***
— Возьмите меня с собой, — с надрывом попросила Аня. — Куда? — После небольшой паузы спросил Ивушкин. — На бой с курсантами? — Туда, куда вы отправитесь потом. На волю, — едва слышно прошептала Аня, — я не слепая, Коль, не надо отрицать. Я не скажу ему. — Нас могут убить. Это очень вероятно, — ответил Ивушкин так же тихо. — Я лучше погибну с тобой, чем с ним жить буду, — Аня, дрожа, прижалась к его груди. — Жить с ним? — Удивился Ивушкин. — Представь, спьяну позвал меня замуж, — Аня хихикнула истерически, — идиот проклятый. Не так-то он и чтит доктрину своей нации. Узнай кто об этом… — А Ягер полон сюрпризов, — покачал головой Ивушкин, — нам нужна карта, Аня. Без неё капут. — Это проблема, — закусила губу та. — Может, споить его и забрать тихонько? Что думаешь? Он много пьёт при мне. — А вдруг перед боем не захочет? Или хватится. Он всё-таки не дурак и не раззява. Нет, всё пропало… — Аня погрустнела, — но я всё равно с вами до конца, так и знай… Не проживу тут больше ни дня. — Ладно, вот что. Устрой мне встречу с Ягером. Скажи, что я хочу поговорить. Проститься перед нашей показательной казнью. Так и скажи, — поторопил Ивушкин. Он метался из угла в угол и разрабатывал план действий, пока за ним не пришли. Плана не было, а с ним таяла и надежда. Ягер выглядел хуже, чем обычно. — Не спишь ты что ли совсем? — Нахмурился Ивушкин. Аню Ягер, видимо, отослал, поскольку она так и не появилась. — Что? — не понял Ягер. Ивушкин взял словарик, пролистал. — Нихт шлафен? — Ивушкин оттянул нижнее веко, намекая на мешки под глазами. Ягер пожал плечами неопределенно и усмехнулся. — Могу я посмотреть на карту в последний раз? — Попросил Ивушкин. Ткнул в словарь, — Ландкарте. Биттэ. Лэцте маль. Знаю, ты не хочешь моей смерти. Ягер, поежившись при упоминании смерти, кивнул. Открыв первый сверху ящик, достал карту, положил перед Ивушкиным. Ивушкин углубился в изучение полигона, полагаясь на свою зрительную память и пытаясь запомнить каждую чёрточку и пометку. Через минуту, рискуя всем, он развернул карту целиком и невозмутимо принялся разглядывать окрестные места, сёла и леса, будто так и должно было быть. Он увидел боковым зрением, как Ягер замер напротив него, подался вперёд. Заметил, а как же. Не просто так он просиживает штаны в своём кабинете штандартенфюрера СС. Через несколько долгих мгновений Ивушкин заметил движение со стороны Ягера. Он вскинул затравленный взгляд на него — Ягер набивал свою трубку. Пальцы его слегка подрагивали. Ивушкин вновь нырнул в изучение драгоценной карты с немого позволения Ягера. Сердце его отбивало дробь: что задумал Ягер? Почему позволил? Почему не бьёт, не отбирает карту, не выгоняет? Почему не пристрелит? От отчаяния Ивушкин выдал себя с потрохами. Теперь Ягер догадался о планируемом побеге, но пока ничего не предпринял. Неужто?.. Нет, ждёт, раздумывает. Жизни Ивушкина и всего его экипажа в его руках. Куда ему спешить. Здоровая нога Ивушкина начала трястись в нервном тике от напряжения, но он сжал её рукой, такой же тряской. В кабинете стояла абсолютная тишина, прерываемая лишь шелестом карты и длинными затяжками Ягера. Ягер был глубоко задумчив. Сейчас в этом кабинете решалось всё. Его дальнейшие отношения с Колей, жизнь Коли, возможно даже карьера Ягера и его дальнейшая жизнь. Коля доверился ему, поставил всё на карту в буквальном смысле. Преданный расовой теории и своему фюреру штандартенфюрер Ягер должен был немедленно казнить заговорщиков и либо свернуть проект, либо набрать новый экипаж из более покорных, сломленных пленников. Но что сделает Клаус Ягер, беззаветно восхищённый и, к несчастью, любивший чёртового русского танкиста? Клаус, который обещал и хотел найти его после войны, живого и здорового, а не проводить в последний путь, в могильную яму… Ивушкин не знал, сколько он просидел, жадно, торопливо разглядывая карту перед собой, пока не отняли, не выгнали. Ягер успел ещё два раза набить трубку. Курить уже было тошно, но просто сидеть сложа руки, всё понимая, он не мог. Ягер шевельнулся, кашлянул: от курева уже першило в горле даже у такого заядлого курильщика, как он. Ивушкин вскинулся, отодвинулся от стола, в упор глядя на Ягера, пытаясь прочитать реакцию. Они смотрели друг на друга, почти не мигая. Ягер отмер первым, протянул к Ивушкину руку ладонью вверх, уложив её на карту. Ивушкин замешкался, соображая, чего тот хотел, но всё-таки вложил свою ледяную руку в его. — Помнить, щто я обещать? — Спросил Ягер тихо. — Найти меня, — так же тихо сказал Ивушкин с вопросительной интонацией. — И чего там искать, когда вот ты где, у меня под носом, — усмехнулся Ягер тяжело. Ивушкин не понял немецкую речь, нахмурился. Рука его тревожно шевельнулась, Ягер успокаивающе сжал её в своей. Разъединив их руки, Ягер встал, обогнул стол, подойдя к Ивушкину. Тот тоже поднялся, настороженно наблюдая за Ягером. Ягер не стал расшаркиваться — врезавшись в покачнувшегося русского и удержав его в своих руках, крепко поцеловал жёсткие губы, втянул нижнюю в жадный рот, лаская языком. Ивушкин высвободил руки из тисков Ягера, но только для того, чтобы обхватить ими лицо Ягера. Губы его охотно ответили, поочерёдно прихватывая то верхнюю, то нижнюю губу Ягера, которые были гораздо мягче его собственных и горчили от табака. Когда поцелуй прервался, Ивушкин прижался лбом ко лбу Ягера, прикрыв глаза. — Прощай, Клаус. — Русские говорить, до свидания, — поправил Ягер со смешком. Ивушкин улыбнулся криво и сделал шаг в сторону двери. — Ты забыть. Ивушкин замер. Обернулся рывком. Ягер протягивал ему сложенную карту. — Ты что… — от неожиданности Ивушкин согнулся пополам от кашля. Ягер терпеливо подождал, пока кашель сойдёт на нет, — ты в своём уме, Ягер? А что будет с тобой? Ягер приблизился к нему и, не церемонясь, запихнул карту ему за пазуху. Ивушкин придержал её рукой, расширив глаза от шока. — Alles ist gut. Mein Versprechen, — Ягер коснулся своего сердца, затем положил руку туда, где билось сердце Ивушкина. После чего попросту выпроводил его из своего кабинета, чтобы не передумать. Ивушкин добрёл, спотыкаясь, до гаража. Его встретила Аня, которая уже была вся на нервах. — Что Ягер? — Бросилась она навстречу Ивушкину. — Карта у меня, — едва шевеля губами, выдохнул тот. — Но как, как тебе удалось? — Аня прижала руку ко рту, не веря до конца. — С трудом, Аня, с трудом… Подскажи, что значит «майн фершпрехен»? — Спросил он рассеянно. — Моё обещание, — недоуменно перевела Аня. — Понятно… — и Ивушкин сменил тему, объясняя Ане план, чтобы не пришлось объяснять, откуда карта.***
Утром Ягер лично явился в гараж в компании переводчицы. Он был собран и запакован в свой наглухо застегнутый мундир. — Я жду от вас по меньшей мере отличного боя, танкисты. Удиви меня, Ивушкин, — обратился Ягер к Николаю с улыбкой на змеиных губах. — Постараюсь, герр Ягер, — отвечал Ивушкин практически дружелюбно. Экипаж недоуменно переводил взгляды с одного на другого. Их милый щебет не был похож на разговор двух старых врагов. — Через полчаса выезжайте, — с этими словами Ягер удалился, отпустив переводчицу. — Чего Ягер с тобой так любезничает? — Подозрительно спросил Василёнок. — Ты представляешь, на какой скачок по карьерной лестнице он рассчитывает? Если его курсанты выбьют из нас всё дерьмо и его программа оправдает себя, — сказал Ивушкин и подумал о том, что повышение Ягеру теперь точно не светит, и Ягер был к этому готов. Как бы ему тюремный срок или даже расстрел не впаяли вместо этого… Пока он проверял танк последний раз, в его душе поселилось смутное беспокойство за Ягера, которое понемногу подтачивало его изнутри, и Ивушкин понял: он хочет, чтобы Ягер сдержал слово. Он будет даже доволен однажды увидеть Ягера в гражданском где-нибудь в закусочной или даже на пороге своей квартиры, просто удостовериться, что Ягер пережил мясорубку, что с ним ничего не сделали свои же за проявленную… доброту? Доброта Ивушкину была не чужда, он умел принимать и ценить её. Ягеру, как оказалось, тоже.***
Когда советский танк, который по плану должен был лишь метаться по полю, как загнанный заяц, внезапно показал волчьи зубы и дал залп, подбив танк курсантов, Ягер вздрогнул. Вот тебе и Коля, удивил, так удивил, сукин сын! Злость и бессилие смешались в Ягере с каким-то злым восхищением. А когда он думал об Ивушкине без восхищения? — Ягер, что это такое? — Завопил Гудериан. — Это советские танкисты, генерал-полковник, — отвечал Ягер сквозь зубы, — с которыми курсанты встретятся там, на фронте. Снарядов им не выдавали, мы обязательно проведём расследование. А сейчас нужно остановить их, иначе они перебьют мальчишек, как цыплят. Танк всё также непринуждённо порхал по полю, как хренова бабочка, но теперь Ягер был собран и сосредоточен, отдавая распоряжение уцелевшим танкам прерывать бой и уходить подальше от этой сатанинской машины. Он испытывал мрачное удовлетворение из-за того, что Ивушкин показал, что не мог среднестатистический танкист так просто изуродовать Ягера, о чём втихаря шутили в штабе. Беспокойство за курсантов — к его сожалению, весьма посредственных танкистов — отошло на второй план, но он всё же не забыл свои обязанности, как их наставника. Убедившись, что пантеры в панике расползаются по кустам, он выдохнул. Но вдруг заметил притаившийся неподалёку советский танк. Точнее, тёмный провал его дула. — Все вон! — Заорал он и, схватив в охапку генерала Гудериана, потащил его за собой, спасая самого важного человека в смотровой. Он успел выскочить наружу, когда смотровая взорвалась осколками стекла и бетона. Должно быть, как минимум половина состава осталась внутри. Ягер потом разберётся с потерями. «А это, Коля, уже обидно, » — подумал Ягер, отплевываясь от пыли. Советский танк радостно катил к главным воротам, и Ягер отвёл душу, выстреляв по нему всю обойму, понимая бесполезность своих действий. «Ну, попадись мне только, Ивущщкин…»***
— Ягер выжил, — зачем-то прокомментировал Серафим, зачем-то взглянув при этом на Ивушкина. — Предлагаешь вернуться и додавить? — Засмеялся Волчок. — Вот ещё, — буркнул Ивушкин, у которого отлегло от сердца. Он специально медлил с выстрелом, зная, что Ягер непременно заметит и возможно даже успеет выскочить из башни, — знайте, что отчасти мы обязаны Ягеру спасением. — Это как понимать? — Отозвался Василёнок. — Откуда, как вы думаете, у меня вдруг появилась карта? — Просто сказал Ивушкин. Сзади ему в затылок упёрся удивлённый взгляд Ани. — Так ты её не выкрал? Он что, отдал её сам?.. — Само собой, Ань. А как я её бы выкрал у него на глазах? — Раздражённо огрызнулся Ивушкин. — Это был единственный изъян нашего плана, и без Ягера мы бы сейчас колесили по лесам вслепую. Я попросил посмотреть на неё в последний раз, а он просто отдал мне её. — Как-то всё слишком чисто да гладко, — хмуро сказал Василёнок, — не вертишь, командир? Ивушкин дёрнул уголком рта. Из чистого и гладкого там была только поверхность стола да железный ягеровский крест. Всё остальное было болезненным, надрывным, отчаянным. — С какого хрена ему нам карту-то отдавать? — Поддержал Волчок. — Не нам. А командиру, — понятливо поправил Ионов, — я так понял, это нам повезло, что мы с Николаем. — Правильно, Серафим. Ягер решил, что между нами есть какая-то связь, раз я ему морду разукрасил, а он мне ногу подбил тогда, в сорок первом. Он не скрывал, что считает меня — скажу без лишней скромности — талантливым танковым командиром. Поэтому и выбрал меня для надирания задниц своим курсантам. Видно, не хотел, чтобы такой гений, как я, — Ивушкин напустил в голос ироничных ноток, — так бесславно погиб в бою с его бездарями. Наверно, лично меня хотел бы пришить, кто знает. — Ну, дела, — Василёнок вытер рукавом пот со лба, — не будь Ягер мужиком, я бы подумал, что он втрескался в тебя по уши. Ивушкин покраснел, спрятав румянец за прицелом. Милый дядька, Степан Савельич, лучше тебе оставаться в неведении. — Поэтому давить я его не стану, даже если он ляжет перед танком морской звездой и сам попросит. За добро не платят смертью. Аня переглянулась с Ионовым, сидевшим рядом. Тот улыбнулся и лишь плечами пожал, дескать: вишь, какие дела, подруга.***
Как только Ягер получил данные о примерной траектории бегства танкистов, он спокойно уничтожил их, собрал скромные пожитки и все деньги, которыми располагал, прыгнул в танк и, не дожидаясь даже наводчика, рванул в погоню, на сей раз неплохо исполняя функцию мехвода. Он не собирался больше никогда стрелять в Ивушкина, так и начерта ему сдался наводчик? Командованию, он, конечно, ничего объяснять не стал. Кто знает, его ли вообще это командование теперь. Прекрасно ориентируясь в окрестностях даже без карты, он свернул с дороги в непримечательные кусты и углубился в лес. Заглушив мотор, вылез из танка и подключил к поиску все органы чувств. Русские притаились где-то в радиусе не более нескольких километров. Издалека потянуло запахом костра, и Ягер, проверив пистолет, пошёл в ту сторону, стараясь не потревожить ни одну ветку, ни один сухой лист. Русские оказались достаточно хитры, чтобы сбежать, но слишком наивны, чтобы должным образом позаботиться о маскировке. Если Ивушкин… если он позволит, Ягер научит их, как стать невидимками для преследователей. Странно было думать теперь об Ивушкине, как о свободном человеке, таком же, как он сам, чьё позволение теперь ещё нужно было получить. Чудные дела творились с Ягером. Темнота быстро окутала лес. Вечерело. Сквозь стволы и небольшую поросль кустарника отлично просматривалась стоянка русских. Вскоре Ягер расслышал голоса. Они пели. Какую-то надрывную, берущую за душу песню, изливая всю свою тоску по родине. Ягер никогда не слышал ничего подобного. Из уважения дождавшись конца песни, он вышел к ним на поляну, нарочно шумя, чтобы его было слышно издалека. Все вскочили со своих мест при виде него, шокированные донельзя. Заметив переводчицу, Ягер усмехнулся. Он совсем забыл о ней в этой нервотрёпке. Тем лучше. — Ягер? Ты что тут забыл? — Удивлённо воскликнул Ивушкин. — Я ж обещать. Я тут один. С подарок, — заверил их Ягер. Достав из кобуры пистолет и проигнорировав волнение, отразившееся на лицах экипажа, подал его Ивушкину дулом к себе. Ивушкин осторожно принял оружие, но опустил его, направив в землю. — Вы слишком заметны. Я без труда нашёл вас, значит, найдут и остальные, — Ягер указал на костёр и глянул на переводчицу, — переведите. Пожалуйста. Анна вздохнула, поняв, что придётся и дальше играть роль посредника между Ягером и экипажем. — Да, пора тушить. Волчок, Ионов, подсобите? — Попросил Ивушкин. Косясь на Ягера с подозрением, те неохотно пошли исполнять поручение. — Что ты тут делаешь? И… что будет с тобой теперь из-за карты и всего остального? — Продолжал спрашивать Ивушкин, подходя ближе. — Капут, — просто сказал Ягер, невозмутимо глядя на него, — подозреваю, что я предатель и дезертир теперь. Особенно после того, как угнал второй танк за день, ни перед кем не отчитавшись. — Угнал вт… В каком это смысле? — Подарок, я говорить, — Ягер криво усмехнулся, ткнув большим пальцем себе за плечо, — танк. Я прятать. — Ну ты даёшь, — рассмеялся Ивушкин. — Командир, — кашлянул Волчок, — а что мы с ним делать-то будем? Может, порешать, пока чего не выкинул? — Ты плохо слушал меня, когда я сказал, что мы обязаны ему жизнями? — Рявкнул Ивушкин. — Ну кто же знал, что он перед нами, как сивка-бурка, очутится? Ну хочешь, я это сделаю, а ты как бы и ни при чём? — Нет, — Ивушкин взглянул на затихшего Ягера, — он дезертир, разве не понимаешь? Из-за нас. — Тем более, если не порешаем мы, то они-то точно. Василёнок с прищуром смотрел на хмурого Ивушкина. — С собой его хочешь потащить, Никола? — А давай спросим у него. Ягер, ты готов помогать нам освобождать Советский Союз, Германию и весь мир от фашизма? — Повернулся Ивушкин к тому. Выслушав переводчицу, Ягер побледнел, но после недолгого колебания кивнул. — Я занимаю… занимал высокий пост. Я многое знаю о наших танках. Я буду полезен в борьбе против Германии… против Гитлера и его идеологии, — поправился Ягер сбивчиво, — я хочу помогать тебе освобождать угнетённые народы. Хочу быть как ты, Ивушкин, добрым… и не хочу быть твоим врагом. Анна перевела всё дословно, пораженно качая головой. — Обалдеть, — пробормотал Волчок. — И мы так просто поверим ему? — Спросил Василёнок. — Давайте возьмём его на испытательный срок. Тем более, он знает эти места и сможет вывести нас отсюда получше карты, — Ивушкин говорил, как о решенном деле. Ягер понял, что от него ждут чего-то. Помедлив, он одеревеневшими пальцами сорвал свой железный крест, вложил его в руку Ивушкина. А за ним и мундир, положив его на землю у костра. — Ты погоди раздеваться-то, мы хоть отвернёмся, — хмыкнул Василёнок. Русские рассмеялись, и атмосфера, напряжённая донельзя, наконец разрядилась. Ночью Ягер ожидаемо улёгся поближе к Ивушкину, но это никто даже не стал комментировать. Василёнка и Ионова больше занимал взаимный интерес Анны и Волчка, который и стал объектом сплетен, и Ивушкин был рад за них и рад, что друзья оставили его в покое. — Эй, Клаус. Хочешь искупаться? — Спросил он в темноту. Рядом завозились. — Что? — Плавать, — Ивушкин сопроводил слово пантомимой, и Ягер выдохнул: — Да. — Пошли тогда. Ивушкин и Ягер неслышно ушли из лагеря. Дойдя до озерца, они принялись торопливо раздеваться, стыдливо не глядя друг на друга. Оставшись, в чем мать родила, Ивушкин всё же не выдержал, повернулся к Ягеру. Тот был неплохо сложен, стоило признать. Тело же Ивушкина представляло собой жалкое зрелище, и он, стесняясь, ссутулился, пряча выступающие рёбра, побрёл к воде. У Ягера же защипало в глазах, когда тот увидел, во что годы в лагерях превратили его лучшего за всю жизнь противника, его сильного волка. — Коля, — позвал он, убедившись, что кусты надёжно скрыли их от стоянки, где спал оставшийся экипаж. Ивушкин повернулся к нему вопросительно. Ягер подобрался к нему, с тихим шорохом ступая по песку босыми ногами. Невесомо провёл руками по его шероховатым от затянувшихся шрамов плечам. Поцеловал мягкими губами в ключицу, такую острую, что ею можно было вскрывать глотки врагам. Ему хотелось залюбить, занежить израненного русского, выразить извинения за всё, что Ивушкину пришлось вытерпеть от его бывших сослуживцев, пытавшихся согнуть сталь, заключённую в это слабое тело; и сделать всё, чтобы тот больше никогда не страдал. — Ты красивый. Ивушкин положил руку на его затылок, притягивая ближе, и Ягер продолжил покрывать лёгкими поцелуями его шею и костлявую грудь, выражая чувства к Ивушкину, живущие в его сердце. Он поигрался языком с сосками Ивушкина, отчего того даже тряхнуло, и, постепенно спускаясь всё ниже, ничтоже сумняшеся встал коленями на песок перед вчерашним узником. Больше не было ни штандартенфюрера Ягера, ни пленника номер такого-то. Были только Клаус и Коля. И Клаус ни секунды не чувствовал себя униженным, стоя на коленях перед Колей. Он планировал сделать это ещё не раз. Впалый живот поджался ещё сильнее от щекотного поцелуя, хотя, казалось бы, уже некуда. Над головой Ягера буквально нависали ходившие ходуном рёбра Ивушкина, напоминавшие рельефом стиральную доску. Ягера не смутило ничто, и новый поцелуй пришёлся в полувставший член Ивушкина. Приоткрыв рот, Ягер мазнул влажными губами по всей длине и позволил головке проникнуть между ними в тёплую и приветливую глубину своего рта. — Ягер, охтыжбля… Ивушкин искусал губы чуть ли не до крови, пытаясь не позволить сорваться с них ни единому звуку, пока Ягер увлечённо двигал головой где-то внизу, лаская в такт собственный член. Пальцы Ивушкина легонько сжали короткие волосы Ягера, и тот поощрительно погладил его по бёдрам. Когда Ягер поперхнулся, Ивушкин, испугавшись, дёрнул бёдрами назад, но Ягер подался за ним, снова ловя губами покачивающуюся напротив его лица головку. Он не отпускал тощие ноги Ивушкина, пока тот не излился ему в горло, содрогаясь всем телом от оглушительного облегчения и накатившей слабости. Ягер помог, удержал его на ногах, одним движением поднявшись с колен. Член его ткнулся в живот Ивушкина, и тот, нащупав его, думал было оказать ответную любезность, но Ягер не позволил ему опуститься на песчаный берег. — Сердце моё, — Ягер взял его руку в свою, положил на свой каменный член и толкнулся в неё бёдрами, уткнувшись лицом в костлявое плечо. Ивушкин обнял его за плечи, послушно двигая рукой. — Майн херц, — повторил он за Ягером, и тот, шумно вздохнув, мгновенно кончил ему в ладонь. Позже они всё-таки выкупались, прерываясь на ленивые нежные поцелуи. Экипаж не заметил их долгого отсутствия, впервые за несколько лет предаваясь глубокому спокойному сну на воле.