Constanta

Все всё слышат, все всё понимают. Звенящая тишина густеет засахаренным мёдом и тянет на дно, словно муху в банке. Уже знакомый и отнюдь не неожиданный голос отпечатывается в сознании, как заученный стих, после стольких перемоток записи на раздобытом в том самом сейфе диктофоне. — Крысят следовало добить. Вырастут, мстить начнут. — Побойся бога, сын. Ты и так тогда натворил, как теперь расхлёбывать будем? — Начнём с того, что Сондык и его конченные дружки — люди Ли и Чона… У Чонгука стынет всё, а он глаз от Тэхёна не сводит. Фамилия Чон эхом от стен отражается, вибрирует в воздухе, оставляя горечь на корне языка, будто желчь к нёбу подступает. Хочется сглотнуть её, избавиться, а не получается, она всё липнет и липнет. Все молчат. Пак благоразумно воздерживается от комментариев, но по нему видно, что прёт наружу пятикратное ругательство. Конструкции лезут, каким бы даже Юнги позавидовал, а он знает толк. Но он стискивает зубы и переводит взгляд от старшего Кима на старшего Чона, реакцию ждёт. Ничего экстраординарного. Остаются внешне совершенно спокойными, однако сталь под прищуренными веками поблёскивает что у одного, что у другого. И Пак решает продолжать молчание, иначе бури не миновать. Уж Намджун-хёна он знает. И руку его тяжёлую — тоже. Даром интеллигент, с него станется. — Ты мог не прибегать к убийству Тэгиля? Кто-то начал охоту… — Старшие братья Ким бизнес раскручивают, им вряд ли до нас. Младшие вообще в стране не появляются почти десять лет… Разговору, судя по всему, чуть больше пяти лет. Как раз тогда в убийствах людей Сондыка наметилась система. Чхве напряглись. И отец оказался проницательнее сына. Намджун принимает решение. — Чимин, — подаёт голос, — запускай процедуру. — Хён, третий час ночи… Богом будет рад звонку, — хихикает Пак и поднимается, доставая из кармана джинс телефон. Пока Чонгук пытается понять, о какой процедуре речь и каким образом к ней причастен Богом, который, скорее всего, Пак, потому что других Богомов он не знает, Тэхён хмуро сверлит взглядом старшего брата. Они молча переговариваются о чём-то, но Намджун вдруг озвучивает хрипло: — Ты знаешь, что делать. Только пусть Богом закончит. Тэ кивает, и по спине Чонгука пробегает холодок. Он понимает всё. И ему становится просто до усрачки жутко от того, как спокойно Тэхён откидывается в кресле и скрещивает руки на груди. Задание получено. — Предлагаю отдохнуть, день был суматошный, — устало трёт лицо старший Ким и обращается к Хоупу: — Ты можешь занять основную гостевую спальню, оттуда открывается потрясающий вид на горы, тебе понравится. Юнги под присмотром Чимина будет в безопасности. Рико, — поворачивается к помощнику Председателя, — тебе Калеб покажет гостевой дом, там весьма уютно. Чонгук… — Он со мной, — сухо обрывает Тэхён, а у Чонгука дыхание перехватывает: вот и каминг-аутнулись, блядь. — У меня достаточно места и свободная тахта в спальне. Старшие переглядываются хмуро, но, не торопясь делать поспешных выводов и как-то данное высказывание комментировать, кивают. Пак прячет весёлую улыбку в воротнике свитера — ага, тахта, как же, — но молчит, себе дороже. Всё это рваными кадрами отпечатывается в воспаленном и уставшем донельзя мозгу, пока Чонгук бесшумно поднимается в спальню Тэ. Без Тэ. Братья Ким решают завершить разговор без свидетелей, а Хосок предлагает не мешать им, потому что понимает, о чём они будут толковать. Хоуп идёт рядом, периодически заглядывая в лицо младшего, но не говорит ни слова, пока ноги их не ступают на верхнюю площадку, от которой до белого рояля два шага. Они оба, не сговариваясь, останавливают взгляды на инструменте и наверняка думают об одном и том же. Об одном и том же человеке, если быть уж совсем точными. — Говори, хён. Спрашивай… — хрипло выдыхает Чонгук, растирая широкой ладонью усталость по лицу, стараясь не зацепить повязку на виске. — Ты начал с ним спать до того, как узнал, кто он? Или всё-таки после? — этот вопрос прямо в лоб не удивляет. Гук знает брата, тот терпеть не может ходить вокруг да около. Чонгук врать брату не любит, это он повторяет себе из раза в раз, и сейчас пришло то самое время — время правды. — Помнишь, я тебе говорил о композиторе из «Вероны»? Хосок кивает заторможено, силясь вспомнить ту историю с вроде бы не самым удачным свиданием. И тут его осеняет: — Ты хочешь сказать, что вы трахнулись, и он знал, кто ты, а ты — нет? Интересно… — Хён, всё не совсем так. Чёрт, сложно… — Можешь не упрощать, я умный, пойму. Говори, как есть, — хмыкает Чон старший, не сводя глаз с брата, запуская руки в карманы брюк и облокачиваясь о рояль поясницей. — Тогда, после концерта, когда мы только увиделись, я пошёл в гримёрку к нему, чтобы выразить восхищение его талантом, — Чон вымученно стонет и запускает пальцы в свои волосы: — Да кому я вру, хён?.. Блядь, познакомиться ближе я с ним хотел. А он первым выразил, так сказать, симпатию… — Он тебя…? — наклонился старший, заглядывая в бледное лицо. — Поцеловал, хён. Просто поцеловал… Но так, что у меня до сих пор яйца звенят… — Господь с тобой, давай без интимных подробностей. — Окей… — выдыхает. — А потом аэропорт, Сондык, Фантом… Он узнал меня. Понял, кто я такой. И когда я позвонил ему, чтобы пригласить на свидание, он согласился. — Интересно… — снова тянет Хоуп, ведя плечами. — Переспали, — продолжает Гук, вспоминая самую прекрасную ночь с синеволосым божеством и горькое утро, наполненное разочарованием и болью, — а потом вы с Ким Намджуном как-то разобрались, и я поехал отвозить папку с документами сюда… И мы встретились. — И? — нетерпеливо подгоняет к сути старший. — Хён! Я сразу понял, кто он. У него рана на предплечье была, Юнги его подстрелил в доме прокурора. Сразу два плюс два сложились. Но случилось так, что он выручил меня очень… — В смысле? — вскидывает брови Чон старший. — Пэ Дуна приходила сюда, оставила видеозапись с тем, как меня засветили при операции. — Дуна? — почти шепчет Хоуп. Ему сложно связать все нити воедино, но он и правда пытается понять всё от начала и до конца. Если Дуна, его Дуна, приходила в этот дом, чтобы просить за его брата, то она доверяет семье Ким. Очевидно же. И становится всё интересней. Чего же он ещё не знает? — Тэхён в ту же ночь снова посетил прокурора, изъял компромат, а потом сразу же пришёл ко мне. — В смысле?.. — Да, он пришёл прямо в спальню ко мне. По стене, как человек паук, блядь. С простреленной рукой. Наша охрана отвратительна, хён. Я хотел тебе сказать… — Но не сказал? Причина? Почему ты утаил от меня всё это? — не обидно, нет, просто муторно на душе. Сейчас здесь происходит разговор не Председателя Чон и его подчинённого, а беседа братьев, выяснение их семейных, так сказать, отношений. — Блин, хён… — тянет Чонгук, поднимая взгляд на старшего. — Мне пришлось бы сказать, что тот человек, который системно убивал почти что наших людей — это тот, в кого я влюбился. Причём взаимно. У нас и так всё «по лезвию бритвы», я не хотел вмешивать ещё и тебя. — Ты боялся моей реакции? Чонгук кивает. Боялся. Скрывать нечего. — А теперь давай я сейчас тебе скажу кое-что, раз уж мы начали, а ты подумай над этим, хорошо? — Хосок подходит к брату и кладёт горячие ладони на его опущенные от усталости плечи. Чонгук снова кивает, мол, говори, что уж тут. И Чон старший произносит: — Мы не в ебучей дораме про Ромео и Джульетту. Мы с братьями Ким не враждующие кланы. Были недомолвки, не спорю, малой, но мы их решили, как видишь. То, что Тэхён — Фантом, радует, если честно. Он уникальный, и мне лестно, что такой боец теперь и в нашем арсенале, смекаешь? Твои чувства к нему — это странное стечение обстоятельств. Я могу расценить это искуплением, раз уж на то пошло. Пока мы слушали запись в кабинете, у меня было время это обдумать, глядя на вас. И ваши взгляды, ваши синхронные вдохи мне сказали больше любых слов. Если ты ищешь моего одобрения или благословения — вперёд, ты его получил. К тому же, вы теперь работаете в связке. И судя по тому, что я знаю об этом парне — с ним ты в относительной безопасности. Но у меня теперь только одна претензия, малыш… Чонгук вскидывается, округляя глазищи. Он буквально не дышит, но как только видит огонёк прощения в глазах хёна, чуть ли не падает от облегчения. — И она заключается в том, что ты мне сразу ничего не рассказал. Я ненавижу чувствовать себя несведущим долбоёбом. Впредь чтобы такого не было. Мы с Намом хорошие товарищи, особенно сейчас. И то, что наши пацаны теперь в отношениях, только сблизит нас. А его реакция на вас мне известна. Гук снова поражённо выдыхает. И Хоуп уже реально ржёт над такой странно детской реакцией брата. — Он, похоже, сразу о вас знал. Вот от него Тэхён ничего не скрыл. Учись у своего ненаглядного, мелкий. — Да, Председатель, — кланяется Чонгук, улыбаясь. — Хён… Я люблю тебя, знаешь? — Фу, бля… Давай без нежностей. Я вообще-то глава клана Чон, а ты тут со своими соплями. — Окей, хён. Спасибо. Они обнимаются крепко, облегчённо вздыхая. Потому что гора с плеч. Камень с души. И ещё что-то до боли банальное, но позволяющее двигаться дальше и не оглядываться. Чонгук не может уснуть, ожидая Тэхёна, который бесшумно входит в спальню спустя несколько десятков минут. Его разговор с братом тоже не оказался слишком долгим. — Ты как? — спрашивает Ким, присаживаясь на край кровати со стороны Гука. — Не болит? — тянет пальцы к ране на голове. — Чуть ноет, но терпимо. А сам? Тэхён улыбается: — Я ловкий кузнечик, меня так просто не возьмёшь. Чонгук тянет его за руку, укладывая головой на грудь. Пальцы в волосы запускает, сладко втягивает аромат шампуня и блаженно прикрывает веки. Спать хочется сильно, но есть несколько вопросов, что не дают покоя. — Что за процедура? — Знал, что спросишь, — выдыхает теплом в тонкую ткань футболки Тэхён, оборачивая руки вокруг чонгуковой поясницы. — Рассказывай. Я из штанов от нетерпения выпрыгиваю уже. — Нет, из штанов не надо. Мы до утра не уснём, — хихикает, как мальчишка, Тэ, а у Чонгука в паху тяжелеет. Держись, боец, не время. — Окей, — продолжает уже чуть серьёзнее Ким, привставая на локте, чтобы видеть лицо Гука и следить за реакцией. — Процедура, если быть совсем уж кратким, заключается в том, что в данный момент, а может быть и уже, Чхве и прокурор остаются без гроша в кармане. У них денег не будет даже на покупку нижнего белья себе и детям. Этот факт уникален тем, что средства выводятся из абсолютно всех хранилищ — даже из оффшорных зон, несмотря на все уровни их хвалёной безопасности. — Куда эти деньги уходят? — Нам. Всем нам. Хёны решили разделить всё поровну. Справедливо, не кривись, Гук-и. Пусть будет так. Я знаю, о чём ты подумал. Мол, семье Ким досталось сильнее и всё такое… Верно? Чонгук лишь кивает, поражаясь уровню интуиции своего мужчины. — Тут дело принципа, а не наживы. Думаю, что мы с тобой в эту минуту стали долларовыми миллионерами. Достойный союз, как считаешь? Снова ничего в ответ, лишь руки сильнее сжимают в кольцо узкую талию, да несдержанный всхлип срывается с губ. Это всё эмоции, которые так трудно контролировать, чувствуя горячее тело рядом. Чонгук не стесняется, нет, но ему всё равно немного неловко. Но он ничем не выдаст себя. Тэхён вряд ли осудит, он и так знает, как плывёт Чон от одного его взгляда, но сейчас обстоятельства не самые подходящие. Хотя слово «союз» вызывает трепет. И это ощущение сложно скрыть. — А всё недвижимое имущество Богом и Дуна пустят с аукциона на благотворительность. Это чуть сложнее, но для них нет ничего невозможного. И вот тут Чонгук понимает, что нихрена не понимает. Он весьма выразительно заглядывает в тэхёновы глаза. — А теперь подробней, пожалуйста. Какой Богом? Как с этим связана госпожа Пэ? И что за благотворительность? — Всё проще, чем кажется, — вздыхает Ким, поднимаясь на кровати и отвечая на упрямый и чуть хмурый взгляд. — Пак Богом, наш общий знакомый, филантроп, меценат и теневой специалист по выводу аукционной недвижимости из национальных реестров. Клуб — отдушина. Связей куча. Госпожа Пэ — его правая рука, несмотря на то, что имеет свой, пусть и нелегальный, но весьма доходный бизнес. Если ты этого не знал, теперь знаешь. Отмечу только то, что нашим семьям повезло иметь таких хороших общих друзей. — А что с благотворительностью? — прищуривается Чонгук. Теперь-то уж любопытство просто с макушкой накрывает. Ему незнакомо подобное. Отжать бизнес у бывшего партнёра? Да. Прикрыть конкурентов, чтобы не путались под ногами? Да. Благотворительность? Не, не слышали. — Незнакомое слово услышал? — смеётся беззлобно Тэхён. — Ну, детка, всегда надо пробовать что-то новое. — И всё же? — Существует международный фонд по защите детей от насилия. Ему почти десять лет. Все средства от анонимных спонсоров поступают туда. А спонсорами являемся, как ты уже понимаешь, мы. — Кто учредители фонда? Чон сейчас в смятении, если честно. Он понимает, что ответ его не удивит, но слышать хочет. Может, потому что это даст ещё один толчок навстречу. Ведь прошлое присутствует в их общем настоящем и даже будущем. Оно стало ключевым связующим звеном в их отношениях, в их интересах, моральных принципах, чувствах и эмоциях. Тэхён ничем не показывает, насколько болезненна для него та история, а Чонгук не задаёт лишних вопросов, не лезет в душу. Но вот эти крупицы воспоминаний, сожалений, нереализованных желаний делают их ближе друг к другу. И поэтому Чон ждёт ответ, ласково проводя ладонью по тёмным спутанным волосам, касаясь пальцем скулы, переводя на точёный контур губ. И Тэхён отвечает, опаляя горячим дыханием загрубевшую кожу: — Я и моя сестра. Название фонда — ViKTory, — рисует в воздухе по-английски, — Винсент и Тори Ким. Он тайный, через поисковики не найдёшь, но большая часть клиник, спецучреждений и приютов по всему миру спонсируются именно из него. Штаб-квартира в Кардиффе, конечно же. Координационный центр возглавляет Тэри, я лишь посещаю некоторые приюты… — Ты удивительный, Тэ, — вздыхает восхищённо Чонгук, снова обхватывая любимого руками, прижимая к себе крепко-крепко. — Сколько ещё я могу о тебе узнать? Ты каждый раз покоряешь меня всё больше и больше… Я чувствую себя таким жалким рядом с тобой. — Никогда не говори о себе в таком тоне, Чонгук. Ты — лучшее, что случалось в моей жизни. Ты — первый человек, которому я доверяю целиком и полностью. На чьи вопросы мне отвечать легче обычного. У тебя огромное сердце. И да, ты очень симпатичный! — Хихикает и тут же добавляет: — Поверь, мой хороший, нет в этом ничего достойного восхищения. Ты знаешь, чем я занимаюсь. Фонд я считаю откупом для совести, которой у меня в помине не было. Для Тэри он важнее, она всё ещё цепляется за пережитую боль. Вот для неё фонд как раз-таки — дело всей жизни. — И всё равно ты удивительный, — хрустит чужими рёбрами Чонгук, зарываясь лицом в волосы. Тэхён ничего не отвечает, не видит смысла, просто прижимается к своему мужчине. Но зевает, желает спокойной ночи и прикрывает глаза. Он устал. Правда. И другие тоже. Стоило бы поспать немного, потому что реально — осталось совсем немного. — Господи, блядь, как же я тебя люблю, — давит спазм в горле Чонгук, сдерживая всхлип, когда Тэхён обмякает в его объятиях. Потому что он больше не может контролировать эти ебучие эмоции, которые сдирают кожу живьём. Из-за глубокого проникновенного голоса, из-за этих невероятно домашних интонаций, из-за запаха тёплой бархатной кожи, из-за тепла, что дарят руки, нежно и ласково сложенные на его торсе в доверительном и охуенно пронзительном жесте. Чонгук смаргивает набежавшие слёзы и ещё сильнее сжимает любимое тело в руках. Он никогда и ни за что его не отпустит и не бросит. Он безбожно, до самого края Вселенной любит этого человека. И сделает всё, чтобы их будущее стало, сука, совместным. Иначе пиздец. Проснувшись, когда солнце уже стремится к зениту, Чонгук потягивается и ощупывает ещё тёплое место рядом. Из ванной отчётливо слышится звук льющейся воды, что определённо означает, что Тэ не закрыл дверь. С хитрой ухмылкой, Чон решает во что бы то ни стало воспользоваться данным ничем не прикрытым приглашением. Он выхватывает выделенную ему зубную щётку из стаканчика, мажет её пастой и, засовывая в рот, неспешно раскрывает створки душевой кабинки. — Доброе утро… — улыбается, не обращая внимания на подтёки белой пены на собственных губах. Это весело. Встречая радостную улыбку и распахнутые объятия, он шагает в керамическую чашу и тянет руки в ответ. — Ты такой холодный, — Тэ вжимается губами в изгиб чонгуковой шеи. Целует нежно, проводя губами вдоль и чуть прикусывает. Какое прекрасное утро! — Проснулся, а тебя нет, — складывает губы уточкой, — так нельзя. — Ой, прости, — почти виновато в ответ. — Даже не знаю… — тянет Чонгук, аккуратно сплёвывая пасту в раковину, что совсем рядом. Тэхён смеётся. Он ловко пробегает пальчиками по мокрому телу, вызывая этим толпу ожидаемых мурашек, и вдруг опускается на колени. Чонгук не успевает набрать воздуха, отчего стон кажется жутким, сдавленным и невероятно пошлым. Он обожает эти губы. Они чертовски правильно смотрятся сейчас на его члене, и Чон отдаётся на волю ощущениям. И это — просто пиздецки охуенно! Тэхён, кажется, ждал этого. Иначе не объяснишь этот хитрый взгляд из-под томно опущенных ресниц. Он длинными ладонями обхватывает бёдра Гука, не позволяя перенять инициативу, и интенсивно работает головой. От рефлекторных сглатываний, когда головка касается стенки горла, у Чонгука подкашиваются колени. Он практически кричит в экстазе, когда Тэ резко отстраняется и прищуривается, кончиком большого пальца будто бы стирая что-то с уголка губ. — Классно тебе, да? — смеётся засранец, и Чон не может не ответить тем же. Он запрокидывает голову, в открытую хохоча, не обращая внимания на колом стоящий член и тягучую боль там же. Неудовлетворённость — страшная штука, но почему-то не в этом случае. Он знает, чувствует, что дальше будет ещё что-то. Ждать не приходится. Тэхён разворачивается к нему спиной, чуть выставляя свою прекрасную задницу: — Я готов, мой сладкий. Сделай и мне хорошо… — горячо шепчет он, заглушая звук льющейся воды. Чонгук даже не слышит это. Он чувствует. И не заставляет любимого томиться дольше. Приставив своего красавца к самому входу, ощущая скользкую влажность от предварительно нанесённой смазки, он удовлетворённо делает толчок вперёд. Проникает почти наполовину. Подхватывает вздрогнувшее тело в свои руки, заставляя откинуть вихрастую голову на своё плечо, целует ошалело в скулу. — Боже… — выдыхает, ощущая горячую плотность вокруг себя. — Тэ… Боже! Он двигается, двигается. Наращивает темп, понимая, что надолго их обоих не хватит. Хрипит, не прячась, потому что нет смысла. Целует заполошно, куда дотянется. Подставляется под лихорадочно мельтешащие руки Тэ, целуя и их тоже. Просто потому что любит. Всего любит. До срыва связок. Это какой-то грёбанный взрыв, кажется. Быстро, ошеломляюще, одновременно. Падая вниз, ловят друг друга, смеются безумно, дышат часто. И целуют. Потому что любят. Любят, блядь. * * * На завтрак, который оказывается ну просто очень поздним, все собираются одновременно. Намджун уже давно не видел такого количества людей в их небольшой кухне. Не в столовой, где всегда чинно подавалась традиционная корейская утренняя еда, а именно вокруг рабочего стола и барной стойки. Мисс Ли предусмотрительно ещё ранним утром оставила всё необходимое, зная, сколько здоровых лбов набросятся на снедь, от чего сейчас столы просто ломятся от закусок. Кофемашина пашет без перерыва. Они реально все здесь. Калеб и Рико о чём-то тихо переговариваются. Нашли общий язык — европейцы, что с них взять. Юнги хмуро кряхтит, подтягивая раненную ногу под себя, на что получает по рукам от Чимина. Хосок улыбается, глядя на странно довольных младших, а потом перехватывает удивлённый намджунов взгляд и подмигивает. Ким пытается не заржать, но всё равно кивает, мол, понятно всё с ними. И почему-то тепло всё как-то, по-семейному. Будто родные за одним столом собрались, и ничего не происходит снаружи. Будто нет там, за пределами этого удивительного дома, ничего неоконченного и странного. Но идиллию всё же приходится нарушить. Не без сожаления. С лёгкой подачи координатора. Чимин откашливается, привлекая к себе внимание. — Итак, Богом отписался, что всё сделано в лучшем виде. Жертвы, если их можно так назвать, а я бы назвал — объекты, потому что так серьёзней, пока не в курсе. Вот когда получат извещения от своих банков, тогда зашевелятся. Но те, определённо, не рискнут бросаться в ад, а станут перепроверять, ища ошибки в системах. Защита прав клиента, чтоб её. Но нам это на руку, — ловит взгляды всех присутствующих. — Тэ, — обращается к другу напрямую, — твой выход сегодня. Медлить нельзя. Чонгуку становится как-то нехорошо. Он всё понимает, он согласен, но, блядь, принять не может. — Ты в самое пекло, Тэ… — хрипло давит из себя он, глядя в любимые глаза. — Мне не привыкать, Гук. К тому же, Кэл всегда на страховке. Мы в любом случае закончим. — В том-то и дело, — заводится не на шутку, — вы закончите в любом случае. Но ты… Блядь, Тэхён, возьми меня с собой. Он сталкивается с ошарашенным взглядом сначала своего мужчины, а потом и брата. До Юнги он не дошёл, но там, видать, то же выражение лица. — Чонгук… — Нет, постой, — взмахивает головой Чон. — Твои цели — прокурор и Чхве? Тэхён кивает, прищурившись. — У них теперь куча охраны будет вокруг. А вдруг что-то пойдёт не так? Я знаю, Тэ, ты всегда уходишь… Но, бля, я ведь тоже могу подстраховать. И смотрит. В глаза в эти огромные цвета тёмного шоколада. Переводит взгляд на поджавшиеся губы, потом снова в бездну зрачков. Он видит там понимание. Осознание. Просьбу не делать хуже себе и незаконченной миссии. И Чонгук злится. Вида не показывает. Но полыхает внутри. Как объяснить, что с ума сойдёт, пока ждать будет его возвращения? Что изведётся весь? Да, Лендри хороший боец, прекрасный, надёжный. Но ведь… — Я хочу помочь, — говорит сокрушённо. Понимает, что напрасно воду мутит, что заставляет всех напрячься, думать о том, о чём не следовало бы. И всё же… Но Тэ и тут удивляет. Кладёт ладонь на чонгуково бедро, чуть сжимает, улыбается мягко. — Будешь за рулём. Дашь мне возможность перезарядиться и отдохнуть. Сбоку сдавленный вдох Хосока рвёт тишину, возникшую после сказанного. Намджун прикрывает лицо ладонью. Лендри напрягается. И только Чим улыбается чему-то своему, непонятному. Или слишком очевидному, но всё ещё не обдуманному и не проработанному. И Чонгук чувствует, что губы растягиваются в мимолётной победной ухмылке. Он увидит всё изнутри. В паре с Фантомом. Его Фантомом, стоит заметить. И это охуеть как круто. * * Лендри уже на позиции. Об этом участливо сообщает Юнги, которому Чимин позволил находиться в координационном центре. К слову, он даже предоставил удобное кресло и целый набор для коммуникации — гарнитуру и мониторы. Чонгук кивает, бросая косой взгляд на расслабленно листающего всплывающие изображения на планшете Тэхёна. — С Ли проблем не будет, я его дом вдоль и поперёк знаю, поэтому просто будь начеку — как только я выйду за территорию, газуй, я впрыгну. У нас слишком мало времени — нельзя дать опомниться Чхве и его бойцам. — Думаешь, могут возникнуть проблемы? — будто бы совершенно спокойно интересуется Чон, всматриваясь в чернеющее дорожное полотно перед собой. — Не думаю, уверен. У Чонгука на мгновение сердце замирает. Ещё бы не было проблемы с председателем. Он уже в курсе того, что стал нищим, как церковная мышь. К тому же, информация от англичанина поступила более чем исчерпывающая: ублюдок укрепляет позиции, перебравшись из своего пентхауса в загородный дом, укреплённый по последнему слову всех видов техники безопасности. — Но у тебя ведь есть план? — У меня всегда есть план, Гук. И как только я закончу с прокурором, — на этом слове Тэхён кривится, нервно натягивая на нос чёрную маску, — сразу же посвящу тебя во все подробности. Обещаю. — Почему не сейчас? — Чонгук отвлекается от дороги, чтобы взглянуть в лицо Тэ. — Потому что сейчас твоя задача — доставить меня в точку А, благополучно дождаться меня и затем транспортировать в точку B. Не забивать себе голову всяким. Потому что я уверен, несмотря на тот факт, что мы с тобой знакомы без году неделя, но смею предположить, что умею читать тебя также корректно, как и других близких мне людей, — ты будешь пиздец как волноваться за меня ещё до начала миссии. — Так, блядь… — хмурится Чон, — я уже волнуюсь. Ты чего удумал? — Просто дождись и узнаешь, — Тэхён весело подмигивает и, откладывая планшет в углубление на панели, начинает готовиться. То, как он аккуратно вкладывает вальтер в кобуру и подтягивает эластичные перчатки на запястьях, заставляет Чонгука буквально залипнуть. Он вроде и смотрит вперёд, но периферия выхватывает каждое изящное движение, отчего жар по телу растекается. Не тот, что овладевает, когда ситуация подходящая, а тот, что вызывает просто безудержное восхищение. Тэхён — Фантом, об этом невозможно забыть. Потому что Тэхён — невозможный. За него не страшно и всё же тревожно немного. Нет, Чонгук абсолютно уверен в каждом действии своего фантастически крутого мужчины, но этот мандраж, знакомый ещё по собственным ранее проводимым операциям от имени клана Чон, заставляет ёжиться, нервно ведя плечами. И волноваться за себя — это одно, но волноваться за того, кого любишь и до дрожи боишься потерять — другое. Тэхён в доме прокурора проводит восемь минут четырнадцать секунд. Чонгук засёк, в глухой тишине ожидая команду от Тэ. Ни Чим, ни Юнги волну не занимают, но ровно с таким же напряжением слушают абсолютно чистое молчание в эфире. И, дёрнувшись от короткого, но достаточно громкого «вперёд», быстро подруливает к месту посадки, перекинувшись через сидение, и открывает пассажирскую дверь. Тэ влетает в салон, не запыхавшись, стучит ладонью по панели и пристёгивается, чем вызывает лёгкий смешок. — Чего? — вскидывает брови под низко опущенной кепкой. — Я за безопасность движения! — Бля, ну ты даёшь!.. — ржёт Чон, откинувшись на подголовник затылком. Тэ лишь угрюмо хмыкает в ответ, но в душе радуется, что Чонгук расслаблен до необходимого ему самому уровня поддержки. Ким буквально несколько секунд позволяет себе внимательный взгляд в любимое лицо, а потом снова приступает к изучению инфы от ребят. — Как всё прошло? — нарушает тишину осторожное чонгуково спустя время. — Чисто. — Одним выстрелом? — Одним, — кивает Тэхён. — Узнаю Фантома. — Ох, родной, лучше бы тебе не знать… — Не скажи, Тэтэ. Как бы я без вас всех? Без тебя, Фантома и Ви, а?.. — Наверное, поспокойней, — пожимает плечами Тэхён, внутренне сжимаясь от накатившего восторга, вызванного таким, казалось бы, бесхитростным признанием. От такого тепло становится на душе. Тепло и спокойно. Потому что это абсолютное принятие, которое всячески демонстрирует Чонгук, даёт точку опоры и буквально ощутимую надежду. Надежду на то, что всё может быть нормально. Не смотря ни на что. — Парни, — вклинивается в диалог Чимин, его голос спокоен и сосредоточен достаточно, чтобы полностью переключить внимание обоих на себя, — загружаю в навигатор оптимальный маршрут. У вас примерно сорок минут дороги до поместья, не останавливаясь на перекуры. Как видите, времени в обрез. Удачи! — Принято, Чим, — отвечает сразу же Тэхён, перезагружая навигатор, а после открывает бардачок. Чонгук краем глаза видит, как из небольшого чемоданчика появляется такой же небольшой монитор с несколькими длинными шнурами. — Чонгук, будь внимателен, — предупреждает Тэхён ровным голосом. — Как только я включу экран, вырубай фары. Весь путь пройдём по прибору, я буду за штурмана, так что не волнуйся. Скорость не снижай — маршрут простой. — Какова дальность видения и почему не бинокль? — Чонгук всё понимает и принимает на себя ответственность, но тревожится тем фактом, что придётся гнать на огромном внедорожнике буквально вслепую. — Дальность — сто метров, — спокойно отвечает Тэхён. — Не бинокль, потому что к нему надо привыкнуть, а у тебя на это нет времени. Внезапно он кладёт тёплую ладонь на крепкое бедро слева и говорит тихо: — Доверься мне, Чонгук. Я целые взводы в кромешной тьме Афгана выводил, нас с тобой уж точно доставлю в пункт назначения. И ни секунды на раздумья на ответ, прежде чем сказать простое, но отчего-то жутко проникновенное: — Вперёд, Тэхён. Я весь твой. А спустя недолгое время, повинуясь чёткому приказу Фантома, он выключает фары, погружаясь в практически полную темноту, разбавленную лишь лунным светом в кронах деревьев загородной трассы.