***
Северус мерил комнату шагами, бессознательно изучая удручающую обстановку заброшенного книжного магазина на окраине маггловского Лондона. Пожиратели смерти разнесли в щепки книжные стеллажи, прилавок и обратили в прах сотни учебников, книг и брошюр, которые не представляли для них никакой ценности. Они получали особое удовольствие, нарушая Статут о секретности и лишая его всяческого смысла — скрывать свою безграничную власть было совершенно ни к чему. Волдеморту нравилось дразнить магглов, он буквально упивался их беспомощностью. Ему не нужны были их земли и богатства. Он преследовал иную цель: захват контроля над их разумом посредством внушения страха перед неизвестным. Он чувствовал себя властителем мира, который позволил себе то, на что не смог осмелиться ни один волшебник за всю историю магии. Северус давно перестал испытывать гнев и возмущение по этому поводу. Он свыкся с бессмысленной жестокостью и вопиющей бесчеловечностью и принимал их как должное, ведь в противном случае он бы никогда не оказался тем, кому Тёмный Лорд доверил контроль над неокрепшими умами молодых волшебников. И Северус прилежно исполнял свои обязанности, ежедневно сталкиваясь с ненавидящими взглядами студентов и учителей, исполненными осуждения. Ему было всё равно. Состраданием и сочувствием обременены слабые — именно эта установка позволяла ему быть на хорошем счету у Волдеморта и обеспечивать не только свою собственную безопасность, но и безопастность тех, за кого он был в ответе. Где-то в глубине магазина послышался хруст обгоревшей древесины. Северус остановился и прислушался к неровным приближающимся шагам. Он ожидал своего собеседника дольше оговоренного времени, но не торопился покидать место встречи. — Если ты приволок с собой засаду, я размозжу твою башку о кирпичную стену и замаскирую это всё под несчастный случай, — раздался грубый хриплый голос. — Аластор, — сухо поприветствовал его Северус, обернувшись. — Я было подумал, что ты не получил моего послания. Грюм остановился у бывшего прилавка и грузно опустился на бетонный выступ, оперевшись на трость. Он прищурил здоровый глаз и склонил голову, изучая Северуса заинтересованным взглядом, в то время как зачарованное око шустро вращалось, осматривая помещение на предмет незваных гостей и потенциальной опасности. — Чем порадуешь? — Боюсь, у нас могут возникнуть некоторые проблемы, — холодно произнёс Снейп, сложив руки на груди. — Мне нужно, чтобы ты присмотрел за девчонкой. И, если потребуется, убедил её отступить. На лице Аластора не дрогнул ни единый мускул. Казалось, он заранее знал о предмете разговора и был к нему готов. — Нужны подробности, — скучающим тоном ответил он, не отводя взгляда и не моргая. — Тед Тонкс и Дирк Крессвелл мертвы. Первый замучен Круциатусом до травм, несовместимых с жизнью, второй погиб от Убивающего проклятия. — Полагаю, это было необходимо? — буднично осведомился Грозный Глаз. — К сожалению, — в той же манере отозвался Северус. — Он был рядом. Грейнджер пришлось позволить Беллатрисе одержать контроль над её сознанием. Я не уверен, сможет ли она со всем этим справиться и не натворить глупостей. — Позволь-ка мне кое-что прояснить, — вкрадчиво проговорил Аластор. — Ты беспокоишься о её психическом состоянии или боишься, что она угробит тебя и мальчишку, разоблачив перед вашим господином? — Мальчишку? — Снейп надменно выгнул бровь, смерив его высокомерным взглядом. — Грейнджер, может, и считает себя умнее всех вокруг, но мы всегда знаем намного больше, чем говорим, — криво ухмыльнулся Грюм. — Кингсли подозревает Драко Малфоя в заговоре. Поправь меня, если я ошибаюсь. — Никогда не думал, что ты — любитель собирать сплетни, Аластор, — заметил Северус. — Меня с раннего детства занимали расследования. Сплетни и пересуды — мой хлеб насущный. Без них я бы никогда не стал достойным аврором, раскрывшим множество дел государственной важности. — Как это по-гриффиндорски. Повисла долгая пауза. Вероятно, на этом можно было бы закончить разговор, но оба волшебника застыли в ожидании продолжения. Задушевная дружеская беседа нынче была редким удовольствием, в особенности, между двумя врагами, преследующими единую цель. — Выходит, тебе досталась пожизненная роль няньки, — с насмешкой в голосе заключил Аластор. — Не успел сбежать из Хогвартса после убийства Дамблдора, бросив любимых студентов на произвол судьбы, как детишки вновь обступили тебя со всех сторон. Кстати, каково тебе на посту директора? — Я вызвал тебя не для того, чтобы обсуждать своё назначение, — от сквозившего недружелюбия в голосе Снейпа температура в помещении будто понизилась на несколько градусов. — Как ты мог догадаться, у меня больше нет возможности постоянно находиться рядом. Грейнджер способна на великие поступки, но она всё ещё ребёнок. Поэтому после всего произошедшего за ней нужно присматривать. — Где она сейчас? — В безопасном месте. Мне пришлось приложить массу усилий для того, чтобы убедить Драко отправиться к ней. Не думаю, что он сможет долго это выдерживать. — Что ты имеешь в виду? — Ему пришлось убить Теда Тонкса. Лицо Аластора утратило былую невозмутимость — по нему пробежала едва уловимая тень несвойственной ему эмоции. Он догадался, о чём тактично умолчал Северус. «Ему пришлось убить Теда Тонкса, лишь бы Беллатриса остановилась». — Почему ты не отправился к ней? — строго спросил Грюм с ощутимым осуждением в голосе. — Боюсь, что Малфой — единственный, чью компанию она сейчас способна вынести. Я не всесилен, Аластор. Северус многозначительно посмотрел на него и затем отвёл взгляд. — Мерлин, — вполголоса пробормотал Грюм, устало проведя рукой по испещрённому шрамами лицу. Снейп со всей присущей ему деликатностью просил защиты для них обоих. Ему было тяжело говорить об этом, но из всех участников Ордена Феникса Аластор был единственным, кому он мог доверять. Он не мог прямо заявить ему о многом, но надеялся на проницательность старого аврора. Грюм давно вышел из строя как боевая единица, но всё ещё был способен влиять на силы сопротивления. — Я не могу ничего обещать, — наконец, произнёс Аластор. — Надеюсь, ты понимаешь, что распространяться об этом слишком опасно, вероятно, даже опаснее, чем продолжать сохранять в тайне. — Я это прекрасно понимаю, — бесцветным тоном проговорил Снейп. — Я лишь прошу тебя сделать всё, что будет в твоих силах, чтобы в решающий момент позволить Драко уйти. Это нужно не только для его матери, находящейся в заложниках в собственном доме, но и для Грейнджер. Иначе она просто сломается, Аластор. — Не боишься заржаветь? — презрительно ухмыльнулся Грюм. — Сантименты идут тебе примерно так же, как мне — балетная пачка. — У тебя слишком богатое воображение. Аластор с усилием поднялся и приблизился к Северусу, пристально вглядываясь в его лицо. Снейп чувствовал себя унизительно — демонстрировать собственное беспокойство было не в его правилах. Непоколебимая невозмутимость была его оружием и способом взаимодействия с окружающим миром. Он никогда не стремился опекать кого-либо и быть в ответе за более слабых, так как всеми силами отгораживался от чёртовых обязательств. В его планы не входило становиться чьей-то гарантией. Но, как бы иронично это ни звучало, он пошёл на это по собственной воле. Ибо так велело ему его непокорное сердце. — За тобой должок, Снейп, — ухмыльнулся Аластор. — Надеюсь, ты никуда не торопишься.***
Гермиона уставилась невидящим взглядом в посеревшее небо. Облака застыли плотным покровом, обещая скорую грозу. Она так и не поменяла положения с тех пор, как забралась в постель, однако почувствовала, что теперь осталась одна. Вероятно, Драко покинул спальню ещё задолго до того, как она проснулась, и ей хотелось надеяться, что его не окажется рядом ни сегодня, ни завтра. Ей и так было слишком тяжело — в полном одиночестве Гермионе будет намного легче пережить ужасающие перемены и принять новую действительность. «Кажется, теперь я понимаю Снейпа. Не подпускать никого слишком близко и не являться объектом чужих переживаний — лучшее решение». Но её лишили и этого. Дверь спальни чуть слышно скрипнула. Медленные осторожные шаги приближались, но Гермионе не хотелось оборачиваться. Не хотелось в принципе шевелиться. Статичное положение в сочетании с молчанием были именно тем, в чём она нуждалась. Драко остановился возле неё, но Гермиона не удостоила его своим вниманием, продолжая неотрывно смотреть в окно. Облака постепенно сгущались, омрачив полдень преждевременными сумерками. Солнце надолго покинуло эти края, и сейчас это казалось как никогда правильным. — Как ты себя чувствуешь? — тихо спросил Драко. Гермиона не ответила. Он тяжело вздохнул, опустившись на пол в позу по-турецки, и поставил чашку на прикроватную тумбу. — Тебе нужно попить. Она едва заметно качнула головой и прикрыла глаза. Ещё ни разу в жизни Гермиона не испытывала такой всепоглощающей усталости. Казалось, даже сердце и лёгкие работали из последних сил, но мозг блокировал сигналы тела и не позволял вновь забыться беспокойным сном. — Грейнджер, пожалуйста… — Если я сделаю хотя бы глоток, меня вырвет, — слабо прошептала она. Драко мягко сжал её холодную руку, поглаживая большим пальцем тыльную сторону ладони. — Так только кажется, — уверял её он. — Горячий напиток поможет. К тому же, он содержит зелье, которое Северус вчера передал для тебя. Не отказывайся. Обещаю, тебе станет легче. Гермиона перевела недоверчивый взгляд на исходящую паром кружку. Конечно, Драко был прав. Но у неё всё равно не было сил протянуть руку, а тем более, аккуратно удерживать чашку, чтобы не пролить на себя кипяток. — Я помогу тебе, — Драко поднялся и присел на край кровати. Его потрясающий и такой родной запах окутал Гермиону ощущением тепла и дома, и её сердце вновь болезненно сжалось. — Я хочу, чтобы ты ушёл, — хрипло произнесла она, поморщившись от неприятных ощущений в горле. — Это не так, — спокойно ответил он, склонившись над Гермионой и поправив её подушку таким образом, чтоб та соприкасалась с изголовьем кровати. — Мне нужно побыть одной. — Это последнее, что тебе нужно, — Драко взял её под локоть и помог принять положение полусидя. — Мне уже лучше, — соврала Гермиона, по-прежнему избегая смотреть ему в глаза. — Я не нуждаюсь в помощи. Просто… дай мне время. — Я не поведусь на эту херню. — Драко… — Грейнджер. Его тон ожесточился, но был лишён раздражения или злобы. Драко протянул Гермионе кружку, и их глаза встретились. Он выглядел измученным. Бледная кожа, истерзанные губы в мелких запёкшихся трещинках, воспалённые глаза. Вряд ли ему удалось отключиться хотя бы ненадолго сегодняшней ночью. Гермиона могла лишь гадать, сколько тяжёлых мыслей не давали ему покоя, сколько грызущих тревог наводняли его душу. Она выдержала взгляд Драко и обхватила ладонью горячую чашку, соприкасаясь с его пальцами. Он помог ей сделать первый глоток, который наполнил её спасительным теплом и, казалось, растёкся по обезвоженному телу, напитывая его необходимой влагой. Сквозь вкус чёрного чая явственно проступали нотки мятного зелья, и Гермиона сразу почувствовала, как стало легче дышать. — Спасибо, — нехотя пробормотала она, потупив взгляд. Ей было так стыдно. Она сама не знала, за что. Одна ночь разом перечеркнула всё, за что Гермиона боролась. Она должна была помочь Драко выбраться из этой зыбучей трясины, но в итоге погрязла в ней сама. Его забота была неуместной: разве она не поощряла зверское бессердечное преступление и убийцу, которая его совершила? Разве ему не было мерзко от мысли, что теперь они в одной лодке посреди бескрайнего океана в тысячах миль от земли? Гермиона знала, что однажды ей придётся пойти на большие жертвы, но в глубине души хранила надежду, что в этом не будет необходимости, что судьба соблаговолит ей. Мечта ребёнка — самая хрупкая материя, которой суждено непременно быть растоптанной и уничтоженной суровой реальностью. Это непреодолимый закон вселенной. Если бы каждый получал то, о чём мечтает, мир потонул бы в хаосе. С каждым глотком Гермиона ощущала, как силы возвращаются к ней. На её щеках проступил румянец, пальцы рук и ног потеплели. Её посетила догадка, что, вероятно, Драко напоил её двойной порцией зелья, одна из которых была предназначена для него. Северус заботился о нём — Гермиона точно это знала. Он относился к нему как к сыну, которого у него никогда не было. — Я бы хотел тебе кое-что показать, — внезапно сказал Драко, отставив чашку обратно на тумбочку. — Недавно я выбирался в маггловский Лондон и набрёл на одно из заброшенных зданий… — Маггловский Лондон? — нахмурившись, переспросила Гермиона: неожиданно резкая смена темы застала её врасплох. — Зачем? — Объясню немного позже, — уклончиво ответил он, извлекая из кармана смятую брошюру. — В общем… Гермиона настороженно оглядела сложенный в несколько раз листок, напоминавший рекламный флаер. Взяв его в руки, она неуверенно развернула его, наткнувшись на изображение морского песчаного берега, на котором возвышался небольшой трёхэтажный домик. Надпись на листовке гласила: «Коттедж «Ракушка» — самое уютное и уединённое место для жизни и отдыха на всём английском побережье». — Что это? — Ты говорила, Орден в поиске нового убежища, — пожал плечами Драко. — Там не так много места, но при желании это можно исправить. Я подумал, ты будешь не против составить мне компанию и отправиться на разведку. Гермиона не могла поверить своим ушам. В груди всё ещё неприятно ныло, но тупая боль, поселившаяся под рёбрами, понемногу отступала. — Драко, — её губы изогнулись в слабой улыбке. — Я даже не знаю, что сказать. Это… потрясающе. Он ухмыльнулся и заключил её ладони в свои, сосредоточив на них взгляд. — Когда ты бессилен, — задумчиво проговорил он, — и вынужден совершать ужасные поступки… Единственным выходом и лучшим лекарством для души являются добрые дела. Это не искупление и не панацея от душевной гибели, но возможность продлить срок своей человечности. Однажды я понял, что бесконечные раскаяния — лишь попросту растраченные силы на подпитывание блядского чувства вины. Они не приносят пользы, не залечивают раны. Поэтому… нужно просто двигаться дальше. И делать всё возможное, всё, что от тебя зависит, не ожидая благодарности и признания. Этому я научился у Северуса. Гермиона коротко кивнула. Она внимала каждому его слову и поражалась, насколько это было глубоко. Драко стал таким взрослым и осознанным — он больше не был тем легкомысленным мальчишкой со Слизерина, с которым они дурачились в хижине, отрабатывая невербальные заклинания. Его жизненные приоритеты в корне изменились, взгляды и принципы ожесточились, но помогали ему держаться правильного пути, насколько это было возможно. Драко поднялся с кровати и направился к шкафу. Спустя мгновение по взмаху палочки на изножье опустились аккуратной стопкой джинсы, тёплый свитер и осеннее пальто. — Я буду ждать тебя внизу, — сообщил он и скрылся за дверью спальни. Гермиона некоторое время продолжала смотреть ему вслед, размышляя над тем, как бессовестно у неё только что отобрали возможность отдаться во власть глубокой беспросветной депрессии и планомерно двигаться к саморазрушению, которое, в конечном итоге, её бы убило, подарив вечный покой.***
Interstellar — Main Theme (Geek Music)
Порывистый холодный ветер и шум прибоя оглушали и вводили в некое подобие транса. Морские волны, пробуждённые мощным штормом, обращались белой пеной, что застывала на мокром песке вперемешку с мелкими камешками и осколками ракушек. Гермиона часто дышала, ей казалось, что она делала это впервые — наполняла лёгкие самым настоящим воздухом, подлинной редкостью, а не фальшивкой, созданной для поддержания жизни. Пляж был похож на другую планету — необитаемую и безмятежную, единственную опасность на которой представляла лишь неумолимая стихия. Драко крепко держал её за руку, но Гермиона высвободилась и устремилась к границе моря и песка, остановившись лишь тогда, когда носки её ботинок коснулись свежей морской пены, растворяющейся вместе с отливом. Солёный туман вихрился над водной поверхностью и взметался в небо, собираясь в скорые бесформенные облака, подгоняемые ветром. Это было пристанище одиночества, даже морские птицы не смели на него посягать. Драко остановился рядом, слегка запыхавшись. — На мгновение я подумал, что привести тебя сюда сегодня было не лучшей идеей. Гермиона хмыкнула, бросив на него рассеянный взгляд. Вероятно, со стороны и правда могло показаться, что она не остановится. Она обернулась, посмотрев на пригорок, на котором располагался коттедж. — Здесь так красиво, — её губ коснулась печальная улыбка. — Можем прогуляться, если хочешь, — предложил Драко, мягко сжав ладонью её плечо. Гермиона кивнула, и они отправились неспешным шагом вдоль побережья. Долгие минуты молчания, шум прибоя и тепло руки, заботливо обнимающей за плечи, дарили необъяснимую уютность, хотя всё вокруг противоречило ей, начиная с бескрайнего открытого пространства и заканчивая порывами ледяного ветра. Время от времени они останавливались, и Драко заключал Гермиону в крепкие объятия, зарывшись носом в её спутанные кудри. Он не мог соблюдать дистанцию — просто не умел. Ей каждый раз становилось так больно, когда он дарил ей свою нежность, но Гермиона приказывала себе быть сильной и покорялась, даже несмотря на то, что проклятый стыд отравлял её душу каждый чёртов раз. — Драко. Он отстранился и обратил на неё свой обеспокоенный взгляд. Гермиона собиралась задать ему слишком личный и болезненный вопрос, ответ на который ей было необходимо услышать прямо сейчас. — Какое… самое сокрушительное потрясение тебе доводилось переживать? Которое ошеломило тебя настолько, после чего тебе уже просто стало… всё равно? — медленно произнесла она, пристально вглядываясь в его глаза, словно надеялась отыскать в них подсказку, которая поможет ей преодолеть её душевные муки. Драко опустил взгляд, и на его переносице пролегла морщинка. Казалось, он давно ожидал, когда Гермиона спросит об этом, так как совсем не выглядел удивлённым. — Раньше я думал, что ничего страшнее и больнее убийства ребёнка не существует, — мрачно проговорил он надломленным голосом. — Эта девочка до сих пор является мне в кошмарах, и… самое ужасное… я ведь даже не знаю её имени. Как будто я поступил подло, избавив себя от лишних страданий, предпочитая думать, что, если я не знал её имени, значит, возможно, её и вовсе не существовало. Наверное, в этом нет никакого смысла, но мне кажется настолько нечестным — находиться в этом счастливом неведении. — Едва ли его можно назвать счастливым, — чуть слышно пробормотала Гермиона. — Но я понимаю, что ты имеешь в виду. — Но потом произошло ещё кое-что, — ожесточённо продолжил Драко. — Это случилось в день моего рождения. Гермиона напряжённо воззрилась на него, тотчас вспомнив странное и совершенно внезапное исчезновение Драко, а после — затяжную игру в молчанку — долгие две недели попусту потраченного драгоценного времени на обиду. — Что произошло? — спросила Гермиона и, затаив дыхание, приготовилась к худшему. — Помнишь, следующие несколько дней совы не доставляли в Хогвартс газет? — она нетерпеливо кивнула. — Тому была причина. Полагаю, Дамблдор об этом позаботился, чтобы не сеять панику среди студентов. В свой день рождения я не виделся с мамой, Грейнджер. Это была ловушка. — О Господи… — безжизненно выдохнула Гермиона. — Тёмный Лорд изменил свою внешность, представившись неким Доминикусом Певереллом, и заманил меня в венскую оперу на какую-то дурацкую постановку. Там было много людей. Полный зал. И когда в опере настал кульминационный момент, Волдеморт вернул своё обличие и сжёг театр дотла заклинанием Адского пламени вместе со всеми, кто в нём находился. Более двух тысяч магглов тем вечером сгорели заживо у меня на глазах. Гермиона в неверии покачала головой, медленно оседая на влажный холодный песок. — Как? — только и смогла выдавить она, обхватив себя руками. Её била крупная дрожь. У неё не было абсолютно никакого повода подвергать слова Драко сомнениям, но ей никак не удавалось постичь масштаб извращённой жестокости, совершённой ради забавы. — Зачем?.. Драко опустился рядом, обратив на Гермиону взгляд, полный вины и сожаления. Он намеревался как можно дольше сохранять в тайне это немыслимо-ужасающее событие. Разумеется, он очень высоко ценил любую человеческую жизнь, как волшебника, так и обычного маггла, но для Гермионы всё было иначе. Маггловский мир был её домом, она не классифицировала и не дифференцировала происхождение людей по статусу крови и степени значимости. — Мне жаль, — проронил Драко. — Теперь ты знаешь. — Мерлин, какой же я была идиоткой, — она спрятала лицо в ладонях. — Я должна была догадаться, что случилось нечто ужасное. Должна была найти тебя и выяснить, какого чёрта ты ведёшь себя так странно… — Я бы не признался, — категорично ответил Малфой. — Всё, что занимало мои мысли в тот момент, был блядский Исчезательный шкаф. Я должен был исправить его, пока не стало поздно, иначе Хогвартс могла бы постичь та же участь. — Так вот, зачем он сделал это? — обозлённо выпалила Гермиона, устремив на Драко яростный взгляд. — Преподал тебе урок, чтобы окончательно сломать тебя? — Из его урока я извлёк только одно, — сдержанно проговорил он. — Я понял, что должен сделать всё, чтобы ты выжила. Чтобы у тебя была возможность уйти и спрятаться. Я должен был заставить его доверять мне, Грейнджер, чтобы в будущем принести хоть какую-то пользу и уберечь мою мать от расплаты. — Что ж, — горько усмехнулась Гермиона. — Я выжила. Как ты и хотел. И вот, к чему это привело. Она отвернулась, устремив свой взгляд к морю. Она чувствовала себя паршиво из-за того, что не смогла проявить должной участливости по поводу безопасности Нарциссы, но сейчас это заботило её в последнюю очередь. Сердце Гермионы планомерно ожесточалось, и ей надоело испытывать стыд за свои перемены. Она устала от сочувствия и сострадания — пусть данным грузом обременяют себя те, у кого ещё есть на это силы. Драко вздохнул и, встав на ноги, протянул Гермионе руку, чтобы помочь подняться. Не проронив ни слова, они направились к холму, на котором возвышался коттедж. Молчание становилось всё более комфортным и уместным способом общения, когда слова вдруг переставали иметь хоть какое-то значение. По мере приближения на первый взгляд миниатюрный домик оказался намного больше, чем им представлялось. Причудливое название обрело смысл, когда при детальном рассмотрении Драко и Гермиона убедились, что стены и два дымохода были вымощены морскими камнями разных размеров, а крыша — черепицей, вырезанной в форме ракушек. Создавалось впечатление, что коттедж был построен очень давно, так как он напомнил Гермионе о Бейквелле, в который она отправилась на своё первое задание в роли Беллатрисы Лестрейндж. — Как теперь быть с Андромедой? — спросила она, когда они с Драко достигли двора. — Никак. Всё равно она рано или поздно узнает. Лучше просто не контактировать с ней какое-то время. — Я так не могу, — возразила Гермиона, — она ведь захочет расспросить меня об этом. А если она каким-то образом узнает, что… — Не узнает, Грейнджер, — холодно осёк её Драко. — Просто держись от неё подальше. — Как? В убежище находится Орден, мне необходимо поддерживать с ними связь. Я спасла Андромеду, неужели ты не понимаешь, насколько будет странно, если я начну её избегать сразу после того, как она потеряла любимого человека? — Скажешь, что тебе жаль, но ты не имеешь к этому отношения. Драко говорил безразлично. Его равнодушие больше не настораживало Гермиону, но всё равно вызывало мерзкое промозглое чувство безысходности: неужели он останется таким навсегда? Неужели он навсегда утратил свою природную чуткость — то, что делало его живым человеком? И ждёт ли её то же самое? Старый заржавевший замок пронзительно скрипнул, и дверь отворилась. Входом в дом служила просторная кухня, прямо как в прежней Норе. Белые неровные стены и потолок были украшены ракушками и морскими звёздами, длинный обеденный стол и кухонная мебель были выполнены из тёмного нелакированного дерева. По центру стола располагалась ваза с сухоцветами, старый чугунный чайник и две бирюзовые чашки с блюдцами. Прямо за кухней через арку находилась гостиная с плетёными креслами-качалками, камином и диваном, накрытым вязаным покрывалом с бледным изображением рыб и морских коньков. Помещение было очень светлым и просторным, стены украшали картины с белыми парусниками, дрейфующими в море. — Здесь довольно мило, правда? — тихо проговорил Драко, осматриваясь по сторонам. — Хоть и сыровато. Наверное, камин придётся топить круглый год. — Здесь великолепно, — зачарованно прошептала Гермиона, скользнув кончиками пальцев по торшеру, который однажды кто-то с завидной педантичностью и заботой декорировал морскими раковинами. — Здесь всё сделано с такой любовью… Как думаешь, кому принадлежал этот дом? — Пожилой супружеской паре, очевидно, — усмехнулся Драко, кивнув на целую стопку связанных крючком салфеток. — И, похоже, они годами не выбирались отсюда, судя по изобилию морского хлама, который они тащили в дом прямо с пляжа. — Но ведь в этом определённо есть свой шарм, — улыбнулась Гермиона. — Ричард! Сколько раз тебе повторять: твои чёртовы ракушки скоро сведут меня в могилу! — воскликнул Драко скрипучим голосом на старческий манер. Гермионе было совсем не до смеха, но она всё же не выдержала и тихо хихикнула, а затем сразу посерьёзнела, сведя брови к переносице: — Сара, сидела бы ты лучше, вязала свои салфетки да помалкивала! — пробасила она в ответ, снабдив свою пародию чудовищным шотландским акцентом. Драко удивлённо вскинул брови, поджав губы в безуспешной попытке подавить улыбку. — Куда ни плюнь, везде проклятые ракушки! Ещё немного, и ты начнёшь клеить их мне на лоб! — проворчал он фальцетом, сердито ткнув пальцем себе между бровей. — Я уже пробовал, пока ты спала, да поверхность неподходящая — нету сцепки! — разочарованно развела руками Гермиона. — Нету? — не выдержал Драко и рассмеялся. — Я слышал от тебя разное, но только не это. — Вот поживёшь с моё, тогда и будешь придираться к словам, молодой человек! — не выходя из образа проскрипела Гермиона, угловато пригрозив присогнутым пальцем. — Уверен, ты и в старости никогда не позволишь себе безграмотно выражаться. — Конечно, нет. И если вдруг такое произойдёт, пообещай, что сразу же приклеишь мне на лоб ракушку. Они выдержали короткую паузу и звонко рассмеялись. Такое непривычное, но давно знакомое чувство непринуждённости слишком резко контрастировало со всеми перенесёнными тяготами прошлых дней, и Гермиона бессовестно солгала бы, сказав, что ей не стало теплее на душе. На мгновение она снова почувствовала себя беззаботной студенткой Хогвартса, обременённой лишь парочкой экзаменов в конце семестра и эссе, которое надо сдать чётко в срок, чтобы не потерять факультетские очки. — Спасибо, — с трепетом проговорила она, взглянув Драко в глаза. — За то, что привёл меня сюда. И вообще… за всё. Гермиона подошла к нему и, заключив в ладони его лицо, запечатлела на его губах короткий, но чувственный поцелуй. Когда она отстранилась, Драко одарил её мягкой улыбкой, и его взгляд тоже стал теплее — он даже не пытался скрывать своего невероятного облегчения, вызванного сменой настроения Гермионы. Это была совсем маленькая, но победа. Они поднялись по лестнице, ведущей на второй этаж, и оказались в узком коридоре, в котором было три двери — две спальни и уборная. Комнаты выглядели идентично, за исключением кроватей: в одной располагалась большая двухместная, а во второй — три одноместных. Планировка третьего этажа совпадала со вторым, но за счёт фронтона пространство комнат было более тесным, однако это лишь прибавляло уютности и особой камерности. Каждая комната была оснащена миниатюрным камином, декорированным, как несложно было догадаться, морскими раковинами и разными камешками, подобранными с берега. — Здесь можно было бы развесить рождественские гирлянды, — мечтательно пробормотала Гермиона, разглядывая треугольный потолок. — Или подвесить на перекладине парочку Пожирателей за половые органы, — невозмутимо предложил Драко, однако, встретившись с укоризненным взглядом Гермионы, поспешил исправиться: — Ладно, гирлянды так гирлянды. Он наклонился к камину и разжёг его взмахом палочки, а затем, сбросив обувь и верхнюю одежду, повалился на кровать. Гермиона усмехнулась и, последовав его примеру, легла рядом в его раскрытые объятия, уложив голову ему на грудь. Воздух в комнате постепенно нагревался и становился суше. Как мало нужно для необжитого помещения: чтобы почувствовать себя дома в любом уголке мира, даже когда твоё пристанище — заброшенный дом на утёсе, достаточно всего лишь звука потрескивающих поленьев. — Так… что ты делал в Лондоне? — Изучал обстановку. Наведывался в руины, оставленные Пожирателями, думал, может, найдётся что-то полезное. В одном из разрушенных кварталов я набрёл на какое-то место, куда раньше, видимо, приходили люди для того, чтобы отправиться в путешествие… — Туристическое агентство, — поправила его Гермиона. — Да, я так и сказал, — в голосе Драко послышалось лёгкое раздражение, и Гермиона непроизвольно закатила глаза. Малфой ненавидел, когда ему указывали на недостаточную осведомлённость в области маггловской терминологии. — Так вот, там уцелели десятки буклетов с разными гостиницами и домами. Я проверил все места на территории Англии — это жилые здания. И любая информация о них — наводка для агентов Волдеморта, так как, вероятнее всего, именно там могут прятаться беглые волшебники. Поэтому я уничтожил все листовки и документы. Понятно, что это как капля в море, но если эта мелочь спасёт кому-то жизнь, значит, всё было не зря. — А коттедж «Ракушка»?.. — По счастливому стечению обстоятельств был собственностью владельца этого самого агентства. Скорее всего, его уже нет в живых, либо ему удалось бежать. В любом случае, это место оказалось в нашем распоряжении и по всем параметрам идеально подходит для убежища. Гермиона пребывала в немом восхищении и не была способна выразить его словами. — Ты вообще хоть когда-нибудь спишь? — наконец спросила она, понизив голос до шёпота. — Как тебе удаётся думать о стольких задачах одновременно? — А тебе? — Но… это другое. У меня есть выбранный вектор, по которому я двигаюсь. — А у меня его нет. И когда я думаю о том, каково тебе, и как ты изводишь себя на благо других, я не могу просто сидеть на месте. Я чувствую, что должен прилагать больше усилий, ведь во время войны не бывает излишней инициативы. К тому же, мне помогают. — Ты буквально не даёшь мне ни единого шанса любить тебя хотя бы чуточку меньше, — обречённо произнесла Гермиона, невесело ухмыльнувшись. — Стараюсь изо всех сил. Но всё равно недостаточно. Только рядом с ней он был словно открытая книга. Таким искренним и бесхитростным, потому что знал, что она никогда не осудит его и не обесценит. Гермиона понимала, насколько тяжело делиться своими успехами с теми, кто настроен к тебе предвзято, когда вместо похвалы на лице собеседника появляется снисходительная недоверчивая улыбка, а с его губ срываются лишь колкие замечания и напоминания о прошлых ошибках. Как бы Гермиона ни любила Гарри, Рона, Ремуса и Артура, она всякий раз избегала сообщать им хорошие новости, так как с высокой долей вероятности их реакция лишь угнетала и внушала неуверенность, сомнения и тревогу. Это зарождало в ней болезненный внутренний диссонанс, ведь каждому из них Гермиона могла доверить свою жизнь. Они лежали на кровати, крепко обнявшись, и слушали шум штормящего моря и потрескивание камина. Драко рассеянно гладил Гермиону по волосам, и как только его объятия ослабевали, он с новой силой прижимал её к себе. Тепло и эфемерная безмятежность дарили такое редкое и неуловимое ощущение гармонии. — Кому бы ты доверила это место? — спросил Драко, и Гермиона вздрогнула, слегка задремав от долгой уютной тишины. Она задумалась всего на мгновение, но ответ пришёл сам собой: — Биллу и Флёр. После всего, что они пережили, мне кажется, именно они должны стать хранителями этого дома. К тому же, я уверена, они превосходно справятся с обязанностями по содержанию убежища и их подопечных. — А если у них появятся вопросы? — Аластор с Кингсли взяли это на себя. У них имеется с десяток версий, объясняющих всё происходящее. Иногда это приводит к крупным скандалам в штабе, тем более, многие уже догадались, что я имею прямое отношение к спасению людей. — И как ты с этим справляешься? Гермиона глубоко вздохнула и вяло пожала плечами. — Наши отношения очень изменились. Никто никому не задаёт вопросов, улыбаются лишь из вежливости. У всех появились друг от друга секреты. Мы вроде бы всё ещё — единая группа сопротивления, которая преследует одну и ту же цель, но прежней сплочённости уже давно нет. Это не значит, что кто-то кого-то бросит в беде или, не дай Мерлин, переметнётся на другую сторону. Просто… раньше мы были словно одна семья. Мне этого не хватает. «Мне хватает моей семьи. Моих родителей». — Понимаю, — пробормотал Драко. — Но думаю, это к лучшему. К шуму морских волн и треску поленьев добавился шёпот начинающегося дождя. Редкие удары капель по стеклу и оконным отливам становились всё настойчивее, и всего через несколько секунд живописный морской пейзаж исчез за ливневой завесой. — Драко, — неуверенно обратилась к нему Гермиона, оперевшись на локоть, чтобы видеть его лицо. — А что за опера проходила в том театре? — Зачем тебе? — пренебрежительно фыркнул он. — Интересно, — задумчиво протянула она. — Вряд ли Сам-Знаешь-Кто стал бы преподносить тебе урок под «Свадьбу Фигаро» или «Вильгельма Телля». Я хочу сказать, — поспешно добавила она, наткнувшись на его недоумевающий взгляд, — что он ведь помешан на вульгарной помпезности. Весь мир является его личными присвоенными декорациями. Разве не это он хотел до тебя донести, обратив древний роскошный дворец в пепелище? Драко на мгновение прищурился, уловив мысль Гермионы. За всем тем кошмаром он вовсе упустил из внимания то, о чём назойливо бормотал самозванец в смокинге, а после того, как Волдеморт вернул своё истинное лицо, Малфой и вовсе перестал отдавать себе отчёт в том, что происходит. Но их беседа, тем не менее, довольно ясно отложилась в его памяти. — Это был Вагнер. «Парсифаль». Гермиона поджала губу и медленно покачала головой. — О чём она? Набрав побольше воздуха в лёгкие, Драко пересказал ей содержание легенды: про чашу Грааля, умирающего короля, храброго юношу-Избранного, предательницу Кундри и злого волшебника Клингзора, охотившегося на копьё, которое наделило бы его безграничной властью. Гермиона внимательно слушала, и Драко готов был поклясться, что несколько раз её руки дёргались в поиске пергамента и пера, но зачарованная сумочка осталась на стуле возле двери в спальню. — Постой, как, ты сказал, называлось это копьё? — перебила его Гермиона. — Священное копьё. Вроде как. — Чаша Грааля и священное копьё… — рассеянно повторила она, вскочив с кровати и принявшись мерить шагами комнату. — Обожаю такие моменты, — ухмыльнулся Драко. — Грейнджер и её мозговой штурм — просто услада для глаз. Может, поделишься? — Что ещё он сказал? — резко остановилась Гермиона, притянув к груди руки, сжатые в кулаках. — Давай, Драко, вспомни, это очень важно. Малфой подозрительно нахмурился, не сводя с неё взгляда. Неужели у них появилась какая-то зацепка, которую он упустил? — Он говорил о священных магических артефактах, которые, вероятно, существуют в маггловском мире. И что магглы не имеют ни малейшего представления об их силе. Он так увлечённо рассуждал об этом, что в какой-то момент мне показалось, будто он воспринимает эту легенду всерьёз. — Так и есть, — заворожённо произнесла Гермиона, её глаза округлились, сжатые кулаки опустились по швам. — Что? — осторожно уточнил Драко с тревогой в голосе. — Чаша Грааля и Копьё Судьбы, конечно! — воскликнула она. — Я читала об этом. Это реальные музейные артефакты с многовековой историей, за которыми охотился сам Адольф Гитлер, — Гермиона натолкнулась на недоумевающий взгляд Драко и нетерпеливо пояснила, — основоположник нацизма и безумный фанатик расового превосходства, развязавший Вторую мировую войну. И моя мысль заключается в том, что если Сам-Знаешь-Кто где-то и черпал свои знания о военном деле, то именно из маггловской истории. Бьюсь об заклад, он изучил политику Гитлера вдоль и поперёк. — Допустим, — медленно кивнул Драко. — Думаешь, Волдеморт хочет найти эти артефакты? Потому что верит, что они укрепят его силу? — Нет, я думаю иначе, — Гермиона закусила губу, её расфокусированный взгляд метался по комнате. — Он ищет что-то здесь, в нашем мире. Копьё Судьбы… это ведь как Жезл Судьбы, верно? — Ты про те бредни, которыми нас пичкал профессор Бинс? — Он — историк, Драко, — она возмущённо развела руками. — И довольно внушительный период истории наблюдал своими глазами. Он упоминал про Смертоносные палочки или Жезлы Судьбы, которые появлялись раз в несколько столетий и затем таинственным образом исчезали. Обычно ими овладевал какой-то тёмный волшебник — считалось, что Жезл Судьбы делал его непобедимым. — Выходит, — Драко поднялся с кровати и подошёл к окну, — путешествия Тёмного Лорда могут быть связаны с поиском какой-то особой палочки? — И похищение Олливандера лишь тому подтверждение. — Чёрт! — выругался Драко, запустив пальцы в волосы. — Ответ всё это время был у нас под носом. Если Олливандер, по всей видимости, всё же не располагает нужной информацией, значит, Волдеморт вполне может добраться и до других мастеров палочек. — Нам нужно постараться их разыскать, — подхватила его мысль Гермиона, — чтобы опередить его, если это ещё возможно. — Нет, — отрезал Малфой. — Я сделаю это сам. Никаких «мы», Грейнджер, это слишком опасно. — Что?! Но… — Ты не будешь так рисковать, — неуклонно настаивал он. — Это безрассудно. Мне необходимо знать о каждом его шаге, чтобы вовремя оказаться рядом и убедить его принять мою помощь. Только так я смогу добраться до его жертвы вовремя. — Драко, ты в своём уме? — в ужасе проговорила Гермиона. — Это просто немыслимый риск, если ты дашь ему хоть малейший повод усомниться в твоих намерениях, он же убьёт тебя! Драко презрительно сощурился, сделав шаг ей навстречу. — Ты не доверяешь мне, — утвердительно произнёс он. — Это не так, — парировала Гермиона. — Ты думаешь, что я не способен справиться с таким серьёзным риском в одиночку, — на лице Драко возникла разочарованная улыбка. — Считаешь, что кто-то обязательно должен контролировать каждый мой шаг, иначе я попадусь. — Я лишь хочу сказать, что мы можем разработать другой, более эффективный и безопасный план, — пыталась объясниться она. — Я понимаю, времени очень мало, но нужно всё продумать… — Не будет другого плана, Грейнджер, — оборвал он её. — И в глубине души ты прекрасно это знаешь. Волдеморт хотел, чтобы я узнал о его намерениях. Он завуалированно поведал о них именно мне. — Ты придаёшь этому слишком большое значение, — возразила Гермиона. — Я бы могла попытаться отвлечь его, хитростью напроситься в напарницы — Беллатриса точно на это способна… — Нет, — жёстко осёк её Драко, приблизившись вплотную. — Никакой Беллатрисы. С тебя довольно этого дерьма, ясно? Ты будешь принимать Оборотное зелье только в случае крайней необходимости, потому что это уже зашло слишком далеко. — Так, может, это ты мне не доверяешь? — от бессилия вознегодовала Гермиона, прекрасно понимая, в насколько проигрышном положении она находилась, учитывая события прошлой ночи. Отпечаток обиды на её лице побудил Драко смягчиться, и он сокрушённо покачал головой, отступив на шаг. Они не должны были ссориться — только не сегодня, не сейчас. Гермиона круто развернулась и покинула комнату, заперевшись в соседней спальне. Ей было необходимо выдохнуть — она снова почувствовала, как затягивался узел где-то под горлом, а внутренности сдавило тисками нервного напряжения. Всё так стремительно видоизменялось и нагнеталось, разум судорожно обрабатывал новую информацию и новые потрясения, хотя отчаянно нуждался в передышке. Гермионе осточертела бесконечная спонтанность, у неё буквально не было ни единого шанса подготовиться к очередному стрессу, но и мысль о заслуженном отдыхе была ей противна. И все эти душевные метания, слившиеся воедино, доводили её до конвульсивных судорог. Ей хотелось кричать. Всё время. Хотелось крушить всё на своём пути и, быть может, спровоцировать непроизвольный выброс магии, как это случалось с ней в детстве. Драко пытался залечить её раны, но ярость, отчаяние и обида ведь никуда не девались. Они продолжали копиться, и как только находили выход, на их месте зарождались новые. Это было похоже на чёртов замкнутый круг. «Я просто смертельно устала. Драко прав: так вечно продолжаться не может. Мне необходимо временное затишье». Гермиона сглотнула подступивший ком и прислонилась к двери. Она была уверена, что Малфой никуда не уйдёт и не оставит её здесь одну, посему продолжать прятаться в сырой комнате заброшенного коттеджа до наступления темноты было глупой затеей. Потратив некоторое время на то, чтобы восстановить дыхание и усмирить поднявшуюся бурю в груди, Гермиона тихо отперла дверь и застыла на мгновение в коридоре, прислушиваясь к тишине. «Может, будет лучше, если я аппарирую домой?» — подумала она, но затем вспомнила, что её палочка осталась в другой комнате, да и мысль сбежать тайком от Драко была в крайней степени инфантильной. Гермиона глубоко вздохнула и шагнула за приоткрытую дверь спальни, вновь окунувшись в тепло натопленного помещения. Драко неподвижно стоял у окна и, казалось, не слышал, как она вошла. Она медленно направилась к нему, бесшумно ступая по протоптанному ковру, но предательская деревянная половица звонко скрипнула, выдав её присутствие. Драко мигом обернулся и напряжённо замер. Его растерянный взгляд был исполнен сожаления. Он нерешительно шагнул навстречу и остановился на расстоянии вытянутой руки, не осмелившись нарушить возможную границу, в которой Гермиона в данный момент нуждалась. — Всё, что с нами происходит в последние месяцы… — начал Драко, но запнулся, опустив глаза. — Это нелегко. Никто не должен проходить через такое, но мы обязаны, Грейнджер. Мы должны научиться признавать, что наши силы не безграничны. Нет ничего постыдного в усталости. Так и с доверием — оно тоже требует усилий. Вполне нормально, что у нас это не всегда выходит. И… я прошу за это прощения. Гермиона выдохнула с горьким облегчением и прильнула к его груди. Драко обнял её за плечи, утешительно поглаживая вдоль спины. И снова проклятое чувство вины — неужели теперь оно будет вечным жизненным спутником? — Я обещаю, что буду над этим работать, — прошептала Гермиона, уткнувшись носом в его шею. — Просто... я ужасно беспокоюсь за тебя, Драко. Каждый день, каждый час. Я беспокоюсь о Гарри, Джинни, Роне, я постоянно нахожусь в состоянии тревоги о людях, которые мне дороже всего на свете. — Я понимаю. — Прости меня. Порывы ветра обрушили на окно дождевую волну, и сквозь залитые водой стёкла стало совсем невозможно ничего разглядеть. Осенняя серость настойчиво пробивалась внутрь маленькой крепости, но умиротворяющее потрескивание огня и человеческое тепло отгоняли прочь воинствующую стихию — до горячо любимого и столь же любящего сердца ей не добраться. — Я бы хотел такой жизни, — тихо признался Драко. — Вдали от городского шума, в небольшом коттедже у моря. Никакого проклятого уилтширского особняка, никакой войны. Только мы с тобой. И ещё твой дурацкий кот. К горлу Гермионы подобрался ком, глаза предательски запекло, но губы тронула светлая улыбка. — Твоя мечта прекрасна, Драко, — надломленно прошептала она. — И я полностью её разделяю. Никакой войны — только мы с тобой. — Думаешь, это всего лишь глупая фантазия? — отстранённо проговорил он, словно обращаясь куда-то в пустоту. Гермиона не решалась ответить. Вероятно, это был самый сложный вопрос во вселенной: когда закончится война? И закончится ли в пользу светлой стороны? Доживут ли они до победы? А что будет потом?.. Гермиона крепко зажмурилась, изо всех сил отгораживаясь от гнетущих мыслей о том, что у них с Драко не может быть будущего после всего, что они сотворили. Разве возможна счастливая размеренная жизнь за пределами ада, если они, скорее всего, в нём и останутся? — Даже если и фантазия, — сдавленно выдохнула она, — это не значит, что мы должны перестать мечтать.