Ошибки и вторые шансы

Соскочив с автобуса, я направляюсь к «Дырявому котлу», стараясь, чтобы челка прикрывала мой шрам. Я бы предпочел, чтобы меня пока никто не заметил, и имел дело с непрекращающимися приставаниями и поклонением героям, которые часто всплывают, когда я оказываюсь в обществе волшебников. Я содрогаюсь, вспоминая, как я был напуган, когда Хагрид впервые привел меня в Косой переулок, и как люди просто окружили меня. Пробираясь через переполненный бар и выскакивая через заднюю дверь, мне повезло, что кто-то уже направляется в Косой переулок передо мной. Удобно, так как это избавляет от необходимости ждать, пока кто-нибудь откроет мне путь. Как правило, бывает немного трудно открыть волшебный дверной проем без волшебной палочки. По крайней мере, я думаю, что у вас должна быть палочка, чтобы открыть его. Кстати говоря, мне действительно нужна палочка. Черт, мне, наверное, нужно, чтобы двое знали о моей склонности терять самообладание, когда дела идут плохо. Нападения на чемпионате мира, инцидент на кладбище, даже драка в министерстве. Все это опасные для жизни ситуации, в которых вторая палочка могла бы сделать последующие бои намного, намного легче. Кроме того, я смогу обойти всю эту братскую палочку со старым Волди, когда она неизбежно повторится. Может быть, я мог бы бросить в него проклятие одной палочкой, пока действует Заклинание априори? Возможно, ли вообще использовать две палочки одновременно? Как бы то ни было, в первую очередь мне нужны деньги на школьные принадлежности. Петляя по переулку и скользя сквозь толпы покупателей, заполняющих дорожку, я, наконец, поднимаюсь по мраморным ступеням в Гринготтс. Я толкаю дверь, постанывая от усилий, которые требуются, чтобы заставить ее сдвинуться с места. Черт возьми, эти двери пиздец какие тяжелые! Либо гоблины удивительно сильны, либо я ужасно слаб. Ну, у меня действительно тело одиннадцатилетнего ребенка… Мне действительно нужно начать привыкать к этому. Шагая (или так близко к шагу, как может одиннадцатилетний ребенок) к ближайшему кассиру, я, к своему огорчению, замечаю, что моя голова едва соприкасается со столешницей. Игнорируя свой нынешний вертикальный вызов, я приветствую Гоблина. — Здравствуйте! Мне было интересно, смогу ли я получить доступ к своему хранилищу, — объявляю я. Гоблин высовывает голову из-за прилавка, пытаясь понять, откуда доносится мой голос, прежде чем замечает меня, маленького старичка. — Ключ от хранилища? — требует он, выжидающе протягивая скрюченную руку. Черт, я забыл о ключе. — Извините, у меня нет ключа. — выдыхаю я, изо всех сил стараясь выглядеть так, как будто я не пытаюсь проникнуть в Гринготтс. Я знаю, что физически я ребенок, но я бы не стал упускать из виду, что гоблины ни о чем не подозревают. Просто притворись, что я понятия не имею, что делаю, и надейся, ничего плохого не случится. Гоблин закатывает глаза, явно расстроенный тем, что ему приходится иметь дело с каким-то невежественным ребенком. Похоже, сегодня меня не повесят как вора и не убьют каким бы ужасным способом гоблины ни поступили с теми, кто их обидел. — Кем именно ты можешь быть, мальчик? — он рычит, заставляя меня вздрогнуть. Черт возьми, как я ненавижу это слово. — Я Гарри Поттер. — отвечаю я, встречаясь с ним взглядом. Гоблин машет рукой, по-видимому, пропуская менеджера, который выпрямляется и наклоняет голову ко мне, сразу же поворачиваясь к двери, из которой он вошел в вестибюль, не дожидаясь, пока я последую за ним. Я иду за ним, размышляя о том, как забавно быть одного роста с Гоблином. Менеджер ведет меня по просторному коридору, который петляет по всему банку, не произнося ни слова, когда он достигает комнаты и манит меня внутрь. Сама комната довольно внушительна; лепнина в виде короны из золота и серебра украшает стены, на них выгравированы замысловатые узоры и руны, скорее всего, демонстрирующие явную степень защиты, под которой находится Гринготтс. Большой письменный стол красного дерева с высоким троном, стоящим за ним, расположен в задней части комнаты, щедро украшенный металлами и драгоценными камнями по ободку и стыкам, рубины и опалы сияют в оправах, выкованных из богатого полированного золота. Очевидно, гоблинам нравится изо всех сил сообщать волшебной нации об их железной хватке за золото миров. Управляющий занимает свое место на троне, указывая на гораздо более простое место напротив него, которое, как я замечаю, немного напоминает то, которое предложила мне Смерть. Похоже, гоблинам очень нравится выставлять напоказ свое богатство. Щелкнув пальцами, на столе появляется простая каменная чаша, рядом с которой лежит простой серебряный нож для зельеварения. — Теперь, в случае, если вы действительно мистер Поттер, как вы говорите, не должно возникнуть никаких трудностей с тем, чтобы мы раздобыли ваш ключ от хранилища и помогли вам в вашем бизнесе сегодня. — обещает Гоблин, прищурив глаза и продолжая. — Будьте уверены, что если вы не мистер Поттер, я буду очень, очень недоволен. — Я полагаю, вам часто приходилось проводить проверки и быть недовольными? — я отвечаю, задаваясь вопросом о том, сколько людей, должно быть, соперничали за мои деньги, вспоминая, как Рон ранее упоминал (при этом очень ревниво. Жаль, что он был таким олухом на четвертом курсе), что мою семью можно было считать вполне обеспеченной, наряду с внушительной кучей золота, которая встретила меня в первый раз, когда я посетил Гринготтс. Гоблин издает странный, сдавленный шипящий звук, качая головой. Вау, так вот как звучит смех Гоблина? Боже, это как если бы змею бросили в измельчитель древесины. — Вы не представляете, как часто у нас люди приходят в банк, заявляя, что они Гарри Поттер. Мой личный фаворит — молодой человек, который пытался вырезать молнию у себя во лбу. Ему следовало бы прочитать «Золушку», чтобы понять, что членовредительство не прокладывает дорогу к богатству. — он злобно улыбается, сверкая острыми зубами. — Теперь то, что мне нужно, чтобы ты сделал, довольно просто. — он пододвигает ко мне нож и миску, в которых, как я теперь замечаю, находится густая, перламутрово-бирюзовая жидкость, предположительно какое-то зелье. — Тебе нужно капнуть немного своей крови в чашу; если зелье станет зеленым, значит, ты действительно мистер Поттер, как ты говоришь. Если оно станет оранжевым, то я буду вынужден вычесть сумму с вашего счета или ваших родителей за то, что я трачу свое драгоценное время. Радуйся, что мы больше не казним воров. Сглотнув, я хватаю нож и вонзаю его в ладонь, Гоблин просто поднимает бровь, когда я не уклоняюсь от лезвия. Я мысленно пожимаю плечами, после того как я получил несколько доз проклятия круциатуса Волдеморта, мне потребовалось много боли, чтобы фазировать меня. Повернув руку над чашей и сжимая ее, я позволяю крови, которая сейчас вытекает из моей руки, капать в чашу, слегка улыбаясь, когда она очень быстро становится ярко-зеленой, как морская пена. Гоблин, теперь щеголяющий очень акульей ухмылкой, машет рукой над моей ладонью, запечатывая рану, а затем достает из жилета пачку пергамента вместе с очень дорогой на вид авторучкой. — Я очень рад, что ты теперь решил приехать в Гринготтс, мистер Поттер, ваша семья всегда была здесь важными клиентами, и мы начали беспокоиться, что вы не были заинтересованы в активах вашей семьи. — он откашливается и вяло машет рукой. — Прежде чем мы продолжим, я хотел бы официально представиться. Меня зовут Роксикер, и я менеджер, отвечающий за счет и инвестиции вашей семьи здесь, в Гринготтсе. По сути, я бухгалтер, хотя больше склоняюсь к тому, чтобы быть специалистом по инвестициям. Ну, в прошлый раз я об этом не знал. У меня есть личный бухгалтер? Почему Дамблдор скрыл это от меня? — Мне жаль, Роксикер, но я не знал, что у меня был кто-то, кто отвечал за мои деньги, кроме моих опекунов, на самом деле, я не знал, что у меня было несколько хранилищ. Единственное хранилище в моем владении, о котором я знаю, — это хранилище 687. При этом руки Роксикера сжимаются в кулаки, костяшки пальцев побелели, когда он опасно морщится. Он громко ругается, чуть не ударяя кулаком по столу, но быстро останавливает себя, прежде чем он успокаивается, несколько раз сжимая и разжимая руку. — Я весьма разочарован, обнаружив, что вам не сообщили о вашем финансовом положении. Не разочарован в тебе, конечно, — уточняет он, замечая, как мои плечи напрягаются от его вспышки. — Ваши опекуны должны информировать вас обо всей этой информации, независимо от вашего возраста, поскольку вы наследник Древнего и Благородного Дома, вы должны быть в курсе всех ваших финансовых событий. — Древний и Благородный Дом? — неуверенно спрашиваю я. Лицо Роксикера вытягивается, его брови сошлись в узелок от смеси замешательства и гнева. — Ты не знаешь? — он шепчет, его голос напряжен, глаза опасно горят. — Боюсь, что нет. Роксикер хватает нож и вонзает его в стол, с криком вскакивает со стула и поворачивается лицом к стене. Это, конечно, заставляет меня отпрыгнуть назад и упасть со своего места, в ужасе от того, что меня вот-вот убьет Гоблин. Я слышал истории о ярости гоблинов, и это звучит не самым приятным способом. Я уверен, что Смерти не показалось бы забавным, если бы я продержался меньше одного дня после того, как меня вернули к жизни. Поднявшись с колен, я замечаю, что Роксикер в ярости расхаживает по комнате. — Карагу рукс! — он плачет, переводя взгляд на меня. Он делает паузу при своей ходьбе, закрывает глаза и делает несколько глубоких вдохов, прежде чем заговорить спокойно и сдержанно. — Мистер Поттер, я понимаю, что ваше жизненное положение держится в секрете Министерством, но с кем бы вы ни жили, или кто бы ни соизволил поместить вас в этот дом, он прямо игнорирует вас и, по сути, нас здесь, в Гринготтсе. — Роксикер поворачивается обратно к трону, снова садится на него и тяжело выдыхает через нос. Я сглатываю, очень потрясенный, но все же довольный тем, что меня еще не выпотрошил разъяренный гоблин. — Ну, я живу с маглами. Если я правильно помню, Дамблдор был ответственен за то, чтобы поместить меня к ним, если это поможет. Роксикер обхватывает голову руками, хрипло ругаясь себе под нос на гоблинском. — Это многое объясняет, мистер Поттер, мы в Гринготтсе никогда не встречались с глазу на глаз с Дамблдором. — невозмутимо говорит он, сдерживая свой гнев. — Чтобы быстро все объяснить… с точки зрения непрофессионала, вы — благородство. Так вот, Поттеры не являются чем-то экстраординарным богаты во что бы то ни стало, но они довольно богаты и считаются одной из наиболее важных семей в политическом плане. Это то, что я считаю одной из основных причин, по которой Волдеморт так интересовался вашей семьей во время предыдущей войны… вы, конечно, знаете, кем был Волдеморт? — я киваю, когда он продолжает болтать, немного успокоенный тем, что я, по крайней мере, знаю о Волдеморте.— Теперь, по какой-то необъяснимой причине Дамблдор счел приемлемым отказать тебе во всем, что оставили тебе твои родители, и, насколько я могу судить по твоей одежде и цвету лица, — замечает он, указывая на потрепанную подержанную одежду Дадли и мое безошибочно истощенное тело. — с вами плохо обращались… или, по крайней мере, не живут на приемлемом уровне, независимо от социального статуса. Я снова киваю, внутренне радуясь, что у кого-то, у кого-то, наконец, хватило дерьма заявить вслух, насколько ужасными были для меня вещи, в то же время кипя от того факта, что потребовался Гоблин, которого я никогда раньше не встречал в своей жизни, или вообще в какой-либо жизни, чтобы заметить это. — Итак, что это значит для меня? — спрашиваю я, взволнованный перспективой того, что действительно могу получить реальную фору в изменении ситуации к лучшему в этой временной шкале. — Это означает, мистер Поттер, что я думаю, нам нужно стереть пыль с некоторых старых документов и посмотреть, что, во имя Урука, пошло не так. Роксикер щелкает пальцами, и мгновение спустя в комнату врывается Гоблин с двумя чашками чая. Эти двое шепчутся, прежде чем сопровождающий их Гоблин убегает и возвращается с куском пергамента, протягивая его мне. — Это последняя воля и завещание твоих родителей, Джеймса и Лили Поттер. — нараспев произносит Роксикер, потягивая чай и наклоняя голову вперед, жестом предлагая мне прочитать. Дрожащими руками я ставлю чашку и изучаю лист, глаза бегают повсюду в попытке впитать всю информацию, лежащую передо мной, одержимо впитывая то, что кажется почерком моей матери; красиво тонкий, аккуратный почерк, украшенный узкими завитушками и засечками темно-фиолетовыми чернилами. Прежде чем я осознаю это, я начинаю плакать от того, что наконец-то могу увидеть что-то, что несет в себе сущность моих родителей, действительно осязаемое доказательство того, что они жили и дышали, я вытираю слезы с глаз, слегка шмыгая носом, когда сосредотачиваюсь на завещании. Само завещание довольно простое, щедрая сумма денег, выданная каждому из Мародеров, Петтигрю, к сожалению, включала в себя деньги, выделенные на мое обучение в Хогвартсе, в то время как все остальное, будь то собственность или деньги, оставлено мне. К счастью, для Петунии ничего не было отложено. Самая яркая часть завещания — это стражи, перечисленные внутри, а также фрагмент информации, который меня глубоко смущает. «В случае нашей смерти наша дочь Хелен Лили Поттер будет помещена в семью Лонгботтомов, а именно Элис и Фрэнка Лонгботтомов. Если они не в состоянии заботиться о Хелен, то ее следует поместить в семью Боунс, а именно Женевьеву и Филиппа Боунс. Кроме того, если обе семьи Лонгботтом и Боунс не смогут заботиться о Хелен, она должна быть помещена в семью Гринграсс, а именно Октавиус и Терра Гринграсс. Мы отмечаем, что ни в коем случае Хелен не должна находиться рядом с моей сестрой Петунией и ее семьей». Я останавливаюсь, чтобы остановиться на самой запутанной части. На этом листе действительно написано «дочь»? Я перечитал его еще раз, формулировка не изменилась при моем втором проходе. — Какого хрена? — бормочу я себе под нос, перечитывая его еще раз. Протирая глаза, я просто начинаю с этих пяти слов: «наша дочь Хелен Лили Поттер». После очередной проверки я понимаю, что мои глаза не обманывают меня, и смотрю на Роксикера, который явно обеспокоен, брови подняты, а его одежда выглядит немного взъерошенной, когда небольшой ураган проносится по комнате. Я быстро понимаю, что потерял контроль над своей магией, и обуздываю свои эмоции, глубоко дыша и пытаясь подавить напряжение в груди. — Итак… Меня не должны были помещать в дом, в котором я сейчас нахожусь. Мои родители прямо заявили об этом в завещании. — я кашляю, пытаясь придумать, как сформулировать то, чему я только что научился, для Роксикера. Он наклоняет голову, на его лице написан невысказанный вопрос. — Я… Я только что узнал кое-что, что многое меняет… ну, все. Я не уверен, как в этом разобраться. — я делаю еще один глубокий вдох, сдерживая проносящиеся мысли и панику, наводняющую мой разум. Урод! Неестественно! Мальчик! Моя ненависть к этому слову просто из-за попыток Вернона создать классическую обусловленность или это подсознательно? Пытаюсь ли я что-то сказать себе? Неужели я действительно родилась девочкой? Не в силах осознать это откровение, я откидываюсь на спинку стула и тупо смотрю в стену, погруженный в свои мысли. Резкий стук возвращает меня на Землю, я фокусирую взгляд на Роксикере, когда он стучит кулаком по столу. — Я прочитал завещание, мистер Поттер. На самом деле я был нотариусом. Я не понимаю, почему вы сегодня обратились ко мне как мистер Поттер, и я предположил, что то, что вас назвали мальчиком-который-выжил, было результатом ужасного уровня журналистики в этой стране. Это не то имя, под которым я встретил вас десять лет назад, хотя я сомневаюсь, что вы помните нашу встречу, вы были довольно молод в то время, — заявляет он, сцепляя руки вместе и наклоняясь вперед на локтях. — Теперь я буду обращаться к вам как к мистеру Поттеру, если вы не пожелаете внести изменения в то, как вас называют, но это проливает свет на то, насколько сильно в вашу жизнь вмешивались. Мистер Поттер. Как ни странно, это звучит немного… что ж, странно мне слышать это сейчас. Слова резкие и неудобные, когда они украшают мои уши, как будто они никогда не предназначались для того, чтобы их произносили, обращаясь ко мне. Я нервно облизываю губы, гадая, меняет ли это что-нибудь. Я имею в виду, что я все еще я, верно? Даже если у меня другое тело? Я не знаю, но это… это утомительно. Какое бы решение я ни принял сегодня, оно изменит всю мою оставшуюся жизнь. Черт, и все, что я хотел сделать сегодня, это выяснить, каковы мои финансы. — Ты хочешь, чтобы я был с тобой откровенен, мистер Поттер? — спрашивает он, глаза его горят сдерживаемой яростью. Смирившись с ситуацией, я киваю ему, чтобы он продолжал, плечи все еще удрученно поникли под тяжестью всего, что я узнал сегодня, в голове все еще витают путаные мысли о моей личности. — Я верю, что твоя магия была заперта. — начинает он, опасно раздувая ноздри. — У меня есть веские основания полагать, что это сделал Дамблдор, учитывая его роль в размещении вас у ваших родственников, а не в одной из семей, которые выбрали ваши родители. Остановившись на моем замешательстве, он уточняет: — Чтобы понять блокировку твоей магии, я должен объяснить, как магия работает на грубом уровне. Ты слышал поговорку: «волшебная палочка выбирает волшебника», верно? — я наклоняю голову в ответ, гадая, к чему он клонит. — Ну, магия каждого волшебника или ведьмы специфична для них самих. Каждое магическое существо в мире имеет свою собственную магическую подпись, которая уникальна для них, и только для них. Как и отпечаток пальца, ни одна подпись не похожа на другую. Нельзя насильственно изменить чью-то магию или надежно запереть ее, чтобы в результате они не увяли и не умерли. — Он делает паузу, прежде чем продолжить свое объяснение, выражение его лица значительно темнеет. — Но, если бы кто-то сделал сосуд несовместимым с его магией. — он многозначительно указывает на меня, мои глаза расширяются в понимании. — Тогда магия этого человека вступит в конфликт с ним самим, что затруднит ее использование, использование и контроль. В то же время это затруднило бы их функционирование в целом. Это замедляет их мысли и затрудняет мышление и реакцию на окружающий мир просто потому, что им трудно разобраться в себе, не говоря уже о внешнем мире. Я еще глубже погружаюсь в свое кресло, прокручивая все в уме и пытаясь соотнести это со своим собственным опытом. Наверное, я мог бы сказать, что у меня были проблемы с магией. У меня были моменты, когда я чувствовал себя сильным, но это далеко и редко бывает между ними. Я чувствовал себя как… как будто часть меня ускользала, неизвестная часть меня поднимала голову. — У меня никогда не было особых трудностей с заклинанием, хотя, Роксикер. — говорю я, соображая, как адекватно сформулировать свои мысли. — Я имею в виду, что мне может потребоваться немного больше времени, чем некоторым людям, чтобы подобрать их в первую очередь, но как только я овладею этим, я смогу использовать его лучше, чем большинство. Роксикер вопросительно наклоняет голову. — Извините, мистер Поттер, но ты хочешь сказать, что уже изучаешь заклинания и поддерживаешь контакт с другими, которые тоже изучают их? В частности, за пределами Хогвартса? — он успокаивающе протягивает руки. — Если я должен быть откровенен с тобой, я попрошу тебя быть откровенным со мной. Что ты скрываешь? Я глубоко выдыхаю. Блять! Я и мой рот! Должен ли я сказать ему? Это принесет мне какую-нибудь пользу? Я едва смирился со своим воскрешением, учитывая, что речь шла только о… четырех, может быть, четырех с половиной часов с тех пор, как я проснулся в этом времени. Хотя, если есть кто-нибудь, кто может мне помочь… это рискованно, но я мог бы с таким же успехом выложить все свои фишки, учитывая, что Роксикер был мне более полезен за последние полчаса, чем большинство людей за всю мою жизнь. — Путешествие во времени. — лаконично заявляю я. Откинувшись на спинку стула, Роксикер поднимает брови и скрещивает руки на груди. — Ну разве ты не полон сюрпризов, мистер Поттер. Сколько тебе на самом деле лет? — Около пятнадцати, почти шестнадцать. Волшебный несчастный случай отбросил меня назад во времени в мое старое тело. — Это действительно интересно. — удивляется он, потирая подбородок, на его лице написано удивление, но, учитывая все обстоятельства, он был в относительном замешательстве, обнаружив, что я непреднамеренный путешественник во времени. Я слегка шокирован, обнаружив, что он не смотрит на меня недоверчиво и не смеется мне в лицо. Я бы предположил, что большинство людей ответили бы простым произнесением слова «чушь собачья», по крайней мере, я знаю, что ответил бы. — Итак, ты сказал, что не было особых трудностей с изучением и освоением необходимых заклинаний в твоей учебной программе? — Нет, по крайней мере, не для Защиты, но у меня всегда были небольшие проблемы с обучением трансфигурации. Я просто не могу заставить его работать так, как я хочу. — Ну, это объясняет твою ситуацию, мистер Поттер. — признает он, вытаскивая какой-то невидимый мусор из-под одного из своих длинных когтей. — Для эффективного использования трансфигурации требуется большой контроль над вашим разумом и магией. Большая часть этой области включает в себя изображение чего-либо и использование вашей магии для придания объекту формы того, что в настоящее время воображается в вашем уме, поэтому в значительной степени основано на контроле. Я предполагаю, что у тебя тоже большие трудности с магией исцеления? — Да, на самом деле я бы сказал, что я абсолютный придурок в исцеляющей магии. Честно говоря, я едва могу произнести Эпискей. — смущенно отвечаю я, немного стыдясь своей неспособности произнести такое простое заклинание. — Это невероятно расстраивает, особенно учитывая, насколько я подвержен несчастным случаям. — Ну, тогда это просто подтверждает мои убеждения о твоем магическом блоке. Из того, что я могу почерпнуть, вы не обязательно лишены силы, так как у вас не было трудностей с заклинаниями, которые не требуют сосредоточенного ума. Но этот блок разрушил твой контроль, и если вы хотите, я мог бы удалить этот блок. Это большое обязательство для тебя. — добавляет он, многозначительно махнув рукой на мое тело. — Это потребует от тебя больших перемен, учитывая, что у тебя было шестнадцать лет, чтобы привыкнуть к своему телу и магии. Поймите, что я очень рекомендую довести это до конца и удалить блок. Я видел, как это делалось в прошлом для чистокровных, которых родители заперли в неправильном теле в надежде, что у них может появиться наследник. — его верхняя губа приподнимается, ему противно даже говорить о такой практике. — Все эти ведьмы или волшебники, все они вышли из этого ритуала бесконечно счастливыми и более довольными собой, чем были раньше. Я глубоко вздыхаю, поднимаю глаза к потолку и пытаюсь усмирить свой бушующий разум. Это огромное решение для меня, но я чувствую, что оно должно быть принято сейчас. Я тихо хихикаю, находя абсурдность всего этого немного забавной. Я помню, как Сириус однажды сказал мне, что в жизни есть некоторые решения, которые «нужно хватать за яйца и никогда не отпускать, иначе ты всегда будешь сожалеть об этом». Не самый красноречивый человек, но это прямо к делу. — Меня всегда удивляло, почему я не могу изменить ебаную спичку в иголку, хотя я мог бы легко, и я имею в виду легко, поджечь что-нибудь или взорвать его. Просто не имело смысла, что так много областей магии были так блядско сложны, в то время как я мог без проблем подбирать разрушительные заклинания, они в основном нацелены и стреляют, никакой сложности вообще. Я делаю паузу, серьезность ситуации медленно проясняется. Дамблдор… Как сильно он вмешивался в мою жизнь? Зачем он вмешивался в мою жизнь? Я просто… Я этого не понимаю. Он всегда был рядом со мной с первого курса, поддерживал меня, когда я в этом нуждалась, был рядом, когда мне нужно было с кем-то поговорить, дать волю чувствам и расслабиться. Было ли все это ложью? Было ли это просто каким-то больным фасадом? Я не… Я этого не понимаю. Я крепко зажмурилась, смаргивая слезы, которые грозили пролиться, моя грудь сжалась от боли от моего недавно осознанного предательства. Человек, на которого я смотрела снизу вверх, человек, которого я считала своей семьей… он сделал это со мной? Из-за него моя жизнь такая… такая дерьмовая? Я глубоко вдыхаю, втягиваю воздух сквозь зубы, открываю глаза и смотрю на Роксикера. — Почему вы делаете это для меня? — неуверенно спрашиваю я его, все еще не до конца веря во всю эту ситуацию. — А вам-то что за это будет? — Думаешь, как Гоблин, да? — Роксикер отвечает одобрительно. — Что в этом для меня, ты говоришь? Что ж, счет Поттера — один из наших крупнейших. Если ты умрешь, мы можем потерять этот счет. — он объясняет свои причины отстраненно, почти механически. — Если мы сделаем все возможное, чтобы убедиться, что ты останешься в живых… что ж, у нас гораздо больше шансов сохранить эти счета. — В этом есть смысл. — я действительно с ним согласна. Я не виню его за деловую ориентацию, также принимая во внимание тот факт, что он гоблин, а не человек. На каком-то уровне между этими двумя видами должны быть некоторые различия, и об этом свидетельствует то, как гоблины могут отстраняться от того, что происходит вокруг них, не позволяя своим эмоциям влиять на их решения. Я сжимаю челюсти, стискивая зубы. — Сделайте это. Просто… делайте то, что вам нужно. Я не могу жить во лжи. — я угрюмо вздыхаю, в замешательстве указывая на себя, неуверенная почти во всем в своей жизни в данный момент. — Исправьте это. Пожалуйста.