Великая сила

      Северус Снейп недоумевал: что происходит в школе? Сначала появилась «полоса препятствий» с цербером в школе, полной детей, потом Квиринус, рядом с которым реагирует метка, потом нападение тролля. Альбус не мог не знать, где находится тролль, так почему тогда? Почему тролль шел именно в тот туалет, где находилась дочь Лили, так сильно на нее похожая? Почему Дамблдор будто выжидал, пока тролль… Нет, этого не может быть, но откат? Почему коллеги равнодушно восприняли горе девочки? Ладно Минерва, но Помона? Жаль, что девочка не на его факультете… О том, как себя ведут гриффиндорцы, появляются вопросы не только у него одного.       Помона Спраут не понимала, что с ней происходит. Откуда равнодушие и злорадство по отношению к пострадавшей девочке, откуда радость от того, как на девочку нападают? Это не ее чувства! Помона решила не откладывать дела в долгий ящик и отправиться сегодня же вечером в Мунго на консультацию, благо Альбуса нет.       Филиус Флитвик заметил изменения в себе мгновенно — в последний день каникул — и так же мгновенно отреагировал, отправившись в банк. Пройдя по коридорам, он вошел в кабинет своего куратора и, взяв себя в руки, произнес:       — Достопочтимый, меня нужно проверить.       — Что случилось, мастер? — сразу же насторожился куратор.       — Что-то во мне вынуждает меня ненавидеть ребенка.       — Ка-ак? — поразился куратор и немедленно вызвал ритуалистов.       Не любить ребенка, ненавидеть ребенка, улыбаться, глядя на мучения ребенка. Все это было абсолютно невозможно, нереально для воспитанного у гоблинов и с гоблинами, поэтому Филиус всполошился. Через несколько часов, когда из его организма были выведены все зелья, он снова стоял перед своим куратором.       — Это дитя уже пострадало от магов и пострадало дважды. Защити его любой ценой.       — Но, возможно, мне тогда придется раскрыть себя…       — Дети превыше всего.       Человеческие дети, о которых беспокоится народ гоблинов. Девочка и мальчик. Единое целое, прошедшие через смерть и предательство, они заслужили толику тепла, они заслужили заботу и ласку, они не заслужили смерти. Пусть им покровительствует смерть, но — дети превыше всего, и Филиус Флитвик сделает все, чтобы защитить эту невозможную пару.       Помона Спраут рыдала, сидя на кушетке Мунго. Рыдала, держа в руках кусок пергамента, на котором отражались сухие строки, рассказывающие о зельях в ее крови, о зельях, вынуждавших ее спокойно смотреть на мучения ребенка. На то, что с ним сделали и делают. Утерев слезы, она встала и пошла к камину, постепенно накручивая себя и впадая в то редкое состояние бешенства, которое бывает только у очень добрых людей.       Минерва МакГонагалл инструктировала старост. Она почти напрямую приказывала им всячески поощрять издевательство над юной Поттер и ее грязнокровкой. И если Персиваль Уизли смотрел в рот декану, то старосту девочек тошнило от омерзения. Такого от родного факультета девушка совсем не ожидала. Закончится этот год, и она уйдет из школы, где стало так невыносимо, а пока надо написать письмо батюшке. Девушка готова была уже заплакать, когда услышала, что хорошо бы подставлять этих двух первогодков под наказания, а то и распустить грязные слухи. Мир юной девушки, доселе верившей своему декану как себе, рухнул.

***

      — Просыпайся, любимая, — Рие разбудил нежный голос Германа. — Пора вставать.       — Да, я уже, — солнечно улыбнулась ему девочка. — Коли давай, пока я не полностью проснулась.       — Вот и все, — быстро и как-то очень мягко сделав укол, мальчик обнял Рие. — Давай будем мыться, одеваться и топать в Большой зал.       — Ага, поможешь мне? — спросила девочка.       — Еще как помогу, — улыбнулся ей Герман. — А потом поедем в наш личный ад…       — Поскорее бы все закончилось…       Когда они выходили из гостиной, к ним подошла староста девочек и сбивчивым шепотом рассказала все, что услышала сегодня от декана. А еще она рассказала им, что можно обратиться к Хогвартсу, и если желание искреннее, а основание достаточное, то просьбу о переводе удовлетворят. А если нет, то нет… ей было что терять, а вот им в таких условиях — нет.       Поблагодарив немало рискующую девушку, Герман взглянул на Рие, и они двинулись в сторону Большого зала. Абсолютно неожиданно для них двоих встреченные по дороге вороны вдруг пошли рядом с Рие и Германом, как будто защищая эту пару от кого-то.       — Ребята, — тихо спросила Рие. — Что происходит?       — Декан попросил, — сказала Пенелопа, насколько вспомнил Герман. — Да и мы не крысы.       — Спасибо вам, — всхлипнула девочка.       — Жалко, что ты не у нас на факультете, — сказала девушка, доводя их до дверей Большого зала. — Ну, удачи вам.       — Спасибо, — прошептала Рие.       Озадачившись произошедшим, дети вступили в Большой зал, встреченные потоком заклинаний, которые были с легкостью остановлены щитом. Минерва уже вскинулась, когда прозвучал голос Филиуса Флитвика:       — Минус сто баллов Гриффиндору за колдовство в Большом зале. Десять баллов за отличный щит, мисс Кристалл.       — Филиус! — закричала Минерва, забыв, где находится. — С каких пор вы защищаете грязнокровок и калек?!       Зал замер. Три факультета, широко раскрыв глаза, смотрели на декана факультета Гриффиндор, которая только что прилюдно оскорбила девочку своего факультета. Тишина пала на Большой зал, и прежде, чем Минерва МакГонагалл успела что-то сказать, в тишине зазвучали детские голоса.       — Хогвартс! Убежище, построенное для нашей защиты! Убежище, принесшее нам боль и подвергшее жизни риску! Мы не считаем себя частью факультета Гриффиндор и просим перевести нас на готовый принять нас факультет, если таковой есть. Либо исключить, если таких не найдется. Да будет Магия свидетелем выбора!       — Замолчи немедленно, дрянная девчонка! — закричала Минерва МакГонагалл.       Как только дети договорили и упала на пол отчего-то потерявшая сознание Минерва, с мантий Рие и Германа исчезли символы факультета.       — Факультет Райвенкло принимает Германа и Гарриет Поттер под свою руку, — громко объявил Филиус Флитвик, фактически вступая в противостояние со всесильным директором. — Прошу вас за наш стол, сегодня от уроков вы освобождены.       Не помня себя от счастья, Гарриет и Герман уселись за стол воронов. Им пододвинули приборы, начали улыбаться старшие ребята и девочки, напряжение стало отпускать и Рие расплакалась. Герман сразу же обнял ее, прижимая к себе.       — А почему декан назвал тебя тоже Поттер? — спросила староста девочек.       — Полный магический брак, — улыбнулся Герман. — Волею Магии.       — Ничего ж себе… То есть Маккошка саму Магию оскорбила, получается?       — Получается, — согласился мальчик и обратился к Рие: — Ну чего ты, все хорошо же, ну вот, опять руки дрожат, да?       — Да… — пискнула девочка.       — Давай покормлю, — взял он в руки вилку и тарелку.       — Ого… — прошептала Пенелопа. — Мальчики, а ну прикройте.       Старшие мальчики поднялись из-за стола и встали так, чтобы закрыть Рие от других факультетов, а Герман в это время кормил свою девочку, надеясь на то, что пронесет. Рие была бледной, но не серой, это давало шанс на то, что все закончится хорошо.       — Герман, а почему она такая бледная?       — Сердце у нее работает не очень хорошо после тролля, может в обморок упасть.       — И вот ее эти… Да я их!       — Тише-тише, — успокаивала какая-то девочка старосту мальчиков, который был явно готов запустить во львов чем-то площадным.