***
Туча, что грозно висела над городком, вдруг развеялась, унося с собой дождь на север. Духота снова вернулась, но уже с новой силой. Жарко не было, но было нечем дышать. Солнце, но уже холодное, вышло из-за редких рябых облаков. Тащиться домой не хотелось совсем, но Илья настаивал на том, что стоит вернуться домой и собраться на вечернюю гулянку. Обещалось много народу, и Илья почему-то решил, что нахождение Губанова в сегодняшней компании подкупит Вову. Ну что ж, это у него и правда вышло, хоть Вова и упирался до последнего, желая показаться не таким легко подкупаемым сейчас. «Тебя хоть проводят до дома без происшествий», — засмеялся Илья. Вова хотел было тоже засмеяться, но, сообразив, что Коряков уже чуть ли не прямым текстом говорит о подозрительных сопровождениях, он промолчал. Да ёбаный ты ж москвич, Губанов! Уже через Илью начинает заёбывать. — Чего ты так к этому Губанову прицепился? — Всё-таки возмутился Вова. — А он к тебе чего прицепился? — Но это не повод угарать надо мной, — Вова отвернулся от друга, глядя в чащу леса на обочине пустующей трассы. — Значит всё-таки понимаешь и не отрицаешь, что он к тебе прицепился. Иногда понимать Илью очень сложно. Вот сейчас, к примеру, хуй поймёшь, подкалывает он или Губанова, или Вову. Но, как бы то ни было, Вове было не очень приятно. Почему-то он посчитал Лёшу и себя одним целым, над которым подшучивают без желания обидеть, однако, не получается. Илья пожимает плечами и с невозмутимым видом вдруг произносит: — Просто это реально как-то странно, не находишь? Лично я бы не стал провожать чела, которого знаю всего пару часов. Тем более после того, как отдал ему его потерянные ключи, — парень пинает перед собой камушек, на полном серьёзе рассуждая о том, о чём Вова даже на секунду не задумывался. Вообще, Вова уже миллион раз пожалел, что рассказал на речке о той ночи, когда Губанов неожиданно вызвался сопровождающим по уже давно спящему городку, в котором сам ни черта не ориентировался. Будь Вова девушкой, то давно бы повёлся на такие ухаживания, но он парень, и всё равно, кстати, ведётся. Скинуть всё излишнее внимание к себе на нехватку в жизни романтики он, конечно, мог, мол, замечает он это потому, что хочется любви, но пустая голова, которой сейчас не о чем думать, развивала эту мысль сейчас раз за разом. В молчании, в котором они добрались до первой пятиэтажки, Вова пообещал себе, что дома при первой же возможности порассуждает об этом, а пока надо быстро переодеться и выбежать в сторону парка, чтобы не опоздать к семи вечера. Прихватив с собой полупустой портфель, в котором болталась только бутылка воды и наушники, он вышел из дома, написав отцу, что ушëл, и если ему вдруг вздумается звонить, то Вова, скорее всего, не услышит телефон, и если вдруг что, то он всë это время будет в парке. Он отчитывается уже больше по привычке, а не из-за надобности. Раньше, когда парень только-только начал выходить гулять после семи, отчëт «что и куда» обязательно должен был присутствовать в переписке, а сейчас, когда имелся вариант вернуться домой ближе к полуночи, Василий даже не спрашивал о планах. Главное, чтобы вернулся. А Вова может забрести в самую глушь, но всë равно вернуться до полуночи. Обе стороны были удовлетворены поставленными условиями. — Мы твою симпатичную морду скоро распечатаем и напишем «потерялся мальчик, не выходит гулять со всеми, просьба позвонить, если видели его до шести вечера этого дня», — весело затараторил Антон. — На речку ходишь, а к нам нет, обидно вообще-то. — Да я заëбываюсь, как скот, — врëт парень. — Я встаю рано почему-то, по дому похожу, потом жарко — на речку, а под вечер сил нет. Кое-как выперся сегодня вообще-то, так бы лëг и пролежал до полуночи. — А нахуя ты рано встаёшь? Лето, спать до вечера надо, — возмущается Антон. Ведь не скажешь напрямую, что большую компанию он не любит. Не любит галдëж и музыку с единственной колонки. Не любит приставучих и активных друзей. Да, Вова действительно не такой, каким его описывал Губанову Валера с Мишей. Активный, весëлый и открытый он в малом кругу друзей, но когда собирается чуть ли не половина городка подростков, он начинает немного паниковать из-за возможного проëба или странной фразы, которую не поймут. В общем, он боится толпы. Сегодня был маленький праздник — приехал Валера. Он привëз несколько пачек сигарет по заказу, некоторым катриджи на электронные сигареты. Для этого парень раз в месяц и выбирался из маленького городка в большой. В узком кругу парня прозвали Лагодой-поставщиком. Этим Валера гордился, но просил особо это не распространять, ибо уезжал он обычно с одним портфелем, а приезжал уже с двумя, а если это всë вскроется, то будет приезжать уже с тремя. Почему Вова не мог попросить привезти ему сигареты? Потому что паранойя съедала. А вдруг отец найдëт сигареты? А вдруг парень случайно оставит их на балконе? Всë могло случиться, особенно если иметь в виду его «везение» и «удачливость». — Братан, смотри что привëз тебе, — Валера горделиво достаëт из кармана новенькую пачку сигарет и протягивает Вове еë, будто это не какой-то подарок, а очередной заказ. — Блять, Валер, я же говорил тебе, — Вова вздохнул, но подарок принял с таким видом, будто ему не сигареты привезли, а какую-то хуйню, которую противно даже в руки брать. — Родной, до конца пачки включаешь максимальную внимательность и всегда держишь еë в кармане, понял? — Валера улыбнулся, похлопывая Вову по плечу. — Давай, беги портить организм. Вскрыть еë захотелось прямо здесь. Яркая упаковка так и манила своей надписью на иностранном языке и предупреждением об импотенции. Интересно, хоть один курильщик, взглянув на эти страшные фото на пачках сигарет, перехочет курить? Конечно же нет. Зачем это создано — хуй его знает, но выглядит довольно устрашающе, оттого прикольно. — Я говорил, что тебе курение не к лицу? — За спиной возник Губанов. Он, преодолев пару метров парковой дорожки, не привлëк к себе особого внимания компании. Некоторые только оглянулись, но виду не подали, даже вопросительно не посмотрели на своих друзей, пытаясь понять, узнали они его или нет. Вова вздрогнул, опасливо обернувшись. Да, он прекрасно помнит, что Губанов это говорил, даже напоминать не стоило, однако, сравнивая желание попробовать табак и слова москвича, парень больше склонялся к своей маленькой мечте. Поджав губы, Вова вновь вернул взгляд к пачке сигарет и прокручивал в голове возможную сцену, как они с Ильëй спрячутся в их тайном месте, усядутся на старой скамейке вдвоëм и закурят, подавившись дымом, а потом обязательно втянутся в процесс. Голову застилали фантазии, ладонь крепко и невольно сжимала пачку сигарет. Боязнь есть, но желание еë подавляет. Если спалят, то по шапке прилетит так, что… — Слышишь, что говорю? — Весëлый голос Лëши немного оглушил, а ухо вмиг вспыхнуло. — Слышу, — фыркает Вова, но без толики раздражения. Необоснованная забота о чужом здоровье многого стоит. А вот забота о чужой красоте ещë больше. Губанов не знал, работают ли его махинации, но прекрасно видел, как Вова реагирует на приближение к его уху. Он чуть ли не в оцепенении бурчит что-то под нос, что-то, что похоже на смущëнное мурчание. Интересная реакция. И вообще, Лëша так вдохновился вчерашней фразой Вовы, что готов был хоть на руках ходить, но уделить столько внимания парню, сколько потребуется. Нет, он не влюбился, он не умеет так быстро западать на людей. Вова ему просто понравился не только внешне, но и первое впечатление о нëм немного грело душу. Тихий в больших компаниях, а наедине активный, иногда слова не даëт вставить, забавно изображает чужие эмоции и как-то по-особенному кривит рот, когда ему что-то не нравится. В общем, кадр Вова такой, интересный, пленящий. Хочется сравнить его с котом, который всë время молчит, ходит сам по себе где-то, но когда его начинают наглаживать и общаться с ним в тихой квартире, то он замурчит, словно мотор. — У тебя же зажигалки даже нет, — Губанов тоже опускает взгляд на пачку сигарет в крепко сжатой ладони. Может курение Вове не к лицу, но пачка в его руках выглядит довольно красиво. Покусанные кутикулы, грубые суставы пальцев, между которых идеально лежала бы сигарета. — Это не проблема, — Вова поднимает голову, поворачивает еë на москвича и чувствует, как между его носом и чужой щекой мелькают пару миллиметров. Живот мягко скручивает от неожиданной и неловкой близости. Блять, вот если бы Губанов сейчас тоже повернул голову, то они бы точно тут случайно поцеловались на виду у десяти человек. Даже звучит смешно: «случайно поцеловались». Вова, до сих пор сжатый неловкостью, немного отходит от парня и аккуратно задевает плечо Валеры, который, объясняя, что нужного вкуса жидкости не было, машет руками во все стороны. Он по первому же зову о помощи отдаëт зажигалку, которой планировал всë лето жечь тополиный пух и белые головки одуванчиков. — Три секунды работы. Пошли, будешь смотреть за моим дебютом и чтобы я не откинулся там, — Вова неловко улыбается, смотря на уверенную улыбку лица напротив. Илья почему-то опаздывал, а у Вовы уже не было сил ждать. Он уселся на знакомую скамейку, чуть продвинувшись к краю, как бы приглашая парня присесть. Пусть и не рядом, потому что от Вовы сейчас будет жутко вонять, но всë-таки пригласил. Губанов это приглашение принял, но сел вплотную, через раз случайно касаясь своим коленом чужого. Пусть это и выглядит глупо, что свободна почти вся скамейка, а он выбрал именно это место, но Вову это не то чтобы волновало, ему просто было непонятно, почему так близко. Отодвигаться он не планировал, просто сел как обычно, чуть расставив колени в стороны. В момент, когда чиркает зажигалка, в месте сбора звучит звонкий голос Корякова. Правильным было бы позвать друга и поделиться сигаретой, но этого делать не хотелось по двум причинам: первая — лень даже кричать другу, а вторая довольна проста — компания Лëши слишком комфортна, чтобы развеивать еë третьим человеком. Губанов — это тот самый человек, с которым приятно находиться наедине. Он будто обнажает душу и становится настоящим. Но насколько он настоящий при Вове — неизвестно. Даже если он держит лицо в его присутствии, но уже немного другое, то это вдвойне приятно. — Мы неделю с тобой знакомы, а ощущение, что несколько месяцев. Я когда тебя первый раз увидел, то подумал, что ты упырь какой-нибудь конченый, душный, — признаëтся вдруг Вова, пытаясь прикурить сигарету. Когда у него наконец получается и горечь встаëт во рту, он, стараясь «глотнуть» дым, чуть хмурится и продолжает говорить. — А потом мы чëт с тобой пошли и распизделись. — Нихуя первое впечатление, — усмехается Губанов, пытаясь не подавать вида. Его так удивила неожиданная искренность, что он округлил в шоке глаза, одновременно с этим убеждаясь, что сигарета действительно ахуенно выглядит в чужих руках. — А я думал, что ты шумный и тупой, но когда мы на заброшке пересеклись, я понял, что это совсем не так. Пиздец, один душный, второй тупой. Вышла бы идеальная пара, если бы они были такими, как первое мнение друг о друге. Но они такие, какие есть: оба невероятно харизматичны, но один неуверенный, невезучий и боящийся большого скопления людей, а второй самоуверенный, упорный и экстраверт. Для Вовы новые знакомства — тяжело, а Губанов этим знакомствам всегда рад. Для Вовы начать какое-то дело — великая мука, а Лëша бросается с головой в новое дело, выкладываясь по полной программе. Противоположности притягиваются ведь, так говорят в народе? — Ну, как тебе? — Лëша чуть наклоняется вперëд, упирается локтями в собственные колени и смотрит внимательно на, уже наверное, друга. Да, друга. Губанов готов смело заявить, что Вова — его новый друг. — Пока не понял, но голова кружится конкретно, — усмехается Вова, хватаясь свободной рукой за скамейку. Да, его предупреждали, что будет горько, не очень приятно горлу, но он даже не подозревал, что состояние будет такое, будто отрываешься и левитируешь в сантиметрах от земли. — Будешь? — Лëша качает отрицательно головой и почему-то улыбается так заразительно, что и на лице Семенюка появляется улыбка, но смущëнная. — Ну давай! Я попробовал, и ты давай тоже. — Моë слово — железобетон. Нет, — говоря это с улыбкой, Лëша и сам не верил себе. Да, пробовать курить он не хотел, даже смотреть на сигареты ему тошно, не то что вдыхать этот запах, но Вова так и манит разбить это железобетонное слово и попробовать этот яд, затянуться и почувствовать, как качнëт всë тело. — Ладно, что я должен сделать, чтобы ты попробовал? — Вова хитрит, по-лисьи щурясь. К такому повороту москвич готов не был. Глупо хлопал глазами и сдерживал себя, чтобы не спиздануть короткое «позволить тебя проводить сегодня». Нет, просто так он не будет тратить одно единственное желание. Он так и так поплетëтся вслед за Вовой сегодня вечером, а сейчас хочется всë сильнее подобраться к парню и постараться не спугнуть. — Расскажи о Алине, — ответной хитрости Губанова нет предела. Он просто узнает получше, какой типаж Вове больше всего нравится. Узнать характер девушки, поведение, чем они таким отличалась от других, что Вова влип в неë по уши год назад. — Чего? — Вова растерянно замер. — Странное у тебя желание. От опустил голову, чуть нахмурившись, но докурил сигарету до самого фильтра самостоятельно и поднялся, вновь натягивая улыбку на лицо. Губанов остался без информации, но с чистыми лëгкими и пристыженный собою же. Пока Губанова втягивали во всевозможные разговоры между несколькими небольшими компаниями, на которые разделились прибывшие люди, Вова завëл Корякова в их тайное место и раскрыл пачку, с гордостью сообщая, что Валера привëз ему целую пачку сигарет. Илья как-то странно, наигранно что ли, коротко порадовался, вынимая сигарету и тут же отправляя еë в рот. От глаз Вовы эта деталь не убежала, потому он сложил руки на груди и с ожиданием простоял так минуту, полторы, стоял уже вторую, а Илья всë усмехался себе под нос и даже не поднимал голову вверх, на друга. — Знаешь, почему Валера тебе пачку привëз? Да ещë и такую, — Илья указал пальцем на чужой карман. — Почему? — голос звучал безразлично — Москвич твой словцо замолвил и за эту пачку заплатил. Блять, какие ещë сюрпризы сегодня ждут Вову? Он оседает на скамейку, достаëт пачку из кармана и смотрит на неë так, будто видит впервые. Хочется подумать об этом, но ничего в голову кроме мата не лезет. Странное чувство селится в груди. И правда, он таких сигарет в городе ни разу не видел. Дорогие. — А ты откуда знаешь? — Валера мне написал, мол, так и так, москвич деньги скинул и сказал, чтобы самые хорошие сигареты привёз и отдал тебе без упоминания виновника торжества, — Илья пожимает плечами, делает тяжку и давится дымом, прокашливаясь. — А ещë есть неоспоримый факт, что ты ему уж очень сильно понравился. — Он меня только что про Алину спрашивал, — всë так же чуть ли носом не уткнувшись в пачку, говорит тихо Вова. Его растерянный вид одновременно и забавит Корякова, и заставляет волноваться. Таким задумчивым Илья видел друга в последний раз год назад, когда началось бесконечное нытьë о не взаимных чувствах. — Слушай, я не знаю, что тебе сказать. Но я бы на твоëм месте был бы повнимательнее к нему. Он и ведëт себя странно, когда дело доходит до одиннадцати вечера. Не просто же так он тебя провожает до дома? — Блять, не доводи до греха, дай подумать, — фырчит парень. Ему не нужно думать, ему надо это осознать. Он прекрасно понимает, что он стал некой загадочной персоной, к которой Губанов хочет найти подход. Но делает он это весьма странными способами, похожими больше на ухаживания и подкаты и вытягиванием странной информации. От одной мысли, что в него, грубо говоря, влюбились, стыла кровь в жилах. Это было так дико и неожиданно, что Вова задаëтся одним единственным вопросом: это везение, или огромнейшая неудача? — Да, много нынче геев развелось у нас в городе, — Илья тушит бычок, смотрит на зависшего в астрале Вову пару секунд, и, поняв, что он в нëм глубоко и надолго, уходит, поблагодарив за сигарету. Оставшись в полном одиночестве, которое нарушало лишь присутсвие ветра, гуляющего по листве, он вздохнул, уткнувшись лбом в свои колени. Так, нужно думать. Первый вопрос о своëм везении он оставляет нерешëнным. Со вторым вопросом было чуточку сложнее. А может ли Вова как-то ответить москвичу? Лучше послать его, чтобы не осквернять свою репутацию, или всë-таки попытать удачу, которая и так заходит в гости раз в год? А если начать отвечать на эти подкаты, то будет ли это искренностью? Не навяжет ли он себе эти чувства только ради интереса и не помучается с ними вновь? Вопросов бесконечное множество, но ответ он знает лишь на один единственный — ему страшно и дико. У парня никогда такого не было, чтобы левый человек вдруг начинал оказывать знаки внимания. Он сидит в растерянности, теребит картонную крышечку пачки и чуть ли не плачет, теряясь в себе и несправедливом мире. Решите, пожалуйста, кто-нибудь за него, а он сделает. Не факт, конечно, что не проебëтся, но так однозначно будет лучше, чем ломать свою многострадальную голову. Каждый год одно и то же, что ж за проклятье такое!Часть 3
1 июля 2022 г. в 01:00
К вечеру, как и ожидалось, полил дождь. Застрять на даче у Ильи в планы не входило, но природа никогда не слушала людей. Солнце пекло тогда, когда хотелось прохлады, а дождь начинался аккурат в то время, когда нужно было бы поторопиться домой. Вместо получаса барахтанья в воде у парней вышло полтора. Вове было плевать на время — отец на работе, да и не запрещал бегать к воде, а Илья трясся из-за опоздания. Не пускали его в воде по причине неумения плавать. Как бы его не скидывали с лодки посреди речки, как бы он сам ни учился плавать, всё у него не получалось держаться на воде. Он часто психовал, когда все собирались на велосипедах махнуть до речки, а мать припоминала о неумении плавать и о «непутёвости» друзей. Став чуть постарше, он, конечно же, нарушал запреты, но всё равно задыхался под натиском совести. Вова понимал всю ситуацию, потому не смеялся над проблемой друга.
— Слушай, а нахуя тебе здесь библиотека целая? — Вова с интересом обвёл стеллаж с книжками взглядом, выцепляя из общей массы знакомых писателей и названия их произведений. — Ты что, «Бесов» Достоевского читать собрался?
— Ты долбоёб? Конечно же нет. Просто стоят за ненадобностью в квартире. Балкон у нас используется, поэтому там хлам хранить невозможно. Пришлось делать помойку из дачного домика, — Илья покачивал ногой, сидя на табурете и облокачиваясь на стену, обшитую деревяшками. Он уже чуть подуспокоился, отмазавшись желанием немного посидеть в саду и отдохнуть от квартиры.
По крыше тарабанит так, что некоторые слова невозможно расслышать. В единственной комнате, которая была и кухней, и гостиной, и спальней одновременно, был непрекращающийся шум, от которого не хотелось закрывать уши. Как бы Вова сейчас не матерился на погодные условия, он не может не признать, что дождь был сейчас необходим. Он расслабил тела обоих настолько, что захотелось лечь и больше никогда не вставать, пригрев покрывало под собой. По двум окнам, которые располагались у входной двери и напротив неё, бежали целые ручьи. Пахло свежестью, жара перестала душить, и вдохнуть полной грудью было теперь наслаждением, а не пыткой.
Вова усмехнулся, продолжив искать на полках что-то интересное, что зацепило бы скучающий взгляд. В рот вновь отправляется спелая, но кисловатая ягода. Ощущение, что она чуть-чуть не дозрела: мякоть была тверда, хвостик плохо отрывался. Но Вова не жаловался — сам же нарвал, пока Илья носился со своей проклятой редиской. Зато сидит сейчас и жуёт свою горькую поеботу, пока Вова довольствуется, похоже, неспелой ягодой. Можно ли считать эту ситуацию неудачей? Наверное, можно, потому парень вздыхает, тянет первую попавшуюся книжку за корешок, и, не замечая, что за ней потянулась ещё парочка, достаёт, пока на пол с грохотом падают старенькие, сложенные на книгах бумажки и сами книги. Вова стоит пару секунд, глупо пялясь на свою очередную неудачу. Хотелось съездить себе по лбу, но в правой руке том «Войны и мира», а в левой тарелка с ягодами.
Коряков поднимается со своего места без лишних слов, лениво подходит к стеллажу и собирает в полёте раскрывшиеся книжки и смешавшиеся бумажки. Вова лишь виновато поджимает губы.