Constanta

Сумерки сгущают пространство, затемняясь в углах, оставляя лишь очертания. Двое лежат абсолютно нагие, прикрытые тонким пледом. Волосы влажные после душа, сушить лень, хочется понежиться, прижимаясь кожа к коже. Мягкие губы целуют кудрявую макушку — Тэхён откровенно тащится, ловя кожей под волосами тёплое дыхание. Изящные пальцы чувственно рисуют узоры на широкой груди — Чонгук всё ещё не верит в то, что произошло. Нет, он не дурак совсем, всё он прекрасно понимает, но телу сложно объяснить, что эти касания музыкальных пальчиков, вызывающие толпы мурашек, — не конец, а только начало чего-то совершенно фантастического. А ещё эти двое разговаривают. — Я тоже скучал по тебе. Просто охренеть, как скучал, Тэ, — шепчет в волосы Чонгук, обнимая острые плечи одной рукой. — Каждый божий день, каждую минуту мысли были только о тебе. — По мне ли ты скучал? — улыбается невидимо Тэхён, продолжая рисовать на светлой нежной коже что-то своё. — Может, всё-таки по Ви? — Странно слышать такое от тебя, — хмурится Гук, — вроде взрослый уже, а не понимаешь… — И что я должен понять? — вскидывает голову Тэхён, прикрывая ладонью зевок. Чонгук усмехается по-доброму. Вот уж воистину пресвятые мерседесы, уникальный стрелок, хладнокровно владеющий огнестрельным оружием, ведёт себя в эту минуту, как маленький котёнок: жмётся ласково, потягивается, дрожа всем телом, разве что живот не подставляет. Это нелепое на первый взгляд сравнение заставляет чувствовать себя немного неуютно, но становится так здо́рово от этой мысли, что улыбка сама на лице растягивается. Чон крепче обхватывает Тэ обеими руками, целуя за ухом, и шепчет проникновенно: — Я останусь с тобой, хорошо? А ты поспи давай, а то совсем измучился. Но Тэхён вроде как и не собирается сейчас засыпать, ему ответы нужны. — Так что я должен понять, Гук? Тебе нравится и Ким Тэхён, и Ви? — спрашивает, обнимая. — Ты и Ви — одно целое. Глупо разделять вас теперь. Думаешь, цвет волос изменил и сразу другим человеком стал? Сначала и правда так показалось, когда ты в меня на кухне вцепился, ругаясь и крича. Но теперь, когда ты вот так вот рядом, разве я могу ошибаться? Скучал я по тебе. Да так, что крышу сносило порой. Тэ отстраняется, становясь серьёзным. Тем самым мужчиной, от одного вида которого дух захватывает. Он откидывается на подушку, но из объятий не выскальзывает. Поворачивается, чтобы смотреть прямо в глаза, задумчиво замирает, шепчет: — Ты ведь пожалеешь потом, Чонгук, что подобрался так близко. Я сам по себе — риск, если всё откроется. — А откроется? — упрямости Чону не занимать, ему не нравится, что разговор уходит не туда. — О тебе, кроме очень узкого круга лиц, никто не знает. Ты нигде не засвечен. Даже мой брат не догадывается, что Фантом и Ким Тэхён — один человек, а о Ви он и вовсе ни сном, ни духом. Не вижу риска. — Почему брату не сказал? — Потому что ты — мой секрет. Такие простые слова, а сколько в них смысла. Сейчас, зная, что в доме ни души, они могут провести всю ночь, обнимаясь или занимаясь любовью, а на утро Чонгук, наверное, тихонько выскользнет из дома, сядет в машину, которую Юнги оставил по доброте душевной, воспользовавшись такси, и отправится к себе, чтобы всё обдумать и решить, как действовать дальше. Но в одном он уверен, Тэхёна он не отпустит. Он теперь знает его всякого: уставшего, сильного, нежного, грубого, сладко постанывающего, рычащего зло, улыбающегося и оскаливающегося. Всякого. И от этого кажется, будто весь мир объял, будто владеешь бескрайними просторами со всеми их всполохами и убаюкивающей тишиной. Но то, о чём они заговорили, снова приподнимает макушку из мрачных уголков глубоко спрятанной тревоги. Чонгук понимает, что не может не спросить, ему необходимо знать кое-что важное. Он надеется, что Тэхён сможет развеять сомнения и беспокойство. — Скажи, Тэ… Ким двигается ближе, не отрывая взгляд, ждёт продолжения. — Что ты будешь делать, когда всё закончится? Этот вопрос осознанно срывается с губ, потому что давно мучил Гука и не давал ему покоя. Тэхён отмалчивается какое-то время, но чуть позже отвечает почти беззвучно: — Смотря как всё закончится. — Есть варианты? Альтернативные концовки? — вскидывает брови Чонгук, скользя глазами по всё ещё подпухшим губам, борясь с желанием прикрыть их своими. — Конечно, — уверенно пожимает плечами Тэ. — Например, мы можем встрять по-глупому, попасться охране Чхве. — Ты же всегда говорил, что в любом случае сможешь уйти. — Я — да. Лендри тоже сможет. Но не ты и не Мин Юнги. И при всех раскладах я просто не смогу вас бросить. — Прорвёмся. Я хорош в ближнем бою, — оправившись от шока после услышанного, выдыхает гулко Чонгук. И дрожь по коже, противная донельзя, неконтролируемая. — Преступная самоуверенность, Чон, — хмыкает Тэхён. — Хотя… — проводит ладонью по крепким мышцам, собирая лихорадочную прохладу пальцами, — вполне может статься, что действительно хорош. — Может, проверишь? — смеётся тихо в ответ, чуть приподнимаясь. — О, я в этом наверняка не так хорош, как ты, Чон Чонгук, — отвечает в той же интонации Тэхён. И Гук видит. Он видит ту самую улыбку или проблеск её. Ту, что запечатлена на старом снимке, где мальчишка радуется каждому прожитому дню. Чонгук едва не всхлипывает от восторга, осознавая, что только что смог вызвать её одним своим присутствием. Ему хочется запомнить этот момент. Он поворачивается всем корпусом, ложась на бок, притягивает к себе Тэхёна, целует нежно, чувствуя, как щиплет в глазах по-мальчишески. Он так счастлив сейчас рядом с Тэ, так рад видеть улыбающееся прекрасное лицо, что сердце сжимается. Никогда, никогда такого не было. Ни разу в его жизни он не испытывал таких чувств к человеку, с которым свела случайность. Случайная встреча в «Вероне», внезапное решение следовать до гримёрки, такой же внезапный порыв рвануть в аэропорт, чтобы встретить Сондыка. Решение ехать через город. Всё это — стечение обстоятельств, приведшее к сегодняшнему вечеру, к тому, что два человека, которых нещадно притягивало друг к другу на протяжении достаточно долгого времени, и отталкивало ровно столько же. Но в итоге снова притянуло. Просто потому, что кто-то сделал всё-таки свой шаг навстречу, влез в окно среди ночи, отдал что-то важное, прикрыл и защитил, несмотря на то, что совсем недавно пострадал фактически от чонгуковых рук. — Ты ведь понимаешь, — говорит Чонгук едва слышно, — что Юнги подстрелил не тебя, а того убийцу, что помешал нам привезти Сондыка к Хосоку? Если бы он знал… — Сомневаюсь, что это сейчас важно, — перебивает Тэхён. — Я, как видишь, жив и здоров. Стрелять с левой пока не могу, а это не прибавляет уверенности, но рука функционирует. Вы всё сделали правильно, Гук. Не беспокойся об этом. У меня есть прекрасная поддержка в лице Калеба, поэтому… Ким замолкает, не договаривает, считая уже не важным то, что хотел добавить. — Вы и правда близки. Он поэтому всегда рядом? Потому что ты ему жизнь спас? — Знаешь уже? — Поверхностно, если честно. Решил, что ты сам расскажешь, если захочешь, — лукавит Чонгук. — Не сегодня, хорошо? — снова улыбается Тэхён. — Нас с Калебом связывает не только боевое прошлое, но и любовь к музыке, как бы банально это не звучало. И одним из альтернативных вариантов того, чем я буду заниматься после того, как всё это закончится, это запись своего первого альбома. — О, — откидывается на подушку Гук, ведя взглядом по алым губам, — это же прекрасно. Вы запишете диск. И как ты хотел бы его назвать, композитор Ким? Тэхён улыбается в ответ, смущаясь немного. Думает с секунду, смотрит в чёрные заинтересованные глаза и шелестит едва слышно: — Constanta, как самую первую из композиций. Ты слышал её, когда мы впервые встретились в «Вероне»… Чонгук мгновенно загорается: — На прогоне? Та, от которой у меня крышу сорвало? Я и не знал, что у неё такое название. В чём его смысл?.. В сборнике, что Юнги раздобыл у Богома, все треки были пронумерованы, голые бездушные цифры, не несущие в себе ни грамма мысли. И эта потрясающая вещь была в плейлисте под номером один. Иногда Гук закольцовывал её, прогоняя раз за разом, потому что сердце сжималось от удовольствия каждый раз, стоило лишь услышать кульминационную ударную сбивку. — Почему именно это слово? — целует в макушку, вдыхая полюбившийся аромат. — Потому что постоянство — это то, что мне недоступно, — замолкает на мгновение, отстраняется, увеличивая расстояние между ними, снова превращается в уставшего задумчивого человека со странной и сложной судьбой. Чонгуку жутко хочется прижаться крепче, но отчего-то выражение красивого лица останавливает порыв. И снова это тянущее тревожное чувство. — Ни дня с того момента, как покинул страну, — натужно произносит Тэхён, — я не думал о будущем, плыл по течению. Ни в Лионе, ни в Обни, ни в одной из горячих точек, куда закидывал меня легион, не было уверенности в завтра. Мнимое благополучие в Кардиффе было некомфортным. Здесь, в Сеуле, даже времени о собственных желаниях подумать не нашлось. Всё спонтанно: «Верона» с подачи Калеба, наша с тобой ночь в отеле — порыв, с которым я просто не смог справиться. Устоять не смог, потому что бесстыдно хотел почувствовать тебя рядом с собой. Чонгук не дышит. Ловит каждый звук, почти неслышно плывущий в воздухе. Сглатывает, ощущая комок в горле — он в каком-то щенячьем восторге от каждого произнесённого слова. В восторге, приправленном щепоткой горечи, от чего сердце трепещет пуще прежнего, заставляя вслушиваться в невероятно глубокий голос, что мурашками по коже скользит, отзываясь. — Иногда то, что происходит, похоже на артхаусное кино, да, Гук? В котором нет счастливого финала, потому что антигерои в них редко остаются счастливыми, — всё также колышет пространство Тэхён, не отводя взгляд от темнеющего фиолетовым закатного неба за стеклянной стеной. — Но это всё переменные величины — что-то происходит и заканчивается так или иначе для всех либо для кого-то одного. Но постоянства, константы — той величины, что вплетают в фундаментальное понятие мира, в моей жизни нет. — А музыка? — К сожалению, после выступления в клубе она перестала быть только моей… — Ты хочешь константы только для себя? — Чонгук кончиком пальца касается точёного профиля, не удержавшись. — А ты разве не хочешь? Не хочешь того, чтобы что-то было только твоим и до самого конца? — Тэхён медленно поворачивает голову, слабо улыбаясь. Чонгук не может ответить на этот вопрос прямо сейчас, потому что мысль о том, что его «до самого конца», похоже, лежит рядом и дышит с ним в унисон и медленно сводит с ума. — Почему в вашем доме никого, кроме нас с тобой нет? — А кто тебе нужен? — хмыкает Тэхён в кружку с горячим чаем. Они сидят в той самой кухне, где когда-то чуть не разодрали друг друга, за барной стойкой, очень близко соприкасаясь бёдрами. Тэ не отпустил Чонгука и не позволил ему уехать с рассветом, предложив кофе, чай и что-нибудь перекусить после бессонной, наполненной пылкой нежностью ночи. Нет ни неловкости, ни смущения, будто всю жизнь проводят совместные завтраки. Есть только редкие любопытные вопросы, комментарии и уютная тишина. — У вас огромный дом, много земли, неужели в вашем доме нет прислуги? А где охрана? — Не знал бы тебя, — снова усмехается Тэ, — подумал, что ты вынюхиваешь. Зачем здесь охрана, когда есть я? Я сам по себе неплохая охрана. А прислуга… Прислуги как таковой у нас нет. Лишь мисс Ли и две её помощницы — кухарка и что-то вроде управляющей, но их я обычно отпускаю на выходные, когда братьев в доме нет. Горничные — клининговая компания. Надёжная и постоянная. Дом в любом случае не остаётся без присмотра. — Камеры? — И датчики всех видов. Ты всё-таки вынюхиваешь! — смеётся тихо Тэхён. Он невероятно хорош. Казалось бы, проснулись почти одновременно всего-то полчаса назад, а Ким будто и не спал вовсе — свеж, бодр и прекрасен. Ни тебе отёков, ни припухлостей. Волосы чуть более кудрявые и такие же непослушные, всё лезут в огромные глаза; движения тела буквально с первых секунд отточенные и резкие, что напоминает о годах во французском легионе. Чонгук немного смущается сперва своей утренней лености, но после слов «ты валяйся, я первый в душ, а потом приготовлю перекусить», становится так по-домашнему классно, забывается как-то, что совсем скоро они пойдут на штурм огромной высотки в поисках истины. Кстати… — Тэ? — М? — Ким отвлекается от телефона. — Прости, Чим пишет, что завтра приём, наши братья официально приглашены. Передаёт тебе привет… Ты что-то спрашивал? — заинтересованно щурится. — Почему мы разворачиваем операцию таких масштабов ради папки с документами, копии которых у нас уже есть? — задумчиво произносит Чонгук, медленно пережёвывая яичный сэндвич. — Просто я как-то не обсуждал этот вопрос ни с хёном, ни с Юнги. Вылетело из головы, чёрт… — Копии неполные, — Тэхён не задерживается с ответом. — Есть информация по поставкам героина из Колумбии через Гонконг. Тонны наркоты, миллиарды вон денег. Гук, копии такого делать смертельно опасно, ваш отец это понимал, поэтому прятал Сондыка. А мой отец собрал эти данные ценой собственной жизни. Оригиналы нужны, понимаешь? Ли и Чхве убрать проще простого. Мне уж точно не составит труда, — пожимает плечами буднично, от чего у Чонгука холод по позвоночнику — возвращается змеиная ухмылка, это жутко до усрачки, но, бля, пиздец возбуждающе. — Устранить этих людей — окончательная цель, забрать же у них всё, лишить всего — основная задача наших братьев. Я успею поставить точку. — Чья цель? — осторожно, чтобы не упустить что-то важное. — Моя, Чонгук. Моя цель. — То есть?.. — Тебе не надо об этом думать, просто не мешай, ок? Чон в замешательстве. Его просят не мешать. Сначала — помочь, потом — не мешать. Чехарда какая-то. — Ты до противного откровенен со мной, Тэхён, — произносит он максимально спокойно, хоть и чувствует что-то вроде раздражения. Сплошные полутона в ощущениях, зыбкие такие, звенящие полутона. Хочется разозлиться, но не хочется. Хочется сказать что-нибудь едкое, и в то же время хочется обнять и засосать прямо здесь за столом. — Мне попросить у тебя прощения? — как-то по-особенному прищуривается Ким, кладя ладонь на чонгуково бедро, отчего мурашки устраивают забег во всех плоскостях. — Эм… — Ты только скажи, знаешь ведь, что я могу так попросить прощения, что мы ещё сутки из постели не вылезем, — и тут же наигранно грустнеет: — Но у нас куча дел. Да, Гук-и? «К чёрту дела! Хочу на сутки в постель!» — верещит внутренний Чонгук. Но реальность, блять, такова — работы ещё море. И как бы не топорщились джинсы в районе паха, как бы не дрожало в груди от желания, Тэ прав — куча дел сама себя не сделает. — Закругляемся с завтраком, я звоню Чимину, — произносит Тэхён, вставая со стула, убирает ладонь и целует, едва касаясь разрумяненной щеки. — А ты Мина подтягивай. Надо вам кое-что показать. К вечеру Чонгук успевает сгонять домой, переодеться, стряхнуть с себя непроходящее возбуждение, собраться с мыслями, переговорить с Хосоком. Уже в машине Юнги, тёмно-синем Ниссане, по дороге в бамбуковую рощу, они обсуждают вчерашний день. — Пак предоставил мне стрельбище в полное распоряжение. Я давно так не отрывался. Наржались, конечно. Он так и остался при мнении, что я грёбанный мазила. — Главное, что он сам тебя не пристрелил за Тэхёна, — смеётся Чонгук. — Нормально пообщались. Прикольный он чувак. Если в их семье все такие, то почему бы и не задружиться. Правда? — хитро щурит и без того маленькие глазёнки Мин. — Попрошу без намёков, бро. — Что у вас с Тэхёном? — Наверное, всё сразу, — вздыхает Чон, глядя на мелькающие картинки за стеклом. — Нас тянет друг к другу со страшной силой, но обстоятельства… Наверное, когда всё закончится, у нас будет шанс начать всё сначала. Я бы этого хотел. — А он? — У Тэхёна ситуация чуть более сложная, чем у меня. Ты ведь понимаешь, какой груз ответственности на нём? Он не закончил свою миссию, — говорит тихо. Юнги чувствует, что вот именно эта миссия — самая большая тревога Чонгука. — Что будешь делать? — спрашивает Мин у друга, заранее зная ответ. — Помогать. Не мешать. Ждать, одним словом. — Ты настолько в него влюблён? — Я бы не назвал это влюблённостью, но да — через этот этап я уже прошёл. — Этап влюблённости. Хочешь сказать, что сейчас ты… — Он у меня под кожей, Юнги, — сокрушённо стонет Чонгук, опуская голову на раскрытые ладони. — Он полностью во мне, понимаешь? Я ни секунды не могу не думать о нём. — Это делает тебя несчастным? — Мин сворачивает на подъездную дорожку поместья Ким. Улыбается незаметно, видя стоящего у самого входа в дом Чимина всё с тем же планшетом. — Знаешь, бро, меня от одного взгляда на него колбасит так, что дышать забываю. Я счастлив просто произносить его имя, разговаривая здесь с тобой. И несчастным меня может сделать только одно: то, что я могу его потерять. Снова. — Я понял твою мысль, — кивает задумчиво Юнги. — Понял и принял. — Я вас сейчас заведу в одно место, о котором прошу не распространяться в кулуарных беседах со своими друзьями, окей? — Чимин быстро вышагивает по мощённой тропинке, что ведёт вокруг дома. — Потому что это место — вторая святыня семейства Ким. Думаю, вам там понравится. Молодые люди уже знают, что Пак не говорит ничего просто так. Поэтому следуют за ним молча, лишь изредка переглядываясь. Они заинтригованы. Чонгук же плюс ко всему предвкушает встречу с Тэхёном. Проходя под сводами над каменной лестницей, ведущей в подвал, Юнги и Чон вынуждены пригнуться. Не то, чтобы плохо рассчитана высота, просто пространство окутывает странная и жутко подавляющая темнота. Здесь нет подсветки, несмотря на то, что весь дом настолько иллюминирован, что глаза с трудом привыкают к яркому свету. Сейчас же они словно спускаются в глубокую бездонную яму. Справа от себя Чонгук не столько замечает, сколько ощущает что-то вроде заезда вовнутрь и огромные металлические ворота с кодовым замком. — Можете не отворачиваться, вы всё равно не запомните, — проговаривает Чимин и ловко поднимает крышечку на сенсорной панели, которая даёт совсем незаметное свечение, а потом так же ловко набирает что-то многозначное. — Вуаля, господа! — восклицает неожиданно. — Добро пожаловать в логово зверя! — и смеётся хитро. Помещение внутри хорошо освещено. И оно буквально необъятное. По периметру расположены столы, уставленные раскрытыми чемоданами с оружием, коробками с патронами и пустыми магазинами. На стенах, прикреплённые к металлическим решёткам, автоматы и что-то ещё, отдалённо напоминающее снайперские винтовки. Если развернуться и хорошо присмотреться, можно заметить кое-что ещё, от чего у Чонгука буквально отваливается челюсть. В огромной затемнённой нише, покрытый защитной тканью, стоит тот самый внедорожник без номеров. Рядом — чёрная карбоновая Yamaha YZF-R, на сидении которой лежит кевларовый шлем. — Это то, что люди видеть не должны, — раздаётся знакомый до перехваченного дыхания голос из глубины помещения. — Привет. Тэхён медленно подходит к гостям, натягивая эластичные перчатки. Он улыбается. Расслабленно улыбается, будто встречает хороших друзей, к которым очень привык и которых очень ждал. — Это всё ваше? — ошарашенно оглядывается Юнги. — Поправка, Мин, это всё моё. Братья свою технику держат в подземном гараже, оружие они не приемлют. — Потому что Тэхён с лихвой восполняет, — вставляет Чимин и гордо ухмыляется. Чонгук подхватывает приподнятое настроение и неосознанно становится рядом с Тэхёном. Тот же в свою очередь ласково проводит ему по пояснице, заставляя резко вдохнуть и едва заметно прикрыть глаза. Ким коротко бросает взгляд на Чонгука и подмигивает. Это мгновение остаётся совершенно незамеченным для остальных присутствующих, вызывая интимный трепет в душе Чона. Если Тэ всегда такой, то Чонгук готов жизнь отдать, лишь бы быть рядом до самого конца. От этих мыслей отвлекает голос Пака: — Итак, выбирайте оружие и оснастку. Чонгук, рекомендую воспользоваться нашей щедростью и принять в подарок кое-что, от чего ты не сможешь отказаться. Впрочем, Мин, тебе мы тоже кое-что подготовили. С этими словами Чимин достаёт из-под стола два кейса, ставит их на горизонталь и открывает. Внутри костюмы. Ровно из того же материала, что и тэхёнов, в котором он был в тот самый дождливый день. Но несколько иные. Они тёмно-синие. — В случае чего я должен понимать, кто где, — поясняет Тэхён, присаживаясь на краешек арсенального стола. — Все ваши ребята получат похожую одежду. Никаких толстовок с капюшоном и джинс. Если придётся контактировать, противник должен понимать, что мы — не шайка бандитов, а серьёзная подготовленная группа. — Наших будет восемь человек, — говорит Юнги, принимая кейс с трепетным воодушевлением. — Плюс мы с Чонгуком. Надеюсь, такого количества людей хватит? — Вполне, — кивает Тэхён. — Они понимают, на что и с кем идут? Я ведь могу им доверять? — Да, — вставляет Чон, подходя ближе. — Они проинструктированы. — Тогда забирайте всё и уматывайте. Надо хорошенько отдохнуть. Тэхён осекается, уловив на себе потемневший взгляд Чона. «Что?» — спрашивает одними глазами. И, получив в ответ вздёрнутую бровь, хмыкает: — Тебе нужно выспаться. Я не хочу завтра волноваться ещё и за тебя. Непроизвольная широкая улыбка озаряет на мгновение красивое чонгуково лицо. Он прекрасно понимает, что имеет в виду Ким, говоря о «выспаться». И уж точно в душе теплеет из-за того, что Тэ будет о нём волноваться. — Тогда мы поехали, — проговаривает Чон хрипло и подхватывает один из чемоданов и комплект одежды. Но когда он доходит до металлических дверей, пропустив вперёд Мина и помогавшего с вещами Чимина, чувствует на плече тепло руки. Обернувшись, он ощущает ласковое прикосновение к собственным губам и лёгкое дыхание. Не успев толком ответить на поцелуй, слышит вкрадчивое: — Побереги себя завтра, Гук. Что бы ни случилось, постарайся не потерять голову, хорошо? Чонгук кивает быстро, прокручивая в голове слова о том, что подобные напутствия обычно пугают до усрачки, но Тэхён молча скрывается во мраке подвала, ни разу не остановившись. — Не потерять голову, — бурчит Чон, выходя в прохладный вечер. — Ну да, ну да. Потому что уже. Давно и безнадёжно. * * * Чонгук подобное состояние называет адреналиновой комой. Вспомнить, что было буквально несколько часов назад — нереально. Всё словно в мороке, покрыто толстым слоем из кадров и мигающих картинок. Вот мелькает лицо хёна, который серьёзно предостерегает от неуместных рисков, предоставляя в полное распоряжение личного помощника. Рико, к слову, быстро соглашается, отходя за спину Чонгука. Вот звонок от Тэхёна где-то за три часа до времени «икс», который врезается в густой кисель внутреннего хаоса со словами «мы с Лендри на позиции, выезжайте». Это последнее на сегодня, что он слышит конкретно от Кима, потому что дальнейшая связь происходит уже через Чимина. Вот Юнги, ловко перепрыгивая подножку фургона, буквально валится в светлое кожаное кресло, пристёгиваясь и поправляя кепку. Подмигивает и говорит что-то вроде «не ссы, он знает, что делает». И Чонгук понимает, что от собственного состояния будет зависеть очень многое — расслабляться и подвергаться рефлексии никак нельзя. Выдыхает, встряхивается, мысленно обещает взять себя в руки и сделать всё возможное. И, к удивлению, вскоре становится невероятно спокоен. Сила самовнушения в действии. Он нужен Тэхёну там, в здании корпорации. Значит, надо подготовиться. Адреналин не исчез, но и страх ещё не появился. Тело напряжено до предела. И какая-то невероятная, буквально магическая самоуверенность заставляет двигаться вперёд. Подстёгивает и направляет. Подъезжая к подземной парковке уже в сумерках буднего дня, чёрный тонированный по самую макушку «спринтер» с десятью людьми в салоне чуть замедляется, пропуская на светофоре пешеходов, среди которых Чонгук выхватывает взглядом две высокие фигуры, облачённые в серо-голубую форму сотрудников компании по техобслуживанию лифтов. Сердце пропускает удар. Тэхён спокойно вышагивает к тротуару, неся через плечо перекинутую скрутку строп, у Лендри два больших кофра с якобы инструментом. Но Чон знает, что в них оружие и снаряга для спуска. Их костюмы, скорее всего, уже на них — времени на переодевание не будет. Англичанин что-то говорит Киму, тот же в свою очередь едва заметно склоняет в повороте голову — заметил машину. И снова пропущенный удар. Чонгука не видят, но знают, что он наблюдает. Значит, есть контакт. Пусть и краткий, невесомый, но всё же. Это вселяет чувство сплочённости и невероятной поддержки. — Это он? — спокойным тоном задаёт вопрос, сидящий на переднем сидении, Рико. — Младший Ким? Чонгук лишь молча кивает, встречаясь хмурым взглядом с таким же, но принадлежащим помощнику брата. Они без слов друг друга понимают. Абсолютное доверие Чона по удивительно точной телепатической связи переходит к итальянцу, и тот мгновенно расслабляется. — Значит, ждём отмашку. Юнги выдыхает, глядя на друга: — Ожидание смерти хуже самой смерти? — Охуеть заявочки. Типун тебе, — раздражается Чонгук, отворачиваясь к окну. Как только фургон паркуется в самом защищённом от камер месте, на мониторы выводится первая картинка: из микроавтобуса в серо-голубых тонах, расписанного рандомными цифрами — вроде бы номерами телефонов, ведётся онлайн трансляция. Тэхён и его напарник уверенно входят в здание, а в рации слышится отчётливое голосом Пака: — Начнём, ребятки?