Контракт

Комаеда проснулся от яркого дневного солнца. Он лежал в уже знакомой палате госпиталя и чувствовал себя немногим лучше, чем во время прошлого визита. Проморгавшись, он кое-как сел в кровати и шлёпнул босыми ногами о нагретый лучами пол. Бриз тянулся в комнату через лёгкую шторку, и он мог разобрать шорох волн неподалёку. Аккуратный свёрток его одежды лежал на стуле. Кто-то позаботился о нём. Как замечательно с их стороны, вовсе не надо было этого делать, смутился он. Понемногу ощущение себя возвращалось к нему. Он поднялся и поковылял к двери, останавливаясь перевести дух, когда головокружение брало своё. Коридор госпиталя был почти полной копией симуляции, точнее наоборот, восхищался он, шаркая вдоль стены. Из-под двери соседней палаты на пол выпадал луч света и Комаеда радостно уставился на его блеск. Эношима не заморачивалась со столь мелкими деталями реальности и теперь их присутствие поглотило его внимание и восхищало его, напоминая, что он всё-таки выбрался, и потому одновременно теребило его чувство вины. Он не должен был быть здесь, не должен был видеть солнце и различать детали, думал он, поедая взглядом свет. Вдруг луч на полу пропал, будто кто-то в палате задвинул шторы. Придерживаясь за стену, он опустился на пол и заглянул под дверь. Знакомый глаз наблюдал за ним из-под щёлки. – Это т-ты, – заверещала Цумики. – В-выпусти меня, Комаеда! Они меня заперли... Холод прошёлся по нему волной. Сторонница Эношимы на свободе и всё, что отделяет её от мира, это жалкая дверь палаты? – Заперли? Я удивлён, что Фонд отнёсся к тебе столь легкомысленно, – надменно сказал он. – Или это сочувствие к тем, кто прошёл через те же испытания, что и они?.. В любом случае, ты должна быть им благодарна. Цумики придвинулась ближе и запустила кончик пальца под щёлку. Она не могла достать до его руки. – Я знаю, к-куда тебе надо, но тебя туда ни за что не пустят! Она будет п-п-приглядывать за нами двумя. Всё ходила тут, пока ты спал... – Кто? – Киригири! Комаеда должен открыть мне д-дверь как можно скорее! Завтра утром н-н-наконец придёт их корабль и они заберут нас с тобой, потому что ты слишком болен, а я н-ненадёжная, и мы никогда не вернёмся, я никогда не увижу её и ты не увидишь Хинату! Ах да, это. То, о чём он не хотел думать. Он вдруг не мог больше поддерживать себя рукой и лёг на пол. – О-о-о, кажется, это заботит Комаеду больше?.. – протянула она вдруг другим, безучастным тоном. – Как там Хината, так и не проснулся. Остался совсем один, когда ты упал и Киригири вывела всех наружу. У неё есть пропуск в зал, к слову. Она носит его на шее. Я видела. Комаеда должен помочь... Нам обоим нужно вернуться, он же видит... – Кажется, ты недостаточно старательно подслушивала наш с Эношимой разговор! Иначе бы тебе было известно, что мне нет смысла возвращаться. Хината завёл нас в тупик, – проговорил он и горечь снова полоснула его, так что он усмехнулся вдогонку: – И неужели ты взаправду считаешь, что я попрошу помощи у приспешницы Эношимы. Он хотел подняться и убраться от неё и вызываемых ею воспоминаний, но на это не хватало сил. – А-а, Комаеда гордится тем, что он на правильной стороне, не то что глупая Цумики. Комаеда не будет иметь с ней дел. Но так было не всегда, и он это знает... Ты уже начал вспоминать? – А я должен? – Все они вспоминают понемногу. Никакой веры ей не было, но он задержал дыхание и попробовал вспомнить что-то последнее. Картинки и звуки неожиданно посыпались на него молниеносным беспорядочным потоком, словно он опрокинул до отказа нагруженную полку над головой. Поморщившись, он всё-таки уцепил связный отрывок. Опустившись на колено, он жадно всматривался в треснувший, но яркий экран древнего телевизора на полу обшарпанной тёмной комнаты. Его пальцы оставили следы на пыльном бетонном полу. Джунко Эношима только что совершила самоубийство в прямом эфире и смесь ликования и зудящей обиды закипали в нём по этому поводу. Он не удержался и коротко вскрикнул, но тут же с силой ущипнул себя за руку, потому что ему нельзя было нарушать покой человека, за которым он ходил. Таскался. Бесцеремонно воспользовался его безразличием и увязался. Он слышал, как тот поднимался по лестнице. Он знал, как скрипела каждая ступенька в их заброшенном доме. Запах ромашкового чая уже добрался до комнаты и Комаеда вскочил на ноги. Тот другой иногда приносил ему этот чай, когда случалось что-то ужасное. Тот всегда заранее знал, когда что-то случалось, и никогда ничему не был удивлён. – Она мертва, – повернулся он к скрипнувшей позади двери. Его голос отчего-то звучал хрипло и он сам не понял бы своих слов, будь они чужими. Но никого не было в двери. Возможно, она открылась сама, от сквозняка. – Конечно вы уже знаете, – Комаеда покачал головой в ответ на что-то. – Прошу прощения. Снова я сказал какую-то глупость... Он принял чай из рук, которых не видел. Его смутное отражение качалось в кружке. Он снова посмотрел перед собой и снова увидел только пустой проём. – Нет, конечно же нет. Я не пойду туда. Конечно я останусь тут, с вами, – пробормотал он. – Зачем бы мне глазеть на её труп, да и все остальные обязательно придут туда... Вы не правы, я вас не оставлю. – Я не понимаю, – сказал он вслух и открыл глаза. Цумики всё ещё лежала напротив. – Получилось? – Я помню, что как будто был с господином Камукурой, только вот... может и не был... – О, ещё как был. Комаеда таскался за ним, как влюблённая пятиклассница! По уши влюблённая безмозглая пятиклассница, – хихикнула она. – Изуру терпел Комаеду, потому что ему нет дела ни до чего, и они всё ходили вместе. А потом и вовсе отделились от нас и пропали куда-то, и кто знает, что там было, пока Изуру не предложил нам сдаться. Тем страннее было, что когда нас поймал Фонд, вы не узнавали друг друга больше. – Я не помню его. Я должен помнить, но на его месте пустота. – Комаеда думает, Цумики знает ответы на его вопросы, - сказала она в потолок. – Сначала он отказывает ей в маленькой простой просьбе, а потом требует, чтобы она отвечала. Как всегда нечестно... Да может, Комаеда так надоел Изуру, что он стёр им обоим память, лишь бы отделаться. Почём Цумики это знать. Вдруг кто-то ахнул со стороны дверей в холл. – Боже мой, Комаеда, тебе плохо? Почему ты на полу? Я помогу! – Соня быстрым шагом подлетела к нему. Тень под дверью тут же пропала. – Спасибо за беспокойство, я в порядке, – залепетал он, пока она помогала ему подняться на ноги. – Я только хотел пройтись вокруг и осмотреться... – Осмотреться даже на полу? Ну что ж, прекрасно понимаю, любопытство не пророк, – ответила она серьёзно, беря его под руку. – Не порок? – машинально поправил он. Его мысли ещё витали. – Именно! Киригири? Мы готовы? Он повернулся вслед за Соней и заметил, что Киоко Киригири беззвучно встала позади них. За ней, через приоткрытую дверь в холл выглядывала розовая голова Соды, а чья-то рука настойчиво пыталась затащить его обратно и убрать из поля видимости. Комаеда встретился с Содой взглядом и у того сделался страшно испуганный вид. Рука наконец преуспела и дверь быстро захлопнулась. – Да, – кивнула Киригири, не поведя бровью. – Комаеда проснулся очень вовремя. Сода как раз закончил приготовления. – Грандиозно! У нас для тебя сюрприз, Комаеда. Ну то есть у тех, кто выжил до конца. С другой частью класса ещё предстоит работа, ты всё-таки здорово их напугал... Но всё впереди, – заговорщически подмигнула Соня. Она подхватила его под руку и повела обратно в палату. Он обернулся на секунду: Киригири так и стояла на месте и косилась на пустующую щёлку под дверью. Там не было ничего подозрительного и ни звука, ни шороха больше не раздавалось из-за двери. Киригири смахнула наваждение и скорым шагом последовала за ними.

***

По настоятельной просьбе Сони Комаеда сел на кровать, что сразу улучшило его самочувствие. Киригири встала у стены сложив руки. Весь её вид давал понять, что она не собиралась участвовать в "сюрпризе", но прекрасно про него знала. Ему становилось всё тревожнее. Сюрпризы редко заканчивались хорошо. – Заходите! – громко скомандовала Соня. Дверь открылась и Комаеда чуть не оглох от гудка и трещётки. Кусочки конфетти приземлились ему на волосы и его челюсть отвисла сама собой. Посреди его палаты стоял Кузурю и держал в руках кекс с криво воткнутой свечкой. – Со вторым днём рождения, Комаеда! – широко улыбнулась Овари за его плечом, убирая хлопушку. – Кто б мог подумать, что и ты выберешься, а? – сказал Сода и тут же получил локтем в бок от Кузурю. – За что?! Ну реально, я вот не ожидал... – Этот... Сода хочет сказать, что мы рады видеть тебя в реальности, и желаем тебе скорейшего выздоровления, – старательно сказал Кузурю. Огонёк свечки дрожал перед ним. Несколько секунд он просидел молча, хлопая глазами и пытаясь понять, что происходит. Ничего не говоря, он попробовал встать на ноги, потому что было непочтительно сидеть, пока его поздравляли, но несколько рук тут же обрушились ему на плечи и посадили обратно. – Комаеда, пожалуйста, не поднимайся, а то ещё опять упадёшь, – попросила Соня. – Ах, я, кажется, понял, в чём дело! Я очень благодарен вам, но вы вовсе не должны, – вскинул руками он. – Вам не надо задабривать меня. Я больше не собираюсь вас убивать. Вы можете не опасаться никаких действий с моей стороны, у меня не осталось больше планов... я просто хочу, не знаю, чего я хочу, но убийства не приведут к большей надежде в этой ситуации, и это я ясно понимаю! Можете спать спокойно! Он широко улыбнулся, ожидая увидеть облегчение на их лицах. Они молчали. Улыбка медленно сошла с лица Сони. Сода устало потёр лоб. – Сука, – процедил Кузурю. – Нет, ну какой же... – Комаеда, – мягко сказала Соня. – Ты всё не так понял. – А он иначе не умеет. – Нет, мы просто плохо объяснили! Комаеда, это прекрасно, что ты отказался от своих последних наклонностей, однако мы не пытаемся тебя задобрить. Мы пришли поздравить тебя с возвращением, стилизовав это под празднование дня рождения, потому как это чем-то похоже, не так ли? Просто в качестве жеста примирения и во имя начала новой, гармоничной страницы в наших отношениях! – сказала Соня. – Вот и всё! – Понял? Как она и сказала, – кивнула Овари. – Я... думаю да, но в это так сложно поверить! – Задувай давай, пока я не передумал, – вытянул руки Кузурю. – Сложно ему поверить. – А кроме того, тебе надо загадать желание, согласно традиции празднования дня рождения. Только не говори вслух! – Да, не надо вслух, – ухмыльнулся Сода. – Не уверен, что я хочу знать, чего там у тебя на уме... Да за что опять?! Его губы сами собою расплывались в улыбке, и ему было страшно от этого. Отгоняя привычку обдумывать желания по сорок раз, прежде чем дать себе разрешение признать их, он подумал, что хочет, чтобы всё было хорошо, и задул маленькую свечку под аплодисменты выживших вопреки всему одноклассников. – Ну а теперь главное, – сказал Сода. – Тебе полагается мегарука. Это Хината сделал, пока томился от безделья. – Что?.. Хината сделал мне руку? – пробормотал он. – Ну вообще-то я тоже вложился, – пояснил Сода, вытаскивая коробку из рюкзака за плечами. Он открыл её перед Комаедой – металлическая рука лежала внутри и отсвечивала на солнце. – Хината сделал рассчёты и макет. Ну а я собрал. Между прочим, было дико сложно. Так что будешь мне по гроб должен теперь, ясно?! Можешь надеть, но сразу говорю, чтобы как следует ей управлять, нужна операция. Это пусть Хината делает, когда мы его вернём, а я так... Выжившие столпились вокруг него и наблюдали, пока Сода пристёгивал механическую руку к остатку его изувеченного, усыпанного шрамами от попыток ампутации локтя. Не будь он так ошарашен, он бы сгорел от ужаса, что им приходилось это видеть. – Я... я, вы не представляете, я не понимаю, чем заслужил, особенно после... – попробовал он, когда Сода отпустил его руку, но задохнулся. Головокружение не помогало. – Ничем! Мы просто очень классные, – Овари шлёпнула ему по плечу и он чуть не съехал на пол. Киригири кашлянула. – Если на этом всё, то я бы хотела попросить вас дать Комаеде отдохнуть. Мы ожидаем корабль завтра днём – у вас ещё будет время поговорить и попрощаться. Переговариваясь между собою, его одноклассники оставили палату, а он всё смотрел на свою новую руку, не понимая, что с ним приключилось и чем он был обязан этой удаче. – Комаеда? Он встрепенулся. Киригири остановилась у двери в пол-оборота и задумчиво разглядывала его. – Я хочу, чтобы ты знал, что я верну Хинату. Не сомневайся. Я считаю, что... я должна ему за то, что с ним сотворил мой отец. И если для этого придётся рискнуть, то значит, будет так. Он нахмурился, но она уже вышла. Он подождал, пока её быстрые шаги затихнут, и лёг на кровать. Его взгляд зацепился за что-то лишнее на свёртке одежды. Он потянулся и взял в руку шнурок, на конце которого болталась пропускная карточка на имя Киригири, и несколько секунд пытался уверить себя в том, что это ему не кажется, а потом быстро запихнул находку в карман халата. Оставила специально, ведь не могла же забыть, думал он, изучая текстуру отлипающей штукатурки над собою. Было тихо и открытое окно никак не помогало отогнать полуденную жару. Через несколько минут его слух смог различить сумбурное бормотание Цумики вперемешку со всхлипами за стеной. Она бродила по соседней палате из угла в угол и шептала что-то сама себе. Солнце медленно обошло небесный свод и зной сменился прохладой, а он всё лежал и лежал, пока тихая непреклонная решимость прорастала в его душе.

***

Он проснулся глубокой ночью от необъяснимого страха и тут же вскочил на ноги. Никаких причин для испуга не было, понял он, оглядываясь, но ему всё равно хотелось бежать куда-то сломя голову. Он мог не успеть до отъезда и тогда всё пропало. Он накинул куртку и вышел из палаты. Снова опустившись на пол у двери Цумики, он заглянул в щёлку. Её ноги бездвижно свисали с кровати вдали: она сидела лицом к окну и не двигалась, словно спала, должно быть, смотря на луну. – Цумики? – тихо позвал он. – Слышишь? Она медленно приблизилась и опустилась на пол. Глаз, заглянувший под дверь, был заплаканным, и его сердце сжалось, к собственному же удивлению. – Я ухожу, – сказал он. – Уже... – Скажи, на каком острове они? Ты должна знать. – На в-втором. На месте здания за паролем. К-комаеда? – А? – Ты не выпустишь меня. – Не выпущу. Извини. Она выдохнула и прикрыла глаза. – А Джунко? Ты выпустишь её? Только не приводи её ко мне. – Не беспокойся, она не покинет второго острова. Я всё продумал. – Я не хочу б-больше себя так чувствовать. Хочу, чтобы в моей голове было что-то к-кроме неё. – Ты поправишься. У тебя впереди долгая замечательная жизнь. В отличие от него. – Ко мне заходили выжившие. К тебе тоже? Они так стараются помочь. Вытащить меня, но я не могу... Не могу думать ни о ком другом, – пробормотала она. – Ты тоже не должен возвращаться. Тебя тоже надо было з-запереть. Ты не лучше меня. Думаешь, Хината хотел бы, чтобы ты вернулся и поменялся с ним местами? – Конечно он хотел бы, если это позволит ему вернуться в реальность. – Ты так плохо понимаешь эти вещи... Комаеда, если можно, я скажу кое-что, что з-заметила? Не сердись только. Это симптом многих расстройств, я узнаю его... У тебя всегда были проблемы с эмпатией. Как будто у тебя её нет и ты не понимаешь, чего люди на самом деле хотят... – Ладно, ты знаешь, Цумики, мне пора, – тут же прервал её он и поднялся. Он закутался в свою куртку и пошёл прочь из госпиталя. Зияющая луна и непривычная россыпь звезд встретили его на улице, и он двинулся к воде. Разбудивший его адреналин сжигался с каждым шагом на холодном ночном ветру. Ему становилось легче. Пройдя вдоль берега, он не увидел моста на привычном месте – должно быть, в реальности они передвигались между островами как-то иначе. Он смутно помнил брошюру, которую нашла Соня, и упоминание катеров, но не видел ни одного поблизости. Он сел на песок, обнял ноги и принялся разглядывать неспокойные волны и силуэты соседних островов, на которые не мог попасть. Где-то там спал Хината. Короткая прогулка вымотала его, отметил он с горечью, может, ему действительно уже ничем не поможешь, а ведь тогда и уезжать на материк бесполезно. Тут он хоть может пригодиться. Действительно, было ли лучшее применение ему, чем спасение Абсолютной Надежды из лап Эношимы? Да и Хинаты тоже. Или в обратном порядке, главное – Хината, а его второе я как приложение. Нет, что за крамольная идея, что Хината важнее, и почему его мысли так сбивались, не иначе как его время уже подходило к концу. Он заметил, что его клонило в сон, а потом ещё что кто-то сидит рядом на песке. Он не хотел поворачивать голову и узнавать, кто там, впрочем, кого ещё могло подкинуть ему его раздражённое сознание. – У тебя лихорадка. Тебе не стоит спать под открытым небом. Возвращайся назад. Комаеда приподнялся на локтях. Он ошибся, кажется – Хината ему часто снился и он ожидал услышать его снова, но этот голос был ниже и безразличнее. – Я понимаю, мне снится сон... И как это глупо, заснуть прямо на песке! – пробормотал он, потирая глаза. Изуру сидел в двух шагах. Тени сгущались вокруг него и его глаза, следившие за неспокойной водой, поблёскивали красным. – Почему я совсем не помню вас? – Как порождение твоего сознания, я знаю только то, что знаешь ты, и не могу дать достоверный ответ на этот вопрос, – сказал Изуру. – Я наверняка ужасно докучал вам. Вы и правда стёрли мне память? Чтобы я больше не таскался за вами. – Ты действительно думаешь, что Хината не хотел бы твоего присутствия, – сказал Изуру с лёгкой, не подходившей ему усмешкой. – Хината тут ни при чём. Хината это совсем другое! – Утверждать, что я не Хината, ошибочно. Этот вопрос занимал меня несколько лет и я пришёл к тому, что столь грубо нас разделить невозможно. Он это я и я это он, лишь в разные моменты времени. Он прикрыл глаза и улыбнулся. – Я на секунду забыл, что вы мой сон, и удивился такому неразумному ответу! Но ведь это я говорю сам с собою. Вы не можете сказать мне ничего нового. – Это так. И потому мысль о том, что разница между мной и Хинатой иллюзорна, тоже уже присутствует в твоей голове. Это твоя собственная мысль. Когда он снова открыл глаза, рядом никого не было. Он с трудом встал и подошёл к рокочущей воде. Ледяные чернильные волны обняли его ноги и потянули к себе. Не было смысла больше ждать. Он не знал, как ещё добираться до соседнего острова, и шагнул в тёмную воду. Это было опасно, но ему везло в таких вещах.