Обыкновенный мир

      «Быть как он, быть как Дерек. — Эта идея засела в его голове крепко вбитым гвоздем. — Быть вдумчивым, спокойным, довольным жизнью».       Весь вечер он старательно следовал плану: размеренно жевал залитую кипятком противную клейкую картошку, аккуратно развешивал в шкафу постиранные накануне вещи, задумчиво смотрел в окно, силясь уловить едва заметное подрагивание листьев и изменение в положении облаков. После часа борьбы с собой, открыл пиво. Выпив пол литра залпом, он ощутил полнейший провал своей попытки быть кем-то другим. Ругнувшись от досады, он уже потянулся ко второй бутылке, но негромкий стук в дверь заставил его с этим повременить.       Дерек стоял на пороге, вопросительно глядя на товарища, всем видом словно бы спрашивая, почему тот исчез и никому ничего не сказал.       «Почему ты ушел?» — он подтвердил догадку Рика крупной надписью на чистом листе блокнота.       Рик небрежно повел плечами. Потом все же ответил:       — Все было слишком идеально. Ты рядом, твоя старушка, все эти милые люди; они все так задорно смеялись. Мне словно бы не было там места. Я весь вечер пытался смотреть на все твоими глазами, чтобы понять, как ты можешь так погружаться в каждую мелочь… Но я не смог, — недовольно сморщив лицо, Рик вытер нос рукавом рубашки и понуро повесил голову.       Жестом Дерек попросил разрешения войти.       — Да. Конечно, — опомнился Рик. — Ты не голоден? У меня так-то нет ничего съедобного: одни хлопья картофельные да…       Суета была напрасной. Не дав ему договорить, Дерек с силой припечатал Рика к стенке у самой двери и настойчиво прижался к нему широким лбом. Все представления о правильном и неправильном враз вылетели у Рика из головы. Он суматошно гладил сильную шею, обнимал широкие плечи, прижимался к Дереку всем телом и жмурился до боли, сдерживая слезы.       Рик, пожалуй, мог бы сравнить это с погружением в неспокойные воды. Не с прогулкой с родителями в лодке по озеру Хорд — конечно, нет. И не с плесканием с братом под мостом в родном Луупе. И даже не с ночным купанием в полноводной Миссури. Как заманчиво звали его тогда темные воды неширокого, на первый взгляд, протока реки Саут-Платт, так и теперь все казалось вполне пустяковым, хоть и случалось впервые. Войти по щиколотку в незнакомую реку — пустяк, по колено — просто шалость, но чем дальше от берега, тем сильнее трепетало в груди сердце и тем чаще радость конкистадора сменялась ощущением полнейшего безрассудства. До другого берега было рукой подать. Да и мальчишки подначивали поторопиться, пока родители не увидали и не разогнали по палаткам. Самый маленький из всех, еще и шести нет, и такой храбрый. Не сразу он понял, отчего так разнервничался выскочивший на берег из зарослей Франк: пару шагов, и Рик выберется на островок, и, сплясав с остальными танец победителя, вернется обратно на пляж. Он высвободил ногу из ила для очередного шага и — еще не успел ничего толком понять, но уже видел (как на замедленной киноленте), что находится на самой границе двух миров: привычного и безопасного, где за тебя всегда есть кому вступиться, и другого, странного и неизвестного, где тебя засасывает в воронку, из которой невозможно выбраться, и нет возможности сделать вдох, и где ты четко знаешь, что — еще мгновение, и ты просто перестанешь существовать. Полминуты, которые потребовались Франку, чтобы нырнуть и, схватив за волосы, вытащить его на песок, показались Рику бесконечным падением в пропасть. Первое время — секунды две или три, он думал о вещах повседневных: о том, как будет сердиться отец, когда он утонет, и что он пропустит день рождение своего друга Тома, и как жаль, что он не смог добраться до острова, как все остальные. Остальную же вечность он полностью принадлежал своему телу, которое отчаянно хотело лишь одного — убедиться, что оно может дышать под водой. И пока его легкие судорожно и неумело боролись за право на жизнь, сам Рик устремился навстречу прорезающим мутные воды золотистым солнечным лучам, дрожащим на поверхности, разгоняющим темноту, зовущим за собой, предлагающим стать одним целым. Как и тогда, под водой, все пространство теперь сошлось для Рика в одну единственную точку. Он ушел туда всеми мыслями, всеми ощущениями и всеми переживаниями. И собравшись воедино, он вдруг взорвался оглушительной волной, заполнив, казалось, весь дом, всю улицу и весь город неудержимым стремительным светом.       Очнулся он у Дерека на плече. Тот мягко водил ладонью по его макушке, дыша, по обыкновению, ровно и спокойно. «Боже, я всего этого не заслужил… Боже… Как я могу быть с ним? Со всей своей похотью и грязью, со всеми своими кошмарами и мыслями о смерти? Никому ничего я не сделал хорошего за всю свою жизнь. Думаю лишь о себе, о том, какой я несчастный, совершенно не замечая никого и ничего вокруг». Крепко сжав руками простыню, он всем своим телом погрузился в тело Дерека, мечтая раствориться в нем, перестать существовать, как жалкое и непонятное существо, каким он теперь себя видел, чтобы стать кем-то иным, кем-то сильным, с крыльями за спиной, и лететь над тихими водами, провожая Дерека в дальнее плавание на прекрасном корабле с белыми и красными парусами.       Почувствовав подступившие к глазам слезы, Рик не сдержался и, вскочив с кровати, сломя голову бросился на кухню. Распахнув холодильник, он потянулся было к бутылке, но вместо того, чтобы достать ее, с неистовством захлопнул круглую металлическую дверцу. «Дрянь! Жалкий пьяница! Ничтожество!» — мысленно ругал он себя. Опустившись на табурет и бросив на стол локти, Рик обхватил голову руками и жалобно завыл.       Дерек появился в темном дверном проеме стройным нагим силуэтом. Невозмутимо оценив обстановку, он поставил на огонь чайник, после чего принялся рыться в ящиках и нашел-таки коробочку, где мать Рика хранила специи. Сам хозяин дома даже и не думал туда заглядывать. Бросив в кружку пакетик чая и какие-то травы, Дерек поставил бокал перед другом и тихонько уселся напротив. До Рика донесся терпкий аромат корицы. Он боялся открыть глаза. Боялся, что Дерек увидит его, такого жалкого и никчемного, или, что еще хуже, подумает, что это из-за него, обидится и уйдет. Но тот смотрел на него добродушно, как и всегда, а когда Рик все же из вежливости сделал глоток и почувствовал омывшее все его тело тепло, нежно провел тыльной стороной ладони по его влажной от слез щеке.