«Сага об О'Коннелле»

Опушка давно скрылась позади, куда не глянь — беспросветный лес. Растительности с каждым шагом становилось меньше, подлесок делался всё беднее, лиственные деревья встречались всё реже, уступая почву хвойным, иглы которых обильно устилали землю, позволяя произрастать на ней лишь неприхотливым папоротникам, хвощам и мху. Вместе с тем изменялся и ландшафт. Если опушка и прогалина, по которой до поры до времени шли студенты, возглавляемые полувеликаном, были относительно ровными, то чем глубже уходила тропинка, тем пересечённее становилась местность. Всё чаще из земли вздымались корни и камни, от гальки до громадных эрратических валунов, которые в последний ледниковый период сюда приволок ледник. Местность становилась всё более холмистой, моренной. Тропа стала вилять не только вверх-вниз, но и из стороны в сторону, поскольку идти по прямой тут больше не представлялось возможным. В первую очередь из-за деревьев, которых становилось всё меньше, стояли они всё реже, но при этом делались всё больше и больше. По размерами своим — прямо секвойи, но на вид обычные ели и сосны. Звуки раздающиеся окрест тоже отличались, всё реже пели обычные птицы, которых можно услышать в любом другом лесу, насекомые тоже стихли, всё чаще звучали диковинные, непривычные даже юным волшебникам трели и пересвистывания, жужжали колонии фей, довольно частые в этих местах. Полуразумные создания с интересом рассматривали процессию, преодолевающую холм за холмом и живо обсуждали увиденное, передавая новости условными сигналами от стаи к стае. Пронёсся по воздуху напоминающий орла авгурей, он атаковал стайку докси, фееподобных вредных мелких существ, издавая низкий переливчатый клёкот, вызывающий смятение в рядах его добычи. Вместо того чтобы броситься в рассыпную докси в панике устремились в одном направлении, противоположном месту, откуда исходил ужасный звук и волшебной птице не составило труда добыть нескольких особей себе на обед. — Смотри! Смотри! — Восклицали студенты и указывали пальцами в направлении разыгравшейся типичной для животного мира трагедии для одних и удовлетворения базовых потребностей для другого существа. — Как он круто их! — По понятным причинам молодые маги не болели за такую добычу, как докси, поскольку те являлись инвазивным, вредным для местной экосистемы видом, чего уж говорить о том, что они также пробирались в дома волшебников, устраивали там гнёзда, портили мебель и прочие вещи. Ветра тут почти не было, он шумел где-то высоко в плавно раскачивающихся кронах, столь далëких, что казалось будто под ними плывут облака, но это были испарения, ибо воздух тут был вечно влажный и застоявшийся, но ничего неприятного в этом застое не было. Дух этого места был напитан хвоей, прелой листвой, силой, древностью и спокойствием, вдыхая его хотелось лечь и расслабиться, и задремать, чему способствовал вечно царящий здесь полумрак, но здравый смысл подсказывал всем без исключения, что делать так не стоит. Могло показаться, что они находились уже не на севере Шотландии, а где-то в тропических джунглях Африки или Латинской Америки. Только вот в тропиках днëм температура почти никогда не опускалась до семнадцати градусов Цельсия, а именно столько показал бы термометр в чаще, хотя вне её погода была гораздо теплее и Эд не пожалел, что одел тёплую шерстяную мантию перед выходом. Удивительным было то, что из замка лес выглядел вполне обычно, не были видны эти титанические деревья, через один из корней которых сейчас перебирались ученики, помогая друг-другу. Пространство тут определённо было подвергнуто магическому искажению, не то они становились меньше, не то само окружение пропорционально увеличивалось, а узнать, как обстояло дело в самом центре Запретного леса не представлялось возможным из-за поселившихся там акромантулов. Чем ближе компания приближалась к середине чащи, тем гротескнее и причудливее становились формы пейзажа и его составляющих. Лицезрея окрестные красоты, Эдвард тем не менее не расслаблялся, он скорее осматривал окружение в поисках потенциальных угроз, чем любовался видами, хотя и чувство прекрасного ему в этот момент было не чуждо. О’Коннелл был беспокоен, и хотя ничто на вид не предвещало беды, всё проходило гладко, поводов для беспокойств у него хватало. Ему был глубоко непонятен и неприятен подход преподавателя, в первую очередь вопиющим по его мнению пренебрежением техник безопасности. Он считал, что поход в зону повышенной опасности, коей являлась чаща магического леса, необходимо планировать тщательнейшим образом заранее, учитывая, что идут в него не подготовленные люди, а обыватели, к тому же школьники, пусть и старшекурсники. И как минимум одно занятие перед ним нужно было потратить, по его мнению, на инструктаж, разбор плана, мер предосторожности и карты местности, а не отделываться тем огрызком Т.Б., которым ограничился полувеликан-профессор чисто проформы ради. Оставалось полагаться на опыт лесничего, который проработал в этих лесах уже больше пятидесяти лет и знал их как свои пятерни. «Быть может, он так беспечно к этому относится, потому что знает, что беспокоиться в этих местах не о чем?» — Гадал О’Коннелл. «К тому же договор с кентаврами, да и не так мы глубоко ушли…» И всё же, какой бы относительно великой ни была их удалённость от центра леса, опасность даже тут могла прийти откуда угодно, когда нежданно. И он испытывал сильные сомнения, что группа студентов сможет сделать что-либо толпе взбешённых троллей или стае акромантулов, которые вдруг решат, не в пример обыкновенному, поохотиться в дневное время суток. А если они и смогут каким-то чудом постоять за себя, то от случайностей, трагических стечений обстоятельств и банального разгильдяйства они ни в коем разе не застрахованы, как и в любом другом деле, в прочем. Озвучь он свои мысли в тот момент кому бы то ни было, то его непременно подняли бы на смех, упрекнув в необоснованной паранойи из-за аврорской профдеформации, потому он предпочитал себе помалкивать и сосредотачиваться на деталях окружения. Быть может он и сам бы успокоился, сославшись на вышеуказанные моменты, если бы не ощущение чьего-то незримого присутствия, не отпускающее его с момента, когда он пересёк границу леса. С одной стороны — в таком месте оно было абсолютно естественно, кто-нибудь на них тут, да будет поглядывать так или иначе, но с другой — интуиция, которой он привык доверять вопила внутри него во всеуслышание, играя на нервах: «Что-то не так! Что-то неправильно!» — Только вот что, — ему было решительно непонятно, оттого он и беспокоился. Преодолев препятствие в виде корня они вышли на огромную плоскую вершину холма с почти отвесными семиметровыми склонами. Там произрастали три гигантские сосны, одна из которых опасно накренилась в сторону, готовая рухнуть в любой момент, выкорчевав вместе с собой добрую половину взгорка. Норы и ходы нюхлеров обильно в этом месте представленные событие это только приближали, самих падких до драгоценностей волшебных млекопитающих видно не было, должно быть попрятались. Откуда-то стал доноситься резкий сернистый запах, долетавший до сюда вместе со слабым ветерком. Хагрид остановился, обернулся к ученикам и сказал вполголоса: — Ну вот, собственно, почти пришли, попрошу вас не шуметь и не разговаривать, я вам всё поспорее покажу-расскажу, потом пойдём обратно и на опушке всё обсудим. — Студенты сами не испытывали большой охоты до разговоров, не то из-за почтения к месту, где они оказались, не то восхищённые природным великолепием, не то взволнованные и горящие желанием поскорее убраться отсюда, а то и из-за всего этого разом. — Поняли? Вот и славно. Пойдёмте. Лесничий привёл студентов к одной из сосен, запах тухлых яиц и кишечных газов тут стал сильнее и для многих сделался невыносим, ученики стали прикрывать рты и носы рукавами и ладонями, и непроизвольно отшатываться назад от этого места. Запах показался Эдварду знакомым, он принюхался не в пример остальным и задумчиво покосился на Уизли. Источником амбре являлись клоки и отдельные волосья длинной зеленоватой шерсти, приставшие к коре на высоте от двух до четырёх метров от корня, на который вставали тролли, чтобы добраться до ствола с целью потереться о него спинами. Помимо шерсти ствол был покрыт и измазан не то глиной, не то грязью светло-серого цвета, к которой и приставали волосы троллей. — Так они территорию помечают, совсем как медведи. — Говорил лесничий. — Волосы у них быстро растут и часто выпадают, ценны для парфюмерии, потому как являются сильным природным усилителем запаха, присущий же им аромат удаляют вымачиванием в специальном зелье, «Герухлос» называется, — немецкое слово, произнесённое с сельским английским акцентом резануло по ушам, — его немцы изобрели ещё веке в пятнадцатом. Так что, милые юные дамы, теперь вы знаете, если не знавали раньше, из чего многие ваши духи сделаны. — Некоторые девчонки зафукали в отвращении. — А тут следы ихние, как вы можете видеть, где почва от листвы свободна — хорошо видно, четыре пальца и большая подошва, как у слона совсем, смотрите. Стопа у них гораздо лучшее, чем у людей устроена, они, считай, на пальцах ходят, а вся пятка собой представляет подушку с той жидкостью, коею суставы заполнены, запамятовал, как называется… — Почесал он бороду, вспоминая. — Синовиальная. — Подал голос Седрик Диггори, напомнив преподавателю термин, название которого тот забыл. — Точно, она самая. Эт-мол… Балл Хаффлпаффу и пойдёмте дальше. — Поманил рукой Хагрид притихшую группу. — Стопы их таким образом энергоэффективнее людских получаются, поскольку у нас, с пяткой, — на один сустав больше выходит… и для спины, потом, такое устройство меньше нагрузок даёт. С их-то весом без этого, понимашь, никуда. А ходят они на ноская постоянно, считай, как балерины прям. Удивительные, конеш, создания… — От этих слов некоторые студенты, особенно те, кто были облачены в мантии с зелёным окаймлением и гербом со змеёй на груди, чванливо похмыкали, вздёрнув носы кверху, мол: «Каких ещё «нас»?» — Эдварда от этого дела сильно покоробило, его аж передёрнуло от окатившей его с головы до пят волны гнева, хотя сам объект почти нескрываемых насмешек их не заметил, а если бы заметил, то с большой долей вероятности не предал бы им значения. «Словно, бля, человек или любое другое существо выбирает, каким ему рождаться, словно у него этот самый выбор рождаться или нет вообще есть! Откуда, мать их, в них весь этот махровый шовинизм, вся это ксенофобия мудацкая, откуда это всё берётся-то?!» — Вопрошал он сам себя, преисполненный праведной яростью, жуя язык, шевеля желваками, смотря уже не по сторонам, а себе под ноги, не желая пресекаться ни с кем взглядом. «От родителей. От окружения. От воспитания. От того какую книжку им подсунули, когда они только учились читать.» — Отвечала ему другая, менее пылкая, скупая на эмоции, и оттого более рациональная его половина. «Да и посмотри хотя бы на его черты, человек он действительно лишь наполовину и не все из тех, кто посмеялся над ним сделали это со злым умыслом. Не ты ли стебался вместе со всеми над австралийцем-Ракли с австралоидными корнями? Серьёзно ли ты это делал или всё же в шутку?» Эд присмотрелся к фигуре, в особенности к ногам гиганта, они были пропорционально меньше, чем у обычного человека и толще, при этом голени были одинакового размера или даже чуть меньше бёдер, самой отличающейся чертой были стопы и голеностопы, первые были непомерно широки, чуть ли не равны по длине и ширине, но всё же являлись вполне себе человеческими, а вот голеностопные суставы толщиной своей превосходили икры, что было неудивительно, учитывая сколь высокая нагрузка приходилась на них при ходьбе. «Ненавидь.» — Продолжал тем делом голос разума, эдакий встроенный подсознательный кондиционер, душеспасительную проповедь. «Но делай это осознанно, иначе ты ничем не будешь отличаться от объектов своей фрустрации, просто размахивать ты будешь другим флагом. Как там отец писал? «Только та ненависть имеет право на существование, которая оформлена идеологически и идейно справедлива, а значит направлена на искоренение любой несправедливости!» Личными конфликтами и спорами ты ничего не добьёшься, а вот системной, последовательной и идейной борьбой — вполне себе…» — Подумал он и оставил желание высказать то, о чём думал вслух нереализованным. К этому времени группа пересекла холм по диагонали и остановилась у края. Внизу раскинулась довольно просторная лощина подтреугольной формы, образованная тремя похожими друг на друга холмами, включая тот, на котором сей миг стояли студенты. На дне её находились не то остатки гигантской лужи, не то небольшого пруда, стекавшая вниз котловины влага никуда оттуда не уходила, но задерживалась там и перемешивалась с голубой глиной, образуя вязкую топкую и то и дело булькающую пузырьками выходящего откуда-то из глубины газа жижу, в которой и купались тролли, о чём свидетельствовали многочисленные следы слоноподобных ног вокруг лужи. — Ну, вот и пришли, собственно. — Говорил Хагрид шероховатым полушёпотом. — Тут они живут, прямо у ванн, чтоб далеко не ходить. Вообще-т, они предпочитают в пещерах, да гротах селиться, но у нас тута нет таких, потому они вот так вот приспособились. По утру они в глине купаются, как кабаны совсем, та застывает и как солнцезащитный крем евстественный, считай, работает. К вечеру она на них в корку превращается, так что от камней их и не отличить. Вон, — указал он перстом, — те три валуна тролли и есть. А шерсть торчащая — как трава али мох, чем не испанская борода, скажите? Студенты удивлённо заголосили, они и подумать не могли, что всё это время находились так близко с гигантскими, и совсем недобродушно настроенными к магам волшебными гуманоидами. Раздались восклицания: — Ого! Ничего себе! Пойдёмте отсюда поскорее… — Тише-тише. — Поднёс палец к губам лесничий, обернувшись. — Спят они крепко, но шуметь тут ни к чему. — Подобный подход к делу Эдвард одобрял решительнейшим образом. — Всего их девять штук в лесу обитает и все тут дневуют сейчас. — Блин. — Ругнулся Эд одними губами. «Только восьмерых насчитал, где же девятый-то?» — Рыскал он взглядом по округе, но так и не мог разглядеть, где скрывался последний огромный серый валун. — Вот один под деревом. — Указал Хагрид на самый край лощины, противоположный от них. — Прям между корней устроился. Вот двое, чуть порознь друг от друга улеглись, совсем как булыганы ледниковые выглядят. Вот те трое, что вместе лежат у кромки ванны, а ещё один между ними. У них недавно пополнение приключилось, лежит он в центре, ещё маленький совсем, оберегают, потому его не видно отсюдова. «А-а-а-а…» — Протянул про себя Эд. «Теперь понятно, в чём тут дело, если не знать — то верно и не сказать.» — Остальные тоже порознь, в четырёх сторонах света — это охрана, самцы в основном, они самые старые — трёхголовые, хотя не головы это у них, а церемониальные наросты для брачных игр, но вы это и так уже знаете. Сон у этих самый чуткий, хотя мало кто может в лесу на их покой посягнуть, они всё равно на страже стоят. «Ага, значит коллеги. Тролльи авроры!» — Поглядел Эд на четыре особо здоровых валуна с мало кому понятной из его однокурсников полуулыбкой. «Не такие уж они и тупые, если понимают концепцию гражданской обороны. Дети в центре, в наиболее безопасном месте, взрослые защищают, совсем взрослые — жизнь готовы отдать за внуков. Совсем как люди. Только попроще немного…»

***

Как заявлял полувеликан ранее, они не стали долго задерживаться у логова троллей, пробыв там не более десяти минут, группа стала неспешно удаляться в обратном направлении. Спешка тут была излишней. Без всяких проблем спустившись с холма, они вернулись на тропу и тремя, насколько позволял ландшафт, ровными рядами ударились в путь. Заговорить они решились только пять минут спокойной дороги спустя, чему Хагрид не воспрепятствовал. Эдвард выдохнул, хотя бы тролли их теперь не потопчут, но расслабляться не торопился, мало ли что могло с ними приключиться на обратном пути. Видя, что все разговорились, он подошёл к братьям Уизли и спросил поравнявшись с ними: — Вы где троллью шерсть приобрели? — Спину брата побрили! — Улыбнулся Фред, а Джордж усмехнулся и протянул ему руку для того, чтобы тот дал «пять». — Хе-хе… — Издал Эд два негромких смешка. — Ну а всё-таки, если не секрет? — Да не секрет, в Оттери-Сент-Кэчпоул, где мы живём, есть магазинчик косметический, не готовой продукции, а ингредиентов именно — для тех, кто любит марафет самостоятельно наводить, там мы часто отвариваемся. — Открывал Фред секреты предприятия. — Отоваривались — вернее будет сказать. — Поправил его Джордж совсем не весело. — А почему так? — Спросил Эд из праздного интереса. — Да кинули нас! — Раздосадовано мотнул патлами Фред. — Кто? — Проявил О’Коннелл уже более живой интерес. — Да Бэгмен. — Упаднически взмахнул рукой Джордж, мол: «Что теперь тут поделаешь кроме пустых жалоб?» — Людо Бэгмен? — Уточнил он и близнецы подтвердили кивками. — Министр спорта и развлечений? Это о нём вы так нелицеприятно отзываетесь, уже несколько раз слышал? — А о ком ещё? Мы с ним заключили пари, ставку сделали, что победят ирландцы, но завершат матч болгары, поймав снитч. Так и произошло, как знаешь, а деньги наши — тю-тю. Он лепреконским золотом, мудила, расплатился! — Гневно повысил голос Фред. — Ха-ха. — О’Коннелл усмехнулся с долей злорадства. — А вы повелись, отличить не смогли! — Ещё бы! Не ждали такой подставы... — Подавленно отвечали близнецы. — И крупную сумму проставили? — Сто пятьдесят два галлеона суммарно. — Буркнул Джордж под нос, как бы неохотно. — Хера се! — Удивился Эд, даже он держал на руках такие суммы единоразово далеко не каждый день. — На такой расклад шансы… — вспоминал он букмекерскую таблицу, силясь, — один к четырнадцати были, если мне память не изменяет… — Угу… — Прогудел Джордж вздохнув. — Четырнадцатый с половиной коэффициент был. Выигрыш наш больше двух тысяч составил. Две тысячи двести четыре галлеона. — Уточнил Фред. — Прилюдно ставку заключали, а он лепреконским золотом… Весь наш трудом и потом заработанный стартовый капитал… — Погодите-погодите… — Покачал рукой Эд вверх-вниз в останавливающем жесте. — Прилюдно? То есть вы это не через букмекера делали? — Вопрос был сугубо риторический. — При этом поставили вы почти все ваши кровные на самый маловероятный исход в кулуарно заключённой ставке? — Говоря это, он хмурил брови и недоверчиво косился на Уизли, те ничего не отвечали и даже не подтверждали жестами, всё было понятно и без слов, и каких-либо других действий с их стороны. — Вы, кхм… — Прочистил О’Коннелл запершившее вдруг горло. — Как бы это помягче сказать… лохи голимые… других слов у меня для вас нет… Фред и Джордж ничего не ответили на подобную характеристику, молча исступлённо шагали дальше с хмурыми ликами, словно только сейчас осознав, что они сами были и повинны в своей неудачи. — Деньги не вернул, как я понимаю? — Продолжил он их допытывать спустя совсем недолгое время. — Да какой там! Мы через тотализатор попробовали, но нам не дали, ибо несовершеннолетние пока, нас отец потом Бэгмену представил, ну, мы подумали, что министр не обманет по мелочи… — Это министр не обманет?! Вы с какой планеты прилетели вообще?! — Восклицал Эдвард, удивляясь всё больше и больше. — Скажите, там у вас социализм на планете, али коммунизм уже построили или экономика дарения процветает? Умиляюсь с вас, представители более высокоразвитой в моральном и интеллектуальном плане космической цивилизации! Вы бы хоть клятву с него взяли, что ли… — Было закончил он, но решил тут же дополнить: — Министры, мля, народные деньги миллионами гребут, вас ему кинуть, что конфетку у безрукого ребёнка отобрать! И вы на что вообще рассчитывали ставя всю сумму на один лот? — У нас было озарение… — Попытался ответить Джордж оправдательно, но Эд его тут же перебил. — Оху… — И тут же себя оборвал, обернувшись назад и посмотрев на Эллис Стокворт, которая шла следом за ними и слушала их разговор с весёлой улыбкой. — Опупение у вас было. — Поправил он себя, а Уизли совсем притихли и некоторое время шли молча. — Как дураки мы поступили, что сказать. — Сказали они время спусти, признавая провал скорее сами перед собой, чем перед Эдвардом. — Придётся теперь начинать всё сначала. Наше предприятие на остатках нераспроданного в прошлом году товара держится. Новое почти не производим. Особенно продвинутое, с шерстью тролля, там, с ядом докси. Откатились на два года. Продолжаем с чего начинали… — Поступили-то вы действительно как дураки, не в обиду сказано, потому что Бэгмен поступил как мудак, причём полный. Одно дело лохануться по незнанке, другое, когда имеет место прокид, причём такой неприкрытый. Это вообще не комильфо, против любых человеческих понятий. — Ну, он прикрывался, дескать, проставился, и что у него денег нет… — Не то наивничали, не то включали дураков близнецы. — Это у министра спорта нет денег после финала Кубка? — Заухмылялся Эд цинично. — Блаженны неведающие! А вообще, ребят, вы попали. Потому что выбить деньги у подобной изморози можно только силой, которой вы, как понимаете, не располагаете. На чиновника может повлиять только более крутой чин, а в вашем случае нельзя положиться ни на родственные связи, так как отец ваш далеко не самую высокую должность в Аппарате занимает, как я знаю, ни на знакомства, если вы ещё рядом с какими-нибудь министрами не отираетесь вдруг. А легальные пути разрешения закрыты, ибо сделку вы заключили — никак. Юридически было не оформлено — считай не было, мне так крёстный постоянно твердит, и тут он прав, потому что вы своими действиями весь свой бизнес подарили олигарху, на который он купит часы, которые с большой долей вероятности ни разу в жизни не оденет. Остаётся устроить тёмную, но я этого не говорил. — Молвил он и рассмеялся, шутка приободрила Уизли и они захмыкали этой идеи одобрительно. — Эдвард, какой ты жестокий! — Посетовала сзади Эллис, цыкнув. — Не я такой, а жизнь такая! — Усмехнулся он оборачиваясь и улыбаясь в полрта.