(Не)идеальный солдат

Леви трясло от беспорядка. Не от разлитого чая и размокших листьев, которые напоминали темные рыбьи чешуйки. Не от мокрой одежды, что вязким и грязным языком прилипла к хребту. Его трясло от беспорядка в мыслях. Когда Аккерман, которую он желал высечь ремнем, появилась в его жизни, все пошло наперекосяк. Маленькая богиня хаоса. Отродье, что вылезло из глубин, чтобы стать его личным проклятием. Светоч, который прогнал всю тьму и заставил посмотреть неугодной правде в глаза. Не только правде, но и одиночеству, что тихонько грызло капитана ночами. Холодная постель, в которую и ложиться-то не хочется. Скелеты под ней, что выползают заполночь и просят вернуть им нашивки. Запах болезни, укравшей его матушку, от которого не отмыться вот уже который год. Ни тепла, ни смеха, ни покоя. Только старательно наведенный порядок, — внутри и снаружи — что позволял держаться на плаву. Раньше все это воспринималось терпимо, как ноющий время от времени зуб. Сейчас же этот пресловутый зуб скулил так, что сводил с ума. Тут не помогут ни зелья, ни бабкины заговоры, ни даже белый порошок, от которого загибалось отребье Подземного города. Они пускали слюни, наблюдая столь яркие краски в такой дыре, мычали от удовольствия, а потом подыхали с гнилой улыбкой, в собственном дерьме, зато условно счастливые. Мысли о «торчках» несколько отрезвили Леви. Он заметил нечеткий след, что остался на половице. Видимо, Микаса умудрилась наступить на мокрое пятно босой ступней, когда возилась со своей тряпкой. Надо было сразу выбросить эту гадость, ведь Аккерман наверняка снова начнет прятать шею. Может, купить ей новый шарф? Скажем, тоже красный или… зеленый? — Хватит, — капитан мотнул головой и пнул кровать. Та бахнула бортом о стену и встала криво, вынуждая его тихо выругаться. Леви сжал кулаки, словно в попытке удержать нити ускользающего от него контроля. Я выиграла на этот раз. Выиграла? — мысленно переспросил капитан. А они, значит, все же играют во что-то? И что стоит на кону? Леви необходимо восстановить внутреннее равновесие, однако все его усилия напоминали подорожник, что прилепили на кусок торчащей кости при переломе. Он остался наедине со своими горклыми мыслями. Стены комнаты душили, как веревка на эшафоте. Да лучше уж в петлю, чем быть с Микасой, ведь смерть с ней медленная, мучительная и даже немного сладкая, как дикая земляника. И, возможно, капитан желал умереть именно так… стоп. Попытки оттереть чайное пятно превратились в тотальное мытье полов. Рутина несколько отвлекла Леви и позволила ему выдохнуть без спазма в груди. Десна легонько ныли из-за наглухо сжатых челюстей. Капитану не к лицу вот так гореть. Он же окончательно выгорел, когда увидел голову Магнолии с застывшим ужасом в стеклянных глазах. Или все же не выгорел? Леви закончил с мытьем полов, сложил весь инвентарь и умыл лицо прохладными горстями воды. Он уставился на собственное отражение и признал, что выглядит сейчас, как последнее дерьмо. Нет, серьезно? Выиграла? Черта с два, — мысленно чертыхнулся капитан, вновь ощущая внутренний азарт. Он не собирался доказывать Аккерман свою силу или правоту, его интересовал сам процесс игры. Уверенные в себе люди не брызжут слюной, не лезут вон из кожи, чтобы доказать что-то. Им это без надобности. И пусть Леви нравилась «служебная интрижка» с Микасой, он железно решил, что пора завязывать, пока эта зависимость не погубила их обоих. Капитан свято верил в то, что Аккерман не видит его настоящего, не видит его внутренней тьмы, а живет глупыми девичьими мечтами. Значит, следует ткнуть ее носом в грязный реализм, чтобы та наконец-то прозрела. Ему не впервой играть роль злодея. Каламбур заключался в том, что он частенько надевал эту маску во благо других людей. Взять, к примеру, сцену избиения Эрена в зале суда. Леви надел шорты и «алкоголичку», закрепил бинты на суставах и поплелся во внутренний двор. Микаса тренировалась поодаль, прячась за деревьями, но ему не составило труда найти ее взглядом. Капитан спокойным шагом пересек приличную дистанцию, пряча ладони в карманах. Как ни крути, а все эти игры с Аккерман — дело второстепенное. Ему нужно тренировать ее по приказу Эрвина, ведь именно это командор имел в виду? Капитан одарил Микасу ледяным взглядом, намекая, что она еще не доросла до того, чтобы ставить точки в их разговорах. Он убрал ладони за поясницу и принялся наблюдать за чужой тренировкой, как добросовестный наставник. Если инцидент в кабинете был попыткой отвадить его, как командира, то результат оказался очевидным: не вышло. В любом случае, сейчас Леви намерен давить на нее молчанием и смотреть безучастно, стараясь отследить все слабые места, чтобы избавиться от них или превратить в преимущество. Аккерман некоторое время разминалась, попутно запоминая последовательность упражнений и количество подходов, чтобы потом не подглядывать в листок. Когда пришел Леви, она сидела в поперечном шпагате, упираясь предплечьями в землю. Микаса косо посмотрела на него, после чего вновь уставилась на примятую траву. Пришел. Ладно, признаться, глупо было полагать, что он не явится только потому, что они сегодня не единожды бесили друг друга. Она, конечно, постаралась довести его до белого каления, но Леви, как ей казалось, был довольно отходчивым. Он обрушивал шквал гнева на кого-то или на что-то, а потом остывал, возвращаясь в привычное состояние будничной сердитости. По крайней мере, сейчас капитан выглядел довольно спокойным и собранным. В голове тотчас завертелись идеи и каждая из них предполагала свою линию поведения. Можно сосредоточиться и делать упражнения правильно, чтобы показать Леви, что не зря у нее такие хорошие рекомендации, а можно, напротив, нарочно допускать ошибки, чтобы у того сосуд в глазу лопнул от раздражения. Тактика демонстративного неподчинения тоже может сработать и вызвать в капитане соответствующие реакции, ведь ситуация на озере показала, что порой тот ведется на очень явные и даже детские провокации. Можно, например, встать и уйти в другое место, повторить при необходимости столько раз, сколько потребуется, ровно до тех пор, пока Леви не вспылит или не ретируется, разбрасывая проклятия. Однако Микаса отреклась от всего этого, решив, для разнообразия, побыть просто солдатом, который усердно чинит тело и прислушивается к советам офицера, не лезет на рожон и соблюдает субординацию. Леви же этого добивался от нее все это время? Так пусть наслаждается этим шатким и довольно скучным достижением, пока может. Аккерман продолжила выполнять предписанный комплекс, работая с собственным и дополнительным весом в виде специальных тяжелых накладок. Она тренировалась добросовестно, без показухи, концентрируясь лишь на пользе для себя и вовсе не желая поразить капитана какими-то финтами. Когда пульс выходил из положенной нормы, а дыхание слишком уж сбивалось, Микаса делала короткие передышки, расхаживая туда-сюда и прикладываясь к фляге с водой. Заниматься в безмолвии наедине с самой собой — дело обычное, но под присмотром офицера — довольно странно. Инструктор Шадис, по сравнению с Леви, казался настоящим болтуном. Кроме этого, он частенько бил палкой по заду, если кадеты слишком его выпячивали, или по животу в молчаливом приказе напрячь брюшину. Капитан демонстративно зевнул и, коротко облизав губы, продолжил наблюдать за Аккерман со скучающим видом. Микаса предпочитала, чтобы ее эмоциональный диапазон соответствовал лезвиям. Хранить молчание, ничего не чувствовать, ждать, когда понадобится отправить в утиль очередного титана, а после — без заминки вырвать кусок плоти; никаких тревог, сомнений, бредовых желаний, но нет! Она пребывала в огромном потоке, где смешалось невообразимое количество эмоций и их оттенков. Эти волны чувств не сносили ее, а проходили насквозь, вынуждая раз за разом переживать их снова и снова. Ей хотелось забыть о том, каким становился капитан в гневе, забыть об остром кадыке, похожем на застрявший в горле наконечник стрелы; забыть о тонких губах, которые так часто кривились в презрении; забыть голос, что стал для нее, возможно, даже ближе, чем собственный внутренний голос… Однако, что ни говори, а физическая нагрузка — отличное лекарство против всяких недугов, особенно таких неясных, как тяга к старшему товарищу. Спустя полчаса Микаса уже не смотрела на капитана, как на кусок добротного мяса, если выражаться фигурально. Сублимация, вот как называл это вышеупомянутый инструктор Шадис. Он говорил, что чем больше спорта в жизни солдата, тем меньше стресса тот испытывает, и тем стабильнее его психика, особенно в нынешних ужасающих реалиях. — Капитан Леви, а «скорпиона» покажете? — Аккерман первой нарушила тишину. В ее голосе не было даже намека на покаяние. — С чего это я должен? — Вы недавно обещали. — Неужели? Помнится, ты мне тоже кое-что обещала перед отъездом. Что-то я не заметил, что ты — эталон послушания и пользы, — Леви сложил руки на груди, наблюдая за смятением Микасы. У нее, конечно, язык неплохо заточен, однако против правды не попрешь. Капитан мысленно похвалил себя. Аккерман выглядела очень аппетитно во время тренировки, и он всего лишь разок-другой свернул на тропу пошлых мыслей, вместо возможной сотни. Эти картинки он запечатлел в памяти и убрал в сундук, чтобы ночью разбавить ими свое одиночество. С рукой в трусах. Леви закатил глаза от самого себя, а потом прочистил горло и хрустнул пальцами. — Вставай на «мостик», чтобы лучше разогреться. Ты должна быть гибкой в пояснице, — сказал он немного погодя. — Я достаточно гибкая, капитан. — Да что ты говоришь. Выполняй. Капитан прогнулся назад и уткнулся ладонями в землю. Он скосил взгляд на Аккерман, проверяя ее стойку. — Сносно, стоим несколько минут, — Леви отвернулся и принялся разглядывать ствол дерева, чтобы лишний раз не доводить себя до греха. Мысленного, но все же греха. Сухая кора потрескалась. Эти бреши казались черными и… живыми. Присмотревшись, капитан скривил губы и внутренне содрогнулся. Колония черных муравьев сновала туда-сюда, таская белые яйца. Видимо, где-то там находилась подземная часть гнезда. Капитан терпеть не мог всяких насекомых. Одно дело — рыжий муравей, который пытался залезть Эрену в рот, и совсем другое — целая колония этих мелких тварей. — Похвала — это определенно не ваш конек, — тихо пробормотала Аккерман, которая в тот момент разглядывала монолит стены, согретый солнцем. Дело близилось к ужину. Солнце перестало разъедать все живое своими поцелуями. Слабый ветерок игрался с угольными волосами и ненавязчиво касался влажной кожи. — Хватит болтать, — сказал Леви, поднимаясь. Он жестом приказал Микасе последовать его примеру, после чего добавил. — Не заслужила покаместь другой похвалы. Капитан встал на руки и, прогнувшись в пояснице, медленно наклонил ступни к макушке. Эта поза действительно напоминала скорпиона. — Делаешь аккуратно и стоишь столько, сколько сможешь. Помогает почувствовать баланс и привести мысли в порядок, — сказал он. Микаса сглотнула, наблюдая за офицером. Его майка задралась, обнажая рельеф живота, а ткань шорт натянулась так, что стала видна выпуклость в паху. Напряженные руки не дрожали, словно эта поза была для Леви привычной, а вот лицо покраснело от прилившей крови. Аккерман уловила еще одну любопытную деталь, на которую раньше не получалось обратить внимание. Ступни. Очень ухоженные для мужчины: пятки чистые, без трещин, ногти ровные, аккуратно подстриженные. Кое-где виднелись куски пластыря — без мозолей в их профессии уж никак не обойтись. — Повторишь? — спросил Леви, замечая ее пытливый взгляд. Он встал на ноги и отряхнул ладони от земляной пыли. — Угу, сейчас, — Микаса убрала прядь волос за ухо и встала на руки, балансируя. — Плохо, у тебя задница перевешивает, — капитан легонько подтолкнул ее, вынуждая упасть. — Еще раз. — У меня не получится, если вы будете меня толкать… лучше окажи́те поддержку! — Не ной. Навык правильно падать тоже пригодится, давай еще раз, — протянул Леви, пихнув ее тылом стопы по икре. — Не бойся, Аккерман. Окажу тебе поддержку. Давай. Микаса недоверчиво посмотрела на него, после чего попыталась снова, но прежде всего заправила майку в шорты. — Осторожно, прогибайся. Перестань трястись, я не дам тебе упасть, — бормотал капитан, страхуя ее. Он касался ног и поясницы, придерживал, если Аккерман кренило в сторону, и параллельно боролся с желанием укусить ее за бедро. — А теперь замри. Леви сделал пару шагов назад, оценивая получившуюся композицию. Ему даже понравилось тренировать ее лично, потому что Микаса — весьма способная ученица. — Получилось, — выдохнула та, продолжая с горем пополам удерживать стойку. — Ага, пойдет. В следующий раз сможешь лучше, а пока что заканчивай. Потом научу тебя ловчее работать с УПМ, а затем мы с тобой… — Леви заткнулся, замечая тот самый щенячий взгляд. Он прочистил горло и махнул рукой, мол проехали. Через несколько минут они перешли к спаррингу. Микаса не стала кружить, выжидая момент, а сразу пошла в атаку. Она обманчиво замахнулась левой рукой, намереваясь отвлечь, чтобы как следует ударить правой. Леви вильнул в сторону и толкнул ее между лопаток, явно издеваясь. — Медленно, — протянул он и вытащил комочек грязи из-под ногтя. Капитан терпеть не мог учебные бои, потому что они в большинстве случаев напоминали избиение младенца. Нужно постоянно сдерживаться, чтобы не выбить зубы, не сломать ребра или пальцы, и много других «не». Стоит немного отпустить себя, как юный разведчик может отъехать в госпиталь на неделю-другую. Сила — это большая ответственность. Так ему говорил Эрвин. Спарринг с целью победить обычно длится недолго, другое дело — отработка приемов в паре, когда реакции доводятся до автоматизма. Однако их спарринг продолжался уже несколько минут, и за это время Микаса даже пальцем не коснулась командира. Он каждый раз ускользал от ее атак, превращаясь в какое-то неуловимое существо. Она словно сражалась с собственной тенью, которую никак не могла поймать. Аккерман била руками и ногами, проводила обманные маневры, делала подсечки, атаковала снизу, но каждый раз Леви оказывался на несколько шагов впереди. Микаса не получала в ответ синяки, она получала другое: толчки, шлепки и щипки. Аккерман привыкла побеждать, и сейчас она чувствовала себя униженной донельзя. Один раз ей почти удалось задеть его, но капитан снова увернулся в самую последнюю секунду. Скользкий, как мокрое мыло. Резкий, как фехтующие на небе молнии. — Неплохо. Ты была близка. Смех, тихий и уютный, стих также внезапно, как и начался. Микаса застыла. Этот звук мог ей почудиться? — Дыши, — сказал Леви и повернулся к ней. На его лице красовалась привычная маска безразличия. — Дыхание — очень важный компонент. — Вы деретесь не в полную силу! Да вы даже не деретесь! — не выдержала Микаса. Ее грудь часто вздымалась то ли от нагрузки, то ли от возмущения. Скулы покраснели, а на лице осела испарина такая же, как и у капитана. — Да что это за спарринг такой? — Само собой. Я приучен убивать или сильно калечить. Тебе оно надо? Синяков мало? — Я справлюсь с вами. У вас… у вас сейчас рука работает хуже. — Все у меня нормально работает, Аккерман, — возразил Леви, прищурившись, словно обнаружил еще один камень в своем старческом огороде. — Хотя бы коснись меня, для начала. Спарринг со мной нужно заслужить. Аккерман бросилась на него и зарычала, когда кулак вновь рассек воздух. Гребанную пустоту. За секунду до того, как взмыть вверх, она почувствовала прикосновения чужих ладоней. — Капи…тан? — растерянно пробормотала Микаса, уставившись на Леви. Тот держал ее на руках, словно она была мешком с перьями, и смотрел аккурат в глаза. — Солдат? — отозвался капитан, прижимая ее крепче к себе. — Включай мозги. Сказал он и просто бросил ее на землю, как какой-то мусор, не заботясь о сохранности. Аккерман зашипела, скалясь. От неожиданности она даже не сообразила схватить его за шею или плечи, и поплатилась за наивность и медлительность. — А дальше что? — глухо спросила Микаса, вскакивая и демонстративно отряхивая плечи. — О чем ты? — Вот я вас коснусь, а вы опять впадете в транс. Потому что вам нравится, когда я касаюсь вас, да? Вот они, желанные секунды офицерского смятения. Аккерман вихрем сократила ничтожную дистанцию между ними и бросила Леви через бедро. Она, как голодный хищник, напрыгнула на него, не позволяя подняться. — На лопатки… я… уложила вас… на лопатки! — Чего еще ожидать… от крысеныша! — капитан оскалился в ответ, хватая ее руки. Он удивился той силе, что крылась в Микасе. Надо предложить ей армрестлинг. — С кем поведешься… — … так тебе и надо, — закончил за нее Леви, используя другой вариант концовки этой известной поговорки. — Хвалите меня, как положено, — Аккерман не просила. Она приказывала. — Не дождешься. Возня продолжалась еще секунд десять, и никто из них не мог перебороть другого. Или не хотел этого делать. И тут капитан почувствовал неладное. Микаса сидела на нем, вошкалась сверху, пыхтела, да и в целом выглядела сексуально с этого ракурса. Концы ее волос покачивались, то открывая лицо, то вновь пряча, а глаза горели ребяческим азартом. — Ладно, Аккерман… молодец, — Леви прищурился, переставая давить в ответ. Теперь их переплетенные пальцы просто застыли в воздухе. — Довольна? Теперь слезай. Тренировка окончена. Он оказался в крайне скверной ситуации. Нужно как можно скорее уползти в душ. Капитан мог перевернуть Микасу или избавиться от ее хватки менее гуманными способами, однако он решил дать ей последний шанс проявить должное послушание. — Так просто сдались, капитан? — Дело не в этом. Слезай, — Леви крепче сжал ее пальцы, но спустя несколько секунд разомкнул их. — Когда я приказываю, ты должна подчиниться без лишних вопросов. — А в чем дело? Леви не ответил. Он убрал руки за голову и уставился в небо, медленно выдыхая через нос. Лимит его терпения иссяк еще несколько дней назад, и сейчас капитан активно опустошал свои и без того скудные резервы. — В чем дело-то? Капитан, — не унималась Микаса, словно от его ответа зависела жизнь ее драгоценного Эрена. — Сейчас узнаешь… Поерзай, и тогда узнаешь быстрее, — предложил Леви, скосив на нее взгляд. Его глаза потемнели то ли от злости, то ли от чего-то еще. Впрочем, это могла быть всего лишь игра света и тени. Он бегло осмотрел Микасу, задерживаясь на точке между разведенных ног. Именно там был эпицентр того жара, что чувствовал Леви все это время, пока Аккерман победно восседала на нем. Она там невероятно горячая. Скорее всего, еще и мокрая. Охуеть. Настолько горячая? — Так и будешь сидеть? Хочешь, чтобы у меня полностью встал? — буднично поинтересовался капитан и шумно втянул воздух через ноздри. — Если да, то начинай двигаться, чтобы от тебя был хоть какой-то толк. Микаса подскочила, чувствуя дрожь в бедрах. Она вся съежилась, не в силах оторвать взгляда от паха капитана. Аккерман уже видела абрис члена, когда доводилось просыпаться рядом с Эреном, но тогда она не особо интересовалась всем этим. — Простите! — громко прошептала Микаса, краснея. — Я так и думал, — Леви невозмутимо убрал травинку с ткани, задевая пальцами член, что отзывчиво дернулся. — Это всего лишь стояк, Аккерман. Эрекция, по-научному, а ты уже похожа на спелый томат. И после этого ты утверждаешь, что не малявка? Еще какая малявка. Микаса отвела взгляд и уже приготовилась дать деру, но капитан резво поднялся на ноги и заломал ее руку, вырывая из глотки тихий стон боли. — По-хорошему ты не понимаешь, значит, — он схватил ее за загривок, продолжая удерживать в незамысловатом захвате, и надавил. Ее лицо прижалось к колючей коре. — Выбирай. Объяснить по-плохому или по-взрослому? Советую выбрать первый вариант, если не хочешь получить… психологическую травму. — За… — Аккерман сглотнула, пытаясь сохранить ровный тон, хотя поджилки знатно затряслись. Капитан же не сделает ей ничего плохого, ведь правда? Сомнение тотчас закралось в мысли. — Зачем вы так со мной? — Выбирай, — процедил Леви, добавляя порцию боли. Он невольно упирался членом ей в бедро, ощущая себя похотливой псиной. Осталось только резво потыкаться в сочную мякоть, и можно смело начинать закапывать кости в грунт. Гавкать на всех ведь уже научился. — По-плохому, — глухо сказала Микаса и поджала губы. Она скребла кору ногтями, пытаясь отвлечься от кома в горле. Голова толком не соображала, а все рефлексы, видимо, растащили муравьи. — Но… Снова контраст, но на этот раз какой-то абсолютно дикий. Леви вел себя грубо, делал больно, и при этом сильно ее хотел. Как женщину. Как красивую маленькую женщину. — Никаких «но». Заткнись. И слушай меня внимательно, — капитан вытягивал из себя слова клещами, злясь на самого себя. — Ты для меня — кусок аппетитного мяса. Не более. Так, поиграться на пару ночей, и выбросить. Твое счастье, что я не трахаю детей, иначе… Короче, прекрати жить иллюзиями, Аккерман. Не делай того, о чем можешь сильно пожалеть. Поняла? Это грубое благородство пойдет им обоим на пользу. По крайней мере, Леви рассчитывал на это. Он вымученно выдохнул, чувствуя, что его яйца вот-вот взорвутся. Слишком тесно. Зажимать вот так Микасу — до одурения правильно, только контекст должен быть абсолютно иным. — Это неправда! Вы не такой, — голос Аккерман дрогнул. — Еще какая правда. И я такой. Сюрприз? Мне так насрать на твои чувства, Аккерман. Я тебе не мальчик, чтобы вертеть мной, как тебе захочется. Если хочешь мной манипулировать, то учись мной манипулировать, а пока твои нелепые попытки вызывают во мне только похоть. Тупую и примитивную ПОХОТЬ. Микаса тихо шмыгнула. — Если хочешь реветь, глупое ты создание, то уйди с глаз моих, — Леви схватил ее за шкирку и толкнул вперед, по направлению к замку. Он отвернулся, сглатывая кислую слюну лжи. — Пошла к черту, Аккерман! — рявкнул капитан и, зарывшись пальцами в волосы, стянул их у корней. Он услышал шелест ткани шорт — это Микаса убегала прочь. Леви обернулся и заметил, как та на ходу смахивает ладонью слезы. Хотелось разбежаться и со всего маху врезаться в стену, а еще лучше — не позволить Аккерман уйти. Вымаливать ее прощение градом из поцелуев и никогда больше не отпускать. Капитан еще ни к кому не испытывал настолько ярких и двояких чувств. Прости, малышка. Эта малышка делала его слабым. Нам нельзя быть слабыми. Леви объяснил ей по-хорошему. По-плохому. Он мог объяснить и «по-взрослому», вот только слишком высок риск потерять Микасу после такого. Потерять навсегда, без права даже любоваться ею украдкой. «По-взрослому» — это прижать Аккерман к тому же дереву и рывком сдернуть шорты. «По-взрослому» — это ласкать ее пальцами, а потом увлечь их в рот. «По-взрослому» — это выбивать из нее стоны грубыми и быстрыми толчками. Вряд ли к Микасе кто-то так прикасался, судя по ее характеру. Леви не хотел быть ее первым — а если учитывать Йегера, то вторым — неудачным опытом. Аккерман нужно присмотреться к кому-то из молодняка, чтобы набить шишки по-молодости. Кирштейн, например, отличный вариант для первого путешествия в мир подростковой любви. Так что «по-взрослому» спустить пар и насладиться друг другом — пока что не для Микасы. Капитан не умел осторожничать в этом деле, не учился каким-то премудростям: он любил женщин по-солдатски просто и понятно, без изысков. Собрав утяжелители, он направился в замок, чтобы сложить все на свои места и принять прохладный душ.

×××

Ужин подали спустя час. Леви не хотел есть, однако все равно заставлял себя жевать печеный картофель, чтобы создать атмосферу из разряда «ничего не случилось, все по-старому». — Где Аккерман? — между делом поинтересовался он и ткнул языком в жевательный зуб, чтобы вытащить из стыка какую-то застрявшую там травинку. — Невафно себя чуфстфует, капитан, — отчиталась Браус, даже не удосужившись проглотить еду перед ответом. — Жуй с закрытым ртом, бестолочь. — Леви, хорош бурчать, — Зоэ предупреждающе ткнула в него вилкой. — Разве сумасшедшим дозволено давать острые предметы? — капитан увернулся от летящего в него кусочка вчерашней булки. — Ладно, Кирштейн, как пожрешь, отнеси Аккерман порцию в комнату. Проследи, чтобы она все съела. — Почему я? Мне еще коней надо… — Жан поймал мрачный взгляд Леви и осекся. — Так точно. Разведчики оживились. Активный отдых выдался на славу, отвлек от рутины и дал тот необходимый глоток свежего воздуха, чтобы набраться сил перед новыми поручениями начальства. Капитан чувствовал себя сносно: неторопливо ел, слушал сплетни и шутки, пил чай мелкими глотками и как-то странно поглядывал на Ханджи. После отбоя он наведался к ней в лабораторию. Мысль проведать Аккерман была сразу растоптана в пыль. Раз уж он решил действовать грубо, то нужно продолжать гнуть эту линию, иначе история потеряет всю правдоподобность. Ни любви, ни тоски, ни жалости, как говорится. — Моблит, вали уже спать, ничего с ней не случится, — сказал Леви, кивая головой в сторону выхода. — Я ему постоянно это говорю, но он не слушает меня, — пробормотала Зоэ, не отрываясь от блокнота. — Иди-иди. Моблит закрыл шкаф с реактивами на ключ и ретировался, оставляя офицеров наедине. — Слышь, очкастая, — Леви присел на край стола и стал равнодушно листать ее записи под недовольный скрежет зубов. — Херово мне что-то. Дай что-нибудь для сна. — Да что случилось-то? Ты сегодня весь вечер похож на гремучую ртуть, — Зоэ отобрала блокнот и отодвинула его в сторону. — Что еще за гремучая ртуть такая? Глаза Ханджи засверкали под стеклами. Она хрустнула пальцами и уселась поудобнее, чтобы, видимо, провести Леви за руку через тернии химических веществ. — Все, заткнись, — капитан прервал нудный монолог и схватил ее за шею. Его пальцы неспешно скользнули выше, зарылись в волосы и стали массировать кожу головы. Он очень хорошо знал все слабые места майора. — Молчи, иначе я прекращу. Зоэ, прикрыв глаза, шумно дышала через разомкнутые губы. Она быстро распустила волосы и вцепилась в бедро Леви. — Выше, — отдал приказ капитан, и пальцы Ханджи послушно поползли к его паху. Леви аккуратно снял чужие очки и продолжил неторопливо ласкать ее, вызывая расслабление и мурашки по телу. Зоэ заерзала на стуле и открыла глаза, затянутые дымкой желания. — Нравится, когда тебя трогает размытое пятно? — поинтересовался капитан. Он получил в ответ тихий смешок и более настойчивую ласку внизу живота. — Я вижу тебя, хоть ты и коротышка. — Я же сказал тебе молчать, — Леви, поглаживая ее скулу, толкнулся большим пальцем в болтливый рот, имитируя медленные фрикции. Он облизнул губы, любуясь, как Ханджи играет с ним языком, пачкая слюной. Капитан накрыл ее ладонь, останавливая движения. Он оттянул нижнюю губу и мазнул пальцами ниже, к ключицам, чтобы расстегнуть несколько пуговок блузки. — Леви… Ты чего такой… нежный, что ли? — Тшш, сегодня попробуем кое-что… новое, — Леви распахнул края одной рукой и мягко ущипнул Зоэ за сосок через спортивное бюстье. Аккерман тоже надо такое, чтобы бинтами не… Капитан осекся и отстранился. Микаса снова лезла в его мысли. Лезла туда, куда не просят. — Эй, ты чего? — обеспокоенно спросила раскрасневшаяся Ханджи. — Если хочешь продолжить, то приходи ко мне, но перед этим… помойся, — Леви направился в сторону выхода. — Брось, Леви! Серьезно? Ты можешь хоть раз нарушить свои дурацкие правила? — Зоэ стукнула кулаком по столу, затем швырнула кусок какого-то минерала. — Леви, чтоб тебя! Но капитан уже поднимался по ступеням, желая глотнуть воздуха. День выдался чертовски длинным.