Грехи наших отцов

Истина. Казалось бы, что может быть незыблемее? Согласно истине природы, после весны всегда наступает лето. Знойная жара неизменно сменяется сезоном осенних дождей. За дождями следуют метели и вьюги, такие свирепые в Андерматте, но едва ощутимые в Либерио. И снег из года в год вновь непременно тает под лучами весеннего солнца. Но природа человека, увы, далека от законов естественного мира. Время, играясь с истиной, позволяет обстоятельствам деформировать её так сильно, что прошлые, казалось бы, незыблемые убеждения превращаются не иначе как в злую шутку. Ещё полтора месяца назад Рой Браун был уверен: Марлийские Освободители — это сила, несгибаемые принципы и будущее. Сейчас же, сидя напротив Конни, полуприкрывшей глаза от боли и усталости, парень переваривает новую истину, перемоловшую остатки прошлой: на деле большинство освободителей — корыстные ублюдки, и лишь единицы действительно борются за «что-то ещё». Что за люди скрываются за «изящными» тёмно-серыми мундирами? И люди ли вовсе?.. Безусловно, многие из тех, кого Рою довелось повстречать — расчётливые лицемеры, всего лишь прикрывающиеся личиной добродетели. Часть из них — одержимые местью убийцы. Другие — авантюристы, не брезгующие ничем во имя власти. И — кто бы мог подумать — даже среди такого контингента встречаются достойные люди. Действительно: этой кровавой ночью милосердие явилось с самой неожиданной стороны, поставив под сомнение не только брауновский «нюх», но и способность разбираться в людях вовсе. Чтобы вспомнить всё по порядку, не нужно даже напрягать извилины: воспалённый мозг и так миллион раз прокрутил произошедшее на обратном пути до заветного дома номер двадцать два. Стоит только переместиться на несколько часов назад и… … вот Рой переводит дух после убийства близнецов, сидя на развороченной кровати Масо. Оглядывая нестерпимо щиплющие окровавленные предплечья, он с облегчением убеждается: глобального кровотечения так и не вышло, хотя зеркальная крошка местами въелась до противного глубоко. А вот кровавый ручей из рассечённой брови требует решительных действий: мало того, что кровь нещадно заливает глаз, так ещё и порез вызывает опасения оказаться той самой раной, перекрыть которую способен лишь шов. Скованный вздох пресекается болью в рёбрах, и Браун словно в опьянении поднимается на ноги, устремляясь к ненавистной ванной комнате. Нужно во что бы то ни стало вычистить сраные осколки и промыть раны. Пока не стало слишком поздно. Глядя в изящное зеркало, растянувшееся над тремя мраморными умывальниками, Рой ужасается обезображенному кровью лицу. Сейчас в нём с большим трудом узнаётся тот, кого совсем недавно звали Альдо, а чуть раньше — в очень даже охренительные времена — называли Роем Брауном. Не в силах смотреть в собственные глаза, Рой сплёвывает в журчащий поток. Затем набирает воду в дрожащие ладони и умывается. Когда отражение наконец-то перестаёт вызывать омерзение, Рой Браун пытается понять, как лучше поступить с повреждениями. По-хорошему, бровь надо зашить. Бочина дерёт, и сраные руки тоже, а что поделаешь? Времени мало: Ланзо может подняться с минуты на минуту, а мне пиздец как важно застать его врасплох. Стиснув зубы, Браун начинает избавляться от зеркальных осколков, задерживая дыхание при вытаскивании особо неподатливых, а затем промывает рассечённые шею и плечо, оставляя рану сбоку рёбер напоследок. Благодаря невероятному везению, ни одно из повреждений не оказалось опасно глубоким, за исключением левой ладони, проткнутой осколком едва ли не насквозь, и чёртовой брови, непрестанно сочащейся алым. А ты легко отделался. И надо бы в медпункт. Только вот ключа у тебя нет. Да и времени тоже. Помня о том, что Франко ещё не вернулся из города, а Ланзо чем-то (точнее «кем-то») занят в подвале, Рой проверяет готовность пистолета. Если повезёт, то через некоторое время рыжий дьявол будет нашпигован свинцом. Только вот израненные руки предательски дрожат, и Браун вообще не уверен, что сможет попасть в цель. Взрывчатка Куно стала бы идеальным вариантом прикончить рыжего, но глупо использовать её так вот сразу, не попытавшись сперва выведать ценную информацию. Пораскинув мозгами, Браун решает приложить к порезу на брови полотенце: так есть крошечный шанс, что по пути к Ланзо кровь хотя бы немного успокоится. Конечно, Рой помнит о восстанавливающей инъекции, лежащей в кармане его брюк, но чутьё буквально вопит о том, что после столкновения с Ланзо она понадобится гораздо сильнее. В кромешной темноте спускаясь в подвал, Рой различает приглушённые звуки разговора, доносящиеся от — вот удача — не до конца прикрытой двери в знакомую комнату пыток. Услышанное заставляет Брауна замереть у самого входа. Он жадно хватает каждое слово, раздумывая, как действовать дальше. Негромкие шаги эхом отражаются от стен подземелья. Голос Ланзо, как всегда, невозмутим: — …Ты всё слишком усложняешь, Ники, — абсолютно бесстрастно произносит он. Отзвуки шагов сменяются журчанием воды. Видимо, рыжему приспичило помыть руки. Спустя некоторое время он заворачивает кран и продолжает: — На что ты рассчитывал, сунувшись сюда? На смерть от моей руки? Сам знаешь: если бы мне это было нужно, я бы давным-давно тебя устранил. — Сволочь! — сквозь дрожащий голос принца пробиваются истерические нотки, — За убийство Криса ты и сам заслуживаешь смерти.        — Кто сказал, что убивать его было приятно? Не стоит меня демонизировать: я просто выполнил приказ важного для меня человека. — Вот значит как?! «Важного для тебя человека»?.. А когда я умолял тебя вернуться? В каждом, каждом чёртовом письме! Ведь я дошёл до того, что… — Ник срывается на полушёпот, — …что готов был уехать вместе с тобой!.. Но тебе было плевать. Я никогда не был… «важным» для тебя человеком. — Ну не сгущай краски. Мы оба знаем: я дал тебе всё и даже больше. Твои сантименты необоснованны и неуместны. Разве я что-то обещал? Хотя, стоит отдать должное: не будь ты таким одарённым и… податливым учеником, я бы уехал ещё раньше. Признай: тогда нам было хорошо. А сейчас, такой вот «бунтующий», ты меня совсем не возбуждаешь. — Мразь… Какая же ты мразь.        — Так чего же ты от меня хочешь, Ники? Зачем проделал такой путь? Я так и не услышал ничего вразумительного.        — Во-первых, хватит меня так называть. Мне больше не двенадцать лет. Во-вторых, я хочу, чтобы ты признал. Признай, что ты сволочь. Ты испортил меня и предал. Из-за тебя я и сам стал чудовищем. Но я, видит бог, не хотел этого.        — Не хотел? — Рой буквально сквозь стену чувствует, как губы рыжего растягиваются в улыбке, — Ники, мы же оба знаем: меня невозможно обмануть. Я вижу тебя насквозь. Хотел ли ты?.. Безусловно. И более того — ты хочешь до сих пор. И я, пожалуй, не ошибусь, если произнесу слова, которые ты хочешь услышать на самом деле.        — Да?! И какие же, сукин ты сын? Тишину подземелья вновь наполняют звуки шагов. Шагов Ланзо, который — Рой готов в этом поклясться — подходит к Нику почти вплотную. Рыжий частенько так делает, преследуя собственные цели. — А знаешь, Николас… — Ланзо понижает голос. Он делает небольшую паузу, вероятно, взвешивая каждое слово. Затем с максимальной серьёзностью продолжает: — Тогда ты был слишком зелен, чтобы отправиться со мной. Но сейчас… Думаю, я бы смог убедить полковника. Сделать принца Парадиза лицом Марлийской революции? Сын Райнера Брауна - ничто на этом фоне! Кстати, он только что дезертировал, и место освободилось. За тебя, Николас, я готов ручаться своей головой, ведь я лично провёл самую качественную подготовку. А, чем чёрт не шутит — а я сейчас не шучу — вступай к нам в отряд? Будешь рядом со мной и, кто знает, может, наконец-то станешь «важным» для меня человеком. По-настоящему. Что скажешь?.. От этих слов у Брауна спирает дыхание. Блять. Этого ещё не хватало. Если белобрысый каким-то хуем согласится, то против меня будут двое. Пора. Отшвырнув окровавленное полотенце, Рой распахивает дверь и врывается в подвал, обеими руками направляя дрожащий пистолет прямо в лицо опешившего Ланзо. Рыжий действительно сбит с толку: молниеносно подняв вверх обе ладони, он нахмуренно оглядывает Брауна, на какую-то секунду задерживаясь взглядом на его ранах и розовом шарфе. Судя по всему, считывает произошедшее. Жёлтые глаза Брауна тем временем перебегают с застывшего Ланзо на ссутулившегося Ника, свесившего ноги с края металлического стола. Руки принца по-прежнему скованы наручниками, и на вид он совершенно разбит и не способен на физическое сопротивление. Кинуть взрывчатку сейчас — значит, убить их обоих. К тому же, мне нужна информация. Пользуясь замешательством нарушителя, Ланзо тут же перехватывает инициативу: — Так скоро, Браун?.. И не стреляешь сходу? — в голосе рыжего сквозит холодная невозмутимость, — Это правильно: мы оба знаем, что промажешь. С моей реакцией выстрел стопроцентно не будет смертельным. И всё же, что с руками? Забыл, как тебя учили снимать дрожь? Об этом нужно было позаботиться в первую очередь. — Эй, королевич, — игнорируя ланзовские издёвки, рычит Браун, — Ты так и не ответил на его предложение. С ним ты или нет? Принц в ответ начинает… смеяться. — Завязывай. Не до смеха сейчас, — рычит Рой, — Я же ёбну вас обоих. Ник на удивление быстро мрачнеет. Откинув чёлку со лба, он совершенно серьёзно изрекает: — Не сомневаюсь, берсерк. Ни капли не сомневаюсь. Какой ещё нахуй берсерк?! — Вот только не верю в то, что Леон говорит искренне. Он же просто издевается надо мной. Чтобы в который раз разбить мне сердце, вот и всё. Повезло тебе… что Конни не такая. — Да что ты несёшь?! — Угомонитесь, детки, — сантиметр за сантиметром Ланзо опускает руки, — Браун, убери пистолет. Ты же явно хочешь поговорить, иначе давно бы выстрелил. — Где сейчас держат Леонхартов? — Зачем тебе эта информация? Не иначе как задумал их спасти? — Это тебя ебать не должно. Ты слышал вопрос, считаю до десяти, и если так и не откроешь рот по делу, то… — …то что, Браун? — тёмные брови Ланзо насмешливо приподнимаются, — Ну не разочаровывай меня. Ты серьёзно считаешь, что я словлю смертельную пулю? Мухлюешь. — Да тебе помешает собственная дрожь. Сейчас ты и на расстоянии метра промажешь. Или не мухлюешь?.. Блять. — А когда ты промажешь, я с лёгкостью заберу тебя на тот свет. И твоё маленькое путешествие в подземелье будет не только тщетно, но и безысходно для твоей подружки. Ну держись, мразь, посмотрим, как далеко ты готов зайти. — Раз. — Своей дрожью ты позоришь и Франко, и меня. Неужели забыл наставления учителей? — Два. — Вдох-выдох, Браун. Возьми биение сердца под контроль. — Три. — Старайся замедлить свой пульс. — Четыре. — Возьми пистолет правой рукой. Рана на левой дестабилизирует хват. — Пять. — Целиться станет значительно легче. СУКА… Знаю, чего добиваешься, мразь. Но… как же мне поступить?.. Тут не выдерживает Ник: — Да стреляй уже! Верю в тебя, Браун… Только целься в мозг, ведь у этого чучела совершенно нет сердца. Ланзо ухмыляется и пожимает плечами: — Что ж, ты действительно можешь выстрелить. Или — опусти пистолет, и мы поговорим по-нормальному. Струйка пота стекает по брауновскому виску, вливается в кровавый ручеёк на его щеке и тонет в некогда розовом шарфе. С каждой секундой всё большая амплитуда дрожащих рук доводит напряжение до предела. И как бы понять, отчего вообще они дрожат? Виной всему раны?.. Или страх?.. Страх того, что рыжий, как всегда, прав. И, промахнувшись, Рой снова всё испортит. Но на этот раз — окончательно и бесповоротно. Напряжение побеждает, и дрожащие руки опускают пистолет. Ланзо ликует, а лицо Ника искажает гримаса досады: — Чё-ё-ёрт. Мне бы сейчас пистолет. Я бы показал тебе, как надо. — Да ну? — усмехается Ланзо, — Кстати, Браун, не хочу тебя огорчать, но, по правде говоря, пару лет назад Николас уже умел больше, чем ты сейчас. Думаю, на твоём месте он бы выстрелил и действительно не промахнулся. Ладно, ближе к делу, — указывая глазами на скамью, Ланзо тянется за стулом для себя, — Садись и объясни, зачем ты пришёл. Игнорируя предложение сесть, Рой снова выпаливает вопрос: — Где держат Леонхартов? Не прерывая зрительного контакта с Брауном, рыжий обдумывает ответ. Затем расстёгивает верхнюю пуговицу траурного ворота и неторопливо объясняет: — Это конфиденциальная информация. А ты — дезертир. Сложи один к одному, и сам поймёшь, почему твой вопрос останется без ответа. Есть такое понятие как «военная тайна». Я не разглашу её ни при каких обстоятельствах. В отличие от тебя, своё слово я держу. Кстати, об этом. Я дал вам уйти. Сделал так, что девчонку не пришлось убивать. Угадай, чьей идеей было обойтись всего лишь пальцем? И что я получаю взамен? Тебя сюда обратно, да так быстро и по-крысячьи. Нехорошо, Браун. Вынуждаешь и меня играть грязно. А ведь рыжий отчасти прав. Вот только совесть уже исколола Роя до полусмерти, когда он сжигал дома мирных людей, вдобавок убивая несогласных. Неужели Ланзо не понимает, что после такого все слабые места в виде «чести» и «совести» атрофировались настолько, что… — …Что мы будем делать, Браун? Тебя интересует только этот вопрос, или есть и другие? — приподнимая тёмную бровь, Ланзо в ожидании откидывается на спинку стула. — У меня есть, — вызывается Ник, чем сразу приковывает к себе обе пары глаз. Внезапно принц подаётся вперёд и падает на колени перед сидящим Ланзо, стараясь как можно пристальней вглядеться в янтарные глаза. — Мастер Лео, я вот всё думаю… — изменившийся тембр голоса Ника, непривычно мягкий и донельзя подобострастный, вызывает у Роя необъяснимое отторжение, — …и не пойму лишь одного. Почему вы никому не рассказали, что я гей?.. Почему вы не прирезали меня, как Криса, чтобы угодить вашему господину?.. Почему вы не убили меня, а только лишь отхлестали у всех на глазах?.. Почему вы солгали о том, что мои документы в порядке?.. Почему я до сих пор жив?.. Неужели вы просто?.. Бледные руки в наручниках стискивают тёмно-серое колено своего бывшего учителя, наставника и бога, а серые глаза замирают в ожидании ответа. Внезапно переносицу рыжего искажает морщина. Та самая, что появляется в особые моменты. И до Роя внезапно доходит. Доходит, к чему клонит принц! Ланзо дорожит Ником. Даже сейчас, спустя столько лет. Этот наморщенный нос и ноздри, гневно втягивающие воздух — лучшее тому подтверждение. Считывает это и Ник. Обернувшись к Брауну с донельзя странной ухмылкой, он неожиданно бросается в его сторону, падая на колени и буквально вжимаясь лбом в опущенный пистолет. — Давай, Браун!.. Пристрели меня, если эта сволочь так и не расколется!.. Я всё равно не хочу жить, и лучше бы он убил меня сам! Но, если так будет лучше, я готов… — больной огонь серых глаз даёт понять, что Ник не шутит. Не веря в реальность происходящего, Рой безуспешно сглатывает ком в горле и ставит палец на курок. Ланзо медленно встаёт со стула. И те слова, которые он говорит, вовсе не стыкуются с его наморщенным носом: — Давай, пристрели его, Браун. Но у тебя кишка тонка: мы оба знаем, что ты слабак. Ещё и тупица вдобавок. Раз настолько глуп, что ведёшься на домыслы сопляка, и действительно веришь, что… Ник тут фыркает: — Домыслы?!.. Да брось, Лео, мы оба знаем, что у тебя встаёт, когда я говорю так, — на последнем слове придыхание снова сочится подобострастием, но тут же сменяется на яд, — Я буквально спиной чую твой стояк. Что, приятно вспомнить заискивающие трели своего «сопляка»? А помнишь, как долго я умолял тебя прекратить наказание?.. Так вот сейчас я буду умолять Брауна меня пристрелить, и ты навсегда попрощаешься со своей игрушкой, которая, оказывается, была тебе всё-таки НЕ-безразлична. Едва ли не дрожа от ярости, Ланзо встаёт и подходит к раковине, то ли пытаясь скрыть постыдное доказательство слов Ника, то ли для того, чтобы водой прилизать свою и так практически идеальную причёску. — Даже если так, этого слишком мало, чтобы меня расколоть… — процеживает он. Этого и правда мало. Ничто на свете не заставит Ланзо предать полковника. Ну а я… я и впрямь не смогу пристрелить Ника. Значит, остаётся только… Рука Брауна нащупывает гранату. Момента лучше просто не будет. — …но этого достаточно, чтобы понять, что разговор окончен. — Ланзо мочит расчёску в струе воды и топит её зубцы в тёмно-рыжих волосах. Брауновский пульс разгоняется до предела, и, пряча гранату за спиной, пальцы не без труда срывают чеку, заставляя Роя начать мысленный отсчёт. Четыре. — Сожалею, Браун… Три. — …но тебе… Два. — …конец. В этот момент Ланзо, откуда-то вытащивший нож, с ловкостью кошки бросается в сторону Роя, но Браун, уже готовый к этому, оказывается быстрее. За полсекунды до прыжка рыжего он цепляет Ника и ныряет в открытый дверной проём, предварительно отправив взрывчатку прямо в гневную ланзовскую морду. Захлопывая железную дверь перед сморщенным носом, Рой в обнимку с Ником падает на пол, и в ту же секунду раздаётся взрыв. Взрывная волна тут же снова распахивает дверь, впуская в подземный коридор облако пыли. А Рой, пытаясь не потонуть в потряхивающих волнах адреналина, непроизвольно сжимает Ника в объятьях и изо всех сил жмурит глаза. Неужто, блять, снова от страха?.. Страха того, что когда он откроет их снова, Ланзо всё-таки будет жив. Шёпот Ника всё же заставляет распахнуть веки:        — Всё это время у тебя была граната?.. Ну ты даёшь… Мог бы с неё и начать.        Осознавая, что всё ещё стискивает принца, Рой отпускает хватку и отползает назад:        — Мне… нужна была информация. Да и ни к чему тебя убивать.        — Ясно. Давай немного подождём. По звукам станет понятно, выжил он или нет.        Браун молча кивает. Серая пыль, клубящаяся в открытой двери, слишком сильно блокирует видимость. Подождать будет лучшим решением.        Проходят несколько бесконечных минут тишины, прежде чем Рой и Ник решаются встать на ноги, каждый по-своему неуклюже: Рой — из-за телесных повреждений, Ник — из-за наручников, по-прежнему сковывающих его запястья и успевших оставить на них красные следы.        Скользнув взглядом по лежащему у ног Брауна пистолету, принц предлагает:        — Давай я схожу проверю. Будь начеку, и, если Леон жив, я дам знать. Не исключено, что тебе всё же придётся стрелять, — не дожидаясь ответа, он начинает двигаться к двери.        — Эээ, Ник, — оклик Роя заставляет принца замереть на полпути, — Рыжий говорил правду?..        — Ты о чём?..        — Что он тебя обучал? Чему ещё, кроме стрельбы? Мне, конечно, похуй на его сравнения, но раз уж остались только мы с тобой, то, прежде чем снять с тебя наручники, я хотел бы знать.        — А, это. Да, я многое умею. Но обучался военному делу, только чтобы впечатлить его. Сейчас всё уже в прошлом.        — Понял, — червячок сомнения всё ещё подтачивает брауновское нутро, но лучше сделать так, как предлагает Ник, иначе сам он может оказаться меж двух огней, — Ладно, как доберёшься до рыжего, маякни. И ещё… в его карманах должны быть ключи.        — Принято. Я пошёл.        Слушая, как Ник пробирается к Ланзо, Рой еле сдерживается, чтобы не помчаться вслед за ним. Но это опасно. Ланзо вполне может устроить засаду, найди он, за чем укрыться.        Стол.        Струйка холодного пота стекает по шее.        — Ник, он мог укрыться за сто…!        — Всё в порядке! — тут же бодро прерывает Ник, и, откашливая пыль, докладывает, — Судя по всему… ему не хватило времени. Сейчас… вытащу его, сам увидишь, во что он превратился.        Не без усилий Ник выволакивает в коридор подвала пока ещё живого Ланзо. Поддавшись необъяснимому порыву, Рой тут же наводит на него пистолет. Но сразу понимает — в этом нет необходимости: вся левая сторона хрипло дышащего рыжего обезображена осколками гранаты, а там, где ещё совсем недавно была его левая голень — пустая брючина и кровавый след. Вглядываясь в кровавое месиво левой половины лица, испорченного даже похлеще, чем у Масо, Рой понимает: с такими ранами, да ещё и вдали от госпиталя Ланзо точно осталось недолго.        — Думаю, он не протянет и получаса, — как-то слишком грустно заявляет Ник, затем достаёт ключи из кармана Ланзо и протягивает их Рою, подставляя скованные руки, — Будь добр, расстегни.        С большим трудом отрывая взгляд от того, во что превратился главный враг, Браун кивает и расстёгивает наручники принца. Тот опускается на корточки перед еле живым бывшим учителем: — Лео, ты меня слышишь? В ответ — тишина. Удостоверившись, что Ланзо больше не представляет опасности, Ник поднимает глаза на Роя:        — Что с остальными?        — Я убил часовых. А ещё — Куно и близнецов. Остались только Франко и полковник. Сомневаюсь, что они сюда сунутся…        — Ясно. Ты сделал много, но этого недостаточно, — всё также сидя на корточках, Ник задирает подбородок и впивается в Брауна маниакальным блеском серых глаз, — Уничтожь это место, Рой. Должен быть способ…        Уничтожить это место?!        С огромной, блять, радостью.        Стараясь не выдавать своего возбуждения, Браун констатирует факт:        — Способ есть. Тут в подвале хранятся огненные коктейли Куно.        — Идеально. Я видел, как горел центр Либерио. Видел издалека, но мне было достаточно. Настало время восстановить баланс и кремировать Криса, почтив его память самым большим костром, на который ты только способен. Иди и сожги это чёртово место до тла. — А ты?..        — А я… ещё не решил. Мне нужно несколько минут наедине с учителем, а потом… В любом случае, если что, я знаю, где вас искать.        Что ж, решать тебе. Идея спалить всё к чертям собачьим кажется очень завлекательной, и брауновская кровь уже вовсю бурлит от одного лишь осознания, как ярко может и будет гореть этот особняк.        Но внезапно какой-то новый порыв заставляет задать, казалось бы, совсем неуместный сейчас вопрос:        — Ник… Что ты имел в виду, когда сказал… что «мне повезло, что Конни «не такая»? Причём здесь Конни?.. Причём здесь я?..        С улыбкой принц встаёт на ноги и, откинув светлую чёлку со лба, лучезарно заявляет:        — Я же видел, как она смотрела на тебя в столовой. Видел, как ты смотрел на неё потом. Я мало что понимаю в своих чувствах, но… — сделав паузу, он цокает языком, — Слушай, Рой, а ты, случайно, никогда не считал, что сдохнуть — это путь слабака?..        Отчего-то уши Брауна начинают гореть. Он и сам не может объяснить, что такого сказал Ник и почему это так его всколыхнуло.        Стараясь не выдавать своего смущения, Рой размышляет над вопросом принца и неожиданно для себя выдыхает:        — Раньше я так считал. А сейчас… не уверен.        Кажется, Ник всё понимает. Подмигнув Рою, он делает шаг навстречу и протягивает руку.        Отвечая на рукопожатие, со всё ещё горящими ушами Рой зачем-то докладывает:        — Начну со второго этажа… Так у тебя будет больше времени принять решение.        Ник молча кивает и возвращается к Ланзо, а Рой тем временем начинает открывать каждую комнату подземелья, к своей досаде натыкаясь то на склады продовольствия, то на кипы тёмно-серых униформ, то на полки, забитые бытовыми средствами, находит даже прачечную, и лишь в самой дальней комнате — наконец-то! — ящики с зажигательной смесью Куно.        Решив, что трёх коктейлей будет достаточно, Браун поднимается туда, где всё началось: в первую очередь обязательно должен сгореть проклятый кабинет Ханса Ланге.        Добравшись до ненавистной резной двери, Рой дрожащими руками отпирает кабинет и достаёт из кармана коробок спичек, захваченный по пути.        И, ну конечно, одна-вторая — и вот уже три надломанные спички падают к его ногам. Он до сих пор не справляется.        Да ёбаный в рот!..        Почему???..        Почему ОПЯТЬ?!        На четвёртой спичке Брауну наконец-то улыбается удача, и фитиль удаётся поджечь. Набрав в грудь побольше воздуха, Рой отправляет пылающий коктейль прямо в изящный стол, желая полковнику и всей его коллекции безымянных пальцев гореть в аду. Секунда — и языки пламени начинают поглощать изящную утварь, обдавая лицо Брауна жаром. Он знает, что огонь распространится очень быстро, и нужно переходить к следующей точке.        Не удержавшись, Браун посылает смачный плевок в адское пламя и следует дальше: в собственную «изящную комнату». Не долго думая, он отправляет туда второй коктейль, не без удивления отмечая некоторое сожаление, что в языках пламени, увы, не может сгореть он сам.        Осталась столовая, и ебучие трофеи.        Спускаясь туда, Рой с омерзением вспоминает тот момент, когда мисс Пик и Конни впервые увидели его таким. Покорным рабом самого Сатаны. Хоть Крис тоже его видел, и именно он озвучил самую суть гнилого тогда-ещё-Альдо, но тем не менее, сейчас Крис бы точно понял. Понял и простил Роя гораздо быстрее, если бы… если бы только у них была возможность объясниться.        Включив ослепительное освещение столовой, Рой в последний раз оглядывает роскошный стол с комплектом изящных стульев, скользит взглядом по антикварным картинам и замирает на стеллаже с трофеями. Вспомнив совершенно справедливые слова Ланзо о том, что он и сам — ебучий трофей, Браун вновь наполняется решимостью.        Уверенно чиркая очередной спичкой, он готовится попрощаться с этим местом раз и навсегда. Но рука замирает, так и не донеся зажжёную спичку до фитиля коктейля.        Прямо в его затылок упирается дуло пистолета.        — Ник?.. Какого хуя?.. — сердце мёртвым грузом падает в пятки. Кажется, довериться принцу всё-таки было роковой ошибкой.        Какой же я долбоёб…        И какого хуя я не кинул гранату сразу?        В ответ звучит холодный низкий голос:        — Почему, Альдо?.. … Этого ещё не хватало. Франко.        Лучший стрелок из нас всех.        У меня нет ни единого шанса.        Теперь мне точно пиздец.        — Франко, я просто… хочу спасти свою семью, — изо всех сил стараясь не дрожать, едва ли не плача выдыхает Браун. И тут же вздрагивает всем телом, ведь прямо рядом с ними от пламени обваливается потолок, заставляя обоих посмотреть в сторону дыры.        — Понял, — просто говорит Франко и… убирает пистолет. Не веря в происходящее, Рой медленно разворачивается, чтобы встретить тьму глаз безволосого великана. Который, даже после всего произошедшего…        … сохраняет ему жизнь?..        Забирая ещё не зажжённый коктейль из руки Роя, следом Франко аккуратно вынимает его пистолет, так опрометчиво снова заткнутый за пояс. И Браун готовится услышать упрёк из-за далеко не самого безопасного способа хранить оружие, однако вместо замечания он слышит немыслимое:        — Беги из Либерио. И лучше — из страны.        — По-почему?.. — до сих пор не веря происходящее, выпаливает Браун. Не мигая, Франко кладёт руку на плечо своего любимого ученика: — Ядерный взрыв, Альдо. Здесь, совсем скоро. Откуда знаю?.. От брата. Он — высокопоставленное лицо на Парадизе. Ни разу он ещё не ошибался.        … Ёбаный в рот. Не молчи, Браун. Спроси хоть что-то. — Но он же… враг?.. Какого чёрта… он тебе помогает?.. — удивлению Роя нет предела. Гармошка морщин недоумения и страха вот-вот разорвёт его лоб на куски.        — Все мы — пешки в большой игре. Слишком большой, чтобы понять простому смертному. Почему помогает? Потому что мы — семья, — хлопнув Роя по плечу, Франко убирает руку. Как бы Рой хотел, чтобы слова Франко оказались бредом, ложью — да чем угодно — только вот лысый великан не врёт. Единственный из шести сынов Ланге он никогда врёт. Никому. И уж тем более — безоружному сейчас врагу.        — Ты отпускаешь меня?.. — оглядывая Франко, Браун отчаянно ищет подвох.        — Я более не подчиняюсь полковнику. Пришёл забрать свои вещи. Но, — Франко устремляет взгляд на расширяющуюся огненную дыру, — вижу, в этом более нет смысла. Заберу-ка я только эту.        Подойдя к стеллажу с трофеями, он разбивает стекло одним из изящных стульев. Затем закидывает за плечо дорогую сердцу Ланге винтовку и как ни в чём не бывало следует к заднему выходу. Ноги Роя настигают его на полпути, а дрожащая рука впивается в тёмно-серый рукав:        — Подожди!.. Сколько осталось… до ядерного взрыва?        — Дней семь. Плюс-минус, — Франко снова устремляется вперёд. Но Рой не отпускает. Намертво вцепившись в потемневший от его собственной крови рукав, он умоляет:        — Постой!.. Мне нужно знать. Почему ты не подчиняешься полковнику? Разве ты не предупредил его о взрыве? На что Франко бесхитростно отвечает: — В том-то и дело, что предупредил. Он не поверил. Я не могу раскрыть свои источники. Ведь тогда буду казнён. Но теперь нам не по пути, и это больше не имеет смысла. Беги из страны, Альдо.        — Франко, пожалуйста… самый последний вопрос. Где держат Леонхартов? Расскажи!.. Ты больше не служишь Ланге, и что мешает… Ответ Франко просто убивает: — Не знаю, Альдо. Я не знаю, где их держат. Даже Ланзо не знает. Знает только полковник. Извиняй, но мне пора, — Франко высвобождается из хватки Брауна и под треск горящего дерева следует к задней двери. Обрушившийся потолок и практически невыносимый запах гари свидетельствуют о том, что и Рою пора отсюда убираться. Подавив порыв броситься к Нику, чтобы его предупредить, Браун на ватных ногах прокладывает свой путь к главному выходу. До полусмерти напуганный и сбитый с толку, он обдумывает, что же делать дальше. В любом случае нужно добраться до Конни, ну а потом…        Ядерный взрыв?..        Значит, слухи об атомной бомбе йегеристов оказались правдой. Но какого хуя именно сюда?.. Неужто чтобы ебануть элиту марлийских освободителей и так удачно скопившийся здесь флот?..        Пиздец.        Именно на этой мысли взрывается газовый котёл, так подло сбив его с ног и лишив последних сил перед бесконечной дорогой до дома номер двадцать два.        … — Это и правда пиздец, — побледневшие губы Конни Леонхарт присоединяются к однозначному вердикту.        Рой Браун, почти полностью отмывший собственную запёкшуюся кровь с натренированных рук и груди, оставляет тряпку в грязной воде и вздыхает. Ему совершенно нечего сказать. Нет никаких иных слов, чтобы описать тот безвыходный тупик, в который он завёл их обоих.        — Семь дней, говоришь?.. Если сможем быстро спасти родителей, то ещё успеем убраться отсюда. Да?.. Рой?.. Почему ты молчишь?..        А Рою Брауну по-прежнему… нечего сказать.        Животный страх и безысходность буквально разрывают его на части.        И хуже всего то, что когда он уже открывает рот, чтобы признаться в этом Конни, дверь дома номер двадцать два открывается снаружи, и за ней, к большому удивлению, находится не Ник…        … а Райнер Браун. Глаза которого, при взгляде на сына, наливаются кровью.