Грехи наших отцов

Алкоголь делает своё дело: сразу после отхода Ника ко сну этот воистину магический напиток мгновенно вырубает и Конни, и Криса, избавляя их от лишних мыслей и обоснованных страхов. Пробуждение, увы, не столь благосклонно. Оно вырывает их из сна гулким взрывом, произошедшим, судя по всему, не так уж и далеко. Реагируя на громкий звук, голубые глаза Конни Леонхарт тотчас распахиваются, упираясь в тёмно-синюю футболку Криса. Кажется, она так и проспала всю ночь, уткнувшись носом в плечо сводного брата. В комнату тут же заглядывает Ник: — Живы?.. Доброе утро. Принц замирает в дверном проёме, очевидно и не думая садиться. — Это было… мощно. — Принимая сидячее положение, Конни морщится от головной боли, которую злосчастный «ба-бах» стриггерил не на шутку. Хотя, быть может, так выглядит похмелье, а взрыв здесь вовсе ни при чём. Выпрямившись, девушка хватается за пульсирующий лоб и, глядя на невозмутимого принца, не может не поразиться: — А ты словно и не пил. И вправду: белоснежная рубашка Ника застёгнута на все пуговицы до самого кадыка. Рукава явно длиннее положенного: сейчас они закрывают не только предплечья, но и запястья, доходя почти до самых костяшек. Белокурые волосы, такие непослушные ещё вчера вечером, тщательно уложены назад, и ни один волосок на этот раз не провоцирует Корнелию потянуться за заколкой. Лишь едва различимые круги усталости под глазами Ника выдают ночной дискомфорт. Однако, даже не смотря на это, его глаза в обрамлении тёмных, чуть изломанных бровей красивы настолько, что… — Рвануло где-то за полкилометра от нас. Может, чуть ближе. По моим прикидкам, — Голос Криса в который раз возвращает Конни в реальность. Он подрывается с места у стенки и садится на кровать рядом с ней. — Согласен. Похоже на взрыв автомобиля. Надеюсь, подорвали не наш «эскорт». Как будто ты что-то от этого теряешь, — едва не срывается с языка Конни, тут же превращаясь в: — И давно ты не спишь? Который вообще час? — Я привык вставать ни свет ни заря. Сон на кресле-развалюхе как нельзя лучше способствует раннему подъёму. Который час? Хм… минутку… — он уходит в гостиную и судя по звуку роется в своём рюкзаке, — … что ж, сейчас самое время… идти завтракать! Я уже попробовал армейский паёк. Гадость, конечно, но джем там отменный. Конни закатывает глаза, и, показательно-громко вздохнув, смотрит на Криса. Он… улыбается?.. Боже, хоть кого-то веселят шутки в такой момент. И вот для кого-кого, а для Гиммлера это вовсе не типично: лыбиться, как идиот, когда рядом что-то взрывается. — Эй. Ты как? — Конни легонько толкает сводного брата плечом, — У меня голова раскалывается. — Я в порядке. Разве что попить бы… Да. Вот это прямо в точку. А ещё наряду с обезвоживанием как-то очень сильно хочется по малой нужде. — Я хочу в туалет. Пойду на задний двор, — Конни влезает в кроссовки и поднимается на ноги, удивляясь тому, что для удержания равновесия, оказывается, надо прикладывать усилия. Путь тут же преграждает грудь Ника, возникшего перед ней словно из ниоткуда. — Сейчас туда не стоит высовываться. Придётся сходить в ведро, — одной рукой Ник сжимает плечо Конни, а другой вкладывает ей в руку холодный округлый предмет. Секунда — и Конни с интересом разглядывает его карманные часы с цепочкой на своей ладони. Ничего себе. Выглядят словно семейная реликвия. На вид часы серебряные, щедро покрытые гравировкой с выпуклым рельефом. На лицевой стороне можно различить женский профиль с благородно-поднятой головой и прикрытыми глазами (Похоже на королеву Парадиза). Тыльная сторона абсолютно гладкая, но довольно исцарапанная. Цифры внутри вполне себе обычные. А вот стрелки… просто невероятной красоты: витиеватые, изломанные — прямо как брови принца. Время на часах — без пятнадцати восемь. — Ты спрашивала, который час. Хочешь, оставь их пока себе. Ни разу не подводили. Конни мгновенно становится стыдно за то, что ещё минуту назад она злилась из-за безобидной шутки Ника: сейчас он так мило предлагает явно дорогие его сердцу королевские часы, что зарождавшийся протест по поводу запрета на выход так и застревает у Конни в горле, разбившись о серьёзность и теплоту его голоса. — Ладно. То есть, хорошо, на улицу не пойду, а часы… спасибо, конечно, но лучше оставь их при себе. Они слишком… классные. Кстати, разве к ним не должен прилагаться ключ? Как ты их заводишь? — Конни действительно любопытно. — Такие заводятся без ключа. Показать, как? Вот, заводная головка. Нужно цепко зажать её… бывает, конечно, маловато смазки, и дело идёт туго, но для таких случаев я ношу с собой… Конни?.. Конни Леонхарт отчего-то краснеет и теряет суть повествования, представляя нечто совсем иное, ни в коей мере не связанное с часами. Господи. И кто из нас двоих тут больной? — Что-то не так? — Ник в искреннем недоумении приподнимает бровь. — Нет-нет… — выдыхает Конни. — Пойду я… в ванную. Спасибо за просвещение. Запомню ценную информацию. А вот поход в жалкое подобие ванной комнаты Конни Леонхарт предпочла бы не запоминать. По своей убогости этот закуток уступает только околостанционному туалету в Андерматте. И то не факт. Там хотя бы можно сразу выйти на свежий воздух, а тут — прямоугольное «недоокошко» в верхней части стены, по всей видимости, даже не открывается. Вздохнув, Конни делает свои дела в металлическое ведро, преодолевая отвращение и стараясь не задумываться, кто будет выливать всё это. Затем она умывается застоявшейся в алюминиевом рукомойнике водой: неприятно пахнущей и по всем параметрам очень сильно уступающей деревенской. Горные ключи и реки разбивают в пух и прах колодезное подобие воды Либерио. Зеркала в «ванной» нет. Что ж, остаётся только вздохнуть и, отправиться к парням на кухню. При утреннем свете Конни не может не отметить контраст между ними. Крис, нетипично взъерошенный, кажется, и не думает причёсываться: его тёмная чёлка обрамляет лицо по бокам вовсе не так, как он обычно её укладывает. Синяя футболка, изрядно помятая после сна, красиво подчёркивает бледность кожи рук и шеи. На фоне «вылизанного» Ника (И как ему удаётся так выглядеть в таких условиях?) Гиммлер выглядит настолько несобранным, что, не зная парней лично, Конни запросто махнула бы их возрастами. И, подмечая, как Крис то и дело вглядывается в Ника, Конни чувствует: в её сводном брате что-то поменялось. Небрежность, в некоторой степени даже выставленная напоказ, словно намекает на то, что ему стало свободней… дышать? Несмотря на душераздирающую ночь. Несмотря на взрыв. Несмотря на неясное будущее. Это хорошо. Крис вытаскивает из рюкзака недоеденные вчера сэндвичи и протягивает каждому по одному: — Надо есть. А то испортятся. — Арахисовая паста? Класс, спасибо, — Ник уничтожает половину бутерброда одним махом. А вот Конни кусок в горло не лезет. Она оглядывает «кухню» в поисках воды, натыкаясь взглядом на канистру. Может, Ник уже вынюхал, что в ней? — Тут вода? — ладонь Конни хлопает по желтоватой пластиковой канистре, выглядывающей из-под подобия кухонного стола, собранного из досок и фанеры. — Да, секунду, — Ник тут же откладывает сэндвич и с заметным усилием поднимает канистру, судя по всему наполненную больше, чем наполовину, если не полностью. — Спасибо… — глядя, как Ник наклоняет канистру, наливая воду в алюминиевую кружку, Конни тут же одолевают вопросы: А что, если бы вместо Ника здесь был Рой? Стал бы он так охотно помогать нам с Крисом? Что, если бы это его руки держали сейчас канистру?.. Да он бы даже не заметил её тяжести, но наверняка из чистого упрямства делал бы вид, что ему это в напряг. И почему я опять вспоминаю этого засранца, когда рядом со мной два самых лучших парня на свете?! — Конни, ты должна поесть, — Крис кивает на её сэндвич. — Нас в любой момент могут увезти. Ник, убирая канистру обратно под «стол», улыбается Крису: — Клянусь, я только что хотел сказать то же самое. Читаешь мои мысли, хах? Порой мне даже жаль, что я не встретил вас раньше. Последняя фраза заставляет Конни вгрызться губами в кружку, лишь бы не произносить того, что крутится в её голове: Да перестань ты уже! Каждый раз — как ножом по сердцу… Либо отталкивай нас и езжай уже умирать… Либо — что это вообще тогда было ночью? Ты просто не стыкуешься сам с собой! И отчего ей вообще так досадно? Она знает белобрысого меньше суток, а не может отделаться от чувства, что вот уже почти всю жизнь. Белобрысого. Кхм. Именно этим словом частенько называл её Браун, беся её до трясучки. Блин, Конни, ты когда-нибудь успокоишься? Хорош уже думать об этом мудаке. Он сделал свой выбор и ушёл на войну. Туда-туда, а куда же ещё, ведь он всегда добивается того, чего хочет. Странно только, что мистер Браун ничего о нём не знает. Логично же, что они должны служить где-то вместе. По-другому… просто не может быть. Внезапный (но такой ожидаемый) стук в дверь, заставляет Конни отложить ещё не начатый сэндвич на место. Все трое замирают. Затем, как по команде, молча идут в «гостиную». — Возьму винтовку на всякий случай, — шепчет Крис. Ник кивает. В ожидании, пока Крис принесёт восемьсот сорок пятую, Конни изо всех сил вслушивается в звуки за дверью. За ней довольно тихо. Стук повторяется. — Кто там? — Ник мягко забирает винтовку у Криса, начиная целиться в ещё закрытую дверь. — Свои! — откликается удивительно знакомый голос. Это же… — Мисс Пик! — в один голос восклицают Конни и Ник, поражаясь друг другу. — Откуда ты?.. — опуская винтовку, Ник в изумлении оглядывает Конни. — В смысле я? Откуда ты…?! — тут же рикошетит Леонхарт. Пик Фингер, давняя подруга её семьи, кивком головы благодарит Криса за открытую дверь и проскальзывает внутрь логова, вновь запираясь на замок. Она одета в гражданское, и что-что, а её стиль ни капли не меняется. Совершенно невероятная способность Пик Фингер миксовать женственность с небрежностью делает её поистине неповторимой: песочная рубашка свободного кроя совершенно не подчёркивает талию, но зато плавно переходит в длинную юбку, под которой — Конни это точно знает — армейские берцы. На первый взгляд и не скажешь, но Пик Фингер — военное лицо, причём в особом подразделении. Кажется, в отличие от мистера Брауна, она вполне довольна своим руководящим положением. Да и кто бы не обрадовался находиться в компании симпатичных марлийских солдат двадцать четыре на семь? Ещё и в роли босса. Но вот почему она здесь? Морщась от духоты, Пик тут же снимает рубашку, оставаясь в белой футболке свободного кроя, не скрывающей её худобу. Конни ни за что бы не дала ей больше тридцати, хотя знает, что она ровесница её родителей. — Ребятки, как вы тут? — разгоняя душный воздух ладонью, Пик Фингер одновременно цепляет флягу из тактического пояса, облегающего талию, и делает осторожный глоток. — Фух, ну и дыра. Хотя… для Брауна сойдёт. — Мисс Пик… не ожидала вас увидеть, — Конни искренне рада и даже обняла бы давнюю подругу родителей, но присутствие парней её смущает, и она сдерживается. — Конни, детка. Ты же знаешь, что мне не по душе такое обращение. Давай-ка просто по именам. А где родители? Райнер сказал, в отъезде, но для деталей было слишком мало времени. — Верно. Они уехали в нашу деревню продавать дом и вроде как… попрощаться. Мы собирались уехать в Альянс сразу после моих экзаменов. — Поняла. А где твой берсерк? Его-то они с собой не забрали? — «Мой»… кто? А… вы о Рое. Он ушёл от нас. Не знаю, где он сейчас. — Чувствуя некоторую досаду из-за слова «твой», Конни тут же вспоминает привычку Пик сводить их с Роем на каждых посиделках с её участием. Да, она совсем не меняется. — Странно. Так, а кто тут ещё у нас? Только Ник и Крис? — Да, — Конни очень хочется задать Пик миллион вопросов, но та торопит их: — Давайте по-шустрому: один ко мне вперёд, другие двое — на заднее сиденье. Берём рюкзаки, сумки, и поживее. Спустя буквально несколько минут Конни уверенно усаживается на переднее сиденье песочного гражданского автомобиля: она всё ещё чувствует вину перед Крисом, и ей кажется максимально правильным позволить парням сесть вдвоём. К тому же, всю дорогу она нацелена донимать Пик вопросами. Погрузившись в довольно тесное транспортное средство, все четверо бросают прощальный взгляд на дом, который в утреннем свете ничуть не примечательнее, чем в ночном. Его облупленные стены совершенно не вызывают желания вернуться. Конни цепляет взглядом почтовый ящик с номером 22. — Пик. А что это вообще за место? Зачем Мистеру Брауну этот дом? — Конни начинает свою атаку, едва Фингер поворачивает ключ зажигания. — Это?.. Армейский загородный квартал. Мне тоже предлагали здесь участок, но я его продала. Некогда возиться с обустройством. Тут нужно вкладывать уйму денег и сил. На самом деле, Райнер неплохо постарался. Случись чего, и тут можно довольно долго продержаться, как в убежище. Выруливая одной рукой, Пик начинает сдавать назад, чтобы развернуться, при этом она начинает инструктаж, не отрываясь от дороги: — Ребятки, в городе сейчас жарко. За городом легче, но… Если вдруг будут стрелять, нужно пригнуться. Ещё мы будем проезжать пару блокпостов, там рот держим на замке: все диалоги веду я, хорошо? — Да, мэм, — в унисон отвечают Ник и Крис. Делают это так синхронно, что Конни практически силой подавляет своё желание на них оглянуться. С разрешения Пик Конни приоткрывает окно, и ей становится почти хорошо: так как они ещё не сильно разогнались, ветерок приятно обдувает лицо, а само движение вперёд не может не вдохновлять. Вокруг — лишь только частные дома (большая часть — только в начальной стадии постройки), то и дело просвечивающие подлеском то тут, то там. Внезапно Пик останавливается, не доезжая до поворота налево, что наверняка ведёт к одному из выездов из района. — Вот чёрт. Придётся развернуться. — Что-то случилось? — тревожится Ник. — Если поедем тут, придётся проезжать мимо особняка полковника Ланге, а я его терпеть не могу. Ни к чему светиться, поищем объезд. — А это не о нём случайно недавно писали в газетах? Это же он провернул схему с ввозом иностранной военной техники? Мы с Конни вчера как раз видели колонну тёмно-зелёных бронетранспортеров. — О нём, как же, о нём, — тёмные глаза Пик всматриваются в Криса. — Интересуешься политикой? — По долгу учёбы. Стараюсь быть в курсе. — Молодец. Ник, ты же к своим поедешь? Не дав принцу ответить, Конни выпаливает вопрос, который всю дорогу висел у неё на языке: — Откуда вы знаете Ника? — Конни, мы с твоими родителями, Райнером Брауном и матерью Николаса в своё время вершили великие дела. Такие вещи объединяют на всю жизнь. Не могу посвятить тебя в подробности: это должны сделать Арло и Эмма. — Это связано с Великой Войной? — не унимается Конни. — Да, — Пик Фингер грустно улыбается, повернувшись к ней. — Твои родители чудесные люди. Поэтому из уважения к ним, спроси их сама. Вы с Крисом совсем уже взрослые, ни к чему секреты. — Я так и понял, что Конни их дочь, — торжествующе вырывается у Ника. — Простите, мисс Пик, но я обмозговал наш с вами разговор двухнедельной давности и всё понял. Из всех уцелевших только двое пропали с радаров, плюс Райнер Браун упомянал клятву родителям Конни по дороге. И это ещё без учёта пары моментов с фотографиями… В общем, всё ясно, как белый день. — И где это я могла проговориться?.. Ну да ладно, сменим тему, — Пик хмурится, и, кажется, вовсе не из-за слов Ника. — Нам предстоит проехать сквозь блокпост, так что будьте на чеку. Если вдруг поймём, что это не наши (по форме будет ясно издалека), придётся искать объезд, а этого делать совсем не хочется. Проедем и будем разговаривать дальше. А пока давайте-ка соберёмся с мыслями. Надо и мне обмозговать кое-что. — Пик… спасибо, — в голосе Конни благодарность, — что берёте за нас ответственность. — Ах, это. Дело в том, что мне и самой надо выбраться, желательно незаметно для освободителей. Так что мы в одной лодке. Не переживай, мне не в тягость цепануть ещё кого-то. Честно говоря, я была не одна, но мой спутник… не смог. — По горечи в голосе, проявившейся в конце рассказа Пик Конни становится понятно, что об этом лучше не спрашивать. Спустя пятнадцать минут пути беглецы наконец-то подъезжают к упомянутому блокпосту. Пик Фингер выруливает на обочину и, не вылезая из машины, достаёт бинокль. По тому, как она оживляется, становится понятно, что всё хорошо, и пока что путь свободен. Действительно: по мере приближения мужчина средних лет в песочном кителе марлийской армии подаёт им сигнал остановиться. Конни замечает штурмовую винтовку, беспечно закинутую за плечо: их автомобиль, должно быть, совершенно не вызывает опасений. За солдатом возвышается целая крепость из мешков с песком, должно быть, на случай обстрела, а на асфальте растянуты ежи. Объездного пути нет, разве что назад. — Гражданские? Пройдёмте со мной. Проверка документов. Приближаясь к будке часового, Конни замечает, что Пик всё больше и больше хмурится. Происходящее кажется странным и ей самой. Документы, это, конечно, правильно, но зачем звать их в будку? Почему нельзя проверить их на месте? Они — законопослушные граждане Марлии (кроме Ника, конечно), а Мисс Фингер вообще было бы достаточно показать своё военное удостоверение. Но она отчего-то не делает это, и краем глаза Конни замечает, что имя и фамилия в её паспорте другие. Она не хочет открывать свою личность? Почему?.. Выхода нет — и всем четверым приходится передавать своими паспорта в будку часового, а тот листает какой-то журнал и что-то сверяет. — Что за список? — голос Пик холоден и груб. Неладное сквозит отовсюду. — Всё в порядке, мэм. Мы просто удостоверимся, что ваших фамилий нет в списке лиц, которых необходимо допросить, и вы поедете дальше. Кхм… — он вглядывается в паспорт Конни, а затем в её лицо, — Корнелия Леонхарт, верно? Сожалею, но вы должны проследовать на допрос. Остальные — проезжайте. Только сперва досмотрим. Земля уходит у Конни из-под ног. В смысле?! Как это понимать?.. Какой ещё допрос? — Сворачивай ежи. Мы едем дальше, — сквозь зубы цедит Пик, вжимая дуло револьвера в шею часового. — У правительства Марлии нет ни единой причины допрашивать Корнелию Леонхарт. Мне это известно наверняка. — У правительства Марлии — нет. А у освободителей есть. Мэм, вы сильно пожалеете, если сейчас выстрелите… — несмотря на дуло револьвера, часовой как-то слишком вежлив с ними. Конни до последнего отказывается верить в то, что этот человек, одетый в форму защитника её родного государства, действует от лица освободителей. Голос автоматчика заставляет всех обернуться: — Мэм, бросайте револьвер! Приказываю по-хорошему. Вы все едете на допрос. Сопротивление власти карается смертной казнью. Теперь такие времена. Не усложняйте себе жизнь. Пик, оглядывая автоматчика и ещё троих солдат, направляющихся к ним, медленно поднимает руки: — Вы под началом Ланге, да?.. Зна-а-ала я, что этот лис на деле паршивая овца. Отчего ж вы не в своих модных мундирах? Стыдно такое носить? — Как-то очень устало протягивает слова она. — Таков приказ, мэм. А теперь руки за спину, все четверо. Паспорта пока конфискуем. Роб, обыщи их транспортное средство, заодно цепани все вещи, которые найдёшь. — Куда их потом? У тебя есть распоряжения? — часовых словно и не волнует то, что их слышат. — У фамилии Леонхарт пометка «лично к полковнику». Давай всех туда. Если что, метнёт их с одной из своих шестёрок обратно. Полумёртвая от ужаса Конни оглядывает лица ребят: Крис, бледный как смерть, не сводит взгляда с автомата солдата, который готовится надевать на него наручники. А Ник… смотрит прямо на Конни, подмигивает ей, и одними лишь губами произносит: — Я ничего не боюсь. И ты… не бойся.