×××
Леви впился пальцами в тонкую планшетку, будто намеревался переломить ее надвое. Эмоции клокотали внутри, как бурлящий под крышкой суп. В последнее время ему все чаще казалось, что вокруг не военное подразделение, а детский сад. От местных детишек хотелось отмахнуться, как от назойливых мушек, что беспокойным роем вошкались перед глазами. Придется обзавестись чудовищным терпением, чтобы вынести предстоящие хлопоты. — Вот. — Капитан бросил бумажку с подписями на столешницу. — Я ввел их в курс дела. — Угу. — Эрвин полностью доверял ему, поэтому даже не посмотрел на чернильные закорючки. Он достал из ящика полоску шоколада, аккуратно завернутого в фольгу, и положил поверх документа. — Съешь. Помогает успокоиться. Я слышал шум, что такое? — Гормоны. Мелкие познают удивительный мир «личных границ», вот и повздорили. Я уже решил вопрос, не беспокойся. — Леви сцапал сладость и спрятал в кармане: от подобных презентов грех отказываться. Он тихо прочистил горло, саднящее от сухости. — Могу идти? — Конечно. Спасибо, Леви. На обратном пути капитан размышлял о наказании для Аккерман. Решил сначала послушать ее версию событий. У Микасы наверняка имелась весомая причина, чтобы треснуть Йегера по роже. Леви молча открыл дверь и вошел в кабинет. — Садись, пиши. Выпрямившись, Аккерман последовала за капитаном. Послушно села перед чистым листом и опустила ладони на бедра. В комнате произошли изменения: теперь письменный стол стоял так, чтобы с дивана открывался обзор на профиль сидящего человека, а не на спину. — Я никогда не писала объяснительные, — призналась Микаса, не намереваясь тратить ни свое, ни чужое время. — Написать о «семейной ссоре»? Или мне нужно наябедничать полностью? — Пиши что хочешь, но в рамках разумного. Капитан открыл окно, чтобы проветрить комнату перед сном. Оно, зашторенное плотной тканью, целый день оберегало жилище от духоты и зноя. Леви повесил форменную куртку на плечики вешалки, а шейный платок — на тонкую перекладину. — Укажи банальное оскорбление или провоцирующее поведение. Импровизируй, Аккерман. — Он заглянул в чайник, проверяя наличие воды, и поставил его греться. — Мне скажи, что случилось. Ты же обычно пылинки с него сдуваешь, разве нет? Опустившись на диван, капитан уткнулся локтем в подлокотник, а кулаком — в щеку. Давил на Аккерман пристальным взглядом и ждал, пока она соберется с мыслями. — Вы были правы… Признать — проговорить вслух — несколько очевидных, но личных вещей оказалось непростым делом: Микаса привыкла держать все в себе, поэтому ответила не сразу. Она откровенно не понимала, почему Леви интересовался подробностями. Мелкие стычки среди солдат — привычное явление. Одни еду не поделят, другие — девушку, а третьи просто встанут не с той ноги. Парни часто спускали пар в спаррингах. Аккерман тоже находила это занятие весьма действенным. — Эрен не хотел, чтобы я его сопровождала. Она не хотела утомлять капитана — ответила коротко. Озвученной информации достаточно для понимания ситуации. В объяснительной Микаса сослалась на провокационное поведение товарища и добавила, что искренне сожалеет и впредь постарается лучше контролировать эмоции. Она отложила перо и наткнулась на взгляд Леви. Видимо, его не удовлетворил ответ. «Что мне еще сказать, чтобы это не выглядело как жалоба девчонки на дворового хулигана?» — Эрен сказал, что я пытаюсь быть его мамкой, а его маму съели, — голос Аккерман мелко дрогнул. Она тяжело сглотнула ком обиды и боли, тихо выдохнула через рот в попытке успокоиться. В тот злополучный день Микаса вновь познала ад. Огромная до жути дружелюбная рожа часто снилась ей в кошмарах. Мощные челюсти снова и снова смыкались на хрупком теле Карлы Йегер. Кости хрустели, мешались с ошметками мяса, но миссис Йегер все еще кричала. Вопль ужаса засел в памяти и периодически напоминал о себе среди ночи. Он наложился на крик матери Аккерман, сливаясь с ним в один протяжный стон. Иногда две женщины, которых она безгранично любила, приходили призраками и выли так, что хотелось запечатать уши горячим воском. В беспокойные ночи Микаса вскакивала в поту и тряслась листом на ветру. Тогда она была слабой — это ощущение полного бессилия мотивировало ее усердно работать. Порой Аккерман тренировалась после отбоя, наплевав на возможный наряд вне очереди и другие наказания. — Он сказал, что я только мешаю ему в достижении цели. Я сорвалась. Это все. — Вот как, — протянул Леви. Значит, он правильно истолковал реакцию Эрена. Паршивая ситуация, спору нет, но таковы последствия виктимного поведения Микасы. Здесь нечему удивляться. — Это было ожидаемо. Я знал, что придет день, когда твой ненаглядный дружок публично окунет тебя в дерьмо. Надо же, как скоро это произошло. Впрочем, в том лишь твоя вина, Аккерман. Капитан не горел желанием лечить Аккерман и наставлять на путь истинный: у самого скверно получается жить правильно. Впитанный годами опыт и прозябание в Подземном городе, где каждый день приходилось выгрызать право на существование, несколько исказили его представления о жизни. Жить иначе Леви попросту не умел. Поднявшись, Микаса взяла паузу для ответа. Чайник свистнул — она вышла из оцепенения. — Простите. Я больше не смею отнимать ваше время. Вижу, как вы устали с дороги. — Аккерман замерла в поклоне «кэйрэй» и плавно выпрямилась. Она послушно съела все колкости, но они на удивление не поранили глотку. — Мне жаль, что я доставила столько проблем. И спасибо вам, что поговорили с командором. Я этого никогда не забуду. — Моя усталость — издержки службы, — ответил капитан. Он снял чайник с огня, вынудив его умолкнуть. Мельком глянул на непривычный поклон и достал из настенного шкафчика чистую чашку. — Тем более у меня еще дела бумажные. Если ты останешься на десять минут, ничего ужасного не произойдет. Пальцы Микасы соскользнули с дверной ручки. Что за день, полный сюрпризов? То командор хочет завербовать в ученики, то Леви косвенно предлагает чай из личных запасов. Аккерман лучше бы уйти отсюда к черту, чтобы не играть с огнем, но она (как завороженная) вернулась за стол, словно сама желала словесных плетей. Капитан возился с чаем. Себе засыпал добротный пуэр для бодрости, а Микасе — горсть успокоительных трав. Залив обе чашки кипятком, он по привычке расставил все на свои места. Не сказать, что Леви — любитель молоть языком, когда выдавалась свободная минута, но Аккерман не Ханджи, у которой (почему-то) до сих пор не стерся язык из-за болтовни. — Ты должна понимать, что спектакль повторится. — Капитан, нервно удерживая чашку за ручку на некотором отдалении от себя, поставил ее перед Микасой. Свою оставил на подоконнике, чтобы стенки немного остыли, а чай хорошенько заварился. Леви вернулся на диван, повторил недавнюю позу и закинул ногу на ногу. Пружины жалобно скрипнули. — Ваши дурацкие игры создают проблемы. Ты не обязана поддерживать штанишки Йегеру. Живи своей жизнью, что тут сложного? Или ты курица-наседка, Аккерман? Жалко выглядишь. Чем больше капитан открывал рот, тем сильнее Аккерман хотела дать себе затрещину, чтобы впредь не забывать, что этот человек лишен груза тактичности и способен по щелчку пальцев вывести из себя. — Вам меня не понять, а мне — вас, потому что вы никого не любите, кроме себя, — тихо сказала она, невольно задержав взгляд на чужой шее. Когда Леви сидел в этой позе, его кожа, долго не знавшая солнечных ласк, очень соблазнительно обтягивала горловой хрящ. Микаса смутилась, тряхнула головой и поспешила отвести взгляд на засохшую кляксу. — Я рада, что вам не довелось узнать, каково это — потерять близких. В этом мире непросто жить. В процессе короткого монолога до Аккерман дошла одна мысль. Чем сильнее Эрен отталкивал ее, тем усерднее она старалась заслужить его любовь. Микасе казалось, что она прикладывает недостаточно усилий. Поиск оправданий для поступков Йегера стал рутиной. Признать жестокую правду не хватало духа, ведь тогда и без того шаткая конструкция семьи окончательно рухнет. Аккерман не умела жить для себя. — Я живу ради семьи. У меня остался только Эрен. Даже если мы ссоримся, он все равно остается моей семьей. Я сделаю все, чтобы уберечь его, как бы глупо или жалко это не выглядело со стороны. Леви внимательно смотрел на нее — очередная попытка разобрать непокорный нрав Микасы на шестеренки. Моментами ему нравилась ее строптивость, но сейчас она вынуждала его недовольно сжимать челюсти. — Какой талант, — язвительно подытожил капитан. Он не собирался погружаться в вязкую тину прошлого. Бередить относительно свежие раны — гиблое дело. Леви сурово сжал губы в тонкую полоску. Не понимал, почему Аккерман видела в нем заклятого врага. — Из меня эгоист, как из твоей убогой тряпки — добротный шарф. Так смело судишь меня, не зная подноготной. Далеко пойдешь. Он сделал паузу, обдумывая дальнейшие слова. — Я наблюдаю со стороны и прямо говорю, что вижу. В желании уберечь близкого человека нет ничего зазорного, но лишь в том случае, когда это не становится одержимостью. Как у тебя. — Все. В капитане сказывалась усталость: язык болел, мышцы превращались в скулящие волокна мяса. Только контрастный душ и крепкий сон длиною в три-четыре часа смогут привести его в чувства. — Следуй общей цели. В свободное время заботься о себе, думай о своих интересах и желаниях. Воспринимай это как приказ. «С вами спорить, капитан, себе дороже». — Если у вас снова отчеты, можете доверить их мне. — Микаса сменила тему после короткого молчания. — Вам не помешает послать к черту свои «издержки службы» и хорошенько выспаться перед дорогой. Но вы, конечно, слишком упрямы, чтобы прислушиваться к мнению какой-то девки. — Я подумаю над твоим предложением. На столе лежало две папки — очередные отчеты. Леви выглядел настолько сонным и уязвимым, будто вот-вот уснет на диване или, на худой конец, развалится. Аккерман в настроении помочь ему с документами, чтобы скоротать время до отбоя и опять не прокручивать в голове сцену с Эреном. Она поднялась и поставила подостывший чай капитана на подлокотник. «Чтобы не мельтешил перед глазами», — объяснила себе, когда вернулась на место. Ее чашка тоже просилась в руки. Не выпить предложенный чай — невежливо. От него шел приятный травяной аромат — Микаса не удержалась и сделала глоток. — Создай дефицит себя для Йегера, — сказал Леви. Мысленно поблагодарил Аккерман и отхлебнул крепкого чаю. Он кашлянул в кулак и выпил еще, чтобы голос не звучал сипло. — Вот и поглядишь, насколько ты ему нужна. Либо потянется к тебе, либо будет весело скакать по полям и лугам. Свободный как ветер. Быть реалистом удобно. Не стоит ожидать чуда от жизни и смотреть на мир через призму разноцветного стекла. Капитан не горел желанием осаждать Микасу грубостями. Ему важно вправить ей мозги, пока ее зависимость не аукнулась очередной «похоронкой» и содранной нашивкой, которую даже передать будет некому. Выступать советчиком в любовных делах он тоже не намерен. Не его конек. Но даже Леви, глухой к нежностям и прочему романтичному дерьму, имел стойкое внутреннее убеждение по поводу Аккерман. «Эрен ей не пара». Внезапная мысль кольнула иглой — капитан переломил ее надвое. Лучше пить чай и не задумываться над всяким бредом. Совет Леви перекликался с мыслями Микасы. Капитан обладал скверным характером, но, как ни крути, имел более внушительный багаж житейской мудрости, чем она. — Я прислушаюсь к вашим словам. — Аккерман слабо кивнула и переключилась на чай. Леви сонно тер веки, радуясь, что светская беседа закончена. Говорить о «высоком и прекрасном» с Микасой не входило в его планы. Он надеялся, что пуэр поможет ему оставаться более-менее бодрым и соединять слова в связные предложения еще некоторое время. Десять минут давно истекли, но Аккерман не уходила. Ее не выгоняли. Раскрывшиеся листочки собрались на дне чашки. Микаса предположила названия растений, тихо вздохнула и без приглашения села на другой край дивана. Замерла, лихорадочно размышляя, насколько уместным покажется ее предложение. Вновь скрипнули пружины — капитан покосился на Аккерман, малость напрягаясь. «Че надо?» — Посыл ясен без слов. — Дайте ваши ноги. Я разомну ступни. Пусть ненадолго, но поможет. Выглядите совсем ужасно. — Микаса сидела так, будто проглотила штырь. В доме Йегеров хранилось немало медицинских рукописей — она иногда совала в них любопытный нос, хотя совершенно не понимала написанное. Другое дело — разглядывать картинки в атласе Армина и мечтать о прекрасных землях. Огромные поля теплого песка и ракушек рядом с океаном, которому нет конца и края. В нем столько соли, что хватит на долгие годы. Пышные зеленые леса, полные дичи и сладких ягод. Горы, вечно укрытые шапками, где снега достаточно, чтобы построить замок. Причудливые животные и птицы, похожие на выдумку. Гриша Йегер, заметив пытливый и разносторонний ум Аккерман, в свободное от работы время старался объяснить ей сложные вещи на пальцах. «Наши стопы подобны зеркальному отражению всего тела. Там прячутся точки, через которые можно повлиять практически на любой орган, представляешь? Понимая характер каждой точки, ты сможешь повелевать чужим телом!» — говорил мистер Йегер и поднимал руки, изображая чудовище. Тряс ими, а маленькая Микаса смеялась. Хорошие воспоминания. — Что? — Короткий вопрос слетел с языка Леви, едва край чашки коснулся губ. Пуэр всколыхнулся от дыхания. Капитан ожидал от Аккерман: презрения, ненависти, обиды из-за издевательств над Эреном и даже попытки прикончить его, Леви, этой клятой чашкой — но явно не заботы. Он моргнул и уставился на Микасу поистине удивленным взглядом. Судорожно соображал в попытке выявить мотив ее поступка, но на ум не шло ничего годного. Леви, признаться, не шибко против такого поворота событий, правда, сидела в нем черта, что не позволила моментально обнажить ступни. Ситуация встала ребром из-за внутреннего чистоплюйства. — Я весь день шлялся в плотных сапогах, в жару. Ты носишь с собой прищепку на нос? Не взяла? То-то же. — Капитан убрал наполовину опустевшую чашку на подлокотник и встал. Прошелся пальцами по затекшей шее. — Ты мне должна, помнишь? Придумаю что-нибудь занимательное, чтобы посмотреть, как ты бесишься лишний раз. Голос звучал монотонно, обличая усталость. Леви подошел к комоду с намерением достать свежее полотенце, одежду и принадлежности для душа. Судя по всему, Аккерман достаточно просто вывести из себя. Например, можно назвать Йегера куском дерьма и пнуть его по роже. Это плохо. Размышляя о дальнейшей службе Микасы, капитан расстегивал амуницию. Тугие ремни порой натирали кожу, а в остальное время — до синяков вгрызались в плоть. Привычно уже. — Допивай чай — и свободна, — сказал Леви, оглянувшись через плечо. Он пару мгновений разглядывал Аккерман в приглушенном свете лампы, делая мысленные пометки, пока не отвернулся. — Слушаюсь! Спасибо за чай. Сапоги, куртка, жабо, а теперь и ремни — Микаса сама не намерена задерживаться здесь ни на минуту. Она вышла из кабинета, слабо полыхая румянцем. Сначала ей показалось, что капитан увидел в ее предложении непотребную подоплеку вместо обычной акупрессуры. После его прямых намеков (он нынче благоухает далеко не розовой водой) все встало на свои места. Волноваться не о чем, но почему тогда щеки до сих пор горят? Хлопнула дверь, и ей солидарно поддакнули упавшие на пол ремни. Леви расслабленно вздохнул и поплелся в душевую, предвкушая чистую до скрипа кожу. Это затягивало сильнее опиума, поэтому он мылся торопливо, но качественно. Больше не надо черпать дырявыми тазами сточные воды и кипятить их несколько раз в попытке избавиться от зеленоватого оттенка и микробов. В распоряжении чистейшая вода — велик соблазн мыться целый день, пока кожа не скукожится. По возвращении капитан сполоснул чашку Микасы. Засмотрелся на каемку, которой касались ее обветренные губы. Мотнул головой и угрюмо убрал посуду на полку.×××
Микаса перевела дух, когда осталась наедине с собой. Время до отбоя было потрачено на чтение книги командора и мысленное отречение от образа Леви, застывшего с пальцами на пряжках в теплом свете керосиновой лампы. Аккерман сослалась на всплеск гормонов. О них рассказывали на дополнительных уроках, предварительно распределив парней и девушек по разным классам. «Моя реакция абсолютно нормальная, правда?» Многие девчонки (и даже взрослая Ханджи) заглядывались, например, на Райнера, когда он в насквозь промокшей майке лениво шел в душ. Это природа. Инстинкты. Самка выбирает самого сильного самца — вот и ответ, ведь капитан признан сильнейшим воином. Временное помутнение под вечер, стресс, приглушенный свет и расслабляющий чай — усугубили реакции ее организма. Микаса до сих пор ненавидит Леви. Все в порядке. Успокоив себя, Аккерман сосредоточилась на книге. К удивлению, это вовсе не исторический мемуар в духе Эрвина Смита, а психологическая драма. Вскоре сюжет так сильно увлек Микасу, что она опоздала на ужин.11 июля
На следующий день Аккерман всеми силами старалась не попадаться на глаза ни Эрену, ни Леви. Она, как клещ, пристала к Зоэ в надежде получить задания на день. Ханджи отправила ее к Закариасу, а он — отослал к Нанабе, не отрываясь от мешочка с травами. Мик верил, что они успокаивали его и делали нюх острее. Титаны, конечно, смердили, как помойное гнилье, но он даже на вылазках не пренебрегал ежедневным ритуалом. Нанаба забрала Микасу и еще несколько солдат на стену, чтобы проверить исправность пушек и, при необходимости, вычистить их. — Иногда там гнездятся птицы, — сказала Нанаба наверху. — Странно, верно? Смерть и жизнь, уродство оружия и красота животного. Жизнь балует нас контрастами. Аккерман подумала, что этот день будет хорошим. Нана нравилась ей во всех смыслах: она тоже контрастная. Красивая, смертоносная, энергичная, смелая и женственная, несмотря на угловатую фигуру и короткую стрижку. Разведчики взяли еду с собой — обед прошел на свежем воздухе. Они планировали вернуться обратно ближе к вечеру, радуясь дню без эксцессов и смертей камрадов. Когда Закариас совершил последний обход, пуская нос по ветру, отряд оседлал лошадей. Дорога назад выдалась легкой. Микаса не улыбалась, пока все смеялись от очередной военной шутки, но она чувствовала покой и радость. Гордилась, что ей посчастливилось служить плечом к плечу с такими людьми. Аккерман прекрасно слышала распоряжение Леви, поэтому вооружилась уважительной причиной отсутствовать на тренировке. Ей необходимо ненадолго сменить обстановку и окружение, чтобы разобраться в себе. Она надеялась, что Саша передала капитану информацию о ее местонахождении. Микаса планировала предупредить Леви через Армина, но рядом с ним сидел Эрен — пути к другу были перекрыты. Зато среди разведчиков разлетелся слух о случае на инструктаже, а Аккерман обвешалась новыми прозвищами-однодневками. «Интересно, Эрен скучал по мне? Хоть немного? Или даже не заметил моего отсутствия?» — гадала она. Микаса спешилась, подхватила жеребца под уздцы и повела в конюшню, чтобы напоить, расчесать и отвести в стойло. Увидела капитана — издалека посвятила ему сердце и продолжила путь. — Ага! Кто-то прогулял тренировку? Леви такого не простит! — Нанаба сразу решила нехитрую задачку и усмехнулась. — Я не буду перечить ему, уж извини. Мне еще пожить хочется. Можешь прикрыться Миком, но его сейчас интересует разве что огромный кусок запеченной свинины. В яблоках. Я бы тоже не отказалась, кстати. — Эй, я все слышу, — пробормотал Закариас, шедший чуть впереди. — Свинья в яблоках — звучит вкусно, но я не откажусь сожрать твой острый язык на аперитив. — А что такое аперитив? — тихо спросила Аккерман. — А ты, с шарфом, впредь не отлынивай от тренировок. У тебя хорошие данные. Расти давай, чтобы Нанаба перестала петушиться. Нанаба закатила глаза. — Дай мне Злыдня, сама отведу в стойло. Иди. Спасибо за помощь, Аккерман. Рада знакомству! — Чего? Та самая Аккерман? Черт, все новенькие на одно лицо, — хмыкнул Мик, явно придуриваясь. Лицо Микасы трудно спутать из-за характерных черт, а запах и подавно. — Вспомнил: она заполняла мне отчеты. Да, точно. Запах похож на… Микаса не дослушала разговор, так как в это время стремительно сокращала дистанцию между собой и Леви. — Капитан! Я была на стене вместе с отрядом мистера Закариаса. Браус должна была передать вам, — доложила она, выпрямляясь. — Если требуется, я отработаю. Исключая все лирические моменты, Аккерман немного жаль, что тренировка закончилась.×××
Еще утром Леви уведомил солдат, что сегодняшний день целиком и полностью посвящен тренировкам — отлынивание наказуемо нарядами в туалетах и конюшнях. Недовольный гул — ожидаемая реакция, но что поделать? У капитана чесались пальцы: хотел лично вымотать новобранцев, чтобы в ближайшие дни мышцы ежесекундно напоминали им об упражнениях. Отсутствие Аккерман слегка испортило ему настроение. Она хорошо зарекомендовала себя: старательно выполняла все задания и просила добавки. — Йегер. — Леви мрачной тенью навис над Эреном, что сидел под раскидистыми ветвями дерева. Йегер вздрогнул от голоса командира, подскочил и посвятил сердце. Выглядел он изможденным донельзя. — Грозишься перебить титанов, а сам подыхаешь после нескольких часов тренировки? Я ведь не давал чего-то сложного. Элементарная разминка. — Просто перевожу дух, — громко отозвался Эрен. Скривившись, капитан покачал головой и отошел. После обеда, когда еда как следует улеглась, он снова пришел гонять ребят. Они справлялись с его заданиями весьма стойко и достойно, но в рядах честных тружеников все же затесался увалень. Ненадолго. Леви стоял позади недовольного пацана и слушал про бесполезность тренировок с инвентарем и равнодушие офицерского состава. Тот игрался с деревянным ножом, продолжая сотрясать воздух: — Только ходит и командует, а сам участия не принимает! И вообще… — Парень вскрикнул и распластался на земле. Потер ушибленные места, но поднять взгляд не посмел. Покраснел: стало стыдно за поспешные выводы. — Достаточно моего участия? — спросил капитан, прокручивая в пальцах деревянный нож. — Виноват, капитан Леви. — Закрой рот и оттачивай реакцию. В жизни пригодится. Леви небрежно бросил нож рядом с ним и закатал рукава рубашки на случай, если кому-нибудь еще захочется его внимания. Близился вечер. Капитан дополнил упражнения парочкой приемов самообороны и предложил напасть на себя, чтобы опробовать все на практике. Многие отделались ссадинами и синяками, а он — лишь сбитым дыханием. — Ладно, хватит с вас. Валите в душ и помойтесь, а то воняете, как загон скота. — Леви собрал деревянные ножи и бросил в ящик. — Спасибо, капитан! «Опять ты». Капитан проводил довольного пацана равнодушным взглядом и вздохнул. Вечерний воздух показался жарче дневного. Леви бы немного прохлады для разгоряченного тела. Он подошел к колонке, чтобы умыть лицо от осевшей пыли. Смочил загривок и понял, что рубашку придется отправить в стирку. Капитан размял шею, хрустнул позвонками. Легче. Когда Леви в очередной раз смахивал влагу с лица, он заметил Аккерман. Коротко кивнув ей в ответ, дождался, пока она подойдет и объяснится. — Ясно, — сказал капитан, зачесывая влажные пряди назад, чтобы в глаза не лезли. Привычно оглядел Микасу и мысленно отметил опрятный вид. — Меня не предупредили. Но я уже понял, что тебя кто-то запряг без моего ведома. Плевать. Можешь не отрабатывать, хотя… У Леви нет желания лишний раз сосредотачиваться на технике безопасности, прописанной Эрвином Смитом лично. Забудется на мгновение — уносите партнера в лазарет. Капитану запрещено драться в полную силу, поэтому каждый спарринг — вызов его концентрации и терпению. К тому же сегодня Леви предстояло ночное дежурство с монотонным обходом коридоров и казарм. Что сказать: не жизнь — сказка. Капитан скосил взгляд в сторону ящика с тренировочными ножами и протянул один из них Аккерман. — Нападай. Если получится повалить меня с ног, может, похвалю. Любопытство победило. Леви соблазнился возможностью сразиться с лучшей выпускницей 104-го кадетского корпуса. Он читал характеристику Микасы и малость удивился столь высоким оценкам, ведь Шадис редко хвалил молодняк с жаром гордого наставника. Кит особенно отметил навыки боя и способность управлять устройством маневрирования. «Поглядим». Капитан приподнял руки и согнул в локтях, защищая лицо. Правильно распределил вес. Ему интересно выйти против Аккерман. Грядущая схватка сулила приличную дозу опыта и веселья, ведь она — одна из немногих, кто действительно в силах оказать ему сопротивление. И если у Микасы имеется невысказанная злоба, то пусть вымещает ее здесь и сейчас.