Час Волка

      Эддард Старк уткнулся лбом в ладони и сделал глубокий вздох, прикрывая глаза. Огонь в камине весело трещал, разгоняя зимнюю стужу, так и норовящую пробраться в комнату, и слуги не успевали таскать дрова — из-за резкого похолодания после ложной весны гасить очаги в замках было бы просто неразумно. За окном шел снег, густой и белый, покрывая двор, башни и лестницы плотным слоем серебра, освещаемым светом одинокой луны, выглянувшей из-за облаков. По ту сторону стены стоял мороз, дикий, пришедший с севера, края одичалых и старых легенд, но в комнате горел камин, да пламя свечей лихо отплясывало на столе, роняя горячие капли воска прямо на дерево. В квадрат света то и дело попадал желто-серый пергамент, согнутый по краям и промокший от снега, и Нед прочел его уже несколько раз, но никак не мог поверить в написанные знакомой рукой твердые слова. Джон Аррен заключил договор с Хостером Талли. Речные земли поддержат восстание, если Джон и Нед скрепят соглашение браком. У Хостера как раз было двое дочерей, одна из которых овдовела до замужества. А Неду, как лорду Винтерфелла, следовало наконец стать этим самым лордом и сделать, как велит честь. Только вот честь кричала, что это все какой-то кошмар. Лорд Винтерфелла. Нед устало потер веки — он сам не помнил уже, как давно не спал полноценным спокойным сном, да и неважно это было, — и снова взял в руки послание. Перечитал. Встал. И кинул прямо в огонь, сжимая руки в кулаки и ударяя костяшками по холодному камню. А затем еще раз. За окном безразлично взвыла вьюга. Молодой лорд Винтерфелла, прекратив избивать стену, приложил сбитые в кровь костяшки к губам и провел по израненной коже языком, собирая привкус железа и жмурясь. Пахло горелым хвойным деревом и отчаянием. Роберт собирал войска в Штормовых землях, его короткие отрывистые послания были пропитаны гневом и яростью, характерной для девиза Баратеонов, Джон Аррен заключал союзы и придумывал стратегию, а он, Нед Старк, изо всех сил пытался не развалиться на куски и не истлеть, как пергамент в пламени. Он не мог ничего утверждать, но даже слепой бы понял, что получалось у Неда из рук вон плохо. Несколько лун назад, справив свой восемнадцатый день наречения, полный надежд и чаяний, Нед написал отцу. На тот момент и Нед, и Роберт находились в Долине, у постели Джона, Лианна была в Пределе, а Бендж мотался по югу, и все было тихо, мирно и спокойно, так, как и должно было быть, и Нед, по уши влюбленный в леди Эшару Дейн, написал отцу с просьбой просить ее руки. Ответ Рикарда пришел незамедлительно — «сразу после свадеб Брана и Лианны». Что же, ни одна из этих свадеб так и не состоялась, а Неду на плечи вместо семейного счастья обрушилась ответственность за самый гигантский регион Вестероса, и он оказался погребен под ней, как под лавиной. Его не готовили к этому — Нед был вторым сыном, проведшим большую часть своей юности в Долине, ему было суждено стать рыцарем, некрупным лордом собственного замка, взять в жены достойную леди и прожить жизнь в снегах, хвойном запахе и детском смехе. Наследником, любимым и популярным лордом, которому предназначалась эта ноша, был Брандон, и, зная его, он бы поднял эту ношу, как семифутовое бревно, да и выстругал бы из этого бревна произведение искусства. Брандона никогда ничего не смущало, он никогда ничего не боялся и шел к своей цели, снося на своем пути целые леса. И из-за этого Брандон и погиб. Он никогда не умел быть осторожен. Нед задул одну из свечей, и комната погрузилась в приятный полумрак. Костяшки его саднили, кровь упрямо не желала сворачиваться, а нога, подвернутая в Лунных горах, пока он добирался до Винтерфелла, нещадно ныла. Даже его тело не хотело работать, как следует, что уж говорить о разуме. Дверь широко распахнулась, и в проеме показалась долговязая мальчишеская фигура, в которой Эддард до сих пор с трудом узнавал своего младшего брата. Он распрямился, как это надлежало главе рода, и позвоночник неприятно щелкнул. Бенджен не обратил на это все ни малейшего внимания и сложил руки на груди, и полы его плаща негодующе всколыхнулись. — И когда ты собирался сообщить мне? — Бенджен привалился к косяку (еще один новый жест, который не был ранее ему присущ) и прищурился, и Неду показалось, что брата на юге научили читать мысли. Бенджен в принципе изменился за все эти луны, и эти изменения были не только физического характера. Он стал более закрытым, далеким и наблюдательным, его больше не волновали удобные выступы на стенах, и он не носился повсюду с широченной добродушной улыбкой. Отец всегда говорил, что юг отравляет людей, путает мысли и толкает на кривую дорожку, и Нед впервые начал понимать, что Рикард имел в виду. Они толком не общались до исчезновения Лианны, а после Бенджен был вызван отцом в Винтерфелл, где и оставался до сих пор, а Нед с Робертом отправились обратно в Долину. Сюда, на север, Нед вернулся всего несколько дней назад, ужаснувшись воспоминаниям, что прокрались образами в его сознание при виде знакомых стен и вещей. Они даже толком не поговорили с Бендженом обо всем случившемся, и сейчас, видимо, время наконец пришло. — Бенджен, — он вздохнул, обходя отцовский стол по кругу, подбирая собственный плащ, — не здесь. Бенджен поджал губы, но кивнул, и несколькими мгновениями после они вышли из, казалось, вымершей башни прямо во двор. Под подошвами заскрипел снег. В колком молчании они дошли до богорощи, и, не дойдя до Чардерва какие-то двадцать шагов, Бенджен остановился, как вкопанный. — Нед, — Нед обернулся. — Ты собираешься на войну? Нед разлепил губы, но так и не смог ничего сказать, и просто опустил подбородок, не успев заметить, как горячий румянец негодования пополз по шее брата наверх, ко впалым щекам. — Ты не имеешь никакого права решать подобные вещи в одиночестве! — воскликнул Бенджен. — Я узнал только потому, что Джон Аррен решил написать мне послание, выражая надежду на то, что я смогу позаботиться о Винтерфелле, пока ты на войне! Джон Аррен, Нед! Я даже не помню, как он выглядит! — юноша резко дернул головой. — Я поеду с тобой. — Нет, — отрезал Нед, поднимая голову. Серые глаза Бенджена полыхнули непониманием. — Поеду, — заупрямился он, бросая на него отрый взгляд, — я имею на это право. — Не веди себя как ребенок, Бендж! — не выдержал Нед. — В Винтерфелле всегда должен оставаться Старк, и ты это прекрасно знаешь! — Вот и останься! — в тон ему крикнул Бендж, и его слова показались очень громкими в глухой северной ночи. Нед рыкнул — его нервы были натянуты до предела, и эта склока на пустом месте порядком выводила из себя. — Они убили моего отца и брата! Я не буду сидеть на заднице и подписывать доклады о сборе урожая! — Это были и мои отец с братом! — приятное лицо Бенджена исказилось, и он сделал шаг вперед. — И ты годишься на это куда лучше, чем я! Это ты отсиживался в Долине, пока я тренировался с лучшими мечниками Вестероса! По позвоночнику прокатилась холодная ярость, и Нед, заглянув брату в глаза, вкрадчиво поинтересовался: — Ты хочешь проверить, не забыл ли я, где рукоять у меча? Я всегда могу достать Лед. — Ты не заслужил Лед, — выплюнул Бенджен. — Лед должен был достаться Брану после смерти отца. — Бран УМЕР! — Неду показалось, что его голос эхом оттолкнулся от высоких каменных стен. — И я отправлюсь на войну, чтобы отомстить за него, за всех нас, как ты не понимаешь? Бенджен всплеснул руками. — Потому что ты не хочешь на войну, Нед! Ты ходишь по Винтерфеллу, как призрак, ты, — он кивнул на кровоточащую кисть, — осыпаешь стены ударами, будто они и есть твои враги, воешь, как подбитый зверь, и не делаешь ни-че-го, пока твои друзья ведут войну, смотреть противно! Да даже Лианна бы уже овладела мечом и повела войско, пока ты маешься и ждешь, что придумают твои союзники! Никогда бы не подумал, что мой брат — трус, и… Кулак Неда с хрустом врезался в переносицу Бенджена, и тот отшатнулся, но устоял, прижимая руку к сломанному носу, грязно выругавшись и сплюнув на землю. А потом глянул исподлобья, по-волчьи, и кинулся на него. Они покатились по земле, как дети, лупя друг друга и пытаясь достать до уязвимых мест, нанося синяки и ссадины, ругаясь и проклиная жизнь, смерть, противника и снег. У обоих на поясе висели мечи, но им не было до клинков никакого дела, — несмотря на все угрозы, они бы никогда не скрестили мечи в серьезном бою. Неду даже пришлось признать, что Бенджен окреп и действительно научился парочке приемов, и теперь с удовольствием мутузил его по ребрам, валяя зимний плащ на меху по снегу. В итоге они навалились друг на друга, плотно зафиксированные в положении ни туда-ни сюда, тяжело дышащие и разъяренные, как быки, увидевшие красную тряпку. Нос Неда утыкался в промерзлую землю, и он отчего-то вспомнил, как много лет назад нашел Лианну в Волчьем лесу, когда она выкапывала коренья, и земля была такой же холодной и твердой, как сейчас. Он выругался сквозь зубы, облизнув разбитые губы, и ослабил хватку, но Бенджен, высвободившись, не стал на него нападать. Вместо этого он выдохнул так же устало и, будто сдавшись, откатился в сторону, раскидывая руки. Из его рта вылетело облачко пара, а на ресницах дрожала влага, и Неду даже показалось, что еще немного, и капельки замерзнут на ледяном воздухе, но тут Бенджен моргнул, и по его щеке скатилась слеза. — Ты вел себя как идиот, знаешь ли, — тихо сказал он хриплым голосом. — Я тоже потерял их. Мы могли поговорить. Нед сел, прямо там, на холоде, и вытер с губ кровь тыльной стороной ладони, бросая на брата осторожный взгляд, но не встретив его глаза — Бенджен пялился в небо широко распахнутыми влажными глазами, продолжая говорить. — И меня бесит, что я должен сидеть тут, пока все наши враги на юге. — Не все наши враги на юге, — возразил Нед, и Бенджен скрипнул зубами. — Да. Мы понятия не имеем, где Рейгар-мать его-Таргариен. И где Лианна. Пекло! — он смежил веки. — Мы даже не знаем, жива ли она. — Жива, — откликнулся Нед, усмехнувшись — впервые за долгое время. — Я бы посмотрел на того, кто попробует ей навредить.

***

Лианна почувствовала, что задыхается, и инстинктивно закашлялась, пытаясь глотнуть побольше воздуха и распахивая глаза, не сразу соображая, где она находится. Перед глазами плясали разноцветные пятна, похожие на мозаику, и ей пришлось несколько раз моргнуть, чтобы сфокусироваться на чем-то одном. Первым, что бросалось во внимание, был потолок из светлого дерева, резной, но не вычурный, со спокойными спиралевидными узорами. Лианна хлопнула ресницами, поморщившись от дискомфорта и впервые обращая внимание на тяжесть, мешавшую ей дышать. Тяжесть посмотрела на нее круглыми желтыми глазами и ударила хвостом по животу. Сообразив, что кот не собирается причинять ей вред и вряд ли понимает, что она чуть не задохнулась, Лианна высвободила руки из-под шкуры, которой была укрыта, и попыталась ссадить животное со своей груди, но не тут-то было: кот выпустил коготки, цепляясь за шкуру, и негодующе мяукнул, будто Лианна нанесла ему личное оскорбление. Сделав еще один глубокий вдох, Лианна повторила попытку, но упрямое животное зашипело, ни в какую не желая поддаваться. Бросив свои потуги, Лианна было откинулась обратно на свою мягкую постель, пытаясь понять, где она все-таки находится и почему тело упрямо отказывается ее слушаться, но тут в дверях раздался громкий голос: — Туни, а ну брысь! Ты чего разлегся на ней, как на подушке? Кота так след и простыл, и Лианна наконец получила доступ к кислороду и добротно откашлялась, поднимая тяжелую, как свинец, голову и обращая внимание на стоящую в дверях женщину. На вид ей нельзя было дать больше тридцати — она была среднего роста, стройная, одетая в простое холщовое платье насыщенного брусничного цвета, на ее высокую грудь свободно падали не забранные в прическу тяжелые черные локоны, а на шее висел золотой кулон в виде колчана со стрелами. Незнакомка откинула волосы назад и подошла к ней, усаживаясь на край кровати и неожиданно ласково проводя теплой ладонью по лианиной щеке. Лианна дернулась, и ладонь замерла, но женщина лишь улыбнулась. — Не бойся, я не причиню тебе вреда. — Где я? — спросила Лианна, выпрямляя спину, и ее голос показался ей надломленным и сухим. — Что… А потом на нее накатили воспоминания о предыдущей ночи, и Лианна так и застыла, как мраморное изваяние, с приоткрытыми губами, не в силах ни вдохнуть, ни выдохнуть. «Растаяла стая, как снег по весне». Таверна, кони, песня, ночные улицы, поля. И слезы, слезы, слезы. Лианна коротко застонала и спрятала лицо в ладонях, помотав головой, отчаянно надеясь, что ей это приснилось, пусть она и знала, что это не так. Щеки ее были сухими — видимо, она выплакала накануне все, что могла, и слезы покинули ее тело, истощив ее, оставив с глухой болью в груди и безрадостным пониманием, что все битвы проиграны. Что вообще может иметь значение, когда твоих близких стерли с лица земли? К ее плечу прижалась уже знакомая ладонь. — Я сожалею, — сказала незнакомка, и Лианна отняла руки от лица. Что она знала? — Что… — начала было она снова, и женщина улыбнулась. — В твоей жизни произошло что-то плохое, я вижу это по твоим глазам. Но секреты созданы, чтобы их хранить, верно? — Лианна тупо кивнула, прикусив губу и недоверчиво поглядывая на незнакомку. За последнюю луну она настолько привыкла прятаться под капюшонами и масками, что чувствовала себя совершенно голой и лишенной прикрытия, уязвимой для поражения. Сейчас у нее не было бы даже сил сопротивляться. Ни моральных, ни физических. А секреты, что бы там не говорили, были созданы, чтобы их узнавать, и никак не иначе. — Ты, наверное, голодна, — спохватилась женщина, вставая и поправляя юбку. — Надень одно из моих платьев, а то твоя одежда еще сушится, и выходи. Лианне почему-то показалось, что если она этого не сделает, женщина шарахнет ее по голове мешком муки, и кивнула. Нежданная покровительница покинула комнату, и Лианна снова осталась одна. Она спустила ноги с тахты, откидывая шкуру, и встала на чистый дощатый пол босыми ногами. Она до сих пор не до конца понимала, как очутилась в этом доме, и это тревожило ее. Лианна должна была быть на пути к северу, а не валяться в чужих постелях, какими бы мягкими они ни были. Одна мысль о севере заставила ее сердце сжаться. — Не смей, — тихо, но вслух приказала она самой себе. — Ты волчица, а не смазливая тряпка. Звук собственного голоса добавил Лианне уверенности. Она не могла погрязать в своей бездне, не разобравшись, что с ней и где она. Во-первых, кто бы не принес ее сюда, осмелился даже ее помыть — во всяком случае, ее ногти больше не выглядели так, будто Лианна голыми руками рыла могилы, а от кожи пахло медом, а не потом. Даже волосы, которые Лианна поспешила забрать хоть в какую-никакую косу, не висели безжизненной паклей. Мысль о том, что кто-то купал ее, пока она была без сознания, прошлась холодком по коже, и Лианна спешно выпуталась из тонкой сорочки, в которую была облачена, с надеждой оглядевшись в поисках своей одежды, но ту как ветром сдуло. Оставалось платье — темно-синее, как сама ночь, с белой аккуратной вышивкой по рукавам и вороту. Лианна нацепила его не глядя, а потом обнаружила лежащий рядом с платьем пояс, и надежно закрепила его на бедрах. Платье было слегка велико, но Лианна никогда не была привередлива. Ей было странно находиться в женской одежде с подолом, босиком, и ее грудь не была по обыкновению наглухо замотана бинтами, — будто всего путешествия и не было. Мозоли на ее ногах и душе говорили об обратном. На секунду Лианна приценилась к окну, из которого лился мягкий солнечный свет, прикидывая, успеет ли вылезти в него и сбежать из этого дома прежде, чем ее хватятся, но в итоге все-таки пришла к выводу, что без сапог и кинжала далеко не уйдет, и вышла из комнаты. Во втором помещении стоял большой стол, окруженный грубо сколоченными скамейками, и на нем уже стояла тарелка с тонкими ломтиками мяса, добротным куском хлеба и чаша молока. Желудок довольно заурчал, и Лианна сложила руки на животе. — Садись-садись, — женщина развернулась к ней, и Лианна опешила — на ее ее руках сидел ребенок, совсем малыш, едва год от роду. Решив, что женщина и ребенок не представляют для нее никакой опасности, Лианна села, выпила молока и уставилась на тарелку. Долю мига она не понимала, куда делись столовые приборы, а потом мысленно дала самой себе подзатыльник и припомнила, чем питалась в путешествии. И как. Некоторые привычки ничем было не вытравить. Наконец она взяла хлеб и мясо в руки и вгрызлась в еду, жуя полным ртом и сглатывая, толком не прожевав. — Так и думала, что еда тебе попадалась нечасто, одна кожа да кости, — хмыкнула женщина и усадила ребенка, смуглую девочку с короткими черными волосами, явно дорнийской крови, на ковер у окна. — Ты ешь, я еще дам. И она дала, вновь наполнив чашку молоком и подбросив мягкий ломоть хлеба с мясом. Не солониной, не кроликом, а самой настоящей свининой — Лианна знала, что здешние земли кишат кабанами. Она ела, пока не почувствовала, что в нее больше не влезет ни кусочка, и все это время женщина сидела напротив нее и штопала одежду. — Спасибо, — поблагодарила Лианна, и незнакомка кивнула. — Где я? — Это мой дом, — улыбнулась женщина. — А я — Навва. — Бен...да, — глупо закончила Лианна, уже по привычке представляясь мужским именем. — Бенда. — Я так не думаю, — Навва отмахнулась, — но я остаюсь при мнении, что секреты нужно и должно хранить. Не зная, как реагировать на это высказывание, Лианна разгладила несуществующие складки на платье. — Как я… — О, тебя нашел в лесу мой муж, — Навва бросила на нее короткий взгляд. — Решил, что ты юноша. Ты упорно не подавала признаки жизни, так он принес тебя ко мне, а я на порог не пускаю никого, кто пахнет, как ты тогда. Лианна густо покраснела. Можно подумать, это был ее выбор. — Когда вскрылось, что ты девушка, у нас с мужем состоялся небольшой спор. Он думал, что ты сбежала из темниц Хайгардена, а я говорила, что ты не похожа на преступницу, — голубые глаза внимательно посмотрели в ее, — на беглянку, но не на преступницу. — Я не преступница, — возразила Лианна. — Быть юношей в дороге… безопаснее. Я хотела попутешествовать и заехала дальше, чем планировала, — на стол запрыгнул желтоглазый кот, и Лианна не удержалась от того, чтобы запустить в пушистый серый мех пальцы. — Я уже возвращалась обратно, когда заработала солнечный удар и прилегла отдохнуть. Как видно, урон был серьезнее, чем мне показалось. По лицу Наввы невозможно было догадаться, поверила ли она ей, но Лианне было достаточно и простого молчания. — Ты недалеко от Звездного Пика, если тебе о чем-то это говорит, — Навва отложила иголку с ниткой и встряхнула подъюбник, который чинила. — Наше поселение совсем маленькое, дюжина домов и все, но в этих землях его называют «Полумесяцем». Лианна никогда не слышала о Полумесяце, но кивнула. Звездный Пик был одним из замков печально известных Пиков, и она понятия не имела, пустует ли он или занят кем-то, кто может потребовать ее голову. Она и не думала, что забралась так далеко от Хайгардена. — А мой конь? — спросила она, впиваясь пальцами в колени. Навва снова взяла иглу. — Здесь твой конь. Накормлен и напоен, загнала ты его нещадно, торопясь вернуться домой, — тут громкое мяукание привлекло внимание женщины, и она повернулась. — Шая! Немедленно прекрати душить Туни! Девочка послушно выпустила кота, и тот обиженно уполз под стол зализывать раны. Лианна невольно улыбнулась. — Племянница, — объяснила Навва, — с тех пор, как мою сестру забрала лихорадка, я приглядываю за ней, пока ее отец на охоте. На Лианну с пола посмотрели умные карие глаза. — Сожалею, — сказала она, глядя на ребенка. — Терять близких… непросто. — И все-таки, что бы мы ни делали, они уходят, — Навва ловко пришила пуговицу к чьей-то рубахе и вдруг обратила внимание на Лианну. — Твои вещи не высохнут еще какое-то время, я только утром их постирала, так что не ерзай и возьми иголку. Правая стопка — вся в твоем распоряжении. — Справедливо, — вздохнула Лианна и потянулась к самому ненавистному инструменту пыток. Они сидели молча почти час. Лианна припоминала все, чему ее учила мать и Мина, радуясь возможности отвлечься, но, как оказалось, ее руки помнили свое дело гораздо лучше, чем голова, и она довольно ловко управлялась с хлипкими сборками, распустившимися швами и висящими на волоске пуговицами, пока ее сознание раздирали в клочья воспоминания о мертвых. Почему-то именно сейчас, когда она знала, что Рикарда и Брана нет в живых, Лианна начала бояться, что их черты исказились в ее воспоминаниях, и что голос отца был вовсе не тем, что раздавался в ее голове, а у Брана не было ямочки на подбородке. Густая ярость сменилась глухой скорбью, и Лианне даже начало казаться, что она не в поселении у гор, а в южном храме, став септой, отбывает священное наказание. Тишина изредка перемежалась мяуканьем и детским лепетом — Шая вновь прибрала Туни к рукам, и теперь что-то рассказывала коту на несуществующем языке, почесывая его спину. Впрочем, вскоре это занятие девочке наскучило, и она начала раскладывать по полу деревянные фигурки. Лианна изредка бросала на девочку взгляды и продолжала работать. Вот бы ее собственную жизнь можно было разложить, как фигурки по полу. В сухом остатке, у Лианны было несколько путей, но по-настоящему ей хотелось следовать только одному — тому, что вел на север. Ей хотелось домой, к братьям, Старой Нэн, Безухому Джо, Нонне и Искре. Ведь путешествия хороши тем, что всегда есть, куда возвращаться. Лианна не была уверена, что у нее по-прежнему было такое место. Как могла она постучаться в ворота Винтерфелла, когда из-за нее погиб отец и Бран? Как могла она рассказать честному и прямому Неду, что ввязалась в хитрые интриги южан? Хватило бы Неду любви к ней, чтобы простить ее, если Лианна не могла простить саму себя? Иголка ткнулась в палец, и Лианна тихо зашипела, слизнув выступившую на коже капельку крови. Ей никогда не нравилось шитье. Но откуда ей было знать? Она доверилась принцу, пообещавшему ей и ее семье безопасность, решив, что его связей хватит, чтобы сдержать Безумного Короля. Но кто же предполагал, что ее семья сама явится к дракону на порог и не больно вежливо попросит ящера захлопнуть пасть? Она должна была знать. Старки не были теми людьми, что спокойно сидят в сторонке и ждут правильного времени. Эта проклятая честь, что почему-то категорически не прижилась в ней и даже Бендже, была девизом ее семьи, и из-за чести ее родные теперь были обезглавлены, а их трупы сброшены с крепостных стен прямо в сточные канавы. Солнце мазнуло ее по носу золотистым лучиком, и Лианна сморщила нос, отмахиваясь от назойливого света. Навва тихо кашлянула, и Лианна посмотрела на вновь отложившую шитье женщину. — Думаю, твоя одежда уже высохла, — сказала Навва и встала, бросив на Лианну короткий взгляд. — Если ты хочешь задержаться, то у меня еще много работы, а в сарае можно поставить тахту. Шае ты нравишься. Лианна улыбнулась и покачала головой. Это было бы легко — примерить эту чужую маску и сбежать от ответственности, от собственного имени и прошлого, сбежать под крыло охотничьего поселения и днями штопать одежду. Но Лианна уже сбежала однажды, поверив, что так будет проще и лучше, и это не закончилось ничем хорошим. Ей нужно было узнать как можно больше, не привлекая внимания, и этим Лианна и собиралась заняться по пути на север. — Увы, меня ждет дорога, — ответила она, и Навва ничего не сказала, исчезая в дверях. Она вернулась некоторое время спустя с ее одеждой и даже мешочком с деньгами, который дал ей Рейгар, и протянула стопку Лианне. Одежда пахла мылом и свежестью, и, натягивая ее на тело, Лианна думала, что запахи действительно играют с человеческим разумом — ее рубашка больше не отдавала солью моря и пота, железом крови и горечью слез, будто все это было смыто за ночь, растворено и забыто. Единственной проблемой были бинты, которыми Лианна заматывала грудь, чтобы ненароком не выдать себя, — они к ней так и не вернулись. Впрочем, решила Лианна, натянув дублет, не так-то они и были ей нужны после седмиц путешествия и голодного существования. Навва наотрез отказалась брать у нее деньги, но Лианна все равно непреклонно шлепнула пару золотых драконов на стол и даже, присев на корточки, вручила один Шае. Девочка немедленно потянула монету в рот, пробуя на зуб, и Лианна понадеялась, что Навва купит ей пару новых деревянных игрушек на какой-нибудь просторской ярмарке. Деревушка не зря носила свое название — едва выйдя из дома, Лианна увидела, что он был центром своеобразного «полумесяца», что образовывали другие дома. На улице в траве возились огненно-рыжие дети, а их мать стирала белье в корыте. Мужчины, очевидно, были на охоте — и Лианна вовсе не хотела их встречать. Чем меньше людей знало о притворяющейся юношей девушке, тем лучше. Даже не потому, что кто-то мог узнать в ней Лианну Старк — а потому что Рейгар и компания вряд ли спокойно вернулись на Драконий Камень, обнаружив ее отсутствие. — В добрый путь, — усмехнулась Навва, когда Лианна оседлала коня, и Лианна не смогла придумать ничего лучшего, чем кивнуть и пришпорить животное, которое будто только того и ждало, ринувшись навстречу ветру и дороге. Возможно, ей не стоило убегать так поспешно, будто запуганное животное. Эта мысль крутилась у нее в голове, пока Лианна ехала вдоль каменистых насыпей, держа курс на восток. К счастью, она неплохо знала карту Вестероса и умела ориентироваться на местности, что давало ей преимущество, но это все-таки были новые для нее земли, и у нее была цель. И сколько бы впитанные с молоком матери правила поведения в обществе не терзали ее, Лианна не намеревалась об этой цели забывать. Какое-то время она даже не думала, тупо глядя на раскинувшиеся перед ней перелески и теребя конскую гриву, будто в трансе, накинутом ведьмой. Лианна никогда не призналась бы в этом никому, даже Бенджу, но пекло, как же она устала. Она не любила притворяться, как и все северяне, ей был чужд это край — красивый, бесспорно, но он все же не был домом, — она была одна, человек, в которого она начинала влюбляться, предал свое обещание, а ее семья была в осколках, и разгоралось восстание, по масштабам обещавшее покрыть даже Блэкфайеров. И в центре всего этого была она, Лианна Старк, не желавшая ничего из этого. В какой-то момент Лианна не выдержала и пустила коня галопом, как в отрочестве, позволяя ветру хлестать по щекам, щедро раздавая пощечины, волосам путаться за спиной, а пейзажам — пролетать мимо с оглушительной скоростью. Она будто бежала: вновь и вновь, и все по кругу. Лианна боялась, что этот цикл уже не прервать.