×××
Снаряжать большой отряд для наблюдения за Эреном бессмысленно. Микаса поняла это еще вчера, поэтому весьма спокойно отреагировала на свою отставку. На задачу полезно смотреть с разных ракурсов, чтобы в итоге найти верное решение. Ее кое-что беспокоило: Леви ел, как птичка. Сам же распылялся, как важно все делать вовремя. А если во время вылазки его накроет слабость, дрожь в конечностях или того хуже — обморок? Человеческие резервы не безграничны. Разведчики ведь не песочные замки строят и не плюют в потолок — они тратят много энергии. Или капитан совсем мозги отморозил из-за чуднóй привычки подставлять затылок под ледяную воду? Влиять на это прямо — бессмысленно (Аккерман уже много раз переступала черту субординации), а вот косвенно… Может, когда на столе появится что-то вкуснее их привычной пищи, к Леви вернется аппетит? Микаса готовилась к вылазке в окрестности, хотя предпочла бы сейчас колку дров. Она предусмотрительно не бралась за топор (его, к слову, не помешает заточить), чтобы лишний раз не напрягать запястье. Вместо этого Аккерман изучала карту в поисках «рыбного» места для грядущей охоты. По жребию ей в напарники достался Гюнтер. Она не возражала: Шульц говорил мало и только по делу — значит, ближайшие часы пройдут в относительном спокойствии… если по пути не встретится группа титанов. От этой мысли тело разом застыло, словно на него вылили бочку липкой блевотины прямиком из огромного, но ограниченного желудка. — Чтоб ты знала, — Гюнтер нарушил молчание и хмуро покосился на вынужденную напарницу. — Я не доверяю ни тебе, ни твоему братцу-титану. — Я к этому привыкла, — твердо отозвалась Микаса, даже не взглянув в его сторону. Шульц шумно выдохнул через нос и круто повернул лошадь, чтобы срезать угол и возвратиться в замок другим путем. После их короткого разговора осталось неприятное послевкусие. Аккерман вздохнула и направила жеребца следом, не забывая изучать местность. Она не приметила ничего годного, зато, по возвращению в замок, ее обрадовал Жан: ему выпала честь прокатиться с Петрой. Он уверенно ткнул в место на карте, где (по его мнению) можно хорошо разжиться мясом. — Я расставил несколько ловушек. — Кирштейн распрямил плечи и очаровательно улыбнулся. Петра прикрыла рот, пряча дружелюбный смешок. — Главное не забудь, где ты их расставил, — беззлобно сказала Микаса. Жан сильно возмужал после смерти Марко, перестал быть невыносимым гордецом и старался вдохновлять людей вокруг… но она все равно искала взглядом другого человека. Не Эрена. Пока старшие разведчики коротко отчитывались о результатах патрулирования, оставшийся молодняк собрался на кухне, чтобы обсудить предстоящую охоту. Саша в переднике и косынке размахивала лопаткой: — Мы обязаны добыть еду сегодня же! — шептала она. — Когда мы принесем много вкусного мясца, наша репутация улучшится в глазах старших. Аккерман пожала плечами: привыкла к своей шаткой репутации. Одни считали ее хладнокровной убийцей; другие — титаном под прикрытием, якобы она такой же опасный отброс, как и Йегер, поэтому ее следовало вскрыть и изучить; третьи и вовсе не обращали внимания: девка и девка, которую сожрут при первой угрозе. Пусть болтают, у Микасы есть дела важнее, чем собирать нелепые сплетни. Она стремилась жить в мире без титанов. Рядом с Эреном. — Я просто хочу поесть что-то кроме каши и картошки, — буднично сказала Аккерман и инстинктивно схватила Сашу за запястье. Браус как раз намеревалась стукнуть ее лопаткой по макушке за оскорбление картофеля. — Например, грибной крем-суп с кусочками дикой вепрятины и сухариками хлеба. Вряд ли мы сможем найти достаточно грибов, так что все равно придется добавлять твою несравненную картошку. Послышалось дружное урчание животов. — Вкусно, — вздохнула Саша, готовая поделиться поварским одеянием с боевой подругой. — Не могу больше терпеть! Поехали? Чур, не я сообщаю капитану! — И не я, — гаркнул Жан, прежде чем Микаса открыла рот. Она цокнула языком и посмотрела на него как на врага народа. — Он меня скоро прибьет, — ответила ворчливо. Не горела желанием мельтешить перед капитаном: его и без этого слишком много в мыслях. Реакции Аккерман не соответствовали должным реакциям солдата. Она замечала кучу ненужных деталей: запах офицерского мыла, характерные складочки на чуть обветренных губах или вид напряженной шеи, когда Леви отворачивался… словом, всякую чушь. Все это: неловко, эмоционально, недопустимо. И абсолютно не поддается контролю. Удача улыбнулась дважды: Леви сидел в кабинете не один. Не придется искать его по всему замку и краснеть в условиях приватности. Главное, не растерять все везение до охоты, чтобы не вернуться с пустыми мешками. Армин помогал капитану с отчетами. Микасу это не интересовало: сегодня у нее отдых от дел, касающихся экспериментов Зоэ. Она мельком увидела живого и здорового Эрена — и на том успокоилась. — Капитан Леви, простите, я всего на минуту. Мы с Браус и Кирштейном хотим разведать обстановку касательно охоты... Полагаю, нас не будет часа четыре. Разрешите поехать прямо сейчас? — Хм. Валите к чертям, но до отбоя чтоб ваши задницы были здесь. Целые. «Что я снова сделала не так? Чем ты на этот раз недоволен?» — взглядом спрашивала Аккерман. «Вали, я сказал», — прилетел ответ. Спасибо, что не швырнул кружкой или что-то в этом духе. Получив раздраженный ответ-согласие, Микаса ретировалась. Кто вновь подпортил капитану настроение? «Это из-за меня?» — мысленно гадала Аккерман. Едва ли. Порой они сильно раздражали друг друга (так уж повелось с начала их знакомства), но сегодня же практически не пересекались. Нужно смириться и не обращать внимания на перепады чужого настроения. «Но тебе же понравилось бесить командира и выходить сухой из воды», — некто внутри гаденько хихикнул. По пути Микаса заглянула в комнату, чтобы посмотреться в зеркало: может, испачкалась, поэтому Леви так пялился. Все в порядке, никаких признаков неряшливости нет. Покачав головой, Аккерман вышла на улицу и столкнулась с Сашей. Браус где-то откопала арбалет и десяток болтов к нему. — Красавчик, а? В оружейной нашла... правда, я предпочитаю лук. «Ага», — мысленно согласилась Микаса, думая вовсе не об оружии. Стыдно признать, но горе-охотники порядком заблудились — не сразу отыскали обратную дорогу: азарт и жажда найти много ресурсов сыграли с ними дурную шутку. Они вернулись в приподнятом настроении из-за годного «улова». Пахнущие лесом и животной кровью, пыльные и уставшие разведчики тихонько подъехали к воротам замка. Во дворе никого. Вспыхнул крохотный огонек надежды, что удастся выскрести остатки удачи из общего чана и избежать наказания. Аккерман слабо в это верила: в старом штабе жил как минимум один человек, обрученный с бессонницей. Но сейчас ей плевать на ярость капитана: она готова свернуться калачиком прямо на земле из-за дикой усталости. Шикая друг на друга, охотники выгрузили добытые потом и кровью сокровища на дерн и повели лошадей в стойло, чтобы напоить и угостить горстью сушеных яблок. Они решили перетаскать трофеи в кладовую и разобраться с ними завтра на свежую голову. Туша крупного вепря, разделанного в лесу, распределена по потемневшим мешкам. Две средних сумки-короба полны грибов: разведчики обнаружили крупную колонию в чаще леса на подгнившей древесине. Саша с Микасой настояли на «съедобности» — Жан сомневался, что можно наткнуться на такое количество безопасных грибов. Еще один короб наполовину забит мелкими красными ягодами. Они-то и задержали охотников на полтора часа, умело прячась под листвой наземных растений. Первая снятая проба дала невероятную сладость, и ребята окунулись в собирательство с головой. А вот силки Кирштейна они так и не нашли.×××
Леви очнулся с жадным вдохом, цепляясь пальцами за край стола. Он планировал отключиться на полчаса, но ситуация явно вышла из-под контроля. Кадык нервно ходил туда-сюда, проталкивая вязкую слюну по спазмирующему горлу. Сердце, как добросовестный дятел, долбило по костям изнутри. Капитан наспех сориентировался по времени и опустил взгляд на пах. — Охуеть… дожил. — Он поправил член через ткань и мучительно выдохнул, прикрыв горячее лицо прохладными ладонями. Заглянуть, что ли, к Зоэ с заманчивым предложением? Сейчас. Секс по старой дружбе, что может быть лучше? Никаких обязательств и разбитых сердец, претензий и болезненных привязанностей. Леви не единожды видел и трогал обнаженные прелести Ханджи. Раньше приходилось забрасывать ее на плечо, тащить в ванную, быстро раздевать и тщательно тереть мочалкой. Все это заканчивалось либо пародией на утопление, либо животным сексом. Капитан расстегнул ремень и откинулся на спинку стула, съехал чуть ниже. Закрыл глаза и представил маленькую и упругую грудь Зоэ, ребра с родинками, жесткую мякоть бедер и… вспотевшую Микасу на турнике. Леви отдернул ладонь — поздно. Его скрючило в едком и мучительном оргазме. Никакого облегчения, только запачканная спермой рубашка и галимый стыд. Откинувшись затылком на перекладину спинки стула, капитан надул щеки и медленно выдохнул. Все же втихаря дрочить на Аккерман лучше, чем жрать ее взглядом и распускать руки. Леви — взрослый человек. Командир в конце концов — должен вести себя подобающе. Даже если мир катится в пекло, а смерть пирует до отвала, это не повод превращаться в одержимое похотью животное. Микаса — маленькая женщина, а не вещь. Его мать тоже не была вещью, вот только почему-то ей пользовались как подстилкой и кидали на пол сраные гроши. Леви никогда не уподобится тварям, что захаживали в бордель. Никогда не воспользуется положением, чтобы удовлетворить низменные потребности плоти. Он привел себя в порядок и переоделся. Отправился на кухню в поисках перекуса на свежем воздухе. Маленькое пламя робко рассеивало тьму, свеча плакала воском. Насторожившись, капитан остановился, цепляя краем уха тихий шум. Он дунул на фитиль и слился с темнотой. Показалось? Вчера Леви слышал стоны у дверей спален. Тоже показалось? Это слуховые галлюцинации из-за бессонницы? Звук поодаль кухни стал громче, за дверью кладовой слышалось вошканье. Крысы? Если только гигантские. Капитан затаился за углом и прислушался. — Как же хочется кушать, — раздался приглушенный голос Саши, а следом — два синхронных «тшшш». — Да все спят уже, иначе нас бы уже спалили! Слушайте, на кухне должна остаться еда. Если не съем хотя бы сухарик, умру с голода прямо тут. Мы так-то даже не обедали, на минуточку. Дверь жалобно скрипнула — показались Браус и Кирштейн. Они чувствовали себя в безопасности, поэтому любой посторонний шорох из темноты вынудит их подпрыгнуть до потолка и разбудить замок воплями. Аккерман завершала эту скромную процессию. Хотелось спать, но она сегодня еще не ворошила растения. Организм протестовал, отказывался выделять силы, но обнаружить поутру гнильцу — скверное дело. Из-за небрежности и лени можно потерять хороший сбор. Сначала Микаса зашла на кухню вместе с остальными, чтобы смочить носовой платок едва теплой водой из чайника и протереть лицо от пота и дорожной пыли. — Доброй ночи, — тихо бросила она и отправилась к тайнику. Позади раздался звон посуды и крышек, приглушенное бормотание и вздохи: Жан с Сашей хозяйничали в потемках. Блуждать одной в темных коридорах большого замка — жутковато. Чутье шепнуло, что Аккерман здесь не одна. Подключилось воображение: причудился скрип половиц, но явно не от ее ног. Микаса не позволила себе замереть на месте и испуганно озираться по сторонам. Стыдно. Она ускорилась, чтобы быстрее нырнуть в ночную прохладу, а уже снаружи — мысленно пожурила себя за трусость. Аккерман упрямо плелась в сторону пристройки, нежась в лунном свете. Накануне Леви запретил ей шляться по территории замка в позднее время, ну и что? Он сейчас спит, иначе бы уже выскочил и раздал каждому из полуночников отменный набор ругательств. Микасе захотелось посмотреть, как он спит. Дурацкая и жуткая привычка — смотреть на спящих людей, но ей нравилось наблюдать за безмятежными и расслабленными лицами. Даже равнодушная Энни преображалась во сне. Аккерман заботливо ворошила чабрец. Мысли лениво кружили вокруг сильнейшего воина человечества. На завтраке она впервые заметила легкую щетину на его лице, хотя обычно капитан гладко выбрит… — Аккерман. — Черт, — выдохнула Микаса, вздрагивая от неожиданности и крепко цепляясь пальцами за край столешницы. Поднос шаркнул о дерево. Сердце подскочило, будто хотело выпрыгнуть из глотки и умчать в лес. Пусть этот голос окажется плодом воображения, что в темноте, тишине и уединении выдало пакость. Впредь нечего думать о всяких глупостях, чтобы не приманивать беду. Леви в реальности совсем другой, не то что его образ в глупых фантазиях. Там он — всего лишь оболочка, которой можно любоваться без зазрения совести, а здесь — цельная личность, способная одним взглядом выбить весь воздух из легких. Аккерман соврет, если скажет, что ей это не нравится. «Не такой уж и черт», — мысленно усмехнулся капитан. Он привалился плечом к дверному косяку и скрестил руки на груди. — Кажется, я говорил, чтобы вы вернулись с охоты засветло и не шлялись за пределами замка ночью. Микаса медленно повернулась, приметила чужой силуэт: вполне себе настоящий, из плоти и крови, а вовсе не морок. Зачем так подкрадываться? Он что, следил за ней? Ступал по пятам? У Леви в руках нет ни свечи, ни лампы: значит, он намеренно сливался с тьмой. Надо доверять чутью в следующий раз. — Говорили, капитан, — подтвердила Аккерман. Она не собиралась пускаться в долгое повествование и оправдываться. Но ей хотелось похвастаться добычей, чтобы получить скупую похвалу. С каких пор? — И как я, по-твоему, должен поступить с вами тремя? — Мне нечего сказать, но я готова понести наказание за всех. — Микаса устало вздохнула и начала неторопливо ослаблять ремешки: не хотела тратить на это время в комнате. В голову не лезло ничего путного. — Косячили втроем — отдуваться тоже будете втроем, — отозвался капитан спокойным голосом. Ему тяжело сохранять самообладание: хватило одного взгляда на Аккерман, чтобы дать себе пару-тройку невидимых оплеух. Внутри расцвела надежда, что она начнет хорохориться и показывать зубы. Леви это не раздражало, наоборот, приятно удивляло, ведь не каждый солдат рискнет вступить с ним в словесную перепалку. — Повторяю вопрос: как я, по-твоему, должен поступить с вами тремя? — По-моему, вы должны были накрыть нас сразу, а не преследовать меня одну. Похоже на предвзятое отношение, вы так не считаете? Да, Микаса не сдала позиции. Капитан цокнул языком и неторопливо подошел к щербатой столешнице. Встал плечом к плечу Аккерман, чтобы посмотреть, чем она тут занималась по ночам. — Во-первых, Аккерман, я ничего и никому не должен, — сказал чуть запоздало: пытался сообразить, что перед ним на подносе. Подушечки пальцев коснулись листков, частично сухих — частично влажных. «Трава какая-то». — Во-вторых, я твой командир: мне надо знать, куда или к кому ты бегаешь по ночам. Твои друзья шуршат на кухне, а вот ты ведешь себя подозрительно… Хотела услышать что-то другое? — Никак нет. — Ремешок тихонько звякнул. Леви малость завидовал молодежи: они наверняка лакомились остатками ужина. Он перевернулся, вновь оказавшись плечом к плечу, — теперь они оба смотрели в сторону приоткрытой двери. Капитан сжал край столешницы и уперся поясницей в костяшки. Врать и не краснеть — искусство, ведь он целенаправленно следил за Микасой: прятался, бесшумно следовал и контролировал дыхание, чтобы не выдать себя. Свечку пришлось оставить у кладовой. Леви посмотрел в грязное окошко: нельзя зацикливаться на тонких пальцах, скользящих по ремешкам. Любое движение Аккерман — маленький вызов. Капитан плотнее сжал губы и сглотнул. — Так, вот задание для вас троих. Передашь. — Передам. — Отдраить душевую и вылизать комнату отдыха. Там давно пора все облагородить, чтоб в жару не ползать по внутреннему двору. — Поняла. — Ладно, идем. Заодно расскажешь, что за байду ты здесь сушишь. Если это какие-то ядовитые растения, полагаю, они предназначены для меня? Или слишком много чести? — Как знать, капитан. — Микаса звучала так, будто говорила с улыбкой. Леви дал предсказуемое, но не самое приятное задание. Придется опять возиться с холодной водой и дышать пылью, от которой даже косынки не спасали. Получасовое чихание после — вот и вся стабильность, а пыль ведь снова осядет на поверхности через неделю. Осядет, но уже не будет абсолютным монархом, пока бригадой по уборке командует капитан. Закончив с ремнями, Аккерман выдохнула: почувствовала какую-никакую, а свободу. Выдохнула слишком шумно и несдержанно для столь тихого места. Она перехватила амуницию одной рукой — металлические детали кокетливо звякнули в тишине. Этот звук будет сопровождать каждый шаг. Время тянулось медленно. Микаса балансировала на грани яви и сна, потихоньку отпускала вожжи контроля. Ей хотелось коснуться Леви и осознать: вот она — реальность. Она развернулась к верстаку, снова ерзая плечом по плечу. Эта пристройка — вполне подходящее место для сушки трав: ветер их не сдует, дождь не намочит, а солнце не выжжет. Тишина. Не звенящая — уютная. Пора уходить — оба застыли на месте. Аккерман выбрала из зеленой массы стебелек с листочком и головкой едва распустившегося цветка. Достаточно сухой для первой пробы. Достаточно компактный, чтобы красиво раскрыться в офицерской чашке во время чаепития. Травяной сбор не панацея от бессонницы и прочих недугов, но при регулярном употреблении все же окажет мягкое воздействие. В довесок — разнообразит вкус черного чая: капитан поглощал его в неимоверных количествах. — Тимьян, — представила Микаса. Тимьян оказался возле его носа, чтобы Леви ярче уловил аромат пряности. Аккерман аккуратно заложила стебелек в нагрудный карман офицерской рубашки — теперь цветок выглядывал на треть. Жалкая имитация бутоньерки, но ведь это задумывалось не для красоты. — Сперва мне нужно втереться к вам в доверие, капитан. Потом думать над ядом. Или эти травки — мое прикрытие? Вдруг я промышляю чем-то опасным? — Не болтай, — процедил капитан и мысленно окрестил себя «старым наивным дураком». Он старательно вытряхивал из башки неуместные мысли и образы, старался минимизировать контакт — и какой итог? Микаса стояла рядом, делилась колючим теплом — Леви, развесив уши, слушал про всякие травки-муравки и потенциальный криминал, на котором собаку съел. Они вдвоем в темноте, тишине и тесноте. «Кто бы сил дал…» Ремни больше не сковывали тело Аккерман. Застенчивый лунный свет оседал на складках одежды, касался — капитан себе такой вольности не позволит. Ему завидно. Он знает, что кроется под мятой тканью: следы от ремней, синяки и ссадины. Леви находил в подобных метках извращенную красоту. Это метки защитника и воина, а не жертвы сексуального насилия. Бинт у Микасы весь в бурых пятнах. Капитан различил пальцы, костяшки, представил запястные косточки, кремовую кожу предплечья. Его взгляд полон деланного равнодушия. Леви посмотрел на кусок почти иссохшей травы — ассоциировать себя с кустом не хотелось, но именно эта мысль засела в башке. — На выход. Аккерман покачала головой и вышла. Дождалась капитана у двери, чтобы плотно ее закрыть. Она старалась не спотыкаться по пути и держать неугомонный язык за зубами. Дорожка привела к ступенями замка. Микаса не выдержала — резко развернулась, едва не врезавшись в командира. — И все же вы следили за мной. Хоть как это называйте. В следующий раз придумаю более интересное занятие, чтобы вам было не скучно подглядывать. Только хотя бы покашляйте для приличия вместо того, чтобы пугать меня в полной темноте! — Она чуть покраснела от тирады. — Мы, между прочим, очень старались найти что-нибудь вкусное, поэтому задержались! И делалось это в том числе для того, чтобы вы наконец-то начали нормально есть, а не... — Рот закрой, — Леви осадил ее ледяным тоном. Аккерман выглядела растерянной. Впрочем, иногда всем позволено допускать вольности. Капитан, например, сдуру последовал за ней. — Мой аппетит не твоя забота, — твердо продолжил он, придавливая Микасу взглядом. Они с ней не закадычные друзья — чем меньше вольностей, тем лучше. — К слову, это не мне нужно быть громче, а тебе — внимательнее. Если претендуешь на звание идеального солдата, будь добра, развивай интуицию. Леви подтолкнул ее к дверям. Они поднялись по ступеням, вошли в замок и остановились на распутье коридоров. Аккерман молчала. Она взяла на заметку наставление «быть внимательной» — это хороший совет. Капитана сложно вычислить в темноте: слишком тихий. Подобное восхищало. Микаса стремилась превзойти его. Придется трудиться еще усерднее, а еще признать: лучшего наставника ей не сыскать. Леви близок к идеалу. Это манило ее? Или Аккерман мечтала раскусить его, чтобы найти хоть одно несовершенство? Доказать себе, что он тоже человек. — Все, шагай уже спать, — приказал капитан. Он толком не видел Микасу, зато прекрасно слышал звяканье ее амуниции. Это мешало сосредоточиться на чем-то здравом — воображение вновь унеслось в разгул. — Сними эту бесполезную тряпку… с руки и наведайся ко мне. Дам тебе новый бинт. Позже… или утром, смотри сама, мне без разницы. — Наведайтесь уж вы ко мне для разнообразия, капитан, — бросила Аккерман, прежде чем скрыться во тьме коридора. Позже. Ага, размечтался. Ноги ее не будет в офицерских покоях в столь позднее время. Микаса не сомневалась в порядочности Леви, но за себя полностью не ручалась. Внутри у нее: коктейль из эмоций. Подожжешь его — грянет взрыв. Зато Аккерман чувствовала себя живой, а не подавленной и пустой, как это обычно случалось после ругани с Эреном. Ненависть и злость ей знакомы не понаслышке, но она одержима другим — новым — чувством. Микасе даже спросить не у кого. Ей придется одной блуждать в лабиринте: исследовать его закутки, натыкаться на тупики и колючие растения, искать выход методом проб и ошибок. Это вызывало смятение и сильно утомляло, но казалось интересным: хотелось разгадать загадку. В голове созрело множество колких ответов — лучшие из них отправились в сундук. Аккерман вытащит их потом, чтобы в очередной раз поддеть капитана. В коридоре она наткнулась на препятствие — возле тазовой кости обязательно расцветет синяк и нальется багряным цветом. «Тумба какая-то… днем тебя здесь не было!» — Микаса с тихим шипением прикрыла дверь и бросила ремни на стул. Еле-еле расстегнула пуговицы на рубашке и бросила ее следом. Движения Аккерман рваные и нервные: голод выдал солдату дополнительный паек с раздражением. Высокие сапоги нашли пристанище возле ножек стула. Вывернутые наизнанку брюки примостились на сидушке — одна штанина свесилась и скомкалась на полу. Схватив ножницы, Микаса срезала все бинты на теле: с руки, груди и ног. Бинт от Леви все еще пригоден для стирки, но у нее не хватило терпения, чтобы снять его мирно. Плевать, ведь капитан даст новый. Аккерман заглянет к нему до завтрака, пока он вместе с отрядом не сорвался на знакомую опушку. В ее интересах получить качественную перевязку, потому что завтра придется: мыть, чистить, скрести, драить… словом, напрягать руку однообразными движениями. Одежда пребывала в непривычным сумбуре — он не сравнится с хаосом, что Микаса носила внутри себя. Завтра она утонет в тренировке и спустит пар. Его много. Слишком много. Столько, что титану Эрена впору сокрушаться от зависти. Стакан прохладной воды малость остудил внутренний жар. Аккерман закрыла окно и легла спать — под закрытыми веками крутилась одна и та же сцена. Ей тоже не помешает думать о чем-то другом перед сном. Для разнообразия.