Великая сила

      «Отдельная спальня» оказалась маленькой комнатой со своим санузлом — туалетом и душем — и двумя кроватями, стоявшими близко друг к другу. Кресло едва помещалось, намертво перекрывая вход, что было, в общем-то, удобно. Порадовавшись тому факту, что в Мунго их покормили, Герман поднял Гарриет на руки, чтобы отнести в душ. Здесь домовиков не было, то есть они были, конечно, но не для них.       Девочка держалась. Главный Аврор, сейчас сидящий в ней, сцепил зубы, чтобы не завыть от всех новостей, что вывалила на них Смерть, и еще — от собственного беспомощного состояния. Герман как-то быстро натянул на себя роль защитника, впрочем, Гермиона всегда была такой и теперь, когда у нее есть любимый человек, всю свою заботу сосредоточила на нем. Поэтому мальчик помог Гарриет раздеться, да и помыться, потому что девочка еще не привыкла и теряла равновесие, заваливаясь на спину. Герман старался показать Гарриет, как он ее любит, поэтому носил на руках, хоть это было нелегко, обнимал и целовал погрустневшие глаза.       Гарриет отогревалась теплом Германа, у нее появилась надежда на то, что ее не бросят, не выкинут, как ненужную вещь. Память девочки причудливо переплелась с памятью аврора, и он все больше становился девочкой, держа себя в руках из последних сил. Герман поначалу пугался своего первичного полового признака, потом привык. Помогли этому и ехидные комментарии Гарриет: «целься лучше», «не льсти себе, подойди поближе» и тому подобные. Они сближались очень быстро, потому что Герман понял, что без него Гарриет просто не захочет жить. Иногда страшно становиться центром вселенной для кого-то…       — Давай я тебе с пижамой помогу, — предложил Герман.       — Ага, — прижалась к нему в процессе одевания девочка. — Ты лучший, ты знаешь?       — Это ты у меня лучшая, — поцеловал ее мальчик. — Хорошо, что мы одни, в общем душе я бы смущалась.       — В общем душе и я бы смущался, — заявила девочка. — Хорошо, что целители помогли…       — Да… Завтра домой, — проговорил Герман. — Жутко волнуюсь.       — А мне просто страшно, — ответила Гарриет. — Если Вернон увидит, точно выкинет.       — Мы тебя не будем показывать твоим родственникам, чтоб им икалось, — успокаивающе сказал Герман, укладывая девочку в постель.       Он еще гладил свою Гарриет, понимая, что если родители откажут, то нужно будет искать другой вариант и быстро. Но отныне и навсегда он с ней. Гарри, исстрадавшийся в прошлой жизни, пронесший свою любовь к ней через смерть, заслуживает любовь и тепло. Потому что это же Гарри. Засыпая, мальчик думал о том, что будет завтра и как сдержаться и не начать убивать. Так же, как когда-то Гермиона была против всяких драк, Герман понимал, что отдельных личностей надо учить палкой. Или Авадой.       Засыпала зеленоглазая девочка, абсолютно все в своей внешности взявшая у мамы, засыпал привыкающий к тому, что он мальчик, Герман. А где-то далеко в маленьком городке Литтл Уингинг, на Тисовой улице, в доме номер четыре, икали и матерились носившие фамилию Дурсль люди.

***

      Утро началось с дребезжания будильника, ударов в дверь и криков: «Вставай, калека!» Факультет слабоумных приветствовал тяжело пострадавшую девочку. Это у отважных было эдакое «Доброе утро», правда, Гарриет оно не разбудило, разбудил ее мягким, почти невесомым поцелуем Герман. Девочка сладко потянулась и посмотрела на того, кто решил ухаживать за ней. Гарри внутри Гарриет понял, что произошло — Гермиона поняла, что любит, и все для себя решила. От этого стало неожиданно тепло.       Надев на теперь уже точно свою Гарриет юбку, Герман подогнул ее так, чтобы скрыть культи от взгляда девочки, и усадил полностью одетую Гарриет в кресло, которое чуть взлетело над полом. Теперь им предстояло мало того, что выйти в гостиную, но и дойти до Большого зала, что будет очень непросто.       — Любовь моя, — впервые так обратился Герман к Гарриет. — Поставь щит и держи его, а я кинетику подержу. В два слоя нас точно не заденут.       — Хорошо, — коротко кивнула девочка, выставляя аврорский щит.       Предосторожность лишней не была, ибо в щит сразу же, стоило двери открыться, впечаталось заклинание, судя по цвету луча, заставляющее танцевать. В понимании Германа это было подло. «Любимый» факультет снова показал себя во всей красе. Что не удивительно. Пройдя по гостиной, не обращая внимания на звон щита, принимающего на себя заклинания, Герман остановился и медленно повернулся.       — Нападать на того, кто слабее, кто не может ответить, кто пострадал. Нападать на девочку. Это в вашем понимании отвага и благородство? Это рыцарство? Годрик в саркофаге переворачивается, видя это.       — Что ты понимаешь, грязнокровка!       — Только то, что сказал. Пойдем, Гарриет, подальше от такого «благородства», — показал рукой кавычки Герман.       Поток заклинаний усилился, а Гарриет, подумав, выдала:       — Все, что вы хотели узнать о факультете Гриффиндор, но боялись спросить.       — Да уж, — скривился Герман. — Пойдем кушать.       — И в этом виварии нам еще минимум четыре года жить, — с тоской сказала девочка. — Хочу в казарму.       — Да, это тебе не аврорат…       У самого входа в Большой зал их остановил профессор Снейп. Он внимательно оглядел Германа и Гарриет, которая обреченно посмотрела на зельевара.       — Мисс Поттер, я и мой факультет глубоко сожалеем о случившемся с вами. Драко Малфой готов принести вам свои извинения.       — Надо ли его унижать? — внимательно посмотрела на профессора Гарриет. — Пусть просто сделает выводы.       Девочка изменилась. От импульсивного ребенка ничего не осталось, как и от невыразимого заучки. И мальчик, и девочка были абсолютно спокойны, так же спокойны, как и седы. Видеть седую девочку, которая еще недавно была такой же рыжей, как и ее мать, было больно. Проводив детей до стола факультета, Северус сразу же отметил достаточно мощный щит, который поставил мальчик, накладывая еду в тарелки. Видимо, ало-золотые сегодня проявили себя во всей красе.

***

      Достаточно быстро покушав и поймав щитом всего одно заклинание, Герман огляделся. На них смотрели по-разному. Кто-то с сочувствием, кто-то злорадно, кто-то издевательски улыбался… Профессора в большей части были равнодушны. Только мадам Спраут, быть может… Впрочем, нет, показалось. Директор, к счастью, за завтраком отсутствовал.       Оставалось только отправиться на станцию, забирать с собой все вещи виделось им обоим совершенно бессмысленным, поэтому сразу после завтрака Герман и Гарриет отправились к каретам. Гарриет остановилась возле дверцы и беспомощно оглянулась на Германа, по ее щеке проползла слезинка. Улыбнувшись девочке, Герман пересадил ее внутрь, а кресло с трудом затолкал в багажное отделение. Ожидаемо, с ними никто не сел.       — Я себя не понимаю, — вздохнула девочка. — Слишком много эмоций, просто не успеваю давить.       — Это пубертат, — ответил Герман. — Гормоны бесятся и с ними все эмоции, да еще и тело пережило такую встряску… Слушай, давай я тебя сокращу?       — Да меня тролль уже сократил, — мрачно пошутила Гарриет. — А как?       — Буду называть тебя Рие, можно? — обнял девочку Герман.       — Тебе можно, тебе уже все можно, — вздохнула девочка. — Очень у тебя нежно получается. Тепло очень.       — Плакать хочется? — спросил Герман.       — Очень, но я держусь, пока нельзя, — ответила ему Рие.       — Мы справимся, просто знай это, — твердо сказал Герман.       — Да я знаю, нам к гоблинам надо, — еще раз вздохнула девочка. — Шансов мало, но, может, посоветуют чего…       — Так они же магов ненавидят? — удивился мальчик. — Или я чего-то не знаю?       — Я тебе потом расскажу, — ответила Рие, увидев станцию. — Они к магам… Ну как Маккошка ко мне, понимаешь?       — Ох, — вздохнул Герман, выходя из кареты, доставая кресло и усаживая в него девочку.       Они с большим трудом, тролльим наречием и некоторыми специфическими характеристиками смогли попасть в вагон, кресло все-таки поместилось на багажную полку, а Рие — в кресло. Когда поезд тронулся, в купе неожиданно постучался Драко Малфой. Германа это очень сильно удивило, и он, переглянувшись с девочкой, открыл дверь.       — Мисс Поттер… Гарриет… Прости меня, пожалуйста, — проговорил Драко. — Я плохо сказал, мне крестный объяснил. Простишь?       — Прощу, конечно, — улыбнулась ошарашенная девочка. — Присаживайся.