***
– Ты, наверное, шутишь, - прорычала Гермиона, - Что, во имя всего святого, могло заставить тебя прийти сюда? Ладно, может быть, Гермиона меня и не выслушает. Беллатрикс прекрасно понимает, что один из ее многочисленных недостатков - склонность к гневу, когда она не уверена в себе в той или иной ситуации. Она знает это о себе, но бессильна остановить это. – Ты отказала в обслуживании моей помощнице. Тебе бы никогда не пришлось меня видеть, если бы ты просто обслуживала ее, как положено, - говорит Беллатрикс, не обращая внимания на то, как при виде ее сердце гулко стучит в ушах. – Я не думала, что Пэнси была той, кто нуждался в обслуживании, когда она так умело делала это для тебя сама. Беллатрикс моргает, ее мозг не сразу понимает, что сказала Гермиона. – Гермиона - ты не понимаешь. Она... мы никогда... я никогда не ходила... туда... с ней. Гермиона на мгновение ошеломленно замолкает, гнев резко покидает ее. Она поджимает нижнюю губу, глядя на Беллатрикс, и Беллатрикс пользуется моментом, позволяя своим глазам проследить за телом, по которому она так скучала. Она одета более скромно, чем обычно, на ней свитер, волосы убраны в беспорядочный пучок, и она выглядит усталой. Беллатрикс хочет разгладить бороздку на ее брови, подхватить ее на руки и отнести домой, заставить ее немного отдохнуть. Однажды Гермиона рассказала ей историю о том, как в колледже ее пришлось госпитализировать, потому что она была так занята курсами, что забывала пить воду. Она потеряла сознание от стресса и обезвоживания. Беллатрикс надеется, что теперь она не забывает пить достаточно воды. Впрочем, Беллатрикс не из тех, кто говорит, поскольку единственной жидкостью, которую она употребляла за последние несколько дней, был виски. Даже измотанная, Гермиона выглядит хорошо. Бледность ее кожи только подчеркивает ее веснушки, а легкий румянец на щеках становится более явным. Ее глаза темные и более тяжелые, чем обычно, она пытается прочесть выражение лица Беллатрикс. Беллатрикс сглатывает, и Гермиона следит за этим движением, пробегая по ее горлу, рту и возвращаясь к глазам. Тусклое шевеление надежды становится сильнее. Может быть, у нее есть шанс. – Объяснись, - говорит Джинни, появляясь рядом с Гермионой так неожиданно, что Беллатрикс чуть не выпрыгивает из кожи. Она смотрит между двумя бариста. Она полагает, что вполне логично, что девчонка-Уизли знает обо всем, что произошло между ними в этот момент, если Гермиона побежала к ней домой после их ссоры. Ее присутствие только напоминает Беллатрикс о ее нелюбимом брате, и ее лицо становится хмурым. – Почему это я должна объяснять то, что якобы произошло в прошлом, в то время как ты - та, кто не может подождать больше нескольких часов, прежде чем сбежать к своему парню? Джинни смотрит на нее с таким отвращением, что Беллатрикс чувствует укол сожаления по поводу своих слов. Но она отказывается показать это, ожидающе глядя на лицо Гермионы. – Мы с Роном больше не вместе. Как бы ты от меня этого ни ждала, я не такая, как твоя бывшая. Впрочем, сейчас это не имеет значения. Мы... – Больше не вместе, - закончила за нее Беллатрикс, скрестив руки. – Жаль, правда, что все это из-за того, с кем я даже не спала. – Дело не только в этом, - слабо говорит Гермиона, - Не притворяйся, что ты не помнишь остального. Беллатрикс изо всех сил старается не замечать головокружительного облегчения от осознания того, что Гермиона не вернулась к Рону. Она могла бы танцевать от радости на месте, если бы не заботилась о том, как нелепо это будет выглядеть. Гермиона по-прежнему принадлежит ей, даже если сейчас она отказывается признать эту реальность. – Мне не следовало говорить то, что я сказала, - говорит Беллатрикс, готовая сказать то, что ей нужно, чтобы Гермиона снова оказалась в ее объятиях, - Но я пыталась помешать тебе преследовать меня. – Все еще отказывается брать на себя ответственность, я вижу, - говорит Джинни, и Беллатрикс бросает на нее взгляд. – Ты не оставишь нас? - говорит она сквозь стиснутые зубы, в ее взгляде столько страха, сколько она может вместить в один взгляд. Рыжая не реагирует: – Нет, не оставлю. Я все слышала о том, что случилось, когда ты в последний раз осталась с ней наедине. Гермиона подталкивает Джинни локтем, опускает взгляд и бормочет: – Джин, все в порядке. Я сама справлюсь. Беллатрикс торжествующе ухмыляется, делая движение в сторону Джинни, которая бросает на нее обиженный взгляд и скрывается. – Объясни насчет Паркинсон, - говорит Гермиона, - Почему твоя семья думает, что ты с ней трахалась, если это не так? – Год назад, после того, как Пэнси проработала у меня около 6 месяцев, она поцеловала меня. Она слышала о моей... репутации и подумала, что это поможет ей продвинуться вперед. Она всегда была готова делать то, что считала нужным, чтобы продвинуться, но, насколько я знаю, это был первый раз, когда она пыталась... сделать это с кем-то. Работа под моим началом - это ее первая настоящая работа, и она была просто наивной. – Не защищай ее, - говорит Гермиона, ее голос напряжен от ревности, - Что ты сделала? Радость разливается в груди Беллатрикс от зависти баристы. Это не голос того, кто сделал. – Я легко подвела ее. Я не буду лгать и говорить, что не думала об этом, но, несмотря на то, что ты обо мне думаешь, мне не нравится трахать кого-то, над кем я имею такую большую власть. Кроме того, я не глупая. Я бы никогда не оставила себя открытой для подобного иска. Напряжение, которое Гермиона держала в своих плечах, исчезает. Она моргает, что-то обдумывая в голове. Беллатрикс продолжает, ее тон смягчается: – Я рассказала Нарциссе об этом без особых подробностей, и она, должно быть, сделала свои собственные выводы. Мы никогда не говорили об этом за пределами одного разговора, но очевидно, что она говорила об этом другим людям. – Но ты отправила ее к Нарциссе? - спросила Гермиона, ее голос стал более низким и хрупким. Беллатрикс на мгновение задумалась, пытаясь вспомнить, о чем думала Гермиона: – Однажды, когда я оставила там свою сумку. Разве не для этого нужны помощники? Гермиона пожимает плечами, беспокойно постукивая пальцами по столешнице. Мужчина, прочищающий горло позади Беллатрикс, выводит их обеих из их личного пузыря. Глаза Гермионы метались между Беллатрикс и клиентом. – Все в порядке, - говорит Беллатрикс, отходя в сторону, - я подожду. Гермиона благодарно кивает и переключает свое внимание на мужчину, чтобы принять его заказ. Чертов ублюдок заказывает три напитка, а Беллатрикс проскальзывает к соседнему столику, чтобы посидеть и понаблюдать за работой Гермионы. Наблюдая за ней в ее стихии, она испытывает ностальгию в груди. Она удивляется, как много изменилось за такое короткое время, как сильно изменилась она сама. До Гермионы она и пальцем не пошевелила, чтобы попытаться продолжить с кем-то отношения. Всего несколько недель назад она так противилась этой идее, а теперь мысль о жизни без Гермионы становится просто невыносимой. Как она справилась с этим?Беллатрикс размышляет над этим вопросом, наблюдая за работой. На ее щеках появился слабый румянец, словно она чувствует на себе взгляд генерального директора. Вот так все и началось - Беллатрикс получала огромное удовольствие от того, что выводила Гермиону из себя. Она хотела делать это снова и снова, не в силах удержаться от того, чтобы сделать все возможное, чтобы вызвать румянец, заставить ее споткнуться на слове или потерять ход мысли. От этого она перешла к желанию знать каждую ее мысль, каждый ее жизненный опыт, каждую ее эмоцию. И теперь они здесь, пространство между ними болезненно и нежелательно, но не преодолимо. Что еще может сделать Беллатрикс, кроме как ждать, когда Гермиона придет к ней? Всю жизнь все давалось ей легко, кроме того, что действительно имеет значение в долгосрочной перспективе. Мужчина уходит с тремя напитками в кэдди, а Беллатрикс снова подходит к стойке. Гермиона прислонилась к ней, тыльная сторона ладони прижата ко лбу, глаза закрыты. – Гермиона... - начинает Беллатрикс, мягко, спокойно. – Я не могу просто забыть то, что ты мне сказала. Они крутятся в моей голове по кругу, это выражение твоего лица впечаталось в мой разум. Ты хотела причинить мне боль. Беллатрикс не знает, что сказать. Гермиона права, она хотела причинить ей боль. В тот момент казалось совершенно очевидным, что рано или поздно она причинит ей боль, и тогда было логично сделать это. Оттолкнуть ее как можно сильнее, прямо из ее поганой, токсичной семьи. Это казалось правильным решением - защитить ее, но как только она увидела боль на ее лице, ей захотелось взять свои слова обратно. Точно такой же инстинкт заставил ее оттолкнуть Андромеду годы назад. И хотя иногда она жалела об этом решении, оно сослужило свою службу. Нимфадора смогла вырасти вне лап своей ужасной семьи, а Энди и Тед смогли строить свою жизнь вместе в мире, без осуждения. Иногда Беллатрикс даже завидовала ей, задаваясь вопросом, какой была бы ее жизнь, если бы именно она была изгнана из семьи. Хотела бы Гермиона, чтобы она была на месте Андромеды? Беллатрикс знает, что она хотела бы Гермиону в любой альтернативной вселенной, какую только можно себе представить. Беллатрикс хочет рассказать ей, как та ночь вызвала в ней какую-то травматическую реакцию, что она думала, что сильно надавить - это правильно, чтобы защитить ее. Но она не может найти слов. Ей кажется нелепым объяснять, неловко прятаться за своей травмой. Это кажется ниже ее достоинства, поэтому вместо этого она просто тихо говорит Гермионе: – Да. Гермиона убирает руку с лица и смотрит на нее слезящимися глазами, и это выражение предательства возвращается. Желудок Беллатрикс скручивается от сожаления. – Почему ты так поступила со мной? - спрашивает Гермиона: – Почему те вещи, которые ты сказала, уже были мыслью в твоей голове? – Я не могу это контролировать... - говорит Беллатрикс, и ее горло сжимается, – Когда ты начала открываться мне, я просто начала удерживать мысли, как какую-то кнопку самоуничтожения. Я не знаю, почему я просто... я просто должна была быть готова. – Готова разбить мне сердце? - спросила Гермиона, по ее щекам скатились несколько слезинок. Нет, нет, нет, думает Беллатрикс, пытаясь не дать этому зайти дальше. – Я не... я не знала, к чему готовилась, пока это не случилось. Я не хотела - после того, как я это сказала, после того, как ты ушла, я жалела, что не... Она морщится от того, насколько безумно она звучит, насколько отчаянно, но что бы она ни говорила, выражение лица Гермионы не меняется. – Как я могу снова потерять бдительность рядом с тобой, Беллатрикс? Она ненавидит то, что она больше не "Белла". – Я... я не знаю. Я обещаю, что больше никогда не причиню тебе такой боли, если ты дашь мне еще один шанс... – Что изменилось, чтобы заставить тебя сказать это? - спросила Гермиона, ее голос был жестким, несмотря на падающие слезы, – Ничего. Ничто не мешает тебе запустить свою детскую травму и в ответ на нее снова использовать против меня любую новую информацию, которую ты получишь от меня. Я никогда не смогу доверять тебе. Каждый раз, когда я буду рассказывать тебе что-то личное, я буду сомневаться, слушаешь ли ты меня, просто чтобы сохранить информацию на потом. На глаза Беллатрикс навернулись слезы. Все должно было быть не так, но она не знает, как спорить. Гермиона - это все, что она может видеть, и ее логика неоспорима. – Ты уничтожила нас. Ты все испортила, Беллатрикс, - говорит Гермиона, из ее горла вырывается разочарованный всхлип. – Нет, - отвечает Беллатрикс, стиснув зубы, чтобы сдержать слезы, - ты не можешь оставить это, не дав мне еще один шанс. Это первая попытка в моей жизни, я просто совершила одну ошибку. Одну ошибку, которую я больше никогда не совершу... – Беллатрикс? Что происходит? - говорит Андромеда, выходя из задней комнаты. Она смотрит между Беллатрикс и Гермионой, принимая во внимание разъяренное, искаженное выражение лица Беллатрикс и слезы девушки – Беллатрикс, - снова говорит Энди, ее голос понижается до предупреждения из-за отсутствия ответа. – Просто дай нам чертову минуту, - огрызается Беллатрикс, протягивая руку через стойку, чтобы схватить Гермиону за запястье, - Гермиона, пожалуйста, мы можем пойти куда-нибудь и поговорить. Пожалуйста, пожалуйста, дай мне шанс загладить свою вину. – Ты не можешь, - говорит Гермиона, ее тело дрожит от слез, - Это не то, что ты можешь исправить. Андромеда подходит к Гермионе сзади, кладет руку ей на плечо и смотрит на Беллатрикс. В груди Беллатрикс жжет от предательства, ее родная сестра даже не на ее стороне. – Тебе нужно уйти, - говорит Энди. Гермиона вздрагивает, и Беллатрикс ослабляет хватку, осторожно поворачивая запястье в своей руке, чтобы посмотреть на него. Ее губы раздвигаются в ужасе, когда она видит слабый синяк, оставленный прошлой ночью. Черт, в какое чудовище я превратилась? – Гермиона... - говорит Беллатрикс, чувствуя тошноту в животе. Гермиона больше не смотрит на нее, но и не убирает руку. – Уходи, Беллатрикс, - повторяет Энди, ее голос кипит от гнева, - я не позволю тебе больше причинять вред. Ты не должна беспокоить Гермиону ни на работе, ни где-либо еще. Тебе и Пэнси запрещено появляться здесь. Беллатрикс оторвала взгляд от Гермионы и в шоке посмотрела на сестру. – Это твоя вина, - шипит Беллатрикс, - я сказала тебе держать ее подальше от меня. Она бы никогда не пострадала, если бы не ты. Беллатрикс задела нерв, чувство вины мелькнуло на лице Энди, но потом снова ожесточилось: – Я знаю, и я приняла свою долю ответственности за то, что случилось той ночью. Пришло время тебе принять свою. То, что ты сказала ей, было отвратительно, и хотя я могу простить тебя, Гермиона не обязана этого делать. Неприемлемо, чтобы ты вновь открывала эти раны, пока она на работе. – Я не пыталась... Энди, пожалуйста, - Беллатрикс унижена тем, как она унижается, но она не может остановиться, отчаянно пытаясь вырваться из могилы, которую сама себе вырыла. Она не понимает, почему Андромеда не может отнестись к ней с большим сочувствием, ведь она воочию видела, как она была расстроена после ухода Гермионы. – Я понимаю, каково это - быть обиженной таким точным и вязким способом, который удается только тебе, Беллатрикс. Я помню то, что ты говорила мне, как будто это было вчера. Ты делаешь это личным. Ты умеешь вычленить чьи-то самые большие страхи и неуверенность и заставить их страдать. Я так чертовски зла на тебя за то, что ты так поступила с Гермионой. Я думала, что ты уже выросла из таких детских и жестоких наклонностей, но, очевидно, я ошибалась на твой счет. Я так разочарована в тебе. Воздух вырывается из нее на одном дыхании, Беллатрикс отпускает запястье Гермионы и отходит в сторону. Все, что она хотела сделать, это защитить их от себя и семьи Блэк, но все, что она сделала, это нанесла им травму, которой могло бы и не быть, если бы она могла лучше справляться со своими эмоциями. Она хотела защитить их от вещей, которые пугают ее, от монстров в ее жизни, но вместо этого она сама стала монстром в их глазах. – Уходи, - говорит Энди, - И больше не появляйся здесь.***
После того дня в Амортенции Беллатрикс полностью разваливается. Она не возвращается на работу до конца недели. В конце концов, это ее компания. Нет никого, кто мог бы призвать ее к ответственности, кроме нее самой, а она совершенно выбилась из колеи. В минуту слабости она надевает толстовку Гермионы из Кембриджа и не снимает ее. Она лежит в постели, ничего не делает, только пьет и смотрит романтические драмы по телевизору. Она отключила телефон, отправив Нарциссе и Пэнси сообщения о том, что она жива, но не хочет, чтобы ее беспокоили до дальнейших распоряжений. Не перед кем отчитываться, она каждый день напивается до бездумного ступора, принимая пищу только тогда, когда ей кажется, что в противном случае она превратится в пыль. Маленькая, унизительная часть ее души мечтает, чтобы кто-нибудь появился у ее двери и проверил ее, но этого не происходит. Она полагает, что это то, чего она заслуживает. У нее нет ни одного друга в мире, ее семья разрушена, а единственный человек, который видел в ней хорошее за пределами ее семьи, был сломлен до неузнаваемости. Она ни черта не может с этим поделать. Поэтому все, что она делает вместо этого, - пьет, спит и плачет. Она делает это до тех пор, пока ее не тошнит от вкуса ее любимого виски. Она не думала, что этот день когда-нибудь наступит, но вот она здесь, морщится и выплевывает его в раковину. Она думает о том, чтобы найти новый любимый напиток, но решает, что с нее хватит быть такой ужасающе жалкой. Она - Беллатрикс Блэк, и она всегда получает то, что хочет. Неважно, насколько это кажется совершенно невозможным. Когда она снова включает телефон, на нее обрушивается поток уведомлений от Андромеды. >12:53 Белла, мне кажется, я была слишком резкой. Ты можешь позвонить и мы все обсудим? >13:30 Я знаю, что ты злишься, но я не могла позволить тебе продолжать расстраивать мою сотрудницу в середине ее смены. >14:10 Ты не видела, как она была расстроена, когда забирала свои вещи из моего дома. Она сказала, что не может даже смотреть на меня из-за того, как сильно я на тебя похожа. >18:17 Белла, я начинаю волноваться. Ты можешь хотя бы ответить и сказать, что ты жива? >8:03 Если ты не ответишь в течение следующего часа, я приду. А если ты не откроешь дверь, я вызову полицию. >8:34 Если ты жива, я убью тебя нахрен. >9:20 Только что говорила с Нарциссой. Спасибо, что предупредила, засранка. Позвони мне, когда включишь телефон. Жжение в груди Беллатрикс, которое было постоянным с момента ссоры в Амортенции, немного ослабевает, когда она понимает, что не умерла для Андромеды. Однако она не звонит ей, а посылает сообщение. Она уверена, что ее голос настолько охрип от слез и выпитого алкоголя, что его невозможно использовать.7:10< Я жива. Спасибо за заботу.
Она принимает душ, решив сегодня заглянуть в офис. Убедившись, что вонь алкоголя смыта, она выходит, вытирает полотенцем волосы и переодевается в толстовку Гермионы и джинсы. Она уже почти не пахнет ею, но это последняя связь с ней, заставляет ее чувствовать себя хоть немного ближе к ней. Она не утруждает себя контактными линзами и роется в ящиках ванной, пока не находит свою старую пару очков в черной оправе. Секретарша в ужасе смотрит на нее. Беллатрикс не обращает на нее внимания, так же как и на растерянные взгляды своих подчиненных по пути в кабинет. Пэнси заходит через минуту, не комментируя ни ее длительное отсутствие, ни ее наряд. Она просто дает ей стопку папок с пропущенной работой, кружку кофе и оставляет ее. Возможно, алкоголь поджарил ту часть ее мозга, которая чувствует боль, но она на удивление более ясно мыслит, чем в прошлый раз, когда она была в офисе. Ей удается закончить рассмотрение предложений по ювелирной линии, и она может решительно сказать, что ненавидит их все, не сомневаясь, что ее отвращение к ним исходит от разбитого сердца. На самом деле все они - дерьмо, перегруженное и бесстрастное. И она точно знает, как включить страсть. Она составляет набросок того, что она хочет, в мельчайших подробностях и отправляет его команде дизайнеров. Вновь обретенное вдохновение заставляет ее задуматься о плане возвращения Гермионы. Она пишет Пэнси, прося ее подготовить список надежных цветочных магазинов, и к тому времени, когда она заканчивает работу, Пэнси возвращается к ней в офис, чтобы передать список. – Удачи, - говорит она, подмигивая. Беллатрикс отпихивает ее и берет телефон, чтобы сделать несколько звонков. – Ага, как быстро можно собрать пятьдесят букетов подсолнухов? А что, если я заплачу вам вдвое больше? Мне все равно, найди способ сделать это к концу недели, и я сделаю так, чтобы это стоило своих денег.***
В квартиру Гермионы очень легко проникнуть. Для такого умного человека, как она, держать запасной ключ над дверным косяком - шокирующе наивный шаг, и она обязательно сообщит ей об этом, как только они снова будут общаться. Надеюсь, что завалить ее квартиру всеми имеющимися в округе подсолнухами будет хорошим началом. Беллатрикс не заходит в квартиру, она лишь придерживает дверь для курьера, пока он разгружает грузовик с цветами. – Не думаю, что все они поместятся в гостиной, мисс, - говорит один из доставщиков, держа в руках букет, для которого он не может найти места, - Вы хотите, чтобы это было и в спальне? Живоглот пытается проскочить мимо нее, но Беллатрикс подхватывает его. Беллатрикс пожевала губу, раздумывая. Она, конечно, не хочет, чтобы у Джинни в комнате были цветы, но она также не уверена, что Гермиона будет сердиться на нее за то, что она пустила незнакомцев в свою комнату. – Пользуйтесь кухней. И патио, - решает Беллатрикс. Мужчина кивает, направляясь в сторону кухни. Беллатрикс заглядывает туда, чтобы посмотреть, как идут работы, и ухмыляется, увидев, что каждый дюйм каждой поверхности покрыт цветами. Сверяясь с часами, она видит, что до конца смены Гермионы осталось еще тридцать минут, и щелкает пальцами, чтобы ускорить процесс. Живоглот шипит на проходящего мимо доставщика, а Беллатрикс гладит его по голове и шепчет ему на ухо похвалы. – Как думаешь, ей понравится? - спрашивает она его. Живоглот мяукает и впивается когтями в ее плечо. Беллатрикс перекидывает его через нее так, что его лапы свисают у нее за спиной. Она начинает гладить его шерсть, и воспринимает это как согласие. – Я согласна. Не может быть, чтобы после этого она все еще сердилась на меня.***
После этого она возвращается в офис, зная, что будет слишком волноваться, ожидая реакции Гермионы, если оставит себя на произвол судьбы. Они начинают продвигаться вперед с ее планом дизайна, так что у нее есть много свежих черновиков, которые можно просмотреть, пока она ждет. Черновики наконец-то начинают отражать ту страсть, которую она от них хотела, в них чувствуется что-то новое, свежее, но в то же время в них присутствует винтажная атмосфера, а она знает, как хорошо сейчас продается винтаж среди молодежи. Ее рабочий телефон звонит, прерывая ход ее мыслей. Ее сердце подпрыгивает, когда она видит, что это секретарша. Может быть, это Гермиона? – Здравствуйте, мисс Блэк, - голос секретарши звучит крайне нервно, и Беллатрикс хмурится. – В чем дело? - огрызается Беллатрикс. – Ну, ваша сестра уже поднимается. Охрана впустила ее, потому что, ну, она ваша сестра. Она выглядела рассерженной, поэтому я попросила ее подождать немного, пока я сообщу вам. Когда я отвернулась, чтобы взять трубку, она уже входила в лифт, так что... – Беллатрикс Кассиопея Блэк! - раздался голос Андромеды из-за двери. Черт. – Спасибо, что предупредила, - говорит Беллатрикс, кладет трубку и встает, чтобы выглянуть из-за жалюзи. Андромеда мечется по полу, привлекая испуганные взгляды её сотрудников. Беллатрикс оглядывает свой кабинет, собирая пресс-папье и размахивая им, словно оно ей понадобится для самозащиты. Вдруг ей становится смешно, и она опускает их, решив вместо этого сесть на место и сделать вид, что ее ничего не беспокоит. Андромеда врывается без стука и делает три шага, прежде чем остановиться. Беллатрикс поднимает взгляд от компьютера, как будто она не просто осматривала кабинет в поисках оружия, которым можно было бы отбиваться. – Привет, Энди. Я могу тебе чем-то помочь? Андромеда просто смотрит на нее, оглядывая ее с ног до головы со смесью гнева и замешательства. Беллатрикс опускает взгляд на себя. Она что-то пролила на себя? – Ты... почему ты надела это? Беллатрикс поднимает взгляд от толстовки Кембриджа и бесстрастно пожимает плечами. – Это... удобно. – Ты была в ней в последний раз, когда я тебя видела. Как давно ты ее носишь? - Андромеда делает шаг вперед и нюхает воздух вокруг себя, вытягивая лицо. Беллатрикс сдвигается, начиная чувствовать себя немного смущенной: – Я не знаю. Неделю или около того. Две недели. Прошло две недели. Андромеда обходит ее стол и возвышается над ней, сложив руки и хмуро глядя на нее. Она наклоняется вперед и снова принюхивается. – Белла, от тебя воняет, - комментирует Андромеда, морща нос. Она тянется к горловине толстовки, пытаясь силой стянуть ее, и Беллатрикс поворачивает голову, чтобы укусить сестру за руку. Андромеда вскрикивает скорее от шока, чем от боли, и отдергивает руку. Беллатрикс оглядывается и опускается на свое место. – От тебя воняет, - ворчит она. – Не могу поверить, что ты приходишь на работу в этом. И это еще не все, я не могу поверить, что ты ворвалась в квартиру Гермионы. Беллатрикс пытается сделать себя как можно меньше, как будто Андромеда потеряет ее из виду и вдруг забудет, что она вообще здесь. Она может просто проскользнуть под столом и скрыться за дверью. – Я не врывалась, - говорит Беллатрикс, надувшись. Она проверяет свой телефон. Почему Гермиона не позвонила ей? – Это неправильно, - говорит Андромеда, и когда Беллатрикс оглядывается на нее, ее гнев сменяется беспокойством: – Это не способ вернуть ее. – Тогда какой же способ? - спрашивает Беллатрикс, прежде чем она успевает подумать о том, как отчаянно это звучит, – Я никогда не делала этого раньше. Я никогда не пыталась. Я думала, она... я думала, она подумает, что это романтично. Она расстроена? Оставшийся гнев покидает тело Андромеды, и она медленно опускается на диван у стены. Она вздыхает, с жалостью глядя на Беллатрикс. Под ее взглядом Беллатрикс сдвигается, перебирая нитки на кофте Гермионы. – Она была... растеряна. Когда она позвонила мне, она сказала, что не может поверить себе, что может ясно мыслить обо всей этой ситуации. Она боится вернуться к тебе и снова пострадать, и, честно говоря, она права. – Как мне это исправить? - Беллатрикс требует, ее разочарование растет. – Я исправила это с тобой, почему я не могу с ней? – Тебе понадобились годы, чтобы исправить это со мной, и ты облажалась, когда была подростком. Это совершенно другое. Беллатрикс проводит руками по волосам. – Мне нужна помощь, Энди, - устало говорит она, - я не знаю, как жить дальше, ведь я никогда раньше не испытывала таких чувств к кому-то. Должна ли я просто отпустить ее, когда я знаю, что мы должны быть вместе? Когда я знаю, что второй раз в жизни у меня этого не будет? Андромеда долго молча смотрит на нее. Так долго, что Беллатрикс приходится поднимать глаза, чтобы убедиться, что она не вышла из кабинета. Наконец, она откинулась на спинку дивана и снова вздохнула. – Я вижу только один способ, которым у тебя есть шанс все исправить, но я не знаю, пойдешь ли ты на это. Беллатрикс смеется: – Я уверена, что сделаю для нее все, что угодно. Она чувствует себя как наркоманка, лишенная своего любимого наркотика. – Тебе нужно серьезно заняться своим дерьмом. Иди к психологу, Беллатрикс. Ради Гермионы, да, но важнее сделать это для своего собственного блага. Покажи ей, что ты действительно способна измениться без ее помощи, потому что это твоя ответственность - решать свои проблемы, а не ее. Беллатрикс всегда была категорически против того, чтобы идти к психологу. Она ненавидит говорить о своих чувствах, и она никогда не чувствовала себя хорошо после их выражения. Ну, кроме того случая, когда она делала это с Гермионой. Тогда ей было очень хорошо. Но с незнакомцем? Эта мысль вызывает у нее физическое отвращение. – Психолог меня не вылечит. Психологам просто платят за то, что они профессионально манипулируют людьми, заставляя их думать, что их психическое заболевание излечимо, - говорит Беллатрикс. Андромеда фыркает: – Ты думаешь, терапевты - профессиональные манипуляторы? – Я сказала то, что сказала. – Я ходила к психологу, знаешь ли, - говорит Энди серьезно, - я начала в шестнадцать, после переезда, и я просто... никогда не прекращала. Я до сих пор хожу раз в месяц. – Серьезно? - недоверчиво спрашивает Беллатрикс. Энди кивает: – Я не знаю, как бы я жила без этого. Я не знаю, как ты без этого зашла так далеко. Беллатрикс открывает рот, чтобы сказать, что все сложилось как нельзя лучше, но потом вспоминает, зачем Энди вообще здесь, и останавливает себя. Она не может поверить, что вообще думает об этом, но Энди права. Денежные подарки никогда не заводили ее далеко с Гермионой, и даже ее очень искренние устные извинения не помогли. Остается только один вариант... работать над собой и стать... достойной ее. – Хорошо, - говорит она, - я попрошу Пэнси достать мне список квалифицированных... – В этом нет необходимости, - прерывает ее сестра, роясь в своей сумочке и доставая визитку, - Есть только один психотерапевт, достаточно хороший для детей Блэк, и это та, которая консультировала меня, когда от меня отреклись во время моей подростковой беременности. Она заведует кафедрой психологии, имеет множество публикаций, докторскую степень и является лицензированным психиатром. Кроме того, она поддерживала мое психическое здоровье во всем том дерьме, через которое я прошла, так что нет никого более квалифицированного. Беллатрикс берет визитку и читает ее вслух: – Доктор Минерва МакГонагалл? – Единственная и неповторимая, - говорит Андромеда, - Ты действительно собираешься это сделать? Беллатрикс глубоко вздыхает. Гермиона, мать ее, Грейнджер. Это все ее чертова вина. – Да. Я действительно собираюсь это сделать.***
– Итак, что привело вас сюда сегодня, мисс Блэк? Беллатрикс растянулась в кресле, сгорбившись так, что ее подбородок касается груди, руки сложены, а ноги вытянуты прямо перед ней. Вместо того чтобы думать, как ответить на вопрос, Беллатрикс пытается решить, какую птицу напоминает ей Минерва. Она уверена, что это какой-то ястреб. Минерва смотрит на нее, не мигая, сквозь оправу своих полулунных очков. Беллатрикс все еще носит толстовку Гермионы, даже спустя неделю после разговора с сестрой. Она несколько раз опрыскивала ее освежителем ткани, но не хочет стирать, потому что тогда это будет просто толстовка без запаха Гермионы. К тому же, на кого она пытается произвести впечатление в данный момент? Беллатрикс осознает, что уже более двух минут ведет с психотерапевтом поединок взглядов, и моргает, отвлекаясь от своих внутренних мыслей. Она не знает, как ответить. Что она должна сказать: она здесь, чтобы вернуть свою подругу после словесного оскорбления, последовавшего за инцидентом, когда ее мать словесно оскорбила ее? Ее девушка, которая даже официально не была ее девушкой, потому что Беллатрикс не знала, как спросить, так как думала, что у них есть еще время. Вместо ответа она пожимает плечами и скрещивает лодыжки. Минерва поджимает губы и что-то записывает. – Что вы пишете? - спрашивает Беллатрикс, перекашиваясь на своем месте, чтобы заглянуть в блокнот Минервы. – Я записываю всех своих клиентов, мисс Блэк. Беллатрикс ворчит и садится обратно в кресло. Минерва продолжает писать в их затянувшемся молчании, и, не в силах усидеть на месте, Беллатрикс снова пересаживается, подогнув под себя ноги и положив подбородок на руку. – Что вы надеетесь получить от терапии? Беллатрикс сдувает прядь волос с лица и пытается придумать ответ, который не был бы не твоим чертовым делом, старая ты летучая мышь. – Моя сестра решила, что я должна прийти. Мне вас очень рекомендовали. Минерва хмыкает, постукивая пером по блокноту и слабо улыбаясь: – Да, у нас с вашей сестрой довольно интересная история. Беллатрикс нахмурилась: – Полагаю, вы много слышали обо мне на ее сеансах, не так ли? – Ну, я не могу обсуждать детали этого, но да, я знаю о вас больше, чем те знания, с которыми я обычно начинаю, когда у меня новый клиент. – Мне повезло, - тихо говорит Беллатрикс. – Уверяю вас, это никак не повлияет на мое восприятие вас или того, о чем мы говорим. Я - абсолютно нейтральная сторона, с которой вы можете говорить, не вынося никаких суждений. Ничто из того, что вы мне скажете, не покинет этой комнаты. Беллатрикс недоверчиво сузила глаза. Кроме Гермионы, не было ни одного человека, которому она открылась бы, и который не использовал бы против нее разглашенную ею личную информацию. А с Гермионой она знакома не так давно и много ей не рассказывала. Даже ее сестры использовали ее слова против нее во время мелких споров. Это просто то, что делают люди, как она обнаружила, поэтому ей трудно поверить, что она находится в абсолютно безопасном пространстве. – Вы мне не верите? - спросила Минерва, читая ее выражение лица, - Часто ли люди используют ваши личные признания, чтобы причинить вам боль? Беллатрикс снова сдвигается со своего места, пораженная тем, насколько проницательной кажется старшая женщина. – Наверное, - говорит она. – Ну, это другое дело. По закону я обязана не разглашать никакой информации за пределами этой комнаты. Вы знаете, что это значит? - Беллатрикс медленно качает головой, и Минерва продолжает: – Это значит, что вы можете подать на меня в суд, если я нарушу привилегию "терапевт-пациент" без вашего письменного согласия. Ох. – Мне от этого легче, - говорит Беллатрикс, - У меня тоже очень хорошие адвокаты, знаете ли. – Могу себе представить, - говорит Минерва, забавляясь, - Итак, есть ли что-то конкретное, что вы хотите обсудить? Не хотите ли вы рассказать мне немного о себе? Мы можем быть настолько поверхностными или настолько глубокими, насколько вы захотите. Беллатрикс задумывается на мгновение. Ее глаза инстинктивно осматривают офис, словно она боится, что найдет скрытую камеру или кого-то, кто подслушивает у двери. Когда она решает, что это безопасно, она просто... разгружается. Как только она начинает говорить, она просто не может остановиться. Минерва слушает молча, изредка кивая или неодобрительно хмыкая в нужные моменты. Она начинает с общего обзора своей жизни, затем в какой-то момент решает, что раз уж она уже это делает, то пусть делает это как можно быстрее. Если она хочет исправиться и прийти к Гермионе, размахивая своими успехами, как ребенок с первой отличной оценкой, ей нужно немедленно открыться и работать над решением проблемы. Это значит, что чем больше она будет отвратительно много говорить, тем лучше, верно? – ... в общем, так всегда проходили семейные Рождества. Нарцисса плачет, потому что не получила один из подарков, которые хотела, Андромеда плачет, потому что моя мать нашла способ тонко оскорбить ее, а я пытаюсь подавить свое разочарование по поводу пачки новых канцелярских принадлежностей от отца. Если я вела себя менее восторженно или не нашла способа упомянуть, как сильно я с нетерпением жду возможности взять на себя его роль в компании, то вместо рождественского ужина я получала ремень. Довольно типичная вещь. Самое ужасное в этом проклятом ремне то, что это был первый подарок, который я подарила своему отцу. Тогда он впервые применил его ко мне на мой девятый день рождения. Минерва яростно пишет, быстро моргая при этом. Беллатрикс терпеливо ждет, пока она догонит ее, делая глоток холодной воды, которую ей дали пятнадцать минут назад. Как только она заканчивает писать, Минерва откладывает перо и поднимает на нее глаза. – Мисс Блэк, я хочу предложить вам встречаться по крайней мере два раза в неделю. Мне придется кое-что изменить в своем расписании, но я думаю, что это необходимо, если мы хотим добиться реального прогресса. Возможно, Беллатрикс должна обидеться на намек, что ей нужно больше помощи, чем обычному клиенту, но все, что она может сделать, это наклониться вперед и сказать: – Как насчет трех раз в неделю?***
Беллатрикс слегка смущена тем, как ей чертовски нравится ходить на терапию. Она никогда бы не призналась в этом Минерве, но их сеансы - самое яркое событие ее недели. Ей кажется, что она пока не достигла реального прогресса, поскольку последние девять сеансов ушли на то, чтобы рассказать о своем детстве и ранней взрослой жизни, не получив никакого реального совета. Она пытается набраться смелости и попросить о более здоровых способах справиться со своим гневом, не выплескивая его, но ей трудно признать свои недостатки так открыто После окончания первой недели терапии она наконец-то выбросила толстовку, постирав ее и сложив в верхний ящик стола. Она все еще не собирается возвращать ее, но она почти полностью отступила от Гермионы. Ей не нравилось слышать от Андромеды, что она сбивает ее с толку, а если она будет давить на нее еще больше так скоро, это только ухудшит ситуацию. Все, что она сделала, это отправила ей одно сообщение после первого сеанса, который был три недели назад.23:53< Мне жаль, что я вломилась в твою квартиру. Пожалуйста, найди лучшее место для своего запасного ключа. Кроме того, я никого не пускала в твою комнату и все время держала Глота. Не то чтобы это что-то оправдывало. Я собираюсь отступить сейчас, потому что ты сводишь меня с ума, и я не хочу разрушать свои шансы на будущее примирение еще больше, чем уже разрушила. Я надеюсь, что однажды я смогу заслужить твое прощение.
Сначала она отправила черновик сообщения Андромеде, чтобы получить одобрение, так как она была настолько не в своем уме, что действительно не могла сказать, что было подходящим, а что нет. Гермиона не ответила, но она уверена, что ей больше нечего было сказать, чтобы исправить ситуацию. Теперь остается только работать над собой и оставить Гермиону в покое, пока ее дерьмо не соберется воедино. Это обещание достаточно легко сдержать, пока Гермиона находится вне поля зрения. Она привыкла к вкусу некачественного кофе, хотя ей пришлось пойти на компромисс, изменив свой заказ на полный шот и два пакетика сленда, чтобы уменьшить горечь и усилить действие кофеина. Постепенно ей становится лучше, она стала меньше пить и больше присутствовать на работе. Новая линия хорошо продвигается, и она уже начинает с нетерпением ждать ее выхода. Однажды, проработав допоздна в офисе, она почувствовала, что ей захотелось французской кухни, которая находится по дороге домой, и она решила зайти туда на вынос. Раньше она ходила туда с Нарциссой ежемесячно, еще до того, как несколько лет назад она слишком погрузилась в работу и перестала находить для нее время. Ностальгия зашевелилась в ее груди, и она пообещала себе возобновить эти ужины и на этот раз включить в них Андромеду. Когда она приезжает, уже семь часов, так что ужин в самом разгаре. Она проскальзывает сквозь толпу посетителей, пробираясь к стойке хозяйки. – Как всегда, - говорит она, перекрикивая шум. Хозяйка кивает и поднимает палец в знак того, что это займет еще минуту, а затем уходит проверять заказ. Беллатрикс прислоняется к стойке и осматривает зал, чтобы развлечь себя, посмеиваясь над людьми на неловких первых свиданиях или пожилыми парами, выглядящими скучающими до умопомрачения. Прежде чем она увидела ее, в воздухе что-то изменилось. В воздухе потрескивает электричество, и время замедляется. Затем Беллатрикс видит ее, волосы откинуты назад, на красивом лице неловкая улыбка, и время полностью останавливается. Веселая улыбка сползает с ее лица, когда все те чувства, которые она задвинула на задворки своего сознания, поднимаются в полную силу. По всему ее телу разливается жар, а грудь болит от тоски, настолько сильной, что это чертовски больно. На ней джинсовая куртка, за которую, как помнит Беллатриса, она ухватилась, чтобы затянуть ее в более глубокий поцелуй, и голова ее поплыла от воспоминаний. Она долго смотрит на нее, прежде чем задается вопросом, что там делает Гермиона. Напротив нее Беллатрикс видит профиль светловолосой, голубоглазой девушки, привлекательной настолько, что она сразу же почувствовала угрозу. Женщина протягивает руку через стол и берет Гермиону за руку, и Беллатрикс вдруг жалеет, что не попросила Минерву дать ей советы по управлению гневом. Ее желудок опускается вниз, а мозг затуманивается от гнева, боли и всеохватывающей гребаной печали. Она так усердно работала над собой каждую секунду каждого дня и все напрасно. Гермиона уже пошла дальше. Беллатрикс так резко водружает очки на нос, что переносица вздрагивает от боли. Хозяйка возвращается с ужином, выхватывает его у нее из рук, сует ей пятидесятидолларовую купюру и собирается уйти, но вдруг обнаруживает, что странно прикована к месту. Ее глаза против воли возвращаются к Гермионе, впиваясь в нее. Она не видела ее целый месяц, и, несмотря на то, сколько раз она повторяла себе, что все это только надумано, она видит ее, и все так же ошеломляет, как и раньше. Она чувствует себя беспомощной, чтобы бороться с этим. Она так соскучилась по глазам, по деталям ее лица, по маленьким микровыражениям, которые она научилась так хорошо читать. Кто-то сталкивается с ней, выводя ее из транса. Она слишком погружена в себя, чтобы посмотреть на того, кто столкнулся с ней, вместо этого она сосредоточена на том, чтобы заставить себя выйти из ресторана, прежде чем она снова попадет под чары Гермионы. Свежий воздух резко обжигает ее разгоряченные щеки, и она, спотыкаясь, обходит ресторан и выходит в переулок за углом. Она прислоняется к стене и глубоко дышит, пытаясь сориентироваться в абсолютном беспорядке эмоций, которые она испытывает. Все это время она чувствовала надежду, такую маленькую и незначительную, что она была едва заметна. Но теперь, когда она исчезла, это опустошает. Она опускает сумку с едой на землю и кладет руки на колени, заставляя себя дышать медленно и ровно. Она вспомнила, что Минерва дала ей номер своего мобильного телефона для использования в экстренных случаях, и если болезненное сдавливание в груди является хоть каким-то признаком, она бы сказала, что это подходит. Она достает телефон и начинает печатать. Затем она слышит голос Гермионы и замирает. – Было очень приятно познакомиться с тобой, Флер. Я прекрасно провела время, - говорит Гермиона, ее голос жесткий от вынужденной вежливости. Ярость Беллатрикс кипит. Впервые за месяц она услышала ее голос, а она делает комплимент какой-то другой женщине. – Ты действительно это имеешь в виду, Гермиона? - Женщина отвечает с легким французским акцентом, от которого Беллатрикс закатывает глаза. Конечно же, Гермиона на самом деле не увлечена этой женщиной, верно? Не может быть, чтобы она так быстро ушла. Она не может забыть ее, когда Беллатрикс все еще находится в ловушке бесконечного свободного падения для нее. – Это было классно. Действительно классно. Ты очень милая. Часть гнева Беллатрикс покидает ее, когда она чувствует легкое желание усмехнуться над тем, как "милая" кажется единственным прилагательным, которое Гермиона может вспомнить. – Я знаю, что отношения с твоим бывшим еще совсем свежие. Мы можем идти так медленно, как ты захочешь, но я бы очень хотела увидеть тебя снова. Ты прекрасна, Гермиона. О, и гнев вернулся в полную силу. Беллатрикс высунула голову из переулка как раз вовремя, чтобы увидеть, как Флер берет Гермиону за руку, чтобы поцеловать ее. Боже, как чертовски претенциозно. Флер оставляет Гермиону стоять там, глядя ей вслед. Затем Гермиона поворачивается, и Беллатрикс снова прячет голову из виду. Она засовывает телефон обратно в карман куртки и борется с импульсивным желанием, поднимающимся внутри нее Она не может остановить себя, потому что Гермиона прямо здесь, идет рядом с ней по аллее на расстоянии вытянутой руки. Она может снова прикоснуться к ней, и она обнаруживает, что не может противиться этому порыву. Она хватает Гермиону за руку и затаскивает ее в переулок, прижимая к стене и глядя на нее широко раскрытыми глазами. Гермиона смотрит на нее в ответ, быстро моргая, но не пугаясь, как боялась Беллатрикс. Черт, черт, черт, пожалуйста, не дай мне испортить все еще больше. На Беллатрикс нахлынул запах, лишив ее возможности формировать связные мысли. Черника и гребаное солнце, запах, которого она жаждет каждый день. И она смотрит на нее такими глазами, таким магнетическим взглядом, который заставляет забыть собственное имя, ее идеальные губы бантиком купидона слегка приоткрыты, дыхание вырывается горячими струйками на лицо Беллатрикс. – Что ты делаешь? - говорит Гермиона, наконец. Она полностью податлива под руками Беллатрикс, не делая никаких попыток вырваться. Беллатрикс подходит ближе, опьяненная ее присутствием. – На свидании, Грейнджер? Это было быстро, - говорит Беллатрикс, глядя на нее сверху вниз. Гермиона вздрагивает, и Беллатрикс чувствует знакомый прилив адреналина. – Правда? - Гермиона отвечает, ее голос низкий и немного забавный: – На самом деле, мы были в разлуке дольше, чем вместе. Беллатрикс нахмурилась, раздраженная ответом: – Кто она такая? – Подруга семьи Джинни. Джин весь месяц безжалостно умоляла меня позволить ей свести нас, и я решила, что так будет проще покончить с этим. Беллатрикс сдерживает свой комментарий про чертову рыжую, а затем сдерживает еще один комментарий, мол, ты меня уже забыла? Не желая показаться засранкой или такой же отчаявшейся, какой она себя чувствует. – Ты все еще злишься на меня? - спрашивает она. Гермиона хмурится, изучая ее лицо: – За что? Беллатрикс опускает взгляд и сжимает пальцы на куртке Гермионы, боясь, что та отстранится в любой момент. – За то, что я тебе сказала... за то, что пришла к тебе на работу, после. За... ну, знаешь, за ту историю с цветами. – Я никогда не злилась на тебя, - говорит Гермиона, и ее руки сами поднимаются, чтобы погладить лацканы пиджака Беллатрикс. Глаза Гермионы блуждают по ее лицу, как будто она скучала по нему, и сердце Беллатрикс замирает. – Я никогда раньше не видела, чтобы ты носила очки. Беллатрикс прикусила губу и смущенно отвела взгляд: – Они дурацкие, я знаю. Просто в последнее время мне не хочется носить линзы. – Они милые, - говорит Гермиона, не задумываясь. Трудно сказать, так как только половина ее лица освещена красным неоновым светом продуктового фургона на другой стороне улицы, но она почти уверена, что Гермиона покраснела. – Спасибо, - говорит Беллатрикс, борясь с собственным румянцем, - я скучала по тебе. Гермиона смотрит на нее, ее дыхание становится глубже. После долгого мгновения она говорит: – Я тоже скучала по тебе. Как дела? Беллатрикс смеется, позволяя своим рукам блуждать по рукам Гермионы: – Ты выглядишь очень спокойной для человека, прижатого к стене в переулке. – Я чувствовала, что ты рядом. Мне показалось, что я видела вспышку твоих волос, когда ты выходила из ресторана, а когда мы были на улице, я просто... я как будто чувствовала тебя в воздухе, когда ты была рядом. У Беллатрикс перехватило дыхание: – Я чувствую это рядом с тобой. Гермиона встречается с ней взглядом, и Беллатрикс чувствует тот прилив сил, который возникает всякий раз, когда их глаза встречаются. На губах Гермионы появляется небольшая улыбка. – Так что, да, я не удивилась, когда меня затащили в переулок. Я даже рада, что ты не сбежала. Я не хотела, чтобы ты подумала... Я не хотела причинить тебе боль, вот и все. Ей потребовалась вся ее сила, чтобы не закрыть пространство между ними и не поцеловать ее до потери сознания. – Разве мне не должно быть больно? У тебя только что было очень романтическое свидание. Разве я не должна волноваться? Голос Беллатрикс дразнящий, но в ее тоне чувствуется серьезный подтекст. Это самое близкое, что она может позволить себе сделать, чтобы попросить прощение. – Нет. Я имею в виду, она была особенна, но... чего-то не хватало. Хотя это очень здорово, что она француженка, - говорит Гермиона, пожимая плечами. Беллатрикс бросает на нее взгляд, наклоняется ближе и понижает голос: – Elle n'est pas spéciale, je parle francais aussi. (*Она не особенная, я тоже говорю по-французски.) Улыбка стирается с лица Гермионы, и ее взгляд сразу же темнеет. Теперь она точно покраснела, и Беллатрикс радуется этой победе. Гермиона сжимает пальцы на куртке, а Беллатрикс наклоняет ее голову вниз, так что их лбы соприкасаются, и они обмениваются воздухом. Весь желудок Беллатрикс охватывает то трепетное чувство, которое она испытывала только рядом с Гермионой, и она чувствует дрожь от ощущения, что снова находится рядом с ней. Она думала, что Гермиона никогда больше не посмотрит на нее так, а теперь, когда она смотрит, ей так трудно мыслить ясно. Она хочет поцеловать ее так, как никогда в жизни ничего не хотела. Она не позволяет себе этого, но и не отстраняется. Следующий поцелуй с Гермионой будет заслуженным. Это меньшее, чего заслуживает молодая женщина после всего, через что она заставила ее пройти. – Гермиона, - тихо произносит Беллатрикс, касаясь губами ее губ, - Гермиона, любимая. Гермиона хнычет, так тихо, что она почти не слышит. Беллатрикс пытается найти слова, чтобы сказать Гермионе все, что она чувствует в этот момент, так сильно желая облегчить боль, которую она причинила. Слова приходят к ней, и она без раздумий позволяет им вылиться наружу. – Я сделаю все возможное, чтобы никогда больше не причинять тебе такой боли. Слов недостаточно, поэтому я действительно работаю над собой, чтобы любить тебя правильно, так, как ты этого заслуживаешь. Слово "любовь" проскользнуло бездумно, и она бы не заметила, что сказала его, если бы не крошечный вздох и мерцание глаз Гермионы. И, черт возьми, да, она чувствует это. Любовь. Она совсем недалеко от нее, и она может добраться туда так чертовски легко, когда Гермиона смотрит на нее вот так. – Боже, Гермиона, ты заставляешь меня чувствовать себя так, будто у меня вырвали пол из-под ног. Я не могу думать ни о ком другом с тех пор, как впервые увидела тебя. Все, чего я хочу, - это быть твоей. Я не могу думать о том, чтобы прикасаться к кому-то еще, чтобы меня трогал кто-то другой. Это чертовски ужасно. Слова не прекращаются, как будто посещение терапии открыло чертовы шлюзы и научило ее базовым навыкам общения, показало ей, как хорошо чувствовать себя, когда можно просто выпустить все это наружу. И сейчас она выплескивает это, и ее трясет от адреналина, она вцепилась руками в куртку Гермионы, пытаясь успокоиться. Она совсем сорвалась. Гермиона, мать ее, Грейнджер. Это имя крутится у нее в голове, теперь уже с благоговением. – Я не могу представить, что буду жить дальше без тебя. Я теперь твоя полностью, возможно, навсегда, даже если ты говоришь со мной в последний раз. Я думаю, теперь это необратимо, - задыхаясь, продолжает Беллатрикс. Она тянется к лицу Гермионы, проводя пальцами по ее полным щекам, челюсти, губам. – Ты подарила мне свое внимание, свои прикосновения, свое доверие. Ты дала мне свое... свое тело, свои глаза, губы, сердце, и я никогда не смогу вернуться назад. Я никогда не смогу остановиться, пока не отдам тебе все, каждый день, до тех пор, пока ты позволишь мне. – Белла... - говорит Гермиона, и ее прекрасное лицо внезапно мерцает в ее видении, когда оно наполняется слезами. Боже, это чертовски неловко, но каждая эмоция, сияющая в глазах Гермионы, заставляет выплеснуться наружу все мысли, которые она когда-либо скрывала от себя. – Но я пока не могу отдать его тебе, - говорит Беллатрикс, моргая, чтобы прояснить зрение. Гермиона смахивает единственную слезинку, стекающую по ее щеке, и просто оставляет ее там пальцами: – Я не могу отдать его тебе, пока не буду уверена, что мне лучше. Беллатрикс поворачивает голову и прижимается губами к запястью Гермионы. Я никогда больше не причиню тебе такой боли, никогда, никогда, никогда. – Но я... Белла, ты не можешь просто рассказывать мне такие вещи и... и... - Гермиона спотыкается на словах, ее лицо искажается в страхе, в страхе, что Беллатрикс отстранится. Сердце Беллатрикс на седьмом небе от счастья, что Гермиона снова так смотрит на нее, так прикасается к ней. Она все еще испытывает к ней все те же чувства, она видит это сейчас, и она не испортит все во второй раз. Никогда, никогда, никогда. Беллатрикс наклоняется вперед, целуя Гермиону в висок. – Все будет хорошо. Я обещаю тебе, Гермиона. У нас все будет хорошо. Беллатрикс отстраняется, потому что если она не сделает этого сейчас, то не сделает никогда. Холодный воздух обдувает ее тело в пространстве между ними, и она дрожит еще сильнее. Ей хватает ума наклониться и взять пакет с едой, прежде чем она поворачивается и оставляет Гермиону смотреть ей вслед. Она заставляет себя идти, не оглядываясь. Если она оглянется, значит, она потерялась. Если она оглянется, то станет соляным столбом. Беллатрикс может это сделать. Она может сохранить пространство между ними еще на некоторое время для их обоюдного блага. Она выросла, у нее есть сдержанность. Она может это сделать.***
Телефон Беллатрикс зазвонил поздно ночью, когда она лежала без сна и думала о Гермионе. Как только она читает сообщение, первое от Гермионы за столь долгое время, она чувствует, что ее сдержанность ускользает от нее. >00:10 Не спишь?