Catching Midnight / Ловить Полночь

Дом Нарциссы Малфой такой же экстравагантный, как и квартира Беллы, только в гораздо большем масштабе. Гермиона задается вопросом, есть ли у них больше денег, чем у Беллатрикс, или у старшей сестры просто другие приоритеты. Это было бы логично, ведь в доме нет круглосуточного обслуживания комнат. Если только у них нет прислуги, с содроганием подумала Гермиона. Боже, она надеется, что это не так. Как только они миновали железные ворота, она остановилась, чтобы осмотреть дом, повернув шею. Дом высотой в три этажа, с левой стороны возвышается башня, устремленная в ночное небо. Топиарные изгороди и каменные статуи украшают извилистую дорожку перед домом, и Беллатрикс делает всего несколько шагов вперед, прежде чем исчезнуть из виду. Гермиона ускоряет шаг и бежит за ней. За углом она застает Беллатрикс, которая ждет ее, озабоченно нахмурившись. – Нервничаешь? - спрашивает она, протягивая Гермионе руку. Она переплетает их пальцы и позволяет Белле подтянуть ее вперед. – Просто... чувствую себя немного подавленной. Я не ожидала, что она будет жить в чертовом поместье в три раза больше твоей квартиры, когда ты упоминала ее мужа. Беллатрикс усмехается: – Поскольку одна дочь оказалась сплошным разочарованием, а другая - вызывающим дефектом, как ты думаешь, кому мой отец оставил свое наследство? Гермиона вытаращилась, оскорбленная от имени Беллатрикс: – Это ужасно! Ты создала компанию, которая стала более успешной, чем та, в которую он хотел тебя загнать, а он не считает тебя достойной его наследства? – Я ценю, что ты встала на мою сторону против моего покойного отца, но я почти не борюсь, любимая. В ближайшее десятилетие мое состояние перерастет отцовское. Я просто не... мне не нужен дом. Это просто я. Цисси и Люциус - яркие личности. Я бы не стала тратить такие деньги на дом для себя одной. Гермиона прикусывает губу и изучает лицо Беллатрикс. Невозможно удержаться от мыслей о том, как будет выглядеть дом Беллатрикс. Насколько большим он был бы? Гермиона хотела бы, чтобы он был скромным, но она уверена, что Белла уговорит ее на что-то большее. Будут ли там только они вдвоем и Глот? Хотела бы Белла еще одну кошку или, может быть, очень воспитанную собаку? Хотела бы она... – Гермиона? - спросила Беллатрикс, мягко отрывая ее от размышлений, – Ты готова? Я думаю, мы опередили Энди и Теда, так что сначала будем только мы. Они стоят перед большой зеленой дверью с серебряной змеиной головой в качестве дверного звонка. Гермиона моргает, пытаясь очистить свой разум от мыслей о будущем. Мысли задерживаются, и она задается вопросом, как будут сочетаться их вкусы в дизайне интерьера, какую породу собак захочет Белла, предпочтет ли она сына или дочь. – Мы еще можем сбежать отсюда, - говорит Белла заговорщицким шепотом, - мы отправимся в путь, сбежим из страны. Они не смогут заставить нас прийти на семейный ужин, если не смогут нас найти. Только ты, я, Живоглот и Ягуар... Гермиона фыркнула. – Все в порядке. Я готова. Беллатрикс вздыхает, выглядя ужасно разочарованной тем, что Гермиона не хочет убежать с ней. Она трижды стучит в дверь, и через некоторое время дверь открывает женщина, одетая в полностью черную форму прислуги. Черт возьми, думает Гермиона, расплываясь в вежливой улыбке. – Мистер и миссис Малфой ждут вас в гостиной. Могу я взять ваши пальто? Беллатрикс одним плавным движением снимает свое длинное черное пальто, прежде чем переместить руки к воротнику коричневого пальто Гермионы, нежно стягивая его с плеч и с рук. Она не имеет права делать такой простой жест настолько сексуально, но вот она здесь, дразняще улыбается ей так, что это говорит о том, что она прекрасно понимает, какой эффект производит. Она передает пальто женщине, которая открыла дверь, и Гермиона благодарит ее, прежде чем она исчезает в доме. Гермиона окидывает взглядом наряд Беллатрикс: туфли на каблуках, которые делают ее на дюйм выше Гермионы, зеленые бархатные брюки, сшитые на заказ, пиджак и шелковая серая рубашка под ним. Гермиона чувствует себя недостаточно одетой, даже в простом красном платье длиной до колена, которое Беллатрикс помогла ей выбрать накануне. Беллатрикс могла бы надеть мешок для мусора, но ей все равно удалось бы заставить Гермиону чувствовать себя неполноценной, поэтому она не зацикливается на этом. Прежде чем они вошли внутрь, Гермиона останавливает ее, положив руку на ключицу. Беллатрикс спокойно смотрит на нее, позволяя ей просунуть пальцы под воротник рубашки и слегка отодвигая ее. Она смотрит на засос, который она оставила, потускневший за последние несколько дней до бледно-желтого цвета. Беллатрикс поднимает руку, чтобы погладить шею Гермионы. Она подпрыгивает от прикосновения, несмотря на то, насколько она нежна. Она скрыла засос под толстым слоем тоналки, но Белла сделала с ней немало. Старшая женщина одаривает ее овечьей улыбкой. – Все еще болит? Гермиона хмыкает в знак подтверждения. Беллатрикс придвигается ближе, наклоняет голову, чтобы извиняюще поцеловать это место. Гермиона вспоминает, как Беллатрикс без устали входила в нее, теряя себя в удовольствии, которое она получала, просто трахая ее. То, как она забыла сдерживать себя и вонзила зубы в... – Все в порядке, - сказала Гермиона, - Мы не должны заставлять их ждать. Беллатрикс отстраняется, чтобы надуться на нее: – А мы должны? Боже, она похожа на ребенка, который сопротивляется первому дню в школе в своей настойчивой назойливости. Однако Гермионе это нравится, как и все остальное в ней. Она так много узнала о ней за последнюю неделю, и скорость, с которой развиваются их отношения, так поразительна, когда единственное, с чем она может их сравнить, - это её отношения с Роном. Отношения, которые развивались так невероятно медленно по её собственной воле. Ей нужно было, чтобы они развивались медленно, потому что каждый шаг вперед был подобен вырыванию зубов. Это было так неправильно, только это был Рон, ее лучший друг, ее семья. Рон, который любил ее, который смотрел на нее так, словно солнце светило из ее задницы. Как она могла не заставлять себя, заставлять, отчаянно надеясь, что однажды она поймет песни о любви, фильмы, романы, поймет, как Джинни говорила о Гарри. Теперь она поняла. Беллатрикс вселила в нее невольное понимание в тот момент, когда она переступила порог Амортенции и произнесла те первые слова. Верно, а потом: - Я похожа на ассистентку? Гермиона часто проигрывала этот момент в голове. В тот момент, когда Беллатрикс пригвоздила ее взглядом и послала на нее поток ответов на незаданные вопросы. Несколько слов и взгляд - и все объяснения, о которых она когда-либо мечтала, дышат ей в затылок, а она слишком долго отказывалась повернуться к ним лицом. Теперь она здесь, стоит рядом с ней в проклятом особняке ее сестры, и не знает, как это произошло. Как Беллатрикс изменила ее жизнь за такое короткое время, сбила ее с ног и повернула ее мир вокруг своей оси. – Да, - говорит Гермиона, наконец, - Будь храброй. – Храбрость никогда не была моей сильной стороной, - бормочет Беллатрикс, но, тем не менее, следует за Гермионой. Гермиона искренне не согласна с этим утверждением, но сейчас действительно не время вступать в один из их споров. Нарцисса и мужчина, который, по предположению Гермионы, является ее мужем, ждут их, сидя на бордовом диване у камина. – Вот вы где, - говорит Нарцисса, вставая, чтобы поприветствовать их. Гермиона надеялась, что ее воображение преувеличивает воспоминания о льде во взгляде Нарциссы, но глаза женщины заставили ее кровь снова застыть и остановиться в жилах. – Спасибо, что пригласили меня, – говорит Гермиона, надеясь, что ее улыбка выглядит вежливо, а не как гримаса. – Да, - Беллатрикс опускается рядом с ней, положив руку ей на спину. Ее слова пронизаны сарказмом:– Я очень благодарна тебе за то, что ты позволила ей прийти со мной, Цисси. Нарцисса переводит холодный взгляд на сестру: – Я думала, ты оценишь этот жест. Беллатрикс собирается сказать что-то мерзкое, Гермиона уверена в этом, когда муж Нарциссы встает рядом с ней и окидывает Гермиону взглядом, таким же холодным, но с осуждающим превосходством. – Вы, должно быть, та самая маленькая бариста, о которой я так много слышал. Вы произвели необъяснимое впечатление на эту семью за столь короткий промежуток времени, мисс Грейнджер. Гермиона подражает словам Беллатрикс, сказанным Рону: – Вы много слышали обо мне? Я не могу сказать того же о вас. Беллатрикс фыркает, ее рука скользит по ее телу и собственнически ложится на бедро. Гермиона на мгновение оценивает шок, отразившийся на лице мужчины, прежде чем снова посмотреть на младшую Блэк. Нарцисса выглядит на удивление веселой, ее взгляд мечется между сестрой и Гермионой с вновь обретенным чувством понимания. Гермиона потрясена больше всех в комнате; если бы два месяца назад ей сказали, что она будет разговаривать с кем-то подобным, она бы рассмеялась над абсурдом. Но теперь она понимает, почему Беллатрикс разговаривает с людьми так, как она это делает. Это чувство освобождает, придает сил, не позволяя проявлять неуважение там, где оно незаслуженно. Раньше она думала, что спарринг словами - это опускание до их уровня, и предпочитала отказываться от общения, но теперь она понимает, что дело в самоуважении. Когда она наклоняет голову назад, чтобы посмотреть на Беллатрикс, та смотрит на нее с плохо скрываемой гордостью. – Гермиона, это мой муж, Люциус. Мой сын скоро присоединится к нам. Звонок в дверь завершает ее фразу, и все четверо поворачиваются к дверному проему, чтобы подождать Энди и Теда. Энди улыбается Гермионе и Белле, прежде чем заключить Нарциссу в крепкие объятия. Люциус наблюдает за ними с настороженным видом незаинтересованности, но его передергивает, когда Тед протягивает ему руку для пожатия. – Ты уже жалеешь, что поехала со мной? - пробормотала Беллатрикс ей на ухо. Гермиона наклоняется ближе, чтобы прошептать в ответ: – С чего бы? Они именно такие, как я ожидала. Ну, волосы Люциуса немного длиннее, чем я себе представляла. Беллатрикс хихикает, притягивая Гермиону ближе, пока та не прижимается к ее боку. Гермиона вдыхает теплый запах кедрового дерева и амбры, расслабляясь на ее руках. Нарцисса отходит от группы, и Беллатрикс смотрит ей вслед. Гермиона читает выражение ее лица и легонько пихает ее в бок, чтобы привлечь ее внимание. – Иди, я буду в порядке. – Но... Беллатрикс прерывает Андромеда, которая словно материализовалась на ее стороне: – С ней все будет в порядке. У нее есть я, не так ли, Гермиона? – Верно, - кивком соглашается девушка, - Андромеда не даст Люциусу убить меня в твое отсутствие. Беллатрикс сердито смотрит на них, не обращая внимания на их выходки. – Я сейчас вернусь, - обещает Беллатрикс и идет за Нарциссой по тому же коридору, через который она ушла. Андромеда протягивает руку Гермионе и тянет ее за собой, чтобы присоединиться к разговору Теда и Люциуса. Тед - дружелюбный, располагающий к себе человек, в то время как Люциус отклоняет его попытки познакомиться с ним, отвечая жестко и коротко. Гермиона притворяется заинтересованной, ее мысли заняты ее возлюбленной гадая, о чем она говорит с Нарциссой. – Грейнджер? Какого хрена ты здесь делаешь? Гермиона резко оборачивается и видит, Драко, мать его, Малфоя, стоящего под аркой, и, о боже, как она не поняла этого раньше? Ее глаза мгновенно расширились, прежде чем она сумела сдержать удивление от того, что этот маленький засранец, которого она знает со школы, стоит перед ней в самой неожиданной ситуации. Она ни в коем случае не знала его хорошо, но он был в трех ее классах в прошлом семестре и умел задеть ее за живое. – Малфой, - радушно поздоровалась Гермиона, - меня пригласила твоя мать. Драко усмехается, а Гермиона думает, что она не уловила связи, потому что этим летом пыталась выбросить школу из головы и дать своему разуму столь необходимую передышку. В конце семестра она была близка к психическому срыву из-за того, как сильно она себя нагружала. Первоначально она планировала пойти на летние курсы, но Джинни отговорила ее от этого. Слава богу, что отговорила, иначе она бы не работала в течение недели и полностью пропустила бы Беллатрикс. От этой мысли по позвоночнику пробежала дрожь ужаса. Семейное сходство просто поразительно, осознает Гермиона, когда Драко подходит к ней, готовый отшвырнуть ее за волосы. – Зачем моей матери приглашать тебя? Она не любит благотворительность, и это единственное объяснение, которое я могу придумать для приглашения куска разодетого трейлерного мусора. – Осторожнее, племянничек - предупреждает голос Беллатрикс сзади. Гермиона чувствует, как руки ползут по ее талии, когда Беллатрикс прижимается к спине Гермионы, упираясь подбородком в ее плечо. Гермиона получает огромное удовольствие от того, как самодовольное выражение лица Драко превращается в ужас: – Еще раз так с ней заговоришь, и я лишу твоего папочку рождественской премии. Беллатрикс смеется над собственной шуткой, а Драко бледнеет. Гермиона заставляет свое выражение лица оставаться нейтральным, несмотря на то, что Беллатрикс забавляется. – Драко, будь уважителен к нашим гостям, - говорит Нарцисса. Гермиона расслабляется, а Беллатрикс нежно целует ее в челюсть. Драко наблюдает за ними со смесью растерянности и отвращения, что, конечно же, только провоцирует Беллу на дальнейшие действия. – Прости, любимая, - бормочет Беллатрикс ей на ухо, достаточно тихо, чтобы слышала только она, - наверное, я могла бы предупредить тебя, что Драко тоже учится в Кембридже. В свое оправдание могу сказать, что когда мы вместе, мои мысли далеко от моей семьи. Разговор возобновляется вокруг них, но Драко все еще хмуро смотрит на них, и изменение тона Беллатрикс посылает поток тепла между ее ног. – Мне это просто не приходило в голову, - продолжает Беллатрикс тем же низким, дразнящим тоном, ее губы касаются ее уха, - Все, о чем я думаю, когда я с тобой, - это снять с тебя одежду, просунуть в тебя пальцы, почувствовать, как ты растекаешься по ним... Гермиона скрежещет зубами и сжимает бедра вместе от нахлынувшего жара. Она ненавидит то, как Беллатрикс играет ее телом, как скрипкой, вызывая биологическую реакцию, не пошевелив и пальцем. Только она вовсе не ненавидит это. Она не может отказать себе в удовольствии, когда Драко хмурится и смотрит на нее с восхищением, а затем бледнеет, отводя глаза.

***

Когда за столом Нарциссы подают ужин, этого достаточно, чтобы остатки возбуждения Гермионы исчезли. Беллатрикс сидит рядом с ней, со стаканом виски в руке и скучающим выражением на лице, пока ее сестры ведут вежливую светскую беседу. Гермиона смотрит между Драко и его матерью, все еще потрясенная тем, что она не узнала фамилию Малфой. Она все больше беспокоится, что из-за переизбытка гормонов в присутствии Беллатрикс начал гнить ее мозг. – Ты уже решил, какие предметы будешь изучать в следующем семестре, дорогой? - спрашивает Нарцисса, обращая свое внимание на сына. Гермиона напряженно вслушивается в его ответ, чтобы быть уверенной, что она сможет избежать посещения тех же занятий, если сможет. Драко незаинтересованно пожимает плечами: – Все, что не касается Грейнджер, меня устраивает. – Забавно, я как раз думала о том же, - говорит Гермиона, - Возможно, нам стоит скоординироваться в этом вопросе. Драко смеется, поднимая свой бокал в ее сторону: – Наконец-то мы хоть в чем-то согласны. – Я не знала, что вы двое были соперниками, - говорит Нарцисса, ее глаза сверкают, когда она наблюдает за их взаимодействием. Беллатрикс насмехается: – Драко не смог бы соперничать с Гермионой, даже если бы приложил хотя бы половину тех усилий, о которых он заявляет. – Беллатрикс! Это твой племянник, и ты против него?! - укоряет Нарцисса. Беллатрикс перекидывает руку через спинку кресла Гермионы и ухмыляется своей сестре: – Не против, просто констатирую факт. Гермиона резкая и целеустремленная. Сомневаюсь, что Драко попал в поле ее зрения. Драко смотрит на свою тетю. Гермиона вспыхивает от комплимента Беллатрикс и вспоминает слова Беллатрикс о том, что у нее есть пристрастие к похвале. Не думай об этом сейчас. Гермиона бросает взгляд на старшую женщину, которая со знающей ухмылкой смотрит на нее. Черт бы ее побрал. Звонок в дверь прервал паузу в их разговоре. Нарцисса, сказав недоуменное "извините", поднимается и выходит из комнаты, чтобы посмотреть, кто там. Через минуту в столовую врывается незнакомый женский голос. Гермиона хмурится, поворачиваясь, чтобы посмотреть на дверной проем. Ее отвлекает выражение лица Беллатрикс: белое и испуганное. – Белла? - спрашивает Гермиона, протягивая ей руку. Ее кожа холодная на ощупь, и она отдергивает руку, прежде чем Гермиона успевает ее схватить. Тонущее чувство ужаса возвращается, и Гермиона начинает пересматривать свои взгляды на достоверность интуиции. – Драко, иди в свою комнату, - резко говорит Люциус. Драко выпрямляется, раздраженно: – Что? Я... – Сейчас же, - говорит Люциус, не оставляя места для споров. Драко громко вздыхает, закатывая глаза так сильно, что его голова откидывается назад. Он отпихивает свой стул, громко скребя им по полу, и дуется, выходя из комнаты. Беллатрикс смотрит на Энди, ее глаза беспомощны и безумны. Она находит Энди, которая смотрит на нее с такой же тревогой. Даже Люциус и Тед выглядят напряженными. Взгляд Энди мечется между Беллатрикс, Гермионой и дверью, словно вот-вот произойдет беда, и она не может придумать, как ее предотвратить. Гермиона вытирает вспотевшие руки о платье и сжимает их в кулаки, ногти впиваются в ладони. – Гермиона, - нерешительно начинает Энди, - может, нам стоит ... Андромеда уже наполовину встала со своего места, когда дверь с грохотом распахнулась, заставив серебряные приборы зазвенеть, а сидящих гостей подпрыгнуть от удивления. Андромеда замирает, медленно опускается обратно на стул и смотрит на человека, который только что вошел в комнату. Проследив за ее взглядом, Гермиона видит пожилую женщину, одетую в дорогое шелковое платье, с седеющими каштановыми волосами, собранными на голове и уложенными в прическу. Она почти как ястреб осматривает комнату, глаза настолько темные, что кажутся черными с того места, где сидит Гермиона, но с холодным отсутствием эмоций Нарциссы. Через мгновение Нарцисса вбегает в комнату с взволнованным и растрепанным видом. Она смотрит между своими сестрами, прежде чем ее взгляд ненадолго встречается со взглядом Гермионы, и страх и вина на ее лице заставляют ужас распространиться по всему телу Гермионы. – Мне жаль, - начинает Нарцисса, облизывая губы и приглаживая волосы, - я просто упомянула об этом, я бы никогда... – Не пригласила бы меня? - спрашивает женщина, ее голос резок и неприятен, как кнут, – Я знаю, что ты бы не стала, поэтому я взяла на себя инициативу и пригласила себя. Это мои деньги вложены в этот дом, не так ли? Мое чрево, из которого вы, три неблагодарных отродья, появились на свет. Я должна иметь к вам доступ, когда мне, черт возьми, заблагорассудится. Желудок Гермионы проваливается сквозь пол, понимание обрушивается на нее, как поезд. Она мало что знает о Друэлле Блэк, но если детский страх и покорность, отражающиеся на лицах каждой из сестер, являются хоть каким-то признаком, то ее появление - очень плохая новость. Беллатрикс смотрит на нее, ее глаза расширены, нижняя губа дрожит. Она выглядит такой юной в этот момент, уязвимой и испуганной. Гермионе так и хочется обнять ее и снова сжать в объятиях, но тут Друэлла снова заговорила. – Жаль, что мне приходится прибегать к этому, чтобы увидеть свою собственную плоть и кровь. Правда, Беллатрикс, как давно я тебя не видела? Десять лет? Еще дольше я не видела тебя, Андромеда. Я слышала, что теперь я прабабушка. Благодарю за новость, - жестоко, с сарказмом произносит она. Беллатрикс еще больше вжалась в стул, стараясь стать как можно меньше. Андромеда полностью застыла, уставившись прямо перед собой, словно отсоединившись от своего тела. – А ты, - говорит Друэлла, обращая свой пронзительный взгляд к Гермионе, - Кто ты? Кислотная желчь бурлит в желудке Гермионы, пока она думает, как ответить. Она не должна бояться этой женщины, говорит она себе. Злобная старая сука может наводить ужас на ее дочерей, но Гермиона не ее дочь, и ее мнение о ней не имеет значения. – Кто-то, кого пригласили, - говорит Гермиона. Беллатрикс поворачивает голову, чтобы посмотреть на нее с шоком, и Гермиона чувствует приступ неуверенности. При этих словах по лицу Друэллы пробегает тень, и она обходит стол так, что оказывается позади Андромеды и лицом к лицу с Гермионой. Она смотрит между своей старшей дочерью и Гермионой, шестеренки поворачиваются. – Гермиона, - тихо говорит Беллатрикс, ее голос звучит как придушенное предупреждение. – Понятно, - наконец говорит Друэлла, - Я слышала истории о твоих завоеваниях, Белла, и я помню довольно много из них за годы до того, как ты оставила меня. Хотела бы я сказать, что мне приятно встретить одного из них, но должна сказать, что я довольно разочарована, видя, насколько низки твои стандарты. Огонь пылает во взгляде Гермионы, когда она выпрямляется на своем месте. Как эта женщина смеет так с ней разговаривать? – Я не завоевание, - говорит Гермиона, ее ладони покалывают, когда ее ногти вдавливаются все глубже. Друэлла выглядит очень забавной: – Нет? Разве она не выделяла тебя, не заставляла чувствовать себя самым важным человеком в мире, не завоевывала тебя, пока не стала самым важным человеком в твоей жизни? Вот что она делает, она заставляет тебя чувствовать себя важной, потому что она никогда не чувствовала, что она важна для своего отца и меня. А потом, после хорошего секса, когда ей становится хорошо и скучно, она убегает. Она хочет чувствовать себя важной, желанной, нужной, но нелюбимой. Я знаю свою дочь. – Ты больше ничего о ней не знаешь, - говорит Гермиона, хотя желчь поднимается у нее в горле, а желудок переворачивается снова и снова, - Ты сама сказала, что не видела ее десять лет. – Ты думаешь, что знаешь ее лучше, чем я? - Друэлла смеется: – Я считаю, что ты не была в ее жизни дольше месяца. – Это было дольше, - говорит Гермиона, чувствуя себя смешной от того, что ей приходится оправдывать свою значимость, - Полтора месяца. Гермионе впервые хочется, чтобы кто-нибудь встал на ее защиту. Она смотрит на Беллатрикс, ожидая заверенного, гнева, чего угодно, но та обхватывает себя руками и решительно смотрит на полусъеденную тарелку перед собой. – Боже, Боже, ты, должно быть, сопротивлялась ей дольше, чем обычно сопротивляются в таком случае. Честно говоря, Белла, это та, которую ты приводишь в семью? Эту заурядную, юную девчонку? Я думала, даже ты способна на большее. Беллатрикс все еще молчит, единственное изменение в ее выражении - насупленные брови. – Мама, - говорит Андромеда, ее голос напряжен и резок, - Гермиона - моя... подруга. Тебе не подобает говорить о ней в таком тоне. Друэлла смотрит вниз на Андромеду, ее усмешка возвращается, как будто она только что заметила собачье дерьмо на своей обуви: – Выступаешь в ее защиту? Должно быть, она тоже очень важна для тебя. Правда, Андромеда, я никогда бы не подумала, что ты разведешься ради маленькой наивной девочки. Она должна быть очень светской, чтобы так очаровать вас обеих. Меня не должно удивлять, что ты предашь своего мужа, раз уж ты так легко предала свою первую семью. Андромеда краснеет, впервые за все время, что Гермиона видит её. Она делает глубокий вдох, изо всех сил стараясь не опорожнить свой желудок на стол перед ней. – То, что я защищаю ее, не означает... даже предположить, что я бы это сделала - она моя сотрудница, ради всего святого... Друэлла гогочет, в точности повторяя Беллатрикс: – Твоя сотрудница? Это много объясняет. Беллатрикс перешла от ассистенток к баристам. По крайней мере, это не судебный иск, который только и ждет, чтобы случиться. У Гермионы голова идет кругом от этого откровения. Конечно, она не имеет в виду Пэнси. Беллатрикс могла бы рассказать ей, или Пэнси. Верно? Этого заявления достаточно, чтобы вывести Беллатрикс из ступора, и она поворачивает голову и смотрит на Нарциссу. – Как много ты, блядь, рассказываешь ей обо мне? - шипит она в ярости. Нарцисса дрожит, задерживаясь в дверях. Гермиона никогда не видела трех взрослых женщин в таком детском состоянии, и ей интересно, какую травму они пережили от рук этой женщины, чтобы она вызвала такую реакцию. – Я... - Нарцисса не знает, что ответить, и вздрагивает от ярости и предательства Беллатрикс. – Не могу поверить, что ты так со мной поступила, - выплевывает Беллатрикс, ее лицо искажается от отвращения. Она опускается на свое место, не обращая внимания на мать. – Не вини ее, - говорит Друэлла, - она единственная из вас, кто не стал полным разочарованием. Единственная, кто не подвел меня. Она не та, кто трахает едва достигших совершеннолетия девушек, чтобы почувствовать себя лучше. Честно, Белла, твой образ жизни - это позор. Ты такое пятно на наследии этой семьи, что сердце твоего отца сдалось, чтобы избавить его от боли продолжать слушать о твоих отвратительных занятиях. Когда вы трое росли, я никогда бы не подумала, что вы так подведете нас. Гермиона хочет что-то сказать, но не может найти слов. Она не может ничего сделать, кроме как дышать сквозь тошноту и отгонять мысли о руках Беллатрикс, скользящих по телу Пэнси, по ее волосам, между ног... – Лучше бы это ты сбежала, а не Энди, - прошипела Друэлла. Слезы катятся по щекам Беллатрикс, а ее мать торжествующе улыбается, ее глаза сверкают, когда она еще больше вонзает нож: – Нам всем было бы лучше. Твой отец все еще был бы здесь, наша семья не распалась бы. – Достаточно, - говорит Тед, выглядя так же глубоко отвратительно, как и Гермиона, - Ты пришла сюда только для того, чтобы ругать своих дочерей? Если ты хочешь занять место в нашей семье, то это дерьмовый способ показать это... – Нашей семье? Ты здесь только потому, что оплодотворил мою дочь этой ошибкой, а она была слишком мягкой, чтобы сделать аборт. Весь стол, кажется, напрягается одновременно, но только Тед поднимается со своего стула и кричит: – Хватит. Ты не имеешь права ни с кем так разговаривать. Единственный позор этой семьи - это ты, Друэлла. Никто не хочет, чтобы ты была здесь, никто не просил тебя быть здесь. Что за больная женщина так разговаривает со своей плотью и кровью? Ты - позор! Друэлла выглядит ошеломленной, как будто Тед перегнулся через стул Андромеды и ударил ее по лицу. Гермиона поражена тем, что ему удается быть устрашающим, несмотря на его одну загипсованную руку и дурацкий свитер-жилет. – Как ты смеешь так со мной разговаривать? Я матриарх этой семьи, никто из вас не сидел бы здесь, если бы не я. Я имею право быть приглашенной на ужин с семьей, которую я создала. – Мне плевать, кто ты такая. Посмотри вокруг, что ты сделала со всеми, кто здесь сидит. Я не собираюсь сидеть здесь и слушать, как ты разговариваешь с моей женой, мисс Грейнджер, или моей невесткой, ни одной чертовой секунды. Ты немедленно уйдешь, или мы с Люциусом выведем тебя физически. Люциус бросает взгляд на свою жену, которая прикована к месту у двери и обнимает свое тело, корчась в беззвучных рыданиях, и поднимается со стула. – Невероятно, - говорит Друэлла, с усмешкой глядя на Люциуса, - после всего, что я для тебя сделала. Этот дом был оплачен моими деньгами, если ты думаешь, что я не пойду в суд и не оспорю завещание... – Этот дом был оплачен деньгами Сигнуса и моими собственными, а не твоими, - мягко сказал Люциус, - Я считаю, что мы с тобой поддерживали гражданские отношения, но твое поведение в моем доме сегодня вечером неприемлемо. Нарцисса не приглашала тебя, и, возможно, тебя примут обратно, когда не будет других твоих дочерей, если ты уйдешь сейчас. – Ты думаешь, что у тебя есть право угрожать мне? В защиту кого, твоей чувствительной младшей невестки? Или в защиту Беллатрикс, которая не уважает твой дом, приводя свою непокорную маленькую шлюху... Беллатрикс резко вскакивает, встает и бросает свой бокал через всю комнату так, что он разбивается о стену. – Уходи, - кричит Беллатрикс, совершенно выйдя из себя. Гермиона вздрагивает, и по ее телу пробегает дрожь от адреналина. Беллатрикс задыхается, ее плечи трясутся от ярости, когда она смотрит на свою мать. Друэлла колеблется, выглядя почти испуганной, но затем разглаживает юбку и поворачивается к двери. Она уходит, не говоря ни слова, бросив напоследок взгляд на Нарциссу. Все застывают на месте, когда Друэлла наконец уходит. Никто не шелохнется, пока не раздастся звук открывающейся и закрывающейся входной двери, сигнализирующий о ее уходе. Плечи Гермионы болят от напряжения, которое она держала в них на протяжении всего разговора. Она расслабленно откинулась в кресле, уставившись на свои колени, пока переваривала только что произошедшее. Эгоистично, она зациклилась на мысли о Беллатрикс с ее ассистенткой и о том, та ли это ассистентка, которую она только что наняла обратно. А что, если это все еще продолжается? Это только ты, - пообещала Беллатрикс. Но Друэлла была права, она не так давно знает Беллу. Откуда ей знать, насколько она честна на самом деле? Она завидует Драко. Она жалеет, что ее нельзя было отослать подальше, пока не начался ад. – Ты в порядке, дорогая? - спрашивает Тед, кладя руку на плечо Андромеды. Андромеда молча смотрит на свои руки. Через мгновение она поднимает голову и слабо улыбается ему: – Не совсем, но я буду. Белла? Беллатрикс не двинулась с места. Она все еще стоит, ее руки дрожат по бокам, грудь вздымается, когда она смотрит на место, где разбился ее бокал. Она никак не реагирует на слова Андромеды, и ее взгляд устремлен очень далеко. – Белла, - говорит Нарцисса, ее голос высок и хрупок, - я не знала, что она придет, честное слово. Я упомянула об ужине вскользь, я даже не видела ее несколько месяцев... Нарцисса останавливается, когда Беллатрикс поворачивается и бесшумно уходит. Она идет не в сторону двери, думает Гермиона с небольшим облегчением. По крайней мере, она не бросает ее здесь. – Я верю тебе, Цисси, - говорит Энди. Гермиона отстраненно отмечает растущее восхищение Андромедой тем, как она утешает ее даже в изможденном состоянии. – Я пойду за ней. Гермиона поднимается со своего места, скорее из инстинкта, чем из какой-то реальной уверенности, что она хочет последовать за ней. Она еще не определилась со своим отношением к Беллатрикс. Она хочет пойти за ней, но ей также нужно обработать кучу информации, которую на нее только что вывалили. В итоге ей не нужно принимать решение. – Не надо, - говорит Энди, поднимая руку, - Ты не готова быть рядом с ней из-за этого. Беспокойство закрадывается в нутро Гермионы при этих словах, но она не делает никакого движения, чтобы последовать за Энди, когда та уходит. Она неловко переминается на ногах, пытаясь решить, что ей делать. Ей невыносимо сидеть здесь в напряженной тишине и думать о жестоких словах Друэллы. Наконец, она смотрит на Нарциссу. – Не хочешь ли ты помочь прибраться? Нарцисса выглядит немного обезоруженной, но кивает. Гермиона идет на кухню, радуясь тому, что оставила свои мысли в напряженной столовой. Она не спеша роется в шкафах в поисках совка для мусора. В конце концов она находит его и возвращается в столовую с немного прояснившейся головой. Андромеды и Беллатрикс по-прежнему нигде не видно, но Нарцисса собирает тарелки с недоеденной едой, а Тед пытается вовлечь Люциуса в разговор о футболе. Гермиона убирает остатки разбитого стекла, изредка обмениваясь сердечными взглядами с Нарциссой. Она не может побороть сочувствие, особенно если вспомнить, что Нарцисса обычно выглядела спокойной, в отличие от ее пораженческой походки, которую она сейчас демонстрирует. Нарцисса периодически бросает взгляды в сторону двери, за которой скрылись ее сестры, на ее лице написано беспокойство. Выбросив стекло в мусор, Гермиона возвращается в гостиную, чтобы попытаться занять себя в ожидании Беллатрикс. В голове у нее постоянно всплывают образы разбитого лица Беллатрикс, когда ее мать словесно нападала на нее. Чем дольше ее не было, тем сильнее нарастала тревога, пока Гермиона не начала расхаживать перед камином. У входа в комнату мелькает движение, и Гермиона резко оборачивается, надеясь, что это Беллатрикс. Ее плечи опускаются, когда она видит, что это всего лишь Драко, неловко мнется с ноги на ногу. – Извини, не знал, что ты здесь, - говорит он и поворачивается, чтобы уйти. – Драко, - говорит Гермиона. Он останавливается и поворачивается к ней лицом. Гермиона на мгновение перебирает в голове слова, которые хочет сказать, раздумывая, стоит ли ответ, который она хочет получить, неловкого вопроса: – Ты думаешь, она использует меня? Надеюсь, ты единственный человек из всех, кого я знаю, который даст мне абсолютно честный ответ, не приукрашивая его. Глаза Драко мечутся по комнате, глядя куда угодно, только не на Гермиону. – Эм... - начинает он, заметно смущаясь, - Я думаю... трудно сказать наверняка. Тетя Белла не самая легко читаемая. Гермиона покраснела от того, что он использовал слово "тетя Белла", и ей вдруг стало намного легче понять, насколько странным и неловким это должно быть для него. Она молча ждет, надеясь, что он скажет больше. – Если бы мне пришлось гадать, я бы сказал, что она заботится о тебе больше, чем о других. Она смотрит на тебя странно, не похоже на то, что я видел у нее раньше. Вроде того, как она с нежностью смотрит на маму, но более интенсивно... собственнически, - добавляет он, розовея щеками. Трудно не почувствовать легкое разочарование от его ответа. Нежная и собственническая - не совсем те слова, на которые она рассчитывала, но это лучше, чем ничего. Она чувствует себя нелепо после всего, через что ей пришлось пройти с Беллой, но слова о ассистентке заставило ее усомниться во всем. Это заставляет ее задуматься, стоит ли беспокоиться о том, что Беллатрикс может намеренно нацеливаться на женщин, которых она считает в чем-то ниже себя. – Она когда-нибудь раньше приводила женщин в семью? - спрашивает Гермиона. Драко пожимает плечами, засовывает руки в карманы и закатывает глаза к потолку, обдумывая свой ответ: – Была еще одна. Помощница, я думаю, год или около того назад. Она пришла в дом, чтобы забрать что-то у мамы. Тетя Белла не была с ней, она только прислала ее, но я помню, как мама сделала замечание о том, что она - изюминка месяца. Это единственный случай, о котором я могу вспомнить. – Как ее звали? - Возможно, это не должно иметь такого значения, но если это Пэнси... – Что-то странное, - говорит Драко, - Какой-то цветок, я думаю. Мак или что-то вроде того. При этих словах в груди Гермионы вспыхивает жар. – Пэнси, - говорит она. (*Pansy в переводе означает цветы Анютины глазки) – Да, точно, - говорит Драко. Ревность и предательство пронизывают ее с такой силой, что почти ослепляют. Она знает, что Пэнси была помощницей Беллатрикс в течение многих лет, прежде чем ее уволили, и Беллатрикс вернула ее обратно после того, как они с Гермионой стали серьезно относиться друг к другу. Если она была такой, какой ее считала Гермиона, то с какой стати ей делать что-то подобное? Почему из всех людей это должна была быть именно Пэнси, мать ее, Паркинсон? Гермиона неоднократно замечала, как она красива, без всяких усилий, не испытывая при этом недостатка в зависти. Даже сейчас Беллатрикс каждый день ходит на работу и часами сидит с ней в том кабинете, где закрываются жалюзи и запирается дверь. Она представляла, как Беллатрикс нагибает ее над столом, а теперь этот образ сменился гребаной Пэнси, нагибающейся и представляющей себя... Черт, больно. Почему так больно? – Прости, Грейнджер, - с гримасой произносит Драко, явно читая выражение ее лица, - я сказал это не для того, чтобы обидеть тебя. Я не думаю, что это все еще продолжается. Я почти уверен, что все уже давно закончилось. Только это не так. Пэнси все еще очень много значит в ее жизни, возможно, даже больше, чем сама Гермиона. Пэнси, с ее длинными ногами, идеальным чувством стиля и блестящими, аккуратными волосами... – Я должна... Я просто найду ее и попрошу отвезти меня домой, - говорит Гермиона, - Встреча с тобой оказалась одной из лучших частей вечера, Драко. Спасибо. Драко кивает, в его глазах читается жалость, когда Гермиона проходит мимо него в поисках Беллатрикс. – Я слышал их в гостевой спальне наверху, - зовет ее Драко. Гермиона приостанавливается и, повернувшись на пятках, направляется через другой зал к лестнице. Она крадется вверх по ней, прислушиваясь, нет ли сестер. Ее сердце бешено колотится, когда она думает, как там Беллатрикс. Несмотря на то, как ей больно, она не может выбросить из головы образ Беллатрикс со слезами, текущими по ее лицу, когда она делает себя как можно меньше. Ближе к концу коридора она слышит голоса, доносящиеся из одной из последних дверей справа. Гермиона колеблется, размышляя, стоит ли ей постучать. Она решает осторожно приоткрыть дверь, заметив, что тихий разговор резко прекращается. Беллатрикс сидит на краю кровати, положив голову на руки, а Андромеда стоит перед ней на полу, положив руку на колено. По щекам обеих сестер текут слезы, и Гермиона чувствует, что только что прервала что-то очень личное. Она прижимается к дверному косяку, очень неуверенная в себе в той ситуации, в которую она только что вошла. Энди поднимает голову, чтобы взглянуть на нее, и Гермиона задается вопросом, кто выражает беспокойство на ее лице - она или Беллатрикс. – Выведи ее, - тихо говорит Беллатрикс. Энди колеблется, и Гермиона делает шаг вперед. – Белла, я просто хотела узнать, не... – Я сказала, выведи ее! - повторяет Беллатрикс, ее голос охрип. Видя, в каком состоянии она находится, Гермиона на мгновение забывает о Пэнси, и даже забывает о собственном чувстве самосохранения, делая шаг дальше в комнату. Андромеда стоит перед ней, ее руки лежат на плечах Гермионы, и она пытается не дать ей подойти ближе. – Гермиона, я не думаю, что это хорошая идея для тебя быть здесь сейчас, - говорит Андромеда. Гермиона не сводит глаз с Беллатрикс, которая сжимает и разжимает кулаки на своих коленях и отказывается смотреть на нее. – Пожалуйста, Энди, мне нужно убедиться, что с ней все в порядке... мне нужно быть с ней. Энди вздыхает, вся боль и стресс этого вечера вылились в звук. – Ты не была рядом с ней в таком состоянии. Гермиона отрывает взгляд от Беллатрикс, чтобы умоляюще посмотреть на Андромеду, – Если я собираюсь быть в ее жизни, то рано или поздно я буду рядом с ней в таком состоянии, верно? Пожалуйста, дай нам минутку. Решимость Андромеды колеблется. Она оглядывается на свою сестру, которая сейчас качает головой туда-сюда и подёргивает ногой. Когда она снова смотрит на Гермиону, ее глаза мягкие и обеспокоенные. – Просто... я буду прямо за дверью, если тебе что-нибудь понадобится, хорошо? Гермиона кивает, и Андромеда снова вздыхает, оставляя их вдвоем. На мгновение в комнате воцаряется тишина, Белла опускает глаза, а Гермиона застывает возле двери, пытаясь решить, что сказать. Эгоистичная часть Гермионы хочет сразу же спросить ее о Пэнси, но доминирующая часть Гермионы просто хочет знать, все ли с ней в порядке. – Белла? Я... я просто хотела убедиться, что с тобой все в порядке, - начинает Гермиона, делая несколько нерешительных шагов к ней. Беллатрикс не двигается с места, когда Гермиона приближается к ней. Ей на мгновение вспоминаются сцены из фильмов ужасов, когда кто-то трогает за плечо, казалось бы, невинного человека, который затем разворачивается, чтобы поглотить его. Это смешно, говорит она себе, пока ее пальцы касаются плеча Беллатрикс, - Видишь? Никакого пожирания. – Я здесь для тебя, если ты хочешь поговорить о чем-нибудь, - отваживается Гермиона. Плечи Беллатрикс напрягаются от прикосновения. Беллатрикс наконец поворачивается, чтобы посмотреть на нее, и когда она это делает, руки Гермионы тут же отпадают, и она отступает назад. Это не та Беллатрикс, которую она узнала и в которую даже начала влюбляться. Это кто-то совершенно другой. Кто-то почти неузнаваемый. Беллатрикс холодна, лишена выражения, мягкие нотки в ее глазах, которые Гермиона успела узнать и полюбить, исчезли, застыли. Она встает и подходит к ней, слезы высыхают на ее щеках, и искажает лицо в усмешке. – Сколько разных способов мне нужно сказать, что я не хочу тебя здесь видеть? Разве ты не довольна тем, что после всех твоих уговоров прийти на этот адский ужин ты наконец-то получила то, что хотела? Неужели ты так много узнала обо мне и теперь, смотришь, как я разваливаюсь на части? Все бурлящие, противоречивые эмоции, которые испытывала Гермиона, полностью покидают ее, и она чувствует себя как оболочка человека. Она застыла, не в силах сделать ничего, кроме как впустить Беллатрикс в свое пространство, когда та начинает методично разбирать ее неуверенность. У нее перехватывает дыхание, и Беллатрикс, увидев ее слабость, начинает добивать. Беллатрикс продолжает ровным голосом: – Я не должна была позволять тебе появляться здесь. Думаешь, ты для меня особенная, Гермиона? Ты думала, что сможешь меня исправить? Эта дурацкая игра продолжается уже достаточно долго. Ты была забавой, пока все это длилось, интересным отвлекающим маневром. Ты действительно думаешь, что я могу влюбиться в тебя? Я увидела тебя в том кафе, маленькую смущенную натуралку с неуверенностью, написанной на твоем лице, и решила с тобой поиграть. Гермиона знает, что это такое. Она знает, что Белла лжет, отталкивая ее, как она оттолкнула Андромеду. Она напрягается, вспоминая, как Белла говорила, что у нее талант. Очевидно, это правда, потому что ее взгляд настолько непоколебим, а голос настолько лишен эмоций, что это потрясло ее до глубины души. – Много лет назад девушка по имени Эли использовала меня как игрушку. Она использовала меня как маленькую забавную игрушку, чтобы исследовать свою ориентацию, а когда закончила, бросила меня, чтобы уйти к мужчине. Это было чертовски унизительно, но даже я должна была восхищаться ее бессердечием. Я даже завидовала ей. Я хотела проверить, смогу ли я тоже так сделать. Я думала, что это поможет мне чувствовать себя лучше. А потом я встретила тебя, и ты была такой растерянной, и тебя было легко разбить. Гермиона отходит от нее, ударяясь плечом о дверной косяк. Она не может выносить ее вид, холодный и черствый. Она не может выносить ее запах, теплый и знакомый. – Ты думаешь, что ты такая чертовски умная только потому, что учишься в Кембридже. Это не так. Ты всего лишь доверчивая, наивная маленькая идиотка, которой я манипулировала при малейшем внимании. Может быть, если бы твой папа подарил тебе чуть больше любви, ты бы не... Как только Беллатрикс упоминает о её отце, Гермиона краснеет. Она не думает. Боль вспыхивает в ее груди, и ее рука летит к лицу Беллы, чтобы дать ей пощечину. Беллатрикс перехватывает ее запястье прежде, чем она успевает сделать это, и чертовски смеется. – Медлительная идиотка, - насмехается она. – Лучше быть трусом, - шипит Гермиона, не желая дать волю горящим слезам, в ее глазах. На лице Беллатрикс появляется вспышка эмоций, и Гермиона давит на больное место, как на синяк: – Потому что ты такая и есть. Вот что это такое. Ты... ты охотишься на людей, которых считаешь неполноценными, потому что мы, легкие мишени? Все потому, что ты боишься снова получить травму, и это безопасный вариант. Как могла великая Беллатрикс Блэк влюбиться в жалкую баристу, верно? Только ты уже поняла, что это не все, что я собой представляю. Я не позволю тебе сделать это со мной. Я не позволю тебе говорить со мной в таком тоне и оставаться здесь для большего. Выражение лица Беллатрикс подергивается, маска мерцает, когда в ее глазах на краткий миг появляется настоящий страх, но затем она снова его подавляет. Беллатрикс все еще сжимает ее запястье в крепкой хватке, достаточно сильной, чтобы оставить синяки. Физической боли достаточно, чтобы Гермиона не сдавалась, продолжала говорить, несмотря на то, как сильно ей хочется рассыпаться на части. – Если ты хочешь взрослых отношений со мной, тогда тебе нужно начать вести себя как взрослая и проявить чертову последовательность. Я не твоя боксерская груша, Беллатрикс. Я пришла сюда, чтобы проверить, как ты, несмотря на то, что ты снова наняла кого-то, с кем раньше трахалась. Я отбросила свои чувства, потому что волновалась за тебя, потому что мне не все равно. А ты не можешь даже потрудиться проявить ко мне элементарное уважение. Пока ты не исправишь это, а я не знаю, сможешь ли ты это сделать, то все кончено. Глаза Беллатрикс слегка расширились, а ее хватка на запястье Гермионы сжалась настолько, что Гермиона вздрогнула. – Закончила? - спрашивает она, ее голос звучит как недоверчивое шипение. Гермионе так хочется в это верить, что она отвечает: – Закончила. Она отдергивает запястье и оставляет Беллатрикс стоять на месте, потрясенную и смотрящую ей вслед. Она проходит мимо Андромеды, которая, очевидно, ничего не слышала, потому что в недоумении зовет ее за собой. Гермиона не обращает на нее внимания. Она бежит через дом и выходит через парадную дверь, бросив пальто и дрожа от ночного воздуха. Она достает свой телефон и звонит Джинни. – Гермиона? Ты в порядке? - спрашивает Джинни, ее голос хриплый, как будто она спала. Черт. Завтра у нее дежурство, а это значит, что она, скорее всего, рано уснула. – Дерьмо, Джин, прости. Просто спи, я буду в порядке, - говорит Гермиона, но слезы наконец-то начинают падать, и это заметно по ее голосу. – Ни за что. Расскажи мне, что происходит. Что я могу сделать? - говорит Джинни, уже гораздо бодрее. Гермиона дошла до конца длинной дорожки Нарциссы и теперь идет в направлении ближайшего шоссе, ночь вокруг нее неуютно тиха. – Могу я... как ты думаешь, ты могла бы меня забрать? Я сейчас иду по случайному бездорожью, и я не... я не могу сейчас быть рядом с этой семьей, так что я не знаю, что делать, и я... Рыдания вырываются из нее. Теперь, когда слезы падают, она больше не может держать себя в руках. Темная улица перед ней расплывается, и Гермиона вздрагивает, щурясь на уличный указатель, пытаясь определить свое местоположение. Она слышит какой-то шорох на другом конце, затем звук звенящих ключей: – Просто скажи мне своё местоположение. Я уже еду.

***

Час спустя Гермиона обнаружила себя завёрнутой в одеяло, одетой в пижаму Джинни, с бокалом коробочного Rose в руке и включенным старым эпизодом "Убивая Еву". Джинни рядом с ней, поглаживает ее по плечу, пока она плачет в свое вино. – Ты была права с самого начала. Я чувствую себя такой идиоткой, - говорит Гермиона, подавляя рыдания очередным глотком. Джинни забирает вино из ее рук и наклоняется к журнальному столику, где стоит коробка, чтобы наполнить ее, и снова втискивает ее в руки Гермионы. Гермиона откидывает голову назад и делает еще один большой глоток. Обычно она не любит запивать свои проблемы, но сегодня она сделает исключение. – Как бы я ни любила быть правой, - говорит Джинни, наполняя свой бокал, - я не знаю, так ли это. Разве ты не говорила, что думала, что она лжет, когда говорила тебе все эти ужасные гадости? – Дело не в том, имела ли она в виду то, что сказала. Дело в том, как она это сказала. У нее были готовы все эти ужасные вещи, и она произнесла их с таким нетерпением. Она и раньше думала обо мне такие вещи. У нее были готовы боеприпасы, чтобы причинить мне боль. И чертова Пэнси. – Чертова Пэнси, - соглашается Джинни, мудрено кивая. Гермиона всхлипывает. – Поганая - вот что это такое. Мне не нужно было, чтобы этот образ крутился у меня в голове, - Джинни вздрагивает и возобновляет растирание спины Гермионы с буйным сочувствием. Гермиона кивает в знак согласия. Если бы Беллатрикс рассказала ей, то это не выглядело бы так подозрительно, когда она наняла ее обратно. И теперь, когда Гермиона покончила с этим, она, вероятно, снова залезет к ней в постель. Или снова на ее стол, или еще куда-нибудь, где они любили трахаться. Гермиона заглушает эту мысль еще вином. В дверь постучали, и Гермиона бросает на Джинни растерянный взгляд. – Я пригласила Гарри. Подумала, что тебе не помешает дополнительная поддержка. К тому же он скучает по тебе до усрачки. Гермиона фыркает, вытирая лицо рукавом, а Джинни встает, чтобы впустить его. Гарри проходит мимо нее и грустно улыбается Гермионе, присаживаясь рядом с ней. Через мгновение после того, как он вошел, входит Рон. Джинни в отчаянии вскидывает руки и, обернувшись, бросает извиняющийся взгляд на Гермиону. – Я не приглашала его. Черт возьми, что это за незваные гости сегодня? - говорит Джинни, толкая Рона в плечо. – Я сидел рядом с Гарри, когда ты написала сообщение. Я просто хотел узнать, все ли у тебя в порядке, Миона. Гермиона снова фыркает, на этот раз несколько назойливо, что побуждает Гарри взять салфетку с крайнего столика рядом с ним и протянуть ей. Она с благодарностью берет ее и сморкается, прежде чем ответить Рону. – Я рада, что ты пришел, - говорит она, и лицо Рона расплывается в облегченной улыбке. – Хорошо, - говорит Рон, - А теперь, мы пойдем в кабинет Беллатрикс или как? Потому что я давно об этом фантазировал, и, похоже, это моя возможность. Гермиона смеется, улыбаясь впервые за несколько часов. Рон умеет делать так, что груз на ее плечах становится невероятно легким, и она скучает по нему. Джинни снова садится рядом с ней, а Рон садится на пол перед ней, скрестив ноги, опираясь локтем на кофейный столик. – Я просто так увлеклась этим, - говорит Гермиона, - Это произошло так быстро, и вдруг все, что меня смущало в моей жизни, стало обретать смысл, и я... Рон, мне очень жаль, что я так себя вела. Рон пожимает плечами, но выражение его лица показывает, как сильно он все еще страдает: – Я не могу сказать, что понимаю, но я пытаюсь. Ты все еще та, кем ты всегда была, и я... ну, ты знаешь, что я всегда буду любить тебя. Щеки Рона стали румяными, и Гермиона толкнула его ногой в бедро: – Спасибо, Рональд. – Ты любишь ее? - спрашивает Гарри. Он перекидывает руку через спинку дивана, а Гермиона вздыхает и пристраивается рядом с ним, покручивая вино в бокале и наблюдая, как жидкость стекает обратно. – Было слишком рано говорить наверняка, но... кажется, я начинала. Я действительно могла бы. – Она дура, что все испортила, - говорит Рон, уставившись на свои колени. Гермиона слишком увлечена мыслями о том, как она просыпается под мягким взглядом Беллатрикс и как она может никогда больше этого не сделать, чтобы действительно услышать его. – Может, она поумнеет и соберется с мыслями, - говорит Гарри, - ты чертовски привлекательна. Если у нее есть хоть немного мозгов, она быстро поймет свою ошибку. Гермиона пожимает плечами, переворачивая свой телефон на коленях, чтобы проверить наличие непрочитанных сообщений. Никто не выходил на связь после Энди, проверяя, в безопасности ли она. Она наполовину надеялась, что Беллатрикс последовала за ней, поехала за ней или, по крайней мере, позвонит. Джинни отвлекается на Вилланель, совершающую на экране жестокое убийство, а Гермиона следует за ее взглядом и легко позволяет увлечь себя этим зрелищем. Четверо друзей возвращаются в привычный ритм, позволяя теме Беллатрикс отойти в прошлое, чтобы наверстать упущенное и выпить до глубокой ночи. В какой-то момент Гермиона присоединяется к Рону на полу, а Джинни ложится на колени Гарри. Он играет с ее волосами, пока она не засыпает около полуночи, и вскоре он откидывает голову на спинку дивана и засыпает вместе с ней. Уже далеко за час ночи Рон засыпает, прислонившись головой к дивану и вытянув ноги перед собой, и тихо похрапывает. Гермиона засыпает последней: она ложится на пол, прижимая к груди телефон и поджав ноги под бедро Рона. Ее убаюкивают звуки его храпа, но в груди все еще болит сердце, пока она не вырубается. Она не уверена, который час, когда ее будит звонок телефона. Она рывком проснулась от резкой боли в голове и, подняв голову, увидела, что Гарри и Джинни ушли, а Рон занял их место на диване. Ночью кто-то набросил на нее одеяло, и она запихивает его обратно, чтобы достать упавший телефон. На ее экране высвечивается Белла. Гермиона растерянно моргает, и прежде чем она успевает решить, что делать, он останавливается. Потом снова начинается. Гермиона чуть не плачет, глядя на фотографию, которую она выбрала для номера Беллатрикс, - фотографию, которую она сделала, когда они ходили по магазинам. Она в своих круглых солнечных очках, волосы беспорядочно собраны на макушке, и она высунула язык. Она смотрит на нее, пока жужжание снова не прекращается. Она успевает заметить, что время показывает 3:07, прежде чем Беллатрикс звонит ей в третий раз. Гермиона вздыхает и прижимает пальцы к виску, чтобы унять пульсацию. Она встает и направляется на кухню, чтобы оставить между собой и Роном некоторое расстояние, прежде чем ответить на звонок. – Гермиона? - спрашивает Беллатрикс, и, черт, она может развалиться на части от того, как уязвимо она произносит ее имя. – Гермиона,если ты там... мне чертовски жаль. Я облажалась. Я знаю, что облажалась. Гермиона не может заставить себя что-либо сказать. Эмоции бурлят в ее груди и поднимаются к горлу при одном только звуке ее голоса. Она делает медленный, дрожащий вдох и слышит, как у Беллатрикс перехватывает дыхание. – Я слышу тебя, - говорит Беллатрикс, ее голос густой от слез, - я снаружи. У Джинни. Я уже пыталась дозвониться до Энди, а когда тебя там не оказалось, я позвонила сюда. Ты можешь подойти к двери? Гермиона моргает и наклоняется над кухонной раковиной, чтобы выглянуть из-за занавесок. Конечно, она видит силуэт Беллатрикс перед дверью. Если бы она не была так влюблена в нее, это было бы гораздо более жутко, но Гермиона просто чувствует... Она не знает, что чувствует. Черт, почему Беллатрикс так запутывает? Она вздохнула и отключила звонок, тихо подойдя к двери. Она бросает взгляд на Рона, чтобы убедиться, что он все еще крепко спит, прежде чем распахнуть дверь. Вид Беллатрикс выбивает из нее дух. Ее щеки мокрые, глаза дикие, налитые кровью и отчаянные. На ней все то же самое, что было, когда Гермиона видела ее в последний раз, только без пиджака, а рубашка расстегнута и расстегнута в верхней части. Она проглатывает желание броситься к ней в объятия и сказать, что все будет хорошо. Вспомни, что она тебе сказала. Гермиона напоминает себе: – Ты всего лишь доверчивая, наивная маленькая идиотка, которой я манипулировала при малейшем внимании. – Гермиона? - говорит Беллатрикс, из ее глаз падают слезы. Гермиона борется со своими собственными слезами, которые грозят упасть при виде ее, и заставляет свой голос быть ровным: – Да? Беллатрикс подходит ближе, немного неуверенно, и, черт возьми, от нее воняет виски. – Мне жаль, - говорит Беллатрикс, глядя на нее блестящими, умоляющими глазами. Вспомни, что она говорила о твоем отце. Как она использовала это против тебя так быстро после того, как ты открылась ей. Гермиона качает головой и сглатывает комок в горле: – Этого недостаточно. Иди домой, Беллатрикс. Ты пьяна. Беллатрикс опускает и качает головой, делая еще один шаг вперед, пока Гермиона не почувствовала, что может снова опьянеть от запаха виски, вытекающего из неё. – Я ... я не хочу. Ты нужна мне, - говорит Беллатрикс, и, возможно, слова прозвучали бы более убедительно, если бы она не произнесла их невнятно. Гермиона внезапно чувствует тепло у себя за спиной, и лицо Беллатрикс опускается. – Она сказала иди домой, подруга, - раздается сзади сонный, раздраженный голос Рона. Гермиона никогда не видела, чтобы Беллатрикс выглядела такой опустошенной. От этого зрелища ее желудок скрутило приступом сильной тошноты, а Беллатрикс неуверенно поднялась на ноги и посмотрела между ней и Роном. Гермиона видит, как мысли проносятся по ее лицу. Она думает о том, как Беллатрикс назвала ее наивной девочкой-натуралкой, и ей хочется оценить поэтическую справедливость. Она не получает от этого никакого удовольствия. На самом деле, она уверена, что выражение разбитого сердца и предательства на лице Беллатрикс будет преследовать ее до конца дней. Рон захлопывает дверь перед ее носом.