Vela

Тихая ночь правила в Энканто. Солнце давно утонуло за горами, и темнота, разбавленная редкими огнями свеч в окнах, неспособных прорвать её густую завесу, безраздельно гуляла по пустынным улицам. Двери Каситы бесшумно открылись, впуская поздно возвращающегося Мадригаля. В холле он замер, опустив взгляд в пол. Затем медленно поднял глаза на волшебную свечу. Главный источник волшебства чуть трепетал самым кончиком пламени, но горел ровно, ярко. — Хочешь сказать, что всё хорошо? — глухо спросил Бруно, приподняв бровь. Свеча не ответила. Касита тоже молчала, стыдливо предпочитая выдавать себя за бездушное здание. Бруно вздохнул и, сняв с головы капюшон старого пончо, пошёл на кухню. Он знал, что сегодня снова не сможет уснуть, и сварил себе кружку кофе. Скорее по привычке — оно уже давно на него не действует. В доме было очень тихо. Провидец прикрыл глаза, откинувшись на спинку стула. В голове было пусто. И не только в голове. Во всём нём было пусто как в склепе, и казалось, что сердце чувствует гуляющий там сквозняк. Ночная тишина, как бы не хотелось, не приносила покой и умиротворение, а наоборот — создавала ощущение опасности, неумолимо подкрадывающейся, направляющей острые когти прямо в шею… И при этом не умаляющей оседающей толстым слоем пыли усталости. — Шёл бы ты спать, — голос заставил Бруно вынырнуть из прострации. Напротив него сидела Пепа. — Как она? — единственный вопрос, который сейчас действительно его волнует. Погодница вздохнула и отвела глаза. — Снова мечется в бреду… Только недавно успокоилась… Бруно сжал руки на кружке. Тот же ответ, что и последние две недели. — Она приходила в себя? — Нет. Но, по крайней мере, ей лучше. В отличие от тебя, — Пепа взяла брата за руку, мягко сжимая её. — Бруно, послушай, ты не поможешь ей, изматывая себя. — Знаю. Но все равно не смогу уснуть… — Бруно осторожно отнял руку у сестры, потянувшись за успевшим безнадёжно остыть кофе. — Допью и пойду искать этого подонка. Стоило только вспомнить о бывшем муже девушки, как на дне тёмных глаз блеснул зелёный огонь. Пепа вздохнула. Этот взгляд был ей знаком ещё с тех пор, как сеньор Грис объявился в Касите. Стоило девушке потерять сознание после рассказа о своём прошлом, никто не смог удержать Бруно в доме. Даже Луиза. Слухов о том, как эти двое сцепились на главной площади, хватит ещё на три поколения… Но Вико удалось сбежать, и теперь он скрывался где-то на территории Энканто. Поиски длились уже вторую неделю, но толку от этого мало, только жители снова начали шарахаться от провидца, без приглашения врывающегося в каждый дом и переворачивающего всё вверх тормашками. — Пойдёшь ночью? Не выдумывай. Ты только зря надёргаешься, — мало на что надеясь, возразила Пепа. — Я не могу просто сидеть! Не могу! — вмиг взорвался провидец, с грохотом опуская полупустую кружку на стол. Погодница покачала головой. Пожалуй, Новая Мадригаль единственная, кто был бы способен его вразумить, однако сейчас Бруно никого не слушал. Если так пойдёт и дальше, то от него начнут шарахаться не только горожане, но и сами Мадригали. Впрочем, возражать ему или останавливать его хаотические метания по долине и сейчас никто из них не отваживался. — Бруно, глаза… — тихо отвела взгляд женщина. Бруно и сам заметил нефритовые отсветы на стенах, однако вспышка гнева не хотела утихать, и он раздражённо выдохнул, прикрыл веки и помассировал виски, стараясь привести эмоции хотя бы в подобие порядка. — Прости… Совсем себя не контролирую. Это было правдой. Его буквально колотило от бессилия. Никогда и никого в своей жизни он так не ненавидел, как эту тварь… Он снова без сил откинулся на спинку стула. Vela… Она почти ни на что не реагировала, бездумно позволяла себя кормить и поить, а стоило ей забыться — начинала бредить кошмарами. Для него не было хуже пытки, чем видеть её потухший взгляд. Самой прекрасной её чертой всегда были именно эти глаза — всегда такие яркие, открытые, в них читались все её эмоции, все мысли… Как она была прекрасна, когда улыбалась — каждый раз внутри радужек будто загорались золотые искры. Даже когда сердилась, невозможно было оторвать взгляда от них. Вряд ли это было проявление её сил. А теперь… В сердце будто впивались тысячи стеклянных осколков, когда этот пустой, безжизненный взгляд проходил насквозь, словно внутри она была мертва… Он не мог на это смотреть. Не мог простить подонка, сделавшего это с ней. И не мог простить себя… Ежедневно выматываясь, пытаясь отыскать Вико по всему Энканто, выходя на поиски иногда и ночью, но тот словно растворился. И от этого сердце сжималось от дурного предчувствия… Впервые за долгое время он не мог использовать силы. Слишком сильные эмоции, не получалось взять себя в руки, и волшебная буря превращалась просто в хаос, яркий, кричащий и не поддающийся никакому контролю. Каждый раз он злился, бил чёртов песок и снова уходил на поиски. Бруно встал. Пепа тяжело и устало смотрела на него. — Зайди к ней. Хоть она и без сознания, но была бы рада увидеть тебя. Бруно замер на секунду, не поворачиваясь к ней, и молча вышел из кухни. Зайти к ней? Будет рада? Неужели Пепа не понимает?.. Как отчаянно она хваталась за него перед тем, как стать такой. Сколько боли было в её глазах, ужаса, мольбы о помощи… И что он сделал? Ничего. Он ничего не мог с этим сделать. И вряд ли кто-то мог… Так говорили остальные. Бруно лишь стискивал зубы, отмахиваясь от их неуверенного сочувствия. Он обязан был что-то сделать. Не допустить всего этого… Провидец неосознанно повернулся в сторону её комнаты. С поверхности двери на него безмятежно смотрела его Vela, его свет во всём этом хаосе. Зайти к ней?.. Прежде, чем он понял, он уже медленно приоткрыл дверь, бесшумно просачиваясь в полумрак комнаты. На столике возле кровати чадила, догорая, свеча. Оранжевые отсветы падали на белые простыни, плясали на впалых щеках и подрагивающих ресницах девушки. Она действительно спала, но и во сне не находила покоя, закусывая губу и страдальчески хмуря брови, разметавшись по кровати. Бруно думал, что у него не хватит смелости даже посмотреть на неё, но бросив взгляд, он уже не мог оторвать от неё глаз. Он не видел её уже больше недели. Просто не мог заставить себя, когда она была такой. Джульетта говорила, что это защитный механизм, что ей нужно время на то, чтобы прийти в себя, тем более, что, судя по её рассказу, она не в первый раз в таком состоянии… Но разве от этого легче?.. Провидец сделал несмелый шаг вперёд и на негнущихся ногах подошёл к кровати. Имеет ли он право вообще приближаться к ней после того, что сделал, сказал ей?.. Но противиться тяге, волоком тащившей к ней, буквально выворачивающей его наизнанку, было невозможно. Бруно опустился на пол возле изголовья. Почему-то он не мог заставить себя сесть на саму кровать, нависать над спящей девушкой. Она снова беспокойно заворочалась, вцепившись в складки одеяла. Кошмары… Они не отпускали её ни днём, ни ночью, истязая и выматывая бедняжку, и она таяла, всё больше напоминая блёклую тень самой себя. Провидец с болью смотрел на неё и всё же не выдержал, поймав тонкую руку и мягко сжав её в своих. Она рвано дёрнулась, однако не попыталась вырваться, а после и вовсе полностью переметнулась на одну сторону кровати, ближе к нему. Даже пережив такое потрясение, она всё равно тянется к нему… Мадригаль стиснул зубы. Хотелось бежать. Бежать как можно дальше от всего этого, так быстро, чтобы перегнать само время… Вернуться в прошлое и огреть себя чем-нибудь потяжелее. Или спустить с лестницы в башне, с удовольствием помогая пинками от первой до последней ступеньки. Если бы он только не сблизился с ней… Если бы она была просто ещё одной жительницей Энканто… Если бы… Но прошлое не исправить. А будущее не изменить. Ему это не под силу… Девушка поутихла, прижимая широкую мужскую ладонь к щеке. Она была похожа на утопающую, хватающуюся за неожиданно сброшенную с корабля верёвку, но не имеющую сил взобраться по ней и спастись. Казалось, надо только потянуть, и он вытащит её из бушующих волн. Она снова откроет ясные глаза, задорно улыбнётся, дразня его, или сурово сдвинет бровки, отчитывая за то, что он снова не заботится о себе, даже не подозревая, какой он на самом деле эгоист… Поддавшись порыву, Бруно осторожно протянул вторую руку и заправил за её ухо прядь, закрывшую осунувшееся лицо. — Vela… Ты говорила, что я всегда знаю, какая из двух зол меньшая, но… ты ошибалась. Иначе бы я не совершил столько ужасных ошибок. Я подвёл тебя… На простыни упала солёная капля. Впервые за эти две недели он смог заплакать. До этого ему казалось, что кроме гнева, боли и стыда в душе не осталось больше ничего, но сейчас его затопила, выплёскиваясь за края, тоска. Безнадёжность. Отчаяние. Растерянность… Он не знал, что ему делать. Что он вообще может сделать? До полного безумия рыскать по Энканто в поисках куда-то пропавшего мерзавца? И что потом? Как он может вернуть её обратно к жизни?.. Он знал одно — он не отступится. С ума, так с ума. Хоть что-то в байках местных сплетников будет правдой. И если она не сможет его простить… не захочет его даже видеть… То пусть. Главное, чтобы она очнулась, вырвалась из этого кошмара… Он не знал, сколько просидел вот так возле её кровати, держа девушку за руку и неосознанно поглаживая тыльную сторону её ладони большим пальцем. Свеча давно с хриплым шипением погасла, затонув в своём же воске. В щёлку между шторами было видно посветлевшее, неспешно готовящееся к рассвету небо. Всё в мире замерло, ожидая, когда тревоги ночи сменят дела и заботы нового дня. Бруно повернул голову к девушке. Она провалилась в глубокий сон без сновидений, и её расслабленное лицо в сероватых утренних сумерках выглядело почти как раньше. Как будто ничего и не было. Как будто это всё сон, который истает вместе с ночью. — Vela… Мята цветёт… — прошептал провидец, сжимая её руку чуть сильнее, а затем осторожно, боясь потревожить, освобождаясь от сонной хватки. Обернувшись на неё в последний раз, он накинул на голову капюшон и неслышно выскользнул из комнаты.