Час Волка

      Петиру Бейлишу часто везло. На самом деле, он терпеть не мог слово «везение», равно как и слово «судьба», но какая-то мечтательная его часть всегда была уверена, что боги благоволят к нему, наследнику мелкого и незначительного лорда, Мизинцу, юноше без громкого имени. В общем, везло ему часто и со вкусом, и Петир начал было привыкать, когда его жизнь оказалась безнадежно испорчена. В сознательном возрасте он начал понимать, каким исключением из общей игры стало его появление в Риверране в качестве воспитанника, и думал, что так и было предназначено, что он был необычен, раз это все-таки случилось. Он играл с детьми знатного лорда, поначалу — лишь с Кейтилин и Лизой, а позднее и с маленьким Эдмуром, наградившим его столь забавным прозвищем, читал книги о великих мира сего, исправно посещал занятия и взрослел. Девочки взрослели вместе с ним, и, если тихая и скромная Лиза никогда не была особенно ему близка, то Кошечка Кет со временем превратилась в его лучшего друга. Друга, в которого Петир был страстно и безумно влюблен. Он верил, что однажды Кет станет его, верил, потому что был везучим, а потому день, когда он узнал о ее помолвке с каким-то сынком Старка, стал худшим в его жизни. Петир полагал, что именно тот день положил начало целой полосе его неудач: стыдной дуэли с тем самым сынком, твердолобым Брандоном Старком, который больше напоминал гору мышц, чем сына лорда, опасному ранению, скучной ночи с тихой, но влюбленной в него Лизой, которая чуть не окончилась катастрофой, когда эта дурочка забеременела. Хостер Талли не был человеком, который легко прощает предательство, а сам факт того, что Петир обесчестил его младшую дочь, мог стоить Петиру жизни. Но он был ребенком, как горячо уверяла отца Кет, и Хостер в итоге сменил гнев на милость, позволив ему остаться в Риверране до свадеб своих дочерей. Петир же полыхал возмущением — было бы из-за чего устраивать скандал! Помолвка Лизы и Джейме Ланнистера была разорвана, тот стал членом Королевской Гвардии и не мог вступать в брак, а потому Петир, по сути, лишь помог ей все-таки стать женщиной. Он никогда не оставлял надежды раскрыть Кейтилин глаза — ну правда, какой смысл жениться на малознакомом лорде, когда под рукой есть друг детства, верный и преданный? А эти северяне слишком грубы и несведущи, и север их этот слишком далек от настоящей жизни, от реальной власти, от всего, что является по-настоящему важным! А теперь его жизнь, все его планы и мечты втоптали в грязь. Кейтилин втоптала, хоть и не подозревала об этом. Петир не собирался подслушивать, не в этот раз. Это получилось самопроизвольно, потому что хитросплетение коридоров Риверрана часто позволяло оставаться незамеченным, спрятанным в тени, отбрасываемой факелом. Он возвращался из учебного зала, направляясь в свою комнату, — со дня на день ожидали приезда Старков, и Петиру совсем не хотелось встречаться с ними больше, чем это было необходимо. Он как раз завернул в восточное крыло, когда услышал голоса и инстинктивно отступил в тень, замирая. Один из голосов он узнал бы и из тысячи. — …не думала. Вы похожи на Брандона, говорите то, что думаете, не подбирая правильные слова, — Петир, ужаленный ненавистным именем, сжал зубы, но обнаруживать свое присутствие не спешил. — Верно. Не думаю, что это является моей сильной стороной, — ответил Кейтилин чужой голос, невысокий, но мягкий. Определенно женский. — Это как посмотреть, — Кейтилин рассмеялась. — Это Эйгон Завоеватель? — голоса остановились, и Петир понял, что девушки разглядывают большой гобелен во всю стену, с которого взирал первый король Семи Королевств. — Верно! Вы увлекаетесь историей? — Не так глубоко, как мне бы хотелось. Моим братьям рассказывали про великие завоевания, в то время как я воевала с иглами и наперстками. — Вышивание — тоже полезный навык, леди Лианна. Вы сможете вышить супругу плащ черно-золотыми нитями, а своему первенцу — покрывало с гербом Баратеонов. — Вы переоцениваете мои таланты, леди Кейтилин, — Петир услышал негромкий смешок и скривился — все Старки, независимо от пола, были ему одинаково отвратительны. — Я так не думаю. Не каждая леди узнала бы лицо Эйгона в такой темноте. — Почему именно он? — Именно при нем Талли получили свой высокий статус. Эдмин Талли поднял знамя с трехглавым драконом сразу после того, как Эйгон сжег флот железнорожденных, которых боялись речные лорды, и вскоре все последовали за ним. После сожжения Харренхолла Эйгон сделал Эдмина верховным лордом Речных земель. — Моя следующая остановка — Харренхолл, — задумчиво произнесла Лианна. — Жаль, что вас там не будет. Было бы неплохо хоть кого-то знать. — Я уверена, вы найдете друзей, — голос Кет звучал тепло и спокойно. — В свою защиту скажу, что рассчитываю увидеть вас на своей свадьбе. Повисла тишина. Петир при упоминании свадьбы проклял Брандона Старка всеми грубыми словами, которые знал, и хотел уже было продолжить свой путь, когда Лианна заговорила вновь. — Он любит вас, леди Кейтилин. Действительно любит, а мой брат редко близко сходится с людьми юга. Поэтому я хочу спросить — любите ли вы его? Петир затаил дыхание. Ему казалось, что весь Риверран слышит, как колотится в груди его сердце. Его Кет молчала, и он мог живо представить, как ее тонкие пальчики скользят по вычурной вышивке гобелена, как она прикусывает нижнюю губу, не решаясь ответить. «Скажи, что ты ненавидишь его, Кет, скажи!» — отчаянно думал он, царапая себе запястья ногтями. — Меня растили, чтобы выдать замуж за влиятельного лорда, — произнесла Кейтилин, разбив гнетущую тишину, — я всегда старалась учиться прилежно, слушала септу и ждала того дня, когда мне назовут имя нареченного. У женщины в нашем положении нет права голоса, не правда ли, леди Лианна? Я не рассчитывала на брак по любви, но надеялась на взаимное уважение. На то, что стану леди Незнакомого Замка, что меня там примут и будут почитать. И я совсем не ожидала, что безликое имя, сказанное мне однажды отцом, станет впоследствии согревать мое сердце по вечерам. Ваш брат принес в мой дом хаос и неразбериху, и я поначалу даже видеть его не хотела после того вреда, что он нанес моему другу, но Брандон сам пришел ко мне, и мы поговорили,— Кейтилин вздохнула. — Знаете, на юге редко говорят о севере. Вас боятся, потому что вы — другие, со своими правилами и обычаями, со своими богами и верой. Вы, леди Лианна, прямое тому доказательство. Но то ли я была рождена для Севера, то ли у меня помутился рассудок, но вы мне нравитесь. А вашего брата я люблю. Бац! Вдребезги разбился его тщательно выстроенный мир. Петир втянул в себя воздух, стараясь не закричать, и двинулся навстречу любимому голосу, даже не вслушиваясь в дальнейшие слова. Он столкнулся с девушками в развилке коридоров и окинул спутницу Кейтилин неприязненным взором (невысокий рост, странные глаза), после чего посмотрел на любимую сухими воспаленными глазами, молча спрашивая: как ты могла, Кет? Как? — Петир! — удивленно воскликнула Кейтилин. — Не ожидала встретить тебя здесь. Это леди Лианна Старк, сестра Брандона, — Петир сдержанно поклонился, скрывая боль, блеснувшую в глазах. — Леди Старк. — Зовите меня Лианной, — северянка откинула со лба мешающую ей прядь темных волос. — Вы, должно быть, Мизинец? — Самое известное мое имя, — Петир склонил голову. — Прошу простить меня, леди. — Увидимся на пиру, Петир, — Кейтилин ласково улыбнулась, и Петир едва сдержался, чтобы не притянуть ее в объятия. Он шел по лабиринту коридоров, на разбирая дороги, плененный собственной яростью и болью, и злился. Злился на Хостера Талли, Рикарда и Брандона Старков, и больше всего — на предательницу Кейтилин, оказавшуюся такой же, как и все остальные девчонки. Кет хотела изысканности и необычности, и мужлан-Старк давал ей это, но надолго ли? Как долго она будет наслаждаться севером, где никто не поклоняется Семерым и где леди разговаривают, как лорды? Кейтилин выбрала Брандона. Теперь Петир отчетливо понимал это, и все его прошлое выстраивалось перед глазами неопровержимым доказательством собственного ничтожества, — да даже тот факт, что Кет не захотела его навещать после той проклятой дуэли, должен был заставить его открыть глаза! Но нет, он продолжал верить в удачу! Глупец! «Если бы у меня был замок», — зло думал Мизинец, карабкаясь на высокую дозорную башню, — «ты бы даже не посмотрела на этого волка. Но ты еще пожалеешь о своем выборе, о, Кет, еще как пожалеешь, и прибежишь ко мне за помощью. У меня к тому времени будет власть, о которой твой волк сможет только мечтать, будет титул и будет замок, да даже проклятый Харренхолл будет, если я захочу!» Петир сморгнул ядовитые слезы и уставился на открывшийся перед ним вид. Полоска красного света дрожала на горизонте, тая на глазах, а ветер на такой высоте был более резвым, так и норовившим поднять его в воздух. «Когда-нибудь, в минуту неразберихи и хаоса твой Старк оступится, и я отомщу ему за все. Потому что хаос — это лестница, а я никогда не спотыкался на ступенях».

***

Кейтилин не ошиблась, когда сказала, что была рождена для севера. Лианна с удивлением поняла это, проведя рядом с ней весь вечер, и под его конец была счастлива назвать старшую Талли своей сестрой. — Тебе так повезло с ней, Бран, — счастливо сообщила она брату, направляясь после пира в предоставленные ей покои. — Женись на ней как можно скорее и увози отсюда. Ей нужно увидеть север. Кейтилин была идеальной леди. Она умела поддерживать разговор, но не заставляла собеседника говорить о чем-то, что ему было бы неприятно обсуждать, была умна и начитана и умела располагать к себе людей. Лианна знала, что о человеке многое говорит то, как он обращается с теми, кто ниже его по статусу. Так вот, Кейтилин была одинаково добра как со знаменосцами, так и с менестрелями, а своего дядю Бридена Талли попросту обожала. — Он всегда относился к нам теплее, чем отец, — сообщила она Лианне, когда Черная Рыба, поцеловав руку каждой, удалился к столу, за которым сидел ее отец. — Я не знаю более мужественного и доброго человека, чем он. Но что особенно поразило Лианну, так это восхищение Кейтилин севером. Более того, дочь Хостера искренне хотела стать его частью, расспрашивая Лианну о северном народе, об их приметах и надеждах. Единственное, что смущало Кейтилин — вера в старых богов. — У вас нет даже крохотной септы? — с удивлением спросила она, когда Лианна рассказывала ей про Винтерфелл. — Как же вы молитесь? Прямо в богороще, перед деревьями? Кейтилин была честной, красивой, умной и действительно любила ее брата. Лианна понадеялась, что их следующая встреча не заставит себя ждать. В конце концов, Кейтилин пообещала помочь ей с проклятой вышивкой, без которой на юге леди, видимо, попросту сходили с ума. А еще, в один день Лианна очень хотела познакомиться со своим племянником. Кейтилин сообщила ей по секрету, что назовет первенца Роббом. Следующим утром, когда половина Риверрана еще спала, а другая чистила столы и готовила еду, Лианна вышла во внутренний двор замка, чтобы подготовить Искру к последнему броску. Она не стала обременять себя изысканными платьями и прическами, предпочтя привычные тугие косы и повесив на шею клык лютоволка — тот самый, что ей отдал торговец с севера. Искра оказалась не одна, а в компании женщины в платье служанки, которая гладила лошадиную морду и что-то тихо шептала. Лианна застыла, не вполне доверяя своим глазам — Искра никогда не подпускала к себе посторонних. Женщина обернулась, услышав ее шаги, и Лианна нахмурилась, окинув ее внимательным взглядом. — Кто ты? — спросила она, приблизившись. — Искра не доверяет никому, кроме меня. Почему?.. — Искра доверяет тем, кто видит ее душу, — женщина провела по белоснежной гриве рукой в последний раз и отстранилась. — Южане никогда не придавали значения тем, кто является их ближайшими соратниками. Глупо. — Ты не с юга? — Лианна подошла вплотную и тут же отругала себя: разумеется, не юга. У южан не бывает таких глаз, прозрачных, будто капли материнских слез. У южан не столь широкие плечи и волосы не похожи на конскую гриву. — Откуда ты? — С севера, миледи, — женщина сдержанно поклонилась. Лианна приподняла брови. — Из горных кланов? Незнакомка загадочно улыбнулась. — Севернее. — Севернее? — Лианна нахмурилась. — Ты… — осознание ударило в голову, и она пораженно выдохнула, — ты пришла из-за Стены. Ты одичалая. — Вовсе нет, миледи, — женщина покачала головой. — Я была одичалой. Уже десять лет я живу и служу в этом замке. — В Риверране, — протянула Лианна, — так далеко от севера? Почему ты не осталась в Винтерфелле? — Я притворялась обычной нищенкой, чтобы меня не убили ваши лорды, — одичалая посмотрела ей в глаза, — шла и шла, и оказалась в Речных землях. Они не так близко к югу, как вы думаете. А на севере зима, и она близко. — Зима только что закончилась, — заметила Лианна, — прилетели белые вороны. — О нет, — женщина опустила голову, — белые крылья принесли ложные вести. Вы бы знали это, если бы чаще выбирались из своих крепостей. — Рика! — раздался окрик в конюшне, и женщина, сделав реверанс, попятилась к выходу, — тебя кормят не за разговоры с… Ох, это вы, леди Лианна, простите, я не сразу опознал… — Ничего, — Лианна рассеянно махнула рукой на старосту. Одичалая давно ушла, а она все так и стояла, заплетая гриву Искры в косы и вновь расплетая ее, раздумывая над ее словами. Отец часто повторял их семейный девиз, даже когда Зима была на пороге и отнимала жизни крестьян. Зима всегда была близко. А теперь все только и говорили о Весне, плодородии, выражали надежды на долгое Лето и благосклонную Осень. Неужели вороны действительно прилетели рано? Снова вспомнилось, как они с Бенджем хотели сбежать за Стену, чтобы посмотреть на одичалый народ. На великанов, которые отныне существовали лишь в книгах и рассказах Старой Нэн. Одичалая выглядела, как обычная женщина, и странного в ней было совсем ничего. Пока она не открывала рот, разумеется. Лианна любила воображать себя одичалой. В мехах, с обрезанными волосами, свободной и дикой, как сам север. Могла ли она быть свободной за Стеной, или там тоже искали величия? У Лианны не было ответов на эти вопросы. Она знала только, что в ближайшем будущем ей предстоит переехать в свой новый дом и забыть старый девиз, преисполнившись Яростью Баратеонов. Что же, хоть в чем-то они не ошиблись. «Нам — ярость». Пусть так. У Лианны всегда будет ярость. Мать говорила, что она с ней родилась. Она ехала молча, чувствуя на себе привычно-вопросительные взгляды братьев, но не обращала на них внимания, зная, что те не потревожат ее, пока она не подаст знак, что готова к беседе. Их небольшая компания, напротив, вела себя достаточно шумно, неотошедшая от вчерашнего пира, — Хостер Талли был более чем рад принимать в своем замке будущих родичей. Лианна пропускала речи знаменосцев и стражи мимо ушей, цепляясь пальцами за гриву свободной от сбруи Искры. Харренхолл был последней остановкой на пути к замужеству. И какой бы смелой не считала себя Лианна, ей было страшно. Она ненавидела думать о будущем, потому что свободные люди жили здесь и сейчас, но будущее было все ближе и напоминало монстра из сказок Старой Нэн. И теперь, несмотря на красоты Речных земель, буйные краски наступившей весны и пение незнакомых птиц, Лианну тянуло домой, в серость, тоскливую сырость и вечную мерзлоту. Они ехали шесть дней, когда вдалеке появились черные, как смерть, башни Харренхолла, и подъехавший к ней Бендж присвистнул, вглядываясь в силуэт гигантского замка. — Даже не скажешь, что нам еще ехать и ехать, да? — спросил он, развернув коня по направлению к солнцу, которое вызолотило его красивый профиль. — Не может быть, — Лианна недоверчиво нахмурилась. — Тут двадцать лиг, не больше. — Нет, — Бендж помотал головой, — я только что говорил с Браном. Тут в три раза больше. Настала очередь Лианны удивленно присвистывать — благо, рядом не было отца, которому бы точно не понравилось подобное поведение. Харренхолл был самым большим замков Вестероса, но она не знала точно, как измерить величину здания. Теперь же все было ясно — достаточно посмотреть на него с расстояния шестидесяти лиг. Той ночью она не спала. Лианна понимала, что россказням Нэн доверять не стоит, но ей казалось, что призраки Харренхолла воют за пологом ее палатки, взывая к живым, желая рассказать им о своей смерти, поведать о грехах, чтобы уйти в мир спокойствия чистыми и искупленными. Она ворочалась на постели, не в силах устроиться поудобнее, и жалела, что даже ставший ее верным соседом кинжал не в состоянии защитить ее от бестелесных духов прошлого. Как и от глаз будущего, впрочем. Старые боги были одновременно и более кровожадны, и более благосклонны, чем новые. Старые боги омывали веру кровью, пока новые вытачивали себе лица из волантийского мрамора. Новые диктовали правила, старые давали советы. Лианна никогда не воспринимала веру в Семерых, как свою собственную, и это, как отметила Кейтилин, также отличало ее от всех знакомых ей девушек. «Старые боги, новые боги, людям просто надо во что-то верить, потому что иначе мы сойдем с ума», — пожала она плечами, когда Лианна спросила ее, не беспокоит ли ее тот факт, что ей придется стать главой дома, исповедующего другую веру. Людям надо во что-то верить, это точно. И Лианна изо всех сил молилась той ночью своим богам, прося у них защиты и опеки. Потому что столь близкий и столько далекий Харренхолл внушал Лианне благоговейный ужас.