Темные Тени

— Попались. — прозвучало с освещённой стороны зала тоном серьёзным, но таким до боли знакомым и мелодичным. Внезапный женский голос, что грубо вытащил обоих из омута страсти, заставил сердце Стефана спрятаться где-то глубоко в груди, заставил сжаться от страха перед неизвестностью следующего мгновения; он окатил его, будто водой, своей ледяной интонацией. Эта сухость, этот холод с долькой нескрываемой обиды, прошлись по всему телу, перерезали горло, лишив возможности говорить и до чёртиков напугали; но между тем, обдали волной лёгкого облегчения. — Ты опоздала, — абсолютно спокойно произнесла Кассандра, даже не пытаясь скрыть нахальную ухмылку, что играла на её бледном лице. И играла нечестно. — Заставила нас ждать. Не стыдно, сестрица? Скрестив руки на груди и выразительно вскинув бровь, старшая Димитреску мастерски уняло всё своё негодование от данной, до боли неловкой ситуации, после чего безразлично кинула: — Не всё ли равно? Как бы там ни было, время, я вижу, вы зря не теряли. Кассандра, сощурив глаза, нарочито усмехнулась. — И впрямь. Взгляд хищных янтарных глаз в секунду устремился на смутившегося парня, явно с особым интересом выжидая его реакцию. Всё это время Стефан, сильно впившись пальцами в бёдра брюнетки, жадно прижимал её к себе, словно боялся отпустить и потерять, отчего загонял себя ещё в более незавидное положение. Однако, он быстро осознал, что делает нечто неправильное, тем более на глазах той, кому это видеть не следовало бы, посему, энергично помотав головой, выпустил из хватки Касс и принялся демонстративно поправлять одежду. — Кассандра чуть не съела моё лицо, — вытерев кровь с лица бежевым рукавом рубашки, тут же выдал он. — Спасибо, что не позволила этому случится, Бэла. Ты как нельзя кстати. — М-да, не то слово, — аккуратно встав на ноги, буркнула средняя дочь Альсины. — И где же ты раньше была? Помнится мне, мы договаривались, что ты будешь ждать в Главном Зале. Блондинка утвердительно кивнула. — Я и ждала. Пока мама не повелела поднять решётку и отпереть входную дверь. Вы, наверное, были ну уж очень заняты и не заметили, что нас, на минуточку, посетила Матерь Миранда. — Чего она здесь забыла? — Правильнее сказать “кого”. — Бэла лёгким кивком головы указала на чуть растерянного Стефана. Ответ несомненно был очевиден. — Его. — У-у, как интересно. Малышу пора ложиться спать? — Исходя из того, что я услышала, Матерь его потеряла. — … из виду? — Вероятно. — Нелепица какая-то, — присоединился к их диалогу Стеф. — Каким образом она узнала, что я здесь? Сёстры переглянулись, затем неоднозначно пожали плечами. — Ты был нашим слугой. Куда тебе ещё идти, как не к нам? — очередная насмешка брюнетки полоснула прямо по чувство собственного достоинства. — К тому же, Матерь знает всё и про всех. А про замок могла прознать методом исключения. Собственно, как и предположила Кассандра. — Но это исключено, — Стефан явно был озадачен. — Миранда думает, что я всё ещё лишён памяти, а значит, про замок знать не знаю. И уж тем более про то, что я вам когда-то служил. Если только… — Не узнала, что память к тебе вернулась? От одного лишь предположения Бэлы у Стефа по спине поползли колючие мурашки. Матерь Миранда действительно о многом могла догадываться, ведь на то были веские основания (ключ Гейзенберга от крылатых ворот явно появился у её подопечного не сам по себе), и такой исход вполне имел право на существование. Однако, Стефану хотелось бы верить, что её визит в замок чистая случайность – тот самый метод исключения. В конце концов, куда ещё может пойти молодой человек, как ни в таинственный замок, где обитают красивые девушки? — Верно. Но я даже думать об этом не хочу… вряд ли её понравится тот факт, что я всё вспомнил, и помог мне в этом Карл Гейзенберг. Старшая согласно кивнула. — Кстати, о “вспомнить всё”. Ты достал дневник? И тогда, заметив на лице парня некое смятение, Кассандра фыркнула, не выдержала, злорадно засмеялась, вогнав его в ещё большее стеснение. Блондинка тут же поняла всё без лишних слов. — Почему? — спросила она, будто бы не знала ответ. — Что случилось? — Мама случилась, — сдерживая ещё один порыв смеха, выпалила Касс. — Удивлена? Бэла не ответила, только окинула молодого человека неоднозначным взглядом. В её золотых глазах можно было прочесть много эмоций: и разочарование оттого, что желанный дневник не был найден, и осуждение, что он посмел попасться на глаза их матери, и между тем облегчение, что он сумел вернуться и избежать наказания. Последнее-то и согревало его озябшую из-за постоянных укоров душу – пусть старшая дочь Димитреску этого в открытую не демонстрировала, но определённо за него переживала. — И что будем… будешь делать? — наконец произнесла она, не отрывая взор от Стефана. — Пробовать ещё. Понимаешь, секс-игрушкой твоей сестры я быть не хочу. Кассандра громко рассмеялась. Даже слишком. — Ха! — насмешливо воскликнула она. — Как будто тебе не привыкать! Да и вообще, с какой это радости ты мне в качестве секс-игрушки понадобился? Не много ли на себя берёшь? Завидев недоумённый взгляд парня, брюнетка тут же бросила: — Видишь ли, даже если мне будет невмочь – я скорее ликану прикажу ублажать себя, чем лягу с тобой в одну постель. Понял меня? И хоть Кассандре явно этого требовала, Стефан ничего ей не ответил, лишь самодовольно усмехнулся, словно намекая на то, что девушка немного слукавила, и он знал то, чего не знала её сестра, ставшая свидетельницей их вновь зарождающего конфликта. Однако, намёк получился отнюдь небезосновательный: в воспоминаниях невольно всплывали отчётливые картинки того, что между ними когда-то было; и это то, что сильно рознится с её громким заявлением. Тем более в одном случае инициатором являлась как раз-таки она. И как бы Касс это не отрицала, как бы перед старшей сестрой не юлила, как бы подбородок не вздёргивала, Стеф хорошо помнил задранные для него полы её платья. «Когда-нибудь я привыкну к надменности этих дамочек». — Готова поспорить, что он тот ещё зверь, — прыснула в ладонь Бэла. — Не знаю, сестрица, тебе виднее. Не я же его в прошлый раз так бесстыдно обкатывала. Стеф, ошалевший от колкости, брошенный в сторону блондинки, средней дочери Димитреску, нервно закашлял, а Бэла же чертовски смутилась. Если бы могла – вообще покраснела. — Я не... я не его имела ввиду. Кассандра! Злорадный смех брюнетки начинал выводить из себя. Причём сразу обоих. — А, ты про ликана... ну да, скорее всего. Первобытная, животная страсть. У-ух! Даже мурашки по коже пробежали, ты глянь. И пока средняя дочь Альсины карикатурно рассматривала свои руки, превращая шутку в какое-то представление, молодой человек мельком посмотрел на стоящую впереди Бэлу, которая, в свою очередь, ответно одарила его мимолётным взглядом. Когда их глаза встретились Стеф тепло, но как-то смущённо улыбнулся. Улыбнулась и она, даже театрально закатила глаза демонстрируя отношение ко всем шуточкам сестрицы, но почти мгновенно отвела взор, вновь обратив внимание на Кассандру. — Ты извращенка, — с лёгким смешком произнесла старшая. — Кто бы говорил, Бэла. Кто бы говорил. На мгновение в Главном Зале повисло неловкое молчание, от которого вопросов возникло всё больше. О чём говорит средняя дочь хозяйки замка? На что она намекает? На них? Вряд ли. У Бэла есть какие секреты? Вероятно. Скорее всего, в замке происходило то, что выше его понимания. Или, по крайней мере, когда-то происходило. Резко возникло непреодолимое желание узнать о чём говорит Кассандра, но стоит ли спрашивать? Блондинка хотела было нарушить это смущённое безмолвие первой, хотела ответить своей шутливой средней сестре, как раздавшиеся сверху шаги заставили напрячься и быстро замолкнуть. — Твою мать, — прошипела черноволосая ведьма, чуть напряжённо оглядевшись по сторонам. — Прячься, идиот! От такой внезапности Стеф не успел никак среагировать, отчего Кассандра, чтобы не зевал, с силой толкнула его в неосвещённое пространство под лестницей, да так, что он едва не упал на мраморный пол. И вместо того, чтобы возмутиться грубым действиям брюнетки, ему оставалась только стиснуть зубы, стерпев неприятный толчок, после чего прижаться к стене всем телом, сделавшись практически невидимым. Сами же сёстры прятаться не стали, даже в мух не обернулись, остались стоять там, где стояли до этого. Видимо, у них появился какой-то план. — Мисс Кассандра! Мисс Кассандра! — слегка нервно прозвучало со стороны лестничного спуска. — Слава богам! Вы здесь. — А где мне ещё быть? «Кассандра… остроумна, как всегда». — Простите, Госпожа, но я обыскалась вас по всему замку… В ответ ей донёсся раздраженный выдох, а после и грубый вопрос: — Чего тебе от меня нужно, Камелия? — Мне? — чуток опешила главная камеристка. — М-мне – ничего… ваша матушка попросила найти вас и... — Меня? Что случилось? Я же ещё ничего не сделала! Следом раздался мягкий, слегка сдавленный смешок. — Твоя слава опережает тебя, Кассандра. Не успела что-то натворить, а мама об этом прознала. Ну и ну! — Кошмар, да? Если так и дальше пойдёт, то мама будет отчитывать меня за одну лишь малюсенькую мысль предстоящей проказы. Какой сюр! Наигранное возмущение средней дочери Альсины и сама забавная ситуация, в которой она оказалась, изрядно позабавили не только Бэлу, но и Стефана. Молодой человек готов был издевательски расхохотаться, случайно выдав своё местонахождение и непосредственно присутствие, если бы не прижал ладонь ко рту, вследствие чего быстро подавил приступ смеха. Пусть ему и не совсем было ясно, юлит ли Касс в данной ситуации, и на самом деле прекрасно понимает о чём идёт речь, всё равно стало чертовски интересно узнать по какой причине старшая Димитреску возжелала видеть свою среднюю дочь. «Что же ты успела натворить, Кассандра?». Несмотря на то, что вариант было просто тьма (в конце концов, Касс та ещё затейница и шалунья), Стеф чуточку переживал только по одному – Альсина каким-то образом сумела их обнаружить. И хоть был этот вариант ничем не обоснован, покоя он всё равно не давал. Да и то, что они с Мирандой так внезапно и скоро скрылись казалось немного странным. — Знаешь, сестрица, беру свои слова назад, — голос Бэлы тоже звучал с какой-то сатиричной ноткой. — У тебя определённо талант – талант злить маму на расстоянии. — Даже не знаю, поблагодарить мне тебя за этот “комплимент” или ударить. Сёстры рассмеялись в унисон. Однако, Камелия их веселье явно не разделяла. — Простите, мисс Кассандра… но Госпожа Димитреску хотела видеть вас как можно скорее. Можете ли вы… — Да-да-да, — пренебрежительно прервала её брюнетка. — Сейчас же иду. Куда хоть? В южное крыло? — Н-нет, Госпожа направилась в Оперную Комнату. — Ц-ц-ц, не повезло. — Вот чёрт! — Либо визит Матери Миранды так сказался на её настроении, либо ты и впрямь сделала что-то безрассудное, раз мама из покоев отправилась прямо в оперную. — Да не делала я ничего! — слова старшей сестры Кассандру немного задели. — Мне было не до этого. Сама знаешь. От Бэлы ответа не последовало. — А ты чего стоишь? — продолжила средняя, но уже каким-то разгневанным тоном. — Я тебя услышала. Можешь проваливать! — Д-да, Госпожа… конечно. Простите за… — Я сказала, проваливай! В ту же секунду, после небольшой растерянности, главная камеристка последовала приказу своей юной госпожи и, стуча каблуками по мраморному полу, удалилась из большой комнаты, направившись в сторону Зала Четверых. — “Д-да, Госпожа”, “Конечно, Госпожа”, — по-детски передразнила свою служанку средняя дочь хозяйки замка. — Чёртова подхалимка. Оторвать бы этот юркий угоднический язычок и ей же скормить! — Что она тебе сделала, Кассандра? — Ничего. Просто надоела. Самое время завести новую, ты так не думаешь? — Возможно. А куда мы старую денем? — без всяких сомнений поддержала идею блондинка. — И что на это скажет мама? — А что она должна сказать? Бэла, ты же знаешь, что она к ней весь интерес растеряла. Если мы вдруг решим поиграть с этой напыщенной подлизой, то мама даже внимания не обратит, точно тебе говорю! — Сильно сомневаюсь. Если в нашем замке начнёт скапливаться пыль – мама заметит это самая первая. — Пф, она и так скапливается. Просто в самых видимых местах Камелия её быстренько вылизывает. Знала бы мама сколько мест в замке остаются грязными и неубранными... ох! Эту хитрую грымзу мигом отправили бы бродить в бочке, как виноград. — усмехнувшись собственной шутке, Кассандра скрестила руки на груди, затем, немного подумав, будто бы пыталась что-то вспомнить, обратилась к тёмному участку под лестницей. — Можешь вылазить, зайчишка, лисичка ушла. И стоило лишь Стефану показаться из неосвещённого подлестничного местечка, как Кассандра продолжила свою детскую прибаутку. — ... но вот только кошечки остались. Дикие и большие, — когда парень полностью вышел из тёмного, тесного пространства к девушкам, брюнетка, поравнявшись с ним, закинула руку ему на шею и привлекла к себе, не таясь, открыто, попутно поглядывая на старшую сестру. Она словно бы издевалась над ней, желая получить какую-то реакцию. — Бедный зайчик. — Кошечка, — спокойно, но с лёгкой улыбкой поправила её Бэла. — Осталась только кошечка. — Что? — Тебя ждёт мама, не забыла? Или ты хочешь, чтобы она сместила всю злобу на ни в чём неповинное фортепиано? — Ха! Пусть лучше на него, чем на ни в чём неповинную дочь. — Что бы ты там не сделала, Кассандра, — встрял Стефан. — Ни в чём неповинной тебя назвать – язык не поворачивается. — М? И правильно. Лучше используй его в куда более полезном назначении. — Да? — его усмешка получилась какой-то едкой и острой. — Например? А её – хитрой и какой-то... многозначительной. — Например между... — Даже не продолжай, — устало закатив глаза, отрезала блондинка. — Ведёте себя как дети, едва достигшие полового созревания. Стефан стыдливо опустил глаза. Их словесные розни с Кассандрой и впрямь зачастую напоминали детские выходки, а эти вдобавок ко всему были ещё и пошлые. Хоть у старшей из дочерей Димитреску всё с юмором было в порядке (шутить и смеяться она умела), но эти вечные препирательства сестры со Стефаном, а также их тщетные попытки подшутить друг над другом начали утомлять и изрядно надоедать. — Что такое, Бэла? — брюнетка же недовольство сестры восприняла, как вызов. — Продолжение бы тебе понравилось! — Иди уже. — Конечно, конечно. Куда же я денусь? А что будете делать ВЫ? Бэла и Стефан, словно по одной команде, переглянулись; и в этот момент молодой человек почувствовал, как от её взгляда сердце в груди учащенно забилось, а к горлу подошел ком, который не позволил раскрыть рта, чтобы ответить. Мысль о том, что они вновь останутся наедине, мгновенно взбудоражила сознание, наполнив рассудок трепетом приятного предвкушения. Провести время с Бэлой ему хотелось больше всего. — Продолжать поиски, — резко сразу за двоих ответила беловолосая ведьма. — Выпадает же отличный шанс. Кассандра, на удивление, не произнесла ни слова, но её непонимающий и слегка изумлённый взгляд всё сказал за неё. Стеф, в принципе, тоже не совсем понял, что та имела ввиду, отчего пояснять, так или иначе, пришлось. — Да вы... ох, — длинные тонкие пальцы устало размяли переносицу трущими движениями. — Мама в Оперной Комнате, а значит, южная часть замка свободна. Самое время попытать удачу и попробовать обшарить её покои, но уже полностью. Что тут непонятного? — Ну надо же... и это предлагает моя старшая занудная сестра? Мисс "мамина гордость и радость" собирается обшарить её покои? Я что-то опять не поняла или она так и сказала? — Ты слишком много паясничаешь, Кассандра. — Нет, серьёзно! Ты хочешь сунуться туда, куда запрещено? Поверить не могу! Сама? — голос черноволосой ведьмы становился всё более и более воодушевлённым. Даже чудно. — Осторожнее, сестрица, а то я так и восхищаться тобой начну. — Не торопись с выводами и не спеши возводить во имя меня культ, — сардонически произнесла Бэла, кривя губы. — Я не говорила, что буду самостоятельно рыскать в маминых вещах и шариться в её покоях. Я просто... чуточку подсоблю. — Как в жмурках? — только и усмехнулась брюнетка. — Будешь указывать направление, куда ему сунуть своей нос, чтобы отыскать дневник? — Очень смешно, Кассандра. — А что, нет? Тяжёлый вздох, сорвавшийся с её губ, ответил сам за себя. — Хорошо, хорошо! Я поняла. Не смотри на меня так. — небрежно потрепав парня по голове, взъерошив ему волосы, Касс, наконец, отстала от него и, отпрянув, отошла в сторону. — Я просто веселюсь. И знаешь, тебе бы это тоже не помешало. Ты стала какой-то... слишком серьёзной. Нет, ты, конечно, всегда была бухтилой, но не настолько... — Кассандра. — Да-да, я невыносима и прочее, и прочее. Знаю. Старшая из сестёр лишь согласно кивнула головой. — И всё же, я просто обязана устроить тебе самое настоящее развлечение! И я устрою, — черноволосая ведьма подошла к сестре вплотную и заглянула ей прямо в глаза. Её лицо было настолько близко, что в золотых глазах она могла отчётливо видеть своё отражение – своё ухмыляющееся бледное лицо. — Обещаю. Как в старые добрые – ты, я и... отлично проведённое время. Но Бэла, пристально глядя в округлившиеся зрачки брюнетки, почему-то продолжила молчать. Молодой человек ощутил всё её непонятное напряжение, которое она испытывала от нахождения Кассандры поблизости, даже на расстояние. Ей будто бы хотелось оттолкнуть сестру, ударить, но между тем и прильнуть в её объятия, а после прижаться сильнее, по крайней мере, насколько это возможно, но что-то этому мешало – что-то потаённое. Какая-то сестринская недомолвка? Какие-то семейные тайны? Так или иначе, пауза всё затягивалась, и причина ее молчания была ему не совсем понятна. — Тебя, — всё же перестала немствовать она. — Мама ждёт. Помнишь? — О, ещё бы. Ни одна из девушек так и не прервала зрительный контакт, сохраняя созданный обеими испытывающий взгляд. Наблюдать за ними становилось как-то неловко. Стеф даже начал чувствовать себя третьим лишним. — Выходит, вы ищите дневник, а я отвлекаю маму? Если это так, конечно, можно назвать. Таков твой план? — Видишь, можешь же, когда хочешь, — съехидничала старшая, хоть и подобные колкости не были в её характере. — Но плана, как такового, у меня нет – обыкновенная импровизация. И раз уж мама хочет тебя видеть, раз уж она покинула южное крыло, то, дабы достичь желаемого, необходимо этим воспользоваться. Разве ты поступила бы не так? Сделав вид, что над чем-то очень серьёзно задумалась, Касс громко усмехнулась и, хитро прищурившись, утвердительно кивнула. — Твоя правда. Поступила бы, — затем, прикусив губу, окинула их каким-то многозначительным взглядом. — Вы двое в последнее время меня приятно удивляете. Терпеть не могу ошибаться, но это мне начинает даже нравиться. И какая муха вас покусала? Стеф и Бэла, вновь взглянув друг на друга, улыбнулись, а потом легонько засмеялись, словно только что телепатически поделились смешной шуткой. — Да есть тут одна… — не отрывая взгляд от золотых глаз блондинки, кинул парень. — … кусачая и приставучая, — подхватила его слова Бэла, так же не отводя внимание от серой, почти бесцветной радужки. Их улыбки, направленные друг на друга, показались черноволосой ведьме слишком неопрятными. И далеко не потому, что они таковыми являлась – наоборот, они были, пусть и лёгкими, но довольно тёплыми. Кассандру же смутил сам факт их появления и существования. Как Бэла вообще может улыбаться кому-то, кроме семьи? Кроме ЕЁ семьи. Несомненно, Касс чтила Матерь Миранду и уважала остальных лордов (по мере того, как те заслуживали), принимала правило того, что все они дети божества, а значит, приходятся друг другу родственниками, однако, для неё всегда есть и будет только одна семья. Семья, состоящая из четырёх человек: матери и трёх дочерей – Бэлы, Даниэлы и… Кассандры. Брюнетке казалось, что их излишнее облюбование друг дружкой несколько затянулось, отчего для неё становилось всё более и более невыносимым. И как бы та не закатывала глаза, как бы брезгливо не фыркала, они даже не думали прекращать. — Дай знать, когда выжжешь в нём дыру, сестрица, — слегка ревниво буркнула Кассандра, решив прервать сей момент. — Хочу посмотреть, как она будет регенерировать. — Кажется, ты собиралась в Оперную Комнату, — всё же отведя взгляд, приструнила язвительность сестры блондинка. — Неужели заставляешь маму ждать? — О, да-да, конечно! Ни в коем случае! Маму нельзя заставлять ждать, ты же знаешь, дорогая сестрица. — Так ступай же. — Непременно, — её лёгкий прищур заставил напрячься. — И где же мы встретимся, когда каждый выполнит свою часть “плана”? Беловолосая девушка призадумалась. — Предлагаю встретиться в гардеробной. — В гардеробной? —переспросил Стефан. — Почему? — Потому что в гардеробную даже Камелия не суются, — ответ не заставил себя долго ждать. Но последовал он из уст Кассандры. — Это наше маленькое укромное местечко. Самое то для мелкой махинации, которую мы затеяли. — Верно, если не считать Даниэлу, что в любой момент может прийти туда и нарушить все планы. — Было бы о чём беспокоиться, — с иронией изрекла средняя. — Посещение Даны гардеробной явление такое же редкое, как снег в июне. Поверить в это было почему-то очень сложно. — Всё свободное время она проводит в библиотеке за своими слащавыми книжечками. А вот в это – очень даже просто. Даниэла любила читать, собственно, как и Бэла, но если вторая анализировала прочитанное и выбирала исключительно научную литературу и сложные произведения, то первая отдавала предпочтение любовным романам и взрослым сказкам, которые Стефану мало того, что просматривать было неловко, так ещё и открывать. Однако, воспоминания того, как они с Даной проводили время за чтением, было одним из приятных времяпровождений в замке. А было таких чертовски мало. — Да и какая, в конце концов, разница? — продолжала брюнетка. — Она тоже наша сестра. Разве малышке Дане не будет интересно узнать, что же такого может скрывать мама? — Ну уж нет! — возражение старшей дочери Димитреску было очень даже понятно. — На Даниэлу совсем нельзя положиться. Она же не умеет хранить секреты! — Ах, Бэла! — чересчур наигранное удивилась Касс. — Не стыдно говорить такое о нашей младшей сестрице? И сразу же бархатисто рассмеялась. — Всё ёрничаешь? Или ты уже забыла, как Даниэла “случайно” сдала тебя маме, когда ты утопила служанку в тазике с грязной водой? — Не забыла. Но, вообще-то, утопила её она. Я только предложила. Бэла равнодушно пожала плечами. — А какая разница? — чуть понизив голос и изобразив шутливую интонацию, будто бы парадируя среднюю, тут же ответила она. — Мама-то отчитывала тебя. Да и убирала за Даной именно ты… ведь, видишь ли, кое-кто первым же делом предпочёл скинуть ответственность на свою старшую сестру, а не… — Поняла-поняла! Можешь не продолжать. Даниэлу в это впутывать не будем. Но если вдруг что… — Кассандра резко вытянула руку и указала пальцем на молодого человека. — Это всё он. — Касса-а-андра. — Что? Его будет не жаль и…. да чего вы на меня так смотрите? Бэла взирала на сестру слегка подняв бровь, словно вот-вот собиралась её отчитать подобно собственной матери, а Стефан оглядывал брюнетку исподлобья, как если бы хотел ей что-то сказать, что-то грубое, но умело сдерживался. Обычно, чужие взгляды – абсолютно любые – Кассандру не слишком заботили – ей было попросту плевать, что о ней думают или подумали, но сейчас, по какой-то причине, девушку их неодобрительный взор смутил. — Ой, да идите вы! — без обид, но с некой натянутой усмешкой произнесла она, после чего в ту же секунду рассыпалась в рой мясных мух, что, недовольно жужжа, разлетелись в разные стороны, и исчезла из их поля зрения. В большом Главном Зале Стефан и Бэла остались одни. «Наконец-то…». — Значит... план? — непроизвольно потерев затылок, выдохнул парень. Его глаза заблуждали по всему помещению, будто ища за что можно зацепиться, дабы не создавать новых неловких поглядываний. — Значит, план. — спокойно подтвердила она. — И каков наш первый шаг? — Нужно выйти во внутренний двор и проникнуть в южную часть замка. — У тебя есть ключ? От такого глупого вопроса Стеф мысленно ударил себя по лицу, но было уже поздно, он прозвучал. — Сомневаешься? — Я... нет. Просто... — У меня есть полный доступ ко всем дверям замка, — не дала ему договорить блондинка. — Мама доверяет мне практически всё. Взглянув на старшую, самую ответственную дочь Альсины Димитреску, Стеф заметил на её бледном лице, растянутые в подобие улыбки скулы, а в глазах блеск хвастливых искорок; речь же и вовсе прозвучала немного горделиво. В какой раз молодой человек подмечал, что все три девушки чертовски сильно зависят от признания матери, бахваливаясь любым её отличием одной от другой. Складывалось впечатление, что кроме Альсины в мире не было никого, и её любое внимание, любая похвала необходимы им, как глоток свежего воздуха или же... спасительное тепло. — Стефан, ты идёшь? — А? Куда? Размышляя над тем, как сильно сёстры гордятся, когда Альсины выделяет их на фоне остальных, он упустил момент открытия дверей в столовую. Бэла стояла прямо между небольшого отверстия, приоткрывшихся деревянных конструкций, и махала ему рукой. Отвечать на очевидный вопрос было бессмысленно, посему, лишь легонько кивнув головой в знак утверждения, он двинулся в столовую, точно след в след блондинки; но перед тем, как закрыть двери, настороженно огляделся.

***

В небольшой столовой комнате, что являлась единственным выходом во двор, было необычайно темно и как-то слишком пусто; свечи в канделябрах не горели, люстра тоже не освещала помещение, а солнечные лучи, сквозь тонкие стёкла, не проникали внутрь по одной простой причине: за окном разразилась непогода. Тяжёлые капли дождя громко били по каменным подоконникам, шквальный ветер гнул деревья, что ветками долбили по стеклу, периодически гремела гроза, разрезая небо, окутанное густыми серыми тучами, яркой молнией (в трапезной это был единственный, пусть и непостоянный, источник освещения), а гром грохотал так, что могло показаться, будто черепица вот-вот начнет падать с острых крыш. Такое резкое ухудшение погоды Стефана насторожило, ведь ещё несколько часов назад, кроме точных облаков, не было ни намёка на предстоящую бурю, а сейчас снаружи, куда им нужно было срочно попасть, буйствует злобная стихия. — Проклятье! — внезапно выругалась Бэла, прервав тишину, сквозь которую был слышен лишь дождь и оглушительное громыхание. В один миг она стремительно подбежала к окну, прислонилась лбом к холодному стеклу, и долго смотрела на внутренний дворик, который тонул в стремительной круговерти больших капель, словно надеялась, что всё быстро распогодится. — Как капризна и непостоянна бывает погода... — подходя к длинному столу, подметил Стефан. Голос его раздался так тихо, будто бы он не хотел нарушить царивший здесь покой, однако, ведьма сказанное услышать сумела. — Не то слово. И на этом их неудавшийся диалог был окончен. Стеф не знал, как ещё поддержать разговор, а сама Бэла отвечала сухо, обрывочно (видимо, бесновавшаяся снаружи буря испортила ей всё настроение), будто не желая больше болтать; её вниманием завладело намокшее окно, через которое, с каждой секундой, было почти ничего не видно. Тогда Стефан предположил, что она просто задумалась, начала перебирать варианты того, что можно в такой ситуации сделать, и, пожав плечами, смирился с этим молчанием. В любом случае, кое-чем он всё равно своё внимание увлёк. Взглянув на длинный обеденный стол, молодой человек подметил, что он был уже накрыт: на нём стояла фарфоровая посуда (тарелки, блюдо, чашки, даже салатница непонятно зачем), серебряные столовые приборы, большая красная бутыль вина с золотой объёмной гравировкой, бокал, несколько вазочек со свежими букетами цветов – ароматных чёрных роз, и несколько специальных поддонов, кои были закрыты металлической крышкой. Время для ужина было ещё ранее, а для обеда – уже позднее, посему парень немного удивился. Неужто у Камелии настолько много дел, что она начала сервировать стол заранее? Возможно. В конце концов, покамест она единственная служанка в столь большом замке. И вновь из погружения в омут раздумий, предположений его вытащили довольно быстро: резко отойдя от окна, Бэла торопливым шагом, постукивая каблуками по паркету, направилась в сторону дверей, ведущих в Главный Зал. — Ты куда? — проморгавшись, поинтересовался Стеф. — Что-то придумала? — Да. Не нечто гениальное, конечно, но пойдёт. Жди здесь, я принесу нам плащи. Девушка собиралась открыть дверцы и выйти из столовой, но парень перегородил ей путь. — Подожди! Плащи? Ты предлагаешь выйти на улицу? В такую бурю? — он жестом указал на окно. — Разве для тебя это небезопасно? Блондинка небрежно махнула рукой. — Не столь. К тому же, мы туда и обратно. Лично я, намокнуть не боюсь. А ты? Отрицательно покачав головой, как бы давая свой ответ, Стефан, не хотя, отошёл в сторону. — Дай мне пару минут, и я тут же вернусь. Только, будь добр, никуда не уходи и не наделай бед. — Обижаешь... — Предостерегаю. Стеф ничего не ответил. Только натянул уголок губ в мальчишескую улыбку и на некоторое время замер, вновь невольно любуясь совершенством её белоснежного, как луна, лица: трепещущими длинными ресницами, бросающими веера теней, высокими скулами, пухлыми губами, что возбуждали даже на расстоянии, её глазами цвета расплавленного золота, кои были устрашающе подведены чёрным карандашом, и игрой периодичной вспышкой молнии в жёлтых прямых волосах. Она была страшно красива. Просто убийственно. И она была не похожа ни на кого другого. Словно явилась из иного мира. Из мира, в котором не было места ему. Завидев его заставшей на себе взгляд, Бэла немного помедлила, прежде чем сдвинуться с места и покинуть столовую, ведь она была уверена, что молодой человек собирался ей что-то сказать. Однако, стремительно бежали секунды, уже начали ход минуты, а тонкие бледные губы так и не разомкнулись, дабы произнести долгожданные слова. Смотря на неё, Стеф всё больше и больше убеждался, как сильна в ней потребность, как велико желание просто стоять и наслаждаться чертами её привлекательного, аристократичного лица, и как заволновалось сердце просто от мысли, что их друг от друга разделяют лишь пару шагов. Он несомненно понимал, что сейчас – тот самый момент, когда нужно расставить все точки и закрыть дыры возникшей недомолвки, обсудя абсолютно вся, что накопилось за столь длительное время. Ведь, если так посудить, произошло слишком многое и слишком важное, чтобы просто оставить это позади. И девушка это, конечно же, понимала тоже. Но первой она ни за что бы не начала – просто не умела. Альсина обучила псевдодочерей многому: научила читать, писать (вероятно, заново), натаскала в учёбе, которую, по всей видимости, давала им самостоятельно, поделись всем, чем знала сама, чтобы её потомство стало достойными членами знатного рода; как-никак, она научила их убивать и привила каждой особую жестокость по отношению к простым смертным, и, разумеется, не посчитала нужным рассказать им о прелестях чувств, о сладостях любви, а также не обучила выражать свои эмоции без помощи грубой силы и изощрённого кровопролития. Она сделала их своими орудиями для убийств, но между тем смогла привязаться к каждой, как к родной дочери, вследствие чего была вынуждена привязать и их. К себе любимой. Чего в таком случае, вообще, хотел Стефан? Девочки не видели, не любили и не ценили никого, кроме матери, она была для них ВСЕМ. Сёстры даже друг с другом вечно грызлились, ссорились и спорили, не желая ни в чём уступать, что говорить о посторонних личностях, к которым они всего-навсего могли слегка пристраститься? На какое-то время увлечься интересной и необычной игрушкой. Несомненно, ничего. И он это понимал. Однако, где-то глубоко в душе, надеялся, что Бэла – в отличие от Даны и Касс – не считала его всего лишь игрушкой – нечто большим, но не столь важным, как мама. Пусть она этого никогда не говорила, не подтверждала (по крайне мере, открыто), он чувствовал, что в её бездушной груди небольшое местечко для него всё же было. Просто им нужно об этом поговорить. — Бэла, я… И, наконец, собравшись с духом, преисполнившись чувствами, парень готов был начать этот важный разговор, как неожиданно для обоих за дверьми раздался звон маленького колокольчика, что привела в движение чья-то рука. Парень и девушка тут же уставились на выход в Главный Зал, а после изумлённо переглянулись. — … не рановато ли для ужина? — словно забыв, о чём он хотел начать до этого, спросил Стефан. Она кивнула головой. — Может, перепутала? — Нет, — отрезала блондинка. — Она делает всё так, как скажет мама. — Значит, Госпоже захотелось потрапезничать… В одну минуту они услышали приглушённые за дверью голоса, хихиканье и громкое стуканье каблуков об мраморный пол. Прошло не так много времени, но на сигнал о начале ужина уже поспешило всё семейство. — Прячься! — прошипела Бэла. — Куда? Нервно оглядевшись, всё таким же полушёпотом она ответила: — Под стол. Ну! Надавив ему на голову, дабы парень пригнулся, блондинка с силой затолкала его под свисающую скатерть, после чего, когда тот залез вглубь, поправила ткань, будто бы ничего не было, и зашагала к дверям. Под столом было пыльно, сорно и до невозможности неуютно. Даже несмотря на то, что Стеф стоял на четвереньках, его спина всё равно плотную упиралась в деревянную поверхность, сковывая движения, а голова при одном только повороте тут же об неё ударялась, создавая лишний шум, отчего Бэла раза два на него шикнула. Когда прозвучал скрип открывшихся дверей, а голос хозяек замка и их шаги стали гораздо громче и отчётливее, парень испуганно оцепенел – просто-непросто застыл в одной, до боли забавной позе. Хоть стол и был длинным и, казалось, спрятаться очень даже есть где, а чистое столовое бельё и вовсе доходило почти до пола, потому сидящего там молодого человека никто бы не смог заметить, но чувство страха, что он снова попадётся, никуда не делось. — Бэла? — удивилась старшая Димитреску. — Ты уже здесь? Проголодалась? За словами матери раздались лёгкие смешки Даниэлы и Кассандры. — Да, мама. Как услышала звон, сразу же отправилась в столовую. — Прекрасно тебя понимаю, моя дорогая, — большой стул, что в одиночестве стоял напротив дверей в Главный Зал, с противным треском отодвинулся, освобождая за собой чуть больше места. — С этой скверной погодой жутко разыгрался аппетит. Вот я решила поужинать раньше времени. Не успел Стеф насладиться небольшим простором, как стул вновь задвинулся, а ещё больше пространства заняли ноги Димитреску, едва не пнув его по животу носком туфли. Он даже задержал дыхание, боясь привлечь лишние внимание и случайно на неё напороться. — Прекрасная идея, мамочка, — звонкий голосок Даниэлы и та ласка, с которой она произнесла последнее слово, отозвались по телу мурашками. Не понятно по какой причине, но глас самой младшей Димитреску, всякий раз стоило ему только прозвучать, доводил парня до приятной дрожи. — Я уже тоже успела проголодаться! — А, по-моему, ты всегда голодная, — вот и Кассандра соизволила объявить о своём присутствии в свойственной ей шутливой манере. Дана тут же хихикнула. — Что поделаешь, я растущий организм. Уже рассмеялись все. За исключением Альсины. — Вольно вам, девочки, — спокойно изрекла она. — Присаживайтесь за стол. Камелия! Иди сюда! Живо! Словно всё это время ожидая разрешения матери составить ей компанию и разделить с ней ужин, девушки синхронно отодвинули стулья, уселись на них и придвинулись к столу ближе, отняв у прячущегося молодого человека всё больше свободного места, загоняя его в некую ловушку. «С каждым разом я попадаю в ещё более абсурдную ситуацию. Что же дальше? Начну прятаться под кроватью?». — Я здесь, Госпожа. — Почему мы должны ужинать в кромешной темноте? — возмутилась Леди Димитреску. — Немедленно зажги свечи! — Да, Госпожа… простите, я сейчас. — Какое безобразие! Самое настоящее неуважение. Всё должно быть готово к нашему приходу. Тебе напомнить о твоих обязанностях, прислуга? То, с каким пренебрежением обращалась к главной камеристке Альсина, удивило даже парня. Он ещё ни разу не слышал, чтобы женщина разговаривала с Камелией подобным тоном и, видимо, для той это тоже было слегка непривычно. Должно быть, она действительно наскучила ей и ныне фавориткой Госпожи не является. Ну, либо же подпорченное настроение давало о себе знать. На ком же ещё как ни на прислуге срывать своё недовольство? «Только если на Кассандре…». — Bon appétit, mes chèrs, — с выраженным французским акцентом проговорила Димитреску. Ничего приятнее Стефан ещё не слышал. — Merci, chère maman, — но из уст Бэлы он прозвучал ещё лучше. Молодой человек даже вздрогнул – настолько мелодично и соблазнительно она произнесла эти слова, о значении которых он мог только догадываться, отчего чуть ли не ударился хребтом об стол. «Не знал, что она говорит по-французски...». — À toi aussi, mère, — к столь красивейшему языку присоединилась и Даниэла. И, надо признать, она сумела превзойти всех. — Merci. Кассандра. — Да, мама? — Где твои манеры? — Pardon. Мама, сёстры, приятного аппетита. — En français! Средняя дочь Леди Димитреску удручённо вздохнула. — Bon appétit, famille. В отличие от сестёр у Касс был очень ломаный французский с невероятно искореженной румынской транскрипцией, из-за чего фраза, которая ещё недавно звучала приятно и мелодично, приобрела грубую и кривую форму. Изучение других языков ей определённо не нравилось, да и не давалось. — Тебе всё ещё нужно работать над произношением. — Знаю. — Почему ты не попросишь помощи у своей сестры? Бэла прекрасно на нём разговаривает. Думаю, она с радостью тебе поможет. Ведь так, ma chérie? — Oui, — с какой-то ноткой сомнения ответила старшая. — Спасибо конечно, но я бы всё же отдала предпочтение немецкому, если вы не против. Звон ударившегося столового прибора о дно тарелки прозвучал оглушительно громко. — Немецкому? — негодующе фыркнула Леди Димитреску. — Этому грубому языку? Лучше посвяти время чему-нибудь более полезному! — Например, французскому, да? Стеф не мог видеть выражение лица Альсины, но он был уверен, что сейчас на нём застыла гримаса злости, а сам лик покраснел так, что походил бы больше на раскалённое железо, а не чистое серебро. — Не вздумай насмехаться! Мало ты дел натворила? Хочешь ещё одну серьёзную беседу? — Да не делала я ничего! Чья-то вилка звякнула об тарелку. — А кто делал?! — Я не знаю, мама! Меня даже на чердаке не было... его никто не открывал с апреля месяца. Хоть голос Кассандры и срывался на возмущение, он всё ещё оставался почтенным и покорным. Тон она поднимать не смела. — А кто тогда, по-твоему, стрелял? У кого ещё есть огнестрельное оружие? М? Кто сумел проникнуть на нашу крышу и... И в этот момент Госпожа Димитреску резко замолчала, будто бы только что самостоятельно додумалась до единственного ответа на собственные вопросы. Конечно, по душе он ей не пришёлся. Небось, знатная дама сейчас изрядно жалеет, что не выдала местонахождение своего бывшего, кое-кому так необходимого слугу Матери Миранде, как требовал того долг. Ведь теперь, если та и узнает, то у Госпожи Димитреску будут серьёзные проблемы, посему придётся скрывать факт пребывания незваного гостя в стенах её замка. Да и дочкам незачем знать, что их полюбившийся питомец, из-за игры с которым они даже ссорились, вернулся к жизни и теперь свободно расхаживает по их владениям. Столовую окутало пустое тяготящее молчание. И было оно настолько сильным, что даже звон металлических приборов, глухое чавканье, звук ножа, разрезающего мясо и вина, наливаемого в бокал не могли его нарушить. Запах сырых блюд, на которых наслаивался железистый аромат крови, стоял явственный. До чего ж приятная смесь, что мигом заставила голодный желудок заработать, протяжно заурчать, отчего в тишине возник новый звук, который мог привлечь ненужное внимание. Стефу даже пришлось приложить к брюхо руку, чтобы заставить его замолчать или хотя бы попытаться. «Этого ещё не хватало...». — Мама, — неожиданно зазвучал голос Бэлы, прервав гнетущее безмолвие. Девушка вовремя поняла, что нужно действовать, пока ни у кого не возникло вопросов по поводу лишнего утробного шума. — Зачем приходила Матерь Миранда? Прежде чем ответить, Альсина помедлила, словно перекатывала на языке слова, которые будет уместно и правильнее сказать, дабы больше к этой теме не возвращаться. Однако, не придумав ничего лучше, произнесла: — Un qui mange la bouche fermée. — Серьёзно? — вырвалось с губ блондинки несдержанное негодование. Это было диковино. Особенно для неё. — Вот как, значит. — Что такое, Бэла? — Что такое? — продолжила говорить она с неким недовольством. — Мы же всегда делимся новостями за обеденным столом! И ты посвящаешь нас в курс ваших с лордами и Матерью Мирандой дел. А сейчас просишь ужинать молча! Это Я должна спросить у тебя "что такое, мама". — М... милая, — судя по всему, поведение старшей дочери сильно удивило хозяйку замка. — Что на тебя нашло? Ты никогда не разговаривала со мной таким тоном... девочки, что вы сделали с сестрой? Кассандра и Даниэла, что всё то время молчали, наслаждаясь поданным им сырым мясом, пропитавшимся холодной кровью, в миг оживились. — Я ничего не делала, мамочка. — Может, всему виной плохая погода? — предположила Касс, засовывая в рот, насаженный на зубчики вилки кусок человечины. — М, я слышала, что существуют люди с метеочувствительностью. «Ну, Кассандра... ну, актриса». — Метеочувствительностью? — прожевав своё необычное блюдо, полюбопытствовала Даниэла. — Это что? — Это когда человек очень восприимчив к изменениям погодных условий: сразу возникает головная боль, рассеянность, сонливостью, ознобом, иногда ухудшается настроение, наблюдается раздражительность. Частое явление. — О, наверное, у меня тоже метеочувствительность! Зимой я по-особенному раздражительна. Кассандра тихо и бархатисто посмеялась. — Ага, и сонлива. — Бэла, тебя что-то беспокоит? — Альсина словно не обращала внимание на остальных дочерей, забеспокоившись поведением старшей. — Ты можешь мне всё рассказать. — Я просто... — вздох, вырвавшийся из её груди показался Стефу слишком тяжёлым. — Мне кажется, в последнее время, у тебя от нас слишком много секретов. Блондинку и впрямь это беспокоило. Она вполне могла смириться с тем, что мама не посвящала её сестёр в их маленькие секретики, ибо считала это неважным – Касс и Дане не было особо никакого дела до лордовских проблем, поэтому чем-то нагружать девочек было бессмысленно, но... как же Бэла? Ей мама могла полностью довериться, открыться и ввести в суть какого-либо важного (или не очень) вопроса, ведь она с радостью во всём ей помогала и разделяла любое бремя. Почему же ныне она стала такой скрытной? От мысли, что Бэла душевно переживала по поводу поведения матери, Стефану резко захотелось утешить её: заключить в объятия, произнести слова поддержки и... приласкать, попытаться дать понять, что она всё ещё играет важную роль. Хоть где-то. Посему, несмотря ни на что, он тоже решил действовать. Кое-как проползя на четвереньках к трём плотно задвинутым стульям, на которых восседали сёстры, молодой человек стал вспоминать на каком из них обычно занимала место Бэла. «Первое со стороны кухни или первое со стороны комода? А может, середина?». Чуть перебрав все возможные варианты, он всё-таки остановился на одном – стул, который находился ближе всего к деревянному комоду, был по правую сторону, а как следует из этикета, правое место самое почётное. Значит, Бэла сидела именно там. Подползя к правому стулу, Стеф аккуратно провёл пальцами по колену блондинки, самыми кончиками, едва касаясь ткани платья. От такого неожиданного прикосновения девушка дёрнулась, ударив ногой по нижней части столешницы. — Уверяю тебя, родная, у меня нет... никаких секретов! — Леди Димитреску несомненно солгала; и небольшое волнение в голосе дало об этом знать. — Вы достаточно взрослые, чтобы понимать, с какими проблемами приходится сталкиваться, и я не стала бы что-то утаивать. Это просто не имеет никакого смысла. Судя по раздавшемуся лязгу, блондинка отложила столовые приборы, приостановив трапезу, положила руки на стол и глубоко вздохнула, готовясь к предстоящей беседе. А может, готовилась она к чему-то другому? Ведь под столом её кокетливо начал поглаживать парень: от лодыжки к колену – и обратно. После чего он мягко опустил одну её ногу, что была положена на вторую, и, наклонив голову, сквозь тонкий кружевной покров чулок поцеловал голень. — Тогда расскажи, зачем приходила Матерь Миранда. И снова Альсина замялась, взяла паузу, чтобы потянуть с ответом. Хотя прекрасно понимала, что отмалчиваться долго не сможет. — К нам в замок проник чужак, — монотонно-холодным голосом изрекла она. И своим признанием удивила каждую сидящую напротив неё девушку. — Чужак? — Кассандра изобразила удивление с дольками фальшивого гнева. — И я об этом не знаю? Как же так! Мама, я поймаю... — Нет нужды, — тут же остановила она свою дочь. — Матерь Миранда со всем разобралась. — Да ну? — то, как Бэла напряглась, можно было прочувствовать за версту. Ложь женщины, которую она так ласково называет мамой, ей не понравилась – она её огорчила. — Чем же было вызвано вмешательство? — Тем, что этот чужак ей нужен. Видели молодого человека, которого она привела на праздник? Многозначительное хихиканье Даниэлы невольно заставило замереть, отчего пришлось прекратить приятные касание, которыми он обласкивал старшую дочь Альсины, но всего лишь на мгновение. Она сразу же требовательно дёрнула ногой, чем слегка задела плечо парня, как бы приказывая тому немедленно продолжить. Что он, собственно, и сделал. Задрав подол чёрного платье, Стефан раздвинул ей ноги, а затем коснулся внутренней части бедра, медленно продвигаясь вглубь. — Да, мама, — ответила рыжая. — А что? — Он – часть её будущего эксперимента. Виновник предстоящей церемонии. — И что он делал в замке? — Правильнее будет спросить: как он проник в замок, Бэла. Тем более оставшись незамеченным. — Касс не прекращала язвить и играть перед матерью. — Ты же у нас самая первая ловишь чужаков! Как же так вышло, что умудрилась проглядеть ТАКОГО гостя? — В отличие от некоторых, я по замку без дела не шатаюсь. Удивительно, что ТЫ, вечно сующая везде и всюду нос, не сумела прознать о присутствии постороннего в нашем доме! — Девочки, не ссорьтесь! — Эй! Может, я тоже была занята чем-то важным. Или кем-то... Достаточно было одной интонации, чтобы представить хитрую, такую привычную ухмылку, блеснувшую на лице Кассандре, и понять, что её старшая сестра напряжётся и помрачнеет ещё больше. Поглаживай здесь будет недостаточно – пора повышать ставки. Расположившись между раздвинутых ног дочери Димитреску, он поддел пальцем ткань кружевных трусиков, сдвинув в сторону, и с нажимом провел большим пальцем по влажной промежности. Она тут же вздрогнула и немного сомкнула ноги. Однако, почти мгновенно их разомкнула, даже расставив ещё шире, благодаря чему Стеф получил целое поле возможностей, к которым хотел приступить как можно скорее. Сперва двумя пальцами он погладил клитор, вызвав волну жаркого томления, затем раздвинул ими влажные складки, открывая вход во влагалище, а после, завидев как засочилось природной смазкой лоно, ухмыльнулся и прильнул губами к её возбуждающемуся естеству. Гладкие упругие бёдра тут же сдавили его голову до ломоты в ушах, но это лишь сильнее придало стимула, и всё равно не помешало подслушивать разговор четырёх женщин. — Так, — разгневанно бросила Леди Димитреску. — Прекратите немедленно, пока я вас обеих изо стола не вывела и по комнатам не отправила! — Прости, мама, — хором проговорили старшая и средняя сестра. И Стеф, во всю играя языком с набухшим бугорком (водя по нему кончиком языка, покусывая и облизывая), никак не мог уразуметь, насколько мастерски Бэла умела сдерживать стон и, будто ни в чем не бывало, продолжать невозмутимое общение с семьёй. Ему даже подумалось, что он делает что-то не так, раз её голос даже не подрагивал от разрывающего горло удовольствия, но, когда он сжал её бедро, ощутил метавшуюся по телу дрожь, что говорило о достигнутом желанным результате. Просто старшая дочь Госпожи, как видно, всегда могла держать лицо и, не обращая внимание на происходящее, вести себя при матери должным образом. Перестать восхищаться ею просто невозможно. Однако, прибавить усилий всё посчитал нужным, посему, сильно всосал клитор, заставив её вновь вздрогнуть, а после прижался к разгоряченной промежности изо всех сил, пытаясь как можно глубже протолкнуть язык, и начал мягко двигать им внутри. — ... а тебе он не показался знакомым, мама? Так увлёкшись процессом, молодой человек слегка потерял ныть разговора. — Я его... не разглядывала. Мне он совершенно не интересен. А почему ты спрашиваешь? — Да так... — Бэла думает, что он похож на Стефана, мама, — каким-то тоненьким голоском проговорила молчавшая всю ссору Даниэла. Тогда-то парень впервые услышал нервный смешок, что принадлежал Альсине Димитреску. — На кого, милая? — будто не понимая о ком идёт речь, спросила она. — На мужлана, что заявился в наш замок, а потом прислуживал каждой из нас, пока не помер, — насмешливый ответ с выраженной долей иронии прозвучал несомненно со стороны Кассандры. — Его ещё Даниэла попросила оставить. Рыжая вновь хихикнула. Но больше ничего не сказала. — Я так не думаю! — Бэла же, пусть и с опозданием, не смогла не возразить. — Просто не кажется ли тебе это странным? — А должно? — А почему нет? — Бэла, к чему ты клонишь? Нет, у тебя определённо что-то случилось! Хватит с меня раскрывать карты. Теперь моя очередь вести этот строгий допрос. Что стряслось у моей драгоценной девочки? — У твоей драгоценной девочки – ничего, а у... — блондинка резко замолчала. — А знаешь, не суть важно. Возможно, как заметила Кассандра, и впрямь сказалось влияние скверной погоды. И всего-то. Но это было отнюдь не так. Краем уха, не отрываясь от дела, Стеф вникал в суть разговора и улавливал любую интонацию, с которой были произнесены слова, и слова Бэлы были какими-то... разочарованными. Это одновременно было понятно, в конце концов, она поняла, что у матери всё же есть от неё секреты, а с другой – ему было чертовски странно. Ведь он все то время плавно шевелил языком внутри неё, лизал, снизу-вверх подергивая головой, и, бывало, покручивал им в разные стороны. А она в свою очередь подрагивала, и бёдра её качались из стороны в сторону, вращаясь в такт прикосновениям его языка. Девушке всё определённо нравилось, но Стеф почему-то беспокоился. — Прощу прощения, мама, сёстры, — продолжила Бэла, обратившись к каждой из присутствующих. — Но у меня пропал аппетит. Если вы позволите, я пойду передохну в своих покоях. Au revoir. Отложив столовые приборы, старшая дочь Альсины поправила платье, встала из-за стола, а затем, ещё раз попрощавшись с матерью и сёстрами кивком головы, направилась к выходу из столовой. И в этот миг Стеф оцепенел, словно все его кости обратились в толстый лёд, а какая ни на есть кровь покрылась морозной корочкой. Он точно слышал, как только что ритмично и бойко отстучали по паркету, а затем и по мраморному полу тонкие высокие каблуки, и как за девушкой захлопнулась дверь, издав неприятный клацающий звук, отчего было ясно, что из помещения та и впрямь соизволила удалиться, но вот незадача: язык парня всё ещё ласкал чью-то разгорячённую нежную плоть. «Не понял...». — Бэла! — вслед старшей дочери крикнула Леди Димитреску. — Постой! И тут же, с оглушительным шумом, вскочила со стула. — Довольна? Добилась своего? — А я-то что? — Хочешь сказать, и здесь ты ни при чём? А ну, ступай немедленно извиняться перед сестрой! — Но я… архг! Касс резко поднялась изо стола, и стул, на котором она восседала, с грохотом повалился на пол. — И не рычи мне! Я прекрасно осведомлена, на что способен твой характер, показывать его не нужно. Ничего не ответив, вслед за старшей сестрой, брюнетка поспешила покинуть столовую, но дверь за собой она не закрыла, будто бы наверняка знала, что за ней поторопиться и мать, которая гулкими быстрыми шагами отправилась за дочерями, едва ли не вдогонку. Ужин закончился слишком быстро, едва не успев начаться. Когда практически все изъявили желание покинуть столовую, сердце молодого человека забилось сильнее, где-то в горле, а адреналин ощутимо зашипел в венах, пробуждая непонятный страх. Он тут же отпрянул от промежности девушки, и мигом на четвереньках попятился назад, но было уже поздно. «Твою мать, твою мать, твою мать!». Вот скатерть приподнялась, а следом за ней протянулась тоненькая рука, схватила его за чёрные длинные волосы, потянула на себя, потом вверх, а после и вовсе рывком вытащила из-под стола, расположив парня так, что он чуть ли не лёг промеж её ног. Их лица оказались очень близко друг к другу, почти как при поцелуе, что они даже почти касались носами, разделяя один воздух на двоих. Только что Стефан столкнулся с тем, с кем не хотел больше всего. — Я знала, что это ты! — радостно воскликнула Даниэла. Однако, парень её радости не разделил. — Здравствуй, Дана, как поживаешь? — проговорил он с каким-то нервным смешком. После чего, вырвавшись из хватки, выпрямился и рванул к открытым дверям, ведущих из столовой прямо в Главный Зал. Но, к его сожалению, стоило только приблизиться к желанному выходу, как створки дверей захлопнулись сами по себе, причём с такой силой, что Стеф едва успел отскочить. Раздался грохот, а за ним – громкое мушиное жужжание. И из образовавшегося скопления огромных насекомых, что перегородили собой захлопнувшийся выход, звонко смеясь, появилась рыжеволосая ведьма. Она стремительно развернулась к нему спиной и одним движением повернула завёртку на дверях; прозвучал резкий и слышный щелчок только-только закрывшегося замка, резанув его по нервам. Бежать теперь было некуда – дверь на кухню тоже не осталась открытой (Дана позаботилось и о ней), а про ту, что вела во внутренний двор и говорить бессмысленно. Стефан угодил в ловушку. — Неужели ты так сильно соскучился по мне? — обернувшись к парню, нежным голоском произнесла рыжая. — Это взаимно! Одним резвым движением сняв капюшон с головы, высвобождая огненную шевелюру, Даниэла начала медленно наступать на Стефана, а тот, в свою очередь, машинально принялся осторожно пятиться назад, пока не упёрся ягодицами в край стола. Куда деваться он не знал, но всё же надеялся хоть на какую-нибудь лазейку, посему стал проворно озираться по сторонам. — Бедняжка. Некуда бежать? — нарочито сочувствующим тоном спросила она. — Не переживай, тебе и не нужно. Ведь ты любишь меня. — самодовольное хихиканье сотрясло её грудь. — Все любят. Рыжеволосая ведьма оказалась перед в одно мгновение (он даже моргнуть не успел!), и, взяв его за шиворот бежевой рубашки, повалила на стол, раскидывая по поверхности всю еду и посуду. Стеф даже почувствовал, как лёг спиной в чьё-то недоеденное блюдо – ощущения не из приятных, да и рубаху жалко. Чистая же была. Почти. После чего, лихо запрыгнув на молодого человека, она заглянула в его серые глаза, и продолжила: — Ну же! Не молчи! Я же знаю, что любишь! Глупо скрывать. Ибо то, что ты делал под столом своим языком, делают только любимым женщинам. Он не ответил. Лишь подавленно вздохнул, поджав губы. — Ты такой застенчивый, — устроившись на нём сверху, хихикнула ведьма. — Я действительно скучала по тебе. — затем она прильнула к парню всем телом, и он ощутил пронзившую её судорогу. До чего ж приятное ощущение. — Ведь ты был моей любимой игрушкой. Этот шёпот, которым она опалила мочку его уха, когда прислонила к нему своё милое, но одновременно хищное личико, пробудил внутри особенный огонь, что вмещал в себе две эмоции – страсть и гнев. Одним словом, невероятную смесь. — Смиренной, но, когда нужно… пылкой. Скромной, но на самом деле очень порочной. Тебе так повезло! Я ценю эти противоречащие друг другу качества. — Дана медленно провела пальцем по груди, облачённую в бежевую рубаху, сверху вниз. По спине Стефа в ту же секунду пробежали мурашки. — Редко встретишь похожих слуг и простых смертных, которым посчастливилось попасть к нам в замок. Обычно, они либо плаксивые трусишки, либо самоуверенные дурашки. С такими скучно… — то, как она поморщила носик, показалось парню довольно милым. — Потому что ты знаешь, чего от них ожидать, и это никогда не изменится! Тогда я их убиваю. И ожидать становится больше нечего. Но ты… ты такой… такой непредсказуемый! Молодой человек не совсем понял, чего Дана имела ввиду, отчего сдвинул брови и недоумевающе захлопал глазами. — Вот ты умер, а потом неожиданно вернулся. И вернулся ко мне! Ни к Бэле – ко мне! Стефан издал нервный смешок. — Ведь ушёл ты с праздника именно со мной. В общем-то, выбора у него тогда как такого не было, да и он совершенно понятия не имел, кто из них кто. Красивая рыжеволосая девушка предложила, а тот с радостью согласился. «А кто бы отказался? Если бы не знал, что они кровожадные убийцы, с мутациями, конечно». Но дело в том, что с праздника Стеф ни с кем, кроме Миранды, не уходил – они лишь уединились на время (в котором его едва не убили), а потом вернулись. Либо Даниэла что-то перепутала, либо специально исказила воспоминание, что-то себе надумав. В любом случае, как бы там ни было, парень перечить ей не будет. Ушёл, так ушёл. «О какой бы непредсказуемости ты не говорила, Дана, но от тебя точно можно ожидать что угодно. Вытаскивать столовые приборы из труднодоступного места я не хочу…». — … а ты перерезала мне глотку. Рыжая ведьма, резко привстав, как-то обиженно фыркнула. — Я же извинилась! — Нет… Не извинилась. Стеф тут же интуитивно закрыл руками лицо, предвещая удар, который мог бы последовать за негодованием. Но ничего не было. По крайне мере, какое-то мгновение. В следующую секунду девушка, схватив его за оба запястья, быстро и ловко заломила руки ему за голову, после чего припала к тонким губам; и, когда эти полураскрытые тоненькие уста от неожиданности шевельнулись, она с дикой ненасытностью начала атаку на его язык, пропихнув внутрь свой. Поцелуй получился страстным и отчасти яростным, с привкусом сырого мяса и терпкостью свежей крови, от чего у Стефана перехватило дыхание. Дана вбирала его губы, слегка покусывала, сжимая нижнюю, затем верхнюю, заставляя парня раскрыть рот пошире; язычком толкалась всё глубже, с умеренной настойчивостью, он сплетался с его, сцеплялся и ласкал; а её стон утопал внутри его рта. Почувствовав нарастающий жар внизу живота, Стеф зажмурился. Казалось, поцелуй длился бесконечно, и когда Даниэла всё же отстранилась, молодой человек поняла, что переводить дыхание получается с трудом. «Это было... неожиданно». — А так? — спросила она, облизав припухшие и влажные после ласок губы. — Чт... что так? В ответ Дана недовольно цокнула и надула щеки. Для полноты картины не хватало только скрестить на груди руки, но делать она этого не стала. Было понятно и так, что его вопрос её не устроил, а пояснить она не желала, из-за чего только сильнее запутывала. — Неужели тебя это ТАК задело? Бедняжка! Её настроение сменилось в мгновение ока, и девушка даже не сдержала звонкий хохот. — Что в этом такого? Ты же всё равно не умер! «А, вот о чём речь». — Но это было чертовски больно, Даниэла! И ты собиралась намеренно менять убить. А ещё... укусила. Рыжая вновь захихикала, но уже громче и задорнее. — Будем считать, что это твоё наказание. — Наказание? — едко усмехнулся он. — За что? — За то, что делал вид, якобы впервые меня видишь! В момент парень понял, что Дана совершенно не знала о его потери памяти и об участи, которая ждёт его впереди. Но стоит ли её во всё это посвящать? В конце концов, Бэла предупреждала, что младшей доверять секреты необязательно. Да и будет ли ей это интересно? — Я не делал вид. У возвращения к жизни есть свои... побочные эффекты. Я просто не помнил. Стеф не додумался ни до чего более убедительного, чем рассказать простую, но лаконичную правду. «Краткая и понятная. Обойдётся без объяснений». Но, судя по выражению лица Даны, такой ответ ей пришёлся совсем не по вкусу. Мощно ударив Стефана ладонью по щеке, она обиженно кинула: — Как ты посмел забыть меня?! Следующий удар был направлен на вторую щёку. Всё лицо в миг загорелось, заныло; и когда парень увидел очередной замах, резво приподнял туловище, успел перехватить её руку, а после обнял за талию, заглянув в эти золотые глаза, что взирали на него разгорающимися огоньками гнева. — Я не забыл тебя, — спокойно отчеканил он. — Ты просто не так поняла... Находясь в объятиях парня, младшая дочь Альсины Димитреску, яростно дыша, постепенно успокаивалась, и, как было видно по её слегка заинтересованному взгляду, намеревалась слушать оправдания. — На какое-то время я потерял память. Но как только она вернулась ко мне, я отправился в замок, — он чуть помедлил, прежде чем продолжить. — К тебе... Даниэла. Пусть это и было ложь, но она была во благо, а ложь во благо – хорошая ложь. Посему, прокручивая в голове данную мысль, Стеф о произнесённом не жалел. Да и что плохого от этого могло произойти? Дана, если и поверила (в чём он не сомневался), то только потешала бы своё самолюбие, а Стефан остался бы без хорошенькой взбучки. Всё довольно и все в плюсе. Даниэла же не произнесла не слова. Она смотрела на него с каким-то детским изумлением, чуть приоткрыв губы, и будто бы ждала продолжения. Молодой человек это безусловно понял. — Так что-о-о... вот. Не смотря ни на какую опасность, ни на то, что твоя мама убьёт меня, если увидит, вернулся к тебе. Ты была права. Бледное лицо девушки тронула лёгкая улыбка. — Но в ответ я получил лишь лезвием по горлу и чуть не откусанный... — он предпочёл умолчать этот момент. — Кхм. В общем, кому из нас ещё наказание причитается... И вновь слишком внезапно эмоции Даны сменились одна на другую: теперь на её лице играла хитрая ухмылочка, сулящая парню какой-то сюрприз. И приятным он будет или нет – решать только ей. — Наказание? — по-особенному уточнила она. — И кому же? Неужели мне? — Ну-у... — Думаешь, я действительно заслужила? — Я не... Но не успел он ответить, как рыжеволосая ведьма убрала его руку со своей талии, освободившись тем самым из лёгких объятий, и в одно быстрое движение легла животом ему на колени, подобно маленькой девочке, которая чем-то провинилась перед... отцом. — Даниэла? Что ты делаешь? — Возможно, и правда заслужила, — будто бы проигнорировав его вопрос, игриво проговорила она, а после задрала подол своего чёрного готического платья, оголив до пояса шикарные бёдра. — Скажи, Стефан, ты когда-нибудь видел, как наказывают служанок? Едва справляясь с тяжёлым дыханием, он ответил: — Я... я как-то видел, как Кассандра полоснула Илинку ножом. Даниэла звонко рассмеялась. — Нет, глупый. Как их наказывает МАМА. — Мама? — не отрывая глаз от обнаженных ягодиц девушки, скрытых лишь чёрным кружевом, словно зачарованный переспросил он. — И-и... как их наказывает мама? — Когда кто-нибудь из камеристок провинится, мама отправляет их в свои покои, — поглядывая на не через плечо, говорила Даниэла нейтральным, практически без эмоций, но очень сексуальным голосом. — И там, беря в руки тяжёлую... длинную плеть из воловьей кожи, наносила по оголённым ягодицам сотни ударов! Стефан сглотнул. «Первый раз о таком слышу». — Откуда ты знаешь? — Видела. — Полагаю, чисто случайно? Последующее хихиканье Даны ответило само за себя. — Дверь была не закрыта, — она немного поелозила на коленях парня, вызвав у того до жути приятные ощущения. — Иногда в замке ничего интересного не происходит, и приходится развлекать себя как-то иначе. Благодаря лазейкам Кассандры, я видела и узнала мно-о-ого любопытных вещей. Не понимаю, чего Бэла на неё вечно злится? Она просто лучшая сестра! Хоть и бывает местами вредной. «О, это мягко сказано... боги, Димитреску наказывает своих служанок поркой? Чем дальше в лес, тем голодные волки...». — Стефан! — Да? — Чего ты ждёшь? — в её голосе промелькнула нотка негодования. — ... не знаю... плети? В отличие от смеха Касс, смех Даны Стефану чертовски нравился. Нет, конечно, у средней дочери Альсины был приятный голос, восхитительное звучание, но его мотив зачастую был нацелен против, с едкой насмешкой. У младшей же он – наоборот. За исключением некоторых случаев, разумеется. — Она нам не нужна. Ты и без неё отлично справишься, не так ли? В очередной раз промолчав, любуюсь открывшимися видами, Стеф согласился про себя, собственным мыслям, после чего его холодная ладонь осторожно легла на её обнажённую попу, и нежно погладила. «Подумать только» — промелькнуло в голове, когда он начал слегка грубо массировать гладкие ягодицы. «Даниэла позволяет её... отшлёпать? Я что, сплю?». Ещё чуть подумав, он всё же замахнулся и легонько ударил самую младшую Димитреску по мягкому месту. В воздухе прозвучал отчётливый шлепок. Даниэла даже не дрогнула. «Нет, это точно сон! Приятный и бесстыдный сон». — Это всё? — немного возмутилась она. И в следующий миг получила ещё один удар, но сильнее, отчего выгнулась и чуток зажала ягодицы. Чувство, которое он испытал, когда хлопнул рукой по восхитительным округлостям, было невероятным. Он в мгновение осознал свою, пусть и временную (и, вероятно, моментами контролируемую) но всё же власть. И далее, не смея заставлять девушку долго ждать, ещё раз огрел её тяжёлой рукой, оставив на ягодицах красный след. В этот удар он вложил ещё больше силы, вспомнив все болезненные моменты, которые она ему причиняла, все страдания и участь, который наградила от одной маленькой прихоти, вследствие чего шлепок был гораздо мощнее и громче. — Ах! — сладко вскрикнула Дана и поддалась вперёд, проскользив животиком по поднявшемуся богорку, что заметно выпирал из-под грубой ткани брюк. — Ещё! Ещё! Сжав зубы, сдерживая тяжёлое дыхание, Стефан повторил ударил, плашмя хлопнув сперва по правой, а потом и по левой ягодице. И то, как бледная кожа наливалась кровью в форме его пятерни, показалось ему чертовски сексуальным. — Да, так! Сильнее! — с каждым сорвавшимся с губ звуком, её слова походили больше на мольбу, нежели на требования; и от этой мысли в штанах молодого человека разгорелся пожар. Прокрутив в голове момент того, с каким самодовольным оскалом рыжая взирала на его агонию, когда полоснула ножом по горлу, как смеялась, когда приковывала его к кровати, он замахнулся и хлёстко хлопнул по выставленному, горящему от ударов великолепию, заставив её уже взвизгнуть. — М! Хорошо! От каждого шлепка Даниэла выгибалась, как кошка, подставляла под его ладонь свой шикарный зад, как бы требуя продолжения, и постоянно нарочно елозила по коленям, поглаживая животом напряжённый до боли член, который уже неприятно упирался в гульфик. Её движения и стоны были замечательными, они заставляли кровь закипать и стремиться к низу живота, но они были слишком громкие. Вдруг их кто-нибудь услышит? Тогда свободной рукой он закрыл ей рот, боясь, что у кого-нибудь возникнут вопросы по поводу происходящего, но тут же зашипел от боли. Дана его укусила; и с такой силой, что из пальца моментом брызнула кровь. Бедняга, ойкнув, тотчас же выдернул ладонь, взялся за изувеченный пальчик и что-то сдавленно прошипел. Было так больно, что из глаз посыпались искры. Девушке стало смешно. Новый удар, утяжелённый, наполнившейся обидой, пришёлся по правой ягодице, по месту чуть выше бёдер. Даниэла даже дёрнулась от того, как неожиданно мощно это было. После чего он немного сменил тактику: его слегка вспотевшая ладонь накрыла наливающийся кровью синяк, затем властно сжала упругую кожу, а большим пальцем начинает скользить под ткань нижнего белья. — Ты и впрямь это заслужила, Даниэла, — с плотоядной ухмылкой заявил он, разрывая тонкое кружево трусиков. — Но с плетью всё-таки было бы ещё лучше. Одно движение и от кружевной преграды не осталось и следа – нижнее бельё отправляется на пол, оставляя возбуждённую бледно-розовую плоть без защиты. От такой наглости девушка повернула к нему голову и зашипела; однако, слова возмущения произнести не успела: Стефан нагнулся и больно укусил её за сочную покрасневшую ягодицу, прямо за место, на котором мгновенно возник бордово-синий синяк. От этого Дана даже громко пискнула. — Эй! — уже не так удовлетворённо воскликнула она. — У меня теперь синяк останется! — Уже, — съязвил Стеф, а после сразу же поцеловал место укуса, и в последней раз шлёпнул по нему ладошкой. — Так нечестно! Так нельзя! Моей красивой коже не нужны эти мерзкие гематомы. Парень кисло усмехнулся. — А чего ты хотела? Сама ж просила сильнее... — Я... архг! Бархатисто посмеявшись над детскими возмущениями рыжей ведьмы, Стефан быстренько скользнул рукой ей между ног и начал массировать пальцами возбуждённое лоно. — Да-а-а, — саркастично протянул он, бесцеремонно запуская средний в слипшееся влагалище; и приступив совершать фрикции, продолжил: — Это тебе не кусаться. Это то, что чувствуют твои жертвы, когда ты в дело пускаешь зубки. Даниэла лишь немного вздрогнула от новых, более приятных ощущений, и обиженно фыркнула. Плоть, конечно, он ей не разорвал, как это любила делать она, но синючее напоминание, что сейчас горело на попке, оставил. Да и чего она, правда, ожидала, прося каждый раз множить силу удара? Что поноет и бесследно пройдёт? Либо же у неё опять резко поменялось настроение. Чувствуя внутри кончиком пальца обильную слизь, он продолжал осторожно двигать им, задевая зоны, при касании которых Даниэла красиво изгибалась. Однако, длилось эти не так долго. Стоило парню вынуть палец из лона, как рыжеволосая девушка бойко вскочила, схватила молодого человека за плечи и повалила на спину, возвращая его в лежачее положение, в коем он находился изначально. — Моя очередь, — как-то по-победному заявила она, переложив руку с плеча на шею, сжав ему её так, что Стефу пришлось взять девушку за запястье. — «Кажется, начинаю замечать последствия игр с Кассандрой...». — Ты же не думал, что мы остановимся только на этом? Пытаясь оторвать её руку от своего горла, парень невольно взглянул на дверь, со стороны которой нелжиданно послышались чьи-то шаги. Дана, повернув голову, посмотрела на неё тоже, но, когда стук каблуков стих, а дверь лишь шумно лязгнула, сказав тому, кто находится за ней, что дальше прохода нет, равнодушно пожала плечами и хихикнула. Нервная реакция Стефана её позабавила. — Не переживай, — прислонившись к его уху, прошептала самая младшая из дочерей. — Никто не узнает. Это наш секрет. От моих сестёр.... и мамы. И, казалось бы, слова рыжей должны были успокоить, унять нарастающую тревогу того, что кто-нибудь прознает о их бесстыдствах, творящихся прямо за обеденным столом (вернее, НА), но в голове, словно заевшая пластинка, крутился голос Бэлы: «На Даниэлу совсем нельзя положиться. Она не умеет хранить секреты». — и это порождало сомнения. Переводя взгляд с двери на рыжую ведьму, он взглянул на неё как-то умоляюще, тревожно, а она в свою очередь ему лишь ещё шире улыбнулась, растягивая уголки пухлых губ. В её глазах зарябили огоньки горячих свеч, сливаясь с бесноватыми искорками, что возникали в её золотой радужке, когда мыслями овладевала коварная идея, и это выглядело пугающе. А когда за окном громыхнуло, и вспышка яркой молнии озарила каждую черточку её бледного, как мрамор, лица, сделав его ещё и зловещим, Стеф поёжился. — … наша маленькая игра, — продолжила нашёптывать Дана, приложив палец к его губам. — Ты же любишь игры, да? Я тоже люблю. И, отпустив горло, что несильно сжимала, переложила свои ладони на впалые мужские щёки, после чего медленно потянулась ко рту. Кончик её языка плавно скользнул по тонким губам парня – сначала по верхней, затем по нижней. А позднее, когда он машинально приоткрыл уста, протолкнула язычок прямо вглубь и, пристанывая, принялась водить им по его зубам. И хоть это был далеко не первый их поцелуй, сердце Стефа перешло в бешеный галоп: то, как она активно водила язычком внутри его рта, стараясь пролезть во все потаённые уголки; скользила под губами, поглаживая его десну; то, как она терзала изнутри щёки, доставала язычком до самой гортани, и как жадно всасывала в себя его язык, начиная легонько покусывать кончик – вызывало непреодолимое желание, сильное чувство, которым он до этого не шибко пылал, отчего он даже тихонечко застонал. В момент, когда Дана оторвалась от губ Стефана, у того закружилась голова. Он раскинулся спиной на поверхности стола, и, вольготно раскинув свисающие с края ноги в разные стороны, не совсем удобно запрокинул голову, отчего чёрные волосы разметались по посуде; ртом он хватал недостающий воздух, а пальцами яростно сжимал чистую скатерть, будто нащупывал опору. Даниэла же устроилась на его раздвинутых ногах, ладонями упираясь в вздымающую от частого утяжелённого дыхания грудь. — Понравилось? — со спесивой улыбкой спросила она. — Ах, не отвечай! Сама знаю. Лучше скажи, что ты хочешь, чтобы я с тобой сделала. «Интересуется, чего хочу я? Это что-то новенькое…». — Для начала, — тихим и тяжёлым голосом начал он. — Слезь с меня… пожалуйста. И вновь она посмеялась. Так звонко и так весело, что Стефан удручённо вздохнул. — В самом деле? «Конечно нет». Не дождавшись ответа, девушка быстро пожала плечами, вновь задорно хихикнула, а потом с довольным лицом слезла с молодого человека. Внезапно появилось чувство, что она что-то задумала, а значит, необходимо было брать дело в свои руки, пока ещё мог. Посему, резво приподнявшись на локтях, Стефан подхватил ведьму за талию, соскочил вместе с ней со стола и развернулся так, чтобы было можно посадить на край уже её. Но покамест он этого не делал, лишь, заключив в крепкие объятия, прижимал к себе сильнее. — Эй! — девичьим голоском возмутилась Дана. — Ты жульничаешь! Ее возмущение было таким искренним и по-детски наивным, что уже он не смог сдержать смеха. — Разве? — Да! — она слабо ударила его кулаком в грудь. — Сейчас МОЯ очередь. В следующую минуту Даниэла попыталась вырваться из хватки Стефана, но у неё ничего не получалось. Наоборот, из-за таких увёрток парень прижал её к себе ещё крепче. И теперь они плотно упирались друг в друга, низом живота ощущая жар и силу в миг по-новому охватившего их вожделения. Игра началась. Не находя подходящих слов, Стеф смотрел в золотые глаза, густо подведённые чёрным карандашом и серебряными тенями, на мгновение потеряв контроль над своими мыслями. Даниэла, как и Бэла, была очень красива, но красота это была совершенно другой: понятное дело, все три девушки ни капли друг на друга не похожи – вот ни на чуть, – но каждая из них была чертовски привлекательна. И привлекательна по-своему. По этой причине, когда разглядывал их лица, Стефан постоянно тонул в уникальности, которой все трое могли похвастаться. И этот случай – не исключение. Он вновь погрузился с головой в великолепие одной из дочерей Димитреску, желая повторить те поцелуи, что подавляли его волю, дабы позволить самому себе перейти порог допустимого. Однако, в какой-то момент осознал, что с Даниэлой никаких порогов не бывает – она сама забирает всё, чего только пожалеет её чёрная душа, посему решил играть по её “правилам”. Буквально. Он сделает так, как сделала бы на его месте она. Медленно, будто бы подразнивая, он потянулся к пухлым губам, и, получив ответную реакцию – такую же неторопливую, но томящуюся в ожидании, – воспользовался её секундой слабостью. Стеф развернул Даниэлу спиной к себе и нагнул, заставив опереться локтями об обеденный стол. От такой неожиданности из груди рыжей вырвался стон. Стон очередного возмущения и какого-то непонимания. Что он делает? Сейчас же её очередь! Это же её игра! И посему, собравшись с силами, она резко и жёстко попробовала подняться, вырваться, но молодой человек удержать её сумел. — Ах, вот как! — воскликнула она, когда почувствовала, как натянулись её руки, стоило ему сжать пальцы на её запястьях. — Плохо-о-ой мальчик! Он усмехнулся, задрав чёрное платье ещё выше – выше пояса, оголяя её бёдра, ещё облачённые в чулки, попку и стройный стан. На одной ягодице всё ещё красовался его укус. «Интересно, как скоро он исчезнет?». Нежно проведя ладонью свободной руки по открывшейся спинке, вдоль позвоночника, молодой человек ощутил вспышку возбуждения, что сильно обожгла нутро, отчего тут же перестал медлить. Выпустив из хватки запястья ведьмы, он быстренько стащил с себя рубаху, отбросив её куда-то в сторону, затем почти сразу же принялся спускать брюки и нижнее бельё, выпуская на свободу стоячее колом мужество. Член подскочил почти вертикально. Дана просто изнемогала от нетерпения, от мучительного желания. И её вожделение вызывало в нём невероятную бурю – точно такую же, что злодействовала за окнами, дождём и громом создавая мелодию их вечера. Ждать Стеф больше не мог. Обхватив член пальцами у основания, он легонько пошлёпал им по упругим ягодицам, чтобы расслабить мышцы, а затем раздвинул половинки и начал водить между ними затвердевшим достоинством вверх-вниз, подразнивая тем самым бархатную кожу. Следом, практически мгновенно прозвучал женский глубокий вздох, полный удовлетворения. — М-м-м-м, тебе нужно будет хорошенько постараться, чтобы утолить мой аппетит! Посмеявшись, рыжая быстро подхватила правила новой игры, ответно потираясь об него задом. — Я весь твой, Дана. Когда она довольно хихикнула, парень свободной рукой надавил ей между лопаток, заставляя полностью лечь грудью на столешницу, затем надавил на поясницу, заставляя прогнуться, и, ещё чуть поводя членом между ягодиц, приставил головку ко входу. Начав медленно вводить в узкую щелку набухший орган, Стеф немного нервничал, в отличие от Даны, которая чуть ли не трепетала от сладостного предвкушения, ведь в такой позе, с такой интимной пенетрацией опыта у него ещё не было. И как только член вошёл в тесное пространство, подарив молодому человеку просто головокружительное удовольствие, рыжеволосая ведьма ахнула, вскрикнула, зашипела от переполняющих ощущений, и слегка взмахнула бёдрами. Разгорячённая плоть мигом выскользнула из неё, но Стеф, без промедлений, вновь вошёл в задний проход, но уже более свободно. — Это… было больно, Даниэла? — сквозь стиснутые, от рвущегося наружу стона, зубы побеспокоился он. — М-м, ох… да! Было. Парень замедлил и без того неспешные движения, давая её привыкнуть к себе. — Нет, нет! — воскликнула она, положив подбородок на сложенные руки. — Продолжай в том же темпе. — Тебе же больно… — За болью следует наслаждение, глупый. Делай, как говорю! Кивнув головой в знак того, что понял, Стеф начал двигать бёдрами быстрее, чтобы каждый толчок становился сильнее, а член погружался во внутрь её попки глубже. Дана застонала. Боль утихла и впрямь быстро, а на смену ей пришёл огонь возбуждения. С каждым толчком, движения молодого человека напоминали поршень: вцепившись обеими руками в талию ведьмы, он нанизывал её на себя, и толкался в ответ на всю длину; он шлёпал своими бёдрами по великолепным ягодицам в ритме испорченного метронома; и парень чувствовал, как мышцы ануса плотно сжимают его возбуждённое мужество, сдавливают, необычайно приятно обтягивают. Это было просто восхитительное ощущение, которое не сравнилось бы ни с одним спазмом стенок влагалища, когда девушка доходила до своего пика. И от этого он даже тихонько застонал, словно ей в унисон. Ёрзая грудью по столу, тарелкам и сырым блюдам, Даниэла принимала в себя весь член Стефа целиком, пытаясь оттянуть свой оргазм и растянуть удовольствие, но темп его бёдер был таким мощным, а удары от лобка по ягодицам такими звонкими и сильными, что она попросту не могла себя контролировать, отчего издавала сладостные стоны, шумно вздыхала, и даже выпустила несколько мушек, что с громким жужжанием бешено завальсировали под потолком; парочка даже успели ему надоесть: они летали над его головой, стрекотали крыльями над ухом, постоянно толкались в щёки, норовили залезть в рот, но особо никакого дискомфорта не причиняли. До одного момента. Очередным ударом полностью вогнав половой орган в раскалённые глубины, шлёпая мошонкой по её ягодицам, он почувствовал острую боль чуть ниже живота. — а-А-А! — сорвался вместе с стоном сдавленный вопль. — Ч-что за чёрт? Место, в котором возникла жуткая резь, зазудело и покраснело, а после под кожей что-то зашевелилось. Через мгновение он вновь ощутил адскую боль, но в сей раз сумел подавить подступивший к горлу крик (они и так разводят слишком много шума). Однако, ненадолго: нечто маленькое, копошившееся под кожей, прогрызло внутреннюю плоть, и из получившийся мясной дырки высунуло полушаровидную головку с фасеточными глазами. Далее последовало жирненькое, наевшееся досыта тельце с прозрачными крыльями, что мигом взмыло вверх – к своим сородичам. Муха, несомненно, была Даны. Но как она туда попала? Стерпев жжение разорванной кожи, парень, сбивчиво дыша, наклонился к Даниэле и, навалившись на её ноги, просунул руки под живот, после чего резко дёрнул девушку на себя, как бы поднимая с лежачего положения. Прислонив свою голову к её шее так, что она почувствовала его прохладную щёку под ней, молодой человек одной рукой обнял её за талию, а второй, сорвав сверху платье, попутно опустив ажурный бюстгальтер, принялся мять пышную оголившуюся грудь, играя пальчиками с бледно-розовым набухшим соском; член он не вытаскивал, продолжал интенсивно проникать в неё, доставляя обоим удовольствие, но уже в менее удобной, однако, от этого не менее приятной, позе. В какой-то момент рыжая ведьма отпрянула от парня, вцепилась пальцами в край стола, и, выгнулась дугой, будто бы разминаясь перед чем-то новым. Столь неожиданное действие парняя напрягло, вследствие чего тот застыл, как вкопанный. — Даниэла? — беспокойным тоном обратился он к ней. — Что-то случилось? Но она не ответила. Стеф видел лишь её спину и то, как она склонилась над столом, будто бы пыталась отдышаться, а после заметил ловкие и быстрые движения по его поверхности ладонями. Молодой человек незамедлительно к ней приблизился. — Ты в по... Хотел было он поинтересоваться, все ли с ней хорошо, и чем вызвано столь странное поведение, как девушка резко обернулась и запихнула ему в рот приличный кусок сырого мясо, измазав кровью все губы и щёки. Когда она затолкала их необычный ужин ещё глубже в глотку, он едва не задохнулся. — Нравится? — с звонким смешком выдала она, присев на край стола. Он промолчал. Попросту не мог пошевелить языком; с уголков губ потекла кровь, а глаза выпучились то ли от злости, то ли от наслаждения вкусом, что начал воздействовать на языковые рецепторы. Стефан помнил о страстном желании Даны накормить его кровью и сырым мясом, но не после же такого! Не вовремя, когда его член эрегирован и чуть ли не готов извергнуться горячей жидкостью; они же ещё не закончили! Зачем она портит момент? Однако, хоть он и предвещал скорое падение собственного достоинства (во всех смыслах и значениях), его половой орган всё ещё стоял окаменевшим. Да и выплёвывать поданное угощение парень не стал – прожевал, как миленький, от наслаждения даже закрыв глаза; во рту аппетитно хлюпало, чавкало, с уголков губ кончиком языка он ненасытно слизывал капли крови, желая добавки. Ну, Даниэла! Ну, искусительница! — Вкусно, правда? В ту же секунду, не став дожидаться подтверждений, она взяла молодого человека за руку и притянула к себе, обвив ногами его бёдра. — Хочешь ещё, милый? О, конечно, хочешь! И, хихикнув, положила свои тонкие пальчики ему на губы. Большим пальцем Дана с лёгкостью приоткрыла их, обнажив окрасившееся карминным цветом зубы, после чего нащупала открывшийся просвет, и проворно просунула пальцы во влажную полость рта. Он тут же облизнул вымазанные в крови проворные фаланги, затем обхватил их своими мягкими тонкими устами, принявшись посасывать, словно карамельную палочку. Когда Дана игриво посмеялась, мысли Стефа стали сбивчивыми и путаными, но до чего же было вкусно! Нет, это блюдо точно не являлось домашней скотиной – он знал, какова на вкус сырая телятина, — но кем же тогда? Ответ находился на поверхности. Вернее, на палке, что, покачиваясь на ветру, стояли у входа в замок. Но ему уже было всё равно. — Какой ненасытный, — весело подметила девушка, с трудом вытаскивая пальцы из его рта. — Не будь жадиной! Оставь и мне. Стеф зарычал, будто волк, у которого только что отняли последнюю необглоданную косточку, чем только сильнее раззадорил хихикающую бестию. В следующий момент она прильнула к его лицу язычком, и стала слизывать остатки угощения, в местах, до которых он бы ни за что не дотянулся. Молодой человек словил дикое дежавю. Влажный, разгорячённый кончик скользит по его впалым щекам, касается уголков губ, затем тычется между бледных складок и проникает внутрь, погружая в новое сладкое забытье. Прикрыв глаза, Стефан с превеликой радостью вновь изучает глубины её рта, и настолько увлекается поцелуем, что не замечает, как рыжеволосая девушка кладет свою холодную ладонь на твёрдый член, готовый рваться в бой до последнего. Она крепко сдавила его в руке, а после начала двигать кулаком в дразнящем темпе, поигрывая с головкой, которая во всю сочилась прозрачной жидкостью. Через какое-то время, не отрываясь от страстного поцелуя, Дана направила пульсирующий половой орган парня ко входу горящего страстью лона и сильно надавила им, введя его внутрь почти на всю солидную длину. Издав низкий, рычащий звук, что сразу же утонул в стоне девушки, Стефан схватился за край столешницы, да с такой силой, что чуть не отломал от неё куски. Он снова оказался в очень влажном и очень скользком плену. Тесном, тугом, таком хорошо знакомом. Но парень понимал, что, несмотря на новые возможности, подаренные ему Мирандой, силы у него совсем не вечные, и усталость берёт своё; посему решил, что доведёт дело до конца самым комфортным способом – по-старинке, лёжа один на другой. Неожиданно, словно мощная волна прибоя, Стеф подхватил Дану на руки и повалил на обеденный стол, разбрасывая посуду и столовые приборы уже по всему полу. Гулкий шум, вдребезги бьющихся тарелок, и звон ударяющегося об паркет металла явно прошёл мимо их ушей, из-за чего, совершенно не обратив внимания, он навалился на ведьму всем телом и продолжил погружать член во влажную глубину тугих складок. Даниэле больше ничего не оставалось, как учащённо задышать и с силой сдавила ногами его корпус. Плотно и ревностно держа в себе молодого человека, она покачивала бёдрами, продлевая себе удовольствие, пока тот пылко и с особым рвением ласкал её язык своим. Мухи над ними просто сходили с ума: они вились вокруг, садились Стефу на спину, зарывались в волосы, кусались за места, где скопилось солёная влага; и из-за того, что это сильно отвлекало, ему приходилось отмахиваться от них рукой. Однако, Дану этот факт не очень-то устраивал, даже немного злил, ибо мушки, по которым он невзначай попадал, были её собственными, потому, каждый раз, когда он оглушал хотя бы одно насекомое, та перехватывала его руку и держала за запястье, дабы отвлечь от сбивания назойливых гостей. Молодого человека это не радовало, было просто неудобно, посему он постоянно вырывался, и тогда занимал руки чем-то другим, например – одной ладонью мял грудь, а пальцами второй зарывался в её огненные волосы, путаясь ими в растрёпанной причёске. Даниэла же, изгибаясь, всё крепче прижимала Стефа к себе, впивалась ногтями в его спину, а также сильней смыкала ноги, отчего рёбра молодого человека трещали ощутимее. Звук хруста суставов сливался в одну песнь с громким скрипом стола, на поверхности которого они так резво елозили, а их стоны придавали мелодии красок; жужжание мясных мух, громыхание грома и дождь, что так яро бился по стеклу, дополняли и создавали новый, оглушительный шум, из-за которого можно было сойти с ума. В столовой было слишком гулко. Не прекращая поцелуй, сплетаясь своим языком с её, он с силой вгонял свой член в хлюпающее от обилия смазки лоно, прямо до упора; пихался, давя своими ногами на её ноги, жадно сжимал грудь, пальцами периодически теребя сосок, отчего в животе ведьмы принялся расти клубок чего-то, что скручивалось всё сильнее и лишало покоя. С новым проникновением этот клубок становился гораздо больше, грозя лопнуть и излиться горячей влагой по всему её телу, смешиваясь с кровью и попутно вытекая из места, в котором она с таким удовольствием принимала парня. В один момент Стефан ощутил её дрожь – предпосылку предстоящего взрыва, коя металась внутри неё с умопомрачительной скоростью; и тогда понял, что и сам близок к сладостному оргазму, чувствуя впечатляющее покалывание в кончиках пальцев, словно от небольшого разряда, проходящего по нервам тока. И когда внутренние мышцы стали сокращаться и сдавили мужество парня, он, оторвавшись от пухлых губ, дабы простонать, моментально кончил, обдав её стенки горячей струей. Пик Даны тоже не заставил себя долго ждать, взорвался практически следом: резко дёрнув бедрами, она задрожала и истекла соком. — А-АХ! — протяжно вскрикнула та, изо всех сил цепляясь ногтями за кожу на спине Стефа, разрывая её, царапая. Пришлось стиснуть зубы, терпя, следом за наслаждением возникшую боль. Он не хотел выходить из неё, держа своё семя внутри, точно пробка, не желал слезать с её красивого тела; он жаждал начать новую игру, где уже она займётся им как следует, но, к сожалению, Стефан понимал, что сил у него больше не осталось. Ведь пару часов назад над ним хорошенько оторвалась её мамочка. Посему ничего не оставалось, как только опрокинуться на неё, прижав телом к столешнице, и уткнуться своим лбом в её, попутно восстанавливая тяжёлое дыхание. Какое-то время они просто лежали в одной несменной позе, совершенно не двигаясь, глубоко дыша и постанывая. Едкий запах крови и сладкий аромат выделений витал по комнате, дурманя сразу обоих; он впитывался в одежду, волосы, тонким слоем оставался на коже, он завораживал мушек и вынуждал их сталкиваться друг с другом, чтобы каждое насекомое сумело насладиться им по полной и первым присесть на недоеденное блюдо. Мясо, разбитая посуда, ложки, вилки ножи и бокалы были хаотично раскиданы по столешнице и полу, а некогда чистая белоснежная скатерть подмята и перепачкана в красные оттенки. Ну и бардак же они развели! И каким только чудом канделябры с горящими свечами не опрокинули? — … надо… надо будет сказать Камелии, чтобы постирала скатерть, — сквозь отдышку проговорил Стеф. Даниэла посмеялась. — Отлично справился, — её прерывистое дыханием успокаивалось. — Ты прекрасен! Такая похвала не могла не вызвать улыбки. Однако, расслабляться и радоваться ему было рано: Даниэла резко схватила его за чёрные спутавшиеся волосы, запрокинула голову и вонзил в него ровные зубы. Правда, не в горло, в левое плечо, но, нужно признать, боли от этого меньше не стало. Когда плоть со смачным треском порвалась, выпуская из ранок, оставленных челюстями, вкусную кровь, ведьма тут же издала победный рык, и приступила неутолимо высасывать теплую, однако, уже начинающую застывать жидкость. Стефану хотелось закричать, завопить от внезапной жгучей боли, но было нельзя – тогда их точно кто-нибудь услышит. Поэтому, взяв себя в руки, напрягаясь до предела, лишь громко замычал, но девушку не потревожил. А спустя какое-то незначительное время, которое длилось необычайно долго, она и сама отпрянула его от его плеча и, облизнувшись, обняла парня, что есть мочи. Он почувствовал, как её пухленькая щека уткнулась в его шею, а дыхание обожгло мочку уха. — Теперь, — начала шептать она. — Мы будет вместе… навечно. По его телу в миг разлилась необыкновенная истома, заставляющая забыть всё, что происходило до того, как он ощутил её в своих объятиях. На душе стало как-то спокойно и даже удивительно радостно. Однако, длился этот прилив недолго. Зарывшись носом в рыжие волосы, он начал опечалено вздыхать, одновременно жадно вдыхая её запах.