***
Атмосфера школьной библиотеки по воскресеньям обычно была самой приятной и уютной для Гермионы, но сегодняшняя тишина и жужжание печатающих лапок устройства для заполнения каталога мадам Пинс сводили с ума и сдавливали виски. Грейнджер уже полтора часа пыталась сосредоточиться на рунах, но мысли то и дело разбегались. Она рассеянно перекатывала между пальцами бурое перо, уставившись в окно, пока вдруг не подскочила от неожиданности, услышав знакомый голос возле самого уха. — Привет, Гермиона, — по обычаю, в своей космической манере поздоровалась Лавгуд. — Мерлин, Луна! — воскликнула Грейнджер, хватаясь за сердце. — Зачем же так подкрадываться? — Не хотелось тебя беспокоить лишним шумом, ты выглядела очень задумчивой, — она склонила голову, озадаченно разглядывая Гермиону своими огромными голубыми глазищами. — Да, ты права, я немного задумалась, — Грейнджер мягко улыбнулась когтевранской инопланетянке и жестом указала на скамью напротив, приглашая её присесть. — Как твои дела? — Спасибо, весьма неплохо, — вежливо ответила Луна. — Сегодня снова кто-то украл всю мою обувь. Пришлось подушку и расчёску трансфигурировать в туфли. Боюсь, нарглов обидело моё эссе для профессора Хагрида, ведь мне удалось разузнать пару презанимательнейших подробностей об их природе. Думаю, это что-то вроде наказания. — И что же ты разузнала? — Ну, оказывается, они прячутся не только в омеле, но и в тревожных снах, что могут случиться после принятия неудачно приготовленного зелья сна без сновидений, — настороженно закивала она в такт своим словам. — Один волшебник, Амадеус Лайер VII владел техникой осознанных сновидений. Он много лет принимал это зелье по изменённому рецепту и провёл глубокое научное исследование о нарглах вне материального мира. Теперь ясно, почему их невозможно увидеть. Они прибыли из другой вселенной и не воспринимаются человеческим глазом. «Пресвятая Ровена, помоги дочери своей свернуть с пути безумия и вернуться на тропу здравомыслия…» — Это… Просто невероятно, — честно призналась Гермиона, уставившись в одну точку. — Вот именно! — воскликнула Луна. — Невероятно. Я бы хотела подружиться с ними, несмотря на их скверный характер, но сделала только хуже. — Зато ты, вроде как, преуспела в укрощении другого фантастического существа, — с тактичной лукавостью заметила Гермиона, играя бровями. — Ты про Блейза? О, к сожалению, в нём нет ничего фантастического. Но он довольно мил. — Выходит, он рассказал тебе про урок окклюменции? — осторожно поинтересовалась Гермиона, глядя на Лавгуд исподлобья. «Сейчас главное задать правильное настроение и постепенно перевести тему в нужное русло». — О да, он сказал, что ты видела меня в его голове, — обрадовалась Луна. — Иногда мне кажется, что у Блейза есть склонность к навязчивым мыслям… — А он рассказывал тебе что-то ещё? — выпалила Гермиона, чувствуя, как участился сердечный ритм. — Ну, про меня… В смысле, не только про меня… — она осеклась и зажмурилась. «Чёрт! Ну почему в самый ответственный момент мой мозг меня подводит?!» — Про тебя и Драко Малфоя? — без тени смущения подсказала Лавгуд. — Нет, не говорил. С чего бы это? Гермиона чуть не подавилась от неожиданности, неудачно сглотнув. Она уставилась на невозмутимо-наивную когтевранку во все глаза, не зная, как правильно отреагировать. — Н-ну, мальчики, когда начинают встречаться с кем-то, зачастую становятся теми ещё сплетниками, — наконец, нашлась Грейнджер, нервно улыбаясь. — А Забини, вроде как, твой парень. — Любопытно, — мечтательно протянула Луна. — Никогда не думала о нём в этом ключе. Гермиона сконфуженно поджала губы, с трудом подавляя улыбку. Кажется, она постепенно стала осознавать, что это не Луне приходится терпеть Блейза, а, вероятно, совершенно наоборот. А может, никому из них? И, на самом деле, они вполне комфортно ощущают себя друг с другом? — Скажи, как вы вообще сошлись с Забини? — вдруг решила поинтересоваться Гермиона. — Да мы никогда и не расходились, — с ноткой недоумения произнесла Луна. — Просто пришло время, наконец, узнать друг друга получше, это обычная закономерность человеческой жизни. Например, знакомство с тобой и Гарри тоже было предначертано судьбой, никакая это не случайность. Каждый её ответ вводил Гермиону в ещё больший ступор. — Но… — растерянно начала она. — Вы ведь такие разные. Он — слизеринский бабник с королевскими замашками, высокомерный и напыщенный, а ты… Ну, а ты — Луна. Инопланетное создание снисходительно улыбнулось и склонило голову, изучая гриффиндорскую подругу. — Я знаю, ходят слухи, будто я странная и не вполне дружна с собственной головой, — её голос был туманным и монотонным, — но я уверена, что совсем ничем не отличаюсь от других. Я просто чуточку рассеянная, только и всего. И вижу то, чего не видят другие, но это вполне нормально. — Нет, что ты, я не хотела сказать, что с тобой что-то не так, — поспешно оправдалась Гермиона, — но ты и правда другая. В хорошем смысле. И никто бы даже подумать не мог, что у вас с Забини может быть что-то общее. — О, у нас много общего! — оживилась Лавгуд. — Например, мы оба любим лимонные кексы, берём чашку в левую руку, хотя пишем правой, а ещё на нас не действует Риктумсемпра, потому что мы оба не боимся щекотки. «Интересно понаблюдать за их взаимодействием. Драко не упустил бы возможности поиздеваться над такой парочкой, это точно». — Это и правда звучит очень мило, — с грустной, но тёплой улыбкой призналась Гермиона. — Мне очень радостно за вас. Мысленно вернувшись к своей главной и уже постепенно становящейся перманентной печали, Гермиона помрачнела, а её взгляд опустился на чистый пергамент, так и не опороченный ни одной руной. Она чувствовала на себе пытливый взор Луны, молчаливо ожидающей продолжения беседы о чём-то очень важном. — Ты говорила, что видишь то, чего не видят другие, — нерешительно проговорила Гермиона, боясь посмотреть ей в глаза. — С этим трудно поспорить. Как давно ты узнала про меня и Драко? Вряд ли тебе кто-то мог об этом рассказать, кроме Забини… Наконец, она подняла взгляд, выжидающе уставившись на Лавгуд, лицо которой не выражало ровным счётом ничего. Полнейшая пустота. А затем — тень непонимания. — О! Так это был секрет? — её брови изогнулись удивлёнными полумесяцами. — Я думала, ваша связь очевидна для всех. Хотя я понимаю, почему ты считала иначе. Вы скрываетесь на людях, пряча взгляд и делая вид, будто вы — чужие, а потом смотрите друг на друга украдкой, и вам кажется, что вы закрыты от окружающего мира. Но когда обстоятельства сталкивают вас вместе, не заметить вашу искрящуюся магию может разве что слепой. Гермиона густо покраснела, нервно заправляя волнистую прядь за ухо. — Это ведь был твой патронус, верно? — вновь заговорила Луна, мелодично пропевая слова. — Тогда, во время матча? Издалека было не разобрать, но по форме он очень напоминал твою выдру… — Да, мой, — глухо перебила её Грейнджер. — Драко лишь однажды удалось вызвать телесный патронус во время наших с ним… занятий. С одним дементором он бы справился, но с целой стаей… Я не могла просто сидеть и смотреть, как они убивают его. — Ты поступила очень правильно, — Луна протянула руку через стол, накрывая ладонь Гермионы. Их взгляды встретились, а лица озарились улыбками. — Драко Малфой ведь не злодей, хоть я и чувствовала некую ауру тёмной магии вокруг него ещё с первого курса. Он всегда мне казался… запутанным, заключённым в капкан, состоящий из того, что ему навязано воспитанием, и того, чего он на самом деле жаждет, к чему стремится. — Так и есть, — тихо согласилась Гермиона. — И, по иронии судьбы, я тоже оказалась в этом капкане. Точнее, его частью. По крайней мере, мне так кажется. — Знаешь, папа рассказывал мне, что маггловские охотники нередко находили капкан пустым с застрявшей в нём отгрызенной конечностью, — задумчиво рассуждала Лавгуд, вероятнее всего, мысленно находясь уже где-то за пределами библиотеки. — К чему такая жуткая аналогия? — ужаснулась Гермиона. — Ни к чему. Просто привожу пример, какова цена свободы для пойманного зверя. — Проблема в том, что этому «зверю» не нужна такая «свобода», — Гермиона обессиленно опустила голову на сложенные на столе руки. — В капкане ему безопаснее. Но с каждым днём он ослабевает в ожидании охотника, который неизбежно оставит его себе в качестве домашнего питомца. Вероятно, даже не вызволяя его из этого капкана. — Ты говоришь про Люциуса Малфоя? Гермиона вздрогнула от неожиданного вопроса, резко подняв голову. Кажется, её философские рассуждения вышли из-под контроля. Она совсем не собиралась откровенничать с Луной на тему Волдеморта и Пожирателей. Благо, метафора оказалась достаточно размытой. Она коротко кивнула, молясь Господу и отцам-основателям, чтобы Лавгуд не распознала лжи. — Наверное, это прозвучит глупо, но я завидую тем парам, что ежедневно сталкиваются в бытовых ссорах, ругаются, мирятся, ревнуют друг друга… Нежели быть заложниками чувств, что не нуждаются ни в каких подтверждениях. Загвоздка лишь в том, что вы не имеете на них права. Гермиона старалась завуалировать боль от сказанных ею слов неловкой ухмылкой, но, видимо, вышло настолько жалко, что даже безмятежность Луны сменилась едва уловимым беспокойством. — Мы много раз нарушали всевозможные правила, уверена, Драко есть чему у тебя поучиться, — она пыталась приободрить Гермиону, и та была ей благодарна за это. Голос Луны внушал спокойствие и уверенность в том, что всё будет хорошо. Жаль, что это лишь иллюзия, причём, весьма кратковременная. — Спасибо тебе, Луна, — Гермиона почувствовала, как тиски ослабели, грудная клетка освободилась от спазма, и, наконец, появилась возможность глубоко вдохнуть. Но спонтанная мысль о приближающемся вечернем патрулировании слегка подпортила приятное впечатление от разговора. — Слушай, сегодня у нас с Забини обход. Не хочешь присоединиться нам? — А я вам не помешаю? Наверное, Гермиона никогда не перестанет удивляться её непосредственности и наивности. Луна Лавгуд, вероятно, единственный человек во всём мире, который искренне боится потревожить своего парня наедине с посторонней девушкой. Хотя… Она ведь сказала, что никогда не думала о нём в этом ключе. Ей неведомы тревоги. Она чиста и бесстрашна. «Если кто и останется в здравом уме, когда переживёт все ужасы войны, то это определённо будет Луна Лавгуд».***
Пожиратели выстроились в шеренгу перед небольшой металлической калиткой, за которой возвышался скромный двухэтажный коттедж. Операция «Чистая кровь» положила своё начало в тихом шотландском городке Баллатер, в котором, как доложили шпионы Волдеморта, скрывался предатель крови по имени Бенедиктус Бэрк, что состоял в дальнем родстве с немалоизвестным коллекционером тёмных артефактов. Несмотря на дальнее расстояние от поместья Малфоев, дождь, сопровождавший весь полёт, и здесь настиг Пожирателей мелкой моросью. К сожалению, географическое расположение магической Британии не позволяло природе противостоять злодеяниям Тёмного Лорда сполна, поэтому всё, что ей оставалось, — это бессильные рыдания и громкие небесные протесты. Волдеморт бесцеремонно расправился с калиточным засовом грубой Бомбардой и зашагал по мощёной дорожке прямо к аккуратной светло-бирюзовой двери. — Драко, — раздался прямо возле уха пронизывающий шёпот Беллатрисы, — помни: если на тебе надета маска, это не означает, что Тёмный Лорд не видит тебя насквозь. Не подведи его, — последние слова она театрально растянула в змеиной манере. Малфой одёрнул плечо, на котором покоился подбородок тётки, и устремился за своим Повелителем, держась к нему ближе всех остальных. Хлипкий дверной замок постигла та же участь, что и засов калитки, и дверь с грохотом распахнулась, ударившись о стену. Резкий сквозняк ворвался в небольшую кухню, снося стопку писем со столешницы. В доме воцарилась суета, из гостиной доносились тревожные возгласы и крики. В кухню вбежал черноволосый мужчина среднего роста, выставив перед собой палочку и нервно оборачиваясь себе за спину. В его глазах застыл самый настоящий животный ужас, это был взгляд не человека, но затравленного зверя. — Здравствуй, Бенедиктус, — азартно поприветствовал его Волдеморт. — Разве так в твоём доме принято встречать гостей? Направленная палочка едва ли может расцениваться как жест гостеприимства. — Что тебе нужно? — голос Бэрка дрожал в такт вытянутой руке. — Я же просил, умолял! Оставить в покое меня и мою семью! — А я не раз давал понять тебе, что не услышу твоей мольбы, — с жестокой насмешкой прошипел Волдеморт. — Ты совершил преступление и обвинён в предательстве. Ты знал, каковы будут последствия, и всё равно решил испытать судьбу. Славный чистокровный род Бэрков осквернён! Но, к счастью, это поправимо… — Нет! — закричал Бенедиктус. — Не смей, не трогай их! Он вскинул палочку, её кончик заалел зарождающейся вспышкой заклинания, но Волдеморт опередил его обездвиживающим заклятием, и Бенедиктус безвольно повалился на бок. — Прошу, не нужно, — надрывно лепетал он, беспомощно прослеживая взглядом за отрядом Пожирателей, пересекающих некогда уютную кухню, оставляя следы грязи от грубых ботинок на свежевымытом паркете. — Забери мою жизнь, но не трогай их! — Ты облажался, Бенедиктус, — объявил Волдеморт, и в этот момент из гостиной один из Пожирателей грубо выволок за шиворот плачущую девочку. На вид ей было не больше семи лет, волосы заплетены в две светло-каштановые косички, а тонкая ткань лёгкого платьица трещала по швам от натяжения. Драко почувствовал, как его замутило, а ноги налились свинцом. — Ты спарился с грязнокровкой и породил полукровного паразита. Но тебе и этого оказалось мало… — Ты и сам полукровка, Том! — выкрикнул Бэрк, не в силах наблюдать за тем, как грязные руки безликого Пожирателя вцепились в ребёнка. — Твоя идеология — сплошное лицемерие, если ты сам не в состоянии её олицетворить! — Я исправляю ошибку моей несчастной матери, очарованной маггловским отродьем, вношу свою скромную лепту, дабы исполнить долг последнего наследника Салазара Слизерина! — ликующе провозгласил Волдеморт. — Наверняка до тебя доходили слухи о силе моей власти, Бэрк? Что ж, сегодня тебе будет дарована возможность стать её очевидцем. — Нет! — завопил Бенедиктус. — Нет! Умоляю! В дверном проёме столпились остальные Пожиратели, на этот раз один из них тащил за волосы молодую женщину, и от этого зрелища Драко едва удержался в вертикальном положении, ухватившись за стену. «Ч-чёрт… Чёрт побери… Только не это». Её лицо было искажено болью и страхом, светлые волосы запутались в грубой кожаной перчатке. Но самым душераздирающим в этой картине были её руки, сомкнувшиеся на большом животе. Совсем скоро она должна была стать матерью во второй раз. — Так-так, — играючи протянул Тёмный Лорд. — Что тут у нас? Омерзительная грязнокровка с поразительной плодовитостью. — Нет! НЕТ! — заходился в рыданиях Бенедиктус, не в силах пошевельнуться под тяжестью заклинания. — Только не Грейс, умоляю, только не мои девочки… Грейс. На секунду Малфою показалось, что он видит своё будущее. Маленькая девочка со светло-каштановыми волосами надрывно плачет, тянет свои маленькие ручки к глубоко беременной матери, а отец обездвижен и беспомощен, лежит на грязном полу в неестественной позе. Он не может их защитить. Не может. — Мне неведомо чувство жалости, ты знаешь, — Тёмный Лорд скучающе посмотрел в сторону лихорадочно выжидающей Беллатрисы и едва заметно кивнул. — Твой урок номер один, Бенедиктус. Пожиратель, удерживающий Грейс, грубо толкнул её на пол. Она повалилась на колени, ещё крепче обхватив живот, и с отчаянной мольбой глядела на свою мучительницу, беззвучно шевеля губами. — Круцио! — заверещала Беллатриса, упиваясь душераздирающими криками молодой женщины, в судорогах корчащейся на полу. — Хватит! Не надо! Перестаньте! Я сделаю всё, что попросите! Умоляю! — кричал Бэрк, крепко зажмурив глаза и давясь рыданиями. — Ты уже сделал достаточно, мерзкий предатель! — прорычал Волдеморт. — Ты, представитель одной из священных двадцати восьми чистокровных семей, примешь своё искупление вне зависимости от своих тошнотворных сантиментов! И сейчас я сделаю всё, чтобы ты умолял даровать твоей грязнокровной шлюхе и малолетней дочери смерть, а не свободу. Драко! Малфой дёрнулся от звука своего имени, пытаясь унять дрожь в руках. Он с трудом отличал кошмар от реальности, ибо в этот раз между ними не было никакой границы. Проклятый дом, наполненный криками и плачем, плыл перед глазами, силуэты находящихся здесь людей не имели чётких очертаний. В полубессознательном состоянии он медленно опустил руку в карман мантии и вынул волшебную палочку. — Покажи свою преданность, мой мальчик, — со смертельным хладнокровием проговорил Тёмный Лорд, отступая в сторону. — Уничтожь маггловского отпрыска. Давай, Драко! Ты на войне! А у настоящего воина в душе нет места жалости и сочувствию. — Драко? — дрожащим голосом переспросил Бэрк. — Драко Малфой? Мерлин, Том! Ты совсем обезумел! Ты отправил на войну ребёнка! Убивать ни в чём не повинных людей! Как Люциус мог позволить… — О, Люциус позволил, — с наслаждением убедил его Волдеморт. — Ты недооцениваешь потенциал этого мальчика. Ему хватило духу прикончить собственного отца во время ритуала Посвящения. Уверен, избавиться от нескольких десятков грязнокровок и предателей крови ему не составит никакого труда. Драко казалось, что весь этот вопиющий абсурд не о нём. Да, ему пришлось убить однажды. Его душа уже проклята. Да, он много думал о том, что это не единственное его убийство, а всего лишь первое, вероятно, в длинном списке его будущих жертв. Но он никогда и помыслить не мог, что ему прикажут убить ребёнка. Это было слишком чудовищно даже для него. — Драко, — с щемящей мольбой обратился к нему Бенедиктус. — Ты же не такой. Ты лучше своего отца, Нарцисса — прекрасная женщина с добрым сердцем… И тут у Малфоя внутри что-то щёлкнуло. Упоминание имени его матери отрезвило его, напомнило, что любая допущенная им оплошность отразится на его семье. Волдеморт знал о его слабости. Знал, что Драко ради матери пойдёт на любую низость, стоило лишь потянуть за нужный рычаг. Метод беспрекословного повиновения работал. Но узнай Тёмный Лорд о Грейнджер, этого было бы недостаточно. Ничего бы не было достаточно. — Не смей говорить о моей матери, — прорычал Малфой сквозь маску. — Если хочешь исполнить волю своего господина, убей меня! Я собой не дорожу, моя жизнь не важна… — Молчать! — рявкнул Волдеморт, со всей силы пиная несчастного ногой в солнечное сплетение, отчего Бенедиктус хрипло закашлялся, сплёвывая кровь. — Драко знает, зачем он здесь. Этому, как ты выразился, ребёнку, несмотря на свой юный возраст, хватило ума сделать правильный выбор. «Правильный выбор. Это правильный выбор. Это правильный выбор, и я верю в это». Драко из последних сил пытался восстановить разрушенные остатки ментальной крепости, надеясь, что они продержатся хотя бы несколько минут. «Ложь — это правда. А правда — ложь. Поверил сам? Поверят и другие», — тихим эхом разносился голос Северуса в его голове. Драко хорошо запомнил этот урок. Он был примерным учеником. Малфой медленно поднял палочку, крепко сжимая её сквозь толстую кожу перчаток. Его взгляд был расфокусирован, а мысли сосредоточены на непрестанно повторяющейся мантре. Оглушительные крики и плач перестали разрывать перепонки, умелая окклюменция подавила и это. Их не существовало, как и всего остального, что стало размытыми цветными пятнами разной формы и размера. Подсознание подсказало, что нужно направить палочку аккурат на небольшое светло-сиреневое пятно на фоне большого чёрного. Оно дёргалось и извивалось, видоизменяя форму, но оставалось на месте. Сэр… Пожалуйста, не надо… — …пожалуйста, я не хочу умирать, сэр! Я хочу жить! С мамочкой и папочкой! Пронзительный высокий голосок просочился сквозь незамеченную щель в крепости, врезаясь в сознание отрезвляющей острой болью в висках. Драко резко склонил голову на бок и медленно совершил круговое движение, отгоняя несвоевременное наваждение, но оно было слишком настойчивым. Размытые пятна по-прежнему не обрели чётких очертаний, но светло-сиреневое стало постепенно яснеть. Девочка в платьице с каштановыми волосами и заплаканными карими глазами смотрела прямо на него. На Пожирателя в уродливой маске из страшного сна. — Нельзя, — отрешённо прошептал Драко, зная, что его шёпот потонул в оглушительной какофонии из криков терзаемой Круциатусом Грейс и безутешно стенающего Бенедиктуса, парализованного заклятием. Рука с палочкой неистово тряслась, страх неумолимо рвался наружу, выбираясь из-под последних удержавшихся друг на друге каменных блоков. До полного падения стены почти не оставалось времени. Надо было действовать сейчас. Драко стиснул зубы, крепко зажмурил глаза и отвернулся. — Авада Кедавра! Остатки самоконтроля покинули его. Всё, что он видел и слышал после того, как с кончика его палочки сорвалось смертельное заклятие, навалилось на его сознание беспощадной лавиной. Ему казалось, его сейчас вывернет наизнанку. Он судорожно сглатывал, так и продолжая стоять с вытянутой рукой, отвернув голову, пока на его плечо не опустилась костлявая ладонь. Малфой пошатнулся от этого прикосновения, выронив палочку из рук. Бэрк разразился отчаянным воплем на пару с измученной женой. Судя по всему, Беллатриса в какой-то момент перестала пытать её, чтобы позволить ей насладиться казнью собственного ребёнка. Драко не мог осмелиться взглянуть на то, что натворил. Он даже не мог осмелиться признаться себе в этом. — Молодец, Драко, — похвалил его Тёмный Лорд, сжимая плечо. — Постепенно ты привыкнешь. Он обошёл Малфоя, не отрывая ладони от его плеча, и остановился рядом, приобнимая его. Белая волшебная палочка, напоминающая скорее рёберную кость, чем тисовую ветвь, изящно указывала на женщину, лежащую на полу и держащуюся одной рукой за живот, а второй, согнув в локте, опираясь о пол. Она что-то выкрикивала сквозь слёзы, пытаясь подползти поближе к бездыханному телу дочери, но силы покинули её. Драко не заметил, как его взгляд проскользнул по комнате и остановился на этой душераздирающей картине. Снова. Когда же этому наступит конец? — Попрощайся со своей грязнокровкой, Бенедиктус, — голос Волдеморта почти приятно обволакивал слух, если бы не слова, что он произносил. — Ваше время вышло. Вы достаточно наигрались в счастливую семью. — Нет, Грейс… — слабо причитал Бэрк, жадно вглядываясь в лицо жены, чей взгляд метался между ним и трупом их ребёнка. Лицо мужчины, красное и опухшее от слёз, осветилось зелёной вспышкой. Как всегда, всё произошло быстро. Какая-то доля секунды. И вдруг в доме воцарилась тишина. Мёртвая — подходящее определение, даже слишком. Лицо Бенедиктуса застыло в немом крике, искажённое болью. Он словно был проклят зеркальным отражением глаз Василиска, и лишь едва заметно вздымающаяся грудь была молчаливым доказательством всё ещё курсирующей по венам жизни. Волдеморт медленно подошёл к Бэрку и направил на него палочку, повелевая его телу подняться над полом, застыв вертикально в воздухе на уровне его глаз. Шагнув ещё ближе, Тёмный Лорд оказался в жалких сантиметрах от лица убитого горем предателя крови, и вкрадчиво произнёс: — Я говорил тебе, что мне неведомо милосердие, — его голос был томным и умиротворённым, обманчиво вводящим в состояние спокойствия и безопасности. — Но я всегда готов дать второй шанс. Я не люблю пустой траты чистой волшебной крови. Это тоже, своего рода, преступление, не так ли? — он склонил голову, с любопытством изучая нового Бенедиктуса Бэрка, пытаясь найти в его эмоциях какие-то перемены, какой-то намёк на осознание своей ошибки. — Принеси мне клятву верности, Бенедиктус. Вступи в мою армию, и, возможно, через время ты сможешь отбелить свою репутацию чистокровного волшебника. Поклянись служить мне, прими Метку и будь на одной стороне со мной. Это твой путь, Бенедиктус. Другого не дано. Бэрк вымученно усмехнулся, обнажая кровавые зубы после удара под дых, и, резко выдохнув, прохрипел: — Неужели ты думаешь, что мне нужна такая жизнь? Когда ты и твои шавки уничтожили самое дорогое, что у меня было? Иди к чёрту, Том. Одновременно с его последним словом комната в последний раз озарилась вспышкой зелёного света, и тело Бэрка с глухим грохотом повалилось на пол. На его лице всё ещё плясала отчаянная улыбка, а пустые глаза всё ещё были мокрыми от слёз, но больше не являлись их источником. Волдеморт бесцеремонно развернулся и направился к выходу из дома. Пожиратели безмолвно проследовали за ним, оставляя позади хаос из смерти и разрушений. Покинув пределы дома, Тёмный Лорд обернулся. — Драко? Он даже не повернул головы. Просто стоял, безучастно осматривая по очереди каждого из убитых, всё чаще останавливая взгляд на ребёнке и беременной женщине, и пытался отыскать в этом хоть какую-то философию. Но не мог. Волдеморт неторопливым шагом вернулся в проклятый дом, с наигранным сочувствием изучая сгорбленную фигуру Малфоя. Он схватил его за шею и развернул к себе. — Позволь взглянуть, — мягко попросил он, коснувшись палочкой меж прорезей для глаз на маске. У Драко была ровно секунда на то, чтобы сообразить, что происходит. Всего доля секунды на то, чтобы закрыть свой разум, насколько это было возможно, но он понимал, что не успеет. Ему сейчас было так плохо и страшно, так тошно, но одна единственная мысль гремела набатом, отбрасывая все остальные. Плевать на страх. Пусть видит его. Плевать на пошатнувшуюся верность. Пусть видит и это тоже. Это всё неважно, это ерунда. Грейнджер. Самое главное — спрятать Грейнджер. На самое дно сознания. Отречься от её существования. Её нет. Её нет, и никогда не было. «Поверил сам? Поверят и другие». — Легилименс! Картинки последних нескольких часов замелькали с бешеной скоростью, слава Мерлину, прощальный патронус остался незамеченным, не представляя никакого интереса для Волдеморта. Нежные отношения Драко с матерью не были новостью, а вот произошедшее в доме Бэрка Тёмный Лорд изучал с особенной тщательностью. Он увидел всё. Каждое сомнение, нежелание убивать, страх, леденящий ужас… Абсолютно всё. — Это нормально, Драко, — успокаивающе прошептал Волдеморт, отводя палочку. — Путь к верности тернист и непрост. Но я вижу, как ты стараешься, делаешь над собой усилие — это похвально. Скоро это пройдёт. И ты почувствуешь свободу. По-настоящему почувствуешь, что это правильно, — он отшагнул назад. — Нам пора возвращаться в мэнор. Тебе следует немного отдохнуть перед возвращением в Хогвартс. Он положил руку на спину Малфою и подтолкнул в сторону выхода. Оказалось, шум в голове был настолько гулким, ежесекундно увеличиваясь в своей динамике, что заглушил собой разбушевавшуюся грозу. Дождевую пелену то и дело сносило ураганным ветром, хмурое небо громыхало без передышки. Пожиратели обратились чёрными дымовыми столпами и взмыли в небо вместе с Тёмным Лордом. Драко медлил. Он не хотел возвращаться в мэнор, не хотел, чтобы мать видела его таким. Она прочтёт его, словно открытую книгу. И лишь одному Мерлину известно, сможет ли она пережить боль своего сына. Он знал, что нельзя недооценивать силу инстинкта. А инстинкт подсказывал Драко, что всё накопленное и невысказанное будет пожирать его изнутри, истязать, кромсать на куски, пока от него ничего не останется. Он оттолкнулся от земли, взлетая высоко над шотландскими горами, но держась на небольшом расстоянии от грозовых облаков. Пейзаж внизу стремительно видоизменялся и редел, густо посаженные домики сменились бескрайними степями, поросшими молодой травой. Драко приземлился посреди поля недалеко от хвойного леса. Потеряв равновесие, он рухнул на колени, рывковым движением сбросил душные перчатки, вцепился двумя руками в чёртову маску, сорвал её с лица, и она рассеялась туманной дымкой. Сильные порывы ветра сбросили капюшон. Драко жадно вдыхал и выдыхал грозовой воздух вместе с потоками дождя, струящимися по лицу. Он крепко сжал веки, стиснул зубы, оскалившись, и с силой вцепился в мокрые волосы, больно оттягивая их у корней. Очередная вспышка молнии расколола небосвод, раскат грома прошёлся сотрясающей вибрацией по воздуху, земле, телу… И Драко закричал. Стихия поглощала его крик, но он продолжал изрывать связки в клочья. Он кричал истошно, утопая в ливне, смешавшемся со слезами, кричал так громко, как только мог, выплёскивая ядовитую тьму, окутавшую его несчастную душу. «Почему я просто не могу умереть? Разве обязательно принимать смерть от руки Тёмного Лорда?…» Безумная мысль прокралась в его изувеченный разум. Дрожащей рукой Малфой проник в карман насквозь промокшей мантии, нащупывая рукоятку палочки. Он знал, что так можно. Это был трусливый, но действенный способ. Единственный верный, как ему сейчас казалось. Ты ведь понимаешь, что это не выход? Он распахнул веки. Дождь всё усиливался, хотя это было невозможно. Небо всё ещё было тёмным, повсеместно раскалываясь, словно яичная скорлупа. А Драко всё ещё был один, погрузившись коленями в раскисший грунт вперемешку с молодой травой. Это не выход, Драко. Наверное, он окончательно сошёл с ума. Почему он слышит её голос? Как он может его слышать, если её здесь нет?! Пальцы на рукоятке разомкнулись. Драко схватился за голову и снова зажмурился, поджав губы, пытаясь возобновить связь с реальностью. Он затряс головой, и с его губ сорвался истеричный смешок. — Наверное, я полный идиот, если решил, что смогу избавиться от тебя, — прохрипел он сорванным голосом. — Даже за сотни километров ты умудряешься вправить мне мозги, Грейнджер. Хоть ты об этом даже не подозреваешь. Ему почудился запах персика и ванили. Он вновь ухмыльнулся. «Точно спятил».