Грехи наших отцов

«Слушай меня внимательно, Альдо. В нашей идеологии представительницы — безусловно — прекрасного пола делятся на три типа. Первые годятся лишь на то, чтобы удовлетворять наши мужские потребности. Представительницы этого типа своевольны и порочны. К ним стоит относиться со снисхождением. Можешь даже дать им денег, но помни: они — лишь временный вариант. Добровольно вступившие на путь разврата, такие женщины должны быть готовы к любым последствиям. На них поднимают руку, принуждают и могут взять силой. Однако, делай это на своё усмотрение, применять физическую силу к этим особям вовсе не обязательно. Женщины второго типа созданы для семьи. Они хранят верность только мужу, и непременно должны лишиться с ним девственности. Такие марлийки и являются основой нашего крепкого общества, обеспечивая нам надёжный тыл и взращивая достойное поколение. Ты обязан жениться только на такой. Третий тип — женщины, которые воюют. Они добровольно сменили юбку на брюки, и мы их не осуждаем. Однако их женское естество навсегда потеряно, так что мы не рассматриваем их как продолжательниц рода. Эти женщины должны держать удар наравне с мужчинами (и некоторые, скажу я тебе, отлично с этим справляются), поэтому никогда не бей их вполсилы. Покуда они служат во благо Марлии, мы им признательны. Но — боже упаси попутаться с такой, Альдо. Она воспользуется тобой, чтобы достичь своей цели, а потом ещё и устроит пир на твоих костях». Прокручивая в голове лекцию Ханса Ланге о женщинах, уже-не-Рой и даже-не-Браун отмечает логичность этих слов и даже вполне себе согласен с подобным разделением. Он и сам всегда делил их как-то так, особо об этом не задумываясь. Вот только новоиспечённый сын Ланге не уверен насчёт себя. Во-первых, нужна ли ему такая, что принадлежит ко второму типу? Во-вторых, выдержит ли она его? И — главное: реально ли такую найти? Практически все девушки отдаются ему слишком легко, мгновенно попадая в первую категорию в его голове. «Есть ещё четвертый тип, хоть он и не относится к женщинам. Гомосексуалисты. Гомосексуалисты — это не люди, Альдо. У любого биологического вида есть высшая цель — продолжать свой род. Тот, кто сознательно не делает этого, является бракованным продуктом. Место бракованному продукту — на свалке. Или на кладбище. Мы уничтожаем гомосексуалистов, Альдо. Уничтожаем физически. Твой предшественник погиб именно так: Ланзо перерезал ему горло собственными руками». А вот тут как-то… жестковато. Даже для «Альдо». Честно говоря, на «гомосексуалистов» ему всегда было плевать. Он припоминает только один случай со сводным братом Конни, когда тогда-ещё-Рой настолько извратил и накалил ту ситуацию, что приобрёл славу ярого гомофоба. Почему он повёл себя так? Во-первых, ему было абсолютно плевать на Криса. Во-вторых, ему было отчего-то не плевать на реакцию Конни, которая сохла по старшему сводному брату с самого детства. В третьих, в нём слишком сильно бурлила кровь. От предвкушения абсолютной власти над той ситуацией, которая раз и навсегда устранила бы его соперника, вечно получавшего восхищение со стороны Леонхартов благодаря своей идиотской «смекалке» и «начитанности». В итоге всё и случилось так, как Рой себе представлял. Но он немного переборщил, и Крис съехал полностью, оставив Конни с Брауном один на один. Потом Рой даже жалел (?), что так вышло, ведь Конни озлобилась на него окончательно. И какого хрена я вообще сейчас об этом вспоминаю?! — негодует уже-не-Рой и даже-не-Браун, сидя на переднем сидении форда новейшей модели, покрытого песочной облицовкой Марлийской Народной Армии. С того момента, как он вступил в отряд «сынов» Ханса Ланге, прошло уже пять дней. Сегодня воскресенье, день — когда полковник великодушно отправляет своих солдат поразвлечься в бордель под названием «Парадиз». В эти два часа туда не пускают других посетителей, а ребятам из отряда Ланге позволяют выбрать любую проститутку. Таким образом полковник позволяет своим «сынам» снимать напряжение после тяжёлой недели. При этом сам Ханс Ланге никогда не участвует в этих вылазках, доверяя Ланзо организовывать всё «от и до». Для солдат Ханса Ланге есть только два правила. Во-первых, нужно выглядеть достойно (как, впрочем, и в любое другое время): недопустимо быть небритым, прийти не по форме или — упаси боже — несвежих трусах. Полковник лично ручается за репутацию своих бойцов и дерёт с них три шкуры, наказывая за малейшее нарушение. Не хватало ещё, чтобы проститутки разносили по всему Либерио слухи о том, что в отряде Ханса Ланге служат вонючие псы. Во-вторых, ни при каких обстоятельствах нельзя убивать проститутку. Остальное — на их усмотрение. Браун никогда не бывал в подобных местах, и сейчас, поглядывая на огни мчащихся навстречу фонарей, предвкушает долгожданную физическую разрядку. Помимо Брауна в машине находится рыжий Ланзо, сосредоточенно управляющий автомобилем, а на заднем сидении развалились близнецы Вико и Масо, вступившие в отряд за год до Роя. Остальные «сыны» едут в идентичном автомобиле прямо за ними. — Держу пари, Ева сегодня сольётся, — ухмыляется Вико, старший и более наглый из братьев, самодовольно откидываясь на заднее сиденье, — Я в прошлый раз потрепал шлюху: вроде как испортил ей моську. Не смог удержаться: очень уж её элдийская морда напомнила мне их грохнутую королевишну. Виртуозно избегая мата (он запрещён, пока в зоне досягаемости полковник или Ланзо), Вико умудряется звучать максимально мерзко. Его слова дают понять, что с проститутками здесь не церемонятся. — Слышь, Альдо, а ты какую хочешь? — с ухмылкой спрашивает Масо, хотя Рой не уверен, что не перепутал их с братом местами. Оба они чернобровые и черноволосые, и напоминают оборотней: стоит Хансу Ланге пропасть из поле зрения, как близнецы тут же проявляют свою звериную натуру. — Пусть попробует Корнелию, она новенькая, как раз самое оно. Если любишь стесняшек, конечно, — потянувшись к новичку с заднего сиденья, Вико хлопает его по плечу. У «Альдо» на секунду перехватывает дыхание: — А как… она выглядит? — сам не зная (… или зная?) зачем, спрашивает он.        — Шлюхи, они такие: сегодня она блондинка, а завтра рыжая. Любят мудрить со своими мочалками. Но, когда я трахнул её в прошлый раз, она стопудово была брюнетка. Такая… есть, за что ухватиться, — толкая локтем брата, Вико начинает гоготать. Янтарные глаза Ланзо хмурятся в зеркале заднего вида. Несмотря на то, что он был приветлив и любезен с Роем в самый первый день, Рой сразу унюхал непростоту этого персонажа. Остальные его побаиваются, и при желании он может усмирить близнецов одним словом, но отчего-то не делает этого. Словно даёт понять, как на самом деле обстоят дела.        — Ну и какие ещё варианты? — вырывается у Роя.        На самом деле, ему совершенно не хочется общаться с братьями. Только компания рыжего ему по душе: тот хотя бы не задаёт глупых вопросов и не вызывает такого явного раздражения.        — Да там этих шлюх столько… уххх… Лучше дай знать, на каких встаёт, а мы уж подкинем кого-нибудь.        Вздохнув, теперь-уже-Альдо скрещивает руки на груди и начинает размышлять. Для пущей наглядности даже закрывает глаза, пытаясь представить облик проститутки, которую сегодня хочет. Образ приходит довольно легко, и он выпаливает:        — Каштановые волосы. Пусть будут длинные. Большие губы. Чтоб побольше косметики. И карие глаза.        Он буквально спиной чувствует, как переглядываются Вико и Масо.        — Ну ты и учудил, братишка. Ты бы про сиськи лучше сказал, какая нахуй разница, какие у неё глаза?!        Слова Вико заставляют Роя стиснуть зубы и сжать кулаки, чтобы прямо сейчас не броситься назад, и не уебать этим хохочущим мудакам.        — Рот.        Ланзо сверкает глазами в зеркало заднего вида с такой холодной яростью, что близнецы затихают, продолжая прыскать смехом в свои смуглые кулаки.        Чуть погодя Масо выдаёт:        — Слышь, Альдо, а ведь я сегодня собрался трахнуть как раз такую. Хочешь, уступлю? От меня она всё равно никуда не денется.        — Не. Оставь себе, — Рой уже достаёт сигареты из брендированной пачки и, затягиваясь элитным табаком, представляет, как сворачивает им шеи: сперва Вико, а потом и Масо. Всё, как положено, в порядке возрастной очерёдности.        На оставшуюся часть пути это немного его успокаивает.        Здание борделя выглядит совершенно не так, как Рой его представлял: оно совершенно невзрачное с виду и ничем не примечательно. Ни вывески, ни плаката, ни единого намёка на то, что это за заведение. Двухэтажное серое каменное строение, до безобразия простое и ничем не обрамлённое (даже по меркам Брауна), втиснувшееся в ряды абсолютно идентичных зданий.        Ёбаный могильник… и тут одни надгробия… За эти пять дней новоиспечённый сын Ланге так привык находиться за городом, что возвращение в центр Либерио приносит лишь досаду.        Зато зайдя внутрь борделя, Рой сразу понимает, что прибыл по адресу: сынов полковника встречают две девушки восточной наружности с замысловатыми причёсками из гладких как шёлк волос. На их фарфоровые тела накинуты лишь струящиеся ниспадающие с голых плеч халаты, расписанные тропическими птицами.        Девушки снимают с гостей пиджаки, вешая их в совершенно пустой шкаф. За этим молча наблюдают охранники борделя, приветственно кивнувшие при входе Ланзо и остальным. Как только гости раздеваются, охранники запирают дверь на засов.        Всё это время теперь-уже-Альдо озирается по сторонам, не зная, на что смотреть в первую очередь.        Коричневая обивка мебели и стены красного цвета поглощают приглушённый жёлтый свет, создавая ощущение тесноты. Повсюду картины с обнажёнными женщинами в самых вульгарных позах, но при этом, удивительно, не преступающих «черту». Словно всё самое интересное ждёт дальше: позади бордовой портьеры, за которой стыдливо прячется дверь, ведущая куда-то в неизведанное.        Распахнув портьеру для гостей, восточные девушки проводят их по длинному бордовому коридору и синхронно открывают витражные двери, ведущие в главный зал борделя. Там, вдоль длинного расписанного всё теми же тропическими птицами ковра, уже стоят две шеренги проституток лицом друг к другу.        Рой поражается количеству (навскидку, их здесь не меньше тридцати) и разнообразию типажей. Он вопросительно смотрит на Ланзо, ожидая дальнейшей команды, но рыжий, сунув руки в карманы, просто ждёт.        Вико и Масо самыми первыми выдвигаются к проституткам, гнусно ухмыляясь в похотливом предвкушении. Старший близнец решает подразнить светловолосую девчонку, стоящую ближе всего к ним в правой шеренге.        Подойдя к ней впритык, Вико приказывает:        — Покажи сиськи. Та покорно распахивает халат, не поднимая головы. Судя по всему, она одна из новеньких: её выдают дрожащие руки. Вико грубо лапает её небольшую грудь, не стирая с лица похотливой улыбки. — Маловаты. Вас тут вообще кормят? Открой-ка рот, хочу посмотреть на рабочий инструмент изнутри. Ох и противно Рою на это смотреть. Да он дал бы свою голову на отсечение: Вико понтуется перед ним, строя из себя бывалого хозяина борделя. И, едва удержавшись, чтобы не сплюнуть прямо на пол, Рой поддаётся необъяснимому порыву: он срывается с места и уверенным шагом подходит к этой девчонке. Отдёрнув ладонь Вико, Браун рывком запахивает её шёлковый халат и сжимает её плечо. — Пошли, сегодня будешь со мной.        Девушка мгновенно перехватывает его ладонь и, не поднимая глаз, ведёт его за собой. Уводя эту русую малолетку прямо у Вико из-под носа, Рой чувствует, как Ланзо и остальные не сводят с обнаглевшего новичка изумлённых взглядов.        — Всё равно ты хотел выебать Еву, — бросает теперь-уже-Альдо через плечо, успевая заметить искажённую яростью гримасу Вико.        Его волосатые смуглые руки в закатанных рукавах рубашки, ещё пару секунд назад трогавшие грудь русой девчонки, готовы сломать Альдо шею, но Ланзо, невозмутимо наблюдающий за происходящим, ни за что не допустит этого. По крайней мере прямо сейчас.        Ага, я прям жду твоего следующего шага. Но меня-то ты уж точно не подставишь, назвав пидором, — мысленно обращаясь к Вико, ухмыляется Рой, следуя за проституткой.        Честно говоря, Брауну всё равно, кого сейчас трахать: абсолютно все девушки на первый взгляд хороши. Главное, побыстрее свалить с этого ёбаного цирка, устроенного лишь ради одного зрителя, и приступить уже к делу.        Зайдя в комнату своей проститутки, Рой тут же, не раздеваясь, плюхается на огромную (да тут и четверо таких как я поместятся) кровать. Направив вверх свои жёлтые глаза, Браун упирается в собственное отражение в абсолютно зеркальном потолке.        Это что-то новенькое. В предвкушении скорого секса «Альдо» садится на кровати и смотрит на спасённую от Вико девчонку.        Она плачет.        Блять.        Что-что, а слёзы Роя Брауна не возбуждают.        В данный момент ему совершенно не хочется быть «жилеткой», «сильным плечом» или как там ещё называют бабских угодников.        Он просто хочет секса.        Приглашая девушку сесть рядом с собой, Рой хлопает по шёлковому покрывалу. Всхлипывающая русоволосая проститутка несмело опускается рядом с ним. Даже шёлковый расписанный халат не может скрыть её мелкую дрожь.        Пока желание секса окончательно не пропало, Браун решает попробовать как-то встряхнуть девчонку. И он делает попытку завязать диалог:        — Как тебя зовут?        — Альма, — шепчет проститутка и внезапно падает перед сыном Ланге на колени, схватив его руку, — Пожалуйста, прошу вас, не говорите никому, что я плачу… Я просто испугалась… Я сделаю всё, что вы скажете. Только… не бейте меня.        В горле у Роя тугой комок. Руки девчонки в два раза меньше его ладони, а на её ногтях — бледно-розовый маникюр. Этот чёртов цвет всегда будет напоминать ему о матери.        А ещё Рой знает: Альма его не хочет. Она делает, что должна, и такого… с ним ещё не было. До этого все девушки горели в его кровати и были готовы сделать всё по своему желанию.        Внезапно ему хочется убрать прядь русых волос ей за ухо. И Рой делает это, сам не зная, зачем.        За стеной кто-то уже начинает заниматься сексом. Всё ещё всхлипывающая Альма, заслышав наигранные стоны, тут же начинает сражаться с ширинкой Роя, пытаясь расстегнуть её своими дрожащими пальцами с розовыми ногтями. Ну уж нет.        На такую херню я не подписывался.        И он встаёт, высвобождаясь из рук Альмы.        Застёгивая ширинку, он видит, что её глаза расширяются от ужаса:        — Господин… меня выкинут отсюда, если я не сделаю то, что должна! Пожалуйста, дайте мне хотя бы отсосать… я… я возьму себя в руки, — из обоих её серых глаз льются новые слёзы.        Рой поднимает глаза в зеркальный потолок и встречается взглядом сам с собой, пытаясь понять, что ему делать. Желание секса абсолютно пропало, по крайней мере, с этой девчонкой. Конечно, у него есть свои фантазии, которые срабатывают даже в крайних случаях, но подыграет ли ему проститутка?        Понимая, что он не может уйти вот так, Рой наконец приказывает:        — Я хочу, чтобы ты заплела волосы. В две косы.        Альма удивляется такой странной просьбе, но её дрожащие руки тут же начинают послушно выполнять приказ.        Тем временем Браун сам расстёгивает свою ширинку и, настраивая свой член на нужное дело, недоумевает: почему… (ну почему?!) даже здесь он опять вспоминает её. Хотя твёрдо обещал себе не думать о ней, пока не достигнет цели. Тем временем Альма готова, и, облизав свои губы, Рой начинает дрочить…        …Десять минут спустя, уже успев ополоснуться в душе, уже-не-Рой Браун выходит обратно в главный зал, где, как ни странно, за одним из столиков в гордом одиночестве сидит Ланзо. Он курит и не сводит прищуренных глаз с приближающегося новичка.        — Ты уже «всё»? — вырывается у «Альдо».        — Я и не начинал, — рыжий стряхивает пепел и снова делает затяжку.        Это кажется Рою странным.        Да что там — ему кажется странным в Ланзо абсолютно всё, и Рой готов поспорить на что угодно, что даже волосы у рыжего крашеные.        Словно прочитав его мысли, рыжий улыбается одними лишь кончиками губ и выдаёт объяснение:        — У меня есть невеста, Альдо.        И, глядя в прищуренные янтарные глаза, Рой Браун еле сдерживается, чтобы не ответить: Пиздишь.