***
Юми остается рядом с ним на протяжении всей его стажировки в БигХит. Она продолжает его поддерживать даже тогда, когда Хосок струсил и бросил Бантан незадолго до дебюта, хотя она думает, что он должен был стать айдолом, и считает его уход невероятно печальным. Юнги не такой понимающий. Он провожает Хосока вместе с остальными и желает ему всего наилучшего, но по дороге на поезде домой Хосок получает от него сообщение, которое, как он может сказать, потребовало от Юнги больших усилий, чтобы правильно сформулировать его для максимального эффекта. Хосок, Я уже говорил тебе, что, по-моему, ты сделал неправильный выбор. Бантан нуждаются в тебе. Ты был частью этого с самого начала, и без тебя это никогда не будет по-настоящему Bangtan Boys. Я не хочу дебютировать без тебя. Я сделаю это, потому что я потратил на это три года, и у меня нет другого выбора, кроме как дебютировать с этой группой. Это мой шанс на самом деле сделать это. Но без тебя это никогда не будет тем, чем должно было быть. Не позволяй мне идти по этой дороге одному, брат. Ты мне нужен. Юнги Он долго смотрит на сообщение, всё ещё смотрит на него, когда Бан Шихёк звонит ему на его стационарный телефон, чтобы сообщить, что несколько участников подошли к нему, чтобы выразить свою озабоченность по поводу концепции группы без Хосока. — Я знаю, мы согласились, что для всех участников будет лучше отпустить тебя, но я хочу попросить тебя пересмотреть своё решение. У тебя большой талант, Хосок, не только как у танцора, и твой талант лучше всего использовать именно в этой группе. Поэтому я прошу тебя подумать об этом. Мы с радостью примем тебя обратно в программу. — Спасибо, Шихёк-ним, я не думаю, что мне нужно раздумывать над этим. Я… я вернусь. — Ох. Замечательно. Мы вышлем тебе по электронной почте билет на поезд, он отправляется в понедельник утром. Хосок улыбается, прощаясь с Бан Шихёком, пока его уже засыпают сообщениями от участников. Юнги, несомненно, сидел прямо напротив их генерального директора во время разговора. Он читает Юнгиево «подожди, пока ты не вернешься сюда, я надеру тебе задницу до самого Кванджу, ублюдок» и улыбается, зная, что сделал правильный выбор. Они с Юми проводят всё меньше и меньше времени вместе с момента, как оба дебютировали, и наконец расстаются в конце 2013 года, после того, как не виделись три месяца подряд. Они продвигаются в Японии, и Юнги должен вернуться в Корею раньше, потому что у него диагностировали воспаление аппендикса, которое переросло в острый аппендицит, когда он зарегистрировался в больнице в Сеуле. Когда он пишет Юми об этом, рассказывая ей о предстоящей операции Юнги, он понимает, что они не связывались друг с другом в течение шести дней, и ни один из них даже не заметил. Они мирно расстаются, как только он возвращается в Сеул, Юми нежно обнимает его с грустной улыбкой на лице. — Неужели мы обманывали себя два с половиной года, Юми? — спрашивает он её, и она решительно качает головой. — Пожалуйста, — говорит она, — никогда не думай, что я не любила тебя, потому что я люблю. Я так сильно люблю тебя, как парня и друга. — Я тоже тебя люблю. Но я понимаю, о чём ты говоришь. Честно говоря, я даже не осознавал, что мы не разговаривали несколько дней. Когда я думаю о тебе, я действительно скучаю по тебе… — Но когда ты этого не делаешь, это не так? — улыбается она. — Может быть, сейчас для нас не самое подходящее время. Может быть, наше время придет, когда всё это уляжется. — Да, — говорит он, теперь тоже улыбаясь. Когда они расстаются, он чувствует печаль, но также и облегчение оттого, что наконец-то вернул своего друга детства. 2014 Он встречает Шин Чимин в 2014 году, ну, на самом деле, через Чимина. Они встречались ранее на мероприятиях, но никогда не общались должным образом. Это своего рода негласное правило для мужских и женских групп — не слишком много взаимодействовать друг с другом на мероприятиях, потому что пользователи сети и репортёры всегда настороже, а слухи зарождаются и распространяются безумно быстро. Поэтому, хотя Хосок уже видел Чимин пару раз, он никогда раньше с ней не разговаривал. На небольшой вечеринке Пак Чимин представляет его ей должным образом. Она единственная из своей группы, кто пришёл в тот вечер, и не знает никого, кроме хозяев, дуэта артистов, который, как известно, собирает вокруг себя самых разных людей, отклоняющихся от нормы. Хотя поначалу она ему не очень нравится, и он тоже не назвал бы себя в её вкусе, они как бы держатся вместе той ночью. Но Чимин милая и с ней весело разговаривать, и в итоге они остаются вместе. Несколько человек танцуют посреди комнаты, поэтому они присоединяются, Чимин прижимается к нему всего через несколько минут, её крошечное тело легко держать в руках. Хосок бросает несколько косых взглядов на расположенные диваны в одном углу комнаты, где сидят Намджун, Тэхён и Чимин, подруга Чимина Хэён сидит у того на коленях, накинувшись на него, как очень цепкая кошка. Четыре пары глаз смотрят на него в ответ, и они даже не чувствуют ни малейшего стыда, вместо этого разражаясь диким хихиканьем. Чимин быстро замечает это, но вместо того, чтобы чувствовать себя немного смущённой, как он, она просто прижимается ближе, крепче обнимая его за шею. — Твои друзья веселятся, — замечает она с улыбкой. Когда она поднимает глаза, широко улыбаясь, то выглядит так мило, что он не может не податься ей навстречу, когда она поднимается на цыпочки, чтобы поцеловать его, игнорируя непристойные крики и свист с одной стороны комнаты. Когда они отрываются друг от друга, она смеётся, дергая его за запястье, чтобы вытащить из комнаты. Свист становится громче, Намджун кричит что-то о защите, и Хосоку хочется рассмеяться, потому что кто на самом деле трахается на вечеринке? Ну, Чимин, вполне очевидно. Она ведёт его в пустую спальню, запирает дверь изнутри, и как только она толкает Хосока вниз, чтобы он сел на одну из кроватей, то опускается на пол и встаёт на колени между его ног. Он так ошеломлён, что инстинктивно тянется к её рукам, чтобы поднять обратно. — Ты не обязана этого делать! — выдыхает он, и когда она поднимает на него глаза, то действительно выглядит обеспокоенной и, возможно, немного обиженной. — Разве ты этого не хочешь? — её брови удивленно приподнимаются, и она быстро убирает от него руки. — Мне так жаль… — Нет, нет, — Хосок пытается успокоить её. Он осторожно берёт её за руки, не желая, чтобы она чувствовала себя плохо из-за него. — Дело совсем не в этом, просто… Не чувствуй, что ты должна это делать. Я не хочу, чтобы ты чувствовала давление, нуна. — Я хочу этого, Хосок, — Чимин говорит честно. Её руки возвращаются вниз, пробегают по его коленям и останавливаются на бёдрах, слишком высоко, чтобы это было дружеским жестом. Его глаза расширяются от удивления, кровь сразу же приливает к жилам. — Правда? Она улыбается и кивает. — А ты всё же хочешь этого? Я не хочу заставлять тебя делать то, к чему ты не готов, — Чимин осторожно спрашивает. Но это звучит немного снисходительно, особенно когда она добавляет: — На случай, если это в первый раз? — Боже мой, нет, это у меня не в первый раз! — настаивает он, краснея от смущения, когда Чимин радостно хихикает. — Итак… — начинает она, руки поднимаются всё выше, пока не достигают края его джинсов, пальцы смыкаются вокруг пуговицы. — Ничего, если я… Хосок всё ещё смотрит на неё, его сердце учащенно бьется. Он задумывается, что будет, если кто-нибудь найдет их здесь, попадут ли они в беду? Стоит ли рисковать? Снова заглядывая ей в глаза, он делает глубокий вдох и кивает. — Да.***
Встречаться с Чимин намного проще, чем он думал, учитывая, как трудно было даже просто поддерживать связь с Юми в большинстве дней в течение их дебютного года, не говоря уже о том, чтобы регулярно видеться. Может быть, это просто их графики совпадают немного лучше, а может быть, дело в том, что Чимин гораздо более активна при планировании их встреч чем он или Юми. Ни у кого из них нет отдельной комнаты в общежитии, и они оба из больших групп, так что редко бывает момент, когда они дома одни. Хотя Чимин, похоже, это не волнует. Они действительно встречаются в отелях пару раз, и дважды — убедившись, что другие участники не возражают и (что гораздо важнее) выходят из дома в то время — он отводит Чимин в его новое общежитие. Каждый раз это немного поспешно, он слишком застенчив и осознает тот факт, что двери не запираются, и в любой момент Чимин-и или Чонгук-и могут ворваться в комнату, просто назло ему, поймав его, пока он глубоко внутри своей девушки. К счастью, этого не происходит. То, что она тайком провела его в своё общежитие, должно было казаться ему более незаконным и выходящим за рамки его зоны комфорта. Но в то время как первое предположение, безусловно, верно, последнее, как ни странно, таковым не является. В комнате Чимин есть замок, и, хотя она делит её с другой участницей, её соседка по комнате оставляет их в покое всякий раз, когда он приходит, поэтому время, когда он навещает Чимин в общежитии, вероятно, его самые спокойные встречи с ней. Может быть, это потому, что Чимин — его нуна, но он считает, что встречаться с ней — это совсем не то, что испытывают его коллеги по группе и его друзья. Юми никогда не стеснялась его, ни в романтическом, ни в сексуальном плане, но Чимин, безусловно, находится на другом уровне. Она любит экспериментировать, много ездит на нем верхом и не боится просить его сделать так, чтобы ей было хорошо. Несмотря на то, что их отношения начались с того, что она заботилась о нём, он обнаружил, что ему гораздо больше нравится сосредотачиваться на ней. Конечно, минеты — это здорово, и секс — это замечательно, но для него нет большего удовольствия, чем смотреть, как крошечная фигурка Чимин дрожит в его руках, смотреть, как она выгибает спину, когда кончает. У Чимин приятный характер, она часто заставляет его смеяться, и рядом с ней легко, но она также жёсткая и решительная. Прирожденная кокетка, она выражает свою неприязнь к ревности на ранней стадии их отношений, и Хосок старается не быть несносным парнем, который злится, когда другой мужчина просто дышит в сторону его девушки. Это имеет преимущества и для него, поскольку ему регулярно приходится взаимодействовать с женщинами на профессиональном уровне. Когда осенью 2014 года Ladies’ Code попадают в ужасную аварию, и Хосок отправляется навестить Юми в больнице во время её восстановительного периода, Чимин ни разу не подвергает сомнению своё решение. Вместо этого она настаивает, что он должен быть рядом со своим другом, хоть они и встречались так долго. 2015 Примерно весной 2015 года растущая напряжённость между Чимином и Чонгуком достигает своего пика, а их дружба достигает предела. Откровенно говоря, увлечение Чимина их макнэ было очевидно с самого начала, но по мере того, как Чонгук медленно, но верно превращался из застенчивого подростка во взрослого парня, внимание Чимина в равной степени превратилось из гордого и влюблённого хёна в, ну… Хосок считает, что это лучше всего описать как поведение во время ухаживания в старшей школе. Между игривым подталкиванием Чонгука, громким заявлением о том, как чрезвычайно мило выглядит макнэ, и агрессивным помещением частей или всего его тела в личное пространство Чонгука, всё становится серьезно. Поначалу это забавно и немного мило, и все дразнят Чимина за его маленькую влюблённость. Когда они встретились с ним в 2012 году, Чимин всё ещё притворялся натуралом, хотя позже выяснилось, что он встречался с несколькими парнями и в Пусане. Хосок рад, что дни, когда Чимин скрывал свое истинное «я», прошли, потому что с тех пор, как он открылся им незадолго до их дебюта, он стал намного счастливее и беззаботнее, чем когда впервые приехал в Сеул. Хотя он всё ещё часто притворяется бóльшим мачо, чем есть на самом деле. Однако, поскольку Юнги тоже открыто бисексуален и его хорошо принимают как мемберы, так и сотрудники, кажется, что Чимин наконец-то становится самим собой и начинает принимать все аспекты своей личности, даже те, которые, как он думал, заставляют его казаться слабым или менее мужественным. Так что во многих отношениях Хосок действительно рад за него. Но после многих недель безжалостного поддразнивания и препирательств и (то, что на данный момент вряд ли ещё можно так назвать) грубого обращения, новизна исчезла, как и её привлекательность. Хосок беспокоится, и он знает, что он не единственный, кто наблюдает за взаимодействием между их двумя донсэнами с растущим беспокойством. В глазах Чимина, когда он смотрит на Чонгука, есть тоска, которая выходит за рамки влечения или увлечения, и Хосок слишком хорошо осознаёт растущую глубину чувств Чимина к их макнэ. Днём он весь в улыбках и преувеличенной уверенности, но ночью Хосок часто находит Чимина в постели, просматривающим твиты и посты о них на своем телефоне, и он задерживается на фотографиях его и Чонгука, редактируя те, которые показывают их в несколько наводящем на размышления контексте. И то, как его взгляд становится отстранённым и тоскующим, заставляет сердце Хосока чувствовать, что оно разрывается за его друга. Когда Чимин натыкается на дискуссию между пользователями сети о том, насколько сильно они могут сказать, что Чонгук на самом деле ненавидит его, он молча плачет в постели почти час после этого. Однако он ничего не говорит, и Хосок не знает, как подойти к этой теме, не будучи слишком агрессивным, поэтому он продолжает наблюдать, замечать и беспокоиться. Всё это накапливается до одного дня в начале мая, когда последней каплей становится одно из печально известных крепких объятий Чимина в сочетании с протяжным выкриком имени Чонгука. Они готовятся ко второй части своего первого мирового турне, американскому этапу Red Bullet. Чимин бросается на Чонгука, казалось бы, из ниоткуда, и это даже не особенно плохой или напряженный день, но Чонгук поворачивается в объятиях Чимина и отталкивает его так сильно, что старший врезается в стену. Их снимают, так что все либо смеются над этим, либо вообще не реагируют, но Хосок сразу замечает как Чимин немного горбится, когда с яркой улыбкой возвращается к Чонгуку. Наблюдая за их хореографией так долго, он уже знает, как это должно выглядеть, и Чимину определенно больно. С него хватит, решает он. Он должен что-то предпринять Хосок ловит взгляд Юнги и указывает подбородком на Чонгука, которому пока удалось вырваться из лап Чимина. Следуя его взгляду, Юнги коротко кивает и не тратит больше нескольких минут, чтобы подойти, обнять Чонгука за плечи, бормоча что-то вроде «пойдем со мной, хён должен тебе кое-что показать». Хосок смотрит, как они уходят, и, когда путь теперь свободен, подходит к Чимину, который развалился в кресле для макияжа с телефоном в руке. — Ты поранился, Чимин-а? — Хм? — Чимин недоверчиво поднимает глаза, но малейшее подрагивание нижней губы всё равно выдаёт его. — Я в порядке, а что? Хосок приподнимает бровь, но Чимин остаётся упрямым, пока Чон не указывает на стену, в которую он врезался ранее. — Ах, это. Да, конечно, я в порядке. Мы просто дурачились, хён. Хосок качает головой и скрещивает руки на груди с суровым выражением лица. Это та часть руководства, которую он ненавидит больше всего, но предварительный разговор с Намджуном только задержит поиск решения, и он знает, что у Намджуна и так много забот. — Нет, ты не в порядке. Ты повредил руку чуть раньше, — вздыхает. — Чимин-а, я наблюдал за этим между вами двумя уже несколько недель. Вам, ребята, плохо, когда вы начинаете причинять боль друг другу, и я знаю, что каждому из вас тоже больно от этого внутри. Чимин поджимает губы и смотрит вниз, его рука поднимается, чтобы обхватить себя за плечи в защитном жесте. — Это не то, что ты думаешь, хён, — тихо бормочет он. — Чимин. Тебе больно, и это должно прекратиться прямо сейчас. Вы поговорите об этом с Гуком сегодня. — Но всё действительно нормально… Хосок присаживается перед Чимином на корточки, чтобы встретиться с ним взглядом: — Ты поговоришь с ним. Сегодня. Конец дискуссии. Чимин вызывающе смотрит в ответ, но Хосок не отступает: — Я хочу, чтобы ты снова был счастлив, Чимин-а, а сейчас это не так. Это также ставит всех нас в странное положение и создаёт напряжённость внутри группы. Ты должен всё обсудить с Чонгуком. Чимин прикусывает губу, размышляя: — Хорошо, хён. — Хорошо. Это к лучшему, поверь мне. Закатив глаза, Чимин с усмешкой отворачивается. — Хорошо, хорошо, лидер. Я ненавижу, когда ты становишься таким строгим. — Но я это от всего сердца, — Хосок смеётся, и Чимин неохотно присоединяется к нему. В ту ночь Хосок только закончил намазывать лосьоном всё свое тело, как дверь открывается и входит его сосед по комнате. Он сразу может сказать, что что-то не так. Плечи Чимина поникли, когда он прислоняется к двери, чтобы закрыть её, его глаза расфокусированы, волосы взъерошены, как будто он провёл по ним руками слишком много раз. — Всё прошло не очень хорошо? — обеспокоенно спрашивает Хосок. Нижняя губа Чимина угрожающе дрожит. — Это действительно… —начинает он, а потом вдруг разражается слезами. — О чёрт, — Хосок буквально пролетает через комнату, заключая Чимина в крепкие объятия. — Чимин-а, — шепчет он, сильне обнимая его, пока тот всхлипывает. — Вы, ребята, поссорились? Чимин медленно качает головой: — Мы всё обсудили, — говорит он, слова приглушены тканью рубашки Хосока. — Он сказал, что всё это слишком, и он не хочет прекращать быть друзьями, но если я продолжу, то ему, возможно, придётся это сделать. Ближе к концу предложения его голос становится высоким и писклявым от слёз, его трудно разобрать, и Хосоку требуется мгновение, прежде чем он может ответить. — Но вы всё-таки помирились? Чимин кивает, но потом плачет ещё сильнее: — Я чуть не потерял одного из своих лучших друзей. Хосок осторожно отводит его от двери, чтобы не потревожить остальных. Чувства Чимина к Чонгуку достаточно очевидны, чтобы все в общежитии хотя бы немного знали о них, но он, Хосок, не хочет ставить Чимина в ситуацию, когда ему придётся объяснять свои слёзы перед всеми ними. Садясь на кровать, он продолжает обнимать Чимина, слегка массируя ему плечи. — Но этого не произошло. Ты поступил правильно и высказал всё так открыто. Брови Чимина хмурятся, и он выглядит ещё более расстроенным заверениями Хосока: — Я всё равно могу потерять его, — глубоко вздыхает, проглатывая комок в горле. Хосок знает, он видел достаточно, чтобы понимать это, но он также знает, что Чимин должен пройти через это сам, должен признать глубину своих чувств без чьего-либо вмешательства. Поэтому он ждёт, наблюдая, как Чимин борется с собой в течение нескольких секунд, прежде чем, наконец, снова открывает рот. — Я влюблён в него, — безучастно заявляет Чимин, широко раскрыв глаза. — Я знаю. — Хён, я влюблён в него. Как будто вся тяжесть мира легла на маленькие плечи Чимина, когда он произнёс эти слова вслух, вероятно, впервые в жизни. Он рушится и растворяется в очередном приступе плача, падая обратно в объятия Хосока. — Что мне теперь делать? — спрашивает он в шею Хосока. — Что, чёрт возьми, мне теперь делать? — С тобой все будет в порядке, Чимин-а. — Как я могу быть рядом с ним, как я могу быть его другом, когда всё, что я хочу сделать, это поцеловать его, хён? Я люблю его так сильно, уже так давно, как я могу когда-нибудь снова стать его другом? Хосок хотел бы, чтобы у него был ответ на этот вопрос, хотел бы он сделать что-нибудь ещё, чтобы помочь. — С тобой все будет в порядке. Я знаю, это больно. Но ты прошёл через худшее и победил. Ты намного сильнее, чем думаешь. Он укачивает Чимина на руках, напевая беззвучную мелодию, и Пак позволяет обнимать и ласкать себя, пока, в конце концов, его слезы не высыхают. Чимин проводит ночь в его постели, но это нормально, все младшенькие имеют тенденцию спать в постели Хосока, так как он хён с наибольшей терпимостью к физической близости. Раньше это было более распространённым явлением, когда дети были младше, а дом был далеко, так что Чимин снова чувствует себя несколько иначе, когда находит себя в объятиях хёна, без каких-либо камер, чтобы запечатлеть демонстрацию айдол-скиншипа. — Мне придется отпустить его, — шепчет Чимин в темноту, голос всё ещё хриплый от слёз. Он лежит на боку, отвернувшись от Хосока, стараясь казаться как можно меньше. Они не полностью обнимаются, но лежат близко друг к другу, и Хосок прекрасно слышит его в тишине спальни. — Да, — шепчет он в ответ, большим пальцем правой руки поглаживая предплечье Пака. — Я не хочу его отпускать. — Это займёт время, — успокаивает его Хосок. — Но поверь мне, ты справишься с этим. — А что, если я не смогу? Что, если я в конечном итоге разрушу всё, над чем мы так усердно работали? — напирает он, и его голос снова звучит немного сдавленно. Хосок понимает его. Подвергать опасности Бантан и все их достижения теперь, когда они создали фанбазу и выступают для большей аудитории, должно быть, ощущалось для Чимина чуть ли не хуже, чем личное горе. — Ты не сделаешь этого. Помнишь, как мы всё время ссорились? Намджун и Юнги-хён? Ты и Тэхён-и? Это нас разлучило? Нет, этого не произошло, потому что мы сильнее этого. Ты сильнее этого. Ничего страшного, если ты не видишь этого прямо сейчас, — его руки притягивают Чимина к себе почти непроизвольно, и он целует его в волосы. — Прямо сейчас, это нормально — просто грустить. Завтра мы начнём работать над тем, чтобы преодолеть это, хорошо? Они замолкают на мгновение, пока Чимин не кладёт свои руки поверх рук Хосока, которые лежат поперёк сердца Чимина. — Спасибо тебе, хён. — В любое время, Чимин-а. Промычав, Чимин прижимается к нему ближе, пока его спина не оказывается на одном уровне с грудью Хосока. Он замирает, когда понимает, насколько они близки, несмотря на то, что Хосок никак это не комментирует. — Извини, это нормально? — Обниматься? Конечно, тебе не обязательно спрашивать. — Я имею в виду, что моя задница прижата к твоему члену, хён, — Чимин невозмутим, и, несмотря на недавнюю грусть, Хосок не может удержаться от смеха. — А почему бы и нет? Не то чтобы мне вдруг захотелось наброситься на твои кости спустя три года. — На самом деле я беспокоился, что ты можешь обидеться на странного чувака, который пихает свою задницу в твоё барахло, но ладно, я проигнорирую это. Кроме того, если эта задница не соблазняет тебя, натурал, то ты действительно безнадежен.***
Всё не становится лучше в одно мгновение. Чимин прекращает свой очевидный флирт и непрошенные прикосновения, но он также прекращает многие другие, более невинные взаимодействия с Чонгуком. Это так же очевидно, как и предыдущее увлечение, и это не помогает им двоим чувствовать себя ближе друг к другу. Может быть, это и к лучшему, размышляет Хосок, поскольку Чимину по понятным причинам нужно время, чтобы преодолеть свои чувства, и с учётом того, какое ограниченное расстояние они могут разделять между собой, учитывая, что живут и работают вместе, у Чимина действительно не так много возможностей избежать постоянной конфронтации. И хотя внезапная дистанция между двумя участниками, вероятно, необходима и полезна для эмоционального восстановления Чимина, его внезапный интерес к знакомству с людьми в случайных барах и клубах, безусловно, таковым не является. Он напивается на вечеринке после шоу, целуется с одной из их танцовщиц, а затем исчезает, только чтобы написать им ранним утром, сказав, что он проснулся в общежитии для девочек и не знает, как сбежать незамеченным, потому что менеджеры там, ругают девушек за то, что они вообще вышли тем вечером. Пять дней спустя он приводит домой студентку по обмену и — без предупреждения — занимается сексом в их с Хосоком комнате всю ночь и половину следующего дня. Когда неделю спустя Намджун и Хосок натыкаются на незнакомую девушку на кухне своего общежития, они коллективно решают запретить Чимину заводить случайные связи и ставить под угрозу существование BTS. Поэтому в следующий раз, когда Чимин захотел пойти в бар, Юнги присоединяется к нему в качестве сопровождающего, к большому огорчению Чимина. Это многое говорит о решимости Пака подцепить какого-нибудь незнакомца для секса, учитывая, что Хосока не будет дома до очень поздней ночи, потому что он остаётся после танцевальной практики, чтобы выучить новую хореографию. Однако Юнги очень настойчив, и Чимин неохотно соглашается на неожиданную компанию. Уже далеко за полночь, когда Хосок наконец возвращается в общежитие после шестнадцати часов, проведенных в студии, и он определённо проголодался. Он задерживается перед открытым холодильником, размышляя, какая поздняя ночная закуска может быть наиболее сытной, но наименее оскорбительной для его нынешней диетической программы (которая ни в коем случае не позволяет есть в это время), когда слышит, как открывается входная дверь, за которой следует звук двух человек, спотыкающихся внутри, и предательский смех Чимина, мягкий и мелодичный. Это означает две вещи. Во-первых, Чимину действительно удалось кого-то подцепить и привести в общежитие, думая, что Хосока, должно быть, всё ещё нет, и, во-вторых, этот кто-то, скорее всего, парень, потому что Чимин использует гораздо более глубокий тембр, когда флиртует с девушками. Он использует его и с парнями, но мягкое, ангельское поведение всегда зарезервировано для парней, перед которыми Чимин хочет казаться маленьким и невинным. Хосок закатывает глаза, закрывая холодильник, в то время как Пак и его новая жертва, похоже, врезались в стену после того, как сняли обувь, непристойный звук влажных поцелуев наполнил квартиру. Чёрт возьми, Юнги, думает Хосок. Наверное, он всё ещё сидит в баре и болтает на ухо какому-нибудь бедолаге, пока Чимин собирается потрахаться в их комнате. Снова. Хосок ненавидит быть ворчливой матерью в этом сценарии, но он, блять, смертельно устал, и любому парню, с которым Чимин сейчас добирается до «второй базы» в середине зала, придётся убираться нахуй. Вздыхая, он проходит через темную кухню, заворачивает за угол, чтобы заглянуть в коридор, и тут же замирает. Похоже, Юнги всё же нет в баре. Вместо этого он прямо там прижимает Чимина к стене, одна рука задирает его рубашку, в то время как Чимин нетерпеливо пытается вытащить Юнги из кожаной куртки, его левая нога поднята и обхватывает бедро Юнги, чтобы прижать их ближе друг к другу. Их поцелуи жаркие, и, возможно, с обеих сторон задействовано слишком много языков, но им, похоже, это нравится, если тихие вздохи и стоны являются каким-либо доказательством. Прежде чем они успевают поймать его взгляд, Хосок быстро уходит обратно на кухню, прислушиваясь к тому, как двое снаружи шумно пробираются в общую спальню Юнги и Сокджина. Верно, Сокджин сказал, что собирается быть в доме своей девушки и остаться на ночь. Услышав, как закрывается дверь спальни, Хосок делает глубокий выдох, сдуваясь, как воздушный шарик. Это, безусловно, непредвиденный поворот событий, он просто не совсем уверен, изменится ли всё к лучшему или к худшему. Это не очень долго остаётся секретом. — Итак. Я переспал с Чимином прошлой ночью, — Юнги рассказывает ему и Намджуну об этом за завтраком. Намджун давится и кашляет, струйка кофе течёт у него из носа, а глаза слезятся. Хосок быстро двигается, чтобы похлопать его по спине, в то время как Юнги корчит рожу из-за беспорядка, который устраивает Намджун, пытаясь подавить смех. — Уф, Намджун-а, пожалуйста. Всё ещё дрожа, Намджун пристально смотрит на него: — Тебе просто нужно было подождать, пока я сделаю глоток, чтобы сказать эту шутку, верно? — Это не шутка, — доносится тихое ворчание из дверного проёма, и все они поворачиваются. Чимин неторопливо заходит на кухню, одетый только в шорты и толстовку Юнги с прошлой ночи, его лицо всё ещё немного опухшее после сна. Он не выглядит злым на Юнги за то, что тот рассказал им, но ему, кажется, немного стыдно. Намджун пристально смотрит на него, вероятно, пытаясь понять, является ли это тщательно продуманной шуткой, просто чтобы подразнить его ранним субботним утром, или тот факт, что Чимин буквально уютно устроился в одной из любимых толстовок Юнги, — это всё, что ему нужно. По всей нижней половине его лица стекают маленькие струйки кофе, и всё, что Хосок может сделать, это схватить салфетку и вытереть его начисто. Потянувшись за кружкой, Чимин поворачивает голову, чтобы посмотреть на Юнги. — Хосоки-хён видел, как мы вернулись прошлой ночью. — О, правда? — спрашивает Юнги, приподнимая брови, когда смотрит на Хосока. Тяжело сглатывая с полным ртом тоста, который он только что откусил, Хосок кивает. — Ммм, да. Извините, я был на кухне и подумал, что Чимин собирается привести какого-нибудь случайного чувака в нашу спальню, поэтому я вышел, но… — он замолкает, вынужденный отпрыгнуть в сторону, когда Чимин пытается пнуть его. — Эй, прекрати выставлять меня шлюхой! — Кто сказал, что ты шлюха? — трубит Тэхён, когда они с Чонгуком, спотыкаясь, входят в комнату, оба с растрёпанными ото сна волосами и растерянными выражениями лиц. — Юнги-хён и Чимин переспали прошлой ночью, — услужливо подсказывает Намджун, и с громким стоном Чимин поворачивается, чтобы пнуть его. Это почти забавно — то, как Тэ и Гук останавливаются как вкопанные и просто тупо смотрят на них, широко раскрыв глаза, как блюдца, и открыв рты. — То есть… по-настоящему? — в конце концов Тэ таращит глаза. Чимин немного съеживается. Очевидно, ему немного неловко обсуждать этот вопрос перед парнем, в которого он на самом деле влюблен, и Хосок сочувствует ему. Что бы ни заставило Чимина и Юнги выступить с их признанием, очевидно, это была эксклюзивная информация для хён-лайна. Юнги, однако, просто лениво ухмыляется, протягивает руку и хлопает Тэхёна по затылку. — Да, ради бога, а теперь закрой свой рот, ты выглядишь нелепо. Тэхён, похоже, воспринимает новости немного быстрее, чем Чонгук, что сосредоточил своё внимание на Чимине. — Как? — Ты имеешь в виду, как мы трахались? — выпаливает Чимин в ответ ровным и немного злобным голосом. То, как он смотрит на Чонгука, когда говорит это, почти с вызовом, как будто пытаясь вызвать какой-либо ответ у макнэ, заставляет сердце Хосока немного упасть. Он не думает, что Чимин переспал с Юнги, чтобы спровоцировать Чонгука, но сейчас он использует этот факт таким образом, и это так же раздражающе, как и печально. — Я отлично попрыгал на нём, если тебе нужно знать, — продолжает он, хотя Тэхён уже качает головой. Намджун отодвигает свою миску с рисом, встаёт и выходит из комнаты. Как будто снимая всеобщее оцепенение, Чонгук разражается тихим хихиканьем, и в следующее мгновение Юнги и Тэхён смеются вместе с ним. Оглядываясь на Чимина, Хосок видит, что его сосед по комнате просто пожимает плечами. Его беспечное выражение лица почти не выдаёт печального блеска в глазах.***
Позже в тот же день Юнги садится рядом с ним во время танцевальной практики, когда большинство из них выходят на обеденный перерыв. — Мне жаль, что тебе пришлось это увидеть. — Хён, пожалуйста. Я видел, как ты целовался с парнями раньше, ты знаешь, что я не гомофобный мудак. — Да, это просто… — Юнги смотрит вниз на свои ноги, кусая губу. — Ты казался немного… недовольным этим раньше. — Оу. Ну, наверное, я был немного удивлён, что вы вдруг захотели наброситься друг на друга. Но в основном я просто беспокоюсь, что это может вызвать напряженность внутри группы. — Ты имеешь в виду из-за Чонгука? Хосок колеблется, но затем неохотно кивает. Не его дело рассказывать Юнги о чувствах Чимина, но Мин достаточно умён, чтобы всё равно разобраться в большинстве из них самостоятельно. Он понимающе хмыкает, обхватывая руками колени. — Парню нужно кое-что выяснить. О том, чего он хочет. — Ты думаешь, что на самом деле он хочет Чимина? Юнги смотрит на него снизу вверх: — Честно? Да, это именно то, что я думаю. Но не только это, скорее, ему нужно понять, кто он есть. Точно так же, как Чимин делает прямо сейчас. — Ты думаешь, Чонгук-и гей? Юнги уклончиво пожимает плечами, но его глаза заметно смягчаются при этом слове: — Я бы не сказал, что поставил бы деньги на это, но… — он замолкает, ухмыляясь. — К какому бы выводу он ни пришел в конце концов, я просто надеюсь, что это сработает для них обоих. До тех пор Чимин волен делать то, что он хочет. Хосок чувствует, как легкомысленная ухмылка расползается по его лицу, когда он дразняще толкает Юнги в плечо и шевелит бровями: — И ты хочешь, чтобы он сделал это с тобой? — О, отвали! — Ах, брось, хён. Скажи мне, Чимин хоть немного хорош? Юнги качает головой и опускает лицо на колени, но его улыбка и румянец, который расползается по его щекам и придаёт ушам оттенок перца чили, говорят сами за себя. — Действительно? Так хорошо? — Хосок теперь дико ухмыляется, потому что смущение Юнги просто слишком милое, чтобы упустить возможность подразнить его до чёртиков. Вместе они немного хихикают, пока Юнги не прочищает горло, уши и щёки всё ещё ярко-красные. — У него определённо бёдра танцора, — признается он с застенчивой усмешкой. — Чёрт возьми, да, это так. Значит, он действительно оседлал тебя тогда? Юнги застенчиво кивает: — Это было безумие, чувак, я даже не знал, что происходит, — Юнги снова смеётся и прижимает ладони к пылающему лицу. — Вы, вероятно, составили отличный дуэт. Я даже не хочу знать, какое сумасшедшее дерьмо ты можешь вытворять со своим телом. Юнги толкает Хосока локтем, и тот бросает с ухмылкой: — Не, спасибо. У меня есть своя Чимин, о которой нужно заботиться, а ты присматривай за своим. Юнги хлопает его по плечу, восклицая: — Это не так серьезно, Сок-а! — и они снова заливаются хихиканьем.***
Но, похоже, отношения Хосока тоже не так серьёзны, потому что примерно через три недели, когда он снова идет навестить Чимин в её общежитии, его впускает Мина, а не его девушка. — Ты можешь просто пройти и подождать в её комнате, онни всё ещё в душе, — она говорит ему об этом с яркой улыбкой. — Спасибо, — кивает Хосок. Он снимает обувь и машет Сольхён и Юне, проходя мимо гостиной. Они обе смотрят на него большими глазами, не говоря ни слова, что довольно странно, но он думает, что, возможно, прервал личную беседу, поэтому не останавливается, чтобы спросить. Может быть, ему следовало бы это сделать, потому что Чимин не принимает душ, о чём он узнает, когда открывает дверь в её комнату — без стука, потому что ему сказали, что он будет один. Или, может быть, хорошо, что он это видит. Вероятно, так оно и есть. Он не знает, кто этот мужчина, который с ней. Он знает, что это не очередной айдол, по крайней мере, не из их знакомых. И он определённо старше их, наверное, ему уже за тридцать. К счастью, ему удается закрыть дверь до того, как парень поднимает глаза, но Чимин определённо видела его, даже наклонившись вот так, прижав грудь к кровати. Она не следует за ним, когда он уходит, и другие девушки чудесным образом тоже исчезают. Хосок понятия не имеет, на какое дерьмовое шоу он только что наткнулся, были ли они все в этом замешаны и что это вообще значит. Он просто точно знает одно — он только что поймал Чимин на измене, и что-то подсказывает ему, что это был не первый раз, когда она это делает. Обратный путь в общежитие он преодолевает на автопилоте. Чимин звонит, конечно, она звонит, но он каждый раз сбрасывает, не читает сообщения, которые она ему посылает. Чувствуя себя странно опустошенным и оторванным, он задается вопросом, не почувствует ли он в какой-то момент, когда осмыслит то, что только что увидел и узнал, потребность поплакать по этому поводу. Разве он не должен злиться? Испытывать отвращение? Разве он не должен хотеть вернуться и ударить этого парня, кричать на Чимин и разбрасывать вещи, как это делали парни в дорамах и фильмах? Почему он ничего не чувствует? Сокджин и Тэхён готовят ужин, пока Юнги стирает бельё, когда Хосок возвращается домой. Там играет музыка, и что бы они ни делали, уровень шума достаточно высок, чтобы пробудить мёртвых от их вечного сна. Должно быть, в выражении его лица есть что-то, что выдаёт его нынешнее состояние, потому что все они сразу же перестают хихикать, как только он входит в кухню. — Ты в порядке? — спрашивает Сокджин, увидев его. На нём нежно-розовый фартук с маленькими цыплятами, на Тэхене — голубой в тон с крошечными овечками. Контраст с Юнги, сидящим за столом, складывающим футболки, одетым во всё черное, с его бледно-оранжевыми волосами и чёрной маской на лице, довольно нелеп, и это заставляет уголки рта Хосока подергиваться. — Эм, — начинает он, не совсем зная, как это сказать. — Я, эм… — Что случилось, Сок-а? — спрашивает Юнги, нахмурившись. — Что-то не так с Чимин? — Нет, нет… Я просто… С ней всё в порядке. Более чем нормально, думает он, и теперь он действительно начинает смеяться, громко и глухо, с оттенком истерии. Замешательство и беспокойство отражаются на лицах остальных, хотя Тэхён выглядит так, будто ему хочется присоединиться к смеху, на его губах появляется улыбка. — Я только что видел, как моя девушка трахалась с другим мужчиной, — Хосок заканчивает неубедительно, и вся радость гаснет на лице Тэхена. — Какого блядского черта! — Ты, должно быть, шутишь! Он качает головой и беспомощно поднимает ладони. — Нет, поймал её прямо на месте преступления. Полагаю, невозможно неверно истолковать то, как твою подружку трахают сзади. Рот Юнги приоткрывается, и он берёт Хосока за руку, когда тот садится рядом за стол. — Но всё в порядке, я в порядке. Думаю, я снова одинок, но в остальном… — Ага, блять, в порядке, — Юнги говорит настойчиво, и он так взбешен и зол за него, что это заставляет Хосока улыбнуться, несмотря на всё это. Естественно, они пытаются вытянуть из него больше информации, но он даже не знает, что им сказать, потому что всё произошло слишком быстро, чтобы он мог полностью это обработать. Описывать то, что он видел, — это одно, и он делает это, возможно, слишком подробно, но как только он начинает, он не знает, как остановиться, пока не закончит. Но все остальные вопросы «Как долго это продолжается?», и «Кто этот парень?», и «Почему другие девушки вообще впустили тебя?», на все эти вопросы у него нет ответа. — Я с ней не разговаривал, — говорит он им. — Она пыталась дозвониться мне и отправила пару сообщений, но… Я не думаю, что даже хочу знать. — Чёрт возьми, нет, дай мне свой телефон! — требует Юнги, и Хосок разблокирует его, придвигая к Мину. Юнги тратит некоторое время на удаление сообщений, вероятно, сначала читая их, судя по его сердитой усмешке, но Хосок не спрашивает об этом, обнаруживая, что ему всё равно. У него нет никаких сомнений в том, что всё кончено. Он может быть нежным, заботливым и любящим, но у него есть гордость, и он знает, что никогда больше не будет доверять Чимин. Минуты текут незаметно, и он просто сидит там некоторое время, наблюдая, как Юнги возится с его телефоном, в то время как Сокджин и Тэхён возвращаются к приготовлению ужина. Когда Юнги наконец возвращает ему телефон, сообщений и пропущенных звонков там больше нет, как и её номера в его контактах. Он поджимает губы, чтобы подавить усмешку, когда открывает свою галерею. — Что ты сделал с её фотографиями, хён? — Отправил их себе по электронной почте, прежде чем удалить. Если они тебе всё ещё понадобятся через пару недель, я пришлю их обратно. — Юнги-я! — ругается Сокджин из-за раковины, где он моет кальмара. — Ты не только просматриваешь телефон своего друга, но и удаляешь их фотографии, это уже вторжение в личную жизнь! — Это называется быть хорошим другом, — Юнги упрямо не соглашается, и прежде чем они могут начать препираться по этому поводу, Хосок кладет руку Юнги на плечо. — Всё в порядке, Сокджин-хён, я даже не думаю, что хочу их вернуть, — он поворачивается к Юнги, приподняв бровь. — Просто, по крайней мере, на половине из них мы были обнажены. Юнги таращит глаза на секунду, прежде чем спохватывается, потирая шею, когда румянец окрашивает его щёки. — Я не собирался смотреть на них или что-то в этом роде, я просто хотел сохранить их для тебя, Сок-а. — Ага… — Правда! — Не волнуйся, хён, — подаёт голос Тэ от плиты, подмигивая. — Это не тот Чимин, на которого он хочет смотреть голым. Нахмурившись, Юнги скрещивает руки на груди и некоторое время кидает взглядом кинжалы в спину Тэ, прежде чем снова обратить своё внимание на Хосока. — Ты не простишь её! — строго говорит он, предостерегающе подняв указательный палец. Это не должно быть, но жест такой милый, что Хосок фыркает от смеха, чувствуя головокружение и заботу — его первая настоящая эмоция с тех пор, как он открыл дверь в комнату Чимин. — Я и не собирался, хён. Но спасибо тебе, честно. — О, — Юнги делает паузу, медленно опускает руку обратно, а затем кивает один раз. — Ладно, хорошо. Без проблем, — его щёки снова пылают, когда он возвращается к складыванию белья.***
Теперь, когда Хосок снова стал свободным, он вкладывает всё своё сердце и душу в работу и АРМИ, и когда они выступают за границей, в США, он чувствует себя по-настоящему счастливым и снова похожим на себя. Возможно, он потерял Чимин, но у Бантан всё отлично, их тур проходит замечательно, и они есть друг у друга и ладят лучше, чем когда-либо. Даже дети сейчас гораздо ближе друг с другом после трудного этапа весны. Жизнь снова прекрасна, думает он. На самом деле, чем более независимым и расслабленным становится Чимин, по-видимому, приняв незаинтересованность Чонгука в нём, тем больше эта незаинтересованность, похоже, изменилась, превратившись для макнэ почти в ту же одержимость, от которой он отчаянно пытался избавиться всего несколькими месяцами ранее. Чимин, возможно, и взял свои чувства под контроль, но Хосок точно знает, что они всё ещё там, теперь скрытые под слоем безразличия, которое, кажется, только подстёгивает Чонгука, заставляя его работать ради внимания и похвалы Чимина. Может быть, как хёнам, им следует больше беспокоиться, но он обнаруживает, что все они просто наблюдают за происходящим на расстоянии, любопытствуя, к чему все это приведет. Вероятно, ему следовало ожидать этого в какой-то момент, но Хосок совершенно ошеломлён, когда в один дождливый ноябрьский день он приходит домой после покупки продуктов с Сокджином и Юнги и входит в свою спальню, чтобы найти Чимина и Чонгука, тесно обнявшихся на кровати Пака, страстно целующихся, одна из рук Чонгука под рубашкой Чимина. Он замирает, когда видит их, затем быстро входит в комнату, закрывая за собой дверь. — Фух, извините, Сокджин был прямо за мной, — объясняет он, подходя к своему комоду, чтобы положить банку воска для волос, которую он только что купил, изо всех сил стараясь отвести взгляд от потрясенной пары, уставившейся на него. — Хён? — неуверенно спрашивает Чимин, но Хосок просто машет им, уже устремившись к двери. — Я ничего не видел, притворись, что меня здесь не было. Пока! К тому времени, как он добирается до кухни, где Юнги только что закончил складывать оставшиеся продукты и теперь делает себе бутерброд, он уже хихикает. — Что с тобой случилось? — озадаченно спрашивает Юнги. — О, хён, ты не поверишь. Я думаю, что, возможно, должен тебе денег. 2016 Нари — просто фанатка, которая приходит на фан встречу в 2016 году. Она даже не является официальной АРМИ, — пока, по её словам, — просто ходит по пятам с университетской подругой, которая является большой поклонницей Бантан. Но Нари красивая, с длинными волосами и большими глазами, и очень, очень милая, но по-своему крутая, и в ней есть что-то такое, что сразу привлекает его внимание. И это не одностороннее влечение, понимает он, потому что, когда Нари подходит к нему, она внезапно становится немного застенчивой и хихикающей, несмотря на то, что раньше была непринужденной и веселой, когда разговаривала с другими участниками в очереди. Но, столкнувшись с ним лицом к лицу, она краснеет, часто опускает глаза, а затем с решимостью, которая выдает неуверенность в её глазах и голосе, дарит ему маленькую плюшевую игрушку, и он сразу чувствует под ней сложенный листок бумаги, знает, что это такое и решает оставить его себе, даже когда вручает плюшевую игрушку сотруднику. Это та же самая женщина, которая позже возвращает её ему — после того, как Хосок попросил плюшку — с понимающей ухмылкой, от которой у него всё внутри сжимается от лёгкого волнения. Он держит игрушку в руке, пока смотрит на номер, нацарапанный на маленьком клочке бумаги, который он держал, размышляя. Он ждёт несколько дней, почти неделю. Предполагается, что они не должны контактировать с фанатами, но их руководство достаточно снисходительно позволяет им поддерживать личные отношения до тех пор, пока они делают это с необходимой осторожностью и ставят требования своей работы выше всего остального. Поэтому он ждет, и когда он наконец связывается с ней, она совсем не кажется злой, на самом деле она, похоже, удивлена его звонком больше всего на свете. Она извиняется за смелость своего поступка, говорит ему, что на самом деле она не так хорошо их всех знает, но подруга познакомила её с ними, и она увидела Хосока и сразу же немного влюбилась в него. Он буквально слышит, как она краснеет по телефону, когда говорит это, что странно лестно, потому что Хосок просто не один из парней в группе, в которых влюблены многие девушки. Он тот парень, который получает петицию о том, чтобы его удалили из группы за то, что он уродливый и раздражающий, парень, который в итоге почти не получает писем от фанатов, в то время как вокальная линия тонет в этом, а Юнги воркует, потому что он такой сварливый и милый. Но Нари говорит, что она посмотрела несколько их видео и выступлений, и она думает, что он действительно милый и очень забавный, поэтому она решила попробовать, подсунув ему свой номер. Никогда за миллион лет она не думала, что он действительно возьмет его, сохранит и даже решит действовать. Около месяца они просто разговаривают. Он звонит ей так часто, как только может, быстро понимая, как сильно ему не терпится услышать её голос. Нари не настаивает на встрече в реальной жизни, хотя часто говорит, что скучает по нему и благодарна за каждый раз, когда им удается поговорить по телефону. Всякий раз, когда она смотрела их видео, она рассказывала ему, как сильно восхищается его танцами, как ей нравится его улыбка. Иногда она говорит ему, каким красивым он ей кажется и как бы она хотела его обнять. В конце концов, именно он отчаянно хочет увидеться по-настоящему. Их первая встреча происходит в отеле, где было бы так легко воспользоваться уединением и удобствами и позволить событиям быстро развиваться, но он поклялся себе быть осторожным и не погружаться во что-либо слишком быстро. Он не из тех, кто заводит случайные знакомства, особенно с тех пор, как их слава быстро возросла за последний год, и прошло много времени с момента его разрыва с Чимин, так что остаться наедине с Нари в гостиничном номере оказывается очень заманчиво. И снова Нари не настаивает на большем, кажется, она довольна тем, что вообще находится в его присутствии. Они не спят вместе, чем он глупо гордится, но целуются через несколько минут после того, как снова впервые увидели друг друга. Это кажется таким естественным, как Нари обнимает его за шею, чтобы ответить взаимностью, когда он наклоняется. И когда они наконец отрываются, чтобы глотнуть воздуха, она улыбается ему в губы. — Я так скучала по тебе, — говорит она легко и непринуждённо, как будто они были любовниками годами, а не только минутами. — Я тоже скучал по тебе, — говорит он ей, наклоняясь обратно. Встречаться с Нари — всё равно что выныривать на воздух после долгого пребывания под водой, прямо под поверхностью, так что ты можешь видеть и слышать вещи, но всё как-то искажено и далеко, и ты просто не можешь дышать. В эти дни они безумно заняты, у них почти нет времени на себя, но всё же Нари остается терпеливой с ним. Она отвечает на его сообщения, присылает ему фотографии и короткие видеоролики о себе, о том, что она делает и ест, и никогда ничего не требует взамен. Она ни разу не давит на него, чтобы он позволил ей встретиться с другим участником, и когда она в конце концов встречает их (Намджуна и его девушку Хёджин), она вежлива и уважительна и не ведёт себя как сумасшедшая фанатка. Когда ей наконец рассказывают о «Чигуках», она не выражает ничего, кроме поддержки. Он немного нервничает из-за того, что знакомит её с Суран, из-за большой разницы в возрасте, но они сразу поладили и довольно скоро начинают тусоваться даже без своих парней. — Это немного пугает, — говорит Юнги, изображая раздражение, но достаточно скоро его лицо расплывается в самой широкой сладкой улыбке, когда они смотрят, как две девушки накрывают стол для вечера настольных игр. — Нам так чертовски повезло, — говорит Хосок, и Юнги одобрительно хмыкает. 2018 Их разрыв происходит совершенно неожиданно, и это переворачивает мир Хосока с ног на голову, как ничто другое. Он видел кое-какие вещи в своей жизни как айдол. Он столкнулся с вечной любовью к АРМИ, он испытал ненависть за свою внешность, своё мастерство, свою сценическую индивидуальность. У них были встречи с перевозбужденными фанатами, ненавистниками и сасенами, которые были более чем пугающими, но ничто не могло подготовить Хосока к Ли Нари. В свой день рождения в феврале он приглашает Нари на ужин, а Юнги и Суран приходят вместе на небольшой праздник. Именно там он высказывает идею совместной жизни, говоря, что к лету 2018 года они будут вместе уже более двух лет, и он чувствует, что пришло время сделать в отношениях ещё один шаг вперед. Конечно, в связи с предстоящим туром он не будет проводить так много времени в их общей квартире, но всё же ему нравится идея разделить жизнь с Нари. Пространство, принадлежащее только им, безопасное убежище, в которое можно вернуться домой. Нари, конечно, в восторге, и когда Суран и Юнги не только выражают своё одобрение, но и фактически начинают говорить о том, чтобы сделать то же самое, Хосок действительно видит, как формируется план на будущее. В ту ночь всё рушится. Они остановились в общежитии, Чимин ушёл ночевать к Гуку в его комнату, чтобы Хосок и Нари могли побыть немного наедине. Нари кипит от возбуждения, когда они добираются до его комнаты, и он заключает её в объятия и целует, любя яркий блеск в её глазах. Его жестоко вытаскивают из облака счастья, когда Нари снова заговаривает: — Мы собираемся сделать это старомодным способом с помощью средств массовой информации? Хмурясь в замешательстве, Хосок смотрит на неё сверху вниз: — Что ты имеешь в виду? — Оппа, перестань дразнить, ты знаешь, что я имею в виду… — Нари тепло улыбается, как будто он ребёнок, которого нужно научить чистить зубы после того, как он съест конфету. — Я говорю о нашей свадьбе, конечно. — Свадьба?! Подождите, что? Они говорили о том, чтобы жить вместе, а не о браке. Конечно, это был бы более распространенный подход, но в его нынешнем положении Хосок ни в коем случае не может брать на себя такого рода обязательства. На самом деле, по контракту ему запрещено это делать, и на то есть веские причины. — Нари, мы не можем пожениться, у меня есть обязательства, я айдол. — Да, мы можем, дурачок, — смеётся она, не проявляя никаких признаков беспокойства вообще. — Ты знаешь, как это делается. Диспатч поймает меня пару раз перед твоей квартирой, а потом появится наша совместная фотография, и БигХит больше не сможет этого отрицать. Так что, чтобы избежать большого скандала, нам придется пожениться. Хосок чувствует, как застывает кровь в его жилах, а волосы встают дыбом. Счастье Нари больше не кажется ему веселым, вместо этого он почти уверен, что видит следы истерии в её сверкающих глазах. — Неужели ты… ты серьёзно? — спрашивает он голосом, пронизанным едва скрываемой паникой. — Да, конечно, так всегда делается в индустрии, — объясняет Нари, улыбаясь. Хосок собирается не согласиться, но прежде чем он успевает что-либо сказать, Нари невозмутимо продолжает. — Как ты думаешь, БигХит будет транслировать свадьбу? Они могли бы создать новую концепцию шоу и сделать это для каждого участника, когда они поженятся… О боже, мне нужно сесть на диету, я так взволнована, оппа. Хосок совершенно не знает, что делать, но ему нужно что-то сказать, поэтому он берет руки Нари в свои и побуждает её посмотреть ему в глаза. — Нари, я люблю тебя и хочу провести свою жизнь с тобой, но…мы не можем пожениться, мне очень жаль. Это не какая-то телевизионная дорама, аниме или что-то в этом роде. Моя группа и наши фанаты должны быть на первом месте, и ты это знаешь. Лицо Нари вытягивается от его серьёзного тона: — Но ты только что сказал, что мы хотим быть вместе навсегда. Нам просто нужно заставить остальной мир принять это! — Да, но это так не сработает. Я не могу. Мне жаль, но, пожалуйста, уважай то, что я просто не могу дать тебе это, не прямо сейчас. Мгновение они пристально смотрят друг на друга, прежде чем Нари расправляет плечи и вырывает руки из его хватки. — Да, ты можешь. Потому что, если ты этого не сделаешь, я уничтожу твою дурацкую группу. — Что? Нари делает несколько шагов к его кровати, чтобы взять телефон, а он смотрит на неё широко раскрытыми глазами. Здесь что-то происходит, и он не знает, что именно, но чертовски похоже, что дерьмо вот-вот польётся со всех щелей. Его телефон вибрирует в кармане, и, взглянув на Нари, он обнаруживает, что она пристально наблюдает за ним. — Взгляни, — тихо приказывает она. Когда он смотрит на свой телефон, его сердце останавливается, а затем начинает сходить с ума в груди. Конечно, это фотографии. Фотографии их поцелуев, его тела, его комнаты в общежитии. Фотографии её и Микки, её, обнаженной в его комнате. Его уже трясет к тому времени, когда он понимает, что не все фотографии в маленькой папке Нари с грязью изображают их. Намджун и Хёджин целуются. Сокджин и Хана целуются, держась за руки, Юнги и Суран, гуляющие рука об руку по частной выставке, обнимающиеся на диване в общежитии, целующиеся в студии Юнги. А потом самое худшее из всего этого. Видео с Чимином и Чонгуком. Он не знает, как она получила запись, и это не имеет значения. Он знает, что увидит, но всё равно нажимает на видео, и его сразу же встречает звук тихих стонов и вздохов. Видео ничего не оставляет для воображения, и хотя Чонгука снимают в основном сзади, очевидно, что это он. Чимин, которого прижимают к стене, выставлен на всеобщее обозрение, его тоже ни с кем не спутаешь. В комнате внезапно становится очень холодно, когда он смотрит на неё снизу вверх. —Нари. — Хосок, — даже ее голос холодный. — Конечно, у меня много копий, и это не все фотографии, которые у меня есть, не волнуйся. Итак, это меняет твою позицию по нашему вопросу? То, как она заканчивает предложение с самой теплой улыбкой, заставляет его кровь застыть в жилах. Она абсолютно точно сумасшедшая. — Оппа? — Я женюсь на тебе. Её глаза расширяются: — Правда? — Да, тебе не нужно ничего из этого публиковать, мы… мы найдем способ. Я поговорю со своим менеджером, и мы назначим дату, хорошо? Подойдя к нему, Нари снова берет его за руки, её глаза сверкают, как и раньше. — Мы собираемся пожениться, оппа? Он смотрит прямо на неё, заставляя себя не кричать, не терять самообладания. — Мы собираемся пожениться. Нари визжит от счастья, жадно обнимая и целуя его. — Я не могу в это поверить. Я хотела этого так долго. Это будет потрясающе, оппа, я буду для тебя самой красивой невестой! Хосок понятия не имеет, как ему удаётся молчать, пока она болтает без умолку, до тех пор как он, наконец, не убеждает её пойти и освежиться перед сном, намекая на то, что они должны отпраздновать свою помолвку более «интимно» и рассказать другим участникам утром. Он почти ожидает, что она запрёт его в комнате, но Нари этого не делает, и в ту секунду, когда он слышит, как оживает душ, Хосок хватает свой телефон, мчится по коридору и врывается в спальню Намджуна, чтобы найти его и Юнги за столом, склонившихся над какими-то бумагами, вероятно, текстами, над которыми они работают. — Помогите мне, — умоляет он, широко раскрыв глаза от паники. — Пожалуйста, помогите мне.***
Разрыв Юнги и Суран гораздо менее драматичен, но он ранит глубже, когда, после короткого периода споров, Суран бросает Юнги так внезапно и неожиданно, что кажется, будто земля уходит у того из–под ног. Хосок находится в танцевальной студии, готовя хореографию для Airplane pt.2, когда Юнги звонит ему, звуча расстроенным до такой степени, что его речь становится невнятной, сатури бьёт в полную силу, и примерно минуту Хосок боится, что у Юнги может быть инсульт. В конце концов он понимает суть происходящего, мчится в общежитие в Каннаме, и именно Сокджин ждет его у двери. — Хоб-а, — приветствует он его с мрачной улыбкой, нахмурив брови. — Хорошо, что ты смог прийти домой пораньше, я знаю, что ты был очень занят новой хореографией. — Конечно. Насколько всё плохо? Я почти ничего не смог разобрать. — Он мало что сказал, — Сокджин качает головой, ведя Хосока дальше внутрь, как только он снимает обувь. — Намджун-и и Тэтэ всё ещё в студии, но они придут, как только смогут. В их просторной гостиной он находит Юнги на диване, держащего дымящуюся чашку чая в дрожащих руках и обёрнутого в накинутое на плечи одеяла. Чимин сидит прямо рядом с ним, почти баюкая его на руках. — Чонгук-и всё ещё в спортзале, — говорит он Хосоку, когда они входят. — Но я отправил ему сообщение. Он скоро придет, хён. — Тебе не нужно было… — Юнги начинает бормотать слабым голосом, его поза поникла, но Чимин успокаивает его и пренебрежительно качает головой. — Конечно, мы здесь ради тебя, хён. Вот для чего нужна семья. Хосок садится рядом с ним и обнимает Юнги за талию. — Вы все тоже были рядом со мной, когда это дерьмо взорвалось. Всё так, как говорит Чимин-и. Мы братья. Он не слышал о Нари уже несколько недель, компания держала этот процесс как можно дальше от него и остальных участников. Он знает, что на Нари подали в суд, он знает, что у неё больше нет никаких компрометирующих материалов, но, вспоминая тот момент, когда он увидел те изображения на её телефоне, он всё ещё дрожит от страха и гнева, предательство омрачает каждое прекрасное воспоминание, которое у него когда-то было с Нари. Юнги не плачет, но и дрожать не перестает, так что они держат его, пока не прибудут остальные участники. Именно тогда Юнги наконец начинает говорить. — Я всё ещё не понимаю, — говорит он, и свежая чашка чая пускает пар ему в лицо. — Она не давала никаких знаков, что что-то не так, а затем попыталась заставить меня сделать публичное заявление о нас. — Чёрт, снова звучит как Нари, — размышляет вслух Сокджин. От этого заявления уровень беспокойства Хосока снова повышается, и он крепче сжимает Юнги в объятиях. — У нее нет никаких фотографий или чего-нибудь ещё, не так ли? — осторожно спрашивает он. Юнги крутит кружку в руках, глядя на Намджуна, который качает головой. — Я поговорил с руководством, и они сказали, что она согласилась полностью сотрудничать. Она передала им свой телефон и компьютер для проверки данных. И её, и наша компании занимаются этим делом. На данный момент это всего лишь слух, и СМИ не получат больше подробностей. В глазах Юнги что-то мелькает, может быть, надежда, может быть, просто потребность в большем воздействии на боль, как будто ковыряешься в едва затянувшейся ране, пока она снова не начнет кровоточить. — Она сказала что-нибудь ещё? Что-нибудь о нас двоих? Намджун, кажется, на мгновение задумывается. — Это… она просто хочет, чтобы всё это закончилось, — в конце концов он говорит. Юнги прикусывает губу, кивая. Они чувствуют, как по нему пробегает дрожь, и вместе с Чимином прижимаются немного ближе к Юнги. — Верно. Так что, я думаю, вот кто я для неё. Просто то, с чем ты хочешь покончить. — Хён… — начинает Намджун, но Юнги перебивает его, и наконец на его глазах появляются слёзы. — Мы собирались жить вместе. Мы планировали совместную грёбаную жизнь… А потом она идёт и выбрасывает всё это, как будто я чёртов кусок мусора. Очевидно, что слова предназначены для высвобождения гнева, но звучат отчаянно и слабо, и когда Юнги снова заговаривает, его голос едва слышен: — Я так устал от этого дерьма с отношениями. Люди всё равно не хотят быть рядом со мной слишком долго. — Не говори так, пожалуйста, — бормочет Чимин, кладя подбородок на плечо Юнги. — Здесь никто так не думает. — Да, не отказывайся от себя, Юнги-хён, — соглашается Тэхён. — Это всегда тяжело, когда такое случается, но ты справишься с этим и найдёшь кого-то другого, кто мог бы быть ещё лучше для тебя. Это была всего лишь твоя первая настоящая попытка завязать отношения. — Нет, — шепчет Юнги, наклоняясь к Хосоку. — Я не хочу находить что-то новое. Я попробовал, но ничего не вышло. Нет, Тэтэ, я покончил с этим дерьмом.***
Юнги требуется время до их камбэка в мае, чтобы немного вернуться в нужное русло. Определённая летаргия не совсем нова для него, но в течение нескольких недель после разрыва его энергетический уровень достигает дна. Всякий раз, когда камера не направлена на него, он сдувается, как надувной зáмок после того, как выдернули вилку из розетки, и замолкает, погружённый в свои мысли. Он не ест как следует, а когда ест, то в основном всякую дрянь. Он остаётся в своей студии на долгие часы, сочиняя и продюсируя, только для того, чтобы затем разорвать свои заметки или удалить целые треки. Примерно неделю или две они просто оставляют его в покое, но когда Юнги совсем не выходит из своего спада, все постепенно начинают вмешиваться. Хосок сидит рядом с Юнги в его студии около часа ночи, оба потягивают почти холодный кофе, который им не стоит пить в этот безбожный час. Вероятно, им следует закончить на этом и пойти домой, но, учитывая, что Намджун только что вышел, чтобы получить свежую порцию кофеина, это кажется очень маловероятным. Юнги весь день был задумчив, но не сердито. Подавленный и побеждённый, он продолжает пересматривать каждое изменение и прогресс, которого они достигли за последние три часа. Это расстраивает и истощает, но Намджун и Хосок поклялись поддерживать Юнги в этот кризис, и они полны решимости. — Я думаю, нам стоит пойти домой, — говорит вдруг Юнги. — Я знаю, что ты хотел помочь, и я действительно ценю это, но весь этот кусок — дерьмо. Это не сработает. Может быть, Хосок проецирует, потому что волнуется, но такое чувство, что Мин говорит не только о песне, над которой они работают. Юнги на мгновение опускает голову, сгорбив плечи. Он кажется погруженным в свои мысли, пока внезапно не моргает пару раз, его плечи напрягаются, а затем, без всякого предупреждения, громкий и прерывистый всхлип вырывается из его горла, и следующее, что Хосок понимает — Юнги плачет. У него не просто увлажняются глаза, это не одна единственная вырвавшаяся капелька, потому что он не может их сдержать. Нет, полный рев. Хосок застывает в шоке, бросая взгляд на дверь студии и обратно на Юнги. Видеть друг друга плачущими на данный момент не совсем ново, они все делали это публично, но это всегда по-другому, когда слёзы не радостны, и это совсем другое, когда слёзы, о которых идет речь, исходят от Юнги, который почти никогда не плачет, не говоря уже о том, чтобы делать это перед кем-то. И это не обычный крик типа «Я зол и подавлен», Юнги плачет так сильно, как будто это разрывает его изнутри на части. Хосок не знает, что происходит сначала, он протягивает руку или Юнги наклоняется, но следующее, что он помнит, голова Юнги покоится в изгибе его шеи, руки Хосока крепко обнимают дрожащие плечи, когда Мин сильно вздрагивает. Неуверенный в том, что сказать и говорить ли вообще что-нибудь в очевидный момент слабости Юнги, Хосок просто держит его в своих руках, одна медленно движется вверх и вниз по спине старшего, пока его рыдания превращают рубашку Хосока в мокрое месиво. Проходит пара минут, и поза, в которой они находятся, становится всё более и более неудобной, они оба наклоняются вбок над подлокотниками своих кресел, но Юнги не проявляет никаких признаков успокоения в ближайшее время, и мысль о том, чтобы отпустить его, ни на секунду не приходит в голову Хосоку. Юнги нуждается в нём, независимо от того, решил ли он позволить Хосоку быть свидетелем его вспышки или просто не мог ничего с этим поделать. Но теперь он часть этого, и он не позволит Юнги страдать в одиночку. Не имея лучшей идеи, другого, менее снисходительного и не нарушающего границы подхода, Хосок шепчет «иди сюда, хён», мягко дергая Юнги за плечи, и тот идёт без какого-либо сопротивления или нежелания. Он делает шаткие полтора шага и падает на колени Хосока. — Сок-а, — шепчет он, зарываясь лицом в рубашку Хосока. Он больше ничего не говорит, что опять же само по себе необычно. Он не пытается ничего объяснить или извиниться. Конечно, ему это не нужно, но Хосок знает своего хёна достаточно хорошо, чтобы знать, что при любых других обстоятельствах Юнги почувствовал бы необходимость искупить свою вину, восстановить хотя бы немного своей гордости. Тот факт, что он этого не делает, красноречиво говорит о его эмоциональном состоянии. Он уже видел Юнги таким раньше — при других, но не менее серьезных обстоятельствах. У Юнги случилась паническая атака перед одним из их концертов. Он неподвижно сидел в своем рабочем кресле в 2012 году, держа в руке большой карманный нож, даже не пытаясь спрятать его, когда Хосок вошёл в комнату, не реагируя целую минуту, пока Чон лихорадочно обыскивал его тело в поисках ран. Юнги был побеждён своей разбитой головой и разбитой душой до того, как получил помощь, и в конце концов поправился. Он слишком большой, чтобы его так держать, технически не вписывается в Хосока должным образом, но он сжимается, становясь как можно меньше, и держится одной рукой за рубашку Хосока, а другой сжимает салфетку, которую Хосок предлагает ему. Так проходит несколько мгновений, пока звуковой сигнал снаружи не объявляет о возвращении Намджуна, когда он вводит код в студию Юнги. Он останавливается как вкопанный, когда открывает дверь. Хосок не оборачивается, но это очевидно, что Юнги сидит у него на коленях, а также что он сильно плачет. На мгновение Намджун просто задерживается на пороге, явно не зная, как подойти к новой ситуации и подойти ли вообще. — Закрой дверь, пожалуйста, Намджун-а, — Хосок говорит тихим голосом, его рука всё ещё уверенно поглаживает вверх и вниз по спине Юнги. — О, да. Конечно. Намджун тщательно избегает смотреть на Юнги, когда подходит к столу, но, поставив перед каждым из них чашку кофе навынос, он опускается в пустое рабочее кресло Юнги, тянется за своим стаканчиком и пристально смотрит на экран, как будто хочет занять место Мина. Юнги не признаёт новоприбывшего, второго свидетеля его срыва, вообще ничего не замечает, на самом деле. Каждые несколько минут Хосок протягивает ему новую салфетку из коробки слева от него, и Юнги берёт её, шумно сморкается и добавляет к растущей куче на столе, но в остальном он остается апатичным, просто снова утыкаясь головой в подбородок Хосока, слезы теперь пропитали ткань рубашки до груди. Через некоторое время Намджун хватает мышь и начинает возиться с перкуссией, последней вещью, которую Юнги добавил перед тем, как развалиться на куски. — Может быть, поднять это на тон выше? — он ни к кому конкретно не обращается, и Хосок, благодарный за поддержку и отвлечение от растущего онемения в ногах, одобрительно хмыкает. Они разговаривают тихими голосами, всегда оставляя паузы и возможности для Юнги присоединиться, но он этого не делает. Он успокоился, плача в тишине в этот момент, но слёзы всё ещё текут, и поэтому Хосок тоже не перестает обнимать и ласкать его. Когда он не услышал ни единого звука в течение нескольких минут, где-то около двух часов ночи, он смотрит вниз и видит, что опухшие глаза Юнги закрыты, он ровно дышит, кончик носа покраснел, а щеки опухли от слёз. В его груди вспыхивает пронзительная боль, когда он смотрит на Юнги, такого спокойного и доверчивого, зная, что он обеспечил комфорт, в котором Мин нуждался, чтобы поддаться изнеможению и усталости, и он невольно морщится. Намджун оборачивается и бросает на Хосока вопросительный взгляд, прежде чем его глаза опускаются на лицо Юнги. — Спит, — бормочет Хосок, а затем добавляет с легким подвыванием: — Блять, мои ноги. Намджун невесело усмехается, наблюдая за тем, как Юнги свернулся спящей фигурой. — Мне так жаль, что это случилось с тобой, — говорит он. — Никто из вас не заслужил ничего, кроме счастья. Хосок тихо хмыкает, проводя рукой по руке Юнги, как будто он имеет на это право. Не в первый раз он задается вопросом — может быть, его просто неправильно собрали, иначе почему он до сих пор не заплакал из-за Нари? Неужели любовь Юнги к Суран была намного глубже, чем чувства Хосока к Нари? Может быть, это просто характер Юнги — любить так глубоко и страстно? Припоминая прошлое лето, он вспоминает выходные, которые они все проводили вместе, только вчетвером. Он помнит, как Нари и Суран готовили коктейли на его кухне, смеясь, как будто между ними не было разницы в возрасте 10 лет. Нет, он понимает, что тогда он определённо был влюблён. Просто по сравнению с тем, что он чувствует прямо сейчас, разделяя боль Юнги, это кажется больше, реальнее, сформированным более чем семью годами дружбы и доверия. Может быть, это глупое мужское «братаны важнее шлюх», может быть, он просто ещё не нашел девушку, которая подходила бы для него. Может быть, его горе другое. Но, тем не менее, это горе. Вздыхая, он тянется к столу, чтобы схватить пригоршню влажных салфеток и выбросить их в мусорное ведро под столом. Когда Намджун немного кривит лицо, он пожимает плечами: — Я действительно ненавижу беспорядок. — Да, я знаю. — Так нам и надо за то, что мы настолько самонадеянны, — бормочет он, как только заканчивает, снова обнимая Юнги. Намджун качает головой, показывая, что не понимает: — Что ты имеешь в виду? — Мы думали, что сделали это, что у нас было всё. Что мы научились находить «тех самых», несмотря на всю славу, безумную загруженность и секретность. Мы думали, что нашли настоящую любовь, а всё это было чертовски фальшиво. Намджун оглядывается на него, но не говорит ни слова. Он наблюдает за Юнги еще минуту или две, погружённый в свои мысли. Затем он тянется за листом бумаги и начинает писать. Четыре дня спустя он впервые показывает им Fake Love, и ни у кого не возникает сомнений в том, к кому это относится. Излишне говорить, что это становится заглавным треком их нового альбома и впоследствии — огромным успехом. 15 Мая 2020 Его разбудил женский крик агонии, за которым последовал раздражённый стон, который Хосок где угодно узнал бы как стон Пак Чимина, и ему требуется некоторое время, чтобы проснуться достаточно и полностью осознать своё окружение. Чужие пальцы всё ещё мягко ласкают его волосы, ему тепло и уютно, и на мгновение у него возникает искреннее искушение просто снова заснуть. Это происходит до тех пор, пока он не вспоминает события ночи и ту страшную часть, которая всё ещё ждет его впереди. Эта мысль заставляет желудок Хосока нервно затрепетать, и он наконец открывает глаза. Он находился в той же позе, в которой устроился раньше, лёжа на боку, наполовину зарывшись лицом в плюшевую диванную подушку, которую Юнги подложил ему под голову. Каким-то чудом он не пускал слюни и, кажется, даже держал рот закрытым во время сна. Спасибо Богу за его маленькие милости. Хосока приветствует вид Чимина и Чонгука, до сих пор прижавшихся друг к другу на другой стороне большого дивана Юнги, но, по-видимому, он проспал всю оставшуюся часть фильма, которая, должно быть, составляла не менее двух третей, потому что Чимин держит в руках геймпад, а на телевизоре он видит знакомое изображение Юи Кимуры, нынешнего любимого персонажа Пака из Dead by Daylight, насаженного на крюк, уже борющегося за выживание. Хосоку почти хочется рассмеяться. Возможно, это и не шутер, но он предсказал, что они закончат игрой, только в своём мелодраматическом описании вечера он не спал и злился из-за того, что не мог залезть в штаны Юнги, и не дремал на коленях Мина часами подряд. Кстати говоря, сколько сейчас времени и как долго он был в отключке? Он шевелится, и это движение совпадает с разочарованным стоном Чимина, поскольку время его борьбы на крюке подходит к концу, и в поле зрения нет другого выжившего, который мог бы его спасти. — Шшш, — упрекает младших Юнги над ним, — тихо, ты разбудишь Сок-и. Перед ним Чимин фыркает, глядя на них. — Ааа, посмотри, какой хён милый. Но твоя спящая красавица уже встала. Он негромко вскрикивает, когда его персонаж спасается в самую последнюю секунду, предоставляя ему ещё один шанс сбежать с карты. Хосок поворачивает голову и смотрит вверх, чтобы обнаружить, что Юнги смотрит на него, его рука осторожно убирает несколько прядей волос со лба Хосока, не обращая на Чимина никакого внимания. — Привет, — тихо бормочет он. — Мы тебя разбудили, детка? С другой стороны дивана доносится рвотный звук, который Юнги демонстративно игнорирует. — Хм, нет… Я не знаю. Но всё в порядке, я не хочу спать весь вечер напролёт. Юнги кивает, до сих пор немного поглаживая волосы Хосока: — Да, может быть, лучше проснуться сейчас, иначе у тебя могут возникнуть проблемы с засыпанием позже. Ещё один рвотный звук, на этот раз сопровождаемый приглушенным вскриком, когда макнэ тычет Чимина локтем в бок. Хосок подавляет зевок, подаваясь к мягким прикосновениям Юнги и закрывая глаза ещё на мгновение. Что бы ни ждало его впереди, прямо сейчас это кажется таким приятным, и он ловит себя на том, что с тоской льнет к прикосновениям. — Жаль, что я пропустил фильм. Как долго я спал? — Может быть, два часа. Всё нормально, мы можем посмотреть его снова завтра вечером, если хочешь. Он мычит, меняя позу, чтобы немного выпрямиться, но не садится полностью, надеясь, что для них обоих будет «завтрашний вечер». Юнги продолжает двигать руками, и Хосок лениво задаётся вопросом, ласкал ли тот его всё это время. Похоже на то — Хосок всегда лучше отдыхает, когда его обнимают и гладят. Может быть, Чонгук и Чимин правы? Если Юнги готов проявить такую привязанность и любовь прямо перед своими друзьями, то, возможно, влюбленность, которую, как утверждают дети, они видели, не такая уж и воображаемая, как Хосок подумал сначала. Игра продолжается ещё около пяти минут, когда группе выживших удаётся открыть одни из ворот, и все они разражаются громким смехом, когда персонаж Чимина, который хромает и поэтому замедляется, пойман убийцей в самый последний момент, а его товарищи по выживанию убегают с карты, даже не моргнув. — Это так несправедливо! — вопит Чимин, роняя руки на колени и откидывая голову назад. — Я спас каждого из них по крайней мере один раз, исцелил их и всё такое! — Ты мёртв, как только он тебя повесит, что они должны делать? — спрашивает Чонгук, смеясь в полном режиме кролика. Он протягивает руку, чтобы помассировать шею Чимина, но это не очень помогает стереть массивную гримасу с лица его парня. — Я знаю, но в этот раз я был действительно хорош, клянусь, Хоби-хён. — Тогда попробуй ещё раз, — весело предлагает Юнги, и Хосок чувствует, как часть его удовлетворения ускользает. Чимин, кажется, на секунду задумывается, но потом вместо этого протягивает геймпад Чонгуку. — Попробуй ещё раз, детка, ты был очень хорош минуту назад, — решает он, и Юнги с энтузиазмом соглашается. Чонгук берет контроллер из рук Чимина, но его взгляд мечется к Хосоку и обратно к лицу Чимина. — Я не знаю, может быть, нам стоит сейчас отправиться домой? — спрашивает он. Хосок сказал Юнги, что хочет поговорить после того, как ребенок уйдет, так что он знает. То есть то, что он просит детей остаться подольше — это попытка Юнги отложить разговор, что действительно должно быть первым признаком того, что Хосоку нужно сделать обоснованное предположение об исходе ночи, с горечью думает он. Тем не менее, он остается на своём месте, надёжно спрятанный, положив голову на колени Юнги. Если это последний раз, когда он, возможно, чувствует Юнги так близко, Хосок хочет впитать это, чтобы, по крайней мере, воспоминание о том, каково это — быть с Юнги должным образом, было свежим. Так держать, думает он, уже погрязая в жалости к себе, когда ещё ничего не решено. Он снова пытается струсить вместо того, чтобы принять вызов. Это не тот, кем ты хочешь быть, Хосок. Прими вызов, будь полон надежд. Будь своим грёбаным именем, говорит он себе. Он даже не знает, действительно ли Юнги вообще пытается избежать их разговора. Он мог просто наслаждаться моментом и желать, чтобы ночь продолжалась таким же образом, проводя еще немного времени со своими друзьями. Возможно, он пытается быть хорошим хозяином. Чёрт возьми, никто не может сказать, что он имеет даже малейшее представление о том, о чём хочет поговорить Хосок. Насколько он знает, Юнги вполне может подумать, что Хосок хочет простой дискуссии о том, кому что рассказать, теперь, когда некоторые из их друзей знают, и это, очевидно, не повод выгонять гостей. Неохотно Чонгук берёт геймпад и идёт выбирать персонажа. Они играют на аккаунте Юнги, поэтому он просматривает несколько, пытаясь найти того, чьи преимущества будут достаточно хороши для него, в то время как Юнги даёт восторженные, более или менее полезные комментарии к его поиску. — Хочешь попробовать следующим, хён? — весело спрашивает Чимин, совершенно не обращая внимания на Чонгука, ёрзающего рядом с ним. Над Хосоком Юнги смеется, и он видит, что незанятая рука Мина указывает на него сверху вниз. — Знаешь, я тут немного занят, — отказывается он, и Чимин усмехается, пока ищет другого выжившего для игры, на этот раз выбирая блондинку с японским именем. — Честно говоря, я удивлен, что ты всё ещё можешь двигать руками, хён, твоя выносливость поразительна. Юнги хмыкает, но его пальцы в волосах Хосока не дрогнули, ногти мягко царапнули его по затылку. То, как ведёт себя Юнги, немного похоже на получение смешанных сигналов, хотя Хосок предполагает, что он слишком накручивает, основываясь на своей собственной неуверенности. Он поднимает взгляд на Юнги. — Знаешь, это правда нормально, если ты хочешь остановиться, я не разочарован или что-то в этом роде, — шепчет он Юнги, пока Чимин и Чонгук спорят о том, какие преимущества выбрать. Чонгук играет за бородатого парня по имени Джефф, для которого у Юнги есть все уникальные возможности, прокачанные до максимума, и он хочет попробовать играть только с ними. Юнги издает шикающий звук, неловко наклоняясь, чтобы поцеловать его в макушку: — Помолчи и дай мне тебя погладить, — ворчит он. — Ты единственный, к кому я действительно хочу прикоснуться, так что считай, что тебе повезло. Посмеивающийся Хосок ложится обратно и решает больше не сопротивляется. То ли потому, что он хочет помочь Хосоку, то ли из-за собственной конкурентоспособности, но Чонгук очень быстро выигрывает свою вторую попытку за вечер, пролетая по карте, чиня генераторы и спасая других выживших. Его команда сбегает с одним убитым человеком (из-за их собственной глупости), Чонгук ни разу не был на крючке. Он откидывается назад с самодовольной ухмылкой, но вскоре призывает Чимина идти, очевидно, полагаясь на секс, чтобы заманить Пака домой, судя по тому, как он целует и покусывает его мочку уха и шею. Внезапное желание Чимина уйти, вероятно, означает, что это сработало. — Какое у вас расписание на завтра? — спрашивает Юнги, когда они убирают со стола. — Только запись на прием к косметологу, — говорит им Чимин, и Хосок кивает, вытягивая покрытые потом ноги, ещё раз мысленно прощаясь с волосами на ногах. Вместо того, чтобы путешествовать этим летом, они проведут некоторое время в лесу, и съёмки для этого начнутся к концу следующей недели, поэтому они должны убедиться, что готовы показать свои руки и ноги обнажёнными. Это особенно касается Хосока, чей гардероб состоит из шорт больше, чем у кого-либо другого. Его желудок всё больше и больше скручивает, когда они несут грязную посуду на кухню, и Хосок начинает загружать посудомоечную машину. Ещё несколько мгновений, пока он не будет знать наверняка. Вспоминая, как всё это началось, он задается вопросом, как он мог провести почти десять лет рядом с Юнги, не осознавая, что он был тем самым. Еще несколько минут, пока он не узнает, самый ли сегодня прекрасный день в его жизни на данный момент или самый жестокий и печальный. И, может быть, он действительно ошибается, и для Юнги это всего лишь секс и дружба. Есть шанс, что Чонгук и Чимин ошибаются, хороший шанс, что сам Хосок ошибается насчет чувств Юнги. Но когда он вспоминает некоторые моменты, которые они пережили за последние семь месяцев, он не может не быть тем, о чём говорит его сценическое имя — надеющимся.