Однажды в Портаклой

Он проснулся в три тридцать, ровно за три минуты до начала ада. Его словно вытолкнули из сна, жестко пнув пониже спины. Карл открыл глаза, и резко сел. — Что случилось? — сонно спросил Томми, пытаясь выбраться из одела, которым фактически обмотал свою голову, — ты в порядке? — Я не знаю, — сказал Карл, и в эту секунду они услышали яростный вой системы. — Твою мать… — всхлипнул Томми, — я так надеялся, что нам повезет… — Бери мелкую и действуй по плану. Если совсем туго будет — сигналь. — А ты куда? — Я в участок. Прихвачу Бакли и будем разбираться. — Может, возьмешь винтовку? — Нет, давай ты. Главное, вспомни последовательность, — он нацепил свитер шиворот навыворот и сев на кровать, порывисто притянул к себе Томми, — пожалуйста, продержись тут. — Я продержусь, — Том ткнулся носом ему в щеку, прижался на мгновение и отвернулся, свесив ноги с кровати, — я буду в порядке. Они практически уничтожили кабинет Бакли. Создавалось впечатление, что эти твари впали в истерическую ярость, при этом оставаясь последовательными и точными. Они не разгрохали только большой полированный стол из семидесятых. Но этот монстр был не под силу даже демонам из ада. Карл нашел суперинтенданта в туалете. Беглый осмотр дал несколько переломов и трещину в черепе. Бакли был жив, но без сознания. Карл подумал, что не дотащит дородного мужика до машины, даже если порвет пупок, но никакого другого выхода не было. Не мог же он бросить человека на мокром, грязном кафельном полу. Почему не мог? Он не стал отвечать себе на дурацкие вопросы. Суперинтенданта, по-хорошему, нельзя было трогать, но никакая скорая за ним не выехала бы, даже найди Карл способ до нее дозвониться.  — Черт, — сказал он зло, — я же сказал, не нужно оставаться в одиночестве… Хотелось пнуть мешковатое тело со всей дури, но Карл запретил себе тратить силы на ярость. — Ладно. Надо пошевеливаться, сэр. Он использовал тяжелую штору из кабинета, которую существа ободрали и бросили у входа, кое-как подпихнув ткань под Бакли, соорудил некое подобие волокуш и осторожно потащил к выходу. — Эй, все в порядке тут? Их было трое. Две женщины с ружьями и мужчина с топором. Карл не вспомнил их имен. Все давным-давно на пенсии и в состоянии дунь — рассыплется, но тем не менее сжатый инструктаж пошел им на пользу. Как минимум, на истерический вой системы оповещения они отозвались сверхоперативно. — Нет, — сказал он громко и строго, — у нас ранен офицер. Его нужно доставить в больницу. Кто может помочь? — Я отвезу его к Саре, — отозвалась одна из женщин. Кто бы ни была Сара, Карл кивнул: — Отлично. У вас есть машина? — Да, внедорожник… -Сложите заднее сиденье. А вы, сэр. Помогите мне. — О, господи… Бедняга Бакли… — Миссис… мэм… Пожалуйста, прикройте нас. У вас заряжено ружье? — Конечно. Я ж не дурра — ходить с пустым патронтажем. — Ну что, раз-два? — разошелся пожилой бородач, подхватив Бакли за ноги. — Тяните на себя, берегите поясницу, сэр. Нам только раз нужно будет его поднять. Это была самая медленная и нелепая процессия в мире, но они погрузили суперинтенданта в старый темно-коричневый ниссан патфайндер. — Как вы его будете выгружать? — спросил Карл, пощупав пульс на горле Бакли. Сердце слабо и неровно билось. — У Сары есть носилки и муж молодой. — Ой, молодой он, — сердито сказал старик, массируя свою несчастную поясницу, — такой же пердун, как все, просто в качалку ходит. Как будто ему семнадцать! — Мы разберемся, мистер Маллен! — огрызнулась женщина. — Спасибо, — Карл кивнул и закрыл заднюю дверь ниссана, — Он диабетик, инсулиновая ручка у него в правом кармане. Удачи. — Армия придет, как думаете? — напоследок спросила женщина, садясь за руль, — ведь не бросят же они нас. Ведь это же бардак! — Будем надеяться. Только вы, пожалуйста, не останавливайтесь, даже если вам попытаются преградить путь. У вас крепкая решетка, тараньте их. Хорошо? Это не дети. Запомните, пожалуйста. — Не дети, — кивнула женщина, — твари они. Вот что. — Удачи. — Спасибо, Карл. Ты вырос хорошим человеком! Он не помнил ни имени, ни лица этой женщины, зато она знала, каким он был ребенком. Чертова деревня! Он никого из них не помнил, только старую Агнес, но подружку дядюшки Бена забыть было невозможно. Десятилетний Карл боялся ее, словно эта худая маленькая женщина скрывала внутри огромного плотоядного монстра. Потом, позже, он пытался понять, что она хотела от него и почему, изредка заходя в гости, смотрела так странно. С отвращением? С сожалением? Карл не стал разбираться и выделять ее из общей массы, общей массы, которая считала, что два раздолбая поймали себе в прерии дикого индейца и делают вид, что все нормально. Сейчас остатки той самой общей недружелюбной массы, съезжались на вой сирены, вооруженные чем попало. Хорошие, смелые люди, готовые защищать своих. От черт знает чего. Существа, разнеся офис суперинтенданта, затаились. Система молчала и Карл в первую минуту даже выдохнул облегченно. Возможно несколько залетных тварей, возможно, среагировали на вывеску, или на что-то еще… И убрались. Но Карл все же восемнадцать лет отработал в котле кипящего дерьма, под названием криминальная служба гарды. Он знал, что они никуда не делись. Они здесь. Где-то здесь… Ничто никогда не может просто закончиться… Оставался всего один вопрос. Внезапно, за долю секунды он осознал ответ на него и, прыгнув за руль, выжал из своего фольксвагена все, на что немолодая машина была способна. Хороший, стойкий немецкий мотор взревел натужно и выдал сотню за считанные секунды. Игнорируя все еще работающие светофоры Карл гнал, как ненормальный, с одной только мыслью. «Прошу тебя, сделай все правильно малыш… Прошу тебя, не облажайся!» Он бы обругал себя за тупость, но на это времени не было. Они скопились целой толпой. Карл навскидку насчитал особей двадцать. Невысокие, в серых и черных толстовках, сгорбленные, словно плотно замотанные в паучий кокон, напряженные. Похожие на трудных подростков всего мира. Они стояли полукругом на подъездной дорожке у входа в розовый особняк, словно ожидая команды. Им нужна была Эльза. Только она. Черт знает зачем, но они тащились отсюда из ада или откуда там взялись эти сутулые мрази с тусклыми, жуткими глазами и лицами только отдаленно напоминающими человеческие. Они пришли за девочкой. За его, Карла, маленькой принцессой. Томми был прав. Они нашли их. Скорее всего, это были какие-то другие существа. Не те, что остались под обломками, взорванных сумасшедшим священником-террористом, башен. Но отличить их друг от друга Карл не мог. Они все носили капюшоны, они все были с битами и шприцами. Они все выглядели как дети, сбившиеся с пути. Как дети, на которых плевать родителям, которых боятся учителя и никогда не примут в свой закрытый клуб приличные добропорядочные граждане. Как он сам в момент, когда встал вопрос об отчислении Карла Блэкхока из элитной школы для мальчиков. «Он неуправляем… Этот парень опасен.» — так говорил лысеющий мистер Банионис, заместитель директора по учебной части. Дядя Уиллоби и его любовник миллионер Бенджамин Канингем ждали только одной фразы: «Но… есть вариант…» И они опять заплатили за Карла. — Ты стоишь нам слишком дорого, — сказал дядя Уиллоби, крепко и сильно сжав плечо трудного подростка в серой толстовке с надписью «смерть системе!», — прекрати это. Иначе… «Я отправлю тебя обратно в твой вонючий бардак!» Он не произнес это, но в его тусклых серых глазах полыхали адские огни ярости. В тот момент Карл понял, что хочет быть полицейским. Кто-то сказал ему, что полицейские могут безнаказанно бить людей и получать за это деньги и повышенную пенсию. Это звучало как мечта. Карл так ни разу и не ударил ни одного из тех, кому надевал наручники на запястья. Ни разу не пнул ни одного. За образцовую службу ему даже выдали грамоту и сертификат на недельную поездку в Куилти. Но в этот раз без бойни обойтись не представлялось возможным. Дверь и окна розового особняка были наглухо заперты, и сквозь тяжелые дубовые ставни не пробивался ни единый луч света. Томми все сделал правильно. Один из существ вдруг издал пронзительный, какой-то тоскливый звук, похожий одновременно на вой и на клич каких то крупных перелетных птиц. И вся эта серо-черная молчаливая армия бросилась на дверь. — Они не дети, — сказал сам себе Карл, снимая пистолет с предохранителя, — они не дети. Но что-то стало с его зрением, с его мозгом. «Я должен защищать мою семью. Они не дети» Он выстрелил в воздух, когда дверь треснула и слетела с петель под натиском бросающихся на нее тварей. — А ну стоять, мрази! Они обернулись. Как о команде все сразу. Эти нечеловеческие словно затянутые неведомой воронкой внутрь черепа морды. Жуткие глаза. «Они не дети…» Но Карл не смог выстрелить. Они били его без ярости, методично, словно занимались какой-то извращенной гимнастикой. Не хватало только метронома или какой-нибудь бодрой песенки из репертуара «Танцевальной волны». Сначала Карл пытался прятать голову, но, в какой-то момент это стало невозможно. Треснули ребра справа, дикая боль пронзила все его существо с ног до головы. Он сопротивлялся, он грыз сероватую плоть, чувствовал привкус своей и чужой крови, но его попытки дать отпор были жалкими и слабыми. Твари убивали его. Когда стало невыносимо больно Карл, угасающим сознанием услышал свой собственный крик, переходящий в оглушительный вой какого-то неведомого, огромного и невыносимо страдающего животного. Вой стоял на всю вселенную, заглушая чавкающие удары. Хруст. Крик. Тишина. Тьма. «Если они сломали мне позвоночник, пусть я умру, господи…»