yuki no hana

Последние четыре дня Чонгук сам не свой. После того как он почувствовал в ветре неясное веяние, он не может сосредоточиться ни на чем. Запах периодически исчезает… а затем застает его врасплох, только стоит ему начать что-то делать. Чонгуку кажется, что одиночество его достало, когда запах усиливается. Может быть, у него все же поехала крыша? Может быть ему стоит прекратить разговаривать с пустотой, думая о том, что она может ему ответить? Может быть, ему уже стоит отпустить? Этой ночью в бархатной, густой темноте, когда дождь стучит будто бы внутри головы мальчика, он различает в этом стуке странное, тревожное биение. Слабое. Оно не похоже на дождь. Оно выделяется на фоне общего стука капель. Приятный звук с теплым, глуховатым призвуком. Что это такое? Чонгук поворачивает голову в сторону леса и всматривается в темную чащу. Стук становится немного тише, а затем снова громче. Он давно не слышал ничего подобного. Он роется в чертогах памяти. И вспоминает. Однажды. Однажды он уже слышал такой стук. Однажды. Когда девять лет назад в этих лесах заблудились люди. Двое. Парень и девушка. К моменту, как Чонгук нашел и их, они были близки к смерти. Осень. Медведи господствуют здесь и они голодны. Современному человеку не место там, где господствует зверь. И мы сейчас не о медведях. Он знал что делать. Он вывел их из леса. Показал им дорогу не показывая лица, добыл для них пропитание и скрылся как привидение в таинственной, опасной тьме. Его род умел не только убийство. И сейчас он снова слышит похожий стук. Неровный стук, словно птица в клетке. Стук о ребра. Стук человеческого сердца глубоко в чаще. Стук напуганного до смерти сердца. Настолько напуганного, что Чонгуку сдавливает грудь от эмпатии. Оно стучит панически, больно, оно зовет на помощь. Ливень усиливается. Стук становится тише. Он должен найти его. Человека, что зачем-то пришел сюда. Он не сможет один. Такое сердце не сможет долго одно. Этот человек погибнет, если его не найти. Чонгук поднимается с постели. Не надевая на себя лишнего он выходит из дома. Ветер сразу почти сбивает его с ног. Деревья вокруг качает из стороны в сторону. В воздухе висит запах дождя, холода, гнилых осенних листьев. Холодно. Резко стало холодно. Осень вошла сюда быстро, за считанные дни. Чонгук делает один глубокий вдох и этого достаточно чтобы ощутить в этой какофонии запахов еще кое-что. Что-то помимо волновавшего его последние дни запаха… смесь пота, крови и… яда. Он делает еще один вздох. Запах болезни и слабости. Пахнет смертью. Он слишком часто слышал этот запах, что так страшно отзывается в воспоминаниях и заставляет его пойти глубоко в чащу. Ориентируясь по запаху, продираясь сквозь царапающие его тело ветки он идет и идет. Запах становится ближе. Странное чувство сковывает его душу. Предчувствие. Дурное предчувствие. Дурное предчувствие связанное с этим запахом. Он тревожит его. Он его чарует, ведет. Клыки чешутся, но он гонит от себя мысли прочь. Сейчас ему ненавистна своя вампирская суть еще сильнее, чем прежде. Потому что где-то рядом человек умирает, а он ощущает голод. Он стряхивает с себя наваждение и идет дальше. Еще глубже в лес. Гремит гром, ветер рвет все, что попадается на пути, небо редко вспыхивает от молний. Он идет не останавливаясь. Влажность чуть притупляет запах, но он все равно бьет ему в нос. Когда глубоко в чаще мальчик видит то, что привело его сюда… его небьющееся сердце ощущает то, что он не ощущал слишком давно чтобы это не ударило его по тем воспоминаниям, что так давно не были им тронуты. Мальчик под соснами. — Совсем мальчишка, — вслух роняет Чонгук. Как он оказался здесь? Кто он? Что он здесь делает? Как он забрался так глубоко в лес? Тревожные вопросы таят в голове Чонгука когда он подходит ближе к юноше. Он лежит под густой хвоей и тяжело дышит, мальчика трясет. Чонгук тянется к нему, трогает его исхудавшее запястье ужасаясь тому, что не чувствует человеческого тепла. Чонгук медленно поднимает его на руки и юношу рвет. Чонгук ощущает запах, который пугает его. «Идиот» — думает он. «Хоть бы он остался жив» — думает он следом. Юноша бросает один короткий, тяжелый взгляд на Чонгука и его глаза закрываются. Позволил себя найти и отключился. Чонгук прижимает руку к его сердцу. Оно стучит так медленно и мелодично. У Чонгука тревожные бабочки в животе. Что-то не так. Что-то очень сильно не так. Он нашел беду в этом тоненьком, как веточка, слабом человечке. Он чувствует это. Он чувствует что эта встреча не к добру. Он чувствует, как по венам этого человека течет кровь и это зовет его. В мгновение ока они оказываются в доме. Чонгук снимает мокрую одежду с человека поражаясь его хрупкости вновь. Человеку нельзя быть таким — думает он. В его времена люди были сильнее. Он укладывает юношу в постель, разводит огонь в камине, который не был тронут с основания этого дома. Зачем он вообще здесь? Обтирая его от влаги он борется с тошнотворным чувством внутри. Он мог бы убить его сейчас и выпить его кровь — все равно ведь мальчишка не жилец. Чонгук осматривает крохотные отпечатки зубов на его ноге. Змея. Знал бы Чонгук, что именно это была за змея… Парень явно не лесник. Они сюда не заходят. Тогда что он делает здесь? Что он такое здесь забыл, черт возьми? Чонгук уже чувствует саднящую боль внутри. Мысли крутятся в голове. Где-то глубоко, в самом потаенном месте его сердца, отравленная, страшная мысль набирает силу. Но он гонит эту мысль далеко прочь. Мысль о том, кто есть этот человек. Он дожидается слабого проблеска сознания и начинает поить его. Медленно-медленно. Так чтобы не переборщить. Юноша смотрит на него из-под полуприкрытых век. Он не здесь, но Чонгук видит в этих глазах жажду жизни. Непобедимую жажду жизни. Он поит его лекарством. Он держит его в своих руках периодически похлопывая по щеке и не давая ему отпустить сознание прочь. Он держит его когда юношу рвет и то ли от бессилия, то ли от страха смерти подступившего так близко, человек сам тянется к его руке. «Не дай мне уйти» Будто бы говорит ему юноша Чонгук что-то шепчет в ответ на слова всплывающие в его голове. Юноша что-то бормочет в бреду. Ему больно, страшно, его тошнит, он обезвожен и измучен. «Я не дам тебе уйти. Ничего не бойся. Ничего не бойся» Синяки залегли под глазами. Его светло-каштановые волосы разметались по подушке. На лице расцветает болезненный румянец, а губы побелели. Чонгук несмело трогает его лоб. Он роется в памяти, пытаясь вспомнить какая же температура должна быть у человека. Как это ощущается? Как же? Он думает о ценности и хрупкости человеческой жизни. О том, что кто-то ждет парня дома. О той жизни, которая ждет его из лап смерти. Он вспоминает, чему был обучен еще будучи человеком. В те времена подобное не было редкостью… Перебирая столетние травы оставшиеся в тайнике он обращается внутрь своего сердца. «Пожалуйста, ты же со мной. Ты же всегда со мной? Помоги мне. Помоги ему» Чонгук находит то, что возможно могло бы помочь юноше. Он благодарит небо за это и тот дух, который научил ему всему. Он толчет в ступке неведомые семена и травы, заливая их горячей водой, периодически вслушиваясь в сердце в другой комнате. Времени мало. Яд отравляет тело мальчика, что все же отчаянно борется с ним. Жажда жизни у человеческого тела абсолютно потрясающая. Он вспоминает себя. Вспоминает, когда для него все закончилось и началось заново. Чонгук пытается напоить юношу лекарством. Он не может самостоятельно глотать и тогда Чонгук делает немыслимое, противозаконное, отравляющее душу действо. Нерациональное, вредное ему действо. Он набирает лекарство в рот, медленно наклоняется к губам юноши, приникая к ним. Чонгук случайно. Случайно прикрывает глаза на одну крошечную секунду. Забывая о том, что сейчас происходит. И в эту секунду. В секунду, когда он касается его горячего языка своим. Когда он помогает мальчишке проглотить лекарство. Мысли в его голове уплывают куда-то, где ему становится страшно. Чонгук уже знает. Глубоко в сердце он знает, что это за человек. Что принес ему этот человек на кончике клинка. Никто другой не дошел бы сюда. Чонгук отрывается от его губ и смотрит в полуприкрытые, темные глаза. Юноша видит перед ними что-то тольком ему одному и известное, но не Чонгука. Он в бреду, но… Но его глаза. Они полны колыхающейся жизни и страха. Давно Чонгук не видел этого. Давно он не видел того, что так ворожит и пьянит его. Сердце в груди юноши сейчас стучит быстро-быстро. — Ты не умрешь, — шепчет ему вампир хрипло, поражаясь звучанию собственного голоса. Он так давно не разговаривал с людьми. Чонгук наклоняется к его уху, юноша дрожит от озноба. — Доверься мне, я обещаю, ты не умрешь. - Уставшие, напуганные глаза смотрят на него и цепляются за эти слова. Чонгук дает ему проглотить еще пару глотков лекарства и кладет ледяную руку поверх его горячего лба. Он держит его в руках всю ночь пока тело борется с ядом. Дает ему воды. Стирает пот с тела. Поит лекарством. Через несколько часов юноша затихает, перестав метаться в агонии. Температура его тела медленно понижается до человеческой нормы и Чонгук поражается, какое же это все-таки приятное, идеальное тепло. Как человек может быть столь совершенным? Чонгук дает ему еще немного лекарства перед сном и наконец-то отпускает парня из объятий. Аккуратно укладывая его в постель, прикрыв тонкое, обнаженное тело одеялом, Чонгук убирает беспорядок в комнате. Мокрую и грязную одежду он стирает руками. Дрожащими руками. Она пахнет человеком. Пару раз он не удерживается, утыкаясь носом в рубашку, дурея от запаха кожи и крови. И еще. Он ловит себя на том, что ведет его не только лишь голод. Вампир ощущает что-то еще, слушая запах этого человека. Он прислушивается к стуку сердца в соседней комнате каждые пару минут, пока занят делом. Закончив наконец дела, Чонгук садится напротив юноши и смотрит ему в спящее лицо. Он не может не думать о том, что парень красив. Красив той красотой, которая проступает сквозь болезнь близкую к смерти. Светло-каштановые волосы. Длинные, почти каре. Он согревается от огня камина. Смуглая кожа с бордовым румянцем. И правда, очень красивый. Живой красотой. Такой красотой, которая не может оставлять равнодушным. Подбородок немного покрылся щетиной за последние дни… на вид парень, может быть, на пару лет старше Чонгука? Точнее сказать. На пару лет старше двадцатитрехлетнего Чонгука сто двадцать девять лет назад. До обращения. Чонгук наконец позволяет себе облегченно выдохнуть, когда положив руку на грудь юноши, он чувствует, что процессы в теле человека начинают медленно восстанавливаться. Он будет жить. Он еще очень слаб, но он будет жить. Чонгук чувствует, как же сильно он хочет жить. Он смотрит на худенького юношу еще несколько часов и только потом находит в себе силы выйти из комнаты.