Однажды в Портаклой

Карл успел в офис суперинтенданта к двум, как и обещал. — Хорошие новости, — Бакли сгреб со стола шелуху от арахиса, — нам пришлют подмогу. Силы обороны, Блэкхок. Обещали целый взвод морпехов с пулеметами и гранатами. Все серьезно. Они, наконец, очухались там у себя… — Отличные новости, а то я уже начал паниковать, — серьезно сказал Карл, — соседи так основательно делают ноги, что и мне захотелось. — Ты не можешь, ты при исполнении, — ухмыльнулся суперинтендант, — хочешь орешков? — Нет, спасибо. Я поеду, посмотрю как дела на севере, там еще семь домов. — Одно старичье… А, да, вечером нам установят систему сигнализации. Сделать что-то с той, что была — слишком долго. Сэм Торнхилл, поставит на каждый дом динамик, и если что можно будет нажать кнопку и дать понять всей округе, что нужна помощь. — Отлично. — Лучше, чем ничего. Пусть твой парень его пустит, хорошо? Тебе такая хрень не помешает. Все же ребенок. — Пустит. — Я серьезно про морпехов, Блэкхок. Но Карл не верил. Эти чертовы придурки из паба «Румяный боец» с их допотопной кассой и болтовней про американскую базу что-то сделали с его уверенностью в миропорядке. — Когда все побегут, наши ведь с места не тронутся? — скорее констатировал, чем спросил он, — будут сидеть в погребе и пережидать, как в первую волну? — Так и будет. И в прошлый раз это сработало. Они никуда не поедут эти старые пердуны. Даже если инопланетяне с бомбами высадятся прямо в центре парка церкви святой Марфы. — И что, громко будет орать эта сигналка? — Черти в аду услышат. Ну, Сэм так обещал. — А подкрепление от Гарды? — Ну… Это вряд ли. Они там сами не справляются. И теперь, когда ЧС объявили, вся власть у вояк. Так что ждем их. — Нам бы хоть пару человек сейчас, чтоб жителей подготовить. — Ну… Давай мы с тобой и подготовим. Ты вон отлично справился и сейчас поедешь. А я вечерком зайду к Коллинзам и Дону Макклафлину. Все равно надо что-то делать, верно, детектив инспектор? — Я поехал. — Вот, а еще радостная весть для тебя: отчеты пока писать не надо, никому они на хрен не нужны. Вот где праздник. У мистера Макконахи из зеленого особняка «Генрих Четвертый», как он сам его называл, оружия не оказалось, зато были отличные пять замков на двери и старинные дубовые ставни. Карл достал из багажника автомобильную смазку, обработал древние петли так, чтобы закрывались практически без применения силы. — Вам, наверное, стоит просто спрятаться, мистер Макконахи. — Но я мог бы отходит ублюдков своей тростью, — старикан показал Карлу простенькую черную палку с удобной ручкой, с петелькой, чтоб не потерять, и резиновым наконечником. — Хорошая вещь, — согласился Карл. — Я в пятидесятых служил, — сообщил мистер Макконахи, — на флоте. Почту сортировал в министерстве, но все равно ведь… армейский человек, как думаете, детектив? — Я думаю, вам лучше запереться в доме. К вам заедет мастер и сделает вам сигнализацию, если что-то случиться, просто нажмете кнопку, и помощь придет. «Просто». Карл в свою болтовню сам не верил, но это сейчас значения не имело. Старичье должно было, хотя бы в теории, иметь возможность себя защитить или хотя бы просигналить о беде. «Что будет, если эти сигналы заорут все одновременно?» Ответ был неприятный. Грубый. Но лаконичный. Еще четыре дома, словно слепленные друг с другом, разноцветные печенья. Охотничье ружье, не чищенное со времен Ричарда третьего, еще два трофейных немецких люггера, один девять и один семь шестьдесят пять. Карл таких даже не видел никогда. Оба дорогие, ухоженные с полным магазином. — Я могу один пожертвовать… Тем, у кого нет ничего, — у женщины были выцветшие, почти утонувшие в складках век зеленые глаза. Внимательные и цепкие, — это история, но почему бы ей еще раз не поработать. Возьмите, детектив инспектор. — Миссис О’Доэрти, я не могу принять и передать кому-то еще ваше оружие, на него требуется разрешение и… Это боевой пистолет. — Я в курсе, юноша. Возьмите и отдайте этому старому пню О’Ши! Если он не пропил еще последние мозги, то сможет защитить свою старуху. И сын у него, вы знаете, наверное? Больной. Таким родился. Не ходит совсем. Так что старому черту пригодится пушка. Ненавижу его, конечно, но сейчас это уже не важно, верно? Берите! Какие разрешения, детектив? Гарда-то еще существует или вы на общественных началах тут бродите? Давайте, берите. А за меня не переживайте. Тут восемь пуль, а я с пяти лет ни разу не промазала по движущейся мишени. Карл вернулся домой в одиннадцать. В темноте казалось, что дом необитаем и лишь тонкая полоска света в окне на втором этаже выдавала розовый особняк. Он не любил этот дом, не любил свою слишком чистую, слишком роскошную спальню с авторскими обоями и мебелью на заказ, к которой было страшно прикасаться. Все это дорогое тряпье, которое превратило его в куклу для двух стареющих придурков, которые решили, что семья — это непременно дети. Или может быть хотели побыть хорошими за счет бедного индейского сиротки. Или еще сто причин. Они вытащили его из обшарпанного дерьма резервации Роузбад и поместили в роскошное дерьмо от курюр. Карлу иногда казалось, что он не совсем человек. Большая часть обычных человеческих эмоций меняла свой окрас. Гнев он демонстрировал как нежность, нежность как равнодушие… Да нет! Не было никогда этой нежности. Он толком не знал, что это за эмоция. Но теперь все изменилось и узкая полоска света в его старой спальне, за тяжелыми дубовыми ставнями рождала внутри прилив нестерпимого чувства: смеси восторга и робости. — Привет, — сказал он, когда Томми открыл дверь, — я совершил ошибку. — Наконец-то ты пришел, — вздохнул Томми и порывисто обнял его, — заходи скорей, Эльза спит, а я приготовил коддл. — Что за ошибка? — Томми задал вопрос только после того, как с едой было покончено, и Карл откинулся на изящную спинку антикварного стула «две тысячи евро на аукционе Сотби, не вздумай вставать на него ногами!». — Нам надо было оставаться в Дублине. Я просто не подумал… — Так… Ты давай по порядку, хорошо? Что случилось? — Деревня, Том. Всем плевать на деревню. — Там, в городе, всем было плевать на меня. Все время после больницы. Они только трясли меня на предмет отобрать Эльзу. Вот и все. А то, что нас могли прикончить эти… Существа… Всем было плевать, — он сердился, в зеленых ярких глазах плескалась нешуточная ярость, — главное чтоб я ползал на сеансы и расписывался в книге посещений в хосписе, где лежала моя жена. Никаких ошибок, Карл! Шаг вправо, шаг влево… Здесь у меня есть ты. А у тебя винтовка. И пистолет. И люди эти вокруг… Им не плевать! Карл хотел возразить, но просто пожал плечами. — Может быть ты и прав… — Я точно прав, — сказал Том очень серьезно, — и нам установили систему оповещения, приходил этот симпатичный старикан… Назвать Сэма Торнхилла симпатичным мог только слепой или святой. — Оставил три яблока для Эльзы. Я одно ей скормил… Ну потер конечно, но она съела с удовольствием. Хороший человек. И все наладил. — Орет? — Жутко орет, я чуть не обделался. Сейчас, наверное, не стоит пробовать. Очень громко. — Отлично. Завтра сделаем общую проверку. Карл засунул подальше свой скепсис и встал помыть тарелки. — Ну… если ты думаешь, что мы прорвемся… — Конечно. Не говори мне про город. В городе я бы уже умер. И они забрали бы Эльзу! Кто-нибудь забрал бы у меня мою дочь, — тоскливо выдохнул Том, — всем это надо… — Пошли они в жопу, — сказал Карл мрачно, — все. Строем. Они лежали рядом, без каких либо намеков на близость большую, чем раньше, но Томми нашел под одеялом руку Карла и погладил ее горячей ладонью. — Если это когда-нибудь закончится… — шепотом проговорил Карл, прислушиваясь к тихому дыханию Эльзы, — мы разок попробуем спать в комнате для взрослых, хорошо? — Будет здорово. — Все равно будем подрываться по первому всхлипу, но… — Да… Хорошо бы это закончилось. Они помолчали, потом Томми тихонько придвинулся ближе и его взъерошенные волосы щекотнули подбородок Карла. — Как ты думаешь у нас получиться… Ну что-нибудь… — Ты про секс? — Карлу стало неловко и жарко, хотя звучал он, как чертов мачо. Еле слышный, конечно, но самоуверенный сукин сын. — Ага… — Не знаю… — Я тебе нравлюсь… Ну… Как партнер… В этом смысле? — Очень. — И ты мне. Ты самый красивый мужчина на моей памяти. — А ты оказывается слабовидящий, Томми. — Не смейся, я серьезно. Ты очень красивый, Карл. И снаружи и внутри. Гармоничный. Если бы я умел рисовать, я бы рисовал только тебя. — У меня были проблемы… Томми был отчаянно искренним и Карл поверил ему. Это было дико, но это было: красивый молодой парень, хоть и со съехавшей крышей, но все же умный. Такой редкий парень и вдруг находит его, Карла привлекательным. Не странным. Не экзотичным, как лысая кошка. А вот так… Красивым. — …были проблемы, — как на духу решился Карл, — и есть… я думаю… из-за того, что позвоночник поврежден. Томми промолчал, только чуть крепче сжал его ладонь. Да и что тут скажешь, верно? — Мне предлагали терапию, таблетки и всякое-такое, но я не стал. Не знаю. Я не очень-то рассчитывал на что-то большее, чем кроссворды и кабельное. Карл пожал плечами и вдруг подумал, какая тоска ждала его, если бы он проехал мимо странной парочки на дороге. И ведь еще в октябре такая перспектива его нисколько не напрягала. Он ни на секунду не верил в происходящее. В то, что он медицинский феномен, в то, что гимнастика чертовых монахов — это не выдумки ведущего воскресной рубрики на последней странице. Карл знал, что однажды его позвоночник и вся эта дребедень из жил нервов, сосудов и вен, опять усадят его в инвалидное кресло. Чудес не бывает. Все удивительные приключения, все волшебные перспективы Карла Блэкхока заканчивались унылым дерьмом. А теперь все кардинально изменилось. — В общем… Проблемы. — Никаких, — шепнул очень тихо Томми, и потерся носом о его плечо, — никаких проблем. Было слышно, что он улыбается. Карл и сам уже ощутил, что никаких чертовых проблем ниже пояса у него нет. Утром, после кормежки, во время которой Эльза решила, что кидаться кашей — это отличный вид спорта, веселый и полезный, так, что уделала себя и все вокруг, Карл и Том, с трудом вычистив кухню, сидели голова к голове и ковырялись в винтовке. Девочка, переодетая и всем довольная, рассекала по манежу, гоняя плюшевую сову плюшевой пумой и во все горло распевая свою любимую песню (мелодии — ноль, слов -ноль, громкость — на максимум). — Я все равно не смогу… Ни в кого выстрелить, — чуть не плача бормотал Томми, непослушными пальцами прикасаясь к предохранителю и спусковому крючку. — Давай я просто покажу тебе куда жать и как стрелять… — сурово настаивал Карл, — давай, ты сам напросился. — Слушай… Я вообще пацифист… Ну! Никаких бомб, мистер Горбачев! — Возьми в обе руки, вот так… Теперь целься. Чуть выше. Так. Видишь точку? — Нет. — Отлично, стреляй в самую широкую часть, в грудину и в живот. Не пытайся целить в голову — слишком мелко. — Тяжелая хрень. — Ты справишься. — Я какой-то Рембо для бедных. — Ты учитель истории, который попал в историю про полное дерьмо. — В точку. — Ну что? — Я бы не рассчитывал на меня, — вздохнул Томми и осторожно отдал оружие Карлу, — я безнадежен. — Ладно, все не так и плохо… Хотя бы опробовали… Карл и сам понимал, насколько тухлой была затея с винтовкой. Но рискнуть стоило. — Я на работу, отвезти вас к Агнес? — Ага, да. Спасибо. — Выйдешь сам? — Не уверен… — Тогда я мелкую усажу и приду за тобой, хорошо? — Прости… Ты торопишься. Давай я, может, такси вызову? — Ты где, по твоему, находишься? В Нью Йорке? Тут такси — это я. — Карл пожал плечами и подхватил мелкую на руки, — полиция, такси, парень который подогревает молочную смесь и умеет из кубиков «О», «Ж», «А» и «П» сложить слово «вечность». Супермен хренов. Да, папочка очень крут, да, моя принцесса. Поедем к бабушке? Старая ведьма и тебя соблазнила, да, мой ангел? — Карл… — Ну ладно, молчу… Кто мой любимый маленький цветочек? Кто поедет сейчас кататься с папкой на машине? Он мог самозабвенно делать это часами. И, наверное, это было лучшее занятие на конец света. — Сахар двенадцать, — Бакли с отвращением убрал глюкометр в пластиковую коробку, — таблетки уже не помогают. Такая дрянь этот диабет. Никакого пива, понимаешь ли? Ни пива, ни пудинга, даже картошки банальной нельзя. И это жизнь? — Я проверил север, — Карл с самого начала своей не самой удачной карьеры привык приходить на службу вовремя. Даже когда это всех бесило. Но суперинтендант, казалось, жил в офисе. — И что? — Два разрешения на четыре пушки. Бакли достал из ящика стола пакетик с арахисом в сахаре. — Господи, я бы сам себя уволил уже. Хорошо, что центру плевать на старых пердунов. Плохо, что я так и не добился для нас армейского присутствия. — Тянут? — Кормят завтраками. Но хотя бы трубки берут. — Проверим систему оповещения? — Да, давай. Но я хочу тебе сказать, Блэкхок, все это впустую. Если нам не пришлют поддержку, мы с тобой как два придурка будем выезжать на каждый сигнал, пока не чокнемся. — Но это хотя бы что-то. — Хотя бы что-то… Как там твоя семья? — Все хорошо. — А моя жена ушла еще при Патрике Ахерне. — Вы один живете? — Один. — Плохо. — Зато у меня табельное и две винтовки. — И две руки. — Я читал в твоем личном деле, что ты не особо-то тактичный малый. — Там так и написано, сэр? — Не сэркай! — Джеф. — Так-то лучше. — Это плохо, что вы один. Вам стоит объединится с кем-то. Наример, семья Фаррелов, две женщины и один ржавый колун в подсобке. Зато дом довольно крепкий. — Сара меня прирежет, — рассмеялся Бакли, — часа через полтора, после того, как пустит на порог. Но ты деловой, конечно, детектив инспектор. Интересный. Жалко ты так поздно приехал, мы бы с тобой могли это болото перевернуть и встряхнуть как следует… Ладно, я пока тут подежурю. Буду, так сказать в эпицентре. У меня диван тут… Раскладной. Он чистил арахис от сахарной обсыпки и неторопливо отравлял в рот, кажется, наслаждаясь каждым движением. — Ну вот… давай до десяти досидим, если Дублин не очухается, поедем проверять, что там наворотил старина Сэмми. Дублин не очухался, хотя один телефонный звонок все же был. — Ладно, — уныло буркнул в трубку суперинтендант, — будем ждать сигнала. Но ты их там поторопи. У меня здесь сто пятьдесят человек и один младенец. Да, младенец, а что тебя так удивляет? Вот и нажми им на больное. Скажи про младенца. Пусть хотя бы одну группу пришлют. Он повесил трубку на рычаг и мрачно посмотрел на Карла: — Похоже мы одни, Блэкхок. Есть мысли? — Надо проверить систему, — сухо сказал Карл, ощущая как полная безнадега сдавливает виски. На его каменной индейской физиономии как всегда ничего толком не отразилось. — Мне бы твое спокойствие… — Бакли, кряхтя, вылез из своего кресла, положил в карман инсулиновую ручку и сгреб из пакета остатки орешков, — ну поехали тогда. Сирена орала как оглашенная три часа к ряду. — Вы просто жмете вот эту кнопку, — громко и четко объяснял Карл то в слуховые аппараты, то задирая голову, так чтобы дошло до почти двухметрового Джека Финчера, то наклоняясь к инвалидной коляске, то через толстую цепочку на двери, — и запираетесь там где поменьше окон. Из тех, кто владел оружием и личным транспортом, кое-как, под суровым руководством Бакли, был сформирован отряд реагирования. — Мы надерем задницы этим недомеркам, — ухмылялись старики. Старухи молча сжимали ружья. — Ты думаешь, это сработает? — Томми улыбался устало, укачивая на руках хныкающую Эльзу. Ребенок оглох от воя системы и не переставая плакал, пока в доме выло и вопило замогильным голосом «внимание опасность» на гэльском. Мужика, который записывал эту фразу в пятидесятых, когда все боялись ядерной войны, уже наверняка не было в живых по естественным причинам. — Сработает, — Карл постарался выглядеть спокойно и мужественно, как перекачанный рейнджер из старых голливудских боевиков, — все лучше, чем ничего. — Точно… — Ты помнишь, что делать, если они придут? — Взять винтовку и запереться в подвале? — Отлично. — Я бы лучше взял топор. — Сомнительно… — Ну… винтовка она… твоя. — Аргумент… Томми рассмеялся. — Может я сраный викинг… хотя они почти не использовали топоры, только копья. Карл очень боялся. Он был почти в отчаянии и постоянно чувствовал вину за то, что не смог придумать для этих двоих места надежней. Такое, где малышка не рыдала бы полдня от страха, а в красивых зеленых глазах Тома никогда больше не появлялась бы жуткая, льдистая паника… Но он промахнулся и теперь все, что мог сделать — это держать лицо. — Тебе нужен шлем с рогами. Можешь взять рога в голубой гостиной, со шлемами проблема, но если хочешь, я принесу ведро для угля. — Рогов, впрочем, тоже не было… — Рога! — сурово сказал Карл, — я сниму их для тебя со стены. Это рога дядюшки Уиллоби Б. Ю. О’Нила, а он знал толк в извращениях.