***
Встревоженные обитатели «Белого слона» бросились кто к окнам, кто к радиоприемнику, кто к телефону. К девяти часам утра стало ясно, что авиация противника совершила несколько налетов на Чарругвай. Бомбардировке подверглись Мирамар, Трес-Пикос, Сан-Кристобаль, Долорес, Санкти-Спиритус и Сан-Франциско. Странно, что обошли вниманием Вильялонга. В десятом часу Себастьян Барон, то есть Прауз, выступил с обращением к славному народу Чарругвая. Коснулся вчерашнего «террористического покушения на богатейшего человека республики Рональда Косгроува», смерть которого опечалила всю страну. Заявил, что оперативным следствием установлено участие в этом жутком по своей кровавой жестокости акте вертолетов ВВС Уругвая. Далее сообщил об утренних актах «жестокой и бессмысленной агрессии». О применении врагами запрещенных видов оружия, таких, как кассетные бомбы, отравляющие вещества, разрывные пули. Прозвучали даже слова о геноциде народа Чарругвая и призыв всем, кто не инвалид, встать под ружье для защиты свободы и демократических ценностей. Закончил речь объявлением анти-антитеррористической операции «Секатор» и классическим «No pasaran!» Посоветовавшись меж собой и прикинув по крупномасштабной карте Сан-Салудоса вероятные направления ударов противника, друзья решили, что уругвайцы вряд ли далеко продвинутся. Да, Северный остров размером не больше греческого Крита, но Карцев совершенно точно знал, что у них есть войска. «Веселые парни», «Баронская Гвардия», «Черная Стража» и прочие подразделения. А еще купленные у Парагвая танки и те броневики, что клепали в автомастерских. Они же не для красоты? На всякий случай они собрали наиболее важные вещи, так называемые «тревожные чемоданчики», чтобы в случае чего можно было быстро свалить из отеля в безопасное место. К вечеру их оптимизм поубавился. То ли чарругвайские войска оказались картонными, то ли сказался военный гений генерала Хуана Риваса, но в семь вечера по радио сообщили, что Мирамар в кольце. Потом срочные новости о десанте противника у Санкту-Спиритус, бомбардировке нескольких военных баз и появлении диверсантов в глубоком тылу. Снова беспокойная ночь. Снова где-то высоко пролетали самолеты, что-то взрывалось на севере, на юге… Утром друзья увидели, как над Долорес в нескольких местах поднимается дым. Дядя Гаспар по телефону сказал, что «эти уроды» попали бомбами в здание почты и угольный склад, и они с Марией собираются уходить из городка. Конечно, на «Сирене», куда успели перенести все самое ценное. Хорхе с Ритой склонялись к тому, чтобы ехать на юг. В их «Фольксваген Жук» могли поместиться все четверо, багаж на крышу, но Падилья и Карцев пока выжидали. Если бросить гостиницу, то ее точно разграбят. А вот продвинутся ли сюда уругвайские «эскадроны смерти» — большой вопрос. Все еще казалось невероятным, что оборона вот так резко развалилась. А вдруг это вражеская пропаганда, дезинформация? Но снова вмешался случай. После трех пополудни мимо гостиницы проезжала колонна легковых и грузовых машин с «баронской гвардией». Армия Чаки бросила свои позиции и без всякого стеснения бежала на юг. Несколько отставших от них солдат заглянули в гостиницу. В пьяном виде и без малейшего уважения к частной собственности они внаглую начали забирать продукты питания, бутылки с вином. Карцев и Рита спрятались от греха подальше в подвале, а Падилья и Хорхе попытались как-то урезонить мародеров. Но лучше бы они молчали. Словесный конфликт стоил друзьям «Жука», который доблестные «гвардейцы», угрожая оружием, конфисковали «для военных нужд». А Карцев вновь ощутил, насколько беззащитны могут быть девушки. В мирное время еще куда ни шло, но во время войны из всех законов оставался только один — или ты, или тебя. Карцев представил, что мог бы стать чьим-то «трофеем», и эта мысль ужасала. Потеря автомобиля нарушила планы друзей. Теперь либо топать пешком до ближайшей трассы, рассчитывая, что кто-то подберет до Вильялонга, либо… Они попробовали позвонить в Долорес дяде Гаспару. Трубку поначалу никто не брал, а потом телефонная связь, похоже, вовсе оборвалась. Карцев высказал мнение, что это нехороший знак. По радио тем временем прозвучала совсем сумасшедшая новость, что Себастьян «Чаки» Барон объявил войну Соединенным Штатам Америки! — США?! — не поверила своим ушам Падилья. — Разве не Уругваю? — Вот именно, что США! — подтвердил Карцев. — Прауз, похоже, совсем свихнулся! — Прауз? Кто это? — услышал их разговор Хорхе. — Да так… Один из помощников Барона, — соврал Карцев. …Сразу после объявления войны Соединенным Штатам Америки в портах Чарругвая было задержано несколько судов с американскими флагами, а посольство было окружено военными. Сложно сказать, что заставило сеньора Барона пойти на такой шаг. Мог ли престарелый рокер сойти с ума от власти? Либо это какой-то хитрый план, неочевидный для стороннего наблюдателя?.. Мы продолжим следить за перипетиями этой удивительной войны, дорогие слушатели, а сейчас рекламная пауза! — Хитрый план? Какой бред… Почему бы еще не объявить войну России? — Потому что Барон не говорит по-русски! — Или потому что русские отправят его в Siberia, добывать уран лопатой. Решили пока остаться в отеле, отложив все решения на утро. Мало ли какие новости могло принести радио и проезжающие мимо беженцы. Карцев заснул слишком поздно. Мучила бессонница. Частично из-за дум о войне, Праузе, Клаусе, частично из-за привыкания к новому телу. А еще Падилья со своими шальными ручками… Начала гладить его под одеялом, легонечко так, но по самым чувствительным местам. Карцев почувствовал, как возбуждается и в очередной раз подивился этому факту. Как ни крути, получалось, что женское тело, поначалу Ирен, а теперь Габриэль, мало-помалу перекраивали его мужское сознание. Карцев пока не был готов к сексу со своим прежним телом, это казалось ему слишком диким, поэтому притворился спящим. Вскоре Падилья оставила его в покое. Утром выяснилось, что в отеле больше нет света. То ли взорвали подстанцию, то ли перерезали провода. Друзья единогласно приняли решение уходить, пока не случилось чего похуже. Но в тот момент, когда вещи уже были собраны, где-то южнее гостиницы прозвучали выстрелы. Неужели поздно?!.. С соседней фазенды к ним на мотоцикле заехал один из тамошних работников. Взволнованным голосом он сообщил, что у них пропал свет, а неподалеку от конюшен ночью упали обломки большого самолета, убив трех лошадей. Хорхе спросил у него насчет стрельбы. Парень ответил, что по слухам где-то в тылу бродят диверсанты, жестоко убивая всех, кого встретят на своем пути. — Откуда ты знаешь? — Слухи, сеньор. — Что вы думаете делать? — Будем уезжать на юг. — А диверсанты? — Господь нам поможет! И укатил, оставив друзей в подвешенном состоянии. Оставаться в гостинице было нельзя, но теперь и бегство могло стать небезопасным. — Где, черт возьми, наши войска?! Пока они в нервной обстановке пытались принять окончательное решение, в ворота гостиницы постучали. Девушки опять спрятались внизу, а Хорхе и Падилья открыли дверь. Еще пара солдат. «А вот и наши доблестные защитники!» Судя по нашивкам на форме, эти двое были из числа «веселых парней» Косгроува. Уставшие, небритые, на велосипедах (!), в грязной одежде, они хотели остановиться отдохнуть и перекусить, если что найдется в отеле. Решив, что гости вполне себе вызывают доверие, Падилья и Хорхе впустили их внутрь и позвали своих девушек, чтобы те позаботились и накормили их. Карцев было возмутился, мол, почему я-то?! Но Падилья ответила, что «не пристало мужу заниматься женскими делами, так что руки в ноги и вперед!» Карцев про себя разразился ругательствами, но в итоге послушно побрел на кухню. — Вот такая Габи мне нравится! — похвалила его Падилья. Готовить Карцев не любил. Не испытывал к тому интереса. Если он навсегда останется в этом теле, то пребывание на кухне станет для него ежедневной рутиной. А если нет?.. Если разбогатеть, да так, что денег хватит на кухарку, служанку и рестораны?.. А как? Ехать в Байрес, стать фотомоделью, как и планировали?.. А если попробовать… Задумавшись о вариантах будущего, Карцев едва не облил себя горячим кофе из турки. — Ну что, готово? — заглянула на кухню Падилья. — Слушай, Пад… То есть Тони!.. Мы должны остаться! — Что?! Карцев не успел ответить. Раздался сильный взрыв, который снес левую часть гостиничной пристройки. Взрывной волной выбило стекла. Убедившись, что никто из них не пострадал, Карцев и Падилья испуганно высунулись наружу. А потом начался ад. ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА После войны, сличая документы с обоих сторон, исследователи установили, что к гостинице «Белый Слон», принадлежавшей Антонио Карцев-Гонсалесу, подобрался уругвайский передовой диверсионный отряд из батальона «Ориенталь», просочившийся через дырявую оборону восточнее Долорес. Командовал им известный командир Хуан «Партагас» Нуньес. Его отряд численностью сорок человек, перемещавшихся на джипах и грузовиках с пулеметами, успел неплохо покошмарить сонные подразделения территориальной обороны Чарругвая, разбросанные по небольшим деревушкам. Огневую мощь стрелкового оружия дополняла трехдюймовка броневика «Саладин», над которым Нуньес держал свой личный черный штандарт с оранжевым львом. В районе Долорес им встретилась группа «веселых парней», буксировавших на грузовике зенитное орудие на новую позицию. Нуньес устроил им засаду и покрошил их на мелкие, прожаренные в огне высокооктанового бензина, куски мяса. Продвигаясь дальше на юг, Нуньес на беду друзей наткнулся на «Белый Слон». Передовые разведчики установили, что в гостиницу зашли двое солдат. Нуньес предположил, что внутри их может быть еще больше. Быстро набросал план атаки и приказал открыть огонь из пушки.***
Вслед за первым взрывом последовал второй, третий, четвертый… Кто-то планомерно раскурочивал их ценную недвижимость. Одно ясно — это не козни Прауза. Двое «веселых парней» не поддались панике. Бросив на столе еду, эти отважные мужчины заняли оборону в хозяйском доме. Дождавшись, пока из зарослей покажется цепь наступающих уругвайцев, солдаты Косгроува открыли огонь из «гарандов». Друзья тем временем решили, что настал тот момент, когда оставаться на месте смерти подобно. Но куда? Дорога на юг наверняка блокирована. Решили спуститься по вырубленной в скалах лестнице на пляж, а там вброд по воде перебраться через еще одни скалы на южный берег, где уже можно укрыться в джунглях. Взяли только то, что реально было унести в руках. Немного одежды, деньги, документы. Каждый лишний килограмм мог замедлить их скорость. Из оружия было только охотничье ружье 12-калибра у Хорхе, мелкокалиберный «браунинг» у Лауры и автоматический Леркер-Куппини у Карцева. «Дерринджер» не в счет. Хорхе порывался было помочь двум солдатам отбивать атаку и даже сделал пару выстрелов в сторону зарослей, но несколько новых взрывов отбили у него всякую охоту к геройству. В юности Карцев тоже мечтал, как будет участвовать в великих сражениях, уничтожая врага (нацистов или узкоглазых япошек) длинными очередями, но реальность совершенно не походила на те наивные мечты. Лучшее, что они могли сделать, — бежать. И как можно быстрее. Выбегая через калитку на лестницу к пляжу, Карцев на секунду обернулся. «Белый Слон» был уже наполовину разрушен снарядами. Левое крыло гостиницы полыхало огнем. Из окон хозяйского дома валил густой дым. Вдруг раздался еще один взрыв, мощнее предыдущих. Карцев ничком упал на землю. Нижняя часть ограды была сложена из камней и послужила ему хорошим прикрытием от обломков. Западный угол дома разлетелся на куски, в двух шагах от него упало искалеченное окровавленное тело одного из «веселых парней». Карцев в полушоковом состоянии подтянулся к нему ползком, проверить, жив ли он, хотя было сразу очевидно, что парень погиб. Осознав это, Карцев дернулся к лестнице, потом остановился, вернулся к нему, вытащил из кармана документы и побежал за остальными. — Ты чего там застряла?! — обрушилась на него Падилья, бегом спускаясь по лестнице. — Господи, ты ранена? — Нет, это кровь солдата. Высокого, который смешно говорил. Я взяла его документы. — Зачем? — Нельзя, чтобы он остался в нашей памяти безымянным. — Если не поторопишься, то сама станешь безымянной!***
Последние ступеньки Карцев практически пролетел. Хорхе с Ритой уже оторвались от них метров на сто. Бармену не требовалось уговаривать свою подругу. Карцев упал на песок. Нужно было хотя бы минуту передохнуть после стремительного галопа по лестнице. Как же он завидовал Лауре, занимавшей теперь его тело. А с тех пор как Карцев его лишился, оно, похоже, стало еще совершеннее. То ли на это повлиял Прауз со своими технологиями будущего, то ли Карцеву это так казалось, потому что он вынужден был смотреть на это со стороны, да еще и пребывая в женском теле. — Ты чего зависла?! — «разбудила» его Падилья, дернув за руку. — Бежим! Чтобы ускорить процесс она забрала у него рюкзак, так что Карцев теперь был совсем налегке. Бегство на юг по пляжу проходило успешно, пока им не преградила дорогу скала. В другое время ее легко можно было обойти вброд по морю. Однажды Карцев это уже делал. Глубина по пояс, не больше. Но сейчас было время прилива и пришлось плыть. Бросив последний взгляд на дымящие развалины «Белого Слона», Карцев увидел кого-то у лестницы на пляж. Двое с оружием в руках. Вот и все… Того, второго из «веселых парней», значит, уже убили. Финита ля комедиа. Инитиум трагедиа. Карцев уже не помнил, на латыни это или на итальянском. Внезапно он увидел пару вспышек. Они что, стреляют? По кому? В двух метрах левее его головы взметнулся фонтанчик воды. Боже! Они его увидели! Карцев удвоил усилия. Добравшись последним до берега, он отдышался и сообщил друзьям о вражеских солдатах, полностью занявших их гостиницу. Вернее, ее развалины. — Кажется, они видели меня, — добавил он в конце. — Выстрелили пару раз. Чуть не попали, козлы. Хорхе, не говоря ни слова, взял за руку Риту, и они побежали дальше на юг. Километра три, и можно будет скрыться в лесу. Карцев все еще сидел на песке. Падилья укоризненно на него посмотрела. Он в ответ пожал плечами, мол, мне надо хоть немного восстановиться. — У тебя минута, — посмотрев на часы, сказала Падилья. — Жестоко… Но справедливо. Карцев спросил ее про гостиницу, но Падилья ответила, что раз «Белого Слона» больше нет, то она больше не желает об этом думать. Карцева удивило столь спокойное восприятие такой потери. Все же Лаура столько вложила в это место. И денег, и труда… — Мне жалко, что все так случилось, — опередила его вопрос Падилья. — Может, это место проклято?.. Не знаю. Но я теперь, как мужчина, должен думать о будущем. О себе, о тебе, потому что ты моя жена. Мы найдем пароход, который довезет нас до Аргентины. У нас тридцать две тысячи. Все получится! — Подожди… — Карцев поднялся с песка, отряхнулся. Слова Лауры были по сути верные, но то, что она так здорово вживается в роль ведущего мужчины, его как радовало, так и смущало. Если все пойдет по ее плану, то отлично, тогда, чем крепче будут яйца у мужа Габриэль Гелера, тем лучше. Но если… Карцев вспомнил про Клауса, которого при таком ходе они, получается, бросят… А еще «Облик», шанс заполучить который остается, покуда им известно где Прауз. На крейсере «Пабло Пикассо». — Некогда ждать! Бегом давай! — практически приказала Падилья, и Карцев решил отложить обсуждение неоднозначных моментов на более позднее время. Почти добравшись до густого леса, Карцев увидел далеко в море красный парус. Несомненно, это была «Сирена» дяди Гаспара. Видимо, он с Марией покинул Долорес, а когда увидел дым над гостиницей, все верно истолковал и пошел дальше на юг. Теперь надо и им проследовать на юг, заглядывая в каждую гавань, пока не встретят «Сирену». Хорхе Вигера показал удивительную прыть для своего веса. А маленькая Рита от страха тащила его все дальше и дальше. У края леса бармен крикнул Гонсалесу и Габи, что они не станут останавливаться и будут идти, пока ноги держат. Так они потеряли друг друга. Несколько минут понаблюдав за берегом, Карцев счел, что погони не будет. Объяснил Лауре, что это боевое подразделение, у них есть приказ, вряд ли они станут менять свои планы ради сомнительного шанса грохнуть нескольких гражданских лиц. Кажется, ее это объяснение устроило не до конца. Поэтому они прошли еще несколько километров по джунглям. Иногда в просветах густой зелени мелькали знакомые формы рельефа. Карцев заключил, что ориентировочно завтра утром они будут в Вильялонга. Поскольку у Габи «уже отваливались ноги», решили устроить ночлег недалеко от берега, около ручья с чистой водой. Из рюкзаков достали промокшую в море одежду и, прополоскав в пресной воде, развесили ее по веткам, просушиться. К сожалению, второпях не взяли ничего из еды. Легли спать голодными. Карцев так устал, что снова отложил разговор на сложную тему. Наверное, не мучай его совесть по поводу Клауса, он бы смирился с тем, что уедет в Аргентину и останется женщиной до конца жизни. Падилья тоже была не слишком разговорчива. Может, боялась, что в процессе «его жена» поднимет тему Клауса и «Облика»? Падилья уже наметила для себя план на будущее, мысленно она уже гуляла по широким улицам Буэнос-Айреса, и наличных для осуществления этого было вполне достаточно.***
Еще одна беспокойная ночь. И Карцев, и Падилья периодически просыпались убедиться, все ли в порядке. Утром они стали свидетелями, как какой-то крупный боевой корабль, шедший у самого горизонта, вел огонь куда-то в сторону севера. Карцев предположил, что это либо «Бентесинко де Майо», либо «Генерал Бельграно». Падилья ответила, что ей плевать. Лишь бы стреляли не по ним. Быстро раскидав вещи по рюкзакам, черепашьим шагом они двинулись к Вильялонга, достигнув его к обеду. На улицах было довольно многолюдно. Как в муравейнике. Люди с чемоданами, корзинами, мешками, колясками и плачущими детьми. Повальное бегство с севера… Обозрев гавань издалека (не хотелось попадаться на глаза патрулям) и не обнаружив в ней «Сирены», Карцев и Падилья приняли решение идти еще дальше на юг. В газетном киоске купили карту и послушали свежие новости. По уличному радио говорили о вмешательстве американского и аргентинского флотов. О колоссальных территориальных потерях на севере острова, о множестве погибших «веселых парней». Перечисляли названия населенных пунктов, над которыми теперь развевалось «майское солнце» Уругвая, а также имена немногочисленных героев, успевших погибнуть в сражениях с захватчиками. При этом ни слова не было про атаку и разгром их гостиницы вражескими диверсантами. Никто в столице Чарругвая пока не знал о подвиге двух «веселых парней». Карцев достал покрытые запекшимися каплями крови документы того солдата. Алехандро Агирре из Санто-Доминго, сорок пятого года рождения. Бедняга… Когда все это закончится, надо найти его родственников. Сообщить. Прислушавшись к разговорам прохожих, они узнали, что в казино «Аттила» прилетела 250-фунтовая бомба, случайно сорвавшаяся с пилона чарругвайского «Корсара», летевшего останавливать колонны захватчиков. К счастью, никто не был убит, взрыватель не сработал. Но здание надолго вышло из строя. Конкуренты «Дель Мар» были таким образом устранены, только Карцеву от этого было ни тепло, ни холодно. Он больше не крупье. Падилья предложила на ночь остановиться у Хави. Возможно, к нему же придут Хорхе с Ритой. Если они уже не там. Карцев счел это плохой идеей. Учитывая призывы Чаки «защитить молодую республику от грязных посягательств уругвайских агрессоров», а также объявление войны Америке, Падилья вполне попадала в разряд лиц, которых могли мобилизовать на войну. Он напомнил ей, что ему уже присылали соответствующее приглашение. Что, если какой-нибудь городской патруль остановит их, и Лауре придется взять в руки винтовку? Услышав полный расклад, Падилья немедленно передумала насчет ночевки в Вильялонга. Наскоро перекусив в уличной забегаловке, они направились дальше на юг, при этом постоянно оглядываясь и избегая солдат. Удача благоволила им. Они думали, что дядя Гаспар пройдет как минимум до Ла-Фортуны, где было удобное место стоянки для лодок, но обнаружили «Сирену» в Санта-Барбаре, еще одном маленьком прибрежном городке в семи километрах от Вильялонга. Дядя Гаспар встал на якорь в двух кабельтовых от берега в широкой бухте, вместившей в себя еще сотню лодок, катеров, яхт, а также несколько небольших торговых судов. Карцев узнал «Сирену», несмотря на то, что в тот момент она стояла к ним носом. Но красный стаксель, свернутый вокруг штага, выделял ее среди прочих яхт. Обрадовавшись, они чуть не бегом устремились к берегу, размахивая руками, надеясь, что дядя Гаспар или Мария заметят их. За десять песо молодой парнишка-лодочник доставил их на борт «Сирены». Встреча получилась теплой, а дядя Гаспар и Мария даже прослезились. Увидев поднимающиеся над гостиницей клубы дыма, они уже думали, что больше никогда не увидят Тони и Габриэль. К счастью, Господь был на их стороне. Карцев настолько устал от постоянной беготни, загубил так много нервных клеток в своей голове, что, наскоро помывшись и переодевшись в чистое, завалился спать в кормовом закутке. Слишком много событий. Слишком ярких событий. Слишком тяжелых событий.***
Пока Карцев отсыпался, дядя Гаспар и Падилья, обменявшись деталями своих похождений, договорились, что при первой возможности (как только исправят все еще барахливший двигатель и пополнят припасы) двинут на «Сирене» в Ла-Конкордиа, а потом в Аргентину. Никому не было известно, насколько затянется эта война и насколько жестокой она будет к тем, кто попадется на пути. Проснувшись после обеда, Карцев обнаружил, что дядя торчит с ключами в машинном отделении, кузина Мария, развесив на сушку белье, моет грязную посуду на камбузе, а Падилья отправилась на берег с длинным списком закупок. Карцев пытался было найти себе занятие, но всюду получал добрый совет отдыхать. Смирившись с судьбой, он налил кофе, включил радиоприемник, вооружился мощным биноклем и начал осматривать побережье и соседние суда. По радио сообщили о вмешательстве в конфликт американских кораблей. Со дня на день к Вильялонга должны были подойти ракетный эсминец и фрегат. В воздухе периодически туда-сюда сновали самолеты, которые Карцев определил как «Корсары», благодаря тупому носу и характерному изгибу крыла. Их активность позволяла несколько умерить возникшую у населения республики панику. Вечером, когда с берега вернулась груженая сумками и мешками Падилья, Карцев решил поговорить насчет дальнейших планов. Лаура пожаловалась на заметное количество беженцев и явно выросшие цены на продукты питания. От Карцева она отмахнулась, сославшись на сильную усталость и пообещав, что завтра они обо всем поговорят, хотя и разговаривать, по сути, было не о чем. Как только они решат проблемы с «Сиреной», то прощай, Сан-Салудос! Карцев разозлился. За ужином больше молчал, иногда поддакивая то дяде, то Лауре. Мария тоже больше слушала мужчин да успевала накладывать им еду. После ужина Карцев чуть не обалдел, увидев, как Падилья и дядя Гаспар удобно устроились на корме и, попивая вино, непринужденно вели вполне себе мужской разговор. «Да что же это такое?.. За кого она себя принимает?! И за кого принимает меня?» Карцев пожелал им спокойной ночи и снова забрался в кормовую берлогу. Полночи не спал, обдумывая затею, возникшую у него еще во время бегства из гостиницы. Идея, собственно, была простая. Совесть побуждала его вытащить Клауса из плена на «Пикассо». Немцу, оказавшему им массу услуг, несколько раз спасшему их жизни, теперь самому грозила гибель. Но как это реализовать? Нужно было как-то проникнуть на крейсер, избежать встречи с экипажем и охраной, добраться до устроенной в трюме тюрьмы, освободить Клауса и снова незаметно скрыться с корабля. Это программа минимум. В идеале Карцев был бы не против поквитаться с Праузом и заполучить в свои руки «Облик». О Пабло он не думал. На него было плевать. Как можно вообще продать друзей за «Астон Мартин»? Хорошо, пусть пребывание в женском теле стало для него чем-то ужасным, но предательство… Переход на сторону врага… А может, в нем всегда это было? Только повода не было раньше? Но как именно попасть на корабль? К утру Карцева осенило. Он вспомнил, как в прошлом году читал в историческом журнале про итальянских диверсантов во время Второй Мировой, людей-лягушек, как их называли. Они совершали свои вылазки в нейтральных портах, ночью с пляжа подплывая к вражеским грузовым судам. Крепили к их днищу небольшие магнитные мины с крыльчаткой, которые должны были сработать уже в море, а затем возвращались на снятую неподалеку виллу, отметить успех вином. Способ определился. Ночью. Вплавь. Карцев вспомнил свою недолгую работу в качестве гида на этом крейсере и последний месяц, когда «помогал» перестраивать корабль под новые сумасбродные запросы Чаки, то есть Прауза. По якорной цепи? Нет. Экипаж хоть и славился ленью и раздолбайством, но вахтенный точно увидит непрошеных гостей на освещенной прожектором палубе. С кормы проще — там адмиральский салон с балконом, за который можно зацепиться и подняться, но в салоне наверняка кто-то будет. Оставался последний вариант. Крышки люков бортовых торпедных аппаратов, возвышающиеся над ватерлинией примерно на метр. Два аппарата в носовой части, два в кормовой. Последний раз, когда Карцев был там, крышки никак не запирались, просто свисали под собственным весом. Приоткрыть ее, зацепиться крюком, пролезть внутрь… В голове у Карцева живо возникла схема внутреннего устройства корабля. Метров 20-25 в сторону кормы, потом спуститься еще через один люк ниже бронепалубы и можно выйти прямо к месту заключения Клауса и прочих бедолаг, жертв баронского режима. Но там охранник… Как быть с ним? Карцев подумал, что сначала нужно выбрать оптимальное время для проникновения на крейсер. Когда экипаж крепче всего спит. Обычно под утро. Например, в половине четвертого, чтобы был запас времени уйти до восхода солнца. Охранник на девяносто девять процентов будет спать, если вообще окажется на своем месте. Застав его врасплох, можно пригрозить оружием, забрать ключи, связать, заткнуть рот и закинуть вместо Клауса за решетку. Оставались детали. Например, место старта. Снять поблизости виллу, как итальянцы? Подвести «Сирену» поближе к порту Вильялонга? Нет, Пабло наверняка узнает ее, заподозрит неладное и тогда их навестят нехорошие люди из «черной стражи». Карцев вдруг подумал, что зря они и в Санта-Барбаре так расслабленно себя ведут. Кто знает, может, и здесь их навестят. Время-то военное! В конце концов он решил, что нужно купить за бесценок какую-нибудь гнилую лодчонку с небольшой рубкой, поставить ее на якорь у выхода из бухты Вильялонга и действовать уже оттуда. Дядя Гаспар, Мария и «Сирена» будут вне подозрений. Мелкие детали еще можно продумать позже, время до Рождества, когда Прауз (по словам Пабло) обещал принести Клауса в жертву на гладиаторских боях, еще есть. Оставалось как-то убедить Лауру. В одиночку Карцев такое не потянет. В прежнем теле, теле Гонсалеса, вполне возможно, но Габриэль Гелера на такое не способна.***
Время шло, война продолжалась. С севера подходили все новые и новые группы беженцев. Санта-Барбара, в обычное время насчитывающая шесть тысяч жителей, разрослась до восьми-девяти тысяч. Проблема была в том, что своим ходом уехать они не могли. «Божественная Арка», ведущая на Южный остров, разрушена взрывом. Вывоз беженцев организовали на паромах, но они не справлялись с растущим потоком. К дяде Гаспару чуть ли не каждый день обращался кто-то из беженцев с просьбой взять их с собой на юг. Дядя обычно отказывался, ссылаясь на неготовность «Сирены» к выходу в море. Вначале Карцев недоумевал, почему Габи (то есть его) полностью освободили от всех забот и, можно сказать, ходят вокруг на цыпочках, окружив заботой. Потом до него вдруг дошло. У Габи же отец умер! Точнее, убит вместе с Косгроувом на мосту. Дочь, по логике, должна быть в трауре, вот они и… Карцев с чувством стыда вспомнил несколько эпизодов, когда он вел себя при всех слишком радостно, будто забыв о семейном горе. Надо быть внимательнее! А еще… «Черт возьми… В каком бы я теле ни был, постоянно проблема с родителями! Должно быть, я проклят…» Зато Мария подкинула блестящую мысль. Спросила как-то между делом, а что отец оставил Габи после смерти? Какое наследство? Карцев задумался. И правда, раз Серхио Гелера был камердинером у самого богатого в этих краях человека, то у него должны остаться какие-то накопления. Ведь, живя на вилле, вряд ли он тратил много денег… Хотя… На дочь у него точно уходило немало… Карцев уже не помнил, что ответил Марии, но появился хороший повод отлучаться с «Сирены» в город. Тем временем «Пикассо» отбуксировали в район северного мола, поставили там на банку. Так, что даже с «Сирены» можно было видеть в бинокль возвышающиеся над мысом радужной окраски дымовые трубы крейсера. По радио сообщили, что на его прежнее место должен был встать американский ракетный эсминец «Парсонс». Прибытие американцев свидетельствовало о том, что горячая фаза войны близится к концу. Уругвай не посмеет наносить удары по районам, куда вошли американские войска. А значит, скоро мирные переговоры. Прауз, уругвайцы и американцы будут чертить на картах новые границы… Народ вздохнет с облегчением, и все вернется на круги своя. Но для Карцева было важнее другое. Конец войны и новое, более уединенное место стоянки «Пикассо» увеличивали шансы подобраться к нему незаметно. Вдохновленный этим обстоятельством, пользуясь тем, что мужчины были поглощены хозяйственными заботами, ремонтом и снаряжением «Сирены», Карцев развил за их спинами бурную деятельность. Несмотря на детальную проработку, идея с проникновением на крейсер Карцеву и самому казалась чрезмерно рискованной, не стоящей затраченных усилий. Что уж кривить душой — иногда заводится там червячок, шепчущий «не надо, брось эту затею, подумай о себе»… Но поступить так значило бы пойти дорогой предателя Пабло. Карцев считал, что если уж тело он свое потерял, то совесть надо сберечь, потому что… Потому что нельзя так жить. Чем он тогда лучше Аррибаса? Понимая, что одними словами Лауру не убедить, он решил по максимуму все подготовить, а потом устроить презентацию идеи таким образом, чтобы выполнение казалось простым и безопасным, а результат — гарантированным. Подготовка к освобождению Клауса проходила одновременно с возней по получению наследства от отца. Пришлось много ездить, много чего искать, покупать, перевозить, арендовать. Для этого Карцев втайне от всех приобрел подержанный пятисотый «Фиат», а в водители «нанял» Хавьера, но с условием, что тот будет обо всем молчать. Чтобы меньше бросаться в глаза, Карцев использовал серый во всех смыслах гардероб кузины Марии, прятал волосы под платок, а довершал свой «мышиный» образ чрезмерно большими темными очками. Если же этого будет недостаточно, в сумочке имелся автоматический пистолет. Семнадцатого декабря дядя Гаспар наметил выход в сторону Ла-Конкордиа. Карцев торопился. Подготовка к проникновению на крейсер шла успешно, а вот с получением наследства появились проблемы. Новость была с одной стороны приятная, с другой — дело затягивалось на неизвестный срок. Оказалось, кроме оставшихся от Серхио четырнадцати тысяч долларов в «Юнион Банк», еще двадцать пять тысяч ему переходило по завещанию Рональда Косгроува. Но из-за каких-то юридических проволочек и военного положения, получить эти деньги можно было только после Рождества. Карцев рассказал об этом Лауре. Падилья, большая любительница распоряжаться финансами, от такого притока новых денег аж засияла. На данный момент после всех затрат у них оставалось тысяч двадцать восемь (так думала Падилья, на самом деле на четыре тысячи меньше). А вместе получилось бы шестьдесят семь! Для сравнения, новый «Порше 911», прямиком из Германии, стоил пятнадцать! Лаура бросилась обниматься и признаваться, как сильно она любит свою «жену». Надо ли говорить, что отплытие «Сирены» было отложено на неопределенный срок? Карцев натянуто улыбался. Да, деньги — это хорошо. Много денег — еще лучше. Особенно после потери «Белого Слона» и «лягушонка». Но он не забывал о своей главной задаче. Освобождение Клауса. Девятнадцатого декабря по радио официально объявили, что со вчерашнего дня между Чарругваем, Уругваем и Соединенными Штатами устанавливается перемирие. Последним погибшим солдатом этой войны стал тот самый Хуан «Партагас» Нуньес. Его тело, обезображенное крабами, было найдено у обрушенной опоры «Божественной Арки». Бесславный финал перспективного боевого командира. Тысячи людей выдохнули. Неужели можно расслабиться и вернуться в родные города и деревни? Естественно, с учетом красной линии по 31-й параллели. Для Карцева и его компании это значило, что не стоит более спешить с отходом в Аргентину и бояться, что тебя загребут на улице в армию. Тем временем подготовка к операции «Frog» (Карцев выбрал такое название отчасти в честь «Остина», подаренного ему некогда Клаусом, отчасти — в честь людей-лягушек, натолкнувших его на идею) подходила к концу. Но чем дальше, тем больше всплывало деталей, способных стать серьезным препятствием на пути к цели. Например — а с чего он решил, будто Клаус находится в тюрьме на борту «Пикассо»? Потому что так сказал Пабло? А насколько ему можно верить? К тому же это было неделю назад, а что сейчас? Ведь заключенных могут переводить с места на место. Потратить кучу денег, времени на подготовку, рискуя собой попасть внутрь и обнаружить, что Клауса там нет? Было бы очень обидно. Карцев решил позвонить в «Айрон Дюк» на свой прежний номер. Но что он скажет Пабло? И захочет ли тот говорить? У него куча денег и «Астон-Мартин», как у Джеймса Бонда. Чем его может заинтересовать Карцев? — У него все есть, но нет нужного тела! Пабло был не слишком дружелюбен по телефонному разговору, а в голосе явно прослеживались нотки превосходства. Но когда Карцев предложил встретиться, обсудить его собственное предложение обменяться с Лаурой за сотню тысяч песо, он нехотя согласился.***
20 декабря. Вильялонга.
В целях общей безопасности встречу назначили в старом добром «Дель Мар», выбрав отдельный столик в ресторане при казино. Карцев прибыл первым. Народу было очень мало. Кто во время войны ходит по казино и ресторанам?.. Для этой встречи пришлось набросить на себя единственное оставшееся после бегства с отеля приличное платьишко. В голове всплыли ностальгические воспоминания о временах, когда он здесь работал. Раздавал карты, кидал шарик, чистил поле, собирал фишки… Как будто в другой жизни это было. Несмотря на массу нервотрепки, он был бы не прочь вернуться в прошлое, снова встать за рулетку и объявить зычным голосом: «Делайте ваши ставки, господа!» Блондинка опоздала на пятнадцать минут. С последней встречи Аррибас успел постричься, сделал прическу покороче. Теперь светлые волосы едва доходили до плеч. Вопреки принятому дресс-коду, Пабло был в джинсах, а не платье или юбке. Выглядел он по-боевому, но было в нем что-то неуловимое, неправильное. — Опаздываете, мисс Андервуд, — начал с претензии Карцев. — Бабам дозволительно, — сухо ответил Пабло. — На свидание — да, но мы здесь не за этим. — Моя грубость задела тебя?.. — надменно поинтересовался Пабло. — Вежливость — пустая трата времени. — Откуда в тебе это дерьмо? — У меня хороший учитель. Не нравится, не нюхай. Перейдем к делу? — Ничего не закажешь? Позвали официанта, взяли два двойных капучино. А то по пьяни можно и глупость совершить. Дальше пошли общие фразы, мол, «дожили, на кого мы похожи!» Пабло в меру поддакивал, шмыгал носом и частенько крутил головой, будто опасался подставы. Наконец, он немного успокоился. Карцев отставил недопитый кофе в сторону и сказал, что готов забыть все те мерзости, что Пабло говорил на последней встрече. И что он не думает, будто Пабло испытывает ненависть или что-то подобное к ним с Лаурой. Это его выбор. Пабло согласно кивнул. Карцев добавил, что они потеряли гостиницу, ее сожгли уругвайцы. Теперь здесь их ничего не держит, и они с Лаурой хотят покинуть страну. Но чтобы обустроиться за границей нужны деньги и они согласны на предложение Пабло. Сто тысяч песо в обмен на тело Тони Гонсалеса. Пабло сделал вид, что удивлен. Неужели Падилья дала добро? Ей же нравилось быть мальчиком и трахать девочек? Закончив ехидничать, он добавил, что уже поздно, и сейчас он готов дать только семьдесят тысяч. Потому что это просто тело, мешок с костями, каких много, если поискать. — На дворе война. Сегодня ты жив, завтра убит бомбой или шальной пулей. — Вчера объявили перемирие, ты должен быть в курсе. — Сегодня мир, завтра война. C'est la vie! Так понятнее? — Но семьдесят? Этого мало… — Карцев решил изобразить торговлю. — По курсу тысячи так двадцать две… — А куда вы собрались? — насмешливо поинтересовался Пабло. — В Лос-Анжелес? — Не твое дело, — огрызнулся Карцев. — Хорошо, пусть будет семьдесят. Но в американских долларах. Сам поменяешь в банке. Только мы хотели сотню… Так что вот еще одно условие — освобождение Клауса. — Твоего немчика? — Пабло покачал головой. — Извини, это не в моей юрисдикции. Клаус чем-то насолил Праузу в Корьентес, — объяснил он, — так что он придерживает его для будущих боев на арене. — Тогда сделки не будет, — Карцев откинулся на спинку стула. — Я же сказал, что не могу на это повлиять. Ты хочешь его вытащить? Типа у вас любовь? — усмехнулся Пабло. — Что за чушь! Я в другом теле, какая любовь? — поморщился Карцев. — Клаус несколько раз спас меня и Лауру. Я просто хотел, по возможности, отплатить ему той же монетой. Он нарочно добавил «по возможности», чтобы у Пабло не создалось впечатление, будто Клаус настолько важен, что можно использовать его в качестве рычага давления. — Из-за войны гладиаторские бои едва не отменили. Но сейчас перемирие. До Рождества он будет на «Пикассо». Потом ему конец. Больше добавить нечего. — Его там пытают? — Нет, иначе на арене он будет жалок. — И ты не можешь ему помочь сбежать? — Даже если бы мог, не хочу. Прауз не любит, когда у него встают на пути. Клаус вообще не входил в условия нашей сделки, — голос Пабло стал жестче. — В этом ты прав. Может, мне вообще не стоит о нем волноваться… — Карцев решил, что самую важную информацию о местонахождении Клауса он уже получил, и сейчас лучше перевести разговор на другую тему. — И что ты будешь делать в МОЕМ теле? Пабло не сразу ответил. Смотрел прямо в глаза своему бывшему товарищу, будто пытаясь прочитать в них какой-то подвох. Карцев же сделал вид, будто продажа собственного тела и тот факт, что в нем будет жить кто-то другой, для него не имеют никакого значения. — Уберусь отсюда подальше и буду наслаждаться жизнью, — наконец выдал Пабло, не отводя от него взгляда. — А что будешь делать ты?.. Из вас с Лаурой получится хорошая лесбийская парочка. Но тебе придется поработать бритвой, чтобы удовольствие получили оба! — Завали рот, Пабло, иначе сделки не будет. — Пардон!.. Разумеется, это ваше личное дело, чем заниматься в постели. Кстати! Чуть не забыл… Блондинка заглянула в свою сумку и достала оттуда небольшую лакированную коробку, похожую на хьюмидор для сигар. «Бл*ть…» — промелькнуло в голове у Карцева. Он сразу догадался, что внутри. — Нашел это в сейфе твоего бывшего, а теперь моего нынешнего номера. — Пабло двумя пальцами подтолкнул коробку к Карцеву. — Длинный, толстый и мягкий, почти как настоящий… Он вам еще пригодится! — Чего ты добиваешься этими мерзостями? — Разве они мои? — Ты понял, о чем я. — Нет. Объясни. — Господи… Карцев понял, что нужно закругляться, иначе он не выдержит, закажет самое дешевое шампанское и приложится бутылкой по голове этой сучки. — Как устроим обмен? — спросил он, успокоив нервы глубоким дыханием. — Надо подумать… — Пабло зевнул. — Встретимся через два… Нет, три дня… На этом же месте, в это же время. — И каковы гарантии? — Знаешь, почему после взрыва на острове Прауз пощадил Лауру в твоем теле? Потому что об этом попросил Я… — Пабло встал со своего места. — ЭТО было моим условием работы на него. Так что ничего с твоей Лаурой не случится. Вернется блондиночкой. — Ты очень сильно изменился, Аррибас… — Мир вокруг изменился, Тони… Спящие демоны проснулись! — И уже громче добавил: — Адьос, Габи! До понедельника! Карцев еще на некоторое время задержался в казино. Обменял сотню долларов на фишки и бездумно погонял в рулетку и блэкджек. Ощущение после разговора с Пабло было преотвратным. Грубость, фальшь и лезущее из всех щелей ядовитое высокомерие. Пабло даже не вспомнил о содеянном, не выразил никакого раскаяния. Косгроув — ладно, он имел как хорошие, так и плохие стороны. Но Серхио, отец Габи… Неужели он будет спокойно после этого жить? Как будто взял и одним махом вырезал из себя совесть… Оставив вместо нее лишь практический интерес. — Или это Прауз над ним так поработал?.. Впрочем, плевать. А еще бросающееся в глаза шмыганье носом. Карцев готов был поставить сотню на то, что Аррибас начал употреблять кокаин. — Его проблемы… Карцев проиграл почти всю сотню, оставшуюся фишку номиналом в пять долларов бросил на чай крупье. Официант подсказал сеньорите, что она кое-что забыла на своем столике. Пришлось забрать с собой этот пошлый «сувенир» Фелиции, который будто преследовал Карцева с тех пор, как он сам умыкнул его с яхты Косгроува. Он попросил администратора вызвать такси и завалился переночевать к Хавьеру. Не слишком прилично для богобоязненного народа Сан-Салудоса, но Карцеву было не до манер. Хорхе с Ритой, по слухам, уже перебрались на Южный остров, так что Хави остался последним надежным знакомым в Вильялонга, у кого можно было бы бросить якорь. Бедняга всю ночь будет ворочаться на кушетке.***
21 декабря.
Утром Карцев узнал, что дядя Гаспар все же решил не ждать, а пойти на «Сирене» на юг. Вдвоем с Марией. Первый пункт — Эль-Чорро, а дальше по ситуации. После заключения перемирия девятнадцатого декабря опасность, что придет враг и будет убивать, исчезла, и, по мнению дяди, Тони с женой вполне могли самостоятельно разобраться со своей дальнейшей жизнью. «Не собираюсь я тут с вами нянчиться!» Он был прав. Обязательное присутствие дяди рядом в самом деле стало уже необязательным. С учетом того, что получение наследства ожидалось после Рождества, Карцев мог полностью посвятить себя подготовке к операции «Frog». И поскольку он пока что держал свой замысел втайне от «мужа», помощь ему в свое свободное время оказывал все тот же Хавьер. Красавица-жена его близкого друга попросила помочь с сюрпризом для мужа. Как он мог отказать? Хави только качал головой, когда Габи озвучивала ему очередную задачу. Придется ли Тони по вкусу такой, мягко говоря, необычный сюрприз? А сколько денег ушло на все это… Но вот, практически все было готово для объяснения с Лаурой. Карцев заплатил Хавьеру за его услуги пять сотен. Да, Хави мог и бесплатно помочь такой красотке, но Карцев настоял. К тому времени слишком долгие похождения Карцева вдали от Санта-Барбары уже вызвали подозрения у Лауры. Красный стаксель «Сирены» уже растворился на горизонте, так что Падилья обратила свой взор на законную супругу. Вернее, ее отсутствие. Второй месяц без секса многократно усилил детективные способности Лауры. И когда увлеченная брюнетка вышла из белого «Фиата-500» с большой сумкой около небольшого дома в старинном стиле на окраине Вильялонга, у ограды ее уже поджидал недовольный муж. — Хотелось бы услышать объяснения, дорогая! — холодно приветствовала она жену. — Падилья?! — Карцев быстро огляделся по сторонам, убедился, что больше никого рядом нет. — Ты что, следила за мной? — Следил, — поправила его Лаура. — Что это за дом? Что это за машина? Что у тебя в руках? К кому ты приехала?.. Впрочем, сейчас узнаем! Лаура перемахнула через низкую ограду и громко постучала в дверь. — Никого там нет. Я сняла этот дом. — Сняла дом? Зачем? Мы же арендовали квартиру в Санта-Барбаре! А машина? — Машина наша. Я все расскажу. — Карцев достал из кармана ключи и бросил их Лауре. — Держи, открывай. Лаура нахмурилась, но послушно открыла дверь. Да, в самом деле пусто. Потом поднялась на второй этаж — тоже никого. Зато у окна тренога с мощной подзорной трубой. На кофейном столике лежала топографическая карта Сан-Салудос, карта течений и глубин, секундомер и пачка исписанной бумаги, среди которой выделялся большой лист со схемой корабля и красными стрелочками. У правой стены располагалась кровать с висящей над ней тигровой шкурой. Падилья засомневалась, что она настоящая — тигры ведь в Южной Америке не водятся. На самой кровати лежал темно-синий водонепроницаемый мешок и черный купальник с длинными рукавами. А также подводное ружье с несколькими гарпунами, и тот пистолет с двойным названием, который его жена почему-то постоянно описывала эпитетом «легендарный». За спинкой кровати виднелся край доски для серфинга, некогда белого цвета, но перекрашенной в черный. Лауру удивили несколько дверных ручек, прикрученных к краям доски, что означало, что доску не будут использовать по прямому назначению. На полу комнаты лежали акваланг с двумя желтыми баллонами, две пары ласт, очки для ныряния, водолазный нож. Какие-то крюки, обмотанные тряпками, багор, якорь-кошка. Рядом, на газетных листах, — большая черная банка с краской и банки с водой, из которой торчала использованная кисть. — Спасибо за помощь… Мог бы и помочь с вещами! — раздался позади недовольный голос Габи. — Что это все такое?! На ЭТО ты потратила пять тысяч? — Заметил, да? — Я трижды пересчитал, думал, украли, или мне это снится! А оказывается, ты транжиришь их на вот эту хрень? Поиграть в шпионов решила? — Есть еще лодка. «Ариэль». Старая, небольшая, но сгодится. В Ла-Фортуна стоит. — И лодка?!.. Но зачем? — Поиграть в пиратов! — съязвил Карцев. — Мои деньги. На что хочу, на то и трачу. — НАШИ деньги! — поправила его Падилья. — Я жду объяснений, Габи. Что, черт побери, ты затеяла? — Не надо на меня давить. Я как раз собиралась тебе все объяснить. Карцев разворачивал свой замысел постепенно и аккуратно. В сумме задача непростая, но каждое действие, как в математике, можно упростить, так что в итоге миссия должна выглядеть легковыполнимой, вроде как подтянуться и сорвать спелое яблоко с ветки. Каждый пункт должен быть логически выверен и обоснован. — Лучше, конечно, гидрокостюм, — прокомментировал он черный купальник для серфинга, — но я нигде не смогла его найти… Представляешь? Под конец Карцев разбавил свою, возможно, слишком оптимистичную презентацию разбором слабых моментов. И рассказал о встрече с Пабло. Дошел как раз до предложения обменяться, когда до сих пор терпеливо слушавшая его Падилья взорвалась от гнева. — Какого черта ты за моей спиной делаешь такие предложения?!.. С чего ты вообще решила, что я могу на такое согласиться? Это уже мое тело! МОЕ! — Успокойся, Падилья. Я не собирался тобой торговать. Это был только повод с ним встретиться и узнать что-то про Клауса. Но просьба «успокоиться» подействовала наоборот. — Для тебя я Тони. Тони Гонсалес. Твой муж! — Лаура решила окончательно расставить все точки над «i». — А не кусок мяса, который можно выставлять на продажу! — Да я же сказал, что не собирался этого делать! — Карцев был обескуражен реакцией Лауры. Падилья как будто поняла, что перегнула, но чувство угрозы без того шаткой стабильности у нее не исчезло, так что она не собиралась уступать ни миллиметра своей позиции. — Неважно, что ты тут напридумывала с Пабло. Как вообще можно было с ним общаться, после всего, что он сделал?.. Знаешь что?.. Завтра мы уезжаем отсюда в Байрес. Карцев про себя выругался. Разговор повернулся вообще не в ту сторону. — Завтра?.. Ну нет. Я остаюсь. — Но почему?! Клаус обречен! У нас есть деньги, а ты хочешь сунуть нос в эту мышеловку? — Деньги, деньги… Ты о чем-то другом можешь подумать? Как насчет совести? Не будь Клауса, тебе был бы уже конец в Корьентес. А напомнить, как ты в страхе валялся на полу в баре, пока Клаус отстреливал пришедших за тобой киллеров? — Нечего лепить из меня бездушного монстра. У меня есть совесть! Но я устала, понимаешь? Событий слишком много, и всякий раз мы ходим по краю смерти. Я боюсь. И мне не стыдно! Я хочу, чтобы все стало как раньше. — Допустим… Допустим, я сейчас забуду о Клаусе, скажу, хорошо, едем в Байрес, начнем новую жизнь. А потом каждый день буду вспоминать, как мы кинули Клауса. Он нам жизни спасал, а мы его кинули. Наверное, в церковь буду ходить, свечки ставить за упокой его души. Днем фотографироваться для журналов в нижнем белье, а вечером в церковь ходить. Нравится?.. Знаешь… А чем мы тогда лучше Пабло? Последний вопрос оказался для Лауры неожиданным. Карцеву показалось, что он заставил поколебаться ее позиции. — Если уж ты решила стать настоящим мужиком, то… Быть им не значит ссать стоя, поднимать тяжести, ругаться на чем свет стоит и бить морды другим. Быть мужиком — это брать ответственность, рисковать, делать, что велит совесть, даже если боишься… Быть примером!.. А если ты баба… То не трахать тебе Габриэль Гелера! — Карцев принял нагловатую позу, скрестив на груди руки. Падилья аж побагровела от злости. Хотела что-то выдать на эмоциях, но сдержалась. Прошлась несколько раз по комнате быстрым шагом туда-сюда, успокаивая свои нервы, и наконец обратилась к Карцеву. — Знаешь, когда я была Лаурой, то думала, что долг моего будущего мужа — хранить и обеспечивать свою семью, а не подставлять свою голову под топоры маньяков из будущего… Спасая из тюрьмы врагов своей родины! И какая от тебя польза, если ты на кладбище? Что ты этим изменишь? Сколько уже наших друзей и знакомых сейчас там? Мое тело сейчас там! — Мы все могли быть там, не будь Клауса. — Клаус, Клаус… Заладил… Ты меня удивляешь. Я уже склоняюсь, что ты втюрилась в него, иначе твое упрямство не объяснить. Вот только ты сейчас не Ирен Андервуд, а Габриэль Гелера, то есть Габриэль Карцев-Гонсалес. Моя жена! А я твой муж. Глава семьи! — совсем разгорячилась Падилья. — И отныне я стану решать, что мы будем делать, а что нет! Взаимное упрямство и нежелание уступать в итоге накалили обстановку в доме до предела. Падилья не желала подвергать риску свои, уже продуманные на несколько шагов вперед жизненные планы. В них были прописаны Тони, Габи, двое детей, много денег и дом с бассейном в Аргентине. Но, защищая свое будущее, Падилья подвергла атаке свободу Карцева. Причем в не терпящей возражений форме. Чего Карцев никак не мог снести. Мало того, что Падилья сейчас в ЕГО теле, так еще и за пояс его заткнуть пытается? Ну, отлично! И, как уже бывало раньше, его потянуло на провокацию. — Прав был Клаус. Ты — баба, Падилья! Решает тот, у кого есть яйца. А у тебя лишь громкие слова. И сколько ты не примеряй на себя мужскую шкуру, но только дело покажет, кто ты есть на самом деле. Езжай в свою Аргентину, а я остаюсь. Без тебя справлюсь. — Что ты сказала?! — Что слышалА!.. В общем, думай САМА, а я в душ… — бросил Карцев, на ходу скидывая с себя одежду. Ох, не стоило ему так говорить. Пока он наслаждался прохладной водой, одновременно прикидывая, какой эффект произведут его слова, жаждущая сатисфакции Падилья переворошила весь дом. И почти сразу наткнулась на ту самую лакированную коробочку. Первая мысль была, конечно, о сигарах. Но увидев ее содержимое… — Ах ты дрянь! — Падилья брезгливо бросила коробку на кровать. — Со мной, значит, спать не желает… Извращенка! Променяла на резиновый х*й! Ты об этом сильно пожалеешь! Лаура быстро придумала, как отомстит своенравной жене. Аррибас как-то поведал ей о пикантных деталях того вечера, когда Прауз превратил Тони Гонсалеса в девчонку. Дежавю прямо напрашивалось. Лаура собрала в большую сумку всю ее одежду, все, что нашла в доме, вплоть до нижнего белья. — На совесть она мне давить будет… — бормотала она, закидывая сумку в багажник «Фиата». Оставался финальный мазок, и картину «Сладкая месть» можно ставить в рамочку. Недолго думая, Падилья украсила резиновым членом, поставленным в вертикальное положение, середину кофейного столика. Удовлетворившись проделанной работой, она быстро выскочила на улицу, села в «Фиат» и, пару раз посигналив клаксоном, поехала в Санта-Барбару. Был там один хороший бар в старом кастильском стиле, в котором можно отметить это дело. — Когда я вернусь?.. Не знаю. Может, завтра утром. Может, вечером. А может, послезавтра! На стол накрыто, с голоду не помрет, — злорадно улыбаясь, разговаривала она сама с собой.***
Был первый час ночи, когда бармен «La Mancha» несколько раз ткнул в плечо заснувшего прямо у стойки молодого человека. Парень сидел в баре уже два часа, много болтал, шутил, заказывал все подряд, угощал девушек, а потом отрубился сам. Падилья почувствовала тычки в плечо и медленно подняла голову. Перед глазами все расплывалось в ярких красках и казалось ненастоящим, как в битловском мультике про желтую подлодку. «Черт… Я напилась… Напился…» Перед глазами вдруг возникло круглое лицо бармена, украшенное маленькими, в стиле позднего Гитлера, усиками. — Сеньор, это не ваш «Фиат-500» белого цвета был припаркован у входа? — поинтересовался бармен, протирая бокал. — Д-да, а что? — Кажется, его угнали, сеньор. Двое черных парней, — почти безразличным тоном сообщил бармен. — Что?!.. — Падилья чуть не свалилась со стула, зато почти немедленно протрезвела от этой новости. — С вас сто сорок восемь песо, сеньор. — Боже, Габи меня прибьет… — Вы счет оплатите или мне вызвать полицию? — Конечно, оплачу. Но почему так дорого? — Времена сейчас такие, сеньор. Песо падает, доллар растет. Падилья торопливо рассчиталась за выпивку, оставив жадному, по ее мнению, бармену всего пару песо чаевых, и чуть ли не бегом выскочила из бара на улицу. На месте, где она припарковала белый «фиат», теперь стоял голубой «форд» с покалеченным передком. Падилья остановилась. «Форд» показался ей знакомым. Откуда? Черт его знает. Тут из него медленно вышел какой-то негр с бакенбардами и сигаретой в зубах. Он злобно усмехнулся, обнажив желтые зубы. И в руке у него сверкнул пистолет. Падилья в диком ужасе кинулась обратно в бар. Но тут же столкнулась с маленьким толстячком с круглым лицом и тонкими длинными усиками. Врезалась локтем ему прямо в живот. Толстячок охнул, отшатнулся назад. На секунду ей показалось, что это бармен. Потому что круглое лицо, усы… Но, приглядевшись, она увидела, что усы другие и лицо… И у него тоже был пистолет. «Родриго!» — вспомнила его Падилья. Тот подонок, что пытался убить их в баре Клауса… Нет, наверное, только его, Тони Гонсалеса. Теперь это ясно. Она обречена. «Вот она, смерть… Боже, Тони, почему?!.. Из-за тебя я… Я не хочу!.. Я не хочу умирать!» Родриго поднял оружие, его мелкие мышиные, словно бусинки, глазенки прищурились и стали еще меньше. Падилья сделала попытку бежать, но ноги буквально сковало от страха. Единственное, что она смогла сделать, — отступила назад, к стене бара, подняла руки, показывая тем самым, что сдается и убивать ее нет нужды. Негр с бакенбардами бросил вопросительный взгляд на Родриго. Тот отрицательно покачал головой, громко выкрикнул: — Полковник Грин передает тебе сердечный привет, Гонсалес! Падилья ахнула, и тут на нее обрушился свинцовый ливень. Убийцы полностью опустошили магазины своих пистолетов. Но судьба она такая, с придурью и специфическим чувством юмора. Родриго с сообщником так быстро рванули с места преступления на своем голубом седане, что на ближайшем же повороте разбились вдребезги об сдававший задним ходом из переулка тяжелый грузовик. Родриго повезло, ему снесло полголовы, а вот тело негра при ударе буквально насадило на ось руля, будто тунца на гарпун, и еще несколько минут он умирал в страшных мучениях. Выскочившие на улицу после их отъезда посетители бара увидели жуткую картину. Белую стену «La Mancha» украшало не менее десятка пулевых отверстий. На выложенном камнем тротуаре полулежал, прислонившись головой к стене, высокий молодой человек. Его белая еще несколько минут назад рубашка медленно превращалась в кроваво-красную… Бармен, охнув и несколько раз перекрестившись, как ни в чем не бывало вернулся за стойку. Протер оставшиеся стаканы, потом достал листок бумаги, что-то посчитал в голове и записал цифры карандашом. Ремонт стены обойдется недорого, но, если оставить как есть, следы этого убийства привлекут в «La Mancha» много новых посетителей. Он задумчиво улыбнулся и довольно хлопнул по барной стойке ладонью.