Микаса повела бровью. Цель: повалить с ног — тренировочный нож станет балластом. Зачем он нужен сейчас? Капитан вздумал проверить Аккерман? Чтобы уложить его на лопатки, потребуется эффект неожиданности, знание рычагов тела и щепоть удачи, ведь не зря же Леви признан лучшим. Последний сильный противник на памяти Микасы — Энни Леонхарт. У Энни есть стиль и «коронные» приемы, что в итоге обернулись против нее самой. У Аккерман нет ни того, ни другого. Она просто знала, как нужно действовать в конкретной ситуации. В моменты стресса и борьбы тело жило своей жизнью. Инстинктами.
Уткнувшись взглядом в землю, Микаса подкинула нож несколько раз. Пальцы ловили то рукоять, то деревянное лезвие. Рукоять. Лезвие. Рукоять… Аккерман уверенно схватилась за острие и метнула нож в капитана — он без труда отбил его ребром запястья. Этих секунд, когда Леви отвлекся на снаряд, хватило, чтобы провернуть одну уловку. Вместо поклонов и танцев с кулаками Микаса стремительно ушла вниз.
Схема приема выстроилась в голове цепью с крупными звеньями. Раз — принять удобную позу. Два — крепко схватить капитана за лодыжку, над пяткой. Три — резко боднуть плечом выше колена и одновременно потянуть лодыжку на себя. Корпус станет утяжелителем и тараном. Аккерман хватит веса и силы, чтобы лишить Леви опоры и уложить на спину. Простой рычаг. Микаса никогда не применит подобную уловку в реальных боевых действиях, но для учебных реалий сгодится. Как минимум симпатично со стороны. Однако.
Когда Аккерман припала к чужому бедру и надавила, они вдвоем синхронно застыли в композиции под названием «за секунду до». Она знала, что ей удалось бы повалить его. Леви тоже это понял, судя по удивленному взгляду и раздутым ноздрям. Его ладонь замерла когтистой лапой над теменем Микасы в нереализованном намерении схватить за волосы. Они оба молчали и не двигались: пытались понять, что произошло. Это
что-то возникло между ними искрящимся энергией шаром, разделилось пополам и ворвалось в тела. Оно проникло в каждую клетку, напитало силой и исчезло так же быстро, как появилось, оставляя после себя тепло и чувство чего-то очень близкого и родного.
Аккерман первая пришла в себя. Она уселась перед капитаном в «сейдза» и опустила ладони на бедра. Объяснить произошедшее явление невозможно, можно лишь почувствовать.
— Если моя цель — победить вас в рукопашном бою, то я готова повторить. Но против вас у меня, разумеется, нет шансов, — вежливо сказала Микаса и чуть склонила голову, выказывая уважение наставнику и старшему по званию. — Вы сказали, что я должна вас повалить, а для этого не обязательно с вами сражаться, капитан Леви.
Первая часть монолога — ложь: если считаешь, что не в силах одолеть противника, ты заведомо проиграл. Леви силен, но не всесилен, поэтому когда-нибудь (сегодня или через год) Аккерман сумеет победить его в рамках дружеского состязания. А сейчас она готова впитывать его опыт, учиться и получать тумаки за промахи.
— Шансы есть всегда. Это вопрос времени, опыта, упорства и наблюдательности, которой ты обделена, — сказал капитан с неизменным спокойствием в голове, поглядывая на нее сверху. Редкий ракурс в его практике, если не считать поверженных людей. — В крайнем случае дождешься, когда я превращусь в дряхлого деда.
Так странно: он испытывал похожее чувство в прошлом, только вдвое слабее. Разве такое бывает на самом деле? Бред. Проще пешком обойти стену Мария, чем поверить, что это правда.
— Вставай. Любопытно мне, как ты собираешься выбить меня из равновесия, если не в бою. Ладно, хрен с тобой. Не засчитано.
«Дело в проклятой бессоннице», — решил Леви. Надо больше спать, чтобы не чудилось всякое. После дежурства следует напиться трав и хорошенько выспаться.
— Но… я бы вас повалила! — взбунтовалась Микаса, все еще сидя на земле.
— Угу. Не тупи в следующий раз. — Капитан отряхнул ладони и пошел к изгороди за курткой.
— Не хотела брать ответственность.
— За что?
— За вашу испорченную прическу и разбитую голову. Вдруг приляжете на камень отдохнуть, — съязвила Аккерман, плавно поднимаясь. Неторопливо отряхнулась, понимая, что придется стирать очередной комплект одежды. — За мной уже зафиксирован акт агрессии. И как мне объясняться с командором после этого? Свидетелей-то нет. А всем известно, что я вас терпеть не могу.
Она не довела дело до конца: прижалась к Леви и застыла. Почему? Эта необъяснимая погань ей не по вкусу. Это раздражало. Раздражало не меньше, чем влажные волосы капитана, падающие на лоб толстыми нитями. К ним хотелось возвращаться взглядом.
— Стелешь красиво, Аккерман, а выхлопа — ноль.
Микаса нахмурилась, но не расстроилась. От едких слов Леви ее навыки не растерялись, как горох, рассыпанный в кладовой с прогнившими косыми досками. Ей не требуется похвала, признание и восхищение, по крайней мере, от этого человека. Аккерман нужен Эрен — нужна ли она ему, когда они так выросли, еще вопрос. Она решила прислушаться к совету старшего товарища и оставить Йегера в покое на некоторое время. Раньше Микаса всегда мирилась первой — сейчас не пойдет до тех пор, пока в силах себя сдерживать.
— Давайте повторим через час после ужина? Сделаем жильный комплекс, чтобы тело чувствовалось острее, и поборемся. По-настоящему.
— После ужина ты будешь укладываться в кроватку, а я — контролировать это на дежурстве. — Капитан тяжело выдохнул через нос. Опять у них все откладывалось из-за обстоятельств и неподходящего времени. — В другой раз.
Леви удивился, что его собственные желания не играли никакой роли. Он не прочь сразиться с Аккерман позже или доверить ей ноги. Ему никогда не массировали ступни (это как минимум любопытно) и редко клали на лопатки.
— Ты, случайно, не планируешь наведаться к любимому? — капитан задал вопрос, вдоль и поперек сочащийся иронией. Джентльменом ему не стать, кодекс их чести не чтить, так что все вопросы воспитания отпадали сами по себе.
Микаса вновь насупилась. Леви читал ее мысли или просто взял в привычку каждый раз поддевать за Эрена, стараясь вывести на эмоции?
«Интересно, все офицеры за тридцать так развлекают себя или сильнейший воин человечества снова отличился?»
— Нет, не планирую. К сожалению, у меня другие планы. Я намерена караулить вас и не собираюсь откладывать это на другой раз. Доброй ночи.
Сегодня Аккерман легче сохранять самообладание в присутствии капитана: она целый день не видела его мрачную рожу с жутковатым, пробирающим до костей взглядом. Микаса отдохнула и малость соскучилась по его издевкам, хмурому виду и ядовитой манере подавать себя.
— Твое дело, Аккерман. Хоть в потолок плюй, если так лучше спится, — ответил Леви, всматриваясь в здание за ее спиной. — Поешь хорошенько, чтоб тебя с седла не сдуло, поняла?
— Поняла.
Капитан передернул плечами, сбрасывая напряжение в мышцах, и пошел в сторону штаба. Следует ополоснуться после утомительного дня, привести себя в порядок, взять в зубы планшетку и отправиться на обход.
После душа и ужина он перво-наперво насыпал в чашку трáвы, которыми вчера поил Аккерман. И на кой хрен, спрашивается? Важно думать о значимых вещах, а не дрочить в памяти моменты, что заставляли сердце хватать кнут и быстрее гонять кровь. Например, как обезопасить Ханджи, когда у Йегера начнутся испытания. Зоэ — женщина умная, но стоит ей заполучить «игрушку-титанчика», как отвечающий за самосохранение участок мозга усыхает намертво.
Свист чайника вырвал Леви из глубоких размышлений. Он переоделся в гражданскую одежду — лонгслив и спортивные штаны — и отправился к дежурному за документом для учета солдат. Бродить призраком в коридорах и заглядывать в каждый закуток — сомнительное удовольствие. Путь освещала только треть факелов. Этого достаточно, чтобы не запнуться о случайный ящик с новыми сапогами или бельем. В обычной жизни капитан часто был неуклюжим и очень «везучим»: то опрокинет на себя чай, прыгая и матерясь с отколотой ручкой в руке, то хлопнет молотком по пальцам в попытке прибить полку, то ненароком зацепится за штырь и порвет одежду. Его завидная в бою концентрация имела цену. На одной чаше — нечеловеческие способности и сотня убитых титанов, а на другой — хроническая усталость, бессонница, мигрень и черт знает что еще.
Леви прошелся по комнатам офицерского состава, попутно выслушивая насмешливые сожаления по поводу дежурства, и заглянул в лабораторию Зоэ.
— Пугало, ты вообще слышала о мыле и мочалке? — Он между делом заменил ей свечу: старая выплакала весь воск. Безобразие. Ханджи без окуляров не отличит столб от человека, но все равно сажает зрение в потемках, делая записи в дневнике. — Ладно… Дам распоряжение Моблиту, чтобы он завел график мытья одной подземной грязнули.
— Моя грязь — мой защитный слой. Отвали, коротыш, — усмехнулась Зоэ и вновь погрузилась в писанину.
Капитан махнул на нее рукой, мол,
горбатого даже могила не исправит. Вернулся в казармы и свернул в мужское крыло, где сразу скривился от спертого воздуха и запаха пота.
— Быстро открыть все окна и проветривать полчаса. Воняет — жуть.
— Не наговаривайте, капитан!
— У меня обоняние притупленное, а я все равно чую ваш смрад. Так, перед завтраком вылижите тут все. Чтоб сверкало, как лысина Пиксиса, и благоухало… как в женском крыле.
— А можно с вами в женское крыло? Ну, чтобы понять, как там благоухает!
— Нужно, Кирштейн. Еще кто-то хочет? Сходим все вместе, полюбуемся, подышим, а потом влеплю каждому по три наряда за нарушение порядка. Невысока плата, а?
Лес рук моментально поредел. Леви отметил всех пофамильно и отправился в женское крыло в одиночестве. Надеялся, что обойдется без лишнего визга. Он тихо и лениво постучал костяшками по глади двери и предупредил, что войдет. Ему вовсе не хотелось становиться участником неловких ситуаций и вгонять кого-то в краску своим присутствием. Разведчик в первую очередь — инструмент и оружие, защита и оберег, а только после — мужчина или женщина.
В женской комнате довольно тихо, не считая дружного сопения. Видимо, капитан настолько измотал их на тренировке, что они моментально уснули, едва головы коснулись подушек. Ко времени обхода одни девушки бурно дрыхли с задранной одеждой и открытым ртом, а другие — довольствовались мертвецким сном, скрывшись по макушку под тонким одеялом. Микаса тоже находилась в постели, несмотря на угрозу про отлов Леви в темном коридоре. Лежала на животе, подмяв под себя подушку и отвернув лицо к стенке. Непонятно: действительно спит или притворяется. У нее слегка влажные волосы после душа. Ото всех тянет шампунем — в комнате витает ненавязчивый аромат чистоты.
Девчонки в этом возрасте цветут и априори вкусно пахнут.
Пребывая в бредовой дремоте, Аккерман видела тревожные образы. Вновь переживала чувство потерянности и страха при виде морды Колоссального титана, смотрящего поверх стены. Они с Эреном бежали, но не двигались с места из-за раздутых ног. Там был капитан с документами и Закариас с мокрыми от мясного жира усами. В череде бессвязных картин тяжело уловить смысл.
Вздрогнув от миоклонической судороги, Микаса очнулась в реальности (не менее страшной, чем бредовые сны) и перевернулась на спину. В комнате посторонний — ей потребовалось время, чтобы распознать дотошного Леви на дежурстве. У каждого офицера свой стиль. Закариас, например, не заморачивался: заглянет в комнату, окинет полумрак беглым взглядом и запишет, что все на месте. Зоэ часто поправляла одеяла как заботливая мать, тихо мурлыкая под нос что-то нестройное и вовсе не похожее на колыбельную.
Аккерман некоторое время смотрела на силуэт, затем тяжело вздохнула и отвела взгляд. Капитан когда-нибудь спит? Или его совесть настолько грязная, что провоцирует бессонницу?
Завтра последний день перед отъездом. Микаса надеялась, что в старом замке у Леви найдется время, чтобы потренировать ее лично хотя бы пару раз в неделю. Будучи редкостным грубияном (на этом список его «личных качеств» только открывался), он также являлся ценным источником опыта — Аккерман не желала упускать такой шанс из-за личной неприязни. Впрочем, эта антипатия не мешала ей осторожно пялиться на него, подмечая любопытные детали, на которые раньше не хватало времени.
— Капитан? — тихо позвала Микаса, когда он собрался уходить. — Пить хочется. Подайте, пожалуйста, воды. На комоде.
Жажда ее не мучила. Ей интересна реакция капитана: нальет воды или плюнет ядом, мол,
ручки-ножки целы — сама нальешь. Это нездоровое любопытство вызвано его редкими короткими, но до безобразия яркими реакциями, вроде той, что была на диване.
«Кажется, все на месте», — подумал Леви, ставя карандашом тонкие галочки напротив фамилий. Он знал их более-менее сносно — с именами сложнее. «Только не с Микасой, да?» Словно в подтверждение та подала голос, вызывая у капитана мурашки вдоль хребта. Чужая просьба весьма прозаичная, но он не мальчик на побегушках. Леви взял кувшин и с глухим стуком опустил его на тумбу Аккерман, не утруждаясь принести стакан.
— Спи, — напутствовал он, прежде чем вернуться в прохладу коридора.
Поплелся в сторону поста, чтобы отдать дежурному бумажку и завершить утомительный и довольно скучный день. Солдат посвятил ему сердце и пожелал доброй ночи. Капитан, запустив ладони в карманы растянутых штанов, вернулся в комнату с мыслью: «Ща как напьюсь трав!» Он успешно наворчал на себя: не додумался заглянуть в травяную лавку, пока мотался с документами. Ему требовалось нечто сильнее, чем смесь мяты, ромашки и еще какой-то байды. Найти бы сказочную сон-траву, от запаха которой мгновенно падаешь и спишь восемь часов кряду.
Леви заварил новую порцию чая и занялся порядком на столе. Сложил перья, бумагу и прочую канцелярию в ящики и вымыл столешницу, огибая художества Микасы. Слизистую невыносимо пекло уже минут десять, хоть вырывай себе глазные яблоки и прячь на ночь в стакан с водой.
Нахлебавшись травяного чая, капитан вскоре заснул. Он проснулся задолго до рассвета и остался лежать на диване. Закинув руки за голову, всматривался в хлипкие (на первый взгляд) потолочные балки, что помогали поддерживать конструкцию здания. Думал: грядущий день станет передышкой перед чем-то очень серьезным. Чем-то, что перевернет с ног на голову всю их паршивую жизнь.
Мысли Леви закружились вокруг командора и его намерений. Эрвин Смит, конечно, тревожился за благополучие Эрена всем своим большим сердцем, но в этом волнении проглядывалась доля обычной корыстной выгоды. Это не материальная корысть или стремление продвинуться по карьерной лестнице, чтобы получить власть и могущество, нет. Командор одержим своей Мечтой. Он готов на многое ради этой Идеи. Даже принести себя в жертву, если потребуется. Прошло прилично времени, прежде чем капитан понял истину: Эрвин не так добродушен и прост, как может показаться на первый взгляд. Эта правда не оттолкнула Леви. Ничто не оттолкнет. Хрен знает почему.
×××
Микаса отнесла кувшин обратно и без спешки наполнила стакан. Вода немного остудила раскаленную пустыню внутри. Она появилась из-за дневной жары, безразличия Йегера и кошмаров. Возвращаться в страшные сны не хотелось — Аккерман сидела у открытого окна, забравшись на подоконник вместе с ногами, и смотрела в темное небо.
«Будет ли оно когда-нибудь мирным? Застану ли я то время, когда можно просто жить, работать, быть рядом с близкими и выбираться в другие уголки земли… без страха быть съеденными?»
Она невольно погладила бедро. Все разведчики поголовно меченные: ремни оставляли на коже следы. Даже у ребят ее возраста клеймо проступило отчетливо, чего уж говорить о ветеранах?
На Микасу накатила щемящая тоска. Хотелось наведаться в темницу, чтобы забраться в постель к Эрену, как в детстве во время грозы. Тогда он не отталкивал ее — ворчал, безобидно называя «настоящей трусихой», и обнимал. Аккерман не боялась грозы, а одиночества — еще как. Без поддержки Йегера ей очень пусто. Все это грызло настолько сильно, что Микаса очнулась в коридоре с явным намерением забраться на офицерский диван и тихо наблюдать, как Леви занимается бумагами, читает или пьет чай. Может, на фоне его одиночества ее собственное будет не так слышно? Хлопок двери в темном лабиринте привел Аккерман в чувства. Она мысленно пожурила себя за глупость и слабость, вернулась в кровать и уснула только под утро.
×××
12 июля
Перед завтраком отряд для сопровождения Эрена столпился возле кабинета командора. Эрвин вызывал по одному, чтобы сказать пару слов напутствия, отталкиваясь от личных характеристик. От Смита разведчики не выходили — вылетали, вдохновленные донельзя, словно командор знал секрет активации «крыльев свободы».
— Тебе все же удалось улизнуть от меня. — Эрвин сдержанно улыбнулся и подошел к Микасе, двигаясь плавно и легко для своих габаритов. — У тебя я попрошу всего две вещи. Это будет моим личным заданием для тебя на ближайший месяц. — Он наклонился к ее уху и перешел на шепот, будто их могли подслушать.
Из кабинета командора Аккерман вышла абсолютно сбитая с толку. Она настолько утонула в мыслях, что врезалась в Кирштейна.
— О, Микаса! Колись, что тебе сказал командор? — У Жана пластырь на лбу.
— Что хочет понянчить наших с тобой детей, — соврала Микаса, чем вызвала шквал новых дурацких вопросов. — Кирштейн, помолчи, ладно? Тебя слишком много. Давай лучше посмотрим, что сегодня на завтрак.
Она подхватила его под руку (Кирштейн сразу заткнулся), но вскоре отпустила, чтобы он не воспринял этот жест слишком серьезно.
Картошка выглядела весьма аппетитно — у Аккерман кусок в горло не лез. Она никогда не жаловалась на местную еду: привыкла питаться скромно и просто. Ее семье приходилось прятаться в лесу — там не до изысков. Когда Гриша Йегер пришел к ним в компании сына, Эрен хмуро протянул сладкий морковно-яблочный леденец на палочке. Тогда Микаса подумала, что яблочный пирог мамы все равно вкуснее.
Она сносно разбиралась в садоводстве, ягодах, грибах и травах, не говоря уже об ориентации на местности по природным подсказкам. Иногда не могла вспомнить название растения, но интуитивно знала: его корни полезнее цветков.
Эрвин Смит наверняка тронулся, когда придумывал задания для Аккерман. Она невольно посмотрела на капитана. Он разговаривал с Петрой. Леви даже жевал сердито, не говоря о странной манере держать посуду для питья. Ему явно понравятся глиняные пиалы для чая, раз он презирает ручки у бедных чашек. Не человек — стихийное бедствие.
— Микаса! — выдохнула Саша, падая на скамью напротив и загораживая обзор.
Микаса вцепилась в нее взглядом подозрительной гарпии. Думать, сколько времени она открыто пялилась на капитана, себе дороже.
— Ваша булочка выглядит одинокой! Вы будете ее есть?
Браус потянулась к теплому хлебу — Аккерман резво накрыла его ладонью, сжав до приятного хруста, и подтянула к себе. Не отдаст, даже под дулом мушкета: голодные месяцы так быстро не забываются. Саша — титан не по природе, а по призванию: тащит в рот все что попало, даже огуречные задницы съедает.
— Буду. Если ты не перестанешь обжираться, у тебя никогда не будет рельефа, ясно? УПМ не скажет тебе спасибо за праздный жир. Спроси у Кирштейна, как это тяжело. Ему не помешает избавиться от пуза.
— Что такое «праздный жир»?
— Чего?! Нет у меня никакого
пуза! И этого вашего
праздного жира тоже! Микаса! — Кирштейн едва не поперхнулся компотом от несусветной наглости в его сторону. Он перестал есть, задрал рубашку и показал хороший рельеф. Придирчиво сжал естественную кожную складку и угрюмо отодвинул тарелку.
Избавившись от нахлебников, Микаса привычно сложила ладони вместе, склонила голову и что-то неразборчиво пробормотала. Ей обязательно надо съесть положенную порцию для поддержания формы. Она планировала плотно заниматься тренировками, чтобы… выжить. Это объяснение ее вполне устроило.
Отряду по сопровождению Эрена Йегера велели собрать вещи на условный месяц проживания в старом штабе. Там имелось много чего полезного, но нужно всегда готовиться к худшему развитию событий.
Аккерман сидела на полу в излюбленной позе, третий раз осматривая довольно скудный скарб. Только самое необходимое, чтобы ехать налегке, и книга командора с простенькой закладкой-оригами на углу страницы. Кривоватый, но ежик. Однажды в семейную лачугу забрался еж и громко топал всю ночь. Он малость похож на капитана Леви: маленький, колючий и шумный.
— Вы не возьмете свою красивую юбку? — удивилась Саша. У нее ворох вещей.
«Единственную юбку, если на то пошло».
— Зачем? Соблазнять всякий гнус? — бесцветно отозвалась Микаса, но на деле скучала по красивым девчачьим вещам.
— Ну, там будет природа, тишина, романтика и Жан…
— Взять юбку для Жана? Не знала о его тайных пристрастиях, — буркнула Аккерман: терпеть не могла, когда их с Кирштейном позиционировали «сладкой парочкой».
— Ничего вы не понимаете! — весело сказала Браус. — Надо успевать жить, а не только служить. Радоваться мелочам! И баловать себя. Вот как выйду под вечер в платьице на балкон замка, буду представлять себя…
Болтовня Саши быстро надоела — Микаса, тихо хлопнув себя по бедрам, шустро сложила вещи и затянула шнурок. Она скрупулезно осмотрела именную нашивку, проверяя надежность крепления.
— Ореховое. Не белое, — сказала напоследок: Браус разрывалась между двумя сарафанами.
Закинув сумку на плечо движением, лишенным всякой грации, Аккерман вышла.
«Некогда мне баловать себя».
×××
Ханджи, будучи в крайней степени нездорового возбуждения, выловила Леви перед завтраком. Возле нее мельтешил взволнованный Моблит, с опаской поглядывая на капитана. Леви успокоил его кивком головы: дал понять, что позаботится о сумасшедшей женщине и, если придется, даст отрезвляющую затрещину. Плевать, что Зоэ выше по званию. Такие мелочи не имели значения.
— Знаешь как я провела ночь? — Ханджи торопливо собрала волосы в неаккуратный хвост и попыталась обнять камрада. Капитан увернулся, явно недовольный ее неопрятным видом. — Я усовершенствовала план тренировок Эрена!
— Полагаю, мне надо обосраться от такой воодушевляющей новости? — саркастично поинтересовался Леви, когда они сели за стол.
— Пожалуйста! Я не буду осуждать, — парировала Зоэ и улыбнулась. Она подтянула тарелку, пока капитан привычно осматривал собравшихся солдат. — Хочешь — расскажу? Потому что Моблита я уже задолбала! Бедный, мне его так жаль… но такая у него судьба!
— Не хочу, — ответил Леви, всматриваясь в компот подозрительно розового оттенка. «Кисель, что ли, какой?» Повариха также снабдила Разведку вареным картофелем с грибами. — Отвяжись от меня. Из-за тебя голова сильнее болит. И еще кое-что. Прежде чем тянуть ко мне лапы, изволь помыть их.
— Ладно-ладно, я тебе это припомню, брюзга. — Ханджи казнила часть завтрака и отвлеклась на новую жертву — Петру, что села рядом с капитаном. — О! Ну, ты точно не откажешь мне в небольшой услуге. Слушай…
Рал (в силу своего характера) стала невольным слушателем, как и Леви: он сидел между ними. Капитан хмуро прошерстил толпу взглядом и остановился на темной макушке. Отметил помятый вид Микасы, скрашенный налетом задумчивости. Или ему показалось? Он смотрел на нее дольше, чем нужно. Дольше, чем
положено. Это продолжалось до момента, пока Петра не отвлекла его, дернув за ткань куртки. Леви скосил глаза и напоролся на классический расспрос о предчувствиях касательно предстоящего задания.
«А если их вообще нет?»
Он сказал, что все пройдет гладко, иначе — прирежет Йегера к чертям собачьим, даже глазом не моргнув. Соврал чутка, чтобы Рал отвязалась. Ему плевать на Эрена, но его способности могут склонить чашу весов в пользу человечества.
Капитан утомился от болтовни Зоэ настолько, что задергалось нижнее веко. Она рассказывала о хитроумных тактиках, объясняя на пальцах, вилках и чашках, и в процессе постоянно задевала его плечом. Служить с Ханджи тяжело — Леви свыкся, что она беспардонно заваливалась в кабинет с просьбами повлиять на Эрвина. Новые образцы (новые титанчики) — ее сметанка. Зоэ приносила вино, настойчиво склоняя составить компанию, а капитан терпел. И сейчас терпел, крепко сжимая челюсти и асинхронно играя желваками, пока его раздражение окончательно не созрело и не лопнуло, как переспелый томат.
— Ты закроешь сегодня рот или нет? — негромко рявкнул он, смотря на Ханджи, как на огромного и грязного таракана, сумевшего сбежать от тапка правосудия. — Задрала меня. Сколько можно трындеть об огромных уродах? О Йегере? Эрен то, титаны се. Очкастая, ты окончательно с катушек слетела или как вообще?
Леви отбросил вилку в порыве тихого гнева и резко поднялся на ноги, упираясь кулаками в столешницу. Право, его сейчас несло в дальнюю степь, но он не жалел об этом. Капитан наговорил Зоэ неприятных вещей — она поджала губы и смотрела волком, обидевшись. Петра попыталась вставить примирительную реплику, чтобы разрядить обстановку, — заткнулась, услышав озлобленное «молчи».
Ханджи ничего не сказала. Отвернулась и подперла щеку кулаком. Леви пушечным ядром вылетел из столовой, желая скорее избавиться от дрожи в пальцах и клокочущего гнева. Главное, чтобы никто не подвернулся по пути: наткнуться на сплошное скопление пороха в его лице — худшее, что может произойти в штабе с рядовым солдатом.
Он решил собрать вещи и отнести в одну из повозок. Сетуя на треп Зоэ и ее поклонение титанам, капитан потуже затянул веревку на мешке с одеждой и прочими вещами, что пригодятся в быту. Когда он пришел в Разведку, «приданого» было намного меньше, чем сейчас. Разжился за столько-то лет. Получив первое денежное довольствие, Леви сразу купил много душистого мыла и жесткую мочалку. Ему до сих пор казалось, что запах помоев Подземного города преследует его.
Закончив со сборами, он отнес пожитки к повозкам и досадливо цокнул языком: увидел лютый беспорядок. Капитан забрался наверх и принялся раскладывать мешки, чтобы они не напоминали россыпь барахла.
— Руки у них из жопы, что ли, — бурчал под нос, складывая сумки в идеальные ряды.
Закончив работу, он присел на корточки и посмотрел с разных углов, чтобы нигде не выглядывал лишний сантиметр ткани. Картина оказалась настолько потрясающей, что его душа педанта по-детски искренне обрадовалась.
Леви вздохнул с облегчением, будто секунду назад закончил таскать мешки с песком. Ничего страшного, ведь некогда ему приходилось носить ношу куда тяжелее. То, что раньше было живым человеком: смеялось, танцевало, радовалось… В груди неприятно заныло — капитан невольно вспомнил о черных днях, но сегодняшний, кажется, обретал более спокойные краски. Однако.
Леви собирался развернуться и спрыгнуть с повозки, как откуда ни возьмись в его идеальные ряды мешков прилетел новый снаряд, нарушая порядок. Чужая сумка упала нашивкой вверх, и значилось там аккуратное «М. Аккерман».
