Constanta

Быть главой полулегального бизнеса — нелегко. Потому что даже законно воротить делами таких масштабов, какими воротит Чон Хосок, энерго- и ресурсо- затратно. Нужно уметь успевать повсюду, быть в курсе всех событий и не упустить удачу. Поэтому сейчас, когда совместная работа с кланом Ким налажена, можно успокоиться, что всё под чётким контролем Намджуна не без поддержки его таинственной силы за плечами, и заняться насущными проблемами, что появляются здесь и сейчас. Одним словом, в одночасье. Даже учитывая тот факт, что Хосок отошёл от уголовно наказуемых дел максимально. — Пусан, Председатель. Фабрика стоит, копы накрыли теплицы, а этот пидор Сон Гыль уходит в несознанку! Я в панике! Делать что будем? — голос на том конце провода верещит так, что у Хосока глаза на лоб лезут. Вот уж дал бог подручного-истеричку. — Деньги, солнышко, — спокойно говорит Председатель, потягиваясь в кресле. — Дай копам на лапу и сваливай оттуда. Сон Гыль пусть теперь сам расхлёбывает. — В том-то и дело, босс, в округе начальство сменили! «Да ёп твою мать!» — мысленно ругается Хосок и уже не на шутку напрягается. Они столько лет расслабленно подкармливали начальника окружного отдела полиции в Пусане, что не заметили, как этого же начальника сменили под шумок после того, как Чонгук дёрнул парочку дебиторов в свою крайнюю туда поездку. — Жди, скоро буду, — отрезает Хосок и жмёт отбой. Он потирает лицо ладонями и откидывается на спинку, пытаясь немного расслабиться. Решение приходит не сразу, но что-то подсказывает, что оно единственно верное в данный момент. Снова беря телефон, Председатель набирает Рико. — Босс? — хорошо поставленный голос начальника личной охраны вселяет уверенность. — Собирай людей, отправляемся в Пусан. Там проблемы. — Окей, — отвечает Рико без какой-либо заминки. — Кто остаётся здесь? — он имеет в виду «за старшего». — Чонгук. Я с ним сам поговорю, — заканчивает диалог коротко и тут же вызывает младшего: — Ты дома? — и, получив утвердительный ответ, продолжает: — Срочно ко мне. Тебе две минуты. Чонгук изматывает себя в спортзале. До срыва мышц, до слипшихся до хрипоты лёгких колотит грушу, нещадно загоняя себя в физическое страдание, лишь бы унять боль душевную. Тревога бьётся, разбивается в стеклянные осколки там внутри, разрывая всё, что можно. Ему страшно. Чонгук не находит себе места. Шастает мрачной тенью за братом последние два дня с мольбами занять хоть чем-нибудь, потому что мучают мысли горестные и страшные, что с маниакальной агрессией лезут в голову и не собираются оттуда выходить. Отчаяние забивает все уголки сознания. Приходится сдерживаться из последних сил, чтобы не сорваться в бамбуковую рощу и не заставить говорить, не заставить слушать, не заставить видеть, не заставить жить. Чонгук боится, что упускает что-то важное. То, что цепляется за сердце, говорит о взаимности, но в то же время безнадёжно опаздывает куда-то. Блядь, и с этим так сложно мириться, прямо до слёз. И только музыка спасет. Та, что льётся амбиентом в пространстве и напоминает о яркой страсти и красоте, о чувствах, о горечи, о человеке, о вере и неверии. И Чонгук борется со своими демонами, борется с ужасами, что рисует воспалённый мозг. Каждым ударом по снаряду выбивает это ощущение безысходности, не обращая внимания на задумчиво-обеспокоенный взгляд друга, на то, что не спал почти две ночи, на то, что больше нет сил даже пожрать нормально. Потому что мысли, мысли, мысли. Звонок брата жестоко выдёргивает из тягостного небытия. Заставляет встряхнуться, отрезветь, хоть и пьяным не был, и рвануть наверх в кабинет, даже не удосужившись утереться от пота. Похрен, там что-то важное. И что-то подсказывает, важное и для самого Чонгука. Очень. — А теперь отдышись и готовься слушать, — говорит серьёзно Председатель, передавая папку с файлами прямо в руки Чонгуку. Тот открывает её, бросая взгляд на две фотографии. Одного он знает — Чхве Доён, второго — нет. — Отец Чхве Доёна — Чхве Донвон. Умер несколько лет назад при невыясненных обстоятельствах, дело не возбуждали. Официально — инфаркт. Не знаю, причастен ли наследничек, но нам это ещё предстоит выяснить. Сразу к сути, — не даёт даже вздохнуть Хосок, — несмотря на то, что в списках Ким Тэгиля наследник конгломерата не числится в качестве непосредственного участника, что-то нам подсказывает, что он в курсе, на чьей крови построен его бизнес. Изначально ни я, ни Ким Намджун не считали его целью номер один, потому что важны были только оригиналы документов, но приём и то, как охраняется директор Чхве, уже говорят о многом. Он знает всё. И, не побоюсь предположить, он не может не помнить о том, что произошло в 2006-м. Ты ведь понимаешь, о чём я? Чонгук кивает молча, потому что пытается справиться с вибрирующей злостью внутри. В курсе, значит, да? Супер. — К тому же хочу добавить, он, вероятно, уже понимает, что за ним ведётся охота, Намджун вполне недвусмысленно дал ему это понять… — Эм… я что-то не знаю? — Лендри помнишь? Он сопровождал младшего Кима. Чонгук кивает, напряжённо вытягиваясь. Ему не нравится слово «сопровождал». Будто он был тот самый «плюс один». — Он умудрился установить прослушку, Гук. Прямо во время приёма. — Я видел. — Ты видел? — переспрашивает старший брат, вскинув брови. — Почему мне не сказал? — Прости, хён, я думал, что ты в теме… Врёт. Брату врёт. Отвратительно, конечно. Но тут уж либо пан, либо пропал. Сейчас он временит раскрывать карты по поводу причастности Тэхёна к недавним событиям. Но, похоже, у Хосока есть своё решение на этот счёт. — Неважно, — взмахивает чуть рукой и продолжает: — Суть в том, что прослушка обнаружена, но не идентифицирована. Ким Намджун устроил небольшую провокацию, чтобы расшевелить чуток наследничка. Удалось, хочу заметить. Через какое-то время они должны встретиться. Возможно, на очередном официальном приёме, и Намджун предполагает, что меня включат в списки гостей. Потому что директор Чхве в душе не чает, кто ему поставил жучки. Ни одна камера не засекла, а их там было немало. Кстати, обрати внимание, в этот раз тоже сработано очень чисто. Я не знаю, кто такой этот Лендри, и откуда Ким его откопал, но что-то подсказывает, он — профи. И снова это чувство, что Чонгук обманывает брата. Ему до скрежета зубов хочется поделиться всем, что знает. Но снова перед глазами встаёт образ Ким Тэхёна, и Чон прикусывает язык. И до дрожи надеется, что его молчание не доведёт до беды. Одно радует: пока англичанин путается под ногами, на Кима мало обращают внимания. Почему-то именно сейчас Чонгуку жизненно необходимо увести подозрения от реального Фантома. Он просто хочет дать им время разобраться со всем, что не высказано до сих пор. Это малодушно, Гук понимает, но отчаяние захлёстывает волнами. Не давая сосредоточиться на словах брата. И приходится приложить немало сил, чтобы вникнуть в суть разговора. — Ладно, — выдыхает Хосок, снова привлекая к себе внимание, — скажу одно: мне нужно по делам уехать в Пусан. Там нарисовалась одна проблемка. Ким Намджун предлагал встретиться с его координатором, Пак Чимином, кажется, чтобы обсудить дальнейшие действия. Но я по понятным причинам сделать это не могу, да и Рико придётся забрать с собой. Поэтому, Чонгук-и, перекладываю данную миссию на тебя. Уж, как ты хочешь, но тебе придётся справляться здесь, пока меня нет. Наладь контакты с Кимами, разрули, как ты умеешь, а потом доложишь. Договорились? Чонгук кивает и не верит своим ушам. Прямо в этот момент хён буквально собственными руками открывает все двери. И в измотанной беспокойством душе зарождается надежда. Такая тёплая, почти осязаемая, чёрт, но от этого ощущения хочется двигаться только вперёд. И он принимает новое задание к исполнению. Брат верит в него, а значит, всё будет хорошо. Иначе, зачем тогда всё это? * * * Чон немного волнуется. Рассматривая стеклянный дом братьев Ким, он подсказывает Юнги, где лучше всего припарковать машину. Чон был здесь, эта часть поместья ему знакома. Но сжимается нутро, когда он видит абсолютное безлюдье. Снова поражается отсутствию охраны. Но тут же едва заметно расслабляется, видя, как к их машине стремительным шагом подходит невысокий молодой человек, держа планшет в одной руке, а другую прижимая к наушнику гарнитуры, с кем-то энергично переговариваясь. — Это что, блядь, дом моделей, что ли? — хмуро бурчит Юнги, выгребаясь из «мерседеса», но тут же натягивает неискреннюю улыбку и кивает встречающему в знак приветствия. — Добрый день, господа, — говорит тот, протягивая руку, — меня зовут Пак Чимин, я буду вашим сопровождающим на время вашего визита. Спасибо, что согласились приехать. Эта речь, произнесённая поставленным и довольно высоким голосом, приводит Чонгука в замешательство. Сопровождающий? С чего это вдруг? Но в ответ вежливо кланяется и принимает рукопожатие. В конце концов, есть определённый этикет, а подобное знакомство — лишь дань уважения традициям. — Вы можете называть меня просто по фамилии — Пак, либо по имени — Чимин, как вам угодно. Мы не очень признаём официальное обращение. Если это, конечно, не касается старших братьев Ким, но и тут бывают поблажки. Всё зависит от уровня доверия в отношениях, — продолжает щебетать координатор, приглашая следовать за собой. Юнги немного корчится, испытывая явный дискомфорт. Он-то здесь впервые, да и ни с кем из этого клана толком не общался, плюс тревога от предстоящей встречи с самим Фантомом, — всё это не добавляет ни воны в копилку уверенности в себе. Поэтому, наверное, его лицо выражает наигранную скуку и незаинтересованность. И лишь по коротким взглядам, что Пак бросает на Юнги, Чонгук замечает, а дружка-то подловили и раскусили. И, судя по чуть вздёрнутым бровям координатора, намечается занятная развлекательная программа. Внезапно Пак останавливается, заставив тем самым вздрогнуть обоих парней и уставиться на его спину, и прижимает палец к наушнику: — Да, Намджун-хён… — гости переглядываются: о-па, довольно фамильярное обращение к тому, кого стоило бы называть Директор Ким. — Да, приехали. Понял. Вас не будет, да? Значит, вести к ним? Полная свобода действий? Спасибо. Да, хён. Понял. И разворачивается. Разительная перемена. От неискренней вежливости ни следа, лицо абсолютно серьёзное и в то же время спокойное. Пак обдумывает что-то с секунду, выдыхает и произносит: — Так, парни, я знаю, кто вы, вы уже знаете, кто я. Чонгук, — обращается к Чону напрямую, — Намджуна и Сокджина в городе нет. На подготовку к операции у нас всего ничего — два дня. Времени, как ты понимаешь, — мало. Координироваться будешь с Тэхёном. — Пак смотрит внимательно на вытянутое лицо собеседника и тут же добавляет: — Ой, блядь, да ладно! Можно подумать, ты не рад! Я в курсе, что вы в курсе, ясно? Вы оба, — тычет указательным пальцем сначала в одного, потом в другого, — мне пиздецки не нравитесь, но на время совместной работы, так уж и быть, я забуду, что вы, черти эдакие, моего братишку чуть подпортили, а ты, — он снова обращается к Чонгуку, — так и вовсе втрескался в него, как девчонка! Поэтому ротики пока закрываем, челюсти подбираем, следуем за мной, вопросы можете задавать любые, по возможности отвечу. И координатор разворачивается, делает взмах рукой, мол, за мной, детишки, и заходит в дом. Когда шоковое состояние чуть спадает, Чонгук, предвкушая скорую встречу, ускоряет шаг. Он старается не отставать от Чимина, потому что место, куда он его ведёт, довольно интересное. Если не сказать больше. Пройдя через весь огромный дом, они оказываются перед дверью, ведущей в красиво и со вкусом созданный японский сад. Живая бамбуковая изгородь стоит стеной, но, проходя по вымощенной плоским гранитом дорожке, он начинается понимать, куда их всё-таки ведут. Святая святых семьи Ким. Стрельбище. Чон сначала замирает, оглядываясь, потом многозначительно ведёт бровями, обращаясь к Юнги, которого буквально штырит от любопытства, и видит то, что заставляет совершенно отключиться от реальности. Он чувствует, будто попал в экшен-дораму, потому что зрелище просто невероятное. Пробирающее до дрожи и в то же время нехреново завораживающее. — Они должны отстрелять по два магазина, потом закончат. Да не пяльтесь вы так! Можно подумать, для вас это неожиданность! Преуменьшение века! Это не неожиданность, это невъебический шок! Чонгук пытается присмотреться получше, но уже буквально через мгновение понимает, что и кого он видит. Их двое. В абсолютно одинаковой экипировке: черные знакомые уже спортивные костюмы, на головах — такие же чёрные кепки. И только по осанке можно понять, кто есть кто. Тэхён и Лендри одного роста и примерно одного телосложения, высокие и очень худые. Но именно по стойке можно понять, что справа отстреливается Ким. Эту позу Чонгук узнает всегда. Именно прогиб в талии, выставленная правая упорная нога и тот самый разворот плеч. Англичанин сутулится, в его осанке нет этой кошачьей грации, как у Тэхёна. И Чонгук залипает. Надолго, потому что глаз отвести от этой красоты невозможно. В реальность спустя время возвращает вопрос Юнги: — Почему Лендри здесь? — он помнит, что можно задавать любые вопросы. Пользуется этим. — Поясню, — кивает в ответ Пак. — Тэхён — амбидекстр. Стреляет с двух рук одинаково хорошо. Но после повреждения его левую руку будет заменять Калеб. Кстати, пиздюки, кто из вас ранил Тэ? Он поворачивается к гостям всем корпусом и сверлит суровым взглядом. Мин поджимает губы. Но молчит. Пак цепко осматривает его с ног до головы и говорит негромко: — Запомнил. Ответишь. Чонгук хмыкает. Вот так вот всё и решается. Значит, пока наказывать не станут, раз уж всё открылось. Юнги чуть поджимается, конечно, но виду не подаёт. Откровенность Чимина вызывает некое восхищение. Они здесь, судя по всему, все очень прямолинейны. И суровы. И, блядь, справедливы, что уж тут. И, как оказалось, до жути бесстрашные. Раз Пак позволяет вести себя таким образом с теми, кто раньше считался его так называемыми неприятелями, то у парня явно есть, что показать, и тоже, выходит, человек-загадка. Но Чонгук не сводит глаз с Тэхёна, косясь иногда влево, цепляя взглядом длинный рыжий хвост из-под кепки. Раздражение буквально сводит мышцы, и стоит немалых трудов сохранить отстранённость в голосе, когда он задаёт главный на данный момент вопрос, тот, что лично его касается: — Скажи, Чимин, — обращается непосредственно к координатору, отрываясь нехотя от созерцания, ну, вот прямо очень с трудом, если честно, — что их связывает? — он ладонью взмахивает в сторону стрелявших, скользнув по сексуально изогнутому торсу Тэхёна. — Ему, — кивок в ту же сторону, — ты этот вопрос задавал? Не раз же виделись. — Задавал. — Он отмолчался или обошёлся пространными изречениями? — хитрая ухмылка расползается по кукольно-красивому лицу. Вот же зараза… Чонгук подхватывает интонацию: — Пространными изречениями. — Ох, — смеётся Чимин, — ладно. Вижу, что сердце твоё кровью изливается. Я, конечно, не болтун, но раз уж вы и так далеко зашли, то кое-что знать должны. Тебе, Чон, кстати, полезно будет. Гук склоняет голову, готовый услышать что угодно, потому что сейчас настаёт время сакраментальной истины. И пусть нечестно по отношению к Тэхёну, или Тэтэ (как приятно-то звучит!), выпытывать у друга что-то, но раз Чимин считает, что может этим поделиться, то почему бы и не послушать. — Они служили вместе. — Так и знал! — вскидывается Юнги. — Знал я, что Фантом — бывший военный! Снайпер? — глаза загораются в предвкушении хорошей истории, Мин сам себя не узнаёт. Ему жутко интересен этот Ким Тэхён, наверное, поэтому всё, что можно узнать, — важно и круто. — Да, снайпер разведполка* Иностранного легиона. Чонгук ошеломлённо таращится на Чимина, не в силах вымолвить ни слова. Кажется, дышать забыл, аж колени подогнулись. Охренеть! Вот этого они бы точно не узнали! — Под каким именем он служил? — не справляясь с голосом, сипит Чон. — Копали? — встречный от Пака. — Копали. — Нихрена не накопали на Ким Тэхёна? — лыбится нагло, засранец. — А на кого надо было копать? — Винсент Ким. Его имя за пределами страны. Благодаря моему отцу и деньгам семейства Ким, у него две совершенно официальные личности, которые не пересекаются практически никогда. Но если бы вы поднажали, например, с поисками инфы на Лендри, вы бы точно узнали, что в 2013 году во время разведывательной операции при наступлении на Герат в Афганистане, инициированной совместными усилиями участников ISAF, некий сержант снайперского подразделения по имени Ким Винсент единолично вывел разведроту вооружённых сил Великобритании в составе двенадцати человек, возглавляемую лейтенантом Лендри. Там же, кстати, Тэ и получил своё первое и, к счастью, последнее боевое ранение, — скользит взглядом по окаменевшему Чону, чуть щурится. — Подробности, увольте, уже выясняйте сами. Мне Тэхён и так выговор сделает, что распизделся тут с вами… А вот, кстати, и он, — Чимин поворачивает голову в сторону стрелков, наблюдая, как они ловкими движениями освобождают оружие от опустевших магазинов. — Ты сам сказал, что мы можем задавать любые вопросы, — бурчит Юнги. Чонгук же в это время, мысленно ставя галочку в списке откровенного охуевания, неотрывно смотрит на Тэ. Видит, как тот дружески похлопывает раненой рукой по плечу партнёра, а затем чуть поворачивает голову, будто чувствуя, что с него не сводят взгляд. Тэхён замирает на мгновение, как будто неподготовленный к встрече, задерживается чуть на Чонгуке, и тут же его лицо озаряет то, что Чон смог бы назвать радостью встречи, если бы это выражение не было бы столь сдержанным. И всё же колкость стали в растопленном шоколаде глаз, чуть вздёрнутый уголок губ, расслабленное движение корпуса говорят громче любых слов и объяснений — он рад, правда, рад. Гук понимает, что выглядит странно, откровенно пялясь, но плюёт на мнение окружающих и делает несколько шагов навстречу приближающимся к ним стрелкам. Ему глубоко насрать на присутствие Лендри, каким бы он классным и верным другом не был, Чон видит только Тэхёна, который уверенно направляется к нему. Здоровой рукой вытирает пот со лба, сдвигая немного козырёк кепки, тут же поправляет его и останавливается прямо напротив: — Ну, здравствуй, Чон Чонгук. Самое красивое лицо выражает абсолютное спокойствие, но Гук замечает россыпь мелких морщинок в уголках глаз. Это вызывает такой трепет, что захватывает дух. Взаимностью веет настолько ощутимо, что хочется смеяться от счастья. Он, словно мальчишка, хочет подбежать и крепко прижаться к невероятному Тэ, просто постоять так недолго, сказать что-нибудь немыслимо глупое или даже подхватить под крепкие бёдра и утащить куда-нибудь, затягивая в горячий поцелуй. Ему хочется прокричать о своих чувствах, о том, как он рад, что им довелось встретиться снова. Ему хочется услышать что-нибудь в ответ, произнесённое этим просто крышесносно сексуальным голосом, от которого мурашки по коже бегут, не останавливаясь. Ему хочется оказаться влюблённым дурачком, пусть смеются, пусть подкалывают, ведь это нестрашно, когда вот так, когда — взаимно. А это пиздец как видно. Потому что нету больше отрешённого выражения на смуглом лице, нету этой спесивой холодности, нету этой злости в змеином оскале. Напротив стои́т до боли в груди прекрасный человек, который через года пронёс боль потери, который смог собрать себя, найти своё место. И кто-то скажет, что место это сомнительное, но в Чонгуке весь Тэ и то, чем он занимается, чем живёт и дышит, вызывают трепет и то, что можно назвать чем угодно, потому что восхищение и любовь — слишком преуменьшают чувства Чонгука. Сильно. Преуменьшают. — Ты не собираешься здороваться, Ромео? — вырывает из задумчивости смешливый голос Пак Чимина. Вот же пиздюк. — Привет, Тэхён, — улыбается совершенно искренне, глядя в тёмные глаза. Никакой неловкости, будто сто лет знакомы. Никаких поклонов, будто сто лет на равных — друзья. Так комфортно, так спокойно и уверенно рядом. Подкупает, завораживает, заставляет доверять полностью и даже больше. Это новое ощущение, которое хочется запомнить до конца дней. Лёд тронулся. Они устроились в кабинете Ким Намджуна, где на правах хозяина дома Тэхён занял кресло старшего брата. Чонгук лишь мельком огляделся, но уже успел отметить, насколько братья Ким минималистичны в собственных запросах. Компьютер и ноутбук на совершенно пустом столе, огромная плазма напротив с подключённой аудиосистемой, два кресла, большой диван. Стеллажи вдоль стен и абсолютная стерильная чистота. Видно, что в этом кабинете никто не спит ночами, а лишь работают. Это в диковинку Чонгуку, потому что он привык заставать своего хёна уснувшим на огромном диване в окружении кружек с недопитым кофе и забитыми по самое некуда пепельницами. Разное отношение к связке работа-дом. И всё же здесь уютно, что странно. Возможно, из-за стеклянной стены, что вместо окна, с невероятным видом снаружи, от которого мысли из головы выветриваются. — Итак, господа, надо кое-что обсудить, — начинает Пак, оглядывая собравшихся. Ким и англичанин так и остались в спортивных костюмах, не теряя времени на душ и переодевание. Чонгук может позволить себе сосредоточиться лишь потому, что Тэхён снова принимает сурово-серьёзный вид, отстранённо слушая своего друга. Лендри занимает место рядом со своим товарищем, от чего у Чонгука сжимаются челюсти. Но он старается ничем не выдать себя. В конце концов, они здесь для работы. И этого момента Чон ждал, кажется, всю жизнь. И портить ревностью и домыслами он его не собирается. — Вы все знакомы, смысла для подобных прелюдий не вижу… — Короче, Чим, — выдыхает Тэхён, а у кого-то в кресле напротив горло от звука этого голоса пересыхает. — Окей, короче так короче, — кивает Пак и сразу же продолжает хорошо поставленным речитативом: — Послезавтра директор Чхве планирует появиться на одной из встреч, на которой должны присутствовать главы наших семей. Это говорит о том, что основная часть охраны покинет здание корпорации, что позволит нам провести операцию с минимальным риском, который никто всё же не исключает. Итак, по нашим данным, — Чимин, не поднимая взгляда от папки с документами, кивает на Тэхёна, что сразу вызывает волну возмущения внутри Чонгука — опять по ночам паркуром занимался, дурачок, но продолжает: — Камеры зафиксированы, сценарий начала операции отработан, сейф обнаружен… — В пентхаусе? — Юнги подаёт голос с дивана. — Нет, в рабочем офисе. В кабинете, если быть точнее. Ожидаемо, да? Человек, получивший эту информацию, надёжен, как швейцарские часы… — Не без твоей помощи, да, Чим? — улыбается тускло Тэ, чуть подмигивая. — Она сама всё выложила, Тэтэ! Мне даже делать ничего не пришлось! — смеётся Пак в ответ. — Ловелас, бля, — догадывается Мин об источнике информации: секретарша или личная помощница. Ненадёжные у Чхве сотрудники. — Ну, что есть, — ведёт плечами Чимин, ухмыляясь одними губами. Но тут же становится серьёзным и говорит: — Изначально мы хотели всё сделать своими силами, но сами понимаете, Тэхён сейчас не в лучшей форме, Лендри будет на подстраховке. Но это лишь половина того, что мог бы сделать Тэхён в одиночку, не будь он подстрелен кое-кем, — многозначительный взгляд в сторону Чонгука, у которого стынет что-то внутри. Не от выражения лица Пака, нет, а от того, что Ким в таком состоянии умудрился продолжить работу. Рука не зажила полностью, это очевидно, и хоть лазать по стенам он может каким-то совершенно фантастическим образом, то стрелять, будучи амбидекстром, пока не в состоянии. И почему-то именно этот факт беспокоит их больше. И, словно прочтя мысли Чонгука, Пак добавляет: — Вылазка может оказаться боевой, поэтому при всём моём уважении, иметь при себе оружие — обязательно. Более подробно план действий обсудим непосредственно перед мероприятием. Вопросы? Чонгук всё прекрасно понимает. Здание корпорации Чхве находится практически в центре Сеула. Пробраться туда, учитывая охрану и систему защиты, будет сложно. Отсюда назревает озвученное: — Какова подготовка к операции? Как мы проникнем в само здание? Штурмом? — А ты горячий, — усмехается Чимин. Тэхён, сидевший до этого практически молча, чуть наклоняется вперёд, ставя локти на колени и расслабленно опуская ладони вниз. Он какое-то время молчит, склонив голову, но потом вскидывается, чуть сбрасывая лезущую чёлку с лица и произносит: — Перед самым закрытием офиса мы с Калебом проникнем в здание под видом сотрудников по обслуживанию технических помещений. Оттуда мы уже не выйдем до самой операции. Постараемся обеспечить вам пути входа-выхода. Координироваться будете с Чимином. Мы с Лендри уйдём на другую частоту. — Почему? — тихо спрашивает Чонгук, напрягаясь. — Чтобы не мешать вам, Чонгук. Вам и вашим ребятам там будет, чем заняться, поверь. Возможно, придётся прорываться с боем. Если называть вещи своими именами, огонь возьмёте на себя. — Почему это? — возмущается Юнги, вскидывая брови. И Чонгук понимает, что Ким прав — так, как он, никто не вскроет сейф и не найдёт то, что надо. Они же нинзя, блядь. Но, сука, становится так страшно, что они там будут лишь вдвоём, без какой-либо поддержки, поэтому озвучивает: — А вы? Вам ведь нужна будет помощь. — Я надеюсь, что вы успеете нам её оказать. Уж, постарайтесь. Мне бы не хотелось уходить оттуда на орлах Средиземья, — смеётся тихонько Ким, опаляя теплом и какой-то вымученной снисходительностью. — Я должен доверять вам, Чон. Постарайтесь обеспечить нам боевую подстраховку. Мы с Калебом можем выиграть вам время, можем вступить в непосредственный контакт со службой безопасности или военизированной охраной, если понадобится, но уходить по воздуху с высоты пятидесятого этажа я как бы не очень хочу. И вдруг к словам Тэхёна неожиданно присоединяется до этого молчавший смирно Лендри: — Стропы, Ви. От этого обращения у Чонгука отвисает челюсть. Хотя неизвестно, от него или всё-таки от чистейшего корейского. И всё же — стропы? Чон вопросительно смотрит на Тэхёна. — Стропы, блядь? С твоей рукой? — Я на страховке, парень, — сверкнув аквамарином в глубине арктического взгляда, англичанин снова поворачивается к Тэ: — Другого выхода я для нас не вижу. Пока ребята Чона будут месить фарш и отвлекать от нас внимание, мы сможем, Ви. Не раз ведь получалось. Ты — лучший в этом. Сам ведь понимаешь. Чонгук видит, как прикрывает глаза Чимин. Ему определённо не нравится эта идея, он не хочет подвергать риску своего друга. И внутри зарождается что-то вроде благодарности к нему, ведь не только Чону теперь будет волнительно за вездесущего Фантома, который временно не так боеспособен, как хотелось бы всем. Даже тем, кто эту временную небоеспособность обеспечил. Блядь! — Мы обдумаем это, Кэл, — выдыхает терпеливо Тэхён, поднимаясь из кресла. — Теперь, если вы не против, я бы хотел принять душ и немного отдохнуть. Вы же оставайтесь, сколько угодно. Мой дом и Чим полностью в вашем распоряжении, — и, подмигнув насупленному другу, он выходит из кабинета. Прошло минут пятнадцать с того момента, как уехал Лендри, вежливо со всеми попрощавшись и сказав пару слов Паку на английском. Чонгук хорошо знает этот язык, и он понял, что рыжий попросил Чима «присмотреть за Ви, он что-то сам не свой». Конечно, блядь, не свой, — очень захотелось сказать Чону, — он когда спал последний раз? Мало того, что ранен, так ещё и скачет по стенам без всякого отдыха, а днём наверняка пропадает на своём стрельбище. Он вообще человек? Но Чонгук ни слова не говорит, понимая, что неуместно, и всё-таки замечает странный взгляд, которым скользит по нему англичанин у самого выхода. Соперничество? Ревность? Возможно. Но Чонгука сейчас волнует совсем не это. Его волнует то, что Тэ где-то рядом. И желание увидеть его становится поистине маниакальным. — Юнги, — обращается он к другу, — не хочешь опробовать стрельбище Кимов? Такой себе манёвр, конечно, но друг отчего-то совершенно искренне радуется: — О, точно! Пак?.. Чимин секунду буквально смотрит на Чонгука, словно бы поняв что-то, а потом снисходительно кивает: — Конечно, давай сходим. Там как раз есть запас неотстреленных патронов. Заодно проверю — специально ты тогда промазал или всё-таки редкостный мазила? — и смеётся, вынимая наушник. Когда они уже выходят из кабинета, Пак внезапно задерживается и, хитро прищурившись, поворачивается к Чону, глядя прямо в глаза: — Второй этаж, угловая комната, — говорит тихо-тихо. — Не обосрись только в этот раз, Чон. Гуку хочется ляпнуть что-нибудь эдакое в ответ, возразить, даже оправдаться. Мол, когда это я обосрался? Но ноги уже сами несут к широкой каменной лестнице. Через ступеньку перепрыгивает, минуя пролёт, выравнивает дыхание и снова захлёбывается: холл второго этажа просто невероятен. Мягкий предзакатный солнечный свет проникает сквозь стеклянную крышу, пуская блики на искрящиеся светлым гладкие поверхности стен, потолка и пола. А посередине во всём великолепии занимает почётное место белый рояль. Чонгук смаргивает и тут же находит ту самую дверь. Заветную. И тут же поражается потрясающей звукоизоляции стен дома, потому что уже на подходе к спальне Тэхёна он слышит отчётливый и до боли знакомый бит. Стучать нет смысла, Чонгук и сам не верит собственной наглости, берётся за ручку двери, поворачивает и осторожно ступает в просторную и жутко стильную комнату. Ким Тэхён стоит в окружении света, льющегося с двух сторон панорамных стен. Западная и юго-западная, отмечает про себя Гук, и снова теряет дар речи. Тэ такой домашний, такой расслабленный, что невольно вспоминается яркая синяя макушка и изящные движения бёдрами, улыбка с лёгкой грустинкой и цепкий взгляд цвета тёмного шоколада. Он одет в чёрные спортивки и такую же хлопковую футболку. Волосы ещё чуть влажные после душа. Руки скрещены на груди. Ноги, расставленные по ширине плеч. Но ни прогиба, ни ровности в спине. Он опустил плечи, зажмурил глаза, слушает свою музыку, словно ловя что-то своё в пространстве и времени. Чонгук делает несколько шагов к Тэхёну и останавливается, вглядываясь в виды за стеклом. Красиво. Всё здесь красиво. И пейзаж, и свет уже розоватый там же, и комната, и хозяин этого места. Всё красиво. Вписаться бы. — Не удержался, да? — не открывая глаз, произносит Тэхён, чуть улыбаясь. — Не удержался, — тихо посмеивается Чонгук, разглядывая точёный профиль. Господи, как же он прекрасен. Композиция закончилась, распространив оглушающую тишину в воздухе, от чего каждое слово звучит чётко, рассекая её. — Твоё любопытство когда-нибудь тебя убьёт. — Согласен, но ничего не могу с собой сделать. — Упрямый Чон Чонгук. Тэхён, не меняя позы, поворачивает голову и открывает глаза. И Чонгук в который раз едва ли не теряет сознание. Эти глаза, они такие огромные, так смотрят удивительно, почти ласково, будто Тэ рад, что Гук сейчас рядом с ним. В это не верится, заставляя дрожать, предвкушая. Он невольно приподнимает руку, пытаясь коснуться Тэхёна, но тут же, очнувшись будто, одергивает. Но Тэ видит это движение, опускает глаза, смотрит и совершенно внезапно собственной ладонью проводит по тыльной стороне чонгуковой, словно пёрышком касаясь, одаряя теплом. — Я скучал по тебе, — говорит вдруг тихо, не поднимая глаз. А Чонгук не верит своим ушам. Стоит вот так, немея всем телом, и пропускает каждый звук, каждую букву через себя, но сказать в ответ ничего не может, потому что горло вдруг сводит. Он делает шаг к Тэхёну, совсем близко становясь. Ощущает лёгкий запах мяты, той самой, которая леденцовая, которая смешивается с тёплым сахарно-карамельным ароматом, возвращая в детство. Это шампунь или гель для душа, вдруг мелькает в мыслях, от чего хочется улыбнуться тэхёнову постоянству. Он тёплый, скрытый чёрной тонкой тканью. Манящий, притягательный. До боли в паху сексуальный. Чон старается держать себя в руках, что удаётся не без труда, и не сводит глаз с красивого лица. — Хотел забыть всё, что произошло, но не получилось, — продолжает шёпотом Тэ, а Чонгук погружается в этот бархатный шелест с головой, уплывает, перехватывая пальцами нежную кожу ладони, чтобы не утонуть. — Я же псих, убийца… Чонгук машет головой из стороны в сторону, пытаясь сказать, что был не прав, что теперь всё знает и не судит, но замирает под внимательным взглядом. — Наверное, я и правда псих, раз допустил подобную слабость, да, Чон? От этих слов весь контроль по пизде, проскальзывает мысль в сознание, отключая разум напрочь. Гук ладонями берёт лицо Тэхёна, мягко касаясь его влажных губ. Ведёт чуть по нижней кончиком языка, пробуя вкус тёплого дыхания. Вздыхает, чувствуя, как Тэхён раскрывается навстречу, дрожит немного, продолжая не верить. Стонет, ощущая тонкие пальцы под футболкой, лепестками порхающие по коже. Прижимается, углубляя поцелуй, беря себе всё, всё отдавая. Не думает ни о чём, потому что не хочется думать, хочется чувствовать. Двигается вслед за движениями Тэхёна, что уводят в сторону кровати. Ловит себя на мысли, что начинает верить, потому что не просто так всё. И дышит, чтобы не задохнуться восторгом и ощущением абсолютного счастья. Подхватывает Тэхёна под бёдрами, нетерпеливо вгрызаясь в губы, чуть порыкивая от удовольствия, чувствуя, как сильные руки окольцовывают шею, пальцами сплетаясь с волосами. Кладёт мягко на кровать, отстраняясь ненадолго лишь для того, чтобы взглянуть в широко раскрытые глаза. Спрашивает молча — ты тоже этого хочешь? Получает в ответ ещё более голодный поцелуй, смеётся в губы, радостный, и запускает руки под резинку спортивок, потянув чуть вниз, цепляя пальцами покрытую мурашками кожу. Хочет. Так сильно хочет, что не замечает, как остаётся в одних боксерах, нависая над оголённой красотой. Впитывает взглядом, вспоминает, охуевает. — Ты просто невероятен, Тэ… — выдыхает в изгиб шеи, оставляя влажный след. Спускается дорожкой к груди, цепляет языком сосок, обхватывает обеими руками выгибающееся в заполошном стоне тело, дрожит вместе с ним, до конца оставаясь нежным. Проводит ладонью по телу от шеи до самого низа, оглядывая с восторгом. — Ты невероятен, — шепчет снова, возвращая взгляд к лицу. Тэхён дышит неровно, улыбается без всякого смущения. — Ты точно хочешь это обсудить, Чон? Гук смеётся в ответ, продолжая гулять губами по телу, заставляя любовника дрожать на выдохе. Цепляет кончиками пальцев влажную головку, поражаясь полной боевой готовности, не забывая о собственном состоянии. Хочется обладать полностью, погрузиться до самого упора, ловя ртом смешанный с влажным дыханием воздух. Хочется вспомнить, как это было, хочется оставить новое воспоминание. Хочется провести влажной от смазки ладонью между упругими ягодицами, касаясь кончиками пальцев сжатого кольца мышц. Хочется расслабить. Хочется вновь и вновь слышать громкий грудной стон при каждом касании чего-то заветного там внутри, от чего крышу срывает напрочь у обоих. Хочется слизывать мелкие бисеринки пота в шеи, возвращаясь к сладким истерзанным губам. И смотреть в это потрясающе красивое лицо, которое больше не стынет маской в змеиной улыбке, а раскрывается всё новыми и новыми гранями, от которых дух захватывает, а под закрытыми в экстазе веками звёзды снова рассыпаются полотном из-за взрывающихся вселенных. Хочется умирать и возрождаться в крепких, но нежных объятиях. Хочется целовать свежий шрам на предплечье, прося прощения за боль. Хочется произносить имя, что бабочкой срывается с губ — Тэхён. Такое лёгкое имя, такое воздушное, незабываемое. Хочется лежать вот так вдоль гибкого шикарного тела, зарываясь носом в тёмную спутанную макушку, ощущая, как горячие ладони прижимаются между лопатками, собирая собой влагу. Хочется восстанавливать дыхание после одновременного, одного на двоих будто, оргазма, глядя на россыпь белёсых капель на смуглой бархатной коже. А ещё хочется, чтобы это никогда не заканчивалось.