Час Волка

      Солнце отразилось от скрещенных мечей и блеснуло золотом в волосах Эртура Дейна. Рейгар увернулся от выпада гвардейца и поспешно отбросил с лица выбившиеся из слабо заплетенной косы волосы, прибегнув к маневру, которому много лет назад научил его отец. Удар, выпад, удар, — и меч Дейна прижат к его горлу, а его собственный вот-вот пронзит чужое сердце. — Валирийская хитрость, мой принц? — спросил Эртур, убирая меч в ножны. — Жаль, что она не помогла вам на турнире в Штормовом Пределе. Рейгар усмехнулся. — Я все-таки сбил тебя. — С двенадцатой попытки. Они переглянулись и тихо рассмеялись. Рейгар вытер ставшее влажным от пота и душной жары лицо и жадно припал к бурдюку с водой. Вода, правда, успела нагреться на солнце, поэтому избавление от сухости в горле вышло не таким уж приятным. Солнце стояло над Королевской Гаванью и нещадно жгло ее жителей своими лучами. Погода словно играла с ними в игру: за полную луну не пролилось ни одного дождя, а ветры, прилетавшие из Эссоса, несли песок, а не влагу. Воздух был раскален, как в жаровне, и даже их ежедневные тренировки с Дейном теперь проходили на заре, пока еще было возможно дышать. Горячие камни, как уверял гвардеец, нагревались до такой степени, что жгли ладони, но Рейгар этого почему-то так и не замечал. Камни как камни. Он залез на валун, о который билось море, стянул с ног сапоги, опуская стопы в прохладную воду и подставляя лицо солнцу. За все время тренировок на этом узком перешейке Эртур успел обзавестись бронзовой кожей на руках, от локтя до пальцев, и на лице, — эти участки постоянно находились во власти небесного светила. Рейгар же оставался бледным, как луна. Мать утверждала, что все дело в валирийской крови, а отец… Впрочем, отца Рейгар видел редко. Поэтому он удивился, когда на тихий и отдаленный от суетной столичной жизни перешеек явился мальчишка, который был личным виночерпием Эйриса, и попросил его подняться в замок для аудиенции. Это было более, чем странно, нехарактерно со стороны отца, который последние два года не подпускал его к себе на арбалетный выстрел, уверенный, что Рейгар захочет узурпировать трон. Он кивнул, шевеля пальцами ног в журчащей соленой воде, и со вздохом посмотрел на раскинувшуюся перед ним гавань. Корабли из Дорна, наполненные мирийским кружевом и медом, как раз пришвартовывались у причала, и капитан самого большого из них, чернобородый мужчина в шелковых шароварах, сейчас прикрикивал на матросов, взмахивая изогнутой саблей. Он напоминал разбойника из романа валирийского писателя, который мать читала ему в детстве. Эртур проводил мальчишку заинтересованным взглядом, и Рейгар усмехнулся. Его друг так и не смог заставить себя полюбить женщин, за что наверняка был бы предан огню со стороны Верховного Септона, но Рейгар и не собирался распространяться о предпочтениях гвардейца. В конце концов, люди не выбирают, кого им любить, а Меч Зари в любом случае не стал бы мужем или отцом из-за своих клятв, принесенных при вступлении в Королевскую Гвардию. Эртур отправился в Башню Белого Меча, а Рейгар прошел к Тронному Залу своим любимым путем — по тоннелю, который он обнаружил не так давно и которым с тех пор пользовался постоянно, не рискуя быть задержанным во дворце кем-то, с кем ему не очень хотелось вести беседы. В последнее время он прятался от Серсеи Ланнистер, которая все чаще стала окликать его по пустякам и которая будто бы знала все ходы замка лучше него. У Мейгора Жестокого было много отрицательных качеств, но замки он строить умел. Даже прожив здесь много лет, Рейгар так и не сумел найти все тайники, а те, кто мог бы что-то ему рассказать, давно сгинули. Еще будучи ребенком, он часто отправлялся на поиски проходов и комнат, о которых никто не знал, а когда находил, рисовал их на карте. Правда, вскоре их стало так много, что они перестали помещаться, одни наслаивались на другие, и он забросил это дело. Все самые полезные тайники Рейгар все равно запомнил. Ход пролегал отчасти и под водой, которая размывала почву и истончала камень, поэтому в некоторых местах прямо из стен текли тоненькие ручейки, а воздухе висела ощутимая влага, которую приходилось смаргивать с ресниц. Рейгар накинул на себя дублет, безуспешно провел пальцам по волосам и понадеялся, что его вид, в общем и целом, соответствует статусу. Резкая спираль хода начинала подниматься вверх где-то под Богорощей. Богороща была, наверное, самым непопулярным местом среди обитателей Красного Замка, и именно поэтому Рейгар часто устраивался там с книгой, спасаясь от шума. Он не молился Семерым, не знал ничего о северных Старых Богах, и его вера была очень простой, как и у всех валирийцев. Бог был только один. И это была Смерть. Тоннель вынырнул на воздух у кухонь, прямо у каменистого обвала, заросшего плющом. Всякий раз Рейгару приходилось разрезать путы растения ножом — настолько то было живучим. Бывало так, что за ночь плющ отращивал себе пару новых побегов, мимо которых приходилось продираться с боем, но они же служили прекрасной маскировкой для потайного хода. Рейгар никогда и не нашел бы его, если бы не так невовремя появившаяся в западном дворе Серсея. Он тогда поспешил спрятаться в кустах, думая, что это все какое-то представление, в котором наследный принц вынужден сбегать от хрупкой девушки, и провалился под землю в самом ни на что есть прямом смысле. Если боги все-таки существовали, они явно были в тот день в хорошем расположении духа. У Тронного Зала Рейгар столкнулся с Тайвином. Судя по алым пятнам на впалых щеках, тот был в гневе и чуть было не прошел мимо него, не поздоровавшись, лишь в самый последний момент изобразив подобие поклона. Тайвин Ланнистер вызывал у Рейгара уважение вперемешку с настороженностью — что-то было не так с его прозрачно-зелеными глазами, будто бы сделанными из настоящих камней, — в них никогда не было проявления эмоций, один лишь лед. Тайвин прошел по галерее так быстро, будто за ним гнались драконы, и полы его сюртука взметались вверх на каждом шагу, отражая негодование своего хозяина. Рейгар проследил за тем, как Тайвин скрылся за поворотом, и, спрашивая себя, что могло случиться, чтобы настолько вывести из себя самого богатого лорда Вестероса, зашел в Зал. То, что «случился» его отец, он понял сразу — по одной лишь злобной ухмылке на искусанных тонких губах. Эйрис сидел на Железном Троне, из которого во все стороны торчали мечи, лишь слегка затупленные временем, и к его ногам вела страшная шипастая лестница. По ней никто, кроме короля, не осмеливался подниматься — Эйрис воспринимал любое поползновение в сторону своего драгоценного стула очень болезненно, и мейстеру приходилось добавлять в его кубок сразу пять капель бальзама, чтобы смягчить приступы ярости. Рядом с троном по обычаю стояли двое рыцарей Королевской Гвардии — лорд-командующий Герольд Хайтауэр и Освелл Уэнт, которому Рейгар был должен пять золотых драконов за вчерашний проигрыш в кайвассу. Вспомнив, что мешочек он так и не передал, Рейгар нахмурился. А ведь все из-за Эртура, поднявшего его еще до того, как небо окрасилось в пепельно-розовый. Король был в черно-красном одеянии и напоминал нахохлившегося ворона, взирающего на мир с крыши самой высокой башни. Тонкие белые пальцы в нетерпении барабанили по подлокотнику трона, прямо рядом с тем местом, откуда торчал особенно острый, отливающий дорогой сталью меч. — Мой король, — Рейгар почтительно склонил голову, заслужив в ответ надменное хмыканье. Он давно величал отца по титулу, специально подчеркивая его и избегая прямых упоминаний об их родственных связях. Эйрис почему-то был уверен, что жуткий железный стул является самой сокровенной мечтой сына и является к нему во снах. — У меня новости, — Эйрис посмотрел на него сверху-вниз темно-индиговыми глазами, под которыми от постоянной бдительности вспухли вены, — я нашел тебе жену. Рейгар кивнул. — Серсея Ланнистер будет хорошей партией, и лорд Тайвин… — В пекло твоего излюбленного Тайвина! — прервал его Эйрис. — Никаких союзов с Ланнистерами. Это будет унижение для всего рода Таргариенов. Это было неожиданно. Рейгару казалось, что союз Короны и самого влиятельного дома Королевств — уже дело решенное, и он как-то привык видеть Серсею своей будущей супругой. В детстве он долгое время гостил с отцом в Кастерли-Рок и даже начал считать замок своим домом, пока не пришлось возвращаться к реальности. А Серсея, пусть и обладала взбалмошным нравом капризной леди, была не так скучна, как другие придворные дамы. В ней сидела львица, которая была готова растерзать любого в смелом прыжке, и Рейгару это нравилось. Он никогда не хотел, чтобы его жена была молчаливой и покорной мышкой. — Но… — снова начал он, пытаясь отыскать смысл в словах отца, — Ланнистеры — богатейший дом, Тайвин покрыл наши долги Железному Банку, разве не разумно… — Я решаю, что тут разумно, мальчишка! — рассвирепел Эйрис. — Ты что, хочешь разбудить дракона? — его лицо перекосила страшная гримаса, а кожа налилась маковым цветом. Освелл нахмурился, но, как и подобало гвардейцу короля, хранил гордое молчание. Рейгар покачал головой. — Простите, мой король. Я забылся. — Забылся он, — выплюнул мужчина, — тоже мне, забылся. Пялишься на мой трон и думаешь, я не замечаю? Я не пожалею огня, Рейгар, если мне покажется, что ты что-то спланировал с теми подхалимами, что вечно крутятся возле тебя, и тогда даже твоя мать не защитит тебя. «Я не Визерис», — подумал Рейгар. «Защита понадобится тебе, отец». Он стоял, придирчиво всматриваясь в основание трона — Эйрису всегда казалось, что смотрящие ему прямо в глаза люди несут в себе скрытую угрозу, и молчал. Он ненавидел это: безумие отца, собственный титул, чувство долга перед семьей. Будь у Рейгара выбор, он бы стал менестрелем и отправился в Древнюю Валирию, чтобы увидеть родину своими глазами. Но он был кронпринцем. Ему некуда было от этого спрятаться. Эйрис уперся локтями в острые колени и подался вперед, разглядывая его, как диковинную зверушку — Рейгар наблюдал за этим действом в отражении начищенного до зеркального блеска пола, и потом поднял глаза, посмотрев прямо. Крылья носа короля трепетали, а взгляд блуждал по его лицу, выискивая ему одному известные мелочи. — Поразительно, насколько смазливым ты вырос, — наконец фыркнул он. — А девки только и делают, что влюбленно вздыхают. Мартеллы будут счастливы от моего выгодного предложения. Рейгар быстро припомнил древо Мартеллов, которое он заучивал по требованиям учителей еще в детстве, и нахмурился. — Брак с Элией Мартелл кажется вам более выгодным, чем союз с Ланнистерами? — Мне никогда и ничего не кажется, — Эйрис ухмыльнулся. — Ланнистеры слишком зациклены на самих себе, а союз с Мартеллами будет нам только на пользу. Эти суки слишком непокорны и несгибаемы, все до единого, будет лучше, если они окажутся в моих руках. А Элия, как мне сказали, девочка болезненная и любящая тишину, так что вы поладите. Отец откровенно издевался. Рейгар знал, что было ему нужно — вывести его из себя, дать повод подозревать, что он готов пойти против него. Элия Мартелл, «девочка болезненная и любящая тишину», возможно, не сможет подарить ему наследников. Вот чего Эйрис добивался. Чтобы у Рейгара не было детей, которые укрепили бы его авторитет среди знати. — Как скажете, мой король, — сказал он, чуть ли не пожав плечами. По-хорошему, Рейгара всегда готовили к этому. — Прекрасно, — король хмыкнул и откинулся на спинку своего устрашающего трона, — а теперь оставь меня. При мысли о том, что отец останется в этом гигантском зале в одиночестве, сидящим на троне и проклинающим всех своих недоброжелателей, Рейгару становилось тошно. Безумие лилось из его короля несдержанными потоками грубых речей и странных просьб, его сторонилась прислуга, а советники в его присутствии предпочитали помалкивать. Он помнил отца иным. Помнил те времена, когда Эйрис мог покинуть столицу на неопределенный срок, чтобы поохотиться со Стэффоном Баратеоном, оставив на троне Тайвина, и его совсем не волновало, что все Семь Королевств находятся в руках у Десницы, который решал все экономические и политические вопросы. А те луны, что они провели на Утесе Кастерли, стали счастливейшими в жизни Рейгара. От него не требовалось постоянно махать мечом, хотя Джейме был очень настойчив, а Серсея, как оказалось, обожала смотреть на поединки, и Рейгар сосредоточился на изучении собранной лордом Тайвином библиотеки. Днем он читал, а вечером упражнялся в игре на арфе, сидя на подоконнике в отведенной ему комнате, где почему-то всегда пахло яблоками, и смотрел на растекшееся вокруг Утеса море. Там-то он и наткнулся на книгу, подтолкнувшую его к холодной стали и рыцарским поединкам, и вскоре после возвращения домой обратился за всем необходимым к Виллему Дарри. Со временем все изменилось — отец стал все больше замыкаться в себе, а Восстание Сумеречного Дола окончательно помутило его рассудок. Эйрис не мог больше переносить чужие прикосновения, будто те причиняли ему скрытую боль, отослал всех личных слуг и окончательно перестал напоминать короля. С самого Восстания он ни разу не стриг бороду или ногти, так что те были похожи на гнилые пики, а его кожа приобрела неприятный сероватый оттенок из-за постоянного нахождения внутри Красного Замка. Рейгар покинул Тронный Зал, так и не заметив маленькую тень, притаившуюся за троном. Не видел ее и король, погруженный в сумбурные фантазии, которые занимали его днем и лишали сна ночью, а потому тень беспрепятственно скользнула прочь через дверь для слуг, чудом не растянувшись на скользком полу. Визерис не был уверен, что понял все правильно. С ним отец говорил иначе, совсем не так, как с братом — он играл с ним и рассказывал легенды о древних королях и их драконах, ходил с ним по залу, называя черепа драконов, красовавшихся на их гербах, по именам. С Рейгаром же отец был сам не свой, кричал и ругался, а Рейгар молча смотрел вниз. Особенно Визерису понравилась фраза о пробуждении дракона. — Мой принц! — прозвучал окрик тех, кто постоянно ходил за ним, и от кого Визерис, играя, убегал, прямо как сейчас. Припомнив слова отца, он распрямился и серьезно посмотрел на приближающегося к нему Барристана Сэлми. — Не надо, сир Барристан, — звонко напирая на звук «р», гордо сказал Визерис своим детским голоском. — Вы же не хотите разбудить дракона?

***

Тайвин Ланнистер кипел от ярости. Только соответствующее лорду воспитание удерживало его от того, чтобы смести на пол все бумаги в кабинете Десницы, вместе с чернильницей и перьями. Служанка, которую он застал в башне, лишь тихо пискнула, когда он ворвался в нее, хлопнув дверью, и быстро засеменила к выходу после его свирепого «вон!», отдавшимся эхом, наверное, в самом Блошином Конце. Он не любил терять контроль над собой, всегда веря в то, что чистый разум спасает от сотен ошибок, но, как оказалось, ошибки могут совершать и другие люди. Те, чей разум давно уже погублен. Три года назад, когда Эйрис заявил ему, что никогда не выдаст сына за Серсею, «дочь его слуги», Тайвин стерпел. Он холодно поклонился королю и покинул его, и с тех пор терпеливо ждал, пока тот передумает. Насколько потешен был его приказ Стэффону Баратеону! Будто тот действительно мог найти в Вольных Городах случайно выживших валирийцев! Тайвин усмехался про себя и ждал. Лучшей партии, чем его дочь, Эйрису было не сыскать — он бы получил золотые шахты Ланнистеров в свое безграничное пользование, а Тайвин укрепил бы свое положение при дворе. Серсея была девочкой умной, пусть норовистой, но красивой, и из нее бы со временем получилась отличная королева. Тем более, она была влюблена в Рейгара с самого детства. А сегодня король вызвал его к себе и с неприкрытой издевкой сообщил, что желает выдать за сына Элию Мартелл. Мартелл! Будто Мартеллы были бы хоть как-то полезны Короне. Знай себе сидели в своей пустыне за Красными Горами, трахаясь с кем попало и разводя бастардов, как кроликов. А Элия — будто могла она сравниться с его Серсеей? Тайвин помнил ее в детстве, эту болезненного вида девочку с ручками-палками и большими грустными глазами, в которых давно потух огонь, если он, разумеется, вообще хоть когда-то в них горел. Он тогда предложил Мартеллам выдать ее за Тириона — вполне справедливо, чтобы уродцы жили друг с другом и не мешали остальным, но дорнийцы лишь задрали свои высокомерные носы и так оскорбились, что прекратили любые отношения с Утесом. А теперь Мартеллы отхватили жирный кусок, и об этом им должен был сообщить посрамленный Тайвин Ланнистер. Вот уж они повеселятся! Тайвин крепко сжал зубы и посмотрел на Королевскую Гавань, которая распростерлась перед башней Десницы, как на ладони. Этот город давно жил по его законам, подчинялся его указам, но думал, что королем является давно сошедший с ума Таргариен. Давно пора было что-то предпринять. Пока он был занят, удерживая в руках страну, чей король разваливал ее, он позабыл о том, что рев Ланнистеров должен быть слышен не только в столице. Он заключил удачный союз с Хостером Талли, и, пусть Джейме не остался впечатлен Лизой, поддержка Риверрана была им обеспечена. Старшая дочь, Кейтилин Талли, была нареченной наследника Старков, и это означало, что Речные Земли станут средним звеном цепи между Хранителями Запада и Севера. Довольно мощный союз, если учесть, что Север также поддерживала Долина. «Союз», — вновь промелькнуло у него в голове, и Тайвин нахмурился. Он будто бродил в тумане, пытаясь найти что-то, но был слеп, будто новорожденный котенок, и тыкался в стены, не успевая ухватиться за нужную мысль. Что пыталось сказать ему его подсознание? Графин был переполнен зрелым вином, которое смягчило горло и помогло подчинить себе остатки гнева. Тайвин поднял чудом не разбившуюся чернильницу и сел за стол, взяв первое попавшееся под руку перо. «Лорду Солнечного Копья, верховному лорду и правителю Дорна, принцу Дорану Нимеросу Мартеллу», — привычным твердым почерком вывела его рука, и Тайвин презрительно поморщился. Как глупость — величать себя принцем, когда настоящий принц ходит по Красному Замку! Рейгар Таргариен — настоящий правитель, король, который будет править долго, любимый и уважаемый как лордами, так и простым народом. Так похожий на Эйриса в юности, когда тот был еще его близким другом и они скакали по Вестеросу, уверенные, что перед ними целая жизнь. Перо замерло на бумаге, оставив на пергаменте жирный черный след, а Тайвин замер от мысли, что так четко и внезапно сформировалась в его голове. «Все, что стоит между Рейгаром и Железным Троном, — его отец».