Контракт

Хината проснулся резко, как и обычно, и тут же пришёл в себя. Голубоватый предутренний свет едва проникал в чужую ему комнату. Он оглянулся по сторонам — он был тут один. Может и хорошо, что так, подумал он, потирая глаза и отгоняя воспоминание о холодных руках у своей шеи, тут же полоснувшее его сознание. По поводу своих действий он чувствовал только недоумение и точно не смог бы объясниться перед тем, кого тут уже не было. Натворил лишнего, подумал Хината, морщась и садясь на кровати. Рядом лежал лист бумаги, криво вырванный и сложенный пополам. Он видел такой в блокноте, в который Комаеда записывал свои удачные происшествия. Он хотел было проигнорировать записку, но понял, что не сможет, и развернул. "Хината, если ты проснёшься, а меня нет, то не воспринимай на свой счёт — мне надо было уйти по важным делам, о которых тебе не стоит знать! Но я должен вернуться к рассвету. Не уходи только. PS: Я так и не спросил, исключил ли тебя Киригири. Не расстраивайся, если да. Так будет лучше всем, поверь PSS: Но ты всё равно не любопытствуй больше, понял? Это важно" Хината закатил глаза. Естественно, у Комаеды оказался ужасный почерк. И что значит не любопытствуй. Он запихнул записку в карман и поднялся на ноги. Он не желал оставаться у Комаеды ни минуты больше, рискуя встретить его и получить закономерные вопросы о вчерашнем. Хината проверил время в телефоне — пять утра — и принял решение. Надо было ехать домой. На улице было ещё темно и по-ночному прохладно. Он шёл по дорожке и озирался вокруг — никогда ещё он не был на территории школы в такое время. Главное здание возвышалось над остальными и выглядело зловеще на фоне едва светлеющего неба. Сквозь деревья он увидел, что на здании танцевали красные и синие блики. Неподалёку от главного крыльца стояли две скорые с включенными мигалками, а пространство было огорожено полицейской лентой. За спинами толпящихся там людей было не разобрать, что случилось, и свет слепил его глаза с непривычки. Он хотел пройти мимо, но заметил, что в открытой задней двери скорой кто-то сидел — из машины свисали длинные ноги в знакомых кроссовках. Что вокруг неё опять происходит, настороженно подумал он и направился к скорой. Ему было, что ей сказать. — А-а, колючка. Доброй ночи! — пропела Эношима, как только он приблизился. Она сидела на полу машины в раскрытых дверях и пила чай из одноразового стаканчика. Вокруг пахло ромашкой. Рядом с ней сидел Комаеда с таким же стаканом. — Ах, Хината, ты уже проснулся! А я так надеялся, что успею вернуться. — А ты тут каким образом? — спросил Хината грубее, чем имел в виду. Всё это ему очень не нравилось. — Я шёл мимо и оказался свидетелем! И из-за эмоционального потрясения меня посадили в машину вместе с Эношимой. Я не заслуживаю... — Свидетелем чего? — Ужасной смерти! — хихикнула Эношима. — Один из членов школьной комиссии выпал из окна. Вон лежит, отдыхает. Хината обернулся к крыльцу. Отсюда он смог разглядеть, что на земле у входа лежал силуэт, прикрытый брезентом. — Один из членов комиссии... погиб?.. — повторил он, осмысляя. — Да. Прямо на наших с Комаедой глазах разбился всмятку! Он представил, как обезличенная фигура падает с высоты и глухой удар костей о влажную утреннюю землю дрожит в воздухе. Его пробрала дрожь и он покачнулся. Медленно он опустился на пол скорой, не соображая, что садится между теми, кого только что собирался допрашивать. Комаеда чуть переставил колени, осмысляя новое расположение в пространстве, но не отодвинулся. Толпа у крыльца чуть поредела и вблизи у тела осталась одна девушка. Её длинные волосы окрашивало то в синий то в красный цвет мигалками. Точным движением она скинула с тела брезент и присела перед ним на корточки, во что-то всматриваясь. Хината удивился её выдержке — ему самому было жутко даже наблюдать издали. — Комаеда, ты это правда видел? Ты как, всё нормально? — спросил он. Комаеда смотрел на него большими глазами. Он выглядел замёрзшим и его пальцы крепко сжимали стакан чая. — Я в порядке, спасибо. Тебе не стоит за меня волноваться, — улыбнулся он. Эношима громко отхлебнула и хмыкнула: — Что это, Комаеда наконец-то завёл друга? Не могу поверить. — Я не... нет, Хината просто очень любезен и поинтересовался моим самочувствием! Это норма приличия. — Если так подумать, только с резервником такая никчёмность, как ты, и могла сойтись. — Так и есть! Ни один Абсолютный не стал бы обращать на меня внимания! Но Хината обычный человек. — Господи, как это жалко... Но скажи, конечно, у тебя сразу возникли посторонние мысли — мысли, которые ты себе не позволяешь обычно? Что тебе не обязательно предстоит прожить остаток жизни в полном одиночестве? Может, не полноценный друг, но какая-никакая человеческая связь и тебе доступна, м? Кто-то про тебя вспомнит, когда ты откинешь коньки? — проговорила она Комаеде. Тот всё ещё услужливо улыбался, но ничего не отвечал. — А может быть, ты ему даже интересен? Может, ему не противно находиться рядом с тобой? Он не чувствует жалость от одного твоего болезненного вида? Может, ты и прикоснуться к нему сможешь? — Эношима, — вставил Хината, — что ты такое говоришь?.. Зачем?.. — А ты закрой рот, — сухо приказала она. Взгляд её светлых глаз был пустым и вязким. Она сидела, поджав к груди ноги и склонив ухо на колени, и без эмоций обращалась к Комаеде. Дурацкая, самонадеянная и пустая по определению, она почему-то теперь казалась Хинате пугающей, сродни бездны под самыми ногами, куда уже скатывались мелкие камушки из-под его подошв, или силы природы, которой его безнадёжно придавило по рукам и ногам. Как будто ей стало лень притворяться и скрывать себя. Пустота зияла в её лице и его несомненно утянуло бы туда, как и их всех, даже если бы он сопротивлялся, стоило ей поманить. — Не бойся признать, хотя бы самому себе. Тебе не так долго осталось и естественно ты хочешь человеческих отношений напоследок, ведь даже ты человек. Он твоя последняя надежда на равноправного друга, вместо заискиваний перед Абсолютными, жалкая ты никчёмность. Что будешь делать? Неужели так и не сделаешь первый шаг? — Комаеда, — Хината обернулся к нему, — ты не должен это выслушивать. Хочешь уйти? Комаеда смотрел на свои колени. — Эношима как всегда очень точна, — проговорил он себе под нос. — Она хорошо поняла. В этом, должно быть, и заключается её настоящий талант... Могу ли я спросить, на самом деле Эношима — Абсолютный аналитик? — Может быть. — Поэтому она легко предсказывает тренды и может выдавать себя за Абсолютную модницу? — Поэтому я легко вижу, что ты избегаешь вопроса. Ну, дело твоё, не мне тут испытывать экзистенциальный ужас и одиночество, — пожала плечами Эношима, возвращаясь в свой обычный образ, и уставилась в телефон. Комаеда промолчал и Хината покачал головой — они оба были совершенно вне его понимания. Он снова взглянул на тело вдали и почувствовал тошноту. Было зябко и мерзко. Что-то коснулось его кисти и он вздрогнул, но не обернулся и всё смотрел вперёд. Единственное, что это могло было быть, это пальцы Комаеды. Они мягко прошлись по Хинатиной руке вниз к ногтям. Его сознание окончательно замёрзло и перестало работать. Поэтому он перевернул ладонь и коснулся Комаеды в ответ, не объясняя это себе никак. Любопытством, может быть. Усталостью. Остатками эффекта таблеток. Рука у того была всё такой же холодной, как вчера. Он задержал дыхание и взглянул на Комаеду. Тот уже следил за ним сам и чуть улыбнулся, когда их взгляды встретились, будто только этого и ждал. Тогда что-то дрогнуло у Хинаты в лёгких и парализовало его, так что он не мог снова вдохнуть. Комаеда был очень хорош собой, с ужасом понял он. Он хотел рассмотреть редкие веснушки на его лице, пряди волос, потрескавшиеся губы, белёсые ресницы, каждую, всё сразу, все его черты казались такими важными и их присутствие накинулось на него и требовало изучать, смотреть, запоминать, может и дотронуться тоже. Хуже того, он бы схватил Комаеду в охапку и спрятал ото всех невзгод, такого хилого и очевидно больного, неустойчивого, тонкого и угловатого, неприспособленного к жизни, попавшегося в сети к Эношиме и считавшего, что это было его самостоятельным выбором, ну конечно же не было — он бы взял Комаеду в свои руки и защитил от всего, если бы у него только хватило сил и уверенности в себе самом. Как жаль, что у него пока не было ни сил, ни уверенности. Колоссальным усилием Хината отвернулся. Он держал руку Комаеды в своей и смотрел только вперёд, потому что смотреть на Комаеду после этого открытия было стыдно, и перед глазами всё мерцали сирены. Вдали у крыльца высокая фигура пересекла двор и подошла к телу на земле. В свете огней Хината узнал директора Киригири. Тот коротко переговорил с девушкой, осматривавшей тело, и направился в сторону скорой — к ним. Тогда Хината убрал свою руку. — Доброй ночи всем, — начал Киригири, приблизившись. — Я знаю, что вы потрясены увиденным, но сейчас крайне важно, чтобы мы смогли воссоздать картину произошедшего. Поэтому я попрошу каждого... — он вдруг запнулся: — Хината, а вы тут что делаете? — Я ничего, я проходил мимо. Уже ухожу, — сказал он, готовясь подняться. Киригири нахмурился. — Вам не стоит здесь теперь находиться... Пойдёмте, я провожу вас. Комаеда и Эношима, с вами поговорит Киоко. — Можно мне тоже проводить Хинату? — спросил Комаеда, пока тот поднимался на ноги. — Не в этот раз. Пойдёмте скорее. Хината бросил последний взгляд на них двоих и послушно последовал за Киригири мимо крыльца. Киригири смотрел под ноги и шёл быстро, так что Хинате приходилось догонять его. Свет слепил его, и он был благодарен завернуть за угол основного корпуса — там, вдали от мигалок, полиции и докторов, было ещё темно, и ночь будто бы продолжалась. — Господин Киригири, куда мы? — В здание нейрохирургии. Нам нужно поговорить с остальными членами комиссии. — Они тут в такую рань? — Экстренное собрание из-за убийства, конечно. — А я вам зач... так это было убийство?! — Такой вывод сделала моя дочь и у меня нет причин в нём сомневаться, — сказал Киригири и погрузился в свои мысли. Хината тоже замолчал. Значит, упавшего члена комиссии кто-то толкнул. Комаеда и Эношима были на улице в это время, но они были свидетелями на земле, то есть не могли столкнуть. Если они не врали и не покрывали друг друга, добавил голосок в его голове. Нет, конечно это было не так. Эношима может и могла бы, но Комаеда нет. Не стал бы он такого делать. Он чуть не убил меня самого, добавил голос. Комаеде понадобилось секунд пять, чтобы принять решение взорвать класс. Нужно признать, он сумасшедший. Он сказал, что сделал это, чтобы меня защитить. И почему этому надо верить? Он сделает всё, что ему скажет Эношима, он смотрит на неё, как безумец. Если она скажет скинуть кого-то из окна, а потом наврать, то он это сделает. Он влюблён в неё. Комаеда — влюблён в неё? Нет, не может такого быть, думал он на ходу, поднимаясь за Киригири по ступенькам, проходя по пустым холодным коридорам здания нейрохирургии. Он был тут лишь однажды, когда проходил первое собеседование в проект. Его всё сильнее охватывало волнение, и когда они остановились у дверей конференц-зала, его чуть не била дрожь, хотя он ума не мог приложить почему. Из щёлки под дверьми на пол падал свет и он мог расслышать чьи-то голоса из зала. — Хината, не беспокойтесь так. От вас ничего не требуется, говорить буду я, — мягко сказал Киригири, уже кладя руку на дверь. Хината мог разглядеть тёмные круги под его глазами, усталость в плечах. — Я спокоен, — ответил он. — И вот, что ещё я хотел вам сказать. Я... надеюсь, что вы не передумали участвовать в эксперименте. Он моргнул. Мысли о проекте необычно давно не появлялись в его сознании. — Само собою не передумал! Я очень хочу. — Спасибо. Вы и не представляете, насколько это важно теперь, — сказал Киригири и открыл дверь. Вокруг переговорного стола сидели члены комиссии — двое неприятных на вид мужчин в строгих костюмах, и ещё один старик всматривался в окно в конце зала. Они обернулись, когда Киригири зашёл. Хината держался позади директора. — Я уже было подумал, Джина постигла та же участь, — громко прошептал один член комиссии другому и подавился смешком. — Господа, спасибо, что собрались так быстро, — сказал Киригири как ни в чём не бывало. — Я перейду непосредственно к делу. В свете последних событий я считаю разумным ускорить проект и начать первый этап прямо сейчас. У Хинаты отвисла челюсть. Прямо сейчас? — Э-эх, Джин, куда-то запропастилась вся твоя осторожность и этика, — усмехнулся сидящий. — Где прежние сомнения? Метания? — К сожалению, ситуация зашла дальше, чем мы думали. Нужно действовать сейчас же, чтобы не допустить катастрофы. Мне очень жаль, но угроза намного ближе, чем нам казалось. — А я бы всё-таки обратился в полицию... — Один уже обратился. Лежит теперь под окном. — Я согласен с Джином, — прокряхтел стоящий у окна. — Убийство свидетельствует, что мы недооценили возможности этой... группировки. Это знак нам, всей Академии, всей благородной идее взращивания талантов. Это терроризм чистой воды и под самым нашим носом. Нам нужно иметь, что противопоставить, и как можно быстрее. Проблема такого размаха не решается полицией. Чтобы противостоять Абсолютному отчаянию, нужна Абсолютная надежда. Поэтому я согласен с Джином — необходимо ускориться. Сказав это, он уставился на Хинату и вскоре двое других последовали его примеру. — Хината Хаджиме, согласился участвовать в эксперименте, — сказал Киригири. — Очень славно, очень славно, — сказал старик, приближаясь к Хинате и протягивая свою морщинистую руку. — Вам выпал шанс совершить великое дело, молодой человек. Хината пожал его руку. — Спасибо, я... спасибо за эту возможность! Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы проект удался! — Вот и хорошо. Вы же не против начать прямо с утра? — Н-нет, в общем-то... Но мне надо сообщить родителям. И мои вещи дома. — О, мы всё это сделаем за вас. Мы обеспечим вас всем необходимым, так что не надо и беспокоиться. Хината взглянул на Киригири за подтверждением, но Киригири не смотрел на него. — Всё хорошо? Больше нет вопросов? Тогда идите. Джин, проводишь мальчика? Охрана скоро подоспеет. — Погодите, вроде как я должен что-то подписать, — вспомнил Хината. — Какое-то соглашение или вроде того? — Ах это, — спохватился старик. — Ну это уже завтра утром, вместе с остальными деталями. А сейчас идите, идите. Джин, возвращайся потом. Нам нужно обсудить возможные сценарии. Они вышли из зала вместе с Киригири, который так и не взглянул в его сторону и смотрел себе под ноги. Хината послушно шёл за ним, не зная куда, и боялся задать вертевшиеся на языке вопросы. Ему казалось, что Киригири не стал бы отвечать. Молча они поднялись на последний этаж прошли через удивившие его меры охраны — чтобы открыть последнюю массивную механическую дверь, Киригири отсканировал отпечатки пальцев. Терминал у замка кликнул и двери разъехались. Хината заглянул внутрь и увидел неприметную комнату. Казалось, в ней можно было жить. — Хината, — сказал Киригири кашлянув. — Да? — Тут вам предстоит провести следующие две недели — это ваша комната на время эксперимента. В ней должно быть всё необходимое. Если вам нужны ещё какие-то вещи, их доставят завтра. А теперь идите спать, вам стоит отдохнуть перед завтрашним днём. — Понял, спасибо, — сказал он, шагая внутрь. — И вот ещё что, — вздохнул Киригири и наконец встретился с ним взглядом. — Простите меня. Этому нет оправданий. — Чему? — Тому, что я допустил это в стенах школы... тому, что допускаю теперь. Да, целый мир в опасности, и кто если не Академия будет бороться с угрозой, но тем не менее, этому нет оправданий. Простите меня, если сможете, — повторил директор и потянулся к терминалу у двери, прежде чем Хината смог ответить. Терминал снова кликнул, дверь закрылась и Хината остался один. В комнате было абсолютно тихо и слегка пахло химией. Он прошёлся по ней вдоль и поперёк, отметил отсутствие окон, чистоту и новизну вещей. Он лёг на кровать и тут же заснул, как будто из него вышли все силы и не осталось ни капли желания продолжать осмыслять произошедшее. Ему снились холодные пальцы в его руке. Он спал спокойно и глубоко.