ИДИ
НА
ХУЙ
И отправляет её к своим окуркам. Туда же, в многострадальную раковину, нещадно заливаемую кипятком. Совершенно не утруждаясь закрыть воду, Рой распахивает дверь, едва не задев стоящую за ней девушку. Конни Леонхарт находится как раз в том возрасте, когда девчонки экспериментируют с внешностью и поведением. Рой это знает. Он видит её насквозь. Именно поэтому его так провоцирует её розовая помада, ставшая очередным поводом постебаться над своей даже-не-сестрой. Кашляя, Конни машет ладонью перед своим лицом, разгоняя дым: — Ты… доиграешься. Рой засовывает руки в карманы и преграждает проход. По сравнению с Корнелией он выглядит внушительно. Рой Браун невероятно уверен в себе, ведь все девчонки от него текут. И есть отчего: выглядит он просто сногсшибательно. Ростом выше среднего, широкоплечий, с хорошо развитой мускулатурой и теми самыми кубиками на прессе, за которые большинство парней готовы убить. Всё благодаря многочисленным тренировкам. В последние годы Браун решил, что обычного спортзала ему недостаточно и стал заниматься рукопашным боем. И не пойдёт он ни в какой университет этой осенью: его призвание — элитные войска. Быть воином — у него в крови. Но это потом, а прямо сейчас Рою очень интересно, что будет делать эта белобрысая малявка. Конни Леонхарт и вправду словно в два раза меньше своего даже-не-брата. Ростом и телосложением она пошла в мать, но, кажется, никогда не комплексует по этому поводу. Скрестив руки на груди, она мрачно заявляет: — Хотя знаешь… Можешь сгнить заживо в этой ванной, дебил, — и пытается развернуться. Рой ловко хватает её за капюшон толстовки и пропихивает мимо себя: — Иди уже меняй свои прокладки. Захлопнув дверь за своей даже-не-сестрой, Рой победоносно удаляется, не догадываясь, что только что испортил первую и последнюю помаду в жизни Корнелии. И больше она не будет краситься. Никогда. Миновав кабинет мистера Арло Леонхарта и свою спальню, Рой цепляет чёрную куртку и выходит из квартиры, одеваясь на ходу. Мандраж от совершённой выходки резко сходит на нет. Почему-то, как обычно, дразнить Конни по итогу оказывается не так весело. Да, ему скорее всего попадёт, но расстроен он вовсе не из-за этого. Может, хоть сегодня Арло отрастит яйца, и ему хватит духу меня выгнать? — хмуро думает он, закуривая третью сигарету. С тех пор, как он появился в семье Леонхартов, он уходил из их дома ровно три раза. И каждый раз возвращался сам. А они — идиоты — пускали обратно. Всё потому что каждый раз Рой продумывал уход не до конца (то кончались деньги, то люди подводили), а потому жутко злился на самого себя. Но если Арло выгонит его сегодня — в этот раз всё будет по-другому. Натянув на себя чёрный капюшон, Браун шагает сквозь разношерстную толпу, ненавидя Либерио всей душой. Несмотря на все попытки воссоздать город после уничтожения в ходе Великой войны, Рой упорно видит в нём могильник. Именно тут когда-то покончила с собой его мать. Забавно, но это самое яркое воспоминание в его жизни. Ярче всего он помнит её розовые ногти с облупленным маникюром. А ещё — вечно дрожащие пальцы, то и дело смахивающие светлые волосы сына набок — наверное, чтобы разрушить сходство с отцом. Потом эти дрожащие пальцы с розовыми ногтями будут царапать синеющее лицо, пытаясь вылезти из петли. Да уж. Вот лицо матери Рой почти позабыл. Помнит только то, что у неё тоже были светлые волосы. Остальное больше не имеет значения. Слабаки умирают. Рой давно привык жить с этой мыслью, и считает Леонхартов такими же слабаками, как и большую часть людей вокруг. Насколько известно Рою, семейство переехало в Либерио, чтобы помочь Эмме, матери Конни и жене Арло. Она стала очень редко есть и почти перестала выходить из дома, целыми днями валяясь в постели. Мистер Леонхарт называет это состояние депрессией. Вот зажравшиеся суки, — каждый раз думает Рой, размышляя над поведением этой семьи. Уж он-то знает, что такое трудная судьба. Видеть, как вешается твоя мать — вот что ведёт к депрессии. А эти вечно воркующие голубки придумали себе какую-то херню, словно не в состоянии распознать самую обычную лень. Есть ещё кое-что, что не даёт Рою покоя. Он знает, что Леонхартам опасно находиться в Либерио (об этом говорит их поведение), но не может объяснить, почему. Как бы он ни пытался нарыть хоть что-то о прошлом своих опекунов, все попытки безуспешны. Единственное, о чём он мельком слышал: они скрываются. Правда, непонятно, от кого и по какой причине. Ну и хрен с ними. Сплюнув на землю у входа в подвал невзрачного пыльно-зелёного здания, Рой спускается внутрь, пригнувшись, чтобы не удариться головой. В этой стране всё для карликов. Тяжело вздохнув, Браун следует по длинному тёмному коридору вдоль ржавых труб в свой тайный штаб. Это место сохранилось после гула: ноги колоссов не страшны подземным этажам, — поэтому повсюду ощущается запах затхлости и старины. Добравшись до заветной двери, Рой приветствует знакомых, отвечающих за безопасность собрания, безмолвно кивая им головой. Зная, что всё уже началось, парень заходит тихо как мышь и занимает место в последнем ряду. В довольно широкой комнате без окон очень низкий потолок и два ряда деревянных скамей — по десять штук с каждой стороны. На дальней стене — тёмная доска, каждое собрание исписываемая мелом вдоль и поперёк. Слева от доски находится человек, который сегодня назовёт имена счастливчиков. Рой не знает, как его зовут, поэтому внутри своей головы зовёт его «Оратор». Слушая приветственную речь, Браун различает каштановые волосы Клаудии в самом первом ряду и удовлетворённо откидывается на спинку скамьи, разминая шею: значит, сегодня ему перепадёт. Зная, что минут двадцать всё равно не скажут ничего полезного, парень прикрывает глаза, пытаясь вздремнуть. Но отчего-то перед глазами появляются те слова, что он написал сраной розовой помадой на чёртовом зеркале. Не, спать не выйдет. Вздохнув, Рой решает послушать то, что знает наизусть и так. Рой знает, что «Союз освободителей по всему миру крепнет и набирает мощь». Знает, что «Марлийские Освободители принесут порядок стране, разыграют карты элдийского конфликта в свою пользу, и в конце концов искоренят гнилую элиту нынешнего правительства навсегда». Знает десятки других фраз, которые из собрания в собрание остаются неизменными. — Мы готовы объявить имена новобранцев, — Рой выпрямляется, слыша заветные слова. Его прищуренные жёлтые глаза впиваются в оратора с утроенным вниманием. Из всех кандидатов отобрали всего трёх. И он должен быть одним из них, судя по отчётам Координатора. — Деррик Бут. Невысокий парень в самом первом ряду встаёт и подходит к оратору. На его лице ликование. — Лео Кэмерон. Глядя, как светловолосый мужчина средних лет становится по другую сторону от оратора, Рой закусывает нижнюю губу. В его случае так выражается крайнее напряжение. — и… Майра Нил. Благодарю вас, отныне вы получите новые имена и будете вести деятельность в наших рядах, с учётом ваших талантов. ЧТО?! Баба?! Какого хуя?! Я! ЭТО ДОЛЖЕН БЫТЬ Я! В ярости Рой поднимается на ноги. И, изо всех сил стараясь не дерзить, заявляет: — Я — кхм — извиняюсь, но… Я же был лучшим в этом месяце! На него тут же оглядывается девушка с крашеными каштановыми волосами, встревожившись из-за его реакции. На лице Клаудии сожаление, и это бесит Роя ещё больше. Ничего, я до тебя доберусь, погоди немного, — отмахиваясь от мысли о том, что сделает с ней после собрания, Рой ожидает ответа оратора. — К сожалению, в этом месяце мест больше нет. Мы наберём новобранцев, как только появятся новые задачи. — Почему не сейчас? — пыхтя от негодования, Рой еле сдерживается, чтобы не перейти на мат. — Рой Браун, так? — оратор смотрит на Роя поверх своих золотистых очков, — Посмотрим… хм, вам ведь нет восемнадцати, а нам в этом месяце нужны только совершеннолетние кандидаты. — Мне восемнадцать завтра, — Браун стоит на своём. — К сожалению, ничего не могу поделать. Марлийские освободители обязательно пригласят вас в наши ряды, когда появится необхоимость. В ярости Рой бьёт кулаком по стене позади себя. Встаёт и пулей выметается из зала собраний. За ним в коридор тут же выбегает Клаудия. — Постой! Ну что ты в самом деле… Резко развернувшись, Рой хватает Клаудию за плечи, и оглядывая её подкрашенные миндалевидные карие глаза и красный манящий рот, внезапно выпаливает: — Отсоси мне. Клаудия пытается вывернуться: — Рой, ну не тут же… К тому же, Рик на собрании… Ты что с ума сошёл? Отпусти, мне больно! — Ну и пошла ты, — отшвырнув Клаудию, Рой достаёт бог знает какую сигарету за сегодняшний день и трясущимися руками ломает очередную спичку. Сука. Подкурив у первого попавшегося прохожего, Рой словно пьяный бредёт домой. От прошлой уверенности в себе не осталось и следа — только глухая ярость и желание уничтожить всех вокруг. Как так вышло?! Даже баба оказалась лучше меня! Хотя это я подорвал три памятника на той неделе, это я стащил сраные документы и написал целых пять доносов. Быть не может… Неужто я просто… слабак?! Десять минут ходьбы пролетают как в тумане, ведь в мозге у Роя непрерывно стучит: «слабак-слабак-слабак-слабак» — и, сам не заметив как, Браун снова оказывается в квартире Леонхартов. Не разувшись, шагает внутрь, бросая куртку на тумбу прихожей. Вот и дверь его комнаты, а за ней… … прямо на стене… … ебучей розовой помадой… … огромными буквами написаны слова:ГОРИ В АДУ!
… … … Ну держись, сука. Рой в ярости хлопает дверью и ударом ноги открывает дверь в спальню Конни. — СТИРАЙ! — Рой указывает рукой в сторону своей комнаты. Красный от гнева, с кипятком, бурлящим в часто вздымающейся груди, он всем видом даёт понять, что сейчас с ним шутки плохи. Конни Леонхарт, уже готовая, стоит в боевой стойке. Так её научила мать. — Попробуй, заставь, — сдунув мешающую прядку волос, заявляет она. Но для Роя — это ничто, он знает, что вырубит её одним ударом. Криво усмехаясь, решает обойтись малой кровью — всё-таки калечить её не за чем — и очень резким движением выдёргивает ковёр у Конни из-под ног. Пытаясь удержаться на ногах, девушка на секунду теряет баланс, и Рой тут же валит её на пол. Сев на неё верхом, одной рукой Рой зажимает ей рот, а другой — удерживает её руки. Он знает, что тяжёлый, знает, что может просто раздавить эту сучку. — Я сказал, вытирай. Моргни, если согласна, — Рой заставит её стереть помаду, чего бы это не стоило. Но Конни упряма и тоже стоит на своём. Поняв, что ей не вырваться из стальной хватки, она буквально вгрызается зубами в брауновский палец, заставив его отнять руку и взвыть. — Катись в ад… К своей мамаше… Секунда — и Рой берёт Конни Леонхарт за волосы, другой рукой начиная сжимать ей горло. Он никогда не хотел её задушить, но сейчас — ВИДИТ БОГ — ничего не может с собой поделать. Он сжимает горло Конни, а в его висках стучит «ИЗВИНИСЬ-ИЗВИНИСЬ-ИЗВИНИСЬ-ИЗВИНИСЬ». Ярость его не знает границ. Но эту ярость пресекает внезапный отчаянный приказ: — УБЕРИ ОТ НЕЁ РУКИ! Всё ещё сидя на Конни, Рой оглядывается и видит миссис Леонхарт. Дрожащими руками она направляет на него револьвер и шипит: — Убирайся… Убирайся из нашего дома ко всем чертям собачьим. Пока я тебя не пристрелила. Ослабив хватку, Рой встаёт. Значит… значит, вот оно как. Мне всё же придётся уйти. Отчего-то сейчас, когда Рой набивает свою сумку одеждой, его руки дрожат ещё сильнее, чем руки миссис Леонхарт. Ему дико странно. Дико странно оттого, что в своей голове он тысячу раз по-другому представлял этот момент. Он воображал, как торжествующе покинет эту вонючую квартиру, когда его примут в ряды элиты. Он пойдёт бороться за справедливость и чистую марлийскую кровь. Но сейчас… … сейчас он больше похож на провинившегося пса, покусавшего руку хозяина. На ватных ногах подходя к своей куртке, Рой — сам не зная, почему — оглядывается и медлит, ожидая… …неужели он хочет услышать слово «Подожди»? Просто уходи отсюда, катись ко всем чертям, — убеждает себя Рой, но его губы произосят совсем другое: — Миссис Леонхарт, можно я… хотя бы спички возьму? В ответ — тишина. И, шмыгнув носом, Рой уходит без спичек, мягко прикрыв за собой дверь. Уходит прочь, оставляя позади одиннадцать лет своей жизни. Прихватив взамен клеймо мудака.