***
Сквозь шум воды Антонио вслушивался в пение колибри за окном. Джульетта сама мыла посуду, доверив племяннику вытирать её насухо и ставить в шкаф и на полки. Откуда-то сверху доносились звонкий голос Мирабель и ворчание Пеппы. Судя по всему, стирка уже началась. Пико слетал на разведку и сообщил, что Долорес и Мариано у себя в комнате. Он также доложил, что лечебной еды у них хватает и новая пока не нужна. — Надеюсь, так будет и дальше, — заметила Джульетта, когда Антонио перевёл ей клёкот тукана. — Мне еды не жалко, но чем больше она нужна во время беременности, тем хуже. — Почему? — не понял он. — Что именно? — смутилась целительница. — Почему будет хуже? Джульетта замялась, не зная, как лучше объяснить ему такие вещи. — Потому что… потому что если беременность тяжёлая, ребёнок может родиться слабым или больным, — она всё-таки нашлась с ответом. — А у Долорес она не тяжёлая? — пытливо спросил Антонио. — Нет, что ты! — успокоила его Джульетта. — Она у неё почти лёгкая, можно сказать. И это очень хорошо. Значит, малыш родится здоровым. Ты ведь ждёшь этого, я права, Тонито? — Жду, — согласился Антонио. Чего-чего, а появления на свет ребёнка Долорес он ждал с нетерпением. — Тётя Джульетта… я бы хотел, чтобы это был мальчик. — Мальчик? — улыбнулась та. — Почему же? — Просто девочек у нас и так много, а с ещё одним мальчиком будет веселее. Только я не знаю, какой у него будет дар… Джульетта вытерла руки полотенцем и присела рядом с ним на корточки, глядя ему в лицо. — Дар — это не самое главное в жизни, — сказала она тихо, но уверенно. — Помни, чему нас научила Мирабель. Какой бы дар ни ждал твоего племянника, он всё равно будет одним из нас. Антонио обнял её и зарылся лицом в её густые седеющие кудри. — Я люблю тебя, тётя Джульетта, — прошептал он. — И его я тоже буду любить. — О, Тонито… — растроганно вздохнула целительница. — Я тоже тебя люблю. И тут с улицы вдруг послышался чей-то голос: — Антонио! Они неторопливо обернулись, поднялись и увидели трёх детей, заглядывающих прямо в окна столовой. — Друзья! — радостно воскликнул Антонио. — У тебя нет дел? — крикнул Хуанчо, прихлёбывая кофе из своей неизменной чашки. Под мышкой другой руки он держал мяч. — Пойдём погуляем! — Ему можно, сеньора Джульетта? — благоразумно спросила Сесилия. Джульетта поправила свой передник и ласково усмехнулась при виде надежды на трёх детских лицах. Даже четырёх — Антонио присоединился к друзьям. — Вам сегодня повезло, — ответила она громко, чтобы они её услышали. — Антонио не занят ничем важным. Если хотите, возьмите с собой моих ареп, а то проголодаетесь… Договорить фразу она не успела: дети ловко проникли в столовую через окно. Каждый, включая Антонио, взял по две арепы, а потом Алехандра взяла за руку его самого. — Пока, тётя Джульетта, — попрощался он, а в следующую секунду подруга решительно потащила его за собой. Пико вылетел следом, весело клекоча в предвкушении предстоящей прогулки. — Ну, куда пойдём? — бойко осведомилась Алехандра, едва не подпрыгивая на месте. — Может, в лес? Только ты с собой Парса возьми. — Он спит у меня в комнате, — признался Антонио. Они уже стояли на брусчатке перед Каситой. — А как насчёт площади? — предложил Хуанчо. — Если там музыканты, можно будет потанцевать! — Да, пойдём туда! — загорелась Сесилия. Антонио задумался, посмотрел в самый конец улицы и покачал головой: — Нет, мне танцевать не хочется. Давайте сначала просто походим по городу. — Точно! — закивал Хуанчо. — Заодно и сыграем во что-нибудь. А потом зайдём в кофейню к сеньору Серхио, я там новый кофе возьму! Он сделал быстрый глоток и облизнул губы, наслаждаясь горьковатым вкусом. Как Антонио уже знал, он редко ходил без чашки, если вообще когда-либо оставлял её. Да и зачем, собственно, Хуанчо было её оставлять? Серхио Рикельме был большим другом его родителей, привечал его. Ничего удивительного в том, что он так сильно любит кофе, что не может прожить без него ни дня. — Только сегодня его заменяет Камило, — вспомнил Антонио. — Сеньор Серхио заболел. — Правда? А я и не знал, — протянул Хуанчо и сразу посерьёзнел. — Тогда пойдёмте просто погуляем. Сесилия и Алехандра встали по обе стороны от них, и все четверо пошли по направлению к городу. Пико то кружил у них над головами, то садился на руку хозяина и тёрся клювом об его щёку. Антонио разломил одну из своих ареп на две части и поделился с ним. Склевав свою порцию, тукан снова поднялся в воздух и стал парить над друзьями. Нарочно или нет, но они шли по улицам, где было не так уж много людей. Пожалуй, это устраивало Антонио: он всё ещё не любил привлекать к себе лишнее внимание. У Энрике Альвареса Сесилия купила мороженое, а Алехандра — пакетик cocadas, которыми тут же угостила друзей. Выйдя из лавки, они продолжили путь, направляясь уже на окраину. Для подвижных игр, которые так любил Хуанчо, там было самое место. Сесилия успела съесть мороженое, когда впереди показалась не до конца разобранная ограда. Антонио узнал дом, к которому она примыкала. Этот дом принадлежал сеньору Рендону, хозяину ослов, с которыми он уже не раз говорил. Тут он заметил и мелькнувшую вдалеке фигуру — огромную, мощную как скала, с ворохом досок за плечами. Луиза! — Смотри, Антонио, это же твоя кузина! — восторженно крикнула Алехандра. — Да, это она, — подтвердил Антонио, вытянув руку в ожидании тукана. — Пико, скажи ей, что мы тут. Мелькнула чёрно-жёлтая молния, и Пико опустился на плечо силачки. Она не поняла ни слова из его клёкота, но детей увидела и помахала им рукой. Что-что, а Луизу сейчас лучше не отвлекать, это Антонио знал по опыту. Где-то неподалёку раздался странный звук, словно о брусчатку что-то мерно, ритмично стучало. Все четверо ребят обернулись влево, к соседнему переулку, и увидели огромного чёрного осла. На его спине гордо восседал молодой человек, из-за спины которого торчал гриф типле. Антонио невольно запрокидывал голову по мере того, как он подъезжал всё ближе и ближе к ним. Наконец осёл поравнялся с детьми, и его хозяин соскочил на землю. Из-за его невероятного роста Антонио всегда чувствовал себя рядом с ним маленьким, как опоссум перед ягуаром. — Привет, Эстебан! — как можно непринуждённее сказал он. В конце концов, этот гигант был лучшим другом его зятя. — Как дела? Эстебан наклонился к нему, и стало совершенно ясно, что одни только его ноги больше, чем весь Антонио, от макушки до пяток. — Привет, малыш, — улыбнулся он и потрепал его по голове, затем поглядел на его спутников. — И вам тоже. Вы куда идёте-то? — Мы гуляем, сеньор Эстебан, — объяснила Сесилия. — Гуляете? — зачем-то повторил музыкант. — Ты разве не занят, Антонио? — Нет, — ответил мальчик. — Я сегодня свободен, мне бабушка разрешила. Эстебан тряхнул конским хвостом на голове, поскрёб пальцами щетину на подбородке, прищурился и сказал: — Свободен, говоришь? Хорошо. А во-он там, смотри, не Луиза ли работает? — Луиза, — Антонио нашёл взглядом хорошо заметную фигуру кузины возле дома сеньора Рендона и добавил: — А зачем она тебе? — Да так, есть у меня одно дело, — весьма туманно отозвался Эстебан. Он потянул Терко за уздечку и пошёл к Луизе, ступая по земле легко, осторожно, мягко, словно ягуар на охоте. Антонио с друзьями засеменили следом. На каждый шаг громадного музыканта им приходилось делать два своих, но это не мешало им размышлять об его намерениях. Что он собирается сделать? Неужели он так и не усвоил, что Луизу не стоит почём зря отвлекать от работы? Между тем Эстебан уже подошёл к ней и спокойно похлопал её по плечу. Силачка обернулась и с грохотом уронила на землю одну из самых верхних досок. Хуанчо, на которого она едва не упала, лишь чудом отскочил в сторону. — А, Эстебан, это ты… — пробормотала Луиза, на всякий случай положив и остальные доски. — Привет. Что ты тут делаешь? — Я? — переспросил Эстебан. — Да я еду в гости к Мариано, к нему и Долорес, точнее. А по дороге вот на этих ребят наткнулся. И, раз уж такое дело, решил и к тебе подойти. — А я тут ограду строю. Для сеньора Рендона, — озвучила Луиза совершенно очевидную вещь. Эстебан протянул свою длинную, как ветка жакаранды, руку, коснулся кончиками пальцев её мощной шеи. В его ярко-зелёных глазах зажглось что-то похожее на удивление. Он вздёрнул бровь и чуть слышно присвистнул. — Ты что, причёску поменяла? — спросил он, на пробу дотрагиваясь до кончиков её волос. На гладких скулах Луизы внезапно выступил румянец. Такого румянца Антонио не видел у неё ни разу, даже представить себе не мог. Он пришёл в замешательство, не понимая, что всё это значит. Ведь вопрос Абуэлы был таким же, но тогда кузина повела себя совсем по-другому! — Я… это… — промямлила та, смотря куда угодно, только не в глаза музыканту. Сейчас она была похожа на носуху, застигнутую врасплох. — Да я подумала: почему у нас одна Изабелла выглядит не так, как раньше? Вот и попросила её помочь мне с причёской… — Хм, надо же, — негромко хмыкнул Эстебан. — А цветов почему нет? Хотя бы одного. Антонио думал, что этот вопрос смутит Луизу ещё больше, однако она быстро нашлась: — Я же не само совершенство, как она! Мне цветы и не нужны. Одно баловство от них. — Баловство? Это почему же? — не понял музыкант. — Я вот ношу цветок, хоть и не девушка, только чтобы красиво было! Нет, я и так, конечно, парень хоть куда, но с каттлеей ещё лучше. Согласна? Антонио задрал голову. Потом ещё выше задрал. И ещё выше. У него даже шея заболела. Над правым ухом Эстебана действительно торчала каттлея. Большая, свежая. Изабелла выращивала такие одним движением бровей, но эта явно была самая обычная. Интересно, откуда она у него? — Может, ты и прав… — выдала Луиза после долгого раздумья. — Хотя цветы я всё равно вряд ли буду носить. Не моё это. — Вольному, известно, воля, — развёл руками Эстебан. Луиза молчала, и, подождав немного, он снова заговорил: — Знаешь, я тут подумал… Раз уж сегодня я в гостях, может, мы с тобой завтра отдохнём? Я заодно и место получше подберу. — Чтобы я снова отнесла тебя туда во время сиесты? — фыркнула силачка. — Размечтался. — Ну хватит, — поморщился Эстебан. — Да, случилось один раз. Один-единственный раз! Забудь уже. А хочешь, я тебя на руках понесу? — Ой, да иди ты, носитель! — смущённо рассмеялась Луиза и ткнула его в плечо. Ткнула легко, но всё равно едва не оттолкнула его на добрый фут от себя. — Потом две недели со спиной мучиться будешь! Антонио попробовал представить её на руках у Эстебана, но как он ни старался, у него ничего не вышло. Вряд ли кто-то вообще был способен её поднять. Он посмотрел на друзей и понял, что они наверняка думают то же самое. — Ну-у, как хочешь, — усмехнулся музыкант, шутливо подняв руки. — Мне же легче будет. Ладно, задержался я тут, ребята, пора и честь знать. Я найду дорогу сам! Всем пока! Он вскочил в седло и пустил Терко медленным шагом, но прежде чем скрыться, повернул голову и подмигнул Луизе левым глазом. Всё произошедшее произвело сильное впечатление на всех четверых детей. Они никак не могли опомниться и молча смотрели вслед удаляющемуся Эстебану. — Вот это да-а, — протянула Алехандра, когда осёл и его всадник скрылись из виду. — Он тебе что, нравится? — спросил Хуанчо, едва не выронив мяч. Луиза отмерла и, одним махом подняв все свои доски, взвалила их на плечо. Если за завтраком у неё дёргался правый глаз, то сейчас оба забегали. — Кто, Эстебан? — коротко уточнила она. — Нет, с чего ты взял? Слушайте, идите дальше, мне работать надо. Словно в подтверждение её слов, на крыльцо вышел сеньор Рендон и крикнул: — Луиза, ну где ты там? — Иду! — откликнулась силачка и действительно зашагала туда, где раньше стояла ограда. Ребята решили не изводить её расспросами и прошли мимо дома, в ту сторону, где вдалеке виднелись ряды восковых пальм. Впрочем, идти к самим пальмам они не собирались. Антонио не до конца осознавал, куда его ведут друзья, но был уверен, что ему нечего опасаться. Алехандра доедала свои cocadas, Хуанчо пинал мяч и тянул кофе маленькими, с трудом сдерживаемыми глотками. Было видно, что ему не терпится поиграть, однако они почему-то никак не останавливались. Дорога вывела детей к кукурузному полю, куда так часто уходила Пеппа, когда её просил об этом его хозяин. Оно расстилалось справа от них, а слева тянулся очень высокий и очень длинный забор. Доски — широкие, похожие на могучие прямые стволы деревьев, только плоские — были плотно подогнаны друг к другу, не оставляя между собой ни единой щели. Когда-то они были светлыми, а со временем потемнели, обветрились, хотя со своей работой справлялись прекрасно. Кое-где через забор свисали тяжёлые ветви табебуйи, гуавы, папайи, пепино, гранадиллы. Выглядели они очень аппетитно, но что-то внутри подсказывало Антонио, что рвать их себе дороже. — Вот здесь хорошее место, — объявил Хуанчо и залпом выпил остатки своего кофе. — Ну что, начнём? — Ты не боишься, что мяч может в поле улететь? — прищурилась Сесилия. — Даже если улетит, я пошлю за ним Пико, и он его быстро найдёт, — пообещал Антонио. — К тому же здесь никого нет, — заверила всех Алехандра, на всякий случай оглядевшись по сторонам. — Пасуй мне! Хуанчо повесил кружку на ветку ближайшего дерева и не заставил себя долго ждать. Мяч улетел прямо под ноги Алехандре, та точным ударом послала его к Сесилии, затем к Антонио. Начать решили с футбола, используя ближайшую тропу между кукурузными грядками как ворота. Вратарём по собственному желанию стал Хуанчо. Девочки били сильно, от души, чередуясь с Антонио, старались забить как можно больше голов. В самый разгар игры юный звероуст вспомнил любимую забаву Камило и кузин — футбол с Каситой. Ступени на главной лестнице были лучше любых ворот, по мнению брата. Спустя десять минут после начала игры мяч, пущенный Сесилией, попал прямо в руки Хуанчо. Он положил его перед собой, дрожа от возбуждения, занёс ногу и пнул так сильно, как только мог. Антонио и ахнуть не успел, как мяч молнией промелькнул мимо них и перелетел через забор, да так и затерялся там. Только теперь он понял, каким безрассудством было соглашаться на футбол с другом, совсем недавно выпившим чашку кофе. — Ты что наделал? — накинулась на него Алехандра. — Как мы теперь играть будем? — Я же не нарочно! — начал оправдываться Хуанчо, бурно размахивая руками. — Я хотел ударить получше, а он вон куда улетел… — Теперь сам за ним и полезешь! — категорично заявила Сесилия. — Это же твой мяч, да? — Ну, мой, — буркнул Хуанчо. Лгать и увиливать он не видел смысла. — Но я туда ни за что не полезу! Лучше на пасеку пойти! Антонио удивился. Непонятно, что имеет в виду товарищ? — Почему ты так боишься? — заинтересовался он, рассматривая забор. Он был настолько длинен, что приходилось вертеть головой, чтобы охватить его взглядом. Хуанчо склонил голову набок и уставился на него вытаращенными глазами. — Ты что, не знаешь, кто там живёт? — воскликнул он. — Нет, — покачал головой Антонио. — А кто? Он поочерёдно посмотрел на обеих подруг, надеясь, что они дадут ему ответ. Однако они тихо отступили назад. Казалось, они вот-вот затрясутся от страха, причина которого таилась там, за забором. — Так кто же это? — повторил он, ничего не понимая. Почему девочки так боятся? Даже Алехандра, всегда храбрая Алехандра спряталась, укрывшись за спиной Сесилии. — Сеньора Колючка! — наконец выпалил Хуанчо. — Ты что, никогда её не встречал? Антонио нахмурился и потеребил галстук, пытаясь понять, где же он слышал это прозвище. Кажется, это та женщина, у которой тётя Джульетта всегда берёт овощи и фрукты… Но, в отличие от мамы, она никогда не называла её так. — Не знаю, — простодушно ответил он. — Но тётя Джульетта говорила мне, как её зовут. Грисельда Лосано, да? При звуке этого имени Сесилия взвизгнула, Алехандра скривилась, а Хуанчо затрясся, словно от холода. — Да, это её настоящее имя, — согласилась Алехандра, взяв себя в руки. — Просто у неё язык колючий, как кактус! Я как-то нарвала у неё папайи, так она меня выследила… Я потом две недели на папайю смотреть не могла! — А меня она отругала, когда я на рынке случайно пролил кофе на лоток с её гуавой, — признался Хуанчо, ковырнув землю ногой. — А меня за то, что я чуть не сбила её с ног, когда играла в догонялки, — добавила Сесилия. Антонио всё ещё не понимал, почему эти простые истории приводят его друзей в такой ужас. Возможно, эта сеньора Колючка и вправду вредная, но ему она показалась не столь страшной, как они говорили. — Значит, вы все её боитесь? — подвёл он итог. Ребята закивали. — Тогда я полезу за мячом. — Ты серьёзно? — ахнул Хуанчо. — Да, — кивнул Антонио. — Мяч у нас один, и его надо вернуть. С этими словами он двинулся к забору. — Постой! — окликнула его Алехандра. — Забор слишком высокий. Как ты через него перелезешь? Антонио подошёл к тому месту, откуда свешивалась цветущая табебуйя, ощупал все ветви, до которых мог дотянуться. Вот она, ветка, которая ему нужна! Достаточно низкая, чтобы он сумел уцепиться за неё, толстая, прочная. Отличная ветка! — Тебя подсадить? — предложил подошедший сзади Хуанчо. — А ты сможешь? — удивился Антонио, недоверчиво глядя на его худую спину и ноги. Если честно, ему действительно не помешала бы помощь, но сам он стеснялся об этом попросить. Как же вовремя друг оказался рядом! — Попробую, — произнёс тот и жестом показал, чтобы Антонио вскарабкался ему на плечи. Антонио ещё немного колебался, не зная, соглашаться ли, но затем решился и сделал так, как его просили. Теперь он был достаточно высоко, чтобы схватиться за ветку и с усилием подтянуться. Девочки в один голос восторженно ахнули. — Получилось! — обрадовалась Алехандра, взмахнув рукой со сжатым кулаком. Со стороны Антонио больше всего напоминал сейчас тамарина, лезущего за добычей. Облюбованная им ветка справлялась со своей задачей просто отлично. Перебравшись повыше, он огляделся по сторонам и встал на толстый сучок. Поначалу он шёл осторожно, цепляясь за ствол, проверяя, выдержит ли сучок его вес. Сучок выдержал, даже не скрипнул, и теперь Антонио готов был кричать от восторга. Затем он схватился за другую ветку и полетел ногами вперёд между небом и землёй, чтобы приземлиться как можно ближе к стволу. Попытка не удалась — ветка, на которую опустился Антонио, оказалась сухой. Она громко затрещала и обломилась. Антонио вместе с ней свалился на землю. Удар от падения был сильным, болью отозвался в руках и ногах мальчика, а под ним обнаружилась картофельная грядка. Он медленно поднялся с земли и стал наугад пробираться ко краю между длинными рядами саженцев. Они уже почти кончились, как вдруг откуда-то сверху раздался резкий клёкот. Антонио вскинул голову на звук, споткнулся и упал лицом прямо в ростки. Они смягчили падение, но сами, увы, оказались смятыми. Клёкот послышался снова, ещё громче, и на руку вставшему Антонио опустился Пико. Увидев его, мальчик едва не подпрыгнул от радости, потому что вместе с ним чувствовал себя уже не так одиноко. — Ты вернулся! — прошептал он. Пико поводил головой из стороны в сторону и ничего не ответил. — Ты мяч не видел? Тукан вспорхнул и полетел куда-то вправо, позволяя хозяину за собой проследить. Антонио так и сделал, и у него мурашки побежали по коже, когда он обнаружил, что находится посреди громадного огорода. Далеко вокруг, насколько он видел, расстилалось бескрайнее множество грядок, клумб, кустов и деревьев. У него даже глаза разбежались — такого многообразия растений он не встречал ещё никогда. Даже комната Изабеллы вряд ли могла похвастаться чем-то подобным. Отойдя от невольного шока, Антонио встрепенулся, окинул окрестности зорким взглядом. Ага, вот он, Пико. Далеко отсюда и над рядами высоких кустарников. Ничего себе положеньице! — Пико! — позвал Антонио, но тукан прыгал с листа на лист, был слишком занят своим делом и хозяина не услышал. А потом, не успел тот ещё раз окликнуть его, он вообще пропал из виду. Куда пропал? Непонятно. То ли просто скрылся за длинными треугольными листьями, то ли спустился на землю под ними. «Может, он нашёл мяч?» — подумал Антонио. Пожалуй, это объясняло, почему Пико перелетел именно на ту грядку. Он начал осторожно подбираться к ней, лавируя между других грядок и клумб. Достигнув цели, он тихонько охнул, заворожённо глядя на нависшие над ним кустарники. Это были маниоки — Антонио никогда не видел прежде, как они растут, зато много слышал о них от тёти Джульетты. Он думал, что мяч где-то рядом, но едва разглядел его в середине, под тем местом, где клекотал тукан. Каким же сильным был удар Хуанчо! Делать было нечего, и Антонио полез в самую гущу маниоков. Он шёл и шёл вперёд, не обращая внимания на бившие его по лицу и рукам тяжёлые листья. Главным для него было забрать мяч, и всё. Если честно, он не знал, почему его до сих пор не поймала сеньора Колючка, но был только рад этому. Оставалось надеяться, что выбраться отсюда он успеет так же быстро, как и попал. Наконец Антонио нашарил мяч, лежавший на сломанном кустарнике, схватил его и побрёл назад. Он двигался осторожно, чтобы ничего не сломать, и всё же задел несколько стеблей и смял пару растений у края. Ему было ужасно стыдно, но, не обладая даром Изабеллы, восстановить их он не мог. — Осторожно! — внезапно крикнул Пико. — Опасность! А затем раздался громкий вопль. Антонио инстинктивно повернул голову в ту сторону, откуда донёсся этот звук, и увидел женщину, которая направлялась к нему. Она заметно хромала на правую ногу, а на плече у неё лежала огромная, блестящая на солнце коса. Сеньора Колючка! А в следующую секунду Антонио понял, что надо делать. Он побежал со всех ног. Здесь не было ни укрытий, ни ориентиров, помогающих передвигаться в незнакомом месте, а сам мальчик был так взволнован, что даже не стал искать табебуйю. Времени на то, чтобы остановиться и подумать, у него тоже не было. Антонио прекрасно понимал, что если он не хочет участи друзей, нужно уносить отсюда ноги, и как можно скорее. Ага, вот! Он обогнул хозяйский дом и заметил квадратик калитки в дальнем конце огромного забора. Она была в буквальном смысле лучиком надежды, и Антонио побежал прямиком к ней. Внезапно воздух вокруг свистнул от взмаха косы. Перед ним словно из-под земли выросла высокая, не ниже Пеппы, худая фигура. Мальчик резко остановился, но всё равно едва не врезался в неё. — Далеко ли собрался, Антонио Мадригаль? — раздался гнусавый голос сеньоры Колючки. Её жилистое тело закрыло дорогу к калитке, отрезало Антонио единственный путь к отступлению. Она слегка наклонилась к нему, и он впервые отчётливо рассмотрел её суровое лицо. Ему стоило больших усилий, чтобы не отпрянуть назад и не закричать от страха. Оно было узким, жёстким, с морщинками вокруг карих глаз и бледных поджатых губ. Её чёрные, с сильной проседью волосы были собраны в конский хвост до низа спины. Она была в зелёной блузе и серых штанах с тёмной шалью, обёрнутой вокруг талии. Сверху был накинут тонкий коричневый жилет, на шее тускло блестел большой кулон из чистого изумруда. Было в нём что-то знакомое, похожее на видения дяди Бруно, но Антонио отбросил эту мысль. Слишком невероятной она ему показалась. Мальчик заметался, когда хозяйка огорода принялась его ловить. Он спрятался за тамарильо — длинная коса немедленно обрушилась на ствол, прошла сквозь него как сквозь масло. Упала крона с плодами, каждый величиной с кулак Антонио. Он метнулся в сторону, успел укрыться за наранхильей. — Не трогайте меня! — крикнул он и вслепую помчался мимо грядок, не разбирая дороги, думая только о том, чтобы оказаться в недосягаемости от костистых рук сеньоры Колючки. Страх овладел Антонио, мешал ему спокойно оценить обстановку, без оглядки гнал вперёд. Впереди замаячила калитка — к счастью, не настолько высокая, как остальной забор. Антонио молнией рванулся, успел перемахнуть через неё раньше, чем удар косы обрушился на то место, где секундой назад он стоял. Друзья всё поняли ещё до того, как увидели его, бегущего к ним с мячом в руках. Они бросились врассыпную, не спрашивая, что произошло, кто куда мчится. Сеньора Колючка не станет разбираться, в чём дело, — всех накажет, и правых, и виноватых.***
Что-то было не так. Слишком тёмное небо над Каситой, слишком тёмное. На город опустились сумерки, когда Антонио наконец задумался о том, чтобы вернуться с прогулки. После побега от сеньоры Колючки они с друзьями бродили по улицам, скрываясь от всех, даже от его родни. К тому же он боялся, что сестра давно услышала его и всё рассказала Абуэле. Как строго она его накажет? Вот в чём вопрос. Но Долорес могла и не покидать комнату, а это значит, что о случившемся ей неизвестно. Откуда тогда мать обо всём узнала? Кто ей рассказал — Камило, Луиза? А может быть, дядя Бруно? Голова у Антонио распухала от этих мыслей, гудела так, словно у него между ушей срывался водопад. — Я, наверное, пойду, — сказал он друзьям, делая шаг к Касите. — Может, мы с тобой? — предложила Алехандра. Она старалась казаться храброй, но было слышно, что ей страшно. Очень-очень страшно. На секунду Антонио призадумался, однако тут же опомнился: — Нет, я пойду сам. Это я виноват, а не вы. — Тогда… до завтра? — невпопад спросил Хуанчо. — До завтра, — прошептал Антонио. Прогремел раскат грома, над Каситой сверкнула молния, и начался ливень, вода хлынула с небес, словно кровь из открытой раны. Больше всего Антонио боялся, что Абуэла встретит его сразу за дверью, однако её там не было. Он прошёл в патио, удивляясь царящей вокруг пустоте. Здесь ни было никого, кто мог бы его обнаружить, но он двигался очень осторожно, молясь, чтобы Касита не вздумала его подтолкнуть. Он не знал, чего ему ожидать, и на всякий случай делал всё, чтобы никто не заметил его и не услышал, кроме разве Долорес. Из кухни донёсся крик — слишком громкий, чтобы пропустить его мимо ушей. Антонио направился туда, заранее страшась того, что он там может увидеть. Близ порога, неподалёку от стола, за которым сидели Бруно и Джульетта, стояла не кто иная, как сеньора Колючка. Она щурилась, держалась так свободно, будто это был её собственный дом. У Антонио перехватило дыхание, но не от того, что он увидел её здесь. Он боялся не сеньоры Колючки, он боялся наказания. Однако напротив неё находилась мать. Её руки были сжаты в кулаки, а над головой грохотала чёрная туча. Эта туча заполняла всю комнату, искрилась молниями, грозила скоро пролиться дождём. — Я повторяю: это не может быть Антонио! — воскликнула Пеппа, и её голос слился с новым раскатом грома. — Он ни за что бы не полез в чужой огород! Грисельда недоверчиво хмыкнула и тряхнула головой. — Тогда это Камило под его личиной, — прогнусавила она. — Но я не видела, чтобы за ним летал тукан. Кого ещё он может сопровождать, как не того, кто его понимает? — Что ты хочешь этим сказать? — вскипела Пеппа, не замечая Антонио, замершего у стены. Грисельда посмотрела на неё и медленно, раздельно ответила: — Может быть, я и хрома, но не слепа. Я вижу картофельного жука за пять шагов. Вредителя покрупнее я замечу ещё раньше, уж поверь. Вредителя? Она что, и его таковым считает? Видимо, да. К этому моменту Антонио уже убедился, что сеньора Колючка обладает очень сварливым нравом, и поладить с ней очень тяжело, если вообще возможно. Неудивительно, что поза матери была угрожающей, как перед броском. Мальчик видел это по тому, как напряжены её плечи, как приподнялись её руки с никуда не исчезнувшими кулаками. Пеппа была готова к драке, и случиться это могло в любую секунду. — Как ты назвала моего сына, canalla? — рявкнула она. — Так, как он того заслуживает, — невозмутимо ответила Грисельда. Дождь полил как из ведра, крупные капли заколотили по полу тысячами крошечных молотков. Бруно тут же зарылся в капюшон своей руаны, Джульетта накрылась большой сковородкой. Сеньора Колючка же стояла непоколебимо, как старая бальса, и ни один мускул не дрогнул на её лице. — Очередной ливень — как оригинально, — сказала она, облизывая губы. — Но говорят, это сулит хороший урожай. Мне следует благодарить тебя за него? Бешено сверкая глазами, Пеппа налетела на гостью, сбила её с ног, и они в обнимку покатились по мокрому полу, впиваясь ногтями и яростно молотя друг друга. Опомнившийся Бруно бросился помогать сестре и с трудом оттащил её от противницы. — Пеппа, не горячись, успокойся! — торопливо забормотал он. — И ты, Грисельда… если можешь… п-п-пожалуйста. От этих слов сердце Антонио едва не разорвалось в груди. Нет, он должен сказать своё слово. В конце концов, речь-то идёт о нём, о его поступке. Бруно собрался продолжить, но Антонио собрался с духом и вышел из укрытия. Он встал так, чтобы не скользить на мокром полу, и заговорил дрожащим от волнения голосом: — Мама, сеньора Грисельда права. Это был я. — Ты? — ахнула Пеппа, с трудом поднимаясь на ноги при поддержке брата. — Да, — понурился Антонио. — Мы с друзьями играли в мяч, и Хуанчо случайно попал им в её огород. Но они испугались… — Это неудивительно, — отметила Грисельда, оправляя свою одежду. — Всем известно, что за кукурузным полем живёт чудовище. Сеньора Колючка! Да, это вселяет в сердца ужас. Тут Джульетта поднялась из-за стола и подошла к ним. — Это всего лишь детские страхи, — мягко произнесла она. — Грисельда, ты говорила, что хромаешь… — Порезалась косой, — небрежно заметила гостья. — Обычное дело. Она говорила твёрдо, но поморщилась от боли, ступив на правую ногу. Антонио опустил глаза и увидел, что она перевязана бинтом чуть выше щиколотки. Тут он вспомнил, что взял утром не одну, а две арепы, и едва не вскрикнул от радости. — Постой, тётя Джульетта, — сказал он и несмело подошёл к Грисельде. — Вот, возьмите… Он порылся в кармане штанов, нащупал подсохшую арепу и протянул ей, сдерживая дрожь. Та вздёрнула брови, но угощение приняла и откусила половину. Сразу после этого она притопнула больной ногой, и на сей раз выражение её лица не изменилось. — У него отцовское воспитание, — усмехнулась Грисельда, глядя на Пеппу. — Ты никогда бы не научила его этому. Твой муж — умный человек, и твой сын растёт таким же. Они знают, что иногда врагов стоит прощать, а не добивать их. — Я с тобой не враждую, — поправила её та. — Но если ты ещё раз назовёшь Антонио… Сеньора Колючка подняла руку и шикнула, заставив её замолчать. — Ни слова больше. Он вылечил мне ногу, но маниоки и картофель арепой не восстановишь. Джульетта, твоя дочь завтра занята? — Какая… — начала было целительница, однако Грисельда не дала ей договорить: — Не будь дурочкой, Джульетта. Речь идёт о твоей старшей дочери. Она возместит мне ущерб, нанесённый её кузеном, и мой урожай не пострадает. Этого достаточно. Антонио поднял взгляд на тётю. Та повела плечами и сжала в руках свой передник. Она явно раздумывала, согласиться или нет, но мальчик никогда ещё не видел её такой обескураженной. — Хорошо, Грисельда, — негромко вздохнула она. — Я передам ей твою просьбу. — Прекрасно, договорились, — удовлетворённо сказала Грисельда. — Доброго вам вечера. С этими словами она повернулась и пошла к выходу, одинаково легко ступая на обе ноги. Антонио подождал, пока за ней не закроется дверь, и подбежал к матери, уткнулся головой в её жёлтое платье. — Прости меня, мама, — чуть слышно прошептал он. — Я больше так не буду. Пеппа опустилась на колени, прижалась подбородком к его макушке и прерывисто вздохнула. — О, Тонито!.. — всхлипнула она, и над её головой появилось облако — к счастью, без дождя. — Я тебе верю. Она поцеловала его в лоб, затем отстранилась, и Антонио подошёл к столу, за которым вновь устроился Бруно. — Знаешь, твоя мама правду говорит, — улыбнулся тот, показывая, чтобы мальчик сел к нему на колени. — Ты ведь у нас не хулиган, верно? Город может спать спокойно: больше ни один огород не пострадает! — Дядя Бруно, ты видел кулон сеньоры Грисельды? — неожиданно даже для себя спросил Антонио. — А, ты про ту зелёную стекляшку? — фыркнул Бруно. — Конечно, видел. Она её давно носит. — А откуда она у неё? На твои видения похоже… Дядя мечтательно улыбнулся и немигающим взглядом уставился в потолок, будто что-то вспомнил. — О-о, это давняя история, — рассмеялся он и взлохматил волосы Антонио. — Я тебе как-нибудь расскажу.