* * *
Запутанные коридоры вели его в никуда. Это очень напомнило Джонни хомячка, который искал путь в лабиринте, в конце которого находится его излюбленное лакомство. Очередной коридор привел его в тупик, и он с отчаянием ударил кулаком о стену. Костяшки пальцев мигом покрылись капельками крови и царапинами, но зато эта боль помогла рассредоточиться и спокойно поразмыслить. Ели это действительно лабиринт, то легче всего будет просто идти, касаясь рукой одной из стен, и не отрывать ее до тех пор, пока он не найдет выход. Это действительно получило свои плоды – коридоры оказались сложным лабиринтом. Приближающиеся звуки свидетельствовали об том, что стены в лабиринте довольно тонкие, и он приближается к выходу. С каждым шагом звуки становятся чётче, и теперь можно с лёгкостью отличить звон колокольчиков и смех. Заметив за одним из поворотов свет, и Джонни решил благоразумно потушить факел о землю. Он осторожно подкрадываясь подошёл и прислонился к углу всем телом, внимательно прислушиваясь к звуку. От безумного смеха у мужчины спёрло дыхание, а усиливающийся звон выскребал в мозгу зияющие дыры. Внезапно все прекратилось. Весь звон, смех, шаги – ВСЁ. Мужчина осторожно заглянул за угол, и встретился глазами с ним. Сердце пропустило один удар, потом второй.... Джонни уже ничего не помнил, ничего не понимал, лишь смотрел невидящими глазами в измазанное белой пудрой лицо. Глаза клоуна источали зло, безумство и дикость. Красная краска размазалась вокруг рта и глаз, стекая с лица каплями, которые гулко отдавались в абсолютной тишине. Сердце кольнуло так сильно, что Джонни, не выдержав зажмурился, так что поплыли круги перед глазами. Все внутренности свернуло от страха, беспомощности и....Осознания. Осознания того, что краска на лице клоуна, вообще не являлась таковой. Красная жидкость, застилавшая клоуну уже пустые глазницы, и текущая изо рта была кровью. Тут же в нос ударил железный запах, отчего Джонни невольно отшатнулся, наконец отмерев. Бежать его ноги просто отказывались, постепенно срастаясь с грязным мохом, пробившимся в щелях между плитами.. Дикий крик застрял комом в горле, когда клоун зашелся хохотом, захлёбываясь в собственной крови, которой становилось только больше. Джонни вжался в стенку, и не в силах удержаться на ногах, сполз на холодный кафель. Руки дрожали так, ч то возьми он сейчас стакан воды, он бы все расплескал. Джонни, скованный страхом, невидяще уставился на клоуна тёмным шоколадом глаз. От нехватки дыхания все лицо покраснело, покрылось испариной, но он не мог заставить себя вдохнуть. Клоун начал медленно опускаться вниз, вставая на слишком длинные руки, и в упор смотрел на актера, и выплёвывая на него кровь. Из его рта смердилло гнилью, и только этот запах удерживал Джонни в сознании. Подняв взгляд, он пространно заметил, что противный звон исходил от колокольчиков на его уродской шляпе. Джонни никогда не отличался особой смелостью, но сейчас, под действием адреналина, ударившего в голову топором, он нашел в себе силы вскочить, и с силой оттолкнуть уродца. Но он даже не успел его коснуться – мощнейшая ударная волна сбила его с ног и в буквальном смысле размазала его о стенку. Брызги крови, вперемешку с мозгами и обломками черепа разлетелись по небольшому помещению. Особо долго думать не приходится – Гриндевальд говорил, у него есть потенциал к магии. Джонни только теперь смог нормально осмотреть комнату. Она была заставлена всяческим цирковым реквизитом, на длинных полках валялись непонятные пластмассовые шарики, ядовито-желтого цвета. Так же с полок свисали части костюмов, а на полу валялись кубики и кольца, вперемешку с вежливой пылью. Около стены стоял небольшой столик, и неожиданно для этого места мягкий пуфик. Всё было так, будто только недавно здесь подготавливались к очередному выступлению, даже телефон включенным оставили. Джонни прошёл дальше, оглядывая комнату в наличии потайных дверей, или хоть чего-нибудь, намекающего на выход. Подсказка, что ли. Он медленно обернулся, и осознание окатило его с головой. ТЕЛЕФОН. Включеный телефон. Мужчина подошёл поближе, чтобы убедится в очевидном. На столе лежал его новенький Самсунг, и как ни в чем не бывало наигрывал спокойную мелодию. Как он ее раньше не услышал? Такого просто не может быть. Он в 1927 году, тогда-то и кнопочных не было! Он свято надеялся, что это всего лишь иллюзия, и отсюда есть выход. На телефоне всплыло сообщение, и Джонни по привычке взял телефон в руки, но просмотреть сообщение не успел – водоворот трансгрессии затянул его с собой, выкручивая внутренности наизнанку.* * *
В саду было довольно тепло, но лёгкий ветерок не давал вспотеть. Трава надоедливо кололась в шею, но Джонни лишь отмахнулся от этого ненавязчивого ощущения – на душе было как никогда хорошо. Но все же, лежать на земле долго не пришлось. Послышались гулкие шаги, а затем звонкий безудержный смех, который весело щекотал уши, пронёсся во лужайке. Он открыл глаза, и тут же зажмурил их – яркое солнце било прямо в глаза и ослепляло. Джонни приподнялся на локте, закрывая второй рукой глаза, и с прищуром оглядел все вокруг. Еще совсем маленький Джек, размахивал короткой толстой палкой, найденной где-то под забором и задорно верещал о чем-то на своём языке, а Лили, лежала поверженная у его ног, театральной высунув язык. Джонни аккуратно подошёл сзади, не без умиления наблюдая за триумфом малыша. Из всех его слов удалось разобрать только то, что он Капитан Джек Воробей. Мужчина тихонько, почти на цыпочках подошёл к Джеку сзади, и крепко обнял, целуя в макушку. Счастье било ключём, оно буквально звенело в воздухе, стало материальным. Джек вывернулся из его объятий, и повернулся к нему лицом. Его рот, был в прямом смысле до ушей, будто его разрезали ножом, а в глазницах не было абсолютно ничего. Опять, опять этот кошмар. Джонни отпрянул, с ужасом смотря на своего сына. Или уже не сына. Его одежда, неведомым образом превратилась в клоунский наряд. Лили, лежавшая до этого на земле, начала буквально разлагаться на глазах. Плоть гнилыми шмотками проваливалась между ребер, оставляя голые кости, а вместо лица был жуткий череп. От всего этого исходил зловонный трупный запах, от которого выворачивало желудок. Он ничего не мог сделать, он просто стоял, и смотрел со скопившимися слезами ужаса на глазах.