The Curse of Slytherin/Проклятие Слизерина

      — Драко, мой мальчик, я так горжусь тобой! — лицо Люциуса озарила добрая, искренняя улыбка. Он стоял прямо посреди поля для квиддича с широко разведёнными руками и с нетерпением желал заключить сына в объятия. — Иди же скорее сюда!       Малфой с недоверием изучал отца, испытывая одновременно и радость, и что-то очень скользкое, неприятное. Но он не мог понять, что это за странное чувство. Будто здесь было что-то не так.       — Ну же, сынок, что случилось? Ты превосходно показал себя сегодня, разве это не повод для радости? Пойдём, прогуляемся в «Три метлы», выпьем сливочного пива и отметим твою победу!       Драко был растерян. Неужели отец, и правда, доволен им? Всё ещё стоит с распростёртыми объятиями и улыбается ему. Не ухмыляется, а именно улыбается. По-настоящему.       — Но ведь… Я поймал снитч лишь потому, что Поттер упал с метлы, когда в него врезался бладжер, — неуверенно произнёс Малфой, зная, что победа далась ему слишком легко. И отец это понимает.       — Но ведь поймал? — добродушно усмехнулся Люциус. — Разве не это главное? Даже если бы ты проиграл, — беззаботно проговорил он, — я бы всё равно не разочаровался в тебе. Ты — прекрасный ловец. Подумаешь, не всегда везёт. Но сегодня ты был на высоте, и я так горд, что мой сын — победитель!       Драко поморщился от тупой боли в висках и потёр руками воспалённые глаза. Он что-то упустил, какую-то очень важную деталь. Что же это? Почему всё происходящее кажется ему таким нереальным? Слишком приятным?       Его рука непроизвольно опустилась в карман форменной мантии и нащупала рукоятку палочки. Почему на поле лишь они вдвоём? Куда все подевались? Матч ведь только что закончился.       Драко снова поднял взгляд на отца и ужаснулся. Его лицо ссохлось, волосы свисали редкими неопрятными патлами. Он больше не улыбался, но смотрел на сына с сочувствием и беспокойством.       — Что не так, Драко? Ты чем-то расстроен? — его голос резко осип и будто утратил всяческие признаки тембра. — Поделись со мной. Позволь мне всё исправить…       — Нет, — резко прервал его Драко. — Я уже исправил всё, что мог. Но этого никогда не будет достаточно.       Он вытащил палочку из кармана и медленно наставил её на отца. Люциус с тревогой проследил за его движением, беспомощно протягивая к нему руки.       — Сынок, — растерянно пробормотал он, — зачем тебе палочка? Неужели я чем-то обидел тебя?       Драко стиснул зубы и отвернулся. Это неправильно. Его не должно здесь быть. Невербальное заклинание вспыхнуло зелёной вспышкой из кончика палочки…       Вокруг всё ещё было темно. Он пытался различить очертания места, в котором находился, но эта комната показалась ему незнакомой. Малфой тяжело дышал, ему было жарко. Влажные волосы прилипли ко лбу, а голова, и правда, на самом деле раскалывалась. Постепенно приходя в себя, он начал вспоминать, как сюда попал и что это за место.       Перевернувшись на бок, он с облегчением убедился, что Гермиона всё ещё здесь, рядом с ним. Она лежала к нему спиной, её бесшумное размеренное дыхание и хаотично разметавшиеся по подушке локоны вернули Малфоя в реальность. Он придвинулся ближе и аккуратно обнял девушку, чтобы не разбудить. Яркие картинки только что увиденного кошмара постепенно блекли по мере того, как лёгкие Драко наполнялись запахом персика, ванили и корицы.       События вчерашнего дня одно за другим начали прорисовываться в памяти. Сейчас они казались такими неправдоподобными, сюрреалистичными. Кроме самого последнего. Мысли о нём долго не давали ему заснуть, истязая разум самыми пессимистичными прогнозами ближайшего будущего. Словно с этого момента сакральной беззаботности Драко и Гермионы пришёл конец.       Будто она вообще когда-то была.       Малфой прижался всем телом к спине спящей Грейнджер, зарываясь лицом в её светло-каштановые волосы. Она совершенно бессознательно издала недовольный стон, однако, совсем не сопротивляясь объятию, изменила положение тела, чтобы соприкасаться с Драко как можно теснее.       Он думал об её отце. О его вопиющей нормальности, пошлой доброте и нездоровой способности никогда не выходить из себя. Думал о Джин и её неубедительной строгости, за которой скрывалась безмерная любовь к дочери и ко всему, что она любит. Даже к его хамству. Потому что ей удалось разглядеть за маской сквернословящего высокомерного грубияна доброе сердце.       «Именно поэтому я так люблю тебя, Драко».       Он опустил веки и тяжело вздохнул.       «Зачем ты провела эту черту, Грейнджер? Ты ведь знаешь, что нас ждёт впереди. Знаешь, чем закончится наша история. Я уйду к Тёмному Лорду, ты будешь в бегах с Поттером и Уизли. Разве ты не чувствуешь, насколько близок этот момент? Или, может, забыла, как я говорил тебе, что непременно оттолкну тебя, если потребуется?»       Драко коснулся губами нежной кожи её шеи и аккуратно отстранился, выбираясь из кровати. Он ненавидел себя за то, что ему не хватало духу проговорить всё это не только в своей голове, но глядя ей в глаза. Так, как есть, без утаек напомнить, что они не могут играть в любовь, как бы им ни было вместе прекрасно. Если бы только судьба хоть на минутку отвернулась и позволила им всё изменить, хотя бы попытаться представить мир, в котором они с Гермионой счастливы вместе и не обречены на разлуку.       Тихо прикрыв за собой дверь, Драко отправился в подземелья. Туда, где ему самое место — на дно Чёрного озера в змеиный террариум. Но даже там, среди своих, он уже давно стал чужим. Интересно, что бы сказал отец о его переживаниях? Наверное, примерно следующее: «Хватит распускать нюни, бери свою палочку и убивай хотя бы по одной грязнокровке в день». Хотя нет, такой совет был уместен где-то ещё полгода назад и уже давно утратил свою актуальность, сейчас он бы просто ограничился чем-то вроде: «Я готов умереть от стыда! Если бы не твой цвет волос, я был бы уверен, что тебя подменили в больнице Святого Мунго».       Что ж, здорово, что умирать со стыда уже больше не придётся. Драко избавил Люциуса от необходимости испытывать перманентный стыд за непутёвого сына. За своё самое огромное в жизни разочарование.       Достигнув подземелий, Малфой приказал каменному тупику явить изысканную дверь с изящными черепами и дружелюбными змеями и скрылся за этой трогательной картиной, погружаясь в атмосферу Слизерина. Судя по зеленоватому оттенку падающего из окна света, уже наступила заря. Стайка серебристых рыб медленно кружилась и переливалась на свету, пока не была разогнала внезапно появившейся из ниоткуда русалкой. Её отвратительное лицо глупо таращилось хищными глазёнками на Драко. По всей видимости, слизеринец ей чем-то не угодил, поэтому она оскалилась и показала ему язык. Малфой посмотрел на неё с отвращением и продемонстрировал средний палец, а затем устало плюхнулся на диван, который, как оказалось, был не рад тому, что на него сели.       — Блять! — закричал диван, сталкивая Драко на пол. — Какого хера?       — Забини? — Драко скривился от боли, неудачно приземлившись на копчик. — Ты совсем ебанулся? Нахуя ты здесь разлёгся?       — Нахуя ты сел мне на лицо?!       — Здесь ни черта не видно, дебил! Нормальные люди спят в спальнях! Это такое специальное место для сна!       — Хватит орать, сейчас весь факультет перебудим, — чуть понизив голос, сонно проворчал Блейз, потирая глаза. — Ты чего так поздно вернулся? Постой… Уже утро? Блять, Малфой что это за стрёмные шмотки? — брезгливо поморщился он, окидывая Драко с ног до головы.       — Это джинсы и толстовка, бестолочь, — цинично проинформировал его Малфой, закатив глаза, и взобрался обратно на диван, где раньше, как выяснилось, был не диваний рот, а голова Забини.       — Выглядишь так, будто тебя усыновила бедная маггловская семья, — насмешливо оценил Блейз его внешний вид.       — Если бы так произошло лет пятнадцать назад, возможно, оно бы было и к лучшему. Письмо из Хогвартса мне бы и так всё равно прислали…       — …и тебя бы отправили на Гриффиндор, давай не будем развивать эту тему, а то меня что-то затошнило.       Они лениво рассмеялись, но почти сразу же посерьёзнели.       — Как всё прошло вчера? — спросил Блейз. — Удачно? Или ты пришёл попрощаться со мной перед Азкабаном из-за Империуса вне Хогвартса?       — Всё прошло, как надо, — сдержанно ответил Малфой. — Они в безопасности…       — Что ж, рад это слышать, — нетерпеливо перебил его Забини, — а мы с Лавгуд вчера целовались, прикинь? Ты был прав! Я стал тем, благодаря кому она «заинтересовалась»! Ну, точнее, это она меня поцеловала, и это было пиздец как неожиданно. В общем, я проводил её до башни вчера вечером, и, как обычно это бывает, замешкался от неловкости во время прощания, думал, может обнять её или там ударить кулаком в плечо по-дружески, и тут, не поверишь, она встаёт на носочки и целует меня прямо в губы! — Блейз утрировано проартикулировал последние два слова с упоительным восторгом. — А когда она узрела моё охуевшее лицо, то просто пожала плечами и сказала: «Мне показалось, ты хотел меня поцеловать, но слишком стеснялся, поэтому я решила, — как же она сказала… ах, да! — избавить нас обоих от этой бессмысленной неловкости».       Забини с предвкушением ожидал реакции друга на его презабавнейшую историю, но Малфой, казалось, даже не слушал его. Он сидел, развалившись на диване, и смотрел на свои руки, сцепив пальцы в замок.       — Эй, чувак, я был уверен, что ты как следует поугораешь надо мной и Лавгуд, — с застывшей на губах улыбкой сказал Блейз, понимая, что разговор дальше уже не продвинется. Он вздохнул, с досадой покачав головой, и облокотился на диван, подперев голову рукой. — Что опять стряслось? Ты не понравился родителям Грейнджер? Ты и своим-то нравился только наполовину, не переживай ты так…       — Она сказала, что любит меня, — слова, беспрерывно звучавшие в его голове последние несколько часов, наконец, сорвались с губ так беспрепятственно легко, но настолько оглушительно громко, что Драко захотелось закрыть уши.       Всего несколько секунд назад без умолку болтающий Блейз всё ещё улыбался, правда, уже от растерянности. Малфой продолжал его игнорировать, но затянувшееся молчание начало его напрягать. Он повернул к нему голову и практически с упрёком уставился прямо ему в глаза, требуя незамедлительно отреагировать хоть каким-то словом, желательно, имеющим маломальский смысл.       — Что… прямо так и сказала? На букву «л»? — с содроганием уточнил Забини. Драко не удостоил его ответом, продолжая за что-то упрекать его взглядом. — Ну, а ты?       — Что я?       — Ответил ей?       Малфой фыркнул, презрительно усмехаясь, и отвернулся, снова уткнувшись взглядом на сцепленные руки.       — Всё зашло слишком далеко.       — Неужели испугался знакомства с родителями? — съехидничал Блейз. — О! Я понял, они, видать, подумали, что вы пришли сообщить о помолвке…       — Хватит нести эту чушь, Забини, — медленно и предельно строго прошипел Драко.       — Тогда, может, перестанешь томно вздыхать, аки меланхоличная девица, и попробуешь объяснить, почему вполне очевидное признание тебя настолько впечатлило?       Драко в очередной раз вздохнул Блейзу на радость и откинул голову на спинку дивана.       — Дело не в том, что она это сказала, — начал он, — а в том… Во что мы играем? Я задавался этим вопросом с самого начала, а теперь понял, что пора ставить его ребром. У нас нет будущего. У нас всегда был только текущий момент. Когда мы общались с мамой в мой последний визит домой, она спрашивала у меня, что я чувствую к Грейнджер, и я ответил, что глубоко привязан к ней. Потом я встретил её родителей и узнал, что они, блять, самые милые люди, которых я когда-либо встречал в своей жизни, а её отец за пять минут подарил мне больше любви, чем мой собственный за всю мою никчёмную жизнь. Теперь понимаешь, о чём я говорю, и почему всё зашло слишком далеко? Она тоже слишком сильно привязалась ко мне. И это её гриффиндорское: «мы вместе во всём разберёмся», «я буду с тобой, несмотря ни на что»… Всё это чушь собачья. Она только думает, что готова к разлуке, на деле же она понятия не имеет, как ей будет больно в конце.       Блейз медленно кивнул, всем своим видом не выражая ни капельки сочувствия другу.       — А ты уверен, что сейчас не про себя говоришь?       — Что, прости?       — Ну, сначала ты сказал, что чувствуешь к ней глубокую привязанность, потом рассказал, какие славные магглы её родители, а в конце, говоришь, больно будет ей. Я наблюдаю некоторый диссонанс…       — Я знаю, что у тебя на уме, и отправляю тебя к драккловой бабушке, — холодно перебил его Малфой, потирая виски. Голова всё ещё болезненно пульсировала, будто внутри мозга был установлен метроном. Тик-так, тик-так…       — Давай, Малфой, признай, что любишь её, — и почему Блейзу эта ситуация казалась чем-то забавным? — Или боишься, что заржавеешь, если пустишь скупую мужскую слезу на мою жилетку?       Драко усмехнулся. «Хочешь правду, Забини? Сейчас ты её получишь».       — Тебе, наверное, интересно, Блейз, где я пропадаю вечерами? Небось, предался фантазиям о моих ночных свиданиях с гриффиндорской принцессой, а мои пиздострадания расцениваешь как последствия избалованности и безделия?       — Я не…       — Так вот, Блейзи, представь, что я — грёбаная Трелони, и сейчас из этих уст на твой скудный умишко снизойдёт пророчество: через пару месяцев Пожиратели захватят Хогвартс, и знаешь, кто им в этом поможет? Догадываешься?       Малфой мог поклясться могилой отца или, если быть точнее, желудком Нагайны, что Забини больше было не просто не до шуток, он был откровенно сбит с толку и напуган. Сколько бы раз ни умирал Люциус в действительности или же в ночных кошмарах, он всё равно всегда будет осквернять жизнь сына своим незримым присутствием. Драко старался не думать, насколько ему тошно от разгребания отцовского дерьма, поэтому он просто решил сосредоточиться на этом дерьме как на средстве выживания, раз другого ему не дано.       — Неужели у тебя нет другого выхода? — практически с отвращением выдавил Блейз.       — Увы.       — И каков же план? А Дамблдор? Он ведь ещё не сыграл в ящик…       — Скоро сыграет. И поверь, это будет эпично. Как думаешь, Грейнджер обрадуется? — с сарказмом поинтересовался Малфой.       — И какова твоя роль в этом? — спросил Забини, хотя весь его вид кричал о том, что он не хочет знать ответ.       — Мне приказано наладить Исчезательный шкаф, — с гневной горечью признался Драко, сжимая руки в кулаки. — Это задание я не должен провалить, Блейз. В случае моей неудачи Хогвартс превратится в руины, а все, кто окажет сопротивление и будет пытаться отстоять замок, умрут.       Неверие Блейза, выражающееся буквально в каждом его вздохе, взгляде и непроизвольном напряжении мускулов, было всего лишь разминкой для выдержки Драко, которая опасно пошатнулась и надсадно затрещала по швам. Забини — первый, с кем он поделился этим страшным секретом вот так, напрямую, без всяких лживых метафор и утаек. И это оказалось довольно болезненно.       — Драко, но ведь это… чудовищно, — тихо произнёс Блейз утробным голосом. Малфой практически рассмеялся желанию друга его отговорить от задуманного, словно речь шла о какой-то глупости вроде полёта на метле в нетрезвом виде. — Она… ну, она знает?       — Гермиона? А ты как думаешь? — Малфой практически умилился его наивности.       — Значит, ты не сказал ей, — кивнул Забини. — И что дальше? Каков твой план? Избегать её до самого вторжения, а потом исчезнуть?       — Ну, звучит вполне адекватно, хоть и весьма утопически, — задумчиво протянул Драко. — Не думаю, что у меня в полной мере выйдет провернуть такое. Это просто сраный отстой, Блейз, насколько сильно мы привязались друг к другу. Каждый грёбаный раз, когда я пытался отдалиться от неё, мне становилось настолько чертовски хреново, было ощущение, будто я просто откатываюсь на самое начало, возвращаясь к тому, с чего начинал.       — Похоже на замкнутый круг.       — Вот именно. Замкнутый круг, — безрадостно согласился Малфой. — Скорее всего, уже в это воскресенье будет моя первая вылазка с Пожирателями. Одному Мерлину известно, с чем мне предстоит столкнуться. Наверное, самой главной мотивацией не терять контакт с Грейнджер было желание спасти её родителей. Но теперь, когда дело сделано… Я просто обязан хотя бы попытаться держаться от неё подальше. Ради нас обоих.       — Драко, — Забини покачал головой, — это дерьмовая идея. Ты ведь сам сказал…       — Да, дерьмовая. Но рабочая. Поэтому, Блейз, я буду вынужден снова просить тебя об одолжении.

***

      Большой зал сегодня был переполнен особенным уютом и теплом. Сногсшибательный запах бефстроганов с запечённой картошкой разносился на несколько этажей, словно приманка для оголодавших школьников. Рональд практически бежал, расталкивая полусонных учеников, ибо урок астрономии морально истощал его разум, а, как известно, усиленная концентрация и умственное напряжение в течение непозволительно долгого времени активности — целых полтора часа! — требовали незамедлительной гастрономической заправки организма для дальнейшей продуктивной деятельности.       Едва не столкнув со скамьи щупленького первокурсника, Уизли схватил котелок с мясом и без стеснения вывалил половину содержимого себе в тарелку. Блюдо с картошкой постигла та же участь, и прожорливому гриффиндорцу было совершенно плевать на осуждающие взгляды сотоварищей, ведь он, чёрт возьми, был голоден. Единственным человеком, наблюдающим за ним с умилением, была Кэти, которая как раз-таки питалась довольно скромно, «птичьими» порциями. Рон вечно пытался её накормить, наваливая в тарелку всего да побольше, однако Кэти никогда не справлялась с такими объёмами в одиночку, поэтому среди друзей пошла молва, будто Рональд использует её тарелку в качестве своего дополнительного резерва, чтобы никто другой не посягнул на бесхозно оставленную пищу.       Гарри был в приподнятом настроении, ему уже четыре дня не снились кошмары, а это весомый повод для радости. Гермиона тоже отлично выспалась впервые за долгое время, даже пропустила завтрак из-за того, что проснулась слишком поздно. Её постигло лёгкое разочарование, когда она обнаружила, что Драко покинул её, но, в конце концов, он так делал всегда. Оставлял её одну, чтобы она не привыкала к такой роскоши как совместное пробуждение. Сегодня он снова пропустил занятия и так ни разу и не явился в Большой зал, но, тем не менее, вчерашние переживания уступили место всецелому умиротворению, и теперь, когда все друзья в сборе и свободны от занятий, Гермиона наконец могла поделиться хорошими новостями.       — Вы бы видели его, он был просто само спокойствие, — с гордой улыбкой вещала она оставшимся после ужина Гарри, Джинни, Рону и Кэти. — Конечно, я распереживалась и, видимо, слишком надавила на них, но когда Драко умышленно отправил меня за шпинатным пирогом, — клянусь, меня не было всего пару минут! — по возвращении мои папа и мама уже были готовы ехать в аэропорт!       — Мерлин, как это мило! — промурлыкала Джинни, сложив ладони и прижимаясь к ним щекой.       — Небось, запугал их какой-то дрянью, — уместно подметил Гарри, за что сразу же получил локтем в плечо от Уизлетты.       — Не слушай его, Гермиона, он просто до сих пор дуется на Малфоя после их последнего разговора.       — Ну, по правде говоря, хоть он мне и не рассказывал, думаю, Гарри прав, — усмехнулась Грейнджер. — Но, по крайней мере, это точно не было чем-то неприемлемо жутким, иначе родители не остались бы в таком восторге от моего грубияна.       — Гермиона, давай без этих телячьих нежностей, мы ведь только поели, — скривился Уизли.       — Рон просто всё никак не может смириться, что Малфой — твой парень, — хихикнула Кэти.       — Да, не могу, потому что он — гнида слизеринская, всегда ею был и навсегда останется, — буркнул Рональд, но Гермиону это лишь ещё больше рассмешило.       — Уверена, для вас, мальчики, он старается соответствовать этому клише с особым усердием.       — На самом деле, — вмешалась Джинни, — ни у кого из нас просто в голове не укладывается, что Малфой, спасающий магглов и члена Ордена Феникса, и Малфой, который… ну, Малфой, — это один и тот же человек.       — Я и сама иногда не могу в это поверить, — вполголоса призналась Гермиона, украдкой улыбаясь и опустив взгляд.       Когда друзья поднялись в башню, Джинни и Гермиона задержались в гостиной, растянувшись на мягком ковре возле камина. Они редко в последнее время болтали по душам, и им обеим этого ужасно не хватало. Несмотря на все проблемы и страхи, обступившие каждого представителя волшебного мира, иногда просто хотелось позволить себе хоть немножко отвлечься и посплетничать с подругой о мальчиках или об уродливом платье Трейси Дэвис.       — Знаешь, — с насмешкой в голосе сказала Джинни, — мне вот всегда было интересно, каково это — знакомить парня с родителями. В смысле, Гарри практически с детства — часть нашей семьи, ни для кого не было особым сюрпризом, что мы стали парой. В конце концов, в Норе не было ни одного человека, который не знал бы, как Джинни сохнет по Гарри Поттеру с самой первой их встречи, — она тихо рассмеялась, уставившись в потолок. — А как твои родители восприняли Малфоя? Он ведь сама любезность.       — О, это было забавно, — устало протянула Гермиона, ухмыляясь вчерашним воспоминаниям. — Во-первых, Малфой и маггловский мир — понятия совершенно несовместимые. Во-вторых, родители у меня с чувством юмора, что, конечно, значительно смягчило все возможные острые углы. Всё-таки, они доктора, регулярно имеющие дело с детьми, им не привыкать к капризным пациентам.       Девочки звонко расхохотались, совсем позабыв о позднем часе и существовании безжалостного резонатора, поиском которого была так одержима Полная Дама в краткий период своих творческих потуг.       — Джинни, — осторожно начала Гермиона, спустя несколько секунд тишины после приступа веселья, — а когда ты впервые призналась Гарри в любви?       Уизли резко повернула голову к подруге, подозрительно выгнув бровь.       — Когда мы впервые переспали, — ответила она, понизив голос. — Сразу после того, как он признался мне. А что? Ты собираешься признаться Малфою?       — Вообще-то, уже призналась, — смущённо прошептала Грейнджер. — Вчера, когда вернулись в Хогвартс. После всего, что мы пережили в Лондоне, я была насколько преисполнена благодарности и любви к нему за его поддержку, что просто не могла больше об этом молчать.       — Вау, — только и смогла выдавить Джинни, до конца не понимая, как относиться к услышанному.       — Да уж, — согласилась Гермиона. — Вау. Как думаешь, не стоило?       — А он тебе ни разу не признавался до этого?       — Шутишь? — Гермиона фыркнула и покачала головой. — Драко Малфой, может, и умеет по-настоящему любить, но произносить вслух такие дикие слова — это уже из области фантастики.       — Ну, он хотя бы ответил? — с надеждой в голосе спросила Джинни. Гермиона улыбнулась и покачала головой.       — Нет?! Вот хам! — возмутилась Уизли. — Ну, я, конечно, понимаю, он спас Наземникуса и помог тебе с родителями, да и вообще по всем внешним признакам он явно влюблён в тебя по уши, но проигнорировать признание в любви…       — Я не виню его, — перебила её Гермиона. — Правда, мне совсем не обидно. Просто, мне кажется, я могла… всё испортить. Каждый раз, когда мы становимся слишком близки, он отступает на расстояние вытянутой руки. Фигурально выражаясь.       — Я понимаю.       — То есть, всё ещё рядом, но ведёт себя отстранённее, будто боится, что наши чувства выйдут из-под контроля.       — О-о, звучит очень романтично, — мечтательно пропела Джинни. — А как у вас… ну… в сексуальном плане?       — Ох, — с губ Гермионы сорвался нервный смешок, — у нас это что-то настолько волнительное и редкое, прямо как рождественский подарок под ёлкой.       — Ну, подарок может и не понравиться, вдруг там внутри самые обычные носки, — пошутила Джинни, тотчас же получив толчок локтем в плечо. — Да шучу я, шучу!       — Подарок всегда выше всех ожиданий, ясно? — с притворной обидой возмутилась Гермиона. — Но хотелось бы, чтоб Рождество было чаще. А так нельзя.       — Почему? Ну, кроме шуток, метафора, конечно, милая, но в чём причина?       Гермиона не могла однозначно ответить на этот вопрос. И не могла сказать, по чьей вине так происходило, и была ли вообще здесь чья-то вина. Они с Драко вечно пребывали в настолько нестабильном душевном и психическом состоянии по разным личным причинам, что, пытаясь друг другу помочь с этим разобраться, вспоминали о сексе в последнюю очередь. И лишь по ночам, оставаясь наедине с собой в холодной постели, когда получалось хоть на минуту отпустить страхи и тревоги, они предавались тоске и желанию, которые не могли утолить друг другом.       — Как-то не складывалось, — уклончиво ответила Гермиона. — Пару раз мы пытались воспользоваться Выручай-комнатой после патрулирования, но она уже была кем-то занята и не открывалась.       Это была неправда. Но Гермионе не хотелось сейчас объясняться. Она была уверена, что Джинни поняла бы её, просто сейчас у неё не было желания вновь погружаться в глубины экзистенциального хаоса.       — О, — виновато отозвалась Джинни, — возможно, это были мы с Гарри.       — Не думаю, что Выручай-комнатой в этих целях пользуетесь только вы с Гарри, — лукаво подметила Гермиона. — На самом деле… Мы с Драко так редко видимся, да ещё по таким невесёлым поводам, что, урвав минутку спокойствия, хочется просто поделиться накопившимися новостями и подарить друг другу немножко тепла.       — Странные вы ребята, — монотонно пробормотала Уизли. — Мы вот с Гарри постоянно трахаемся.       — Фу! — пискнула Гермиона, отпихнув от себя смеющуюся подругу. — Ужасно, Джинни! Что за слова!       — Ой, какие мы нежные! Что, трах есть, а слова нет?       — У этого занятия есть и другие названия, но ты почему-то выбрала самое гадкое!       — Чёрт, прости, я совсем забыла, что у вас с Малфоем это происходит не так, как у остальных, — съязвила Уизли, игриво ухмыляясь. — Слушай, если серьёзно, я не думаю, что ты совершила ошибку, признавшись в своей любви тому, кто её заслуживает. Даже если он со Слизерина. И даже если он Пожиратель смерти. В конце концов, с кем не бывает?       — Спасибо, Джинни, — подруги взглянули друг на друга, тепло улыбаясь. — Знаешь, я уверена, вы бы с ним поладили. Только Гарри не говори, а то он будет в ярости.       — Это точно, — подтвердила Джинни. — Ещё одной Сектумсемпры Малфой точно не переживёт.

***

      После ещё одного провального урока окклюменции, но теперь уже в паре с Невиллом, Гермионе снова пришлось краснеть уже пуще прежнего, поскольку бедняга Лонгботтом явно не был готов к тому, что увидел. Она сгорала от желания провалиться сквозь землю, зачем-то беспрерывно, сокрушённо причитая тоненьким голосочком «прости-прости-прости!», но позеленевшему однокурснику от этого легче не становилось. Во время одной из легилименционных атак Невилл очень неудачно попал на внутренний диалог Гермионы, где она судорожно сама с собой проговаривала план, как подкараулит Лонгботтома у одной из его любимых теплиц и наложит на него Обливиэйт.       — Это… не то, что ты подумал, это так, всего лишь мысли, — поспешила оправдаться Гермиона, на что Невилл понимающе кивнул, не высказывая никаких возражений.       Перекинувшись после урока парой слов с теперь уже самым-лучшим-другом Лонгботтомом, Гермиона узнала, что слухи о слизеринско-гриффиндорской любви ходят уже довольно давно, но он поклялся не трепаться об их маленьком секрете. Гермиону этот ответ вполне удовлетворил. Тем более что на этот раз Невилл не лез ей в голову со своей легилименцией, и теперь она спокойно могла продумать детальный план под кодовым названием «Амнезия». Прости, Невилл.       Драко снова не появился ни на одном занятии, но Гермиона почти вприпрыжку мчалась в Зал трофеев, где по расписанию сегодня должен был состояться старостат, а уж его Малфой точно не должен пропустить. Может, перед зельями им удастся хоть немного поговорить? Гермионе было важно убедиться в том, что между ними всё по-прежнему. Она и так практически не сомневалась в этом, Драко не впервые исчезал вот так внезапно, но то, что сейчас это произошло после её признания, немного беспокоило.       Ворвавшись в Зал трофеев, Гермиона сразу же столкнулась с удивлённым взглядом Макгонагалл, чья голова отдельно от туловища виднелась из-за горы стоящих друг на друге кубков.       — Мисс Грейнджер? — укоризненно обратилась она к запыхавшейся студентке. — Вы должны были явиться две минуты назад, полагаю, причина Вашей задержки достаточно уважительна?       — О, более чем, — уверила её Гермиона. — Простите, профессор, этого больше не повторится.       — Очень надеюсь на это. Прошу, присаживайтесь, — она жестом указала на ещё одну гору кубков, за которой, предположительно, находились стол и стулья. Пока Грейнджер обходила золотые сооружения, профессор обратилась ко всем присутствующим. — Итак, как я уже сказала, главная новость на повестке дня — изменения в составе старостата, — Гермиона нахмурилась. Внутри зародилось какое-то недоброе предчувствие. — Как вы уже могли заметить, сегодня к нам присоединился новый будущий блюститель порядка, — ускорив шаг, она свернула, наконец, в нужное ответвление бесконечного золотого лабиринта и с превеликой досадой обнаружила, что Падма и Ханна прилежно сидят на своих местах, а вот рядом с ними… — К сожалению, мистер Малфой больше не может выполнять требования старостата по личным причинам, поэтому прошу вас тепло и радушно поприветствовать нового старосту факультета Слизерин — мистера Блейза Забини.       Что? Звучит как какой-то розыгрыш…       «Это ведь ерунда, правда? Это ведь ничего не значит? Драко действительно был не лучшим кандидатом в старосты факультета по многим причинам, несмотря на блестящие оценки. Он не справлялся, и поэтому… поэтому…»       Гермиона сглотнула и медленно опустилась на своё место. Рядом с Забини.       — Спасибо за оказанную честь, — с надменной ухмылкой произнёс Блейз.       — Надеюсь, мистер Забини, Вы подойдёте к делу со всей ответственностью и не будете злоупотреблять новоприобретёнными полномочиями, — строго обратилась к нему Макгонагалл. — Никаких поблажек Вашим подопечным и никаких неуместных мер наказания для студентов других факультетов.       — Вы говорите так потому, что я — слизеринец? — высокомерно уточнил Блейз. — Или это правило касается всех старост?       — Безусловно, это правило одно на всех и не терпит исключений, — отрезала профессор, одарив колючим взглядом ментальную копию предыдущего «заклинателя змей». Вероятно, Макгонагалл отличала их только по цвету волос и кожи, в остальном для неё эта парочка была абсолютно идентична. — Что касается расписания вечернего дежурства, оно остаётся прежним: мисс Патил с мисс Аббот по чётным числам и мисс Грейнджер отныне с мистером Забини — по нечётным. Есть ещё несколько вопросов, которые я бы хотела с вами обсудить, господа, поэтому не разбегайтесь и приготовьте, пожалуйста, пергамент и письменные принадлежности.       Спустя полчаса нудной бессмыслицы, в которую Гермиона так и не смогла вникнуть, погрузившись в собственные мысли-переживания, Макгонагалл распустила старостат с привычными словами наставления и предупреждением соблюдать крайнюю осторожность во время ночных обходов.       Забини первый поспешил покинуть до одури скучную вечеринку, вальяжной походкой направляясь в сторону подземелий. Гермиона несколько секунд колебалась, молниеносно взвешивая все «за» и «против», и в итоге приняла решение действовать, нежели томить себя мучительными ожиданиями. Уж лучше развеять разом все сомнения и не терзать себя туманными догадками.       — Забини! — окликнула она его прямо перед поворотом в конце коридора. Он замедлил шаг и лениво повернулся, кривя губы в циничной усмешке.       — Грейнджер, — отстранённо поприветствовал он её, делая шаг навстречу. — Рада своему новому напарнику?       — Вообще-то, не очень, — честно призналась Гермиона, сложив руки на груди. — Что с Малфоем?       — Всё в порядке, спасибо, что интересуешься.       По его непроницаемому взгляду решительно ничего невозможно было понять. Эта их с Драко общая черта страшно нервировала Гермиону, ибо на прямо поставленный вопрос никогда нельзя было получить такой же прямой ответ с первого раза.       — Ты понял, о чём я, — нетерпеливо напирала Гермиона. — Что за махинации со старостатом? Почему вдруг ты резко становишься старостой факультета, хотя Драко меня ни о чём таком не предупреждал?       — Не знаю, Грейнджер, возможно, тебе стоит спросить об этом у него? — невинно предложил Блейз. — Он же всё-таки твой парень. И, кстати, можешь взять сегодня выходной, мы с Лавгуд возьмём вечерний обход на себя, идёт?       Он подмигнул и уже собирался уйти, но у Гермионы и в мыслях не было отпускать его так быстро.       — Постой, — снова окликнула она его уже с меньшей решительностью в голосе. Забини устало обернулся, вопросительно выгнув бровь. Гермиона заламывала руки, опустив взгляд, и никак не могла решиться задать свой вопрос, который будет означать её полнейшую беспомощность и унижение. Но выбора у неё особо не было. — Вы с Драко разговаривали… о нас? Может, он поделился с тобой чем-то, что его… обеспокоило?       — То, о чём мы говорим с Драко, тебя совершенно никак не касается, Грейнджер, — ледяным тоном произнёс Блейз, глядя ей прямо в глаза.       Гермиону пронзил укол обиды. Да, именно этого она и ожидала — хладнокровного отказа. Значит, поводов для беспокойства теперь более чем достаточно. Малфой снова что-то задумал и снова не хочет её в это втягивать.       — Почему тебя взяли в старостат? — повторила свой вопрос Гермиона, утратив твёрдость голоса, что предательски дрогнул на последнем слове.       — Скажем так, — всё так же холодно и вкрадчиво проговорил Забини, — нам всем очень повезло, что в прошлом году я обошёл Пэнси по рейтингу оценок всего на два балла. Иначе выпросить должность старосты для меня было бы куда сложнее. Но можешь не сомневаться, — он тихо хмыкнул, растягивая губы в улыбке, — Малфой всё равно добился бы того, чтоб эта привилегия досталась именно мне.       Гермиону пробрала дрожь от его слов и температуры голоса, которым он говорил. Значит, так и есть. Это была просьба Драко. Всё становилось лишь ещё путанее и загадочнее. Ей нужно поговорить с Драко. Нет, ей это просто необходимо.       — Где он? — требовательность и решительность буквально заискрились мелкими молниями по коже Гермионы.       — В мэноре, — равнодушно ответил Блейз. — Когда вернётся — не знаю. Ещё вопросы?       Гермиона стиснула зубы, стараясь ровно дышать. В данную секунду она просто ненавидела Забини за его скотское поведение, но если у них с Драко был уговор, он ни при каких обстоятельствах не расколется. Поэтому злиться на него было абсолютно бессмысленно.       — В таком случае, прощай и до скорого, увидимся в воскресенье вечером на патрулировании, — он развернулся и зашагал в конец коридора, скрываясь за поворотом, оставив позади растерянную и опустошённую Гермиону.       «Кажется, пришло время сблизиться с Луной», — подумала она, сглатывая тугой ком и утирая выступившую слезу.