Грехи наших отцов

Добытая Брауном машина непримечательна настолько, что Конни боязно оставлять её в незнакомом дворе. Самая невзрачная, с грязно-бежевым окрасом, она так похожа на дом двадцать два, что отвернись — и забудешь её очертания, уйди — и не найдёшь, придя обратно. — Да уж, вот это тачка… На такую развалюху точно никто не позарится. Так какого она раньше была цвета? — Розового, — ухмыляется Рой, а сам цепляет из багажника отцовскую сумку и запирает автомобиль. — Шутишь?! — Разумеется. Они переходят проезжую часть и несколько минут шагают молча. Слева от них тянется решётчатый забор с облупившимися пиками серого цвета. А справа пролегает полоса растительности, в другое время суток отбрасывающая тень, но сейчас лишающая и намёка на это удовольствие. — Так ты скажешь, куда мы идём, или нет? — несколько устало спрашивает Конни. — Сама увидишь. Мы почти на месте. — «На месте»?! — Конни резко тормозит, и Браун едва не врезается в неё, — Да этот забор ещё на километр вперёд тянется. Может, стоило проехать подальше? — Почти пришли уже, осталось чуть-чуть. Посмотрев на него как на идиота, Конни позволяет себя обогнать. Тяжко вздохнув, она плетётся следом, пока минуту спустя не врезается уже в его спину: — Пришли, — заявляет Браун, и армейская сумка перелетает через забор. — Э-э-э… нам надо перелезть? — Угу. В этом месте срезаны пики, а кусты спрячут нас от посторонних глаз. Давай я тебя подсажу. Браун помогает девушке преодолеть забор и с лёгкостью подтягивается сам. Затем ведёт её сквозь заросли кустов в одну из решётчатых беседок, которыми изобилует городской парк аттракционов. Оказавшись в тени под крышей, оба они выдыхают. Растительность надёжно укрывает от свидетелей, и, бросив сумку на скамью, Рой в который раз начинает раздеваться: — Сраная форма больше мне не понадобится. Завтра и впредь я буду самим собой. И да, мы не зашли с главного входа, потому что парк закрыт, и лучше бы нам не светиться. Подзасохшие царапины на брауновском теле вынуждают Конни прослушать последние слова. Укол совести развязывает ей язык: — Рой… Прости. Сегодня ночью я переборщила и… Надеюсь, они хотя бы не щиплют. — О чём ты? — искренне недоумевает Браун, оставшись в одних трусах и роясь в сумке в поисках заготовленной одежды. — Я про твои царапины. — Вот чудная, — отчего-то Рой даже улыбается, — Скажу по секрету: капля насилия только заводит. А если б меня это парило, я бы сразу об этом сказал. Выбрось из головы. Его слова убедительны, да вот Конни никак не унять: — Но Виктор был прав: вчера я действительно перепила и потеряла над собой контроль. А ты был прав насчёт Эда. Подумать только: на меня поспорили они, а я додумалась обидеть тебя! Мне до сих пор тошно от тех моих слов, ну… про импотента и подвал. Это было мерзко, особенно после того, как ты… Ну вот, её снова заносит — и Рой обрывает на полуслове: — Хватит, угомонись. Я, что, совсем ебанутый, злиться на какие-то слова, после того как ты простила мне хуйню в миллион раз хуже? Натянув чёрную футболку, он добавляет: — Это я зря тогда сказал про «шлюху». Просто так привык видеть тебя в третьей категории, что даже мысль о переходе в первую выбила меня из… из колеи. Блять… — осекается он, но слишком поздно, ведь леонхартовские брови вовсю ползут вверх: — Чего-чего? В какой-какой я «категории»? О чём ты вообще? Рой молча натягивает старые-добрые брюки карго и как-то уж слишком неторопливо застёгивает ремень. Изо всех сил стараясь не злиться на свой трепливый рот, он чешет белобрысый затылок и пытается объяснить: — Ну-у… Есть мнение, что все женщины делятся на три категории. Первая — это… — «Шлюхи», да? — сердитый прищур голубых глаз и скрещенные руки дают понять, что ничем хорошим этот разговор не закончится. Страх ссоры заставляет Брауна сглотнуть и быстро выпалить: — Типа того. Во второй — домохозяйки, в третьей — женщины-бойцы. Есть ещё четвёртая, но… короче забей. Хуйня это всё, а я просто долбоёб. — Так значит, в твоих глазах я была бойцом? — от лестного осознания Конни аж расцветает, — Выходит, ты сделал мне комплимент! Но каким, интересно, образом флирт с Эдом отбрасывает меня в первую категорию? — А я-то почём знаю? — присев, Рой начинает зашнуровывать кроссовок, — Ладно, если навскидку, то… ты красивая, и вдруг тебе понравится, как легко ты можешь добиться своего через свидания и постель. Вот и хуй знает, насколько для тебя это приемлемо. Ну, переспать с кем-то ещё. — «С кем-то ещё»? Неожиданно для неё самой у Конни вырывается смешок. Как бы ни хотелось гневаться на идиотские «категории», а слово «красивая» из брауновских уст, кажется, никогда не перестанет плавить её сердечко. Поэтому губы Корнелии сами собой растягиваются в улыбке: — Вот чудной. Да ты хоть раз видел, чтоб меня тянуло к «кому-то ещё»? Ронан не в счёт: я и не думала делать к нему первый шаг, всё просто случилось само собой. — Хочешь сказать, тебя ни к кому не тянет? — выпрямившись, недоверчиво хмыкает Браун, — Слабо верится, вокруг же дохрена… Цокнув языком, Конни машет ладонью перед его лицом: — Ау, Рой Браун, очнись! Задумайся хоть на минуту: я выросла в семье с такими охренительными парнями, что остальные… они не просто не дотягивают до вашей планки, а даже рядом не валялись! — для убедительности она пинает валяющийся китель освободителей, — Вот и как после вас, таких смелых, смышлёных и… привлекательных меня может тянуть к «кому-то ещё»? И досадно же Брауну, что у него нет третьего ботинка: он бы с радостью его зашнуровал, лишь бы Конни не видела, как горят его уши. Удивляясь самому себе, он внезапно произносит то, что неделю назад не сказал бы ни при каких обстоятельствах: — Ну насчёт планки-то ты загнула. Я и сам не дотягиваю до Криса. Не зря же ты по нему сохла, ведь если бы он не был геем, то… — То что?.. Стал бы он меньше любить свои книги? Или оторвался бы от учёбы и больше времени проводил со мной? А может, в один прекрасный день бросил бы все дела и позвал в крышесносное приключение? Нет, Рой, мы оба знаем, что это не так. Крис был просто отличнейшим парнем, и даже если он не был бы геем, у нас всё равно ничего бы не вышло! Это мы с тобой горели одним и тем же, с самого детства, а Крису, ему… всегда было нужно другое. Ему нужен был Билли, а не мы. И перестань себя с ним сравнивать! Да, он мне нравился, но для меня был создан вовсе не он. Пользуясь брауновским оцепенением, Конни решает признаться кое в чём ещё: — Если б ты только знал, как я грустила, когда из-за болезни мне приходилось оставаться дома! Вечно читающий Крис и занятой па «такая себе» компания, когда где-то там за стеной был целый мир! …и ты, готовый его покорить. Я хотела с тобой, Рой. Всегда хотела с тобой. Хочу и сейчас. Голос Конни сходит на нет, и их обоих накрывает тишина. Блять. Если б я только знал об этом раньше! И почему мне всегда казалось, что она шлялась со мной из вредности? Какой же я долбоёб… Теряя самого себя в небесно-голубых глазах, распахнутых точь-в-точь как в детстве, Рой хочет только одного: До смерти её зацеловать. Но, помня обещание отставить любовь на потом, он может лишь мямлить в ответ: — Конни… Я… кхм… я ещё не отошёл от тех слов, что ты сказала мне ночью, а сейчас… сейчас и вовсе, блять, растаю. Нормальные люди вроде как описывают это состояние словом «польщён» и… В общем ладно. Я тебя услышал и понял. Закроем тему про балкон и Эда: тогда мы оба были «хороши». И я больше не буду сравнивать себя с Крисом. Он заслужил другой памяти, — в попытке сгладить собственную неловкость, Рой пробует сменить тему, — Раз уж мы пока наедине, может, хочешь обсудить что-то другое? До прихода Шена времени полно. Пытаясь унять колотящееся сердце, он принимается запихивать в сумку снятую униформу и слышит резонный вопрос: — Кто такой Шен? — Мой знакомый. Он здесь работает. В мирное время запускал аттракционы и следил за порядком. Сейчас работников отправили по домам. Парк же закрыт. — Ага. А что тогда здесь делаем мы? — Мы пришли сюда учиться. — Учиться чему? Вместо ответа Рой извлекает из сумки… пистолет. — Сама догадаешься? — ухмыляется он. Ох, как же хочется впечатлить её своими умениями да сбить хоть пару шишек вон с той сосны, но баловаться сейчас неуместно. Потому Рой сдержанно объясняет: — Даже если завтра пистолет тебе не понадобится, то хрен знает, что будет дальше. Ты должна научиться себя защищать, и раз уж это настоящий огнестрел, то «просто целься и жми на курок» тут не прокатит. Проведём тебе полноценный инструктаж. — Ого, — присвистывает Конни. Стрелялки всегда были ей по душе, да вот реальное оружие испробовать как-то не доводилось. — Я буду стрелять по деревьям или?.. — Ага, ну да. Конни, мы в грёбанном парке аттракционов. Ну-ка подумай, где тут обычно стреляют? — В тире. Но как?.. Разве он не закрыт?! — голубые глаза распахиваются ещё шире, и Роя это чрезвычайно веселит. — В этом и суть таких знакомых как Шен, — подмигивает он, выуживая из сумки связку ключей, — За деньги люди и так на многое готовы: подогнать автомобиль, например, или подделать документы. А уж если в придачу они твои приятели, то даже в тир иногда пропускают вне очереди. Хах, а ведь и не поспоришь. Корнелия следует за Брауном к нужному павильону. Идти приходится минут десять, так как развлекательные зоны парка разбросаны друг от друга на значительном расстоянии. У самого тира Браун останавливается. Он пристально оглядывает Леонхарт, и его задумчивый прищур так и тянет пошутить: — Что? Мишеням не понравится мой видок, и они в ужасе разбегутся? — Да я думаю, куда нацепить кобуру. Можно на ногу, но так она будет бросаться в глаза. Так что лучше на пояс, под футболку. Соглашаясь с его решением, Конни позволяет надеть на себя кобуру, и с помощью ключа Шена они проникают в зону стрельбища. За деревянной прицельной стойкой их взору открываются семь рядов мишеней, которые при успешном попадании игровым оружием опрокидываются назад. При взгляде на это богатство, Конни восклицает: — Господи. Да это ж чёртов зоопарк! Вот уж не думала, что попаду на охоту. — А ты по кому стрелять хотела? По людям? Это ж парк аттракционов, ясен хрен тут будут зверюшки. Кашлянув, Рой начинает подробный инструктаж. Он не только рассказывает про устройство и принцип работы пистолета, но и разбирает и снова собирает его у Конни на глазах. Помимо демонстрации правильной стойки и хвата, он не забывает упомянуть и про главные ошибки новичка. Как ни странно, от этой его болтовни Конни вовсе не хочется спать, и чем дольше он говорит, тем сильнее она подмечает: Как же Рой похож на отца. В памяти всплывает водонапорная башня и показательный полёт Райнера Брауна. Тогда он явно красовался, хоть и с каменным лицом, точь-в-точь как его сын сейчас, и ещё бы: без единого промаха расправиться с тремя утками одной левой — такое под силу не каждому, учитывая их крошечный размер и расположение в самом дальнем ряду. — У-у-у… круто, — с последним выстрелом протягивает Конни. Зная, что Рою будет приятно, она добавляет, — Ты охренительно стреляешь! Отсюда они совсем малюсенькие, и даже с учётом этого ты не оставил им ни единого шанса. Да, Рой действительно метко попал в цель. За такое Франко молча хлопнул бы его по плечу, и это означало бы высшую похвалу. Едва не сияя от гордости, он передаёт Конни дозаряженный пистолет с прикреплённым глушителем: — На. Теперь ты. При своих скромных размерах он тяжеловато ложится в ладонь, и на секунду Конни становится жутко: А если я не справлюсь?.. — Когда стреляешь левой рукой, правая тоже должна быть напряжена. Согни её вот так, — Рой помогает привести её тело в правильную стойку. Подчиняясь его командам, Конни нервно сглатывает: с каждой секундой мишени кажутся всё меньше, а пистолет всё тяжелее, и, медля с первым выстрелом, девушка отчаянно пытается тянуть время: — А что сложнее: стрелять из винтовки… ну, такой как в доме твоего отца… или из пистолета? — Это как посмотреть. Для тебя — определённо первое. По крайней мере, пока рука не заживёт. Чувствуя её напряжение, Рой прислоняется к ней сзади, легонько касаясь подбородком белокурой макушки и поддерживая начинающую подрагивать руку: — Давай попробуй, — тихо подбадривает он, — Смотри в мушку и помни о напряжении. Ладно. Была не была… Сосредоточившись на прицеле, Конни забывает как дышать. Она напряжена настолько, что вот-вот — и её левая ладонь расплавит рукоятку пистолета, а потом запустит тем, что от него осталось, прямо в этот сраный зверятник. — Представь, что стреляешь в Ланге, — шёпот Роя пробирает до мурашек, и… … — БАМ! — розоватая мишень в виде свиньи из второго ряда разлетается в дребезги. — Так и знал, что пристрелишь эту, — хохочет Рой, а Конни гневно сдувает мешающие волосы с глаз и целится дальше: — Рыжий индюк тоже получит по заслугам, — с этими словами вторая пуля пронзает чёрный силуэт, — А ещё два урода-близнеца, которые пялились на меня в том сраном доме, — следующие два выстрела уничтожают пару петухов в середине. — Охренеть, Конни! У тебя получается круче, чем я думал! — убедившись, что помощь ей больше не нужна, Рой отступает в сторону. — Да?.. Про упм… могу… сказать… то же самое, — мишень за мишенью, и Конни добирается до самого верха, где, высунув язык от напряжения, расстреливает оставшихся после Брауна птиц, промазав один только раз — последний. — Вот чёрт! А есть ещё патроны? — от маниакального блеска в её глазах Брауну становится не по себе. — Не-е, хорош, — он выуживает пистолет из её руки и прячет его в кобуру, — Поноси его пока так. — Ну пожалуйста! Осталась всего одна грёбаная утка! — Это не учебные патроны, а настоящие. Мы должны их беречь, это не игрушки. Честно говоря, Рой готов был потратить и втрое больше патронов, но результат превзошёл все ожидания. По итогу тренировки ясно одно: В этом деле Конни явно пошла в Эмму. — Ладно. Ты прав, — Конни сверяется с часами Ника и восклицает, — Ничего себе, как быстро время пролетело! И не скажешь, что провозились целый час. — Я думал, выйдет дольше. Но кто же знал, что ты у нас талант. Искренняя похвала греет так сильно, что больше всего на свете Конни хочется броситься на брауновскую шею. Но это опасно: стоит ему обнять её в ответ — тогда она точно потеряет контроль и… — … и чего-чего, а кустов здесь навалом. — В смысле? Ты о чём? — недоумевает Рой. — Я сказала это вслух?.. — щёки Конни наливаются румянцем, — То есть у нас же есть время, да? Ну и… давай куда-нибудь присядем? Мы с Крисом часто стелили что-то прям на траву. Немножко расслабимся… пока ждём твоего Шена. — А. Ну давай, — соглашается Рой, не имея и малейшего понятия, какие мысли вызвал в разгорячённой белокурой голове.