yuki no hana

В хриплом, тихом «ложись со мной» — полная капитуляция Ким Тэхена перед этим безрассудно смелым, вопреки своему возрасту и опыту мальчиком. Таким смелым, таким запретно нежным с первой секунды мальчиком. Люди скованы нормами социума, они редко могут позволить себе столь открытую уязвимость перед другим человеком так быстро. Но ему… Этому мальчику ведь уже много лет не приходилось учиться этим дурацким нормам. Ему ведь не у кого было учиться всем этим социально-одобряемым вещам. Чон Чонгук не просто из другого времени. Он почти из другой вселенной, где нет смысла в притворстве и трусости. В его мире есть только сырое настоящее, ведь он устал от своих страшных секретов. Он так устал и поэтому столь безропотно открыл свое хрупкое сердце юноше, которого нашел там в лесу. Так просто подарил все, что у него есть и не потребовал ничего в ответ. И сейчас они лежат с этим мальчиком, обнявшись крепко-крепко. Тэхен утыкается в грудь Чонгука мирно посапывая. Вопреки чутью, что должно было держать его на чеку все время, что он рядом с вампиром — Тэхен уютно и сладко спит, возможно, впервые так сладко за многие-многие годы и его дыхание такое тихое, что даже Чонгуку нужно прислушиваться. Тэхен уткнулся лицом в широкую грудь, упиваясь его прохладой, что будто бы успокаивала боль внутри и уносила куда-то в забытые времена. И еще… запах Чонгука. Почему он пах как само успокоение? Это уютное сочетание всех запахов, что напоминали Тэхену родной дом. Те времена, когда он был так наивно и открыто счастлив. Те времена, когда он не боялся быть настолько счастливым. В объятиях Чонгука прохлада, что контрастирует с теплом комнаты, но он ощущает себя таким удивительно согретым. Чонгук не сильно шире его и даже самую малость ниже, но то, каким защищенным он чувствует себя рядом с ним — это так удивительно. — Я представляю, каким гадким ты был мальчишкой, Тэхен, — вопреки смыслу этих слов то, как Чонгук произносит их — звучит так бережно. Он тихо шепчет, чтобы Тэхен и не проснулся, — таким вредным и излюбленным. Он рассматривает лицо охотника во сне. — И это понятно. Тебя невозможно не любить. Его веки не двигаются, а дыхание все еще тихое и спокойное. Чонгук не может спать и в этом его дар и проклятье. Ему нет отдыха от мыслей, поэтому он думает и думает, разглядывая Тэхена в теплом свете камина. Тревожные мысли зреют в нем, но он так старается отогнать их… старается не думать обо всем, что наверняка ждет их обоих в ближайшее время. Слишком много вопросов для двух раненных мальчишек. И что-то еще. Что-то большое и важное между ними двумя. Что-то, что так пугает и одновременно влечет их печальные сердца. Что-то необыкновенное и неизведанное. Вселенная против того, чтобы они были вместе? Но им так хорошо. Слишком хорошо, чтобы от этого отказаться сейчас, прошлое и будущее кажутся чем-то далеким и ненужным, когда они в этом сладком моменте настоящего — в руках друг друга. Как они могут отказаться от этого этого долгожданного настоящего? Как Чонгук может отказаться от спящего в его руках человека? А как Тэхен может отказаться от этой сладкой нежности, что дарит ему Чонгук? Чонгук бы сделал все. Он сделал бы все чтобы этот человек остался здесь с ним. Они бы жили вот так вдвоем, они бы занимались любовью каждое утро и каждую ночь. Он бы кормил Тэхена самой вкусной едой, высадил бы для него небольшой полисадник и выращивал бы там все самое свежее только для него одного, он бы показал ему спящего медведя зимой далеко в лесу, он бы научил его дикой рыбалке, он бы мог показал ему эти удивительные звездные ночи здесь в середине лета и научил его находить на небосводе любую звезду. Он бы рассказал ему так много всего, что может знать проживший столько лет человек. Он бы… сделал столько всего потрясающе важного, что можно сделать для другого человека. Но он не сделает. Он не имеет права на Тэхена. Не имеет права просить его бросить свою прекрасную человеческую жизнь там и остаться с ним здесь — на краю Земли. Где жизнь хоть и красива, но так безнадежно одинока. Но вот… Чонгуку совсем не одиноко, если Тэхен рядом. Чонгук решает оттянуть момент, когда им с Тэхеном придется попрощаться. Плохое решение. Оно будет причинять ему боль каждую секунду, но. Но если так он может позволить себе быть ближе к Тэхену… Вся его рациональность сейчас идет к чертям благодаря этому человеку, что, кажется, начинает просыпаться. На старинных, дубовых часах три часа утра. Ночь выдалась удивительно тихой, за окном почти нет ветра. Тэхен слегка хмурится, а после открывает глаза, сразу же смотря на Чонгука. Красные искорки в его красивых глазах сверкают ярко в густой темноте, проницаемой лишь светом полной луны. — Ты проснулся, — шепотом констатирует Чонгук. Тэхен несколько секунд смотрит на него еще сонно, а потом неуверенно кивает, причмокивая. — Который час? — Его голос низкий, сейчас слегка хрипловатый. Чонгуку он нравится это интимное, бархатное звучание. — Почти три, — вампир не может оторвать взгляда от того, как Тэхен растягивается на постели, как он тяжело ото сна вздыхает и взъерошивает волосы. Какой он хрупкий и в то же время желанный. Его красота сейчас так уязвима и одновременно столь мужественна, что на душе становится почему-то сладко больно. — Что ты делал все это время? — Тэхен ложится близко-близко, так что они почти соприкасаются носами. Вампир теряется в этой интимной близости, ощущая теплое дыхание на себе. Его ведет. — Я просто… — Чонгук не знает, что сказать ведь все это время он просто… смотрел на Тэхена. Просто смотрел и искал покой в его неземных чертах думая о чем-то своем. И эти мысли становились легче перышка, когда Чонгук смотрел на него. — Ты разглядывал меня, — Тэхен, догадавшись, довольно улыбается, но без издевки, которой он так привык защищаться. Еще не проснулся? Очень вероятно. Чонгук закусывает губу, смущенно пряча улыбку и опуская глаза. — Знаешь… — он выжидает пару секунд и поднимает взгляд, теперь ясно смотря охотнику в глаза, — да. Я на тебя смотрел. Тэхен трогательно хихикает в ответ, ловко переплетая ноги Чонгука со своими. Он не отводит сонного взгляда, все еще улыбаясь. Впервые улыбаясь ему той дурацкой улыбкой, доверенной только близким людям. — Мне снился сон, знаешь? Прохладные пальцы Чонгука вплетаются в мягкие волосы. — Вот как? Тэхен улыбается ему совершенно лисьей улыбкой, щуря глаза. — Что же тебе снилось… — Я тебе не скажу. Чонгук игриво ведет пальцами по его обнаженному боку. Он острым ухом слышит, как где-то в лесу воют волки. Какая полная мистики ночь. Чонгук вдруг перестает улыбаться, все еще трогая Тэхена и наслаждаясь теплом его золотистой кожи. Он снова смотрит на Тэхена вдруг так серьезно. — Можно я задам тебе один вопрос, Тэхен? Тот почти наивно смотрит на Чонгука, поднимая брови. Чонгук цепляется за него в этот момент. Он хотел бы видеть этого человека таким всегда. Он хотел бы видеть его уязвимым и открытым всегда. — Давай опустим этап, когда нам нужно спрашивать друг у друга разрешения чтобы задать вопрос? — Тэхен говорит это легко. Чонгук кивает. Эти слова значат для него очень много. Вампир задумывается и тяжесть этой мысли горечью лежит на красивом, навсегда юном лице. Он молчит еще несколько тяжелых секунд. — Ты хоть на секунду думал, что сможешь меня убить после того, как понял, кто я? Тэхен смотрит на него несколько секунд, а потом медленно, бережно проводит пальцами по скуле. Сейчас они касаются друг друга вот так впервые. И это больше, чем целоваться. Гораздо больше, чем у них обоих было «до». Тэхен понимает, почему Чонгук спрашивает его об этом. Теперь и Тэхен слышит волков. Они воют где-то совсем рядом. Полнолуние сводит с ума всех. — Нет, — он отрицательно качает головой и пристально смотрит в глаза напротив, — я никогда не смог бы и подумать об этом, Чонгук. Они молчат несколько долгих минут. На самом деле этот вопрос звучит для обоих как «почувствовал ли ты что-то сильнее чем твоя ненависть, когда увидел меня» и ответом является очевидное, предельно простое и ясное уже давно «да». Никак иначе и быть не может. И это все усложняет. — Я знаю, Тэхен, — отвечает Чонгук, подождав некоторое время, — сколько тебе лет, Тэ? — Двадцать четыре. Через пару месяцев исполнится двадцать пять, — Тэхену хочется о многом расспросить его. Ему впервые вот так интересно знать что-то о ком-то. Позволит ли Чонгук? - Сколько тебе было лет, когда тебя обратили? Чонгук пытается скрыть дурацкий восторг, который подкатывает к груди каждый раз, когда Тэхен спрашивает его о том, что касается его так лично. — Двадцать три, Тэхен. Мне было двадцать три, когда я почти умер и И.вытащила меня из воды. Тэхен решается на смелый вопрос. Он знает, что может задеть в Чонгуке что-то столь личное, до чего он пока не имеет права докоснуться. Но. Прямо сейчас. В близости этой магической ночи он решается. Кто знает, что случится, когда рассвет нагрянет сюда? — Расскажи мне о ней. Ностальгическая улыбка наползает на лицо Чонгука и он готов рассказать Тэхену все на свете. Всю свою жизнь до и после. Обо всех, кого он любил. И он принимается за рассказ. Он рассказывает Тэхену о том, как он научился жизни после смерти. Как его мудро вели сквозь боль этого существования, как она научила его тому, что он — не чудовище. Он говорит о звездных ночах и вылазках в дальние города. Он говорит Тэхену о встрече на мысе Удо и о том, как она показала ему Нью-Йорк много лет назад. О том как показала ему Лондон и Рим, северное сияние и снежный песок. Тэхен нигде никогда не был и Чонгук уже готов хоть сейчас показать ему, какой этот мир красивый. Какой он красивый за стенами этого дома и какой он красивый за пределами плена Тэхенова призвания, что тяжестью лежало на нем всю жизнь. Он покажет ему мир, если только… если только Тэхен… Чонгук вдруг замолкает. Он зачем-то задумывается о том, что на самом деле ждет их впереди. Ему так легко и славно сейчас держать Тэхена в руках, но. Но мир был так жесток с ними двумя. Может ли случиться так, что их прошлое позволит им быть счастливыми в настоящем? Может ли оно отступить прочь и оставить этих мальчиков только лишь друг для друга. Чонгук не имеет права на эту веру? Пусть. Пусть и так. Но он имеет исключительное право на то чтобы сейчас снова мягко касаться теплой, сладкой кожи Тэхена и чувствовать, как под рассказ о всей его длинной жизни, охотник снова начинает сладко засыпать. Убаюканный, доверяющий, пахнущий как дом, молоко, мёд и кипрей. Утро уже близко. Волки в лесу затихают. Полнолуние и правда сводит с ума.