The Curse of Slytherin/Проклятие Слизерина

      Мерное тиканье часов звучно отражалось от стен гостиной дома на площади Гриммо. Комната казалась совершенно пустой, несмотря на едва уловимый звук спёртого дыхания находящихся в ней людей.       Люпин, Тонкс, Артур, Молли, Грозный Глаз Грюм, Гарри и Рон замерли в оцепенении после новости, которую на них обрушила Гермиона. Она и сама не смела пошевелиться, разрываясь между чувством стыда и воинственной решительностью. В глубине души её тешила мысль о том, что в конечном итоге Ордену Феникса придётся принять новые правила игры. Но до этого ей предстояло достойно выдержать волну давления и, возможно, осуждения, которая неизбежно обрушится на неё с минуты на минуту.       — Нет, — категорично отрезал Рон, всплеснув руками и откинувшись на спинку кресла. — Нет, это абсолютное безумие, Гермиона, я отказываюсь в этом участвовать.       — Согласна, — поддержала его миссис Уизли, кажется, впервые выглядевшая не на шутку рассерженной на кого-то, кроме собственных сыновей, — это абсолютно безрассудный поступок, твоё благое намерение просто обернётся катастрофой. То, что среди Пожирателей есть предатели, совсем не означает, что ты должна примкнуть к ним и подвергнуться такому риску. Они всегда могут изменить свои намерения в пользу Волдеморта!       — Молли права, — мягко, но напряжённо произнёс Ремус — было заметно, что откровение Гермионы привело его в бешенство, однако он изо всех сил старался оставаться спокойным, чтобы не распалять надвигающийся конфликт. — У тебя есть только два варианта развития событий: либо ты не сможешь противостоять зелью и превратишься в монстра, либо сумеешь с ним совладать, вследствие чего рано или поздно выдашь себя, и Волдеморт тебя уничтожит. Снейп — такой же лицемер-полукровка, как и его обожаемый идол, которому он хранит свою верность и хранил до этого многие десятилетия. Его помощь тебе не имеет ничего общего с самоотверженностью и благодеянием, он явно преследует совсем иную цель…       — Грейнджер необязательно снабжать его нашими секретами, Ремус, — Аластор Грюм многозначительно склонил голову и взглянул на Люпина исподлобья. — К тому же, смею предположить, что благодаря Дамблдору Снейпу уже известно намного больше, чем нам всем вместе взятым.       — Что? — Ремус резко обернулся, уставившись на него диким взглядом. — Аластор, неужели ты поддерживаешь эту… бредовую идею?!       — Тогда и моё пророчество тоже бредовое, — неожиданно подал голос Гарри, и все устремили своё внимание на него. — Почему никто ни разу не пытался остановить мои попытки избавиться от Волдеморта? Выходит, моё пророчество — единственное настоящее? Или может, меня просто не жалко?       — Гарри, это совсем другое…       — Неужели? — он поднялся со своего кресла и внимательно взглянул в лицо каждому, кто находился в комнате, остановившись на Гермионе. Она сидела, затаив дыхание: разговор принял совершенно неожиданный поворот. — Вы понятия не имеете, что это такое. Голос пророчества преследует вас повсюду, он управляет вами и вашей интуицией, указывает, в каком направлении двигаться, диктует каждый шаг, и если вы считаете, что вправе ослушаться его, он будет изводить вас и мучить, пока не вернёт на истинный путь.       — Мы понимаем, — вмешался Артур, осаживая Гарри строгим тоном. — Но мы даже не знаем, о чём именно пророчество Гермионы, если оно вообще есть…       — Конечно, оно есть! — перебил его Гарри, повысив голос. — Вы же слышали её: одинаковые сердцевины из сердечных жил одного и того же дракона, Приори Инкантатем…       — То, что палочки родственные и не допускают атаки друг на друга, ещё не означает, что их хозяева связаны пророчеством, — с усталым раздражением парировал Люпин. — К тому же, если Гермионе удалось одурачить Волдеморта однажды, это не значит, что удача будет вечно на её стороне — магия мёртвого Оборотного зелья нестабильна и напрямую зависит от окклюменции.       — Крауч-младший, — Аластор склонился к Ремусу, — целый год прятался под моей личиной прямо под носом у Дамблдора. И, как видишь, это при том, что я всё ещё жив. Как тебе такое, мой мохнатый друг? — он ухмыльнулся своей кривой, изуродованной шрамами улыбкой и вновь грузно откинулся на спинку кресла. — Этот дурачок виртуозно владел навыками актёрского мастерства, но он всё время ходил по тонкому лезвию. Для слизеринского выродка — не самый малодушный поступок, согласись.       — Слизеринский выродок? Надеюсь, вы не обо мне говорите? — низкий бархатистый голос раздался из-за приоткрытой двери гостиной.       — Кингсли, — коротко поприветствовал его Аластор. — У нас тут возникла небольшая заминка, присоединяйся к дискуссии.       Кингсли Шеклболт замер у входа, вопросительно приподняв бровь. Он выглядел всё так же экстравагантно, как и всегда, но по обыкновению довольно пёстрый аутентичный наряд сегодня заменили чёрный сенегальский кафтан, такого же цвета дхоти и феска.       — Прошу прощения, что не смог явиться раньше — возникли небольшие проблемы с маггловским премьер-министром, — Кингсли прошествовал в центр гостиной и устало опустился на диван рядом с Грозным Глазом. — Пришлось отлучиться в Лондон сразу после похорон. Так что у вас уже стряслось? Кстати, Гермиона, рад, что ты снова с нами. С возвращением.       — Спасибо…       — Скажи-ка, Кингсли, — перебил её Аластор, — среди уцелевших пророчеств тебе случайно не попадалось что-то отдалённо знакомое? Скажем, связанное с Беллатрисой Лестрейндж?       Кингсли задумчиво поджал нижнюю губу и медленно покачал головой, пытаясь припомнить, чем завершились восстановительные работы в Отделе Тайн.       — Нет. Там уцелели всего пятьдесят восемь шаров, большинство из них принадлежат тем, кому они уже не понадобятся. А что?       — Видишь ли, — со снисходительной улыбкой начал Люпин, — Гермиона у нас решила пойти по стопам старины Снейпа и осесть на Тёмной стороне в качестве нашего шпиона.       — Во как, — брови Кингсли заинтересованно изогнулись дугой. — Звучит неплохо. И как она собирается это осуществить?       Напускная участливость Шеклболта невероятно бесила. Гермиона ощущала себя нашкодившим ребёнком, из-за которого собрали семейный совет, чтобы коллективно избрать для неё наказание, предварительно высмеяв её желания и амбиции как нечто неосуществимое и бестолковое. Орден Феникса не воспринимал её всерьёз. Чёртов Снейп был убийцей и последним негодяем, но, в отличие от них, он относился к Гермионе так, будто они были на равных, и поверил в неё. Одним из его неоспоримых достоинств была готовность импровизировать и умение в одно мгновение отметать привычные установки, чтобы увидеть ситуацию под другим углом. Он подходил к любой задаче творчески и не мыслил некими ограниченными категориями — его разум был подвижен. Ордену Феникса с его приверженностью ко всему выверенному и «правильному» очень сильно этого не хватало.       — Она прикончила Беллатрису во время бойни в Хогвартсе, — объяснил Люпин. — Случайно, разумеется. Её палочка отразила убивающее заклятие вследствие Приори Инкантатем.       — Правда? — обратился Кингсли к Гермионе, его взгляд излучал неподдельный интерес. — Ты действительно убила Беллатрису Лестрейндж?       — Я не хотела этого, — словно оправдываясь, возразила Гермиона. — Но да, она мертва из-за меня.       — Так, — протянул Кингсли, медленно кивнув, — и как это связано со шпионажем и пророчеством?       — Напрямую, — Гермиона начинала терять терпение, оттого её тон оказался излишне резким. — У нас родственные волшебные палочки с одинаковыми сердцевинами; сразу после её смерти моё сознание заработало иначе — в мой разум проникли совершенно несвойственные мне мысли: вместо того, чтобы бежать, я почувствовала, что должна остаться и…       — Стоп, стоп, — Кингсли поднял ладонь и немного поменял положение, закинув ногу на ногу. — Притормози. Послушай, Гермиона, всё, о чём ты говоришь, абсолютно нормально. Ты была слишком взволнована и, находясь в состоянии аффекта, вполне могла испытать несвойственные тебе чувства — всё же не каждый день на нашу долю выпадает убийство, а это действительно очень сильно меняет сознание. Если дело в том, что ты мучаешься от чувства вины из-за того, что забрала чужую жизнь, то, пусть это и прозвучит ужасно, но ты оказала огромную услугу всему магическому сообществу, избавив нас от одной из самых опасных преступниц…       — Мы порицаем убийства, Кингсли, а не поощряем, — холодно и жёстко отрезал Артур. — Для преступников существуют Азкабан и дементоры, а не убивающие проклятия.       — Уже нет, — вмешался Грюм. — Министерство постепенно отходит под контроль Волдеморта, оно уже кишит его агентами, но старый болван Скримджер упорно делает вид, что ничего не замечает. Совсем скоро Азкабан наполнится такими, как мы, а все отбросы магической Британии будут разгуливать на свободе и приберут власть к своим рукам.       — Послушайте, — Гермиона решила привлечь внимание участников беседы, которая явно пошла не в то русло, и предпринять последнюю попытку достучаться до совета Ордена Феникса. — Я знаю, вы многого нам не говорите. Вы бережёте нас, потому что считаете, что на нашу долю выпало и так слишком много испытаний. Но мы всё понимаем. Я, Гарри и Рон прекрасно видим, к чему всё идёт. Аластор, похоже, единственный здесь, кто называет вещи своими именами и признаёт, что Светлая сторона больше не контролирует магическую Британию. Мы в меньшинстве — те, кто способен сражаться. У нас нет армии, а у Волдеморта она есть! И она ширится, растёт с каждым днём. Они убивают людей, уничтожают их дома. Это никакой не секрет, вы сами это знаете из газет, как и знаете, что «Пророк» никогда не напишет всей правды, потому что контролирует сознание людей с помощью дозированной и зацензуренной информации…       — Мы не идиоты, Гермиона, — перебил её Ремус. — Да, мы действительно не видим смысла нагнетать обстановку рассуждениями о том, что нам будет несладко. Да, мы понимаем, что бороться с армией Волдеморта бессмысленно, именно поэтому мы не собираемся этого делать. Мы адекватно оцениваем наши силы и делаем то, что нам завещал Дамблдор — помогаем Гарри.       — А как же простые люди? — вскинулась Гермиона, закипая от злости. — Те невинные души, которых пытают и убивают каждый день!       — Мы не в состоянии спасти всех, — тон Ремуса был спокойным, но жестоким. — И, как бы ужасно для тебя это сейчас ни прозвучало, Гермиона, но это не является нашей задачей. Орден Феникса создан для уничтожения Волдеморта. Попусту растрачивать силы и немногочисленные жизни наших бойцов мы не можем — у нас просто нет шансов.       Наверное, Люпин и сам не заметил, что сказал именно то, чего от него ждала Гермиона: он признал уязвимость Ордена. По сути это была крошечная организация, на которой держалось будущее не только магической Британии, но и, возможно, всего магического мира, ведь после захвата страны Волдеморт обязательно пойдёт дальше.       — Тогда позвольте мне помочь, — тихо произнесла Гермиона, искренним, умоляющим взглядом посмотрев в глаза каждому волшебнику. — Если вы откажете, я всё равно поступлю так, как считаю правильным, но я нуждаюсь в вашем одобрении. Мы должны действовать сообща, должны быть заодно. Во время войны это принципиально важно.       — Это действительно звучит разумно, — согласился Кингсли. — Признаю, стратегия Ордена Феникса совсем не идеальна и нуждается в улучшениях. В чём заключается твоё предложение?       Гермиона на мгновение опустила взгляд, собираясь с силами — с каждым разом открываться становилось всё тяжелее. Уверенность в собственной миссии покидала её, и она прогибалась под гнётом сомнений, принимая за ошибку то, что буквально несколько часов назад считалось неоспоримой истиной.       — Моё пророчество… каким-то образом связано с тем, что я должна занять место Беллатрисы, — голос Гермионы охрип от волнения, но она старалась держаться уверенно и не думать о том, что на лицах Люпина и членов семейства Уизли вновь расцвели издевательские ухмылки. — С помощью мёртвого Оборотного зелья…       — Исключено, — безапелляционно оборвал её Кингсли без единого намёка на агрессию, словно речь шла о погоде или о последнем матче по квиддичу.       — Но у меня уже получилось, — Гермиона всё же решилась поднять на него взгляд, чтобы выглядеть более убедительной. — Волдеморт ни о чём не догадался. Даже Нарцисса…       — Это не обсуждается, — Кингсли приподнял брови, всё ещё оставаясь внешне спокойным. — Ты — ребёнок, за которого мы отвечаем, Гермиона. А отвечаем мы за вас и так довольно паршиво, учитывая всё то, во что вы с Гарри и Роном уже втянуты.       — Похоже, мнения о том, есть ли у членов Ордена возрастные ограничения, немного разделились, — внезапно возник Аластор. — Лично я считаю, что пора прекратить с ними нянчиться и отправить пинком под зад во взрослую жизнь. Что до Грейнджер, — его зачарованный глаз метнул взгляд на Гермиону, в то время как настоящий поочерёдно изучал всех присутствующих, — девчонка уже неоднократно доказала на практике, насколько незаурядны её способности. Она талантлива и мозговита не по годам. И если пророчество-таки существует, то я вовсе не удивлён, что оно относится именно к ней, а не, скажем, к Уизли. Без обид, парень, — Рональд никак не отреагировал, но замечание Грюма его явно нисколько не уязвило. — Вопрос о нашем информировании и вовсе под угрозой. Не думаю, что после убийства Дамблдора мы сможем сообщаться со Снейпом так же, как раньше. Нам нужен информатор, который не будет представлять опасности для Ордена и будет выполнять свою работу чисто, насколько это возможно. Поэтому предлагаю провести голосование: кто за то, чтобы позволить Грейнджер предпринять попытку совершить легендарный подвиг, который войдёт в историю и приблизит нас к победе?       Аластор поднял руку и медленно обвёл взглядом собравшийся совет. Его речь произвела неизгладимое впечатление на всех без исключения — казалось, даже признание Гермионы не прозвучало настолько ошеломляюще, судя по шокировано-недоумевающему выражению лиц членов Ордена.       Гермиона не смела шелохнуться. Её пульс участился до предела и гулко отдавался в ушах, ударяясь о барабанные перепонки. Прямо сейчас решалась её судьба — та её сторона, которая вряд ли описывалась в пророчестве: останется ли она частью своей единственной семьи, которая у неё есть на данный момент жизни, или её постигнет позорное изгнание?       И вторая рука взметнулась вверх. Гермиона вздрогнула от неожиданности, столкнувшись с тёплым, пропитанным гордостью взглядом Гарри. Ей захотелось расплакаться: как же сильно она его любила.       Третий проголосовавший привёл в удивление всех, но в особенности, сидящего рядом Люпина:       — Серьёзно, Дора? Ты поддерживаешь это сумасшествие?       — Мне с самого начала эта идея показалась прикольной, — миловидно усмехнулась Тонкс, беззаботно пожав плечами. — Гермиона крутая. Уверена, она блестяще справится с темпераментом моей рехнувшейся тётки, — она ободряюще подмигнула Гермионе, и этот маленький жест поселил в её груди радость и облегчение.       С самого первого дня знакомства Тонкс была чуть ли не единственной волшебницей-аврором, которая не просто разрушила некий возрастной барьер между ней и детьми — она его и не воздвигала. Лёгкая, озорная и немного инфантильная — это была её врождённая сущность, не переиначенная и не скорректированная снобистским обществом. Порой её беспардонность и некоторая неуклюжесть оборачивались против неё, но Тонкс по этому поводу никогда не унывала. Она принимала себя такой, какой была, и не оставляла выбора другим, вынуждая всех, с кем имела дело, смириться с её милыми странностями.       «Возможно, в другой безоблачной жизни мы бы могли стать подругами», — подумала Гермиона, но едва эта мысль промелькнула в её сознании, как вдруг ещё одна рука взметнулась вверх.       — Рон… — на выдохе прошептала Гермиона, не веря своим глазам. Хмурое выражение лица её лучшего друга выражало недовольство. Он долго избегал встречаться с ней взглядом, но спустя несколько секунд всё же поднял голову и уставился на Гермиону с некой враждебной решительностью.       — Надеюсь, ты не оставишь нас насовсем, Гермиона, — со скорбью в голосе проговорил Рон. — Ты нужна нам.       — Разумеется, не оставлю, — заверила она его, почувствовав, как вновь защипало глаза. — Я разорвусь на части, но окажусь рядом, когда вы будете во мне нуждаться.       — Не давай обещаний, которых не сможешь выполнить, — губы Рона тронула невесёлая ухмылка. — Маховики, как и твоё пророчество, все до одного уничтожены.       Безобидная шутка окончательно растопила ледяную стену непонимания, и Гермиона поняла: она получила всё, что хотела. Больше всего её переживания были сосредоточены на предвкушении реакции мальчиков, остальные представители Ордена были не так важны. Конечно, суровые оценочные суждения старших всегда воспринимались довольно болезненно — одобрение и поощрение с их стороны всё ещё имело очень большое значение, но долго ли ещё продлится это разделение на младших и старших? Гермиона понимала Кингсли, и в глубине души её даже трогало его бережное отношение к хрупким подросткам, чьи жизни представляли намного большую ценность для будущего мира магии, но ведь всё это — всего лишь сантименты.       — Голоса разделились поровну, — объявил Аластор. — Если в течение минуты не поднимется больше ни одной руки, то придётся вернуться к этому позже. Но имейте в виду: Грейнджер из-за вашего промедления потеряет время и поставит всю миссию под угрозу, если, конечно, не примет решение наплевать на наше мнение и вернуться в Малфой-мэнор сегодня же.       Тиканье часов будто замедлилось, и теперь каждая секунда ощущалась длиною в вечность. Атмосфера в гостиной накалилась до предела: Молли недовольно, почти что брезгливо поджала губы, Артур прожигал осуждающим взглядом всех проголосовавших, в особенности часто задерживаясь на Роне; Ремус оперся локтями на колени и спрятал лицо в сложенных в замок ладонях, а Кингсли лениво ухмылялся, раскинув руки вдоль спинки дивана, и смотрел на всё происходящее, как на какое-то увеселительное абсурдное представление.       — Никто? — вновь нарушил тишину Аластор.       Гермиона опустила глаза в пол, больше не в силах терпеть эту пытку. Уж лучше бы они просто кричали и осыпáли её ругательствами, как Драко вчера. К чему вообще вся эта наигранная интеллигентность? Разве от того, что они стали взрослыми, у них пропала надобность быть искренними и выражать свои истинные чувства? Единственным членом Ордена, в котором кипели страсти и бурлила жизнь, был Сириус. Он всегда говорил то, что думал, не пресекая душевные порывы и не скупясь на эмоции. Он жил одним днём, нет, одним моментом, потому что никогда не знал, что его ждёт завтра или через час. И он бы точно поддержал Гермиону одним из первых — в этом не было никаких сомнений. Но Сириуса больше нет.       Послышался тяжёлый вздох и, подняв взгляд, Гермиона ощутила лёгкое головокружение. Ремус смотрел на неё с измученной снисходительностью и недоверием, а его левая рука была вытянута высоко над головой.       — Превосходно, — лаконично прокомментировал Грюм. — С этим покончили.       — Но у меня много вопросов, — надменно протянул Ремус, медленно опуская руку, и все остальные проголосовавшие последовали его примеру.       — Конечно, — с воодушевлением прошептала Гермиона. Чрезмерная, пусть и не до конца искренняя участливость показалась ей наилучшим способом выразить свою благодарность Люпину за то, что он поступился собственными принципами, изменив своё мнение.       — Каким именно образом ты собираешься помочь?       Гермиона потянулась к сумочке и извлекла из неё маленький кожаный мешочек. Ослабив тонкий шнурок, она перевернула его и высыпала себе на ладонь пригоршню пуговиц разных цветов и размеров.       — Всё это — будущие порталы, — объяснила она, поймав на себе озадаченные взгляды. — Сегодня я собираюсь создать около десятка портключей, которые будут привязаны к этому месту. Я бы хотела, чтобы оно послужило убежищем исключительно для магглорождённых, которые ни при каких обстоятельствах не станут его покидать без крайней необходимости и тем самым не приведут в штаб Ордена Феникса врага.       — Ты в курсе, что это незаконно, Гермиона? — осведомился Ремус, бросив скептический взгляд на горстку пуговиц. — Нелегальным изготовлением портключей частенько промышляют волшебники из Лютного на чёрном рынке, и многие из них сейчас в Азкабане.       — Законы придумало Министерство, — с холодной уверенностью заявила Гермиона, задрав кверху подбородок в своей излюбленной манере. — Та самая безмозглая кучка малодушных идиотов, которые называли Гарри обманщиком и не верили, что Волдеморт вернулся. Так что пусть катятся ко всем чертям со своими законами.       Одобрительные смешки раздались из разных частей гостиной, и Гермиона заметила в глазах Гарри и Рона гордость за отвагу их подруги, ведь именно они научили её нарушать всевозможные правила.       — И как же ты собираешься передавать эти портключи? — поинтересовался Кингсли. — Предупредить жертву заранее не получится — дома под круглосуточным наблюдением агентов Волдеморта. И Пожиратели не атакуют в одиночку, они отправляются группами, следовательно, ты всё время будешь на виду.       — Есть несколько вариантов, — Гермиона ожидала этого вопроса. И она успела подготовить на него правдоподобный ответ. Вернее, отчасти он был правдив, ведь она не собиралась посвящать Орден во все свои секреты. — Первый — простой: отправляться на задания со Снейпом. Волдеморт знает, что мне в любой момент может понадобиться «помощь», поэтому здесь никаких подозрений возникнуть не должно. Мы обязаны лишить жертву палочки и уничтожить дом — таким образом Пожиратели оставляют свой след, своеобразное клеймо. В качестве доказательства добросовестной работы они преподносят Волдеморту добытый трофей. На стене в зале Малфой-мэнора располагается подробный список, под каждым именем существует специальный выступ для волшебной палочки, которая когда-то принадлежала жертве.       — Охренеть, — пробормотал Рон, округлив глаза. — Тщеславный помешанный ублюдок, как же это в его стиле.       — Вульгарная кичливость всегда была свойственна Реддлу, судя по тому, что я видел в воспоминаниях Дамблдора, — заметил Гарри. — С годами это лишь прогрессирует. Не удивлюсь, если к концу года он начнёт украшать дом Малфоев отрубленными головами магглорождённых.       — Ты так спокойно говоришь о сотрудничестве со Снейпом, будто считаешь это абсолютно приемлемым, — с упрёком произнёс Артур, обращаясь к Гермионе. — Он такой же убийца, как и все они. Лично для меня твоя лояльность к этому подонку видится чудовищной, Гермиона.       — Он хладнокровно убил Дамблдора, — добавила Молли. — И даже глазом не моргнул! Такое не прощается, это самое настоящее предательство!       Гермиона вздохнула и вновь почувствовала укол вины перед этими безгрешными, чистыми людьми. Уизли хоть и являлись членами Ордена Феникса, но не были сведущи в вопросах ведения войны, впрочем, как и она. До недавнего времени.       Двое суток, проведённых в Паучьем тупике, открыли ей глаза на многое, что раньше казалось абсолютно однозначным, несомненным, бесспорным. Убийство — очевидное и безусловное зло. Спасение — проявление доброты, достоинства и храбрости. А что, если и то, и другое совершалось одним человеком ради достижения благой цели, которую он преследовал почти всю сознательную жизнь?       Свою единственную и самую ужасную ошибку Северус сумел трансформировать в самоотверженное жертвоприношение. Он обрёк себя на пожизненное рабство в грязи и крови, чтобы в конечном итоге Орден одержал победу. Но для поборников света он был всего лишь лицемером, трусом и убийцей.       Гермиона не собиралась пытаться переубедить Гарри — это было бы бестактно и даже оскорбительно. Хоть он и был восприимчив к новой информации, но мыслил простыми категориями. В конце-концов, ему просто было нестерпимо больно. Но даже сквозь эту боль он благословил Гермиону исполнить волю пророчества, потому что ничего важнее этого не существовало — судьбе было известно будущее, в отличие от простых смертных.       Почему же взрослые волшебники мыслили настолько узко? Закостенелость ума с возрастом лишь усиливалась и становилась твёрже. Их разум будто не был способен тонко анализировать и рассматривать проблему под разными углами, чтобы понять: не всё в жизни является тем, чем кажется. Есть кое-что невидимое глазу, неуловимое для слуха, глубоко спрятанное за печатными строчками лживых газет.       — Мы можем его ненавидеть, Молли, — вступился Аластор, — я бы даже сказал, имеем полное право. Снейп — преступник и предатель. Но именно благодаря этому он по-прежнему остаётся двойным агентом. Если бы он не выполнял приказов, как долго бы он продержался?       — Неужели ты защищаешь его? — возмутилась миссис Уизли. — Ты, никак, оправдываешь Пожирателя смерти, Аластор?       — Война — это торжество серой морали. Если каждый из нас будет поступать по совести, долго мы не протянем. И Грейнджер тоже, — он повернулся к Гермионе, наградив её многозначительным взглядом. — Скажи-ка нам, какие ещё варианты ты видишь, если всё сложится не самым благоприятным образом?       Это был экзамен. Самый сложный и мучительный за всю её жизнь. Но она справится. Всегда справлялась на отлично.              — Есть несколько идей, — уклончиво ответила Гермиона, загадочно улыбнувшись. — У меня всё под контролем. Просто доверьтесь мне.

***

      Предрассветные часы, наполненные сакральной тишиной и витающей в воздухе дымкой рассеивающегося тумана, окутали землю спасительной прохладой после знойного дня и бездыханной ночи. Вчерашний день, насыщенный разнообразными событиями, долгими разговорами и напряжёнными дискуссиями, ощущался длиною в неделю.       Гермиона нуждалась в отдыхе и полноценном здоровом сне, но в её новой двойной жизни не было времени на передышки. Она пробиралась сквозь хвойную рощу спящего Уилтшира, опередив первые солнечные лучи, чтобы немного побыть наедине со своими мыслями и не сталкиваться ни с кем из постояльцев дома на площади Гриммо перед грядущим чаепитием с Нарциссой.       Вчерашнее собрание закончилось не на самой приятной ноте: Молли и Артур остались при своём мнении, и Гермиона явственно ощущала, как изменилось их отношение к ней. В их взглядах больше не было той теплоты, которой они всегда окружали её словно собственную дочь. Это было больно.       Ремус и Кингсли вели себя так, будто оказали Гермионе огромное одолжение, приняв её выбор, в связи с этим оба посчитали уместным реагировать на каждое её слово со скептицизмом и недоверием, время от времени издевательски ухмыляясь.       Но всё же дышать стало намного легче, когда Грозный Глаз, Тонкс, Гарри и Рон поддержали её, увидев в ней зрелую личность, а не взбунтовавшегося подростка с бурной фантазией. Гермиона знала, что права. Мерлин, она и вовсе не рассматривала варианты отступления, однако без поддержки близких всегда одолевали сомнения. Ей так важно было услышать хоть от кого-то, что в её плане есть смысл — нечто большее, чем просто неоправданный риск. Гермиона очень боялась, что на её стороне не окажется никого, кроме Пожирателей смерти, как бы безумно и ужасающе это ни звучало.       Но в глубине души она знала, что Гарри от неё не отвернётся — в своё время он тоже не был услышан. Старшие волшебники осуждали его попытки борьбы с Волдемортом и всячески пытались пристыдить за безрассудное геройство. Когда Гарри начали одолевать кошмары, в которых его близкие попадали в беду, ему велели избавиться от «параноидальных» видений путём окклюменции, и хоть в этом был определённый смысл, Гарри безумно страдал от того, что был одинок в своих переживаниях.       Рон и Гермиона поддерживали его, как могли, но они и близко не представляли, каково ему на самом деле. Ему было несоизмеримо тяжелее, чем Гермионе сейчас, ведь он даже не догадывался, что конкретно с ним не так, почему его окружали самые обычные люди, а Гарри Поттер вечно оказывался в центре всеобщего внимания, словно какой-то редкий музейный экспонат.       Судьба Гарри была окутана тайной, на многие вопросы он сам до сих пор не знал ответов. Однако содержание своего пророчества он услышал, и с тех пор оно стало его путеводной звездой. Гермиона же опиралась лишь на собственную интуицию и старалась не думать о том, что действовала вслепую. Если бы она отдалась во власть тревожных мыслей и лживого предчувствия, она бы впустила в свою душу страх и увязла в нём. Гарри во многом был для неё примером. Своей храбростью и смелостью она была обязана именно ему — если бы не случилась их крепкая дружба, кто знает, стала бы прилежная отличница настоящим воином?       Сквозь редеющие сосны начала проглядываться яркая зелень бескрайней равнины, на которой был расположен Стоунхендж. Подумать только, Гермиона не раз бывала здесь в детстве во время туристических поездок с родителями по историческим местам древней Англии. Она находилась всего в десятке миль от скрытого маглоотталкивающими чарами Малфой-мэнора, даже не подозревая, что таинственное мегалитическое каменное сооружение было далеко не самым мистическим местом, спрятанным в глубинах графства Уилтшир.       Теперь Гермионе было плевать на Стоунхендж. Единственное, о чём она могла думать, — это насколько же она благодарна Гарри и Рону за сохранение тайны Драко. Если бы они рассказали про ещё одного приближённого Волдеморта, который оказался предателем, Орден сразу бы догадался, что между Гермионой и Малфоем что-то происходит, даже если бы друзья умолчали об этом. Также она была безмерно благодарна Джинни, которая, вероятно, и настояла на том, чтобы не упоминать о Малфое даже тогда, когда на поиски Гермионы отправился целый отряд авроров. Молодец, Джинни. Орден не стал бы слушать никаких объяснений — они бы отправились полным составом штурмовать Малфой-мэнор.       Гермиона ухмыльнулась, покачав головой. На самом деле, она понятия не имела, как именно поступил бы в таком случае Орден. Они ведь сами сказали, что не собираются сражаться с армией Волдеморта. С другой стороны, сложись всё иначе, Беллатриса вполне могла схватить её и преподнести своему Лорду в качестве ценной добычи. Стал бы в таком случае Орден Феникса рисковать немногочисленными жизнями своих воинов, чтобы её спасти?..       Гермионе не хотелось думать об этом. Похоже, вчерашняя напряжённая беседа поселила в её сердце сомнения: действительно ли они дорожили ею настолько, чтобы поставить под угрозу существование единственной группы сопротивления режиму Волдеморта ради того, чтобы спасти одного человека?       Война всё усложняла. Уничтожала прошлые принципы, бесцеремонно инвертировала приоритеты и ценности, неизбежно привнося хаос в каждую область жизни, и медленно, но верно подбиралась к разуму.       «Нет ничего страшнее войны в собственной голове», — пришла к выводу Гермиона, тяжело вздохнув. Она остановилась у края равнины и опустилась на мягкую траву.       Ей следует немного отдохнуть и собраться с мыслями перед визитом в поместье Малфоев.

***

      Беллатриса Лестрейндж прохаживалась по яблоневому саду, лениво пиная носком сапога крупный белый гравий, которым сплошь была усыпана вся территория мэнора. До назначенного времени оставалось около двадцати минут, но она не собиралась являться вовремя. Чаепитие в этом доме обычно происходило через полчаса после завтрака, но ей было глубоко наплевать на причуды Нарциссы: она сама пригласила её, пусть скажет спасибо, что Белла и вовсе соизволила явиться.       Как только нога Беллатрисы ступила на крыльцо, перед ней возникла фигурка домового эльфа:       — Хозяйка ожидала Вас немного позже, но будет рада более ранней встрече, — возвестила Дэйзи с вежливой улыбкой, протянув крохотную ручку.       — Отвали от меня, маленькое чудовище, — грубо выплюнула Беллатриса, брезгливо уставившись на протянутую руку. — Я прекрасно помню дорогу.       — В Малфой-мэноре принято встречать членов семьи именно так, — с вызовом возразила эльфийка, презрительно сощурив свои огромные фиолетовые глаза.       — Будешь разговаривать так со своей обожаемой хозяйкой! — Беллатриса с силой отпихнула Дэйзи и обогнула её маленькое тельце, распластавшееся на крыльце после мощного толчка. — И не смей больше прикасаться ко мне!       Гордо подняв голову, Беллатриса сдула упавшую на глаза прядь кудрявых волос и устремилась в поместье. Холл и главный зал с утра пустовали — некоторые Пожиратели, вероятно, всё ещё спали в гостевых комнатах. Тёмный Лорд обычно не появлялся в утреннее время — как же Беллатриса ему завидовала. Его-то Нарцисса никогда не приглашала на унылые чаепития.       Она остановилась перед массивными деревянными дверьми библиотеки и бесцеремонно толкнула их, не постучавшись. В самом конце мраморного коридора, образованного книжными стеллажами, возле большого панорамного окна её ожидала Нарцисса, сидя на роскошном кресле у чайного столика.       — Белла, — она привстала и поприветствовала она её с кроткой улыбкой. — Ты решила навестить меня раньше.       — Твоему эльфу не помешало бы обучиться манерам, — недовольно проворчала Беллатриса, быстрым шагом преодолевая расстояние между ними.       — Дэйзи? — в удивлении приподняла брови Нарцисса. — По-моему, она просто прелесть.       Беллатриса остановилась возле сестры и цинично сморщила нос, одарив её раздражённым взглядом.       — Эта маленькая дрянь собиралась взять меня за руку! — возмутилась она. — Просто отвратительно, эльф обязан беспрекословно служить, а не распускать свои маленькие ручонки, когда его об этом не просят!       Нарцисса снисходительно усмехнулась и тихо хихикнула.       — Я скучала по этому, — кокетливо призналась она и указала Беллатрисе на кресло напротив. — Я распорядилась, чтобы Дэйзи приготовила тебе кофе.       — Я бы не отказалась сожрать чего-нибудь съедобного. Сэндвичи будут?       — Непременно, — пообещала Нарцисса, подавив смешок. — Дай Дэйзи пару минут — она не рассчитывала обслуживать нас так рано.       Беллатриса поджала верхнюю губу, скривившись от упоминания глупого имени домашнего эльфа. Эти Малфои вечно нарекали свою прислугу нелепыми именами: Добби, Дэйзи. Вот Кричер — совсем другое дело, подходящее имя для раба.       — Наш малыш ещё не проснулся? — внезапно спохватилась Беллатриса, вмиг переменившись в лице — теперь оно светилось наигранной нежностью.       — Драко? — фыркнула Нарцисса. — Этот ленивец спит до последнего, если никуда не торопится.       — Разумеется, — закатила глаза Беллатриса с лёгкой усмешкой, — это же твой сын. Помнишь, как я душила тебя подушкой в детстве, когда ты не хотела вставать?       — Конечно, как такое забыть, — сдержанно улыбнулась Нарцисса. — В тебе с рождения был заложен ген убийцы.       — И ведь я всегда останавливалась, когда ты начинала дёргаться и хватать меня за руки, — задумчиво пробормотала Белла. — Не пойму: что меня каждый раз останавливало от того, чтобы довести дело до конца…       — Что?!       — Что?       Нарцисса нахмурилась, в ужасе округлив глаза. Беллатриса невинно хлопала ресницами с выражением глубокой обеспокоенности.       — Ты безумна, — Нарцисса издала лёгкий смешок, скорбно покачав головой. — По тебе плачет не Азкабан, а палата в больнице святого Мунго.       — Думаешь, Лонгботтомам мало досталось? — осклабилась Беллатриса, медленно проведя языком по зубам, а затем низко склонилась над столиком и прошептала: — Попробуй. Упрячь меня, Цисси. И не забудь засечь время.       Нарцисса ошеломлённо воззрилась на сестру, приоткрыв в изумлении рот. Беллатриса впилась в неё дьявольским взглядом, коварно ухмыляясь, чёрные буйные кудри падали ей на лицо, идеально дополняя её устрашающий образ. Затянувшееся молчание, казалось, никогда не нарушится, но внезапно они обе расхохотались, и визгливый смех Беллатрисы мощными волнами наполнил стены библиотеки.       — Право, всё же иногда ты немного меня пугаешь, — Нарцисса обмахивалась рукой в попытке восстановить дыхание. — Пожалуй, однажды ты всё же не выдержишь и прикончишь меня.       — Ты же знаешь: шутки про кровавые убийства — мои самые любимые.       Беллатриса хихикнула, откинувшись на спинку кресла, и в это мгновение на столике появился фарфоровый чайник с двумя одинаковыми чашками, одна из которых была наполнена кофе без молока, а также несколько тарелок с закусками.       Глаза Беллатрисы загорелись, словно у ребёнка, когда её посветлевший азартный взгляд упал на тарелку с печеньем в форме ракушек.       — Мадленки? — тихо промурлыкала она, уставившись на довольную физиономию Нарциссы.       — Подгоревшие, как ты любишь, — лукаво подмигнула Нарцисса, наслаждаясь реакцией Беллы.       — О пресвятой Салазар, кажется, в последний раз я их ела около тысячи лет назад! — она схватилась за сердце, едва не рыдая. Чёртова малахольная актриса.       — Ты утрируешь, — Нарцисса потянулась за чайником и, элегантно придерживая фарфоровую крышечку, налила ароматного чая с бергамотом в свою чашку. — Всего каких-то четырнадцать лет в Азкабане.       — Я думала об этих печенюшках, — Беллатриса взяла свою чашку, по привычке подогнув внутрь ладони безымянный палец. — Каждый день моего четырнадцатилетнего заточения.       Она импровизировала необычайно талантливо. Гермиона бы так не смогла. Она понятия не имела, о чём думала Беллатриса в Азкабане.       — Кричер всегда сжигал всю выпечку, — вспоминала Нарцисса, вертя чашку в руке. — Видимо, ты была единственной, кто додумался испробовать эту обугленную отраву.       — И с удовольствием сделаю это снова!       Беллатриса потянулась к блюду с аппетитно пахнувшими горелыми мадленками и, захватив сразу три, отправила их в рот, издав протяжный стон удовольствия.       — Бошэстэнно, — нечленораздельно промычала она, потянувшись за следующей партией, и внезапно обнаружила, что Нарцисса пристально наблюдает за ней немигающим взглядом. — Чего пялишься?       Но Нарцисса не отвечала. В её лазурно-голубых глазах плескался неподдельный затаённый интерес. Она сидела, склонив голову набок, точь-в-точь как это делал её сын, и сжимала чашку в слегка подрагивающих руках.       Беллатриса медленно сглотнула и почувствовала нечто странное. Лёгкое головокружение постепенно усиливалось, жар, приливший к коже, обжигал огнём. Её охватила паника, неконтролируемая одышка с каждой секундой перекрывала поступающий в лёгкие воздух. Недомогание, поразившее всё тело, должно было привести Беллатрису в ужас, если бы все эти пугающие ощущения не были ей хорошо знакомы.       Она накрыла дрожащими руками щёки, жадно вдыхая. Беллатриса судорожно обыскивала глазами окружающее пространство, чтобы податься в незамедлительное бегство, но глубоко внутри она понимала: бежать некуда. Нарцисса обо всём позаботилась.       Под вспотевшими ладонями проступили пузырящиеся волдыри. Беллатриса Лестрейндж неумолимо отступала, а пробуждающееся сознание Гермионы сокрушённо раскаивалось в собственной неосмотрительности, из-за которой её благая миссия позорно сорвалась, не успев начаться. Она попалась на уловку Нарциссы и угодила в капкан.       Библиотека почти перестала кружиться. Гермиона пыталась сосредоточить зрение на одной точке и восстановить дыхание. Её мучили чувства тошноты, страха и стыда, хаотичные мысли всё никак не могли упорядочиться после превращения.       Она медленно подняла взгляд и с трудом подавила рвотный позыв: прямо перед ней стояла Нарцисса Малфой с направленной на неё волшебной палочкой, кончик которой практически упирался Гермионе в лоб.       — Какого чёрта, — прошипела Нарцисса, тяжело дыша. Олютевший взгляд и гримаса ярости исказили тонкую аристократическую красоту её лица. — Где Беллатриса? Орден подослал тебя?!       Гермиона вскинула руки в сдающемся жесте и покачала головой, сглотнув подступившую к горлу желчь. От резкого движения виски и затылок пронзило острой болью, и она поморщилась, крепко зажмурив глаза.       — Всё… не так… — с трудом выдавила она, разлепив прищуренные веки.       — Не смей лгать мне! — закричала Нарцисса, с силой вонзившись кончиком палочки в кожу. — Легилименс!       Это конец.       Изуверски грубое вторжение разорвало сознание Гермионы с небывалой силой. Беспорядочное месиво из всевозможных воспоминаний неудержимо фонтанировало мощным потоком, сдержать который было попросту невозможно.       Нарцисса увидела всё. Каждую мелочь, каждую тайну, которую Гермиона так бережно хранила в тёмных глубинах своей памяти, боясь лишний раз даже подумать об этом, чтобы никто посторонний случайно не «услышал» её мыслей. Драко, Снейп, смерть Беллатрисы, снова Драко, Гарри, Орден Феникса — каждое воспоминание было бесцеремонно вскрыто беспощадной легилименцией Нарциссы Малфой и досконально изучено вдоль и поперёк.       Наконец, ментальная пытка оборвалась так же резко, как и началась. Гермиона обнаружила, что лежит на полу, крепко стиснув зубы. Её щека была мокрой — из-за чрезмерного давления из носа пошла кровь.       Нарцисса неуклюже опустилась обратно в кресло и спрятала лицо в ладонях, запустив пальцы в волосы.       — Глупые дети, — безжизненно прошептала она. — Что же вы натворили…       Гермиона боялась пошевелиться. Она не понимала настроения Нарциссы и не представляла, что её ожидает дальше. Возможно ли, что за эти долгие месяцы она заручилась поддержкой Пожирателей и сменила свою позицию? Гермиона не могла рассчитывать на милосердие скорбящей сестры, жены и любящей матери. Но вдруг она ошибалась? Всё же надежда на лучший исход всегда побеждала здравомыслие, она буквально затапливала сердце и дурманила разум.       — Дэйзи, — вполголоса позвала Нарцисса, и спустя мгновение раздался хлопок. Эльфийка испуганно уставилась на окровавленное лицо Гермионы и поджала свои большие уши. — Принеси восстанавливающее зелье Северуса.       Дэйзи покорно поклонилась и исчезла. Лишь после очередного хлопка Нарцисса отняла ладони от лица и уставилась прямо перед собой. Она словно избавилась от тесной маски — от былой натянутой любезности не осталось и следа. Гермиона видела смертельно уставшую женщину, раздавленную, но обладающую необычайной силой. Глядя на неё хотелось расплакаться. Нет, Нарцисса не могла. Ей не нужна никакая поддержка — её гордость не позволила бы пасть так низко.       Спустя несколько секунд Дэйзи вернулась, сжимая обеими руками миниатюрный пузырёк, который для её комплекции казался весьма увесистым.       — Помоги мисс Грейнджер принять зелье и проследи, чтобы она выпила всё до последней капли, — монотонно распорядилась Нарцисса, всё ещё не обращая никакого внимания ни на Гермиону, ни на Дэйзи.       Эльфийка коротко кивнула и подбежала к лежащей Гермионе. Обеспокоенный взгляд фиолетовых глаз больно проникал в самую душу — как же ей было стыдно за отвратительное поведение Беллатрисы.       — Прости меня, Дэйзи, — сквозь слёзы пролепетала Гермиона. — Я не хотела обидеть тебя…       — Не волнуйся, — холодно произнесла Нарцисса. — Она об этом не вспомнит. Мы вынуждены время от времени вносить изменения в её память, чтобы Тёмный Лорд не узнал того, что ему знать не положено.       Гермиона опешила. Возможно, она ослышалась?..       Воспользовавшись моментом, Дэйзи приложила к её приоткрытым губам пузырёк и влила его содержимое. Приятный мятный холодок растёкся по гортани, моментально проникнув в кровь — превосходно приготовленное зелье оказывало своё незамедлительное действие ещё до того, как достигало желудка. Бесспорно, Северус был непревзойдённым мастером.       Дэйзи помогла подняться Гермионе обратно в кресло и, убедившись, что в её услугах больше не было необходимости, вновь поклонилась и исчезла.       Боль и тошнота плавно отступали. Гермиона колебалась, уместно ли будет с её стороны воспользоваться палочкой Беллатрисы для того, чтобы очистить лицо от крови, так как её собственная была надёжно спрятана в недрах зачарованной сумочки. Найдя эту идею не самой удачной, она продолжила неподвижно сидеть, потупив взгляд в пол, пока не заметила боковым зрением какое-то движение: Нарцисса склонилась над столиком и протянула ей шёлковую салфетку. Её лицо выражало ледяное безразличие.       — Спасибо, — прошептала Гермиона и, отвернувшись, старательно протёрла лицо, прекрасно понимая, что это не поможет — часть крови уже присохла к коже.       — Выпей горячего чаю и поешь, чтобы помочь зелью подействовать быстрее, — в тоне Нарциссы не было никакого намёка на заботу.       Гермиона поморщилась, с сожалением глядя на восхитительно аппетитные сэндвичи.       — Мне не хочется…       — Делай, что тебе говорят.       Поведение Нарциссы вызывало самые противоречивые чувства. Гермиона не могла взять в толк, каким образом в этой женщине так гармонично сочетались презрение и материнское покровительство. Внезапно ей стало интересно, как протекало детство Драко. Он всегда говорил о матери с нежностью — вероятно, Нарциссе удалось отыскать идеальный баланс между «кнутом» и «пряником».       Гермиона нехотя потянулась одной рукой к сэндвичу, а второй несмело сжала чашку, в которой ещё несколькими минутами ранее был чёрный горький кофе.       — Чем я себя выдала? — наконец, спросила она, уставившись в чашку.       Нарцисса фыркнула и тихо рассмеялась, чем всё же пробудила в Гермионе любопытство и заставила обратить на себя внимание. Теперь они смотрели друг на друга — впервые с момента превращения.       — Неужели ты наивно полагала, что я не знаю собственную сестру?       Сердце Гермионы пропустило удар. Она что-то упустила. Мерлин, означает ли это, что…       — Если вы поняли, то… выходит, Волдеморт тоже может догадаться… — сбивчиво пролепетала она, поставив опасно сотрясающуюся чашку на блюдце с громким звоном.       — Кто? Этот бледный идиот? Не смеши меня, такие тонкости наших фамильных особенностей ему недоступны, — с насмешкой произнесла Нарцисса. — Я бы сказала, что он дальше своего носа ни черта не видит, но даже здесь есть нюанс.       Гермиона в шоке округлила глаза. Она не знала, что делать: плакать от счастья или разразиться истерическим смехом. Так вот, от кого Драко унаследовал свой чёрный юморок, от которого темнело в комнате. Безусловно, одна из ярчайших фамильных черт Малфоев — остроумие.       Гермиона откашлялась и вновь потупила взгляд. Она понятия не имела, о каких именно тонкостях шла речь, но если Волдеморту о них неизвестно — это очень хорошая новость.       — По правде говоря, — хмыкнула Нарцисса, — подделка вышла весьма убедительной. Возможно, я бы ещё долго позволяла себе быть обманутой, если бы Дэйзи не сообщила мне, что Беллатриса Лестрейндж после двухдневного исчезновения наведалась в спальню моего сына и осталась там до самого утра, а затем пыталась улизнуть из поместья через задний двор.       Гермиона была готова провалиться сквозь землю. Она почувствовала, как её лицо залило краской. Пожалуй, это была самая неловкая ситуация в её жизни.       — Какой кошмар, — сокрушённо застонала она, откинув голову на спинку кресла.       — Не скрою, у меня были самые разные догадки на этот счёт, — как ни в чём не бывало продолжила Нарцисса. — Но что-то внутри подсказывало мне, что Беллатриса не причинит Драко вреда. Как показали твои воспоминания, я недооценила потенциал моей безумной сестры. И всё же, материнская интуиция по непонятной причине продиктовала мне не вмешиваться. Драко этого терпеть не может.       Нарцисса была настолько многогранной: высокомерной, озорной, нежной, элегантной, пугающей. Как же всё-таки удивительно по-разному раскрылись две сестры, ведь многое из этого можно было отнести и к Беллатрисе. Но рассудок Нарциссы вовсе не был обезображен — напротив, она мыслила красиво. Её темпераментное разнообразие не выглядело болезненно.       — Теперь я понимаю, почему Драко прятал тебя, — задумчиво улыбнулась она. — Всякий раз, когда я пыталась вывести его на откровение, он противился и категорически отказывался что-либо говорить. А я всё мечтала о моменте, когда моё безудержное любопытство будет удовлетворено, но даже и близко не могла представить, что это случится вот так.       Она изучающе рассматривала Гермиону, казалось, отмечая каждую мелочь, которая указывала на её немагическое происхождение. Это удивительное умение чистокровных отличать грязнокровок по внешнему признаку — Гермиона никогда не понимала, как это работает. Испытывала ли Нарцисса к ней отвращение из-за её «грязной» крови? Была ли раздавлена известием о том, что её сын позволил себе «замараться»? По крайней мере, ей хватало тактичности не выказывать свою неприязнь.       — Мам? — Гермиона буквально подпрыгнула от неожиданности. Она устремила взгляд к дверям библиотеки и изо всех сил пыталась не отключиться из-за заходящегося в бешеном ритме сердца.       Драко стоял у входа в чёрной шёлковой пижаме, сонно и недоумённо моргая, и переминался на босых ступнях. По всей видимости, он пытался выяснить, не снится ли ему очередной кошмар.       — Что здесь происходит?       — Сядь, — резко приказала Нарцисса, кивнув на одно из кресел. — Живо.       Гермиона мечтала лишь об одном: чтобы всё это поскорее закончилось и желательно и вправду оказалось страшным сном.       Драко очень медленно прошествовал вглубь библиотеки, будто специально ещё больше выводя мать из себя своей неспешностью.       — Я велела Дэйзи никого сюда не пускать. В особенности тебя.       — Я знаю.       Нарцисса раздражённо вздохнула и закатила глаза. Гермиона затаилась и, не производя ни малейшего движения, наблюдала за развернувшейся сценой. Драко на неё не смотрел. Он потупил взгляд и постепенно осознавал степень неприятности, в которую влип.       — И как же долго, позволь узнать, ты собирался скрывать от меня вашу… дерзкую выходку? — Нарцисса приходила в ярость — теперь Гермиона понимала, чего ей стоило всё это время держать себя в руках.       — Я узнал об этом чуть больше суток назад, — напряжённо ответил Драко, не поднимая взгляда.       — Я прекрасно знаю, когда тебе стало об этом известно — мисс Грейнджер любезно предоставила мне свои воспоминания во всех подробностях, — уведомила его Нарцисса, победно ухмыльнувшись.       На лице Драко отразился глубокий ужас. Он резко посмотрел на Гермиону и лишь сейчас заметил бледные кровавые разводы в районе её носа и правой щеки. Его взгляд исполнился сожаления и немого раскаяния за жёсткие методы матери, и его вовсе не заботило, что Нарцисса внимательно наблюдала за каждой его реакцией.       — Драко, — мягко обратилась она, но он не отзывался. — Драко, посмотри на меня, — он нехотя повернулся к матери, всё ещё пребывая в некоторой растерянности. — Я понимаю, что всё изменилось и стало слишком сложно. Но я по-прежнему твоя мама. Ты должен доверять мне. Есть вещи, которые тебе не удастся преодолеть в одиночку, милый. Ты ведь не собирался рассказывать мне ни сегодня, ни завтра, ни когда-либо ещё, я права?       Драко не ответил. Он сжал губы в тонкую линию и отвернулся к окну. Нарцисса всегда попадала в точку. Он почти ничего не доверял ей, потому что в глубине души знал: рано или поздно она и так обо всём догадается, но, по крайней мере, Драко не будет ощущать вины за то, что по доброй воле подверг кого-то риску.       — Дело ведь не только в тебе, ты же понимаешь? — продолжила Нарцисса, не дожидаясь ответа. — Девочка взвалила на себя неподъёмную ношу. Ей нужна защита и помощь…       — У Грейнджер есть я и Снейп, — грубо оборвал её Драко. — Ты не имеешь никакого отношения к войне, вот и не лезь в это.       — Ты — такой же невыносимый болван, как и твой отец, — презрительно произнесла она, прекрасно зная, насколько глубоко это заденет Драко. — Меня всё чаще преследует ощущение, что я — единственный вменяемый человек в нашей семье. Ни одного нормального Малфоя и Блэка!..       Драко рванул к матери и крепко схватился за подлокотники её кресла, угрожающе нависая.       — Ne me compare pas à mon père, — тихо проговорил он. — Никогда. Поняла меня?       — Alors sois plus intelligent que lui, — спокойно ответила Нарцисса, высоко подняв подбородок. Драко выдержал несколько мгновений, затем отстранился и медленно выпрямился. Она проследила взглядом за тем, как он вновь опустился на своё кресло.       Гермиону не покидало чувство, что прямо сейчас она случайно стала свидетельницей чего-то очень личного. Она никогда не слышала, чтобы Драко говорил на другом языке. Она даже не знала, что он умеет, хотя теперь этот факт казался ей более чем очевидным: все Малфои знали французский, происхождение их фамилии явно на это указывало.       — Я хочу избавить тебя от лишней боли, милый, — произнесла Нарцисса. — Я бы хотела избавить тебя от всей боли, которую ты испытал и ещё неизбежно познаешь, хоть я прекрасно понимаю, что не способна на это. То, что между вами происходит, — неправильно, Драко. Я не собираюсь обесценивать ваших чувств, я верю, что они искренни и глубоки…       — Если веришь, как ты можешь называть их неправильными?       — Я лишь пытаюсь сказать, что ты себе даже не представляешь, насколько хрупки ваши жизни сейчас. Если будет хоть что-то, что от меня зависит, я хочу помочь — быть кем-то, на кого вы сможете положиться в трудную минуту.       Нарцисса умолкла и глубоко вздохнула, опустив взгляд на свои колени. Пение птиц проникало через приоткрытое окно, скрашивая воцарившуюся тяжёлую тишину.       — Сегодня вечером, — её голос дрогнул, — они отправятся в Бейквилл.       — Это не наше задание, — ответил Драко. — Его забрали Долохов и Роули.       — Я знаю об этом, — Нарцисса поднялась со своего кресла и подошла к окну. — Тёмный Лорд сегодня на рассвете покинул мэнор. Эту возможность можно использовать. Я бы не хотела потерять последнего близкого человека.       — Не думаю, что…       — Мы сделаем это, — решительно заявила Гермиона, поймав озадаченный взгляд Малфоя. — Волдеморт не способен контролировать каждый наш шаг. Он полагается на преданность доверенных лиц. И допрашивает с пристрастием тех, кому доверяет намного меньше.       — Что ты задумала? — нахмурился Малфой.       Гермиона усмехнулась, сложив руки на груди.       — Мы отправимся вместе с Долоховым и Роули.       Нарцисса замерла у окна, крепко сжав рукой ткань платья на груди, что мелко вздымалась из-за частого дыхания. Её взгляд попеременно метался между Драко и Гермионой.       — А что насчёт патрульных? — спросила она. — У них есть информация о том, кто ответственен за выполнение задания?       — Это обычные полицаи-полукровки, от которых, скорее всего, Волдеморт просто избавится, когда они будут не нужны, — задумчиво проговорил Драко. — Их единственная задача — круглосуточная слежка за домом и перехват сообщений. Когда на место пребывают Пожиратели, их вахта заканчивается. Единственный риск, который всегда будет преследовать нас, — это если Волдеморт каким-то образом прознает, что в его армии завёлся шпион. В таком случае он может захотеть допросить патрульных, но, я думаю, пока что нам это не грозит.       Он с надеждой и предупреждением взглянул на Гермиону, давая понять, что у них есть только один шанс. Никаких ошибок. Это буквально был вопрос жизни и смерти.       Нарцисса кивнула и вновь отвернулась к окну. До тех пор, пока её просьба не была озвучена, она держалась стойко и уверенно. Но как только Гермиона выразила готовность отправиться на своё первое и довольно серьёзное задание, её охватило беспокойство.       Нарцисса видела, как сильно Драко любил её. Как смертельно боялся её потерять. Она видела, что сотворила с ним их разлука. Ей оставалось лишь гадать, как скоро ожесточилось бы его раненое сердце, покрывшееся грубыми рубцами, как скоро её сын превратился бы в хладнокровного убийцу и слепого слугу своего господина, поскольку ничего другого у него бы не осталось. Возможно, поначалу он пытался бы помогать Ордену под покровительством Северуса, но что было бы, если бы Северуса не стало? Драко бы это сломало. Он — всего лишь ребёнок, чёрт побери, который не посмеет принести себя в жертву, как его дядя, потому что его смерть неизбежно повлечёт за собой смерть Нарциссы.       — Дэйзи, — позвала она, обернувшись через плечо, и через мгновение эльфийка предстала перед ней.       — Дэйзи просит прощения, хозяйка Нарцисса! Дэйзи ничего не могла поделать — хозяин Драко угрожал ей кровавой расправой!..       — Не верь всему, что говорит этот мальчишка, — мягко упрекнула её Нарцисса со снисходительной улыбкой. — Он блефовал.       Дэйзи облегчённо выдохнула, схватившись маленькой ладошкой за сердце.       — Что Дэйзи может для Вас сделать?       Нарцисса обернулась и проследовала обратно к креслу.       — Подготовь гостевую спальню. Ту, что находится возле моей. Мисс Грейнджер необходимо хорошенько отдохнуть.       — Она может побыть у меня… — начал Драко, но Нарцисса бесцеремонно его оборвала:       — Я сказала: отдохнуть. Никаких «побыть у меня», Драко. Салазар, за кого ты вообще меня принимаешь?       — Как Вам будет угодно, мэм, — пробубнил Малфой, закатив глаза, и, поднявшись с кресла, направился к выходу из библиотеки.       — И Драко, — окликнула его Нарцисса. Он остановился и нехотя обернулся. — Если ты надумаешь потревожить Гермиону раньше положенного времени, я об этом узнаю.       — Вы — настоящая заноза в заднице, мэм.       — Сделаю вид, что я этого не слышала, — крикнула ему вдогонку Нарцисса. — Маленький грубиян. Мерлин, как ты его терпишь?       Гермиона смущённо улыбнулась и пожала плечами. Отношения Драко и Нарциссы не могли не умилять даже в те моменты, когда они злились друг на друга. Это настолько разительно отличалось от общения в семье Уизли, где, казалось бы, происходило всё то же самое, но совершенно на другом ментальном уровне. Действительно, восприятие простодушных бедняков никак не соприкасалось с мироощущением богатых аристократов. Это совершенно разные миры с разными системами ценностей.       — Я нахожу его грубости своеобразным проявлением любви, — ответила Гермиона, слегка зардевшись. — Так очаровательно грубить может только Драко. Он умудряется делать это по-доброму. Ибо в гневе он извергает совсем другие ругательства.       Нарцисса мелодично рассмеялась, оперевшись щекой на ладонь.       — Что это, если не самая настоящая любовь? — мечтательно протянула она. — Хотела бы я узнать, каково это. В моём мире это явление слишком редкое. У нас совсем другие правила. Бесчеловечные правила безумного чистокровного общества.       Тень печали омрачила лицо Нарциссы. Гермиона не знала, смогут ли хоть какие-то слова оказаться уместными в ответ на её откровение. Леди Малфой была удивительной женщиной. Её неземная красота, незаурядный ум и доброе сердце пробуждали в душе Гермионы новое незнакомое чувство: восторг и сожаление. Вдохновение. Да, Нарцисса была вдохновением. И она заслуживала познать другую жизнь, в которой не будет места для мужчины-тирана, чистокровных предрассудков и тёмных сил. Она была светлой.       — Миссис Малфой…       — Зови меня Нарциссой. Я больше не ношу эту фамилию, — сдержанно улыбнулась она.       — Нарцисса… — Гермиона запнулась в попытке преодолеть психологический барьер и ощутить лёгкость в обращении по имени. — Простите меня. Мне очень жаль, что… Я не хотела забирать жизнь Беллатрисы. Я бы не смогла по собственной воле…       — Дорогая, ты не убивала её, — спокойно заключила Нарцисса. — Она сама себя уничтожила, покусившись на твою жизнь. Она хотела забрать у меня Драко. Как ты думаешь: смогла бы я жить дальше? Для меня нет никого важнее моего сына. Драко — единственный человек во всём мире, который любит меня. И, разумеется, которого я бесконечно сильно люблю. Без него моя жизнь лишится смысла. И если тебя ещё терзают сомнения… твоё пророчество уже уберегло нашу семью, Гермиона. Я знаю, тебе сейчас очень нелегко. Но просто подумай об этом.       Гермиона коротко кивнула, проглотив подступивший к горлу ком. Неисчерпаемая мудрость Нарциссы заполняла всевозможные пустоты и вселяла силу, уверенность в том, что всё обязательно будет хорошо. И тут Гермиона осознала горькую истину: ей просто невыносимо, до боли не хватало мамы. В последние дни она почти не вспоминала о родителях.       — Спасибо, — с дрожью в голосе произнесла она, силясь не заплакать. — Вы потрясающая. Правда. Драко — настоящий счастливчик.       Нарцисса добродушно усмехнулась, задумчиво сдвинув брови — её явно посетила какая-то внезапная мысль.       — Вы ещё не нашли способ сообщаться с Драко, когда ты не будешь под действием зелья?       Неожиданный вопрос застал Гермиону врасплох. Из-за переизбытка разных задач она совсем потеряла из виду первостепенно важную проблему.       — Ну… я думала воспользоваться ранее проверенным способом и наколдовать монеты с Протеевыми чарами, с помощью которых можно оставлять сообщения…       — Нет. Это не подходит, — отрицательно покачала головой Нарцисса. — Но у меня есть для тебя кое-что.       Она отодвинула манжету платья и сняла с запястья нечто напоминающее браслет из тонкой изумрудной нити с небольшим лунным камнем.       — Это Аппарационный амулет, который Дэйзи смастерила для меня и Драко, — объяснила она. — Он наделён свойствами Протеевых чар, из которых сотворена магия Метки.       — То есть… он показывает место, куда нужно переместиться? — уточнила Гермиона.       Нарцисса кивнула.       — Достаточно прикоснуться палочкой к камню. А ещё благодаря эльфийской магии с его помощью ты сможешь преодолеть любой антиаппарационный барьер. Обещай никогда не снимать его.       — Но… а как же Вы?       — Тебе он намного нужнее, — улыбнулась Нарцисса. — И пообещай мне ещё кое-что.       Гермиона выжидающе кивнула. Нарцисса внимательно всматривалась в её глаза, прежде чем произнести:       — Не бойся просить о помощи, Гермиона. Я слишком хорошо знаю Драко: он никогда этого не сделает.

***

      Узкие улочки маленького городка Бейквелла казались Беллатрисе отдалённо знакомыми. Атмосфера этого места значительно отличалась от большинства английских городов и деревень — оно словно затерялось во времени и случайно перенеслось из другой эпохи в современную Англию. Неровная каменная кладка старинных домов почернела от многовековой пыли и слоя мха, возникшего вследствие частых ливней, асфальтированная дорога, вероятно, была проложена всего однажды и уже изрядно потрескалась, местами смешавшись с грунтом.       Тусклые жёлтые фонари, окутанные плотным облаком тумана, зависли размытыми сферами в воздухе, освещая путь четырём путникам. Они почти добрались до назначенного места.       — Белла, как настроение? — поинтересовался Долохов, чей голос был искажён низкими частотами магии Маски. — Готова к встрече с сестрёнкой?       — Я мечтала об этом с того самого дня, когда она выскочила замуж за этого мерзкого грязнокровку, и наша мать выжгла её портрет на семейном древе, — прошипела Беллатриса, растянув губы в кровожадной улыбке. — Как жаль, что я не могу прикончить её!       — Держи себя в руках, — протянул Роули. — У нас приказ доставить её живой. А после, — он похабно хмыкнул, — меня ждёт малышка Миранда в Лондоне.       — Прямо-таки ждёт! — хохотнул Долохов. — Миранда — обычная шлюха, кто первый запрыгнет в её койку, тому она и даст.       — Не ревнуй, Антонин, ты будешь вторым, — он рассмеялся и обернулся через плечо. — Эй, Малфой, ты ведь не знаком со своей тёткой?       Драко не ответил. Он шёл, глядя прямо перед собой, и не вникал в бессмысленный диалог двух Пожирателей.       — Скоро познакомятся, — насмешливо ответила Беллатриса, подмигнув племяннику.       — Смотри, не оплошай, дружок, — предупредил Долохов. — Эта сука попробует надавить на жалость.       — Я думал, ты в курсе: у меня со всеми предателями разговор короткий, Антонин, — монотонно произнёс Малфой. — Тем более с теми, кто опорочил мой род, вступив в связь с грязнокровкой.       Долохов и Роули одобрительно хмыкнули, вероятно, припомнив прошлые совместные налёты. Драко ни разу не подводил. После роковой первой вылазки — единственной, где среди жертв оказался ребёнок — он изменил своё отношение к Непростительным. Для него они стали всего лишь инструментом, обычными чарами наравне с остальными боевыми заклятиями. Авада Кедавра — самое предпочтительное. Быстро и без боли. Круциатус вызывал отвращение. Драко старался не смотреть на извивающееся тело жертвы, но к крикам и прочим тошнотворным звукам у него уже давно выработался иммунитет, как и к мольбам остановить невыносимую пытку.       Он не мог жалеть всех. Его сердце просто не выдержало бы такой нагрузки.       — Как думаете, эта сука будет сопротивляться? — с издёвкой произнёс Долохов.       — На её месте я был бы паинькой, — сказал Роули. — Её дочь-полукровка решила пойти ещё дальше — она спаривается с оборотнем!       — Торфинн! — рявкнула Беллатриса. — Заткни пасть, меня сейчас стошнит! Эти выродки просто насмехаются над священной чистотой магической расы. А если они произведут на свет отпрыска? Он ведь даже не будет полукровкой! Скоро они начнут спариваться с животными и называть это любовью!              — Так её муженёк и есть животное, — сострил Долохов, и все четверо громко рассмеялись.       — Хорошо, что Фенрир не отправился с нами, он бы обиделся, — усмехнувшись, заметил Драко. — Удивительно, что Дамблдор не взял его на место профессора ЗОТИ. Вот была бы умора.       Раскатистый смех разносился по узкой улочке, отражаясь от стен редеющих домов. Четверо Пожирателей остановились у калитки с кованными розами. Беллатриса варварски взорвала замок Бомбардой, но за распахнувшейся калиткой оказался пустой земельный участок.       — Ну что, мальчики, — с игривой усмешкой обратилась она. — Вперёд.       Роули, Долохов и Драко вместе с Беллатрисой направили палочки на пустое пространство и одновременно выпустили четыре кроваво-красных вспышки. Взрывоподобный грохот сотрясал землю и разрывал барабанные перепонки, но Пожиратели снова и снова продолжали атаковать защитный барьер, пока не появилась первая трещина.       — Ещё! — заверещала Беллатриса, яростно буравя барьер, по которому начали расползаться десятки паутин из трещин, постепенно выявляя очертания купола. Тёмные чары беспощадно уничтожали светлую магию, и наконец в куполе возникла брешь. С каждым ударом заклятий она ширилась, рядом с ней возникали новые, и в конце концов купол взорвался и осыпался белыми искрами.       В соседних домах загорелся свет, люди припали к окнам, но затем сразу же поспешили зашторить гардины и спрятаться. Стая испуганных летучих мышей пролетела над головами Пожирателей, где-то вдалеке раздавались крики и детский плач.       — Ну привет, сестричка, — кокетливо произнесла Беллатриса, зажав кончик палочки между зубов.       Андромеда Тонкс стояла на крыльце собственного дома, одетая в домашнюю мантию. Её грудь тяжело вздымалась, а глаза пылали от ярости. Она просто до ужаса напоминала Беллатрису: те же буйные чёрные кудри, схожие черты лица, но не такие ожесточённые.       — Я так и знала, что именно ты придёшь за мной, — ухмыльнулась она. — Здесь нет того, кто вам нужен.       — Ты о своём грязнокровном муженьке? — в притворном удивлении осведомилась Беллатриса. — Прискорбно. Но мы как раз пришли поболтать с тобой, Энди.       Андромеда фыркнула, растянув губы в улыбке.       — Как занимательно, что ты, единственная женщина из прихвостней Волдеморта, не носишь масок, — заметила она, изучая взглядом медленно приближающихся гостей. — Не представишь своих безликих друзей?       — О, пусть это останется маленькой интригой, — подмигнула Беллатриса. — Кстати, у нас ещё есть Алекто. Но ты права, я единственная не люблю скрывать свою очаровательную мордашку.       — Хватит этой бессмысленной болтовни, — Роули вышел вперёд, направив палочку на Андромеду. Она попятилась за приоткрытую дверь, оказавшись в холле. — Ты идёшь с нами.       Он протянул руку в кожаной перчатке, но Андромеда резко выхватила свою палочку и, метнувшись в гостиную, ударила его заклятием, которое Роули ловко отразил.       — Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому! — прорычал Долохов, бросившись в атаку.       Вспышки заклинаний рассекали темноту подобно молниям. Несколько секунд Андромеда ловко отбивалась, пока Драко не швырнул в неё Инкарцеро, завладев её палочкой. Она закричала, пытаясь вырваться из тугих пут, но они затягивались ещё сильнее, врезаясь в кожу. Долохов и Роули наносили ей множественные порезы, разрывали её одежду и избивали различными заклятиями, разразившись лающим хохотом.       — Драко! — тихо, но резко позвала Беллатриса, прожигая его бешеным взглядом. Он обернулся и увидел, что её палочка направлена в спину Долохова. Эти двое были чрезмерно увлечены — более подходящего момента не улучить.       Всё произошло за долю секунды.       Две яркие вспышки. Бездыханные тела Долохова и Роули повалились на пол. Беллатриса выудила из кармана обычную пластиковую пуговицу и ровно десять раз коротко коснулась её кончиком палочки, тем самым активируя портал через десять секунд.       — Драко? — поражённо выдавила Андромеда сквозь болезненные хрипы. Её окровавленное лицо исказилось от боли и удивления. — Да что же это, Мерлин! Ему не место в вашей кровавой армии смерти — он же ещё совсем ребёнок!       Беллатриса, оторвав сосредоточенный взгляд от портала, посмотрела на Андромеду, ухмыльнулась и подбросила пуговицу в воздух.       — Добро пожаловать в родные пенаты, сестрёнка, — подмигнула она, и через мгновение, когда портал соприкоснулся с окровавленной и посиневшей от пут Инкарцеро рукой, Андромеда исчезла.       Драко сорвал с головы капюшон, и Маска тотчас испарилась чёрной дымкой. Он сбивчиво дышал, метая взгляд с пустого места на полу на тела Роули и Долохова, а затем на Беллатрису.       — Неужели у нас получилось? — шёпотом произнёс он, не веря собственным глазам.       Беллатриса смотрела в одну точку с замершей на лице полуулыбкой. Это была не она. Это была Грейнджер.       Она медленно закивала, всё ещё приходя в себя после того, что совершила.       — Что дальше? — настороженно спросил Драко, но Беллатриса будто застыла и не слышала его. — Грейнджер, надо убираться, говори, что делать!       Она повернулась к нему, несколько раз моргнув, и на её губах заиграла знакомая безумная улыбка.       — Всё пошло не по плану, — вкрадчиво произнесла она, постукивая кончиком палочки по щеке. Драко заметно напрягся. — Произошла потасовка. Андромеда оказалась куда более подготовленной и наняла себе защиту в лице министерских авроров. Растяпа Торфинн испугался, — она медленно обогнула неподвижное тело и пнула его ногой, — и по старой привычке воспользовался убивающим заклятием в качестве самообороны, — Беллатриса подняла взгляд на Драко и улыбнулась ещё шире. — Уничтожив дом вместе с трупом Андромеды Тонкс, они с Долоховым аппарировали в Лондон и сделали то, что у них выходит лучше всего — напились в стельку по причине проваленного задания Тёмного Лорда. Им не удалось доставить жертву живой. Они облажались.       Беллатриса громко рассмеялась, запрокинув голову. Драко смотрел на неё с опаской и восхищением. Зрелище было довольно страшное, но всё происходящее неимоверно его будоражило — уровень адреналина в крови опасно зашкаливал.       — Ты уверена, что справишься? — осторожно уточнил Драко. — Может, лучше мне?       — Не обижайся, пупсик, но у нас с твоей подружкой на двоих куда больше опыта в таких делах, — азартно пробормотала Беллатриса, опустившись на колени. — Займись пока уборкой, малыш.       Малфой раздражённо стиснул зубы и отвернулся. Вряд ли он сможет когда-то к этому привыкнуть. Она была слишком, слишком похожа. От подлинной Беллатрисы её отличали лишь поступки. И этот внутренний диссонанс сводил его с ума.       — Обливиэйт, — прошептала Беллатриса, словно напевая колыбельную, и Драко вскинул палочку, запустив мощный огненный залп в стену гостиной. Разрастающееся пламя перекинулось на шторы и древние холсты. Ещё один залп, а потом ещё — и всю комнату охватило пламенем.       Он обернулся к Беллатрисе. Она склонилась над Долоховым, стирая из его памяти старые воспоминания и насыщая новыми. Слишком тонкое мастерство Забвения, которое, хвала Мерлину, было доступно далеко не каждому. Именно это Грейнджер планировала сотворить со своими родителями, если бы они отказались покинуть страну по собственной воле.       Пламя подбиралось всё ближе, но Беллатриса скрупулёзно прорабатывала каждый нюанс, никуда не торопясь. Как только дело было сделано, она вскочила, схватив Долохова за руку, и кивнула Драко, чтобы он сделал то же самое с Роули.       — Аппарируем и бросим их у ближайшей таверны, — распорядилась Беллатриса.       — Может, у тебя ещё и бутылка медовухи в сумочке завалялась? — нервно усмехнулся Драко, пятясь к ней от настигающего пламени. Она игриво улыбнулась и пожала плечами. — Салазар, ты гениальна. И совершенно безумна.       Беллатриса зловеще расхохоталась, вскинув палочку к потолку занявшегося пламенем дома:       — Бомбарда Максима! — завопила она, и сквозь оглушительный взрыв разлетевшейся вдребезги крыши в небо взметнулись два столпа чёрного дыма.