***
Добравшись до дома, он, еле волоча ноги, поднялся по скрипучей лестнице на четвертый этаж и, не раздеваясь, без сил рухнул на постель. Провалявшись с полчаса, Карцев встал, стянул с себя рубашку, джинсы, завел будильник, чтобы тот сработал через четыре часа. Потом, непрерывно зевая, отодвинул на столе стопку книг, увенчанную оружейным альманахом, включил ламповый радиоприемник «Телефункен» и, покрутив ручку, нашел столичное радио. Второй день подряд там обсуждали резонансное убийство туриста из Калифорнии, застреленного неграми в одном из баров Ла-Конкордиа. Эксперты уверяли, что во всем виновата популярность наркотиков среди чернокожих меньшинств. Занюхав пару «снежных» дорожек, они начинали верить в собственное бессмертие, а меткость их стрельбы субъективно возрастала вдвое. Карцев, повинуясь какому-то инстинкту, снял с верхней полки толстый торговый справочник на английском языке, выпотрошенное нутро которого использовал для хранения «Кольт Детектив Спэшл», небольшого, но отнюдь не дамского револьвера 38-го калибра. Оружие было на месте. Потом открыл ключом встроенный в стену несгораемый шкаф, дверцу которого скрывала от посторонних картина неизвестного художника-авангардиста, изображающая молодую испанку с револьвером в руке. По крайней мере, так значилось в описании картины. С удовлетворением увидел, что все экземпляры коллекции на месте и, коснувшись перламутровой рукоятки самого ценного «дерринджера», снова запер шкаф на ключ. Как ни странно, в этот самый момент из динамика «Телефункен» зазвучала песня Good Day Sunshine из свежего битловского альбома «Revolver». Карцев счел подобное совпадение хорошим признаком. После душевой, Карцев быстро перекусил манго и помидорами, потом вышел на крошечный балкон проверить, держат ли веревки, которыми к чугунным перилам был примотан его старый велосипед. К сожалению, в условиях ограниченного жилого пространства, другого места для хранения двухколесного друга у него не нашлось. Несколько красно-зеленых попугаев взметнулись в небо прямо перед его носом. Карцев от неожиданности укололся рукой о кактус в большом белом горшке и выругался. Прежний жилец, видимо, от скуки начал их подкармливать, а чертовы птицы «в благодарность» регулярно здесь гадили. Карцев подумал, что неплохо бы раздобыть кусок брезента, чтобы прикрыть велосипед от этих пернатых вандалов. А еще несколько петард, чтобы отпугнуть их от его балкона навсегда. Либо продать велосипед. Он протер пострадавшие от пернатых части велосипеда влажной тряпкой, вымыл руки водой из алюминиевой кружки, потом зевнул и снова залег в постель. — Да, велосипед надо продать... — пробормотал он, закрывая глаза. Примерно через три с половиной часа сработает будильник, он встанет, соберет вещи и двинется на железнодорожную станцию покупать билет до Долорес, к дяде Гаспару.***
Заняв свое место в пассажирском вагоне, Карцев хотел проспать тот час, что поезд будет идти до Долорес. Но какое-то тревожное чувство не давало ему расслабиться. По пути на станцию, на площади у мэрии он стал свидетелем не то митинга, не то забастовки. Человек сто пятьдесят-двести. По виду — обычные горожане, много таких же молодых, как он сам. Карцев заметил в руках плакаты с призывами перестать кормить Мадрид, «долой власть короля!», «Мы — за демократию!» и «Да здравствует независимый Сан-Салудос!». И тут же в двух шагах кто-то бодро размахивал флагом Соединенных Штатов. «Ага, за независимость они... Сказочники! — презрительно подумал Карцев. — Не дай Бог в воскресенье эти козлы испортят мне свидание!» Поначалу за всей этой шумной толпой довольно равнодушно наблюдали конные жандармы, но вскоре какой-то провокатор из толпы начал кидать в них булыжники. Командир жандармов отдал приказ немедленно разогнать сборище бунтовщиков. К счастью, Карцев к тому моменту практически покинул площадь. За его спиной раздалось несколько выстрелов, крики... Ругаясь про себя, он ускорил шаг почти до бега. Народ в вагоне был разный. Несколько иностранных туристов, какие-то хиппи с гитарами и в гипертрофированных сомбреро, местные горожане, решившие отдохнуть от жары в горах Трес-Пикос, кампесиносы, возвращающиеся из города в свои деревни. Напротив Карцева расположились два фермера. У них был громоздкий багаж: какие-то мешки (Карцев почему-то решил, что там семена) и клетка с тремя беспокойными курами. Один из фермеров жевал эмпанадасы, периодически прикладываясь к бутылке чичи, второй дымил огрызком дешевой сигары. Шло бурное обсуждение волнений в городе. — Я лично слышал выстрелы! Поверьте, — активно жестикулируя руками, уверял первый, — если где-то стреляют, то непременно кого-нибудь да убьют! — В столице уже убили, — немного безразлично ответил второй. — Важного американца. — Ужас... Снова черные? Как бы Кеннеди не объявил нам за это войну! В их обсуждение вмешался какой-то горожанин из левого ряда, тоже «прекрасно» разбирающийся в политике. Карцеву поневоле пришлось слушать этих «специалистов». Он закрыл глаза, чтобы хотя бы не видеть их лиц. — В Испании тоже волнения, в La Nación пишут, будто монархия дышит на ладан. — Прекрасно! Говорят, если король отречется, то Сан-Салудос наконец-то станет по-настоящему независимым! — Наконец-то?.. Помилуйте, а какой нам в том толк? — То есть как какой? Разве вы не знаете, сколько наших налогов утекает в Мадрид? Одна церковная десятина чего стоит, а я уж и не знаю, продолжать ли верить мне в такого Бога, что одних возвышает, а других бросает в нищету? — Да, но они многое и дают взамен... Оставайся мы независимой республикой, у нас не было бы верфи в Ла-Конкордиа, университета, вот этого порта в Вильялонга, много чего... А обсерватория в Трес-Пикос? Стали бы мы, получив независимость, строить все это? Этот довод показался Карцеву разумным, и он на секунду даже приоткрыл глаза, чтобы понять, чьи это слова. — Да? И как давно они это построили? — возразил один из фермеров горожанину. — А сейчас что? Не помню, когда последний раз с той верфи корабли спускали! А какая, простите, нашему народу польза от обсерватории? Сидят там профессора в очках, смотрят на Луну в трубу, зеленых человечков, видишь ли, ищут. А на деле бумажки пишут да жалованье себе накручивают! — Верно! — поддержал его второй фермер. — Стадион на тридцать тысяч в столице грозились построить, а кроме поля и ворот до сих пор ничего нет. А куда деньги на него подевали? Бандитов до сих пор не могут обуздать! — А девки молодые в чем ходят, все видели?.. Мода, говорят, такая! А по мне — срам!.. Гнать надо такую власть! — Значит, вы хотите революции? Как во Франции? В России? — неожиданно для себя вмешался в их разговор Карцев. Спорщики разом повернулись к нему. Карцев заметил, как на их лицах появилось разочарование. Видимо, по их мнению, молодой человек никак не мог быть достойным оппонентом в политических спорах. — Справедливости мы хотим! — потрясая кулаком, ответил ему один из фермеров. — Чтобы никого не трогали, и всем хватало! Карцев усмехнулся. — Справедливости никогда не будет. Это самообман. — Молод ты еще, чтобы жизни учить, — заметил фермер с сигарой, пуская вверх колечко дыма. — Справедливости, может, и не будет, но к ней надо стремиться. — Да, молод и, возможно, чего-то не понимаю. Но я сейчас изучаю историю. К университету готовлюсь. И знаете что? Любая революция — всегда море крови и разочарования! — возразил Карцев. — Так уж и любая? — недоверчиво спросил курильщик. — Все это чушь! — донесся чей-то голос сзади. — О какой крови говорит этот молокосос? Сейчас двадцатый век, мир можно изменить без насилия. Это называется эволюция, чувак! Карцев обернулся. Голос принадлежал одному из хиппи, тому, что с гитарой. Кстати, ненамного старше самого Карцева. — Эволюция? Без насилия? Волки, спящие в обнимку с овцами? И когда это было? На Ноевом ковчеге? — спросил он у волосатого. Тот немного замялся, безуспешно пытаясь вспомнить хоть один пример. — Вы легко говорите об этом, думая, что изменения могут быть только в хорошую сторону, — продолжал Карцев, — а сами вы, конечно, будете снимать сливки и делить «по справедливости» отнятое у богатых? Никто из вас не подумал, что ради этого кого-то убьют? А если это будете вы, ваши жены, дети? Спорщики замолчали. Взволнованный собственной речью Карцев с минуту ждал хоть какого-то ответа, потом извинился, встал со своего места и прошел в конец вагона, к тамбуру. Раньше он вообще не встревал ни в какие разговоры о политике. Но, работая в казино и постоянно слушая разговоры сильных мира сего, поневоле чему-то учишься, наивность уходит, быстро взрослеешь, начинаешь понимать, как та или иная проблема выглядит с разных сторон. А с зачатками понимания приходит и желание делиться своими мыслями. «Зачем я ввязался? Откуда я знаю, что прав, а они не правы?» — отругал он себя. Самобичевание было прервано проводником поезда, объявившим скорое прибытие в Долорес.***
Небольшое хозяйство дяди Гаспара располагалось почти на берегу моря, на окраине Долорес. Карцев надеялся застать его дома. Ведь, если дядя отправился на рыбалку, ему придется до вечера ждать его возвращения на скамейке у ворот. Либо идти к кузине, его дочери Марии. Она жила неподалеку. Но большого желания общаться с ней у Карцева не было. Тридцатилетняя Мария до сих не вышла замуж, наверное, потому что внешностью сильно пошла в отца. А еще отличалась чрезмерной религиозностью, за что Карцев про себя называл ее «Авемария». В общем, не самая интересная компания. Вначале из-за густой зелени показалась давно не ремонтировавшаяся красная черепичная крыша его дома, потом большой сарай, в котором дядя потихоньку достраивал двенадцатиметровый парусник своей мечты. Карцев с разбега запрыгнул на большой камень у дороги, пытаясь разглядеть у берега рыбацкий баркас с бело-синим корпусом. Если он на месте, значит, и дядя дома. И с облегчением выдохнул, увидев знакомую лодку, лежащую с небольшим креном на песке. Но у входа в дом его встретил не дядя, а кузина. В сером «монашеском» платье и с недовольным выражением лица. В руках у нее был Зорро, старый черный кот с потрепанным чайкой ухом. — Он дома? — поздоровавшись, спросил Карцев. — Да, дома. — А чего ты хмурая такая? Мария напряглась, опустила на землю кота, сразу ускакавшего в кусты, потом ответила: — Тони... Мне кажется, с ним не все в порядке. — Опять выпил? — расстроился Карцев. — Нет?.. Тогда что с ним не так? — Мерещится ему всякое. Русалку, говорит, видел недавно, — при этих словах она перекрестилась. — Живую! — Русалку?!.. — удивился Карцев. — Может, пошутил? — Да? А лодку «Сиреной» зачем тогда назвал? — Он переименовал «Альбатроса»?.. Значит, ты это серьезно? А что соседи говорят? — Что соседи говорят — не знаю, — пожала плечами Мария. — Я спрашивала у доктора, когда в Солана ездила, так он сказал, что болезнь мозга есть такая — Паркинсон. Может, говорит, у отца твоего как раз оная. — Да нет! — отмахнулся Карцев. — Херня какая-то. Я дней десять назад здесь был. Нормально он себя ведет. Если не пьяный. — А если болезнь только начинается?.. — Так съезди вместе с ним к доктору. Пусть обследуется. — А может, ему лучше с тобой, Тони? К столичным докторам? — Знаешь, Мария, мне кажется, ты сгущаешь краски. Твоему отцу пятьдесят с небольшим, Паркинсон же у стариков обычно бывает. Давай я до завтра посмотрю за ним. Если что будет не так, пойдем к врачам. А пока нечего панику распускать. Мария вновь нахмурилась, но согласилась с мнением Тони. С минуту они неловко молчали, потом она попрощалась и пошла к себе домой. Карцев некоторое время обдумывал сказанное кузиной, затем решительно постучался в дверь. — Здравствуй, Тони! Я уже решил, что ты не приедешь! — Дядя Гаспар очень обрадовался, увидев племянника на пороге. Карцев выдохнул. После слов кузины он подсознательно ожидал увидеть у дяди явные признаки неведомой болезни, но никаких изменений в его облике не нашел. Все та же крепко сложенная фигура, мозолистые руки, поблескивающая на свету небольшая лысина и живой взгляд. — Привет! Я же обещал, что загляну на неделе. К тому же не так редко я тебя навещаю. — У меня только что Мария была, ты не встретил ее? — Да, встретил. И Зорро тоже, — улыбнулся Карцев, проходя в дом. Внутри давно ничего не менялось. Все тот же «творческий беспорядок». Несмотря на золотые руки, дядя почти все внимание уделял своим лодкам и рыбалке. Домашние хлопоты были на десятом месте. — Как дела в городе, Тони? Как твоя работа? Тебя повысили? — Пока ничего нового, — покачал головой Карцев. — Все как раньше. — Ты голоден? — Да, я бы не прочь перекусить. — Тогда пойдем на кухню... — позвал его за собой дядя. — Есть чипа, Мария принесла. Сыр, овощи. Можно пасту приготовить. Только свежей рыбы сейчас нет, я несколько дней не выходил в море, так что на мой фирменный севиче не рассчитывай. — Ты же знаешь, я непритязательный, — последовал за ним Карцев. — Кстати, у меня для тебя подарок. Он протянул дяде сигару. — Montecristo. Настоящая. Кубинская. — О-о!.. Должно быть, дорогая? — удивился дядя. Он считал, что курение сигар — одно из немногих настоящих удовольствий в жизни. — Я не заплатил за нее ни единого песо. Стащил в VIP-зале, когда закрывали смену. Там этого добра много. — Стащил? — Не переживай, ничего криминального, — улыбнулся Карцев. — Это как леденцы, которые выставляют для всех на банкете. — Спасибо, Тони! Карцев помог дяде приготовить на ужин итальянскую пасту с сыром и салат из свежих овощей на оливковом масле. Все это на тарелках из английского фарфора — дядя Гаспар всегда любил красиво и вкусно поесть. После трапезы на столе появилась бутылочка красного аргентинского вина. Карцев сначала с неодобрением отнесся к этому, ибо дядя не всегда соблюдал норму и порой уходил в ужасные по своим последствиям запои. Но в этот раз он налил себе совсем немного, после чего убрал закупоренную бутылку обратно в шкаф. А сам поудобнее расположился в кресле-качалке и, смакуя момент, стал раскуривать подаренную племянником сигару. Карцев, продолжая внимательно наблюдать за дядей, так и не заметил никаких признаков болезни. Решив, что кузина ошиблась, он по привычке принялся копаться в книжном шкафу. У дяди была довольно обширная библиотека, большей частью представленная морской и приключенческой литературой, географическими атласами, справочниками по ихтиологии и медицине. — А как у тебя дела с той девушкой, что с тобой в прошлый раз приезжала? — вдруг спросил его дядя. — Кажется, ее звали Лаура? — Э-э... Мы расстались, — признался Карцев. — Но остались друзьями. — Почему? — расстроился дядя. — Мне она понравилась. Хорошая, ладная, не такая, как нынешние пустышки. — Дядя, понимаешь, не все так просто... — Ты встретил кого-то еще? — догадался он. — Потому расстались? — Да, я встречаюсь с другой. — Как ее зовут? — У нас пока все несерьезно, только познакомились, и я не хотел бы... Ладно, ты же не отстанешь, да? Ирен. Ее зовут Ирен. — Ирен?.. Имя для гринго. Она не местная? Откуда она? — Да я не спрашивал. Говорю же, мы только познакомились! — Карцев хотел избежать дальнейших расспросов. — Женись только на местной, — посоветовал дядя. — И не давай ей собой командовать. Твоя мать, Паула... — Он вдруг осекся. Карцев сразу понял. Тема Паулы, погибшей во время крупного землетрясения в Эль-Чорро двенадцать лет назад, была своеобразным табу для дяди. Он считал, что косвенно виноват в ее гибели, и всякое упоминание об этом действовало на него болезненным образом. Племянник немедленно перевел разговор в другое, более позитивное русло. Не потому, что хотел забыть свое прошлое, а потому что дядя мог снова «полезть в бутылку», а от этого пострадает и настоящее, и будущее. — Как твоя новая лодка? — Скоро будет готова. Пойдем, посмотришь. — Третий год уже. Долгострой. Я буду называть ее «новая старая лодка»! — попробовал пошутить Карцев. Дядя Гаспар рассмеялся. — Хорошие вещи не любят спешки. — Слова мудрого человека!***
Идея построить небольшой парусник, пригодный для океанского перехода, пришла к дяде Гаспару давно. Большую часть своей молодости он провел в море. Вначале по необходимости, потом по велению души. Однажды на глаза ему попалась книга известного американского мореплавателя Джошуа Слокама, с описанием кругосветного плавания на небольшом парусном суденышке, существенно расширившая его взгляды на хождение по морю. С тех пор и повелось... До работы в казино Карцев частенько помогал дяде с постройкой парусника. Киль, форштевень, набор шпангоутов, обшивка... Собирал чугунные чушки для балласта. Потом возможностей стало меньше, и дядя, изредка привлекая знакомых и соседей, продолжил работать над своей мечтой один. — Когда рангоут будешь ставить? — поинтересовался Карцев. — Грот и бизань уже давно готовы. На прошлой неделе по совету Начо укоротил бушприт. А ставить... Надо с корпусом все завершить. Денег на краску не хватает, еще паруса нужны. — Ну, в этом я тебе помогу. — Это моя мечта, Тони. Я не хочу, чтобы ты отказывался от своей из-за меня. — Значит, все-таки продашь баркас? — Придется. — А мотор? — Мотор уже проверял! Старый, от довоенного «Форда», но работает как часы! — На лице дяди появилась довольная улыбка. — Только маслопроводный шланг нужен новый. — Да... Хорошая вещь получается! — похлопал по борту лодки Карцев. — А потом? Когда на воду спустишь? — Вместе спустим! А потом на ней хоть вокруг света! — Я в этом сам не уверен, но тебе поверю. Карцев обошел лодку сзади, чтобы проверить слова кузины о новом названии парусника. На транце в свете электрического фонаря поблескивало название, выложенное из медных букв. — «Сирена»? — искренне удивился он. — Ты же хотел «Альбатросом» назвать? — Хотел, да передумал. Тебе не нравится? — Нет, хорошее название, — согласился Карцев и с улыбкой поинтересовался: — А носовая фигурка с сиськами будет? Смотрелась бы отлично! Дядя Гаспар немного смутился и вдруг спросил: — Тони, ты ведь завтра еще остаешься у меня ночевать? Да? Пойдешь завтра в море со мной? Для севиче нужна свежая рыба. — Да, конечно! Как раз думал порыбачить с тобой. Пойдем на южную банку? — Нет. В этот раз на север.***
Ранним утром следующего дня полусонный Карцев сидел на руле сине-белого баркаса, а дядя возился с состоящими почти из сплошных заплаток парусами, пытаясь выжать из западного ветра лишние пол-узла скорости. На горизонте, на фоне восходящего солнца, виднелись несколько темных силуэтов северной гряды Тысячи островов. — А почему не на южную банку? — зевая, спросил рулевой. — Держи курс под ветер! — крикнул в ответ капитан. — Левее!.. Еще левее!.. Так хорошо. Полчаса идем этим курсом, потом поворот. — А почему не на юг? Оттуда же проще возвращаться назад, и места изученные, все мели знакомы? А на севере ты сам на изменчивую погоду жаловался. — За рулем следи, Тони, сейчас волну в борт поймаешь! Карцев немедленно среагировал, положив руль влево. — Вот так... Молодец!.. Поглядывай тут, я кофе сварю. — И дядя юркнул в небольшую рубку-убежище. — Хорошо. Через час он сменил племянника на руле. Карцев пристроился у правого борта с биноклем. — Мы идем к Черной Скале? — наконец догадался он. — Да. Черные скалы издревле имели дурную репутацию. Эта группа островов со скудной, в противовес другим, растительностью, представляла собой остатки крупного вулкана, несколько сот лет назад взорвавшегося с чудовищной силой и похоронившего при этом местную индейскую цивилизацию. Позже конкистадоры построили на одном из них небольшой каменный форт в форме звезды, названный Roca Negra, но он не успел проявить себя в морских баталиях: череда землетрясений погрузила его в воду. Из всех построек на поверхности осталась торчать только одна — неизвестно как уцелевшая башня с пристроем. Изредка, в периоды особо сильных отливов, из воды показывались и верхушки бастионов прежнего форта. Ходили слухи, будто несколько лет назад эти острова приобрел в частную собственность какой-то американец, но имя покупателя нигде не афишировалось. Говорили, что новый владелец хочет восстановить останки звездного форта и открыть это место для туристов, но дальше постройки маленького причала напротив уцелевшей главной башни и переименования форта на английский манер в Блэк-Рок, никаких подвижек замечено не было. Непонятно было даже, есть ли там вообще хоть кто-нибудь сейчас. Примерно тогда же рыбаки начали замечать, что в этом районе зачастили густые туманы, нередко внезапно портится погода, улов тоже сильно упал. После пропажи без следа нескольких рыбаков Блэк-Рок прозвали гиблым местом. В настоящее время сюда мало кто ходил, большинство перешло на Южную банку, где и улов стабильный, и пиратов не встретишь. — Здесь... — Дядя Гаспар привстал. — Что «здесь»? — Хочешь верь, хочешь нет, но в прошлый вторник я видел здесь русалку! — Русалку?!.. — На лице Карцева появилось разочарование. Про себя он уже было решил, что у дяди со здоровьем все прекрасно, а вот у кузины, напротив, паранойя. — Да. Вот послушай. Я успел поймать двух тунцов, когда начала портиться погода. Поставил парус, начал разворот назад... И тут, прямо перед носом что-то мелькнуло большое... Я сменил курс, потому что парус мешал обзору вперед. Подумал, может, тюлень или... И скоро вновь увидел это... Человеческая голова, длинные волосы, она бросила на меня взгляд, а потом взмахнула хвостом и исчезла... Карцев, совершенно не ожидавший от дяди подобной истории, молчал, пытаясь переварить услышанное. Естественно, в такое невозможно поверить, если не видел сам. Но дядю сложно было обвинить в любви к вымыслу или мистификациям. Обычно он прямо говорил, что думает, без всяких фантазий. Значит, Мария была права? — Я и лодку «Сиреной» назвал. Подумал, это знак свыше. — Ты уверен? — осторожно, стараясь не обидеть его своими сомнениями, спросил Карцев. — Может, это было какое-то животное? Вроде тюленя? А если и человек, то, может, хвост был чужой? Ну, там ныряльщица за жемчугом, а рядом в тот момент кто-то проплывал? Дельфин, к примеру? Какое расстояние было? — Сто-сто пятьдесят метров... Я рассказал об этом Начо, он говорит, это солнечная рефракция. Яркое солнце, преломление света, может, говорит, и не такое привидится. Мираж. Но я в этом сомневаюсь. — Мы поэтому пошли к Черным скалам? Ты надеялся, что снова увидишь то, что видел, а я подтвержу твои слова? — Тони, я не прошу тебя мне верить. Я знаю, что русалок не существует. Да и выпить люблю... Но тогда все было так реально... Дядя замолчал и сменил курс, чтобы обойти Блэк-Рок с востока. — Она к острову направлялась? — спросил Карцев, но дядя Гаспар не ответил, а продолжал рулить и обозревать поверхность воды, надеясь вновь увидеть то, о чем рассказывал. Карцев понял, что рыбалки, скорее всего, не будет и, вооружившись биноклем, тоже занялся осмотром, только не моря, а вытянутого с севера на юг, словно спина гигантского стегозавра, острова. В голову лезли всякие мысли о том, что делать дальше, если окажется, что у дяди какая-то болезнь. «А может, я сам сгущаю краски? — Карцев бросил взгляд на дядю. — И болезни никакой нет? Дядя выпил, перегрелся на солнце, вот и привиделось в воде что-то...» — С тех пор тебе ничего такого в море не виделось? — Нет. Я с того дня не выходил больше в море. Карцев вернулся к мыслям о возможной болезни. Если это подтвердится, и состояние дяди будет ухудшаться... Кузина, само собой, возьмет на себя большую часть забот, но и ему придется почаще наведываться в Долорес. Лодка приблизилась к острову. Карцев вновь взялся за бинокль. За много лет камень все-таки начал уступать не ведающей преград жизни. Растительность захватывала все большую и большую площадь. Карцев подумал, что со временем уже ничто не будет говорить о его названии Блэк-Рок, останется лишь старая башня на северной стороне. Внезапно ему показалось, что в бинокле мелькнула какая-то необычная птица. Карцев немедленно принял позу поустойчивее, чтобы минимизировать влияние качки баркаса. Дядя Гаспар крикнул с кормы, что будет делать поворот в обратную сторону. — Нет, подожди! — попросил его Карцев. — Ты что-то увидел, Тони? — Да!.. Но не твою русалку, нет. Какая-то птица... Странная... Сейчас снова попробую найти. Где-то здесь я ее видел... О, боже! — Что там?! — Это... Это же птеродактиль!!! Черт... Черт... Так... Ну, где же ты опять... Давай... Ну!.. Вот он! Снова! Черт!.. Это точно птеродактиль!!! Все, бл*ть, улетел... На другую сторону острова ушел... Потрясенный Карцев опустил бинокль, вытер лоб и присел. — Птеродактиль?!.. Это какая-то древняя птица? — Не просто древняя, а доисторическая! Как динозавры! Вспомнил! Не птица это. Это рептилия! По виду как летучая мышь, но много больше, и клюв... Или что там у них... Не знаю, как назвать. С зубами, в общем... Так... — А если это и была летучая мышь? — засомневался дядя Гаспар. — То есть, — вновь шаря биноклем по острову, парировал Карцев, — полчаса назад ты с непробиваемой уверенностью говорил мне про русалку, а теперь сомневаешься в моем птеродактиле? — Так ты придумал это?! — разозлился дядя. — Чтобы посмеяться надо мной?! — Нет!.. В том то и дело, что нет!!! Я реально видел что-то, очень похожее на птеродактиля! — А если... — Дядя протянул ему бутылку с водой. — Нет, на солнце я не перегрелся! Вина не пил, таблеток или порошка не употреблял! — рассуждал Карцев. — То есть ничто не могло исказить мне картинку. Давай подойдем к острову ближе! — Ты хочешь высадиться на берег, Тони? — А что такого? Вдруг и твоя русалка загорает где-то здесь? — пошутил в ответ Карцев. — А птеродактиль у нее вместо попугая! — Так теперь ты мне веришь? — В русалку? Увижу сам — поверю. А пока, прости, но нет... Может, это была обычная женщина, ныряльщица в ластах? А среди волн тебе показалось, что это рыбий хвост? — В десяти милях от обитаемой земли? — А может, и эта обитаема? Баркас максимально близко подошел к обрывистому берегу в том месте, выше которого Карцев видел то, что видел. Вдоль крутых скал шла узкая полоска пляжа из черного вулканического песка. С другой стороны острова пляж был еще шире и красивее, но сейчас там была наветренная сторона, что сильно усложнило бы подход к берегу. Он нетерпеливо спрыгнул с носа лодки, оказавшись по пояс в воде. — Не задерживайся надолго. Тут всякое бывает. — Я только наверх поднимусь, потом сразу назад. Уверен, у него где-то тут гнездо... Карцев несколько минут искал вариант, как забраться отсюда выше. Наконец он увидел в расщелине что-то, отдаленно напоминавшее козью тропу. Он жестами показал оставшемуся на баркасе дяде, как и где он планирует подняться вверх. А затем, предвкушая величайшее (после обнаружения в районе Сейшельских островов якобы вымершей кистеперой рыбы латимерии) открытие, Карцев начал подъем. Путь наверх требовал от него максимальной концентрации. Было бы крайне обидно и даже прискорбно сорваться вниз со скал в двух шагах от триумфа. Каждые несколько шагов Карцев обозревал местность, в том числе биноклем. Но ничего... Ему даже подумалось, а вдруг и ему все это только привиделось? Галлюцинация? А дядя Гаспар со своей русалкой? Привиделось обоим сразу? Может, наследственная болезнь мозга? Он слышал, что такое бывает. Интересно, Паркинсон — наследственное? А может, это с островом что-то не так? Сложно сказать, сколько у него ушло времени, чтобы подняться на полторы сотни метров. Приходилось учитывать, что по той же дорожке придется и назад возвращаться, что отметало некоторые, пусть короткие, но экстремально опасные варианты подъема. От постоянного напряжения у него ныли мышцы. Вся одежда промокла насквозь от пота. Карцев уже не озирался по сторонам в поисках своей «добычи», а хотел лишь достичь вершины, а уж там... К его разочарованию, на вершине не оказалось никакого гнезда птеродактиля. Вообще никаких гнезд. Некоторое время он с помощью бинокля пытался продолжить поиски с этой наивысшей точки острова. Но нет. С севера непонятно откуда пошла пугающая чернотой облачность, а воздух внезапно стал более прохладным. Если пойдет дождь, оставаться здесь будет опасно. Недолго поколебавшись, расстроенный и мучимый жаждой Карцев принял решение спускаться вниз. Столько усилий, и напрасно... На половине обратного пути ему внезапно пришла в голову мысль — что если этот неуловимый птеродактиль гнездится на вершине той башни, оставшейся от форта? Эта мысль захватила его, так как оставляла надежду на то, что он не сошел с ума. С огромным трудом, дважды чуть не упав со скал и разодрав левую ногу до крови, он смог спуститься вниз. Дядя Гаспар, нахмурившись, уже разворачивал паруса. Надо было спешить. Карцев, забравшись в лодку, бросил последний взгляд в бинокль на остров, в сторону башни. И чуть не взревел от восторга, на пару секунд вновь увидев знакомый силуэт летающей рептилии.