Дефектный

Зависимость — это плохо. И каждый знает об этом. Алкоголь, сигареты, наркотики вызывают мнимое, ошибочное чувство эйфории, которое со временем превратит Вас в бесформенную жижу, жаждущую только снюхнуть следующую дорожку. Организм постепенно начнет умирать, а чтобы заглушить эту гниль мертвой плоти, человек увеличивает дозу. Но что, если мы говорим о другой зависимости? Лёгкой, глупой, обыденной — у каждого человека есть зависимости, с которыми возможно, но сильно не хочется расставаться. Про Чонгука можно сказать, что он конфетный маньяк. Вот уже порядком четырнадцати лет юноша обожает сладкое настолько, что готов глубокой ночью отправиться на край света за любимыми вкусняшками. Вчера мальчик съел последнюю порцию конфет, что им с братом любезно передала бабуля, и страдает уже третий час от "невозможной" ломки. Чон привык к тому, что после приема пищи, он лакомится на десерт чем-то сладким, желательно мороженым, но простой шоколад тоже идёт хорошо, так что, пострадав еще какой-то промежуток времени, стучится в знакомую дверь. — Тэхён, купи мне, пожалуйста, шоколадку, – Гук заходит в комнату к брату, сразу же меняя свой голос на жалостливый, детский, манипулируя чужим сознанием. — Никуда я не пойду, – парень лежит на своей кровати, по-царски развалившись, смотря какую-то комедию по рекомендации одногруппника. — Ну, Хён, умоляю, – Чон наваливается сверху, обнимая брата, как детеныш обезьяны свою маму, обвивая конечностями худое тело полностью, сопя и шмыгая носом прямиком в шею. — Там на кухне целая миска с леденцами и карамельками, – Тэхён накрывает своими руками сгорбившуюся спину и целует каштановую макушку. — Я не люблю карамельки, – где-то в районе ключиц послышалось недовольное пыхтение. — Сам виноват, не нужно было есть по полмешка конфет в день, – мягкие ладони уже немного задрали края домашней футболки, оглаживая стройную талию. Чонгук сладко мычит брату в грудь, млея от любимых прикосновений: мальчик прижимается к родному телу ещё ближе, наслаждаясь естественным запахом Тэхёна, который часто сводил, только с первого взгляда, скромного братика с ума. Старший, в свою очередь, улыбается и прижимает Гука ближе к себе, зарывается длинными тонкими пальцами в густые пряди и массирует кожу головы, периодически целуя, отдаваясь теплой, располагающей на всякие нежности атмосфере. Крепко прижавшись друг к другу, они пролежали в таком положении довольно долго — свидетелем тому стал почти полностью просмотренный фильм, который младший иногда подслушивал, когда ненадолго отвлекался от родного, любимого запаха. — Я все ещё очень сильно хочу сладкое, – шепотом промямлил братик, сжимая в правой ладони кусочек ткани от голубой пижамы старшего. Тэхён глубоко выдохнул, расширяя ноздри на всю и слегка прикрывая веки, поднял чужую голову за подбородок, заставляя Чонгука посмотреть ему прямо в глаза, смотря также в ответ, сощурившись. К слову, когда младшему уж очень чего-то хотелось, он мог изображать на своем лице почти все оттенки грусти, разочарованности и обиды, давя таким образом на жалость. Брат чуть наклоняется и целует Чона, а затем быстро выбирается из-под него, шаря рукой под подушкой, демонстрируя найденный предмет младшему. — Маска для сна? – Чонгук смотрит на Тэхёна угрюмым взглядом. Брат молча, не обращая внимание на чужие протесты, надевает повязку тому на глаза, заставляя мальчика встать на четвереньки и прогнуться. — Обещай не подглядывать и, я даю слово, принесу тебе сладкое, – мазнув языком по открытым в недоумении губам, старший уходит, оставляя за собой лишь звуки дурацкой мелодии фильма в титрах. Тэхён возвращается не скоро, Чонгук, если быть честным, уже раза три хотел плюнуть на все и сорвать эту чёртову маску с лица, но каждый раз останавливался из-за простого интереса и обещания братом принести ему кое-что вкусное. Младший чувствует, как постель перед ним прогинается, а жар чужого тела ощущается совсем близко. Гук уже не стоял на коленях, он полностью лег грудью на кровать, но как только услышал приближающиеся звуки шагов, собрал стройные ноги и отклянчил худощавую задницу вверх, начиная мелко подрагивать от нетерпения. — Хён, я устал, зачем ты закрыл мне глаза? – Чон хныкал и капризничал, прижимаясь щекой к мягкому одеялу. — Терпение, сладкий, ты так плакал мне в шею, что я решил угостить тебя кое-чем. Тэхён параллельно с диалогом скидывает с себя всю одежду, оставаясь абсолютно нагим, расставляет свои длинные ноги очень широко, откидываясь корпусом на подушки, устраиваясь поудобнее и начиная гладить немного мокрую от возбуждающих мыслей киску, любуясь ничего не понимающем братиком. — Пососи мои пальцы, прелесть, – парень засовывает братику два пальца второй руки в глотку, одновременно сильно щипая себя за клитор, от чего разряд тока пронесся по всему телу, заставляя закусить губу, чтобы не застонать и не выдать себя раньше времени. Старший дрочит, наслаждаясь тем, как чужой язык начинает вылизывать каждый сантиметр его нежной, немного горькой из-за крема, что он нанес полчаса назад, кожи. Тэхён направляет фаланги вверх, к небу, начиная совершать волнообразные движения, возбуждаясь еще больше, когда рвотные позывы настигают юное тело, играется с шаловливым языком, царапая беззащитную тонкую кожу ноготками, под которые забиваются небольшие белые выделения, а затем крутит запястьем, поглаживая стенки щек, оттягивая каждую сторону максимально в бок, что способствует образованию маленьких трещинок в уголках мычащих губ. Красивые изящные фаланги с аккуратным маникюром медленно поглаживают мокрый склизкий язык, от чего слюна закапала с подбородка прямиком на кровать. — Ммхх, – Чонгук всасывает пальцы сильнее, расставляя свои ноги шире, и прогибается в спине, начиная слегка постанывать. Тэхёну нравилась такая реакция, он понимал, что мальчик постепенно возбуждается от его заигрываний, поэтому решил, как обычно, поиздеваться над любимым созданием: он резко вынимает пальцы изо рта, немного шипя от укуса передних зубов, наблюдая самую прекрасную картину в жизни — его солнце открыло рот настолько широко, насколько могло, вытаскивая язык, словно пес на жаре, послушно ожидая повторного проникновения, но когда мальчик понял, что вкуснейшие тонкие пальцы не спешат вновь гладить его изнутри, захныкал. — Ещё, Хён, ещё, — мямлит и пускает огромный сгусток слюны плавно стекать по подбородку. Брат усмехается и просовывает указательный со средним обратно в глотку, повторяя недавние манипуляции, только в этот раз быстрее. Старший наблюдает, как Гук постепенно теряет контроль, как начинает трястись и стонать громче, иногда двигая тазом вкруговую. Оно и не неудивительно, ведь все движения во рту были абсолютной копией того, как Тэхён обычно мастурбировал Чонгуку его сладкую текущую писю. — Какая сладкая дырочка у тебя, вся намокла, – парень гладит подушечками язык, – Тебе нравится, как я дрочу твою прелестную дырку? В ответ послышались лишь жалкие мычания, которые возбудили Тэхёна ещё больше, он видит, как малыш выгнулся сильнее, цепляясь руками за ткань белого одеяла. — Неужто готов кончить? — Тэхён перестает дрочить свою киску, хватаясь рукой за чужой подбородок, продолжая яростно играться внутри младшего, — М, солнце? — брат сильно ускорился, начиная ебать стонущий рот подобно тому, как действительно трахал Чону писю. Чонгук начинает кричать и задыхаться, когда рука проталкивается дальше, упираясь в заднюю стенку горла, подразнивая гортань, пытаясь протолкнуться дальше: рвотные позывы так и лезут наружу, от чего слезы постепенно пропитывают ткань на глазах, а сопли непереставаемо текут из носа. Самое главное, что вместе с дискомфортом приходит и невероятное возбуждение, которое так не кстати отдается в зудящей писечке. Чонгук действительно представлял, как братские пальцы сейчас гладят не передние зубы, а теребят стоячий клитор. Но все заканчивается очень резко, быстро, неожиданно. Брат убирает пальцы изо рта, смазывая свою киску оставшейся на них слизью, давая младшему немного отдохнуть. Гук же отхаркивается и сплевывает огромный сгусток слюны прямо под себя, а потом Тэхён берет с тумбочки около кровати большой леденец в виде радужного сердца и проходится им по центру промежности, оставляя сладковатый вкус. — Ах...малыш, попробуй? — Тэхён закатывает глаза от немного липкого чувства по бокам бедер, сгорая от нетерпения. Парень притягивает Чонгука к киске за волосы, впечатывая лицом. Малыш мгновенно узнал родную, любимую писю и рефлекторно слизнул мутную смазку с пульсирующей дырочки, ощутив клубничный, с нотками арбуза, приторный вкус, который заставил натурально простонать в голос. Мальчик, поняв, в чем тут дело, как сумасшедший накинулся на чужую, сахарную вагину, неистово работая языком, стараясь вылизать всю сласть. Тэхён все это время крепко держится за растрепанные пряди, закатывает глаза, когда Гук принимается сосать его половые губы, а потом, как тот же пес, лакает красный возбужденный клитор, ища потерянный привкус клубники. Брат оттягивает сопротивляющуюся макушку назад, промазывая леденцом киску еще жирнее, самостоятельно играясь изгибом конфеты с писечкой, натирая себя между складок и массируя торчащий клитор. Когда младшему позволяют снова погрузить лицо в промежность, он первым же делом лижет писю между складок, а потом сосет карамельный клитор, как настоящую сосульку, вновь радуясь вернувшейся ягодке. — Карамельки не так плохи, да? — брат открывает рот в немом стоне от того, что младший с ним вытворяет внизу. Чонгук и правда словно поедал приторную киску: мальчик нализывал румяные липкие складочки, сосал вкусный конфетный клитор, вгрызался зубами в центр вагины, будто и в правду собирался откусить кусочек сахарной промежности. Тэхён вытащил язык наружу, не смея терпеть и сопротивляться такому блаженству, он чувствовал, насколько между бедрами мокро от не заканчивающейся смазки и густой слюны, закатил глаза, потому что его писечку натурально кушали — лизали и сосали в таком диком темпе и с такой страстью, что чистейший кайф разливался по венам. Ему казалось, что от его киски после ничего не останется, что ее сейчас заправду едят, кусая и рыча от удовольствия. Мысли и картинки в воображении об этом принуждают тело трястись от наслаждения. — Солнце, опустись к дырочке, — младший быстро направил свой длинный язык к широкому отверстию, откуда текла огромная капля белесой жидкости, и слизал ее, пролизывая отверстие несколько раз,— Ммм…умница, — Тэхён одной рукой игрался с набухшим сосочком, а второй быстро натирал клитор, чувствуя скорую разрядку, — Пососи мне щелочку. Чон не стал ждать ни минуты, вцепился в нежные края и принялся всасывать, периодически всовывая внутрь язык, трахая разработанное влагалище. — Да, зайчик, продолжай…аахх…вот так, не останавливайся, — еле как сумел выговорить Тэхён, шлепая и щипая себя. Снизу то и дело были слышны чавкающие и чмокающие звуки, которые обязывали стонать еще громче. Брат сильно тужился, будто пытаясь что-то вытолкнуть из себя, его лицо сильно покраснело, а ноги неимоверно напряглись. Гук заметил, что даже анус сжался, и полизал его, целуя напоследок, возвращаясь к пульсирующей дырочке. Когда язык очередной раз вошел внутрь, то наткнулся на что-то твердое — небольшое, сладкое и круглое. Чонгук начал пытаться вытащить предмет наружу, тем самым ковыряясь в писе глубже и еще чувствительнее. Тэхён думал, что умрет прямо на месте, он буквально ощущал, что его выворачивает наизнанку от длинного настойчивого органа. Парень схватил то самое карамельное сердце с тумбочки и принялся натирать им взбухший клитор, дрыгая ногами от чрезмерной стимуляции. Чонгук же был сосредоточен только на том, чтобы достать интригующий шарик, он забыл, что сейчас грубо сует почти все лицо брату в промежность, рыча от очередной неудачи. Мальчик злился, когда предмет ускользал от него, поэтому кусался, проезжаясь зубами по нежной коже, вызывая дополнительные звуки сверху. Когда ловкий язык скользнул в вагину на всю длину, цепляя сладкий шарик и вытаскивая его наружу, Тэхён с громким криком кончил под себя. Чонгук, очень собой довольный, разгрыз виноградную карамельку во рту, которую минутой ранее достал из любимой мокрой писи, и начал ртом вычищать запачканный в сладкой жиже клитор. Младший сосал чувствительную кнопочку, пока Тэхён стонал и корчился от сильного оргазма, царапая горошину кусочками конфеты, что параллельно пытался рассосать во рту. — Все почистил, мой хороший? — брат, окончательно кончив, нежился в приятных полизываниях, наблюдая за Гуком из-под приоткрытых век, — Мне еще в складочки затекло. Тэхён раздвигает половые губы, показывая красное нутро, и балдеет, закатывая глаза, как нужное место сразу же начинают лизать, вычищая от неприятного карамельного сиропа. Кончик языка несколько раз тер одну и ту же зону, потому что карамель прилипла плотно, от чего Тэхён только расставлял ноги шире, а выбритые губки тянул сильнее в стороны. — Хороший мальчик, так славно полизал любимую писю, а потом все убрал за собой, — старший хвалил братика, как послушного песика, гладя того по голове и зарываясь пальцами в пряди каштановых волос, — А мой подарочек съел? Открой ротик. Чонгук бездумно открывает текущий слюной рот, вытаскивая язык наружу, доказывая, что давно с удовольствие проглотил щедрый презент со вкусом винограда и возбужденной киски. Тэхен наклонился и всосал малиновый язык, мыча от конфетного привкуса во рту. Брат вылизал послушную, трудолюбивую дырочку, пальчиками теребя напряженные сосочки сквозь ткань. — Малыш, встань раком, — Чонгук наклоняется, сильно оттопыривая попу, ощущая, как с него снимают шорты вместе с трусами, — Ууу…какая мокрая, —брат любуется текущей писечкой, из дырочки которой виднеется жирная белесая капля смазки. — Аахх… — Чонгук стонет, когда старший раздвигает складки большими пальцами, пуская в щелочку немного воздуха, что вызвало массу приятных ощущений внутри. — И вся горит, — Тэхён прижимает один из больших пальцев к отверстию, пачкая фалангу в смазке, а потом касается торчащего клитора. — Ммм…Хён, — малыш пищит от движений на клиторе, чувствуя, как из вагины вытекает больше выделений, стекая вниз по киске. Тэхён, не долго думая, слизывает смазку языком, наблюдая за дрожащими в сладкой истоме ляжками. Парень быстро тянется к заранее открытому чупа-чупсу и, пососав конфету сначала во рту, тем самым смачивая, натирает им горящую писю. Парень теребит черным шариком клитор, просовывает его между складочек, водя из стороны в сторону по несколько раз, вызывая небольшую щекотку, стучит сладостью по щелке, черпая выделения, а потом пробует приготовленный десерт. Немного поиграв с промежностью, щедро натирая ее вкусом кока-колы, облизывает детскую промежность, а карамель на палочке отправляет внутрь, трахая узкие, пульсирующие стенки, которые сразу же сжимаются от новый формы в наслаждении. — Хён, пососи клитор сильнее, — Чонгук лежит, закрыв глаза и зажав одеяло между пальцев. Тэхён вынимает чупа-чупс из вагины, быстро смазывая им только клитор, а потом присасывается к нему, выедая химозный привкус, кончиком языка играясь с головкой, раздражая ее ещё больше, но конфету обратно не засовывает. — Тэ, потрахай меня, — мальчик максимально захныкал, ведь ебаться с шариком ему очень понравилось, и долгожданный оргазм уже рядом: он крутит тазом, пытаясь показать, что его дырочке крайне необходимо потрахаться с нелюбимой сладостью. Но вместо писи чупа-чупс резко наполняет ничего не ожидающий анус, начиная сразу же совершать поступательные движения. Длинный язык проталкивается в киску, а музыкальные пальцы ложатся на клитор, быстро массируя его. — Боже, да…еще, так хорошо… Чонгук буквально подбрасывал таз вверх от неимоверно приятных ощущений: он был похож на кролика в брачный период — так непривычная форма раздразнила его попу. Гук сжимал чупа-чупс мышцами, млея, как хорошо и необычно он заполнял узкий проход, и терся писей о подставленную руку, что ногтями чесала его, приседая ниже. В скором времени малыш резко застонал и собрался всем телом, кончая неимоверно мокро, пуская кончу прямо в чужой, прижавшийся в момент рот. Малыш кричал и дергался, его глаза слегка намокли от слез, а язык вывалился наружу, переживая очередной сильный оргазм. Тэхён глотал смазку, облизывая языком всю киску, точно также вылизывая, очищая грязную писечку от кондитерских изделий. Иногда приходилось отделять кусочки зубами, всасывая кожу в рот, от чего Чонгук немного писнул, не сумев справиться с волной приятных ощущений. Когда братик отошел от судорог, уже просто лежа всей тушей на кровати на животе, быстро дыша, пытаясь нормализовать пульс, появилась одна проблема. — Чонгук-и, твоя развратная попка проглотила чупа-чупс, — старший гладил бледные ягодицы, указательным пробегаясь между, от чего булочки судорожно зажимались. — Чего? — Чон испуганно обернулся и посмотрел на брата. — Поднимись-ка, — старший самостоятельно подхватывает чужой таз, оттягивая половинки в стороны, смотря на приоткрытую сморщенную дырочку, — Давай, мой мальчик, потужься. С этими словами брат опустил лицо и принялся лизать анальное отверстие, чувствуя, как малыш тужится. Чонгук заскулил и максимально напрягся, стараясь выплюнуть инородный предмет из себя. — Моя умница, вот так, выталкивай конфету из попки. Когда конец пластиковой палочки слегка показался, Тэхён пытался ухватить ее зубами, параллельно кусая края ануса, от чего Чонгук простонал в голос и начал вилять задницей. — Так малышу только нравится это, давай, кончи еще раз, позволь попке расслабиться, — брат принялся шлепать хлюпающую киску, попадая жгучими ударами по клитору, наблюдая, как с каждым разом палочка выходит на миллиметр. Неприятные звуки также заполоняют комнату, вводя Чона в краску от возбуждающего стыда. Чонгук кончил второй раз, прогибаясь в спине, а Тэхён не давал ему зажать бедра, пытаясь вытащить несчастную конфету. — Давай, давай, дорогой, тужься, — старший ухватился, наконец-то, за белую трубочку и принялся нежно тянуть ее на себя. — Ммхх…— виляет попой, стараясь тужиться. Гук зажмурился, сморщился, его лицо покраснело от высоко напряжения. Мальчик не мог в полную меру расслабиться после оргазма, от чего мышцы ног начало слегка сводить, поэтому он сильно потужился, ощущая, как конфета, и еще парочку неприятных звуков, покидают его нутро. — Молодец, хороший мальчик, — Тэхён бросил на пол мокрую, склизкую сласть, и гладил братика по спине, успокаивая, вылизывая широкий после чупа-чупса анус.