***
Последняя банка и очередной черно-белый фильм разморили его настолько, что он уснул, сидя в самой неудобной позе. Когда он открыл глаза, Дерек мирно посапывал на другой стороне диванчика. Фильм шел уже другой, в цвете: какой-то современный триллер или даже ужастик. Без звука он, правда, смотрелся скорее гротескно, чем пугающе. Потянувшись, Рик пошарил глазами в поисках пульта. Но его нигде не было, и пришлось вставать, что выключил телевизор с панели на корпусе. Экран еще какое-то время был охвачен неприятным электрическим мутно-серым свечением. Рик застыл посреди немого дома. Даже собаки не лаяли в столь поздний час. Ни ветерка, ни даже шума он шин. Он пробежался взглядом по комнате. Все казалось ему таким незнакомым и таинственным в этой звенящей тишине, что он подолгу останавливался на каждой вещи, на каждом предмете мебели, словно бы видел их впервые. Он ловил смутные очертания, объемные текстуры, переливы неяркого света на рельефных поверхностях. Почти на цыпочках прошелся он до кухни, но, замерев перед холодильником, решил, что для виски уже поздновато, а для кофе еще слишком рано. Глотнув холодного, с пленочкой, чая из стоящего на столе стакана, он не спеша и так же бесшумно прокрался до входа, откуда, придерживая обе створки руками, вышел на террасу. «Мир всегда был таким», — вспомнил Рик слова приятеля, закуривая вторую подряд сигарету. Но нет. В ту ночь он был каким-то особенным. Ни о чем не размышляя, Рик скользил взглядом по переплетающимся черным костлявыми ручищам сбрасывающих листву деревьев, по искрящемуся в теплом свете фонаря асфальту, уловил движения в траве — мышь, а может быть, это змея, вышла на ночную охоту. Глубокое беззвездное небо нависло над домами. Оно вяло шевелилось, покрытое легкими облачками тумана, которые плели причудливые дымные узоры на его темно-синей поверхности, то собираясь в угрожающие тучи, то растекаясь невесомыми пушистыми спиральками. В нос прокрался запах увядшей травы. Показавшись всего на пару секунд и обдав мир своим мягким заботливым взглядом, луна, обольстительно подмигнув, скрылась в плотных драпировках осенних небес. Рик задумчиво опустился на скамейку, на кованую резную лавочку в старом доме, наполненном воспоминаниями, и теплой ванной, и мягкой постелью, и ароматами чая, и кофе, и горохового супа из пакетика. «Придет зима, и он затопит камин, и пригласит Дерека, и они будут сидеть у огня, и смотреть на прыгающее по поленьям пламя, и он нарисует для него треск костра».Глава 14. Снова хорошо…
16 января 2022 г. в 13:15
Широко-раскрытыми, полными подлинного интереса глазами Дерек осматривался кругом. Темная, заваленная хламом комнатушка; сотни лиц, пристально следящих с постеров и плакатов; прекрасный дубовый стол, покрытый толстым слоем пыли. Электрическая гитара с черной глянцевой поверхностью так и вовсе была для него чем-то космическим. Как следует рассмотрев детали интерьера, Дерек вопросительно уставился на приятеля, который впервые пригласил его в свою спальню на втором этаже.
— Щас все будет, — буркнул Рик себе под нос, совершенно не заботясь о том, что его слова остаются для гостя пустым местом. — Только разложу все по порядку. Вот! Можем начинать наше шоу! — это Дерек уже понял, потому что Рик, нервно пританцовывая на месте, повернулся к нему всем корпусом. — Прошу занять место в партере. — Он указал на свою не заправленную постель.
Прикрыв простыню жестким серым пледом, Дерек устроился на самом краю, ожидая, что приготовил для него товарищ.
— Только ты сильно не пугайся. — Губы Рика заплетались: вместе с возбуждением он испытывал и странную тревогу. Даже после всего, что было между ними, пустить Дерека в свой внутренний мир оказалось делом гораздо более сложным, чем казалось поначалу.
Словно бы поняв смятение товарища, Дерек поспешил поддержать его добродушной открытой улыбкой, давая понять, что совершенно не намерен торопить или критиковать Рика за это странное представление.
— Ну хорошо. Начнем с классики. «Битлз».
Дерек понял, о чем идет речь; он даже указал на выцветший плакат, на котором вся четверка во весь рост стояла, одетая в классические костюмы, гордо взирая на зрителя, прячущегося по эту сторону стены.
— О! Так ты знаешь. Вот и хорошо. Если бы мне сказали, что я могу выбрать лишь одну группу, которую смогу слушать на протяжении всей жизни, я бы оставил «Битлов». Ну так вот, — продолжал он, вставляя кассету в приемник. — Сегодня мы прослушаем песню «Вечер трудного дня», — прям как у нас теперь. — Рик бегло отхлебнул пиво из уже нагретой банки. Готов? — он с вызовом посмотрел на Дерека, протянул ему свою старую толстую помятую тетрадь с текстами и аккордами, открыв на нужной страничке, после чего включил звук на полную и, секунду поколебавшись, принялся скакать по комнате, как сайгак, под бодрые ненавязчивые мотивы. На куплете он замер было на месте, но внезапно начал с силой мотать головой и извиваться, словно пытался ввинтиться всем телом в скрипучие деревянные половицы.
Дерек явно не ожидал увидеть ничего подобного. Не меньше минуты он таращился на Рика с неподдельным волнением, но уже скоро принялся хохотать, да так громко, что даже издал пару глухих клокочущих звуков. На заключительном гитарном переборе Рик с разбегу плюхнулся на стул и подхватил дикий гогот своего приятеля истошным ржанием. С трудом успокоившись, он указал Дереку на тетрадку, и тот послушно пробежался глазами по строчкам.
Был очень трудным день.
Как пёс работал нужный срок.
Был очень трудным день.
Я должен спать бы, как сурок.
Но лишь я в дом захожу,
Я здесь уют нахожу.
Мне снова хорошо.
Трудился я весь день,
Чтобы купила, что хочешь ты.
Стоит слышать от тебя взамен:
«Тебе я всё дам», скажешь ты.
Зачем я должен стонать?
Когда со мной ты опять,
Мне снова хорошо!..
«Веселая песенка», — написал Дерек черной ручкой в новом чистом блокноте. — «Но я не понял, что ты пытался изобразить. Тяжелый труд или счастье от жизни?»
— Я пытался изобразить музыку, — живо воскликнул Рик. — Текст — это просто подсказка. Попробуй понять мотив, мелодию что ли… Ну смотри, — немного подумав, продолжил он. — Эти же строки положи на другую музыку и получится хрен знает что… А песни этим-то и отличаются, что текст и музыка идеально сочетаются друг с другом, как ингредиенты в каком-нибудь вкусном многослойной блюде: в бургере, например.
«Этот явно был с чили», — вывел Дерек крупными буквами.
— Итак, — Рику не терпелось продолжить свой сольный концерт, — теперь вот будет кое-что совершенно иное. Сразу скажу, текст специфичен, да и музыка тоже. Но я просто хочу показать тебе на контрасте.
Дерек не мог слышать ни звука, но, пробежавшись глазами по тексту, взволнованно уставился на исполнителя. А тот согнулся чуть ли не пополам, свободно свесив руки, и сначала был почти неподвижен. Напоминающий повисшую на веревочках марионетку, лишь изредка он совершал дерганые, точно бы его кололи невидимые иглы, движения руками и ногами, а потом вдруг затрясся всем телом, суматошно и рвано, словно бы пытался выбраться из собственной кожи. И под конец снова безвольно застыл, как оставленная у порога кукла.
По завершении второго акта Дерек выглядел озадаченным. Да, песня «Это то, что я имею» от группы со странным названием «Девятидюймовые гвозди» очень соотносилась с образом самого Рика: неуверенного и вечно настороженного, порой чересчур энергичного, а иногда совершенно заторможенного в действиях и словах.
Желая скорее перейти к следующей композиции, Рик торопливо поменял кассету.
Некоторые тексты песен вызывали у Дерека недоумение, иные — восторг. Когда Рик начал с томным выражением на бледном печальном лице плавно размахивать своими длинными тощими руками, Дерек и вовсе не мог глаз от него отвести, пытаясь представить себе хоть одно стихотворение, которое могло бы иметь столь чарующий и волнительный ритм. Правда финал был смазан. Потому что под конец своего танца Рик замотался в занавеску и завопил так истошно, что непонятно было, плачет он или смеется. В итоге занавес опустился на голову «звезде» вместе с гардиной, так как петли, на которых держалась темная в полоску материя, оборвались от переизбытка эмоций и телодвижений.
«Что это было? Где слова?» — поинтересовался Дерек, когда Рик освободился от объятий занавески и с долей смущения уставился в ошарашенные всем происходящим глаза своего гостя.
— Так нет слов, — пояснил Рик. — Это классическая музыка. Она настолько идеальна, что не нуждается в словах. Ты никогда не смотрел балет по телевизору?
Дерек восторженно закивал головой.
«А я-то все думал, на что это похоже… Но умирающий лебедь у тебя получился каким-то уж слишком бодрым».
— Ну, хорошо, — произнес Рик, порядком выдохшись и убедившись, что и третья банка «Бада» пуста. — Полагаю, что эта будет последней. Группа называется «Дюран Дюран».
Для пущей понятности Рик показал гостю кассету с черной печатной надписью на крышке.
— Дюран Дюран, — прочитал Дерек, едва шевеля губами и вопросительно поднял на Рика глаза — это слово ни о чем ему не говорило.
— Так звали злого доктора из фильма «Барбарелла» про красотку в космосе. Не смотрел? — удивился Рик. — Надо обязательно будет пересмотреть с тобой! Но как-нибудь в другой раз. Так вот. Я сначала ознакомлю тебя с текстом, а потом попытаюсь изобразить чудесную музыку, которая его сопровождает. Идет? — предложил Рик, удобно устроившись рядом с приятелем.
Дерек замер в интригующем волнении.
… Но я не буду оплакивать вчерашний день,
Ведь есть обыкновенный мир,
Который я должен найти.
И если я хочу найти свое место
В этом обыкновенном мире,
Я научусь выживать.
Рик прочитал последние строки из мятой тетради.
— Как тебе слова? По-моему, очень пронзительно, — он с надеждой уставился в широко раскрытые, внимательные глаза Дерека и, стоило тому слегка оживиться, торопливо протянул ему блокнот и ручку. А сам в нетерпении склонился над листом бумаги, убирая за уши длинные тонкие пряди волос и пытаясь разобрать появляющиеся на бумаге вверх тормашками слова.
«Это стихотворение показалось мне немного странным», — прочитал он.
Отдернув приятеля за рукав, Рик одними бровями поинтересовался, что в нем странного.
И Дерек пояснил, не спеша выводя слова:
«Ничего особенного не случилось, как я понял из текста. Ни войны, ни нашествия инопланетян. Мир какой был, таким и остался. Исполнитель сам наделил его какими-то правилами, а после того, как они были нарушены, взялся скорбеть о том, что мир стал чересчур обычным. Но мир не изменился. Он и был таким всегда».
— Хм, — задумчиво протянул Рик; он явно ожидал более восторженной реакции. — Я подумаю над этим. И лучше потом покажу тебе клип. — Он вдруг понял, что никакими жестами и словами не сможет передать своему флегматичному другу всю трагичность и красоту мелодии этой песни, которую он слушал, наверное, сотню раз подряд после ухода Элú и еще столько же, оплакивая свое раздавленное, как жалкое насекомое, сердце на протяжении последующего года.
Дерек долго и сосредоточенно глядел на Рика: тот сидел теперь неподвижно и сквозь грязное оконное стекло смотрел куда-то вдаль. Дерек же ловил каждое мелкое подергивание его тела, каждый еле заметный спазм на лице, как будто пытался понять, куда вдруг подевался весь задор его чудаковатого приятеля. Затем он вновь пробежался по строчкам, внимательно вчитываясь в каждое слово. После схватился за ручку. Минуту спустя положил исписанный лист Рику на колени.
Написанное в блокноте в миг вывело Рика из одного ступора и сразу же ввело в другой. Задумчиво потирая указательным пальцем плотный кривой рубец над левым веком, он то поднимал глаза на своего наблюдательного друга, то вновь огорченно отводил их, рыскал по комнате, но везде — на ярких плакатах с кумирами, в разбросанных по полу вещах, на покрытой пылью старинной мебели, в пустых пивных банках и бутылках, облепивших подоконник, — натыкался лишь на себя самого, гоняющего по кругу одни и те же мысли, как на заевшей пластинке. Всю жизнь он считал себя невероятно сложной для понимания личностью, а Дерек взял да и выразил всю его философию в нескольких совсем несложных предложениях.
«Громкая музыка помогает тебе справиться с призраками прошлого, так ведь? У тебя в голове постоянно крутятся мысли, которые тебе не нравятся, и так ты хоть на время можешь их заглушить. Ты и тогда тоже слушал что-то, в ванной, когда приехала машина с мигалкой. Проблема в том, что ты каждый раз выбираешь песни с текстами, которые похожи на твои собственные мысли. Таким образом, ты возвращаешься туда, с чего все началось, не пуская в свою жизнь ничего нового».
Поняв, что не в силах ничего сказать, Рик сглотнул застрявшие в горле слезы и сам взялся за ручку.
«Как ты понял, что я тогда слушал музыку?» — его почерк не отличался аккуратностью.
Дерек мелко и быстро потряс ладонью.
«Ты почувствовал вибрации?»
Ответом был кивок.
«Они едва ощутимы», — пояснил Дерек, вновь заполучив перо и бумагу. — «Но лишь теперь я понял, что тебе тогда нужно было заглушить что-то внутри, что-то очень громкое и неприятное».
— Так ты не спал? Поэтому заметил воду в три часа ночи?
Снова кивок.
Рик напряженно выдохнул. Секунда — и он, точно его кипятком облили, вскочил с кровати, бросился к столу, с обеих сторон подхватил свой громоздкий старенький «Филипс» и принялся яростно колотить его о дубовую поверхность. Первые несколько ударов кассетник держался стойко, в отличие от стола, на котором сразу же появились глубокие вмятины и царапины. Но Рик не сдавался, пока корпус полностью не треснул и не обнажил проводки и микросхемы. Отбросив в сторону разломанный агрегат, он принялся за кассеты. Аккуратно сложенные в коробки из-под обуви, они выуживались одна за одной, безжалостно потрошились и летели на пол вслед за несчастным проигрывателем. Расправившись с пленкой, он принялся было за плакаты, но бросив взгляд на кровать, обнаружил, что Дерека нет.
«Как все это странно, должно быть, для него выглядело: непредсказуемый мрачный финал идиотского представления», — пришло Рику на ум, когда он попытался представить свои действиями глазами глухого приятеля. «Такого он точно терпеть не станет. Сперва я набросился на него за то, что он спас мне жизнь, обругал его по-всякому. Потом срывался на нем всякий раз, как был чем-то недоволен. А когда он, бедолага, проявил свои чувства, заявил, что на большее, чем дружба, пока не готов, и вместе с тем еще обижался, что он частенько предпочитает одиночество моей компании. Чуть не подрался с толстяком Стивом — защитник, блин, нашелся. А затем и вовсе сбежал с праздника из-за ревности – подумать стыдно (!) – к старушке. А после того, как он все-таки отважился вновь ко мне подкатить, устроил ему слезливую сцену на кухне, как какая-то психованная девчонка. И теперь вот это вот уродское шоу…»
Выскочив из своей комнаты, он впервые за несколько месяцев вторгся в соседнюю, которая когда-то принадлежала его покойному брату, и выглянул в окно. Дерека нигде не было видно. «Видать, он ушел уже давно… А я и не заметил. Лопух! Идиот! Самовлюбленный болван! Чтоб мне сдохнуть!»
Но тут снизу донеслись шумы. Рик отложил свою казнь на потом. За несколько прыжков преодолев скрипучую лестницу, он замер на пороге кухни. Громко хлопали ящики — Дерек что-то искал. На плите кипела кастрюля, судя по запаху, с гороховым супом из пакетика. Наконец, достав откуда-то с нижних полок проросшую луковицу и морковку, Дерек, довольный охотой, потянулся за ножом. И тут заметил сидящего за столиком приятеля.
— Ты. Окей? — спросил он на пальцах.
Рик тяжело дышал после недавнего боя со своими мрачными воспоминаниями, принявшими форму кассет и магнитофона, но выглядел счастливым. На вопрос Дерека он рассеянно кивнул.
Убедившись, что друг в порядке, невозмутимый тихоня вернулся вниманием к овощам. Бросив в кастрюлю аккуратно нарезанные лук и морковь, он посолил суп, прикрыл крышкой и лишь после этого сел рядом с Риком, который все это время не отрывал от него глаз. Жестом спросив, где ручка, и подождав, пока погромщик сбегает наверх и принесет письменные принадлежности, Дерек чирканул в блокноте: «Подумал, что когда ты закончишь, то сильно проголодаешься».
— Ты все правильно подумал, — улыбаясь, похвалил его Рик и по-дружески протянул к нему правую руку. Но вместо того, чтобы пожать ее, Дерек потянулся и внезапно схватил его за левую. Скользнув по запястью он с легким нажимом пробежал подушечкой большого пальца по выпирающему рубцу. Рик смущенно отдернул руку — шрам был напоминанием о его слабости, о его глупости, и о его зацикленности на собственной персоне. Словно бы сделав что-то недопустимое, Дерек смущенно отвел глаза и вновь схватился за бумагу. Несмотря на кажущуюся отстраненность, Рик с нетерпением ждал, когда он закончит, а после трепетно подтянул к себе исписанный листок.
«Мне кажется, зря ты разбил свой приемник. Мне очень нравятся все твои песни, нравится, как ты пытаешься показать мне свою музыку… Нравишься ты, какой ты есть… Слушай громко, если от этого тебе становится лучше. Только больше не делай так», — Рик дважды перечитал послание, а потом в недоумении поднял глаза, и молчун пояснил, что имеет ввиду, проведя пальцами уже по своему запястью. И покачал головой.
Заметив, что крышка начинает плясать, а вода пенными струйками выливаться из кастрюли, он поспешил сделать огонь тише. Но появившийся позади него Рик протянул руку к плите и вовсе погасил комфорту. Затем, зажмурившись, прижался к Дереку всем телом, зарывшись носом меж его лопаток, и долго стоял так почти неподвижно, жадно вдыхая его запах через легкий хлопковый балахон. Наконец Дерек повернулся. Все еще не решаясь открыть глаза, Рик почувствовал, как теплые ладони мягко, но крепко сжимают его плечи, щекой ощутил знойное дыхание склонившегося над ним паренька и отчетливо понял, что ужин подождет.