Грехи наших отцов

Секс с Корнелией Леонхарт. Четыре слова, сверхъестественным образом вмещающие в себя не только сокровенную мечту, но одновременно очередной страх в жизни Роя Брауна. Мысль о том, что Конни когда-нибудь ему отдастся, привлекала его ничуть не меньше, чем пугала. И боялся Рой вовсе не отказа: причиной его опасений была одна лишь вероятность того, что дальше… дальше ей захочется с кем-то другим. С кем-то получше. С тем, кто достиг гораздо большего. Всякий раз, стоило белокурому наваждению замаячить в разгорячённом воображении, Рой пытался затолкнуть всепоглощающую тягу куда поглубже, знай себе твердя: Рано. Потом. Я сделал ещё недостаточно. Быстро созревшие одноклассницы, девицы лёгкого поведения и даже карие глаза Клаудии — ничто не могло затмить облик Корнелии Леонхарт, с пугающим постоянством всплывавший в воспалённом сознании, будь то секс с другой девушкой или акт самоудовлетворения. Как ни пытался Браун с этим бороться и как сильно ни убеждал себя в преждевременности таких фантазий, каждый, практически каждый ебучий раз белокурое наваждение побеждало. И, отдавшись больной мечте, парень плевал на собственные принципы и исступлённо трахал Корнелию в своём воображении. Впоследствии он неизменно жалел об этом, ведь вожделение отвлекает, а влажные мечты — удел слабаков. Да и не нужны ему мечты. Ему нужна цель. Вершина, добравшись до которой, он сможет предложить себя с гордостью. Словно ебучий дар, от которого просто невозможно отказаться. Но кто бы мог подумать, что именно сейчас, когда Рой не только не достиг вершины, а находится практически на самом дне, Леонхарт, сама того не осознавая, разорвёт его решительное воздержание в клочья. Сперва это чёртово платье. Браун ни капли не врал, утверждая, что каждый в доме Клаудии с готовностью трахнул бы белокурую гостью. И ладно, если бы только мужская половина: даже Энид пару раз недвусмысленно пялилась на леонхартовскую грудь. Грудь, уже одной которой достаточно, чтобы при должном обрамлении собирать штабеля мужиков у ног хозяйки. Да и хрен бы с ним с этим платьем: Рой давным-давно привык втихую ревновать, не говоря уж о том, что и периодический стояк при виде Конни стал ему вполне себе привычен. Девчонка переступила черту вовсе не нарядом: злоупотребление вином и откровенный флирт с Эдом — вот что на самом деле вывело Роя из себя. Тогда, на балконе он хотел лишь удостовериться, что Конни отошьёт пустоголового звукооператора, стоит тому перейти грань. Поступи она так — и ему бы даже не пришлось туда входить! Но Конни… расстроила его. Не тем ли, Браун, что она решила поступить как ты? Она решила использовать Эда. И что с того? Разве сам ты не пользуешься Клаудией, преследуя собственные цели? Как бы то ни было, именно податливость Конни, вызванная алкоголем или намерением спасти родителей — да и какая нахрен разница — именно она буквально довела Брауна до трясучки. Не останови он чёртову парочку своим появлением на балконе, всё обязательно зашло бы слишком далеко. Подумать только: впервые за долгое время — а может и за всю жизнь! — Рой Браун почти обрёл долгожданный баланс. В условиях самого страшного шторма он наконец-то стал способен не только ясно мыслить, но даже вести за собой. А она… … она не только с лёгкостью вышибла его из колеи стабильности обратно в пропасть обжигающего гнева, так ещё и добила парой ударов ниже пояса. Слова про подвал Ланге, когда Рой действительно — без шуток — был готов ради неё умереть, резанули так глубоко, что порвали струну едва зажившего нерва, и без того висящего на самом волоске. А злоебучий Ронан, тот мудак, которому Браун сломал ребро и едва не был исключён из школы (Арло Леонхарт умудрился сотворить немыслимое: Роя не только не выперли, так ещё и даже не поставили на учёт в соответствующей структуре)… сам факт того, что именно этот кретин опередил его в постели Конни, просто добил его окончательно. Оскорблённый порыв и уязвлённая гордость вынудили Брауна пойти на крайние меры: сделать всё, чтобы задеть Леонхарт в ответ. Прекрасно зная, что это взбесит неблагодарную девчонку, он весь вечер её игнорировал и с наслаждением мучителя отвечал перепившей Клаудии на каждый знак внимания. Но вечер подошёл к концу, и доводить Конни стало совсем не весело. Стоило оказаться в сумраке хозяйской спальни подле во всю сопящей Клаудии, как Рой вдруг пожалел о своём импульсивном решении. Разве оно того стоило? Прерывать возможно последний спокойный вечер вот так? Может, ещё не поздно поговорить? Днём Рой кое-что сделал, и было бы неплохо помириться, чтобы обсудить план действий и скорректировать дальнейшие шаги. Отдалённый кашель укрепил его порыв и, твёрдо нацелившись на примирение, Рой двинулся на балкон, где ожидал чего угодно: летящий в его сторону бокал, презрительный плевок, ещё одну пощёчину, а может быть и десяток, но только… только не это. Блестящие от слёз глаза и спрятанная за спину сигарета напомнили ему самого себя. Что-что, а такие моменты знакомы ему хорошо. Те самые, когда внутри не остаётся силы, и её отчаянно хочется взять откуда-то ещё. Неожиданно для себя Рой почувствовал себя готовым. Готовым к тому, чтобы успокаивать и вразумлять. Чтобы донести до Корнелии, что курить — это так не в её стиле — да и вообще: курение не решает проблем, ну разве сама она не твердила об этом? Но четыре слова, так опрометчиво выпаленные Конни, одним махом уничтожили все его намерения. Слова «могли бы быть вместе» прошибли его словно током и превратились в импульс непреодолимой силы, во что-то, чему невозможно сопротивляться. Конни не просто намекнула, что он ей нравился, она сказала это прямым текстом! Эти четыре слова… определили всё. И прямо сейчас, неторопливо расстёгивая белоснежную рубашку, Рой Браун борется лишь с самым последним сомнением, мешающим переступить черту. А вдруг… вдруг она просто слишком пьяна? И на самом деле вовсе меня не хочет? Когда она протрезвеет, то возненавидит меня ещё сильнее. Всё станет хуже, чем раньше, и я буду полным долбоёбом, ведь снова испорчу то, к чему мы так сложно шли. — Конни… — отправив побеждённую рубашку на пол, пальцы Брауна замирают у нерасстёгнутой ширинки, а хриплый голос звучит будто издалека, — Если ты не готова, то скажи сейчас. Я уйду в гостиную. И мы об этом забудем. Эти слова заставляют раскинувшуюся на кровати Корнелию закусить губу от досады. Сейчас, когда кровь внутри неё бурлит подобно кипятку, ей вовсе не хочется сдавать назад. Фонарный свет так выгодно подчёркивает рельеф мышц оголённого торса Брауна, что Конни откровенно любуется им, затаив дыхание и не спеша с ответом. Скользнув взглядом по тренированным плечам, крепкой груди и красиво очерченному прессу, она в который раз отмечает, что от ран на его теле не осталось и следа. Добравшись до решительных рук, так несмело замерших у нерасстёгнутой ширинки, Конни возвращается к его глазам и… …всё понимает. Ровно в ту же секунду понимает и то, что должна сказать. Есть только один способ избавить его от сомнений. Вот-вот она выдаст страшный секрет, который не рассказала бы никому другому, включая Криса, ни при каких иных обстоятельствах. И, приподнявшись на локтях, Леонхарт облизывает губы, на которых ещё осталась брауновская слюна. Затем вдыхает полной грудью и на выдохе признаётся: — Рой. Когда мы с Ронаном занимались сексом… на его месте я представляла тебя. … Три секунды осмыслить услышанное — и Браун бросается на кровать, накрывая Конни своим телом. Одной рукой он упирается в мягкий матрас, а другой задирает юбку красного платья, относительно скоро станущего совсем ненужным. Скользя вверх по огненно-жаркому бедру, Рой покрывает вовсе уж беззастенчивыми поцелуями верхнюю часть её сногсшибательной груди, молясь лишь об одном: Только бы сразу не кончить. Чувствуя, как горячие губы обжигают её кожу, Конни сильнее выгибается им навстречу, чтобы Рой мог целовать как можно больше чувствительного тела, так кстати предоставленного открытым фасоном платья. Девичьи вздохи становятся всё чувственней и порывистей, и Браун отрывается от нежной кожи, подаваясь выше, к самому лицу, раскрасневшемуся и пьянящему блестящими глазами покруче любого алкоголя. Конни тут же обвивает горячую шею, впечатывая в себя Брауна так крепко, как только возможно. Она тянется к его губам сама, ведь невозможно отрицать: мастерство брауновского поцелуя превосходит даже искусство Ника и, несомненно, весьма ей по душе. Подумать только: рот Брауна способен на кое-что покруче, чем плеваться ругательствами и оскорбле… Прервав затяжной поцелуй, Конни резко замирает. Замирает от осознания, что напряжённый член Роя упирается ей в пах, и от этого у неё спирает дыхание. Браун считывает её реакцию как по щелчку пальцев и несколько издевательски шепчет: — Берёшь слова про импотента назад? Чувствуя, как теряет контроль и смущается под стать грёбанной шестикласснице, Конни краснеет ещё больше. Рой дразнит её сильнее, слегка елозя по ней своим стояком, так что зардевшейся румянцем девчонке не приходит в голову ничего, кроме как выдохнуть: — Беру. Ухмыльнувшись, Браун снова припадает к её губам, ладонью спускаясь по выпуклости груди и вдоль стройной талии, завершая свой маршрут под резинкой подаренного Клаудией кружевного белья. — Подожди, — внезапно Конни останавливает его руку буквально в сантиметре от заветной цели. — Что такое? — Рой, я… у меня правда был секс, но… всё случилось так быстро и грубо, что… — её голос срывается совсем уж в тихий шёпот, — Пожалуйста, будь помягче. Обдумывая её слова, Браун выпрямляется на кровати. Стоя на коленях, он смотрит Конни прямо в глаза и демонстрирует поднятые ладони, подрагивающие в такт прерывистому дыханию: — Я клянусь. Клянусь тебе… что буду аккуратен. Просто доверься мне. И расслабься… ладно? Дождавшись несмелого кивка, он расстёгивает ширинку, стаскивает с себя штаны вместе с трусами и отбрасывает их на пол. Медленно возвратившись обратно, он возобновляет прерванный поцелуй и снова гладит ладонями её всё ещё напряжённое тело. — Просто расслабься, — повторяет он, начиная целовать её за ухом, одновременно высвобождая из-под платья правую грудь. Я стараюсь. Я правда стара… Закусив губу от волны жара, охватившей тело от его прикосновений, Конни чувствует, как низ живота буквально стягивает от предвкушения удовольствия. А руки Роя тем временем снимают с неё бельё, и с очередным «Просто расслабься» начинают гладить её между ног, с каждым движением заставляя дышать всё порывистей, а то и вовсе застонать. Всё это похоже на фантастический сон: трахаться со своим бывшим заклятым врагом в доме той, которая не только влюблена в него по уши, а ещё и любезно одолжила прекрасное платье, уже пропитанное их запахами и жидкостями почти насквозь. И это даже не шутка, ведь Конни не упомнит, когда в последний раз у неё между ног было настолько мокро. — Рой… пожалуйста… — стонет она, чувствуя, как его пальцы понемногу проникают внутрь. — Пожалуйста «что»? «Пожалуйста продолжай» или «пожалуйста прекрати»? — неожиданная покорность Леонхарт возбуждает настолько, что Брауну хочется дразнить её ещё сильнее. — Я… Ты… Что же ты со мной делаешь… — Что захочешь. Я твой, Конни Леонхарт. И сделаю всё, что ты попросишь. И с издевательским вопросом «Мне остановиться?» Браун проникает особенно глубоко, вынуждая Корнелию особенно протяжно застонать. — Я… Я прошу тебя не останавливаться… Я хочу ещё. Усмехнувшись, Браун снова впивается её в губы, а сам, будучи не в силах сопротивляться силе её стонов и податливому телу, готовится перейти к следующей стадии сближения. — Сейчас может быть неприятно… Но ты должна потерпеть, — оглядывая блестящие голубые глаза, Браун сглатывает ком напряжения и слегка вводит свой член внутрь девушки, отчего та зажмуривается и отворачивается к стене. — Расслабься… — словно заклинание шепчет Браун, постепенно проникая всё глубже, — Просто чуть-чуть потерпи и станет приятно. Я обещаю… Замечая, как каждое проникновение действительно становится всё менее болезненным, Конни умудряется расслабиться. Потерявшись во времени и пространстве, без остатка слившись с запахами вина, пота и чего-то ещё, она вонзает пальцы в его шею, плечи и спину, зная, что каждое из этих прикосновений оставит на нём синяки или даже царапины, но ей плевать.        Ей не только плевать, но она даже хочет этого… хочет, чтобы Рой Браун принадлежал только ей, и отметины на его уже совершенно исцелившейся коже станут отличным тому подтверждением.        — Конни… в первый раз… я быстро кончу… Но немного после… мы займёмся тобой… — пробираясь через тернии собственного дыхания, шепчет Рой.        Желая её столько лет, столько дней и часов, он готов быстро кончить даже в своём воображении, а наяву и вот так… к такому жизнь готовила его член ещё меньше.        И на самом пике Браун успевает выйти из неё и со словами «Конни, какая же ты… охуенная» изливается ей на внутреннюю часть бедра.        Он падает на кровать рядом с ней и пытается отдышаться. Спустя буквально двадцать секунд находит и крепко сжимает её руку:        — Ты просто пиздец… какая красивая.        — И давно ты так считаешь? — чувствуя, как липкость стекает по бедру, Конни прикрывает глаза, изо всех сил прогоняя от себя желание вытереть её подолом платья.        — Я-то? Полжизни.        Подорвавшись на ноги, Рой подходит к двери спальни и, прежде чем её открыть, уточняет:        — Принести воды?        — Да… пожалуйста.        Дверь закрывается и очень быстро открывается обратно, и Конни с благодарностью выпрямляется на кровати, принимая стакан и чувствуя, как её ногу вытирают влажной тканью.        — Спасибо, — говорит она, возвращает стакан и пытается натянуть приспущенное платье обратно на плечи.        Рой тут же это замечает:        — Давай снимем его. Оно больше тебе ни к чему.        Отчего-то сконфузившись (вы же только что занимались сексом, идиотка!), Конни отрицательно мотает головой, но Рой стягивает девушку с кровати, и она снова оказывается у него на руках. Прижавшись губами к её щеке, он вдыхает запах белокурых волос, успевших изрядно растрепаться, даже будучи собранными в хвост.        — А ещё… ты могла бы распустить волосы. Они сводят меня с ума.        Слова и действия Роя очень льстят и будоражат, поэтому Конни покорно позволяет поставить себя на ноги. В ожидании, пока он освободит её от платья, она самостоятельно стягивает ленту с волос, позволяя им свободно струиться по обнажённым плечам.        Совершенно голая Корнелия Леонхарт — это, безусловно, самое долгожданное зрелище в жизни Роя. Изгибы стройной фигуры и нежная мраморная кожа заставляют кровь снова прилить в область паха.        Не в силах подобрать слова восхищения, он просто берёт её за руку и тянет обратно на кровать, на этот раз размещая на правом боку, а сам пристраивается сзади, касаясь её ягодиц членом, снова начинающим отвердевать.        — Впереди у нас целая ночь, — вдыхая кожу её шеи, Браун гладит Конни по волосам и талии, чередуя поглаживания с поцелуями в районе уха.        Немного ёжась от того, что ей щекотно, Конни делает попытку развернуться, но он останавливает её очень внезапной, но от этого не менее неловкой для неё просьбой:        — Расскажи, как тебе приятно.        — В смысле? Не очень понимаю…        — Всё ты понимаешь. Ты же кончаешь сама? Расскажи, а лучше покажи, как ты себя трогаешь.        — Э-э-э… — чувствуя себя слегка загнанной в угол, Конни делает ещё одну попытку развернуться, — Не знаю… обычно… ничего особенного…        — Понял, — вздыхает Браун, — Значит, поймём на практике.        Прежде чем Конни успевает это осознать, его рука огибает её бедро и возвращается туда, где до сих пор пульсирует желание вернуть его внутрь себя.        — Тебе приятно так? — Браун начинает поглаживать её совсем как в первый раз, — Побыстрее?        Утвердительно простонав, Конни снова начинает терять связь с реальностью. То, что творит Браун, выше всяких похвал. Где-то на уровне космоса. Нет, Конни, конечно же, много раз мастурбировала сама, но разве секс с мужчиной не должен от этого отличаться? По крайней мере, с её одноклассником всё точно было по-другому.        — Да… вот так… Продолжай… — подаваясь навстречу ему, Конни открывает всё новые грани стонов. Внезапно она снова ощущает его член внутри, и в совершенно другой позиции это кружит ей голову полностью.        — Продолжай в том же духе, Рой Браун, — простанывает она, — И я клянусь… до самой смерти… в своей постели я буду представлять только тебя.        — А кто сказал… что в твоей постели… будет кто-то другой? — раззадоренный Браун максимально увеличивает глубину и частоту проникновений.        Минуты, наполненные жаркими стонами и рваным дыханием сливаются воедино вне времени и пространства. Чувствуя, как усилиями рук и члена Роя Брауна она уже очень близко к тому, чтобы кончить, Конни шепчет:        — Рой… я скоро… «всё»…        Судорога удовольствия, охватившая её пах и пронизывающая тело, заставляет Конни издать исступлённый стон, сила которого заставляет кончить и Роя, успевшего выйти из неё как в прошлый раз — в самый последний момент.        — Это было… прекрасно, — шепчет она, не в силах развести ноги, скованные отпечатком нахлынувшего удовольствия.        — Согласен, — выдыхает Рой, падая на спину — И если что… я не шутил. Я правда тебя люблю.        Эти четыре слова заставляют Конни развернуться к нему и приподняться на локте. Откинув мешающие волосы назад, она вглядывается в какого-то нового Роя Брауна: вспотевшего, расслабленного и как будто бы даже…        …счастливого?        Да уж, этот секс столь резко контрастирует с предыдущим опытом, что Конни становится отчасти досадно. Задумавшись о своём прошлом, она задаётся вопросом:        Были ли отношения с Ронаном ошибкой?        Вряд ли. Он ведь так сильно переменился после инцидента с Брауном, что любезные сопровождения домой из школы и несколько свиданий в кафе сложили о нём впечатление как о совершенно другом человеке. Человеке, которому стоило дать шанс. И, не считая обидного диалога о карьере, он в общем-то не сделал ей ничего плохого.        Может, тогда ошибкой был секс с ним?        Тоже вряд ли. Во-первых, теперь ей есть с чем сравнить. А во-вторых… вряд ли первый опыт девушки способен стать незабываемым сексом с кем бы то ни было. Так что пускай тот дискомфорт так и остаётся в прошлом, ассоциируясь с «проходным» вариантом.        И всё же, есть лишь одна ошибка, которая, с учётом считанных дней, оставшихся до конца света, ещё долго не будет давать Конни покоя.        И почему… и почему я сразу не постучалась к нему в дверь после случая с грёбаной фотографией? Тогда Рой явно предложил свои услуги, и у нас было бы много-много дней и ночей, чтобы…        Улыбаясь своим мыслям, Конни наклоняется к Рою и дарит ему свой поцелуй, который вышел на новый уровень, ведь сегодня она так многому научилась. Она целует его как можно нежнее и с удовлетворением ощущает, как затихает их бешеный пульс и выравнивается дыхание. Через минуту отстранившись, Конни сразу же слышит вопрос:        — И что же… кхм… что вышло у вас с Ронаном? Почему не сложилось? — судя по показательно равнодушному тону, Брауну явно не терпелось задать этот вопрос.        — Я обязательно отвечу. Только давай сначала сходим в душ и перекусим, — вылезая из кровати, Конни тянет его за собой, уже зная, что ночь будет длинной. И миллион вопросов есть не только у неё.