***
– Если бы ты могла приручить любое животное и держать его в качестве домашнего питомца, что бы это было? Гермиона в ошеломленном молчании смотрит на Беллатрикс. Беллатрикс продолжает смотреть на дорогу, игнорируя взгляд Гермионы и терпеливо ожидая ответа. Это один из многих странных, случайных вопросов, которые Гермиона получает в последнее время. Очевидно, по словам Минервы, один из способов достижения стабильности заключается в том, чтобы они лучше узнали друг друга. Беллатрикс очень серьезно относится ко всем домашним заданиям Минервы, и ее стратегия заключается в том, чтобы время от времени задавать Гермионе любые случайные мысли, приходящие ей в голову. – Эм ... ну, это зависит от обстоятельств. Способна ли я дать животному полноценную жизнь и удовлетворить все его потребности? – Конечно, - легко отвечает Беллатрикс. Гермиона думает об этом, нежная инди-песня по радио - единственный звук в машине. – Я бы не хотела, чтобы Глот чувствовал себя в опасности, - говорит Гермиона, постукивая пальцем по подбородку, - может, ястреба? Я думаю, ястреб был бы забавным. Беллатрикс бросает на нее быстрый взгляд, на ее лице появляется небольшая улыбка. Гермиона улыбается ей в ответ, не в силах подавить свое счастье от того, как сильно Беллатрикс, кажется, наслаждается собой. – Ты хочешь ястреба? В реальной жизни у людей есть ястребы, Гермиона. Я могу достать тебе одного. Гермиона смеется, ударяясь головой о подголовник: – Прекрати. Мне не нужен ястреб. – Ты уверена? Потому что я совершенно серьезно, я могу достать тебе ястреба к концу недели. Гермиона верит ей, ее смех утихает, когда она смотрит на женщину широко раскрытыми глазами: – Не смей. – Не посмею, не посмею. Я не могу допустить еще одного несчастного случая как с подсолнухами. – Это было мило, - говорит Гермиона, вспоминая, как она была потрясена, когда открыла дверь и увидела жёлтые цветы. – Неправильно, но мило. – И что вы в итоге сделали со всеми ними? Гермиона смеется: – Мы отвезли их на работу в машине Джинни и раздавали бесплатный цветок с каждым заказом. Хотя я оставила себе букет. – Хорошо. - говорит Беллатрикс, ее улыбка становится мягкой. Остаток пути до квартиры Гермионы они сидят в комфортном молчании. Когда они приезжают, Гермиона не сразу выходит из машины. Вместо этого она и Беллатрикс смотрят друг на друга, ожидая, когда другая заговорит первой. – Ты хочешь подняться? - спрашивает Гермиона, чувствуя странную нервозность. В последнее время они проводили много времени рядом друг с другом, но Беллатрикс никогда не видела ее спальни, и мысль о том, что такая великолепная женщина будет сидеть в ее самой обычной комнате, заставляет ее нервничать. Беллатрикс проглатывает свои нервы и смотрит между Гермионой и входной дверью ее дома. Гермиона видит сомнение на ее лице, мелькание внутренней борьбы в ее глазах. Раньше Беллатрикс была такой неразборчивой, ее лицо - чистый лист с закрытыми эмоциями, но чем дольше она находится рядом с Гермионой, тем больше она позволяет себе быть выразительной. Гермиона думает, что это один из способов, которым она показывает свое доверие, один из способов, которым она подпускает Гермиону еще ближе. – Я обещаю, что буду вести себя наилучшим образом, - говорит Гермиона, протягивая руку, чтобы взять ее за руку. Беллатрикс сжимает ее руку и смотрит на нее мрачным взглядом: – Я беспокоюсь не о тебе. Гермиона двигается на своем месте, не обращая внимания на жар в нижней части живота: – Да ладно. Я позволю тебе задавать мне столько вопросов, сколько ты захочешь. Мы можем играть в 20 вопросов, 50 вопросов, все, что захочешь. Беллатрикс вздыхает, и Гермиона понимает, что у нее есть она.***
Десять минут спустя Гермиона сидит на краю кровати и смотрит, как Беллатрикс роется в книжном шкафу. Она вытаскивает одну за другой книги, перелистывает страницы, а затем кладет их на место. Гермиона наблюдает за ней с забавной улыбкой, гадая, как долго это будет продолжаться. – Что именно ты делаешь? - спрашивает Гермиона. Беллатрикс бросает на нее рассеянный взгляд и говорит: – Я ищу книги с более потрепанными страницами, чтобы определить твои любимые. – Ты можешь просто спросить. – Так веселее, - говорит Беллатрикс, переходя к предметам на комоде. Она собирает маленькие ракушки, которые она сохранила, старые поздравительные открытки, разбросанные украшения, затем фотографии в рамке. На одной из них Гермиона с мамой, а на другой - она, Гарри, Рон и Джинни, когда они были подростками. – Что мне нужно сделать, чтобы вставить сюда свою фотографию в рамку? - спрашивает Беллатрикс, откладывая фотографию и поворачиваясь к ней лицом. – Я бы хотела получить одну из твоих фотографий, Белла, - говорит Гермиона, вставая и обхватывая Беллу за талию. Беллатрикс обхватывает ее за плечи и вздыхает в ее волосы. Гермиона прижимается к ней, отталкиваясь от тепла ее тела и запаха ее волос. – Ты всегда можешь поставить в рамку ту, что я послала тебе в первый раз, когда мы переписывались, - говорит Беллатрикс, ее голос приглушенно звучит в волосах Гермионы. Гермиона смеется, сотрясая их обоих: – Я хочу фотографию с твоим лицом, глупышка. Беллатрикс отстраняется на долю секунды, чтобы улыбнуться ей. Гермиона задается вопросом, перестанет ли она когда-нибудь терять дыхание каждый раз, когда смотрит на нее вблизи. Каждый раз она поражается ее бесконечным глазам, густым ресницам, полным, манящим губам. Беллатрикс смотрит на нее с таким желанием и нежностью, что трудно мыслить здраво, трудно думать о чем-либо, кроме того, как глубоко она ей дорога. Так легко потеряться в деталях ее лица, пока она не наклоняется вперед и не прижимается губами к губам Гермионы. Наконец-то. Глаза Гермионы тут же закрываются, и она погружается в ощущение теплого, мягких губ Беллатрикс, прижимающегося к ее губам. Она целует ее так сладко, так осторожно, пока Гермиона не может больше терпеть. Она приподнимается на кончиках пальцев ног, прижимается всем телом и захватывает нижнюю губу Беллы между своими губами, втягивая ее в рот и проводя по ней языком. Беллатрикс стонет ей в рот и подается вперед, отводя их обеих назад к кровати. Ноги Гермионы ударяются о матрас, и Беллатрикс колеблется, затихая у нее во рту. Гермиона хватает ее за лацканы и тянет, пока они обе не падают спиной вперед на кровать. Воздух покидает ее легкие, когда она ударяется спиной о матрас, а Белла всем весом наваливается на нее. Беллатрикс хихикает и ёрзает, ее движения сковывает тесная юбка. Гермиона тянется к поясу, но Беллатрикс хватает ее за руку, прежде чем она успевает расстегнуть пуговицу. – Разве Джинни не вернется скоро? - хрипит Белла. Гермиона плавает от желания, приливы и отливы усиливаются при изменении голоса женщины. Она облизывает губы, ее румянец становится все глубже, пока она пытается сосредоточиться на заданном вопросе. – Не сегодня. Она ночует у Гарри, так что... Беллатрикс обдумывает это, ее темный взгляд устремлен на лицо Гермионы. – Оденься, - говорит Беллатрикс. Когда их взгляды снова встречаются, Беллатрикс сурово говорит: – Я останусь, но одежду снимать не буду. Понятно? Гермиона кусает губы и кивает. Беллатрикс слегка расслабляется и ерзает, ее юбка задирается вокруг бедер, когда она садится на нее. Беллатрикс опускается вниз, пока они не дышат одним воздухом, и прижимается лбом к Гермионе, спокойно наблюдая за ней. Гермиона довольствуется тем, что чувствует тело Беллатрикс, прижимающееся к ней, прикосновение ее бедер, тепло ее рук, легкое дыхание ее губ. Руки Гермионы поднимаются вверх, чтобы прижаться к бокам Беллатрикс, ощущая под рубашкой слабые очертания ребер, шевелящиеся при каждом вздохе. За месяц их разлуки она немного похудела, и Гермиона почувствовала это той ночью в переулке: ее тело ощущалось на ней острее, чем раньше, скулы выделялись с большей выразительностью, чем раньше. Она уже выглядит более здоровой, но все еще не совсем такой, какой была раньше. Гермиона просунула руку между их телами, чтобы найти ее лицо и слегка провести по чертам, по которым она тосковала каждое мгновение. Ее пальцы проводят по четким линиям бровей, изгибу носа, щекам, по челюсти и подбородку, задерживаясь на губах. Беллатрикс прижимается губами к ее пальцам в мягком поцелуе, затем раздвигает их и покусывает. Гермиона улыбается, и Беллатрикс протискивается мимо ее руки, чтобы снова свести их губы вместе. Беллатрикс целует ее влажно, глубоко, всегда с такой силой, с какой ее еще никогда не целовали. Из горла Гермионы вырывается тихий звук, что-то среднее между хныканьем и стоном. Ей так этого не хватало, каждый день того месяца она жила в страхе, что у нее больше никогда не будет этого, что у нее больше никогда не будет Беллы. Она проводит пальцами по волосам Беллатрикс, падающим вокруг нее, как темное облако, и наклоняет голову, чтобы поймать нижнюю губу Беллы между зубами. Она сосет, кусает и лижет, пока Беллатрикс не начинает гудеть, сильнее прижимаясь к ней всем телом. Руки скользят вверх по рубашке Гермионы, и ее бедра дергаются от удивления. Когда Беллатрикс отстраняется, чтобы дать им обеим перевести дух, она смеется над красным румянцем на щеках Гермионы. – Я думала, ты сказала, что не будешь снимать одежду, - бездумно пробормотала Гермиона, больше сосредоточившись на том, как Беллатрикс выводит ногтями замысловатые узоры на ее коже. – Я не снимаю ее, - защищается Беллатрикс, легкая улыбка искривляет ее губы, прежде чем она снова наклоняется, на этот раз сосредоточившись на шее Гермионы. Беллатрикс не спеша, лениво целует чувствительную кожу шеи Гермионы горячими поцелуями с открытым ртом. Время от времени ее зубы царапают ее, заставляя Гермиону задыхаться и выгибаться. Она чувствует себя такой открытой, такой уязвимой под прикосновениями Беллатрикс, какой не чувствовала себя с того первого раза вместе. Руки Беллатрикс скользят дальше по рубашке, пока кончики пальцев не проникают под лифчик. Глаза Гермионы закрываются, и она чувствует неожиданную вспышку страха. Она так растеряна, и ее легко рассердить. Гермиона напрягается, слыша в глубине сознания голос Беллатрикс, хотя та ничего не сказала. Беллатрикс делает паузу, ее рот все еще прижимается к ее шее. – Все в порядке? - спрашивает она, слова вибрируют на ее коже. Гермиона отбрасывает смущение в сторону и обхватывает Беллатрикс за шею, притягивая ее ближе. Тепло груди Беллатрикс, прижатой к ее груди, прогоняет эти чувства, и Гермиона вздыхает, снова расслабляясь в ней. – Я в порядке, - говорит Гермиона, от ее слов волосы Беллы танцуют под ее дыханием, - Не останавливайся. Беллатрикс проводит руками по ее телу, скользит по плечам, чтобы прижать их как можно ближе друг к другу. Гермиона крепче сжимает ее, давление их объятий прогоняет острый страх, который она чувствовала. Беллатрикс слегка посасывает ее шею, и Гермиона тихо стонет, наслаждаясь искрами удовольствия, вылетающими из точки соприкосновения. Бедра Беллатрикс сжимаются вокруг нее, и руки Гермионы находят путь к ним, лаская мягкую, теплую кожу. Она обхватывает бедра Беллы, побуждая ее прижаться к ней. Беллатрикс отпускает ее шею с влажным хлопком и смотрит на нее сверху вниз, а затем медленно и целенаправленно двигает бедрами. Это так интимно, и Гермиона чувствует себя связанной с ней, пока холодная колючка страха не возвращается, распространяясь от ее груди вниз по позвоночнику. Ты всего лишь доверчивая, наивная маленькая идиотка, которой я манипулировал при малейшем внимании. Гермиона вздрагивает от воспоминаний, и Беллатрикс принимает ее страх за желание, проводя губами по ее челюсти и впиваясь пальцами в ее плечи. Гермиона пытается перебороть себя, пытается игнорировать воспоминания о той темной ночи, которая, как она думала, осталась позади, но голос Беллатрикс в ее голове - резкий, острый, незабываемый. Беллатрикс сейчас такая мягкая, теплая и осторожная с ней. Если Гермиона не может забыть, что она сделала с ней в этот момент из всех моментов, то как она вообще может это забыть? Руки Беллатрикс неуверенны, готовы отдернуться при любом намеке на колебания, но все, о чем Гермиона может думать, это о болезненной хватке на ее запястье, запрещающей ей отстраниться, загоняющей ее в ловушку. В течение нескольких недель слабая боль была всем, что осталось у нее от этой женщины, и она часто проводила пальцами по синяку, нажимая на него, чтобы напомнить себе о ее прикосновении. Теперь она здесь, прикасается к ней так, как ей так хотелось, а она вздрагивает. Темные глаза смотрят на нее, когда Беллатрикс отстраняется, беспокойство сжимает ее брови и опускается на припухшие красные губы. – Гермиона? Где ты? - спрашивает она. Гермиона отводит глаза, глядя в потолок над головой Беллатрикс. – Ты так далеко от меня. Горло Гермионы сжимается, когда она пытается сглотнуть, слова теряются, пока она пытается сообразить, что сказать. В глазах Беллатрикс расцветает паника, она ищет лицо Гермионы, как будто если она просто посмотрит на нее достаточно пристально, то сможет прочитать ее мысли. Не в силах понять, что происходит, Беллатрикс переключается, садится на пятки на краю кровати и озабоченно хмурится. Гермиона садится и обхватывает руками ноги, упираясь подбородком в колени. Длина кровати кажется океаном между ними, пока Беллатрикс нерешительно не пересекает ее, прислонившись к изголовью рядом с ней. Без пытливого взгляда женщины, направленного прямо на нее, Гермиона находит слова. – Я думаю, что... быть с тобой в таком состоянии пугает меня, - Гермиона быстро моргает, пытаясь прогнать слезы из глаз. – Почему? - спрашивает Беллатрикс, ее голос высок и обеспокоен. – Это заставляет меня чувствовать себя более уязвимой. Это заставляет меня чувствовать себя так, как я чувствовала себя до... до тебя... – ...О – Да – Гермиона, я... – Ты сожалеешь, я знаю. Ты не можешь вернуть все назад, и я знаю, что ты делаешь все возможное, чтобы исправить это, но... я не знаю, Белла. Я думала, что готова. Я хочу быть с тобой, как сейчас, я просто так боюсь. – Ты боишься меня, - говорит Беллатрикс. Ее голос угрюмый, разочарованный, но не удивленный. Она говорит это так, словно это ожидаемый факт, подтверждение ее страха, заслуженное наказание: – Я знала, что мы не должны были идти туда... это слишком много, слишком быстро. – Беллатрикс... - начинает Гермиона, поворачиваясь к ней лицом. Она выглядит совершенно несчастной, ее плечи поникли, когда она ковыряется в свободной нитке на своей юбке. – Не надо. Все хорошо, Гермиона. Я понимаю. Я не хочу, чтобы ты утешала меня, когда это моя вина. Они замолчали, обе не находя слов. Гермиона наблюдает за лицом Беллатрикс, которая, похоже, что-то обдумывает в своей голове, погрузившись в долгое и задумчивое молчание. Наконец, она смотрит на Гермиону сквозь ресницы. – Что я могу сделать прямо сейчас, чтобы ты почувствовала себя лучше? Сердце Гермионы сжалось от боли, она сопротивляется желанию забраться на колени Беллатрикс и переплести их конечности. То, как она смотрит на нее с такой осторожностью, в сочетании с ее мягкими, внимательными словами, заставляет ее таять изнутри. Гермиона думает о том, чего она хочет, что поможет ей почувствовать себя в безопасности и целостности. – Ты можешь просто... обнять меня? Глаза Беллатрикс расширяются на долю секунды, прежде чем она опускается на подушки и притягивает Гермиону к себе. Гермиона вздыхает и обхватывает ее, прижимаясь к ее плечу и обвивая рукой ее талию. С помощью ног она стягивает одеяло с края кровати, чтобы обернуть его вокруг них обеих, а Беллатрикс натягивает его вокруг себя. Живоглот запрыгивает на кровать, когда они расслабляются, и устраивается у ног Беллы. Напряжение медленно покидает тело Гермионы, пока она полностью не расслабляется, прижимаясь к Белле всем весом своего тела. – Гермиона, любимая, ты спишь? Гермиона вздыхает, ее дыхание щекочет кожу на шее Беллы и вызывает дрожь. Беллатрикс хихикает и сдвигается, задирая подол рубашки. Гермиона поднимает голову, чтобы посмотреть на лицо Беллатрикс, и обнаруживает там плохо замаскированный дискомфорт. – Ты хочешь остаться на ночь? - спрашивает Гермиона. Она не может сопротивляться когтистому желанию быть рядом с ней любым способом, и если она не может быть рядом с ней таким способом, тогда ей нужно это. Беллатрикс читает выражение ее лица и кивает: – Но мне нужно что-то более удобное для сна. Гермиона прикусывает губу и позволяет своим глазам блуждать по телу Беллатрикс: пуговицы на ее груди, натянутые из-за того, как она лежит, юбка-карандаш, обтягивающая ее бедра. Это так же восхитительно, как и горячо, и Гермиона изо всех сил старается не обращать внимания на возвращающийся румянец, распространяющийся от ее груди при этом виде. Пуговицы на рубашке так и просятся, чтобы их расстегнули. – Хорошо, - это все, что Гермиона может сказать.***
На следующее утро Беллатрикс и Гермиона отправляются в Амортенцию рано утром, чтобы разделить бублик и кофе. Гермиона наблюдает за тем, как Беллатрикс ест, с забавным удивлением отмечая, что рогалик, похоже, единственное, что она ест с какой-то деликатностью. Она откусывает самые маленькие, почти как белка, кусочки, а когда откладывает его, на ее верхней губе остается пятно сливочного сыра. Гермиона фыркает без всякого смысла, прикрывая рот рукой. Беллатрикс сужает глаза. – Что? - говорит она. Гермиона на мгновение запечатлевает в памяти вид Беллатрикс с размазанным по губам сливочным сыром, а затем тянется через стол, чтобы стереть его большим пальцем. Она задерживает руку на этом месте, оценивая детали лица Беллатрикс в холодном утреннем свете. Беллатрикс наклоняет голову, чтобы поцеловать ее большой палец, ее губы изгибаются на коже. – Я сожалею о прошлой ночи, - говорит Гермиона. Она чувствует себя такой мягкой, такой уязвимой, как будто ее грудь расколота длинными пальцами Беллы, обхватившими ее сердце. Один удар ногтем или одно неверное сжатие, и она может снова опустошить ее. – Тебе не о чем сожалеть. Это моя вина, что ты вообще так себя чувствуешь, - говорит Беллатрикс. Гермиона позволяет своей руке блуждать, отодвигая локоны у линии волос женщины назад и проводя пальцами по распущенным кудрям. Может, они и не занимались сексом накануне, но, проснувшись полностью одетыми и обхватив друг друга, Гермиона почувствовала себя потерянной в другом виде близости. На этот раз она проснулась раньше Беллы, запечатлев в памяти расслабленное выражение лица Беллатрикс, прежде чем ее ресницы затрепетали, и сознание вернулось. С каждым днем ей все меньше и меньше кажется, что Белла может исчезнуть из ее жизни в любой момент. Она смотрит на нее с такой глубиной, которой раньше не было, словно в ее голове постоянно проносится тысяча мыслей, мыслей о ней, мыслей, о которых Гермиона не может даже предположить. Хлопок журнала по столу заставляет их обоих подпрыгнуть, рука Гермионы возвращается обратно на колени, а Беллатрикс откидывается назад в кресле, чтобы посмотреть на вторжение. Андромеда смотрит на них сверху вниз, положив руки на бедра, выражение ее лица колеблется между беспокойством и раздражением. – Эта сука. Это была мама, я знаю, - говорит Энди, не извиняясь за свое вмешательство. Лицо Беллатрикс превращается в гнев еще до того, как она опускает взгляд на журнал. Гермиона подвигает свой стул ближе, чтобы читать через плечо, и ее глаза расширяются от того, что она видит. Журнал открыт на фотографии во всю страницу, где они вдвоем сидят за этим самым столиком у окна. Беллатрикс держит ее за руку и нежно улыбается ей, ее глаза сияют любовью, а Гермиона улыбается в ответ, розовый оттенок ее губ и чашка кофе висит в воздухе, так как она поймана в середине, чтобы поставить ее на место. Это могло быть сделано в любое время за последние несколько недель. Назойливыми черными буквами заголовок статьи гласил: Таинственная девушка Беллатрикс Блэк попала в объектив камеры; инсайдерский источник раскрывает интимные подробности. – Инсайдерский источник? - пробормотала Гермиона, – Конечно, они не могут иметь в виду... – Прочитай статью, - говорит Андромеда, ее голос прерывист, - Это не может быть кто-то другой. Благодаря наводке источника, близкого к самой Блэк, фотограф смог запечатлеть интимный момент между генеральным директором и девушкой, которая предположительно работает бариста в местной кофейне. Компания «Амортенция» принадлежит сестре Блэк, Андромеде Тонкс, а девушка, о которой идет речь, является давней сотрудницей и студенткой колледжа, вдвое моложе Блэк. Это ставит под сомнение этичность таких отношений. Несмотря на то, что обе они являются совершеннолетними лицами, Блэк занимает явную позицию власти над этой баристой. Последние новости говорят о том, что Блэк начинает новую жизнь, однако генеральный директор компании «Орион» имеет долгую историю эксплуатации своих сотрудников и игнорирования моральных норм при поиске поставщиков. Возможно, от старых привычек трудно избавиться. Прежде чем Гермиона успевает продолжить чтение, Беллатрикс сбрасывает журнал со стола и хлопает рукой по поверхности, отчего дребезжат кофейные чашки. Сердце Гермионы - единственный звук, который она может слышать, грохот в ушах, когда она впадает в панику. Каким-то чертовым чудом в статье не упоминается ее имя, но очевидно, что пройдет не так много времени, прежде чем они ее найдут. Половина ее лица все равно видна , чтобы весь мир видел, и, насколько она знает, это отправит Беллатрикс в очередной саморазрушительный штопор и оставит ее в одиночестве бороться с тем, что будет дальше. Что произойдет, когда весь Лондон узнает ее имя? Их зарождающиеся отношения едва ли можно назвать отношениями вообще, они хрупко восстановлены и не готовы противостоять каким-либо препятствиям так скоро. Наконец она набирается смелости и смотрит на Беллатрикс, выражение лица которой ровное и нечитаемое. У Гермионы сводит желудок, но тут Беллатрикс смотрит на нее, и в ее глазах не злость, а страх. – Мне жаль, Гермиона. Мне так жаль, что твоя личная жизнь нарушается таким образом. Чтобы они... так унижали тебя, сводили тебя к беспомощной баристе, на которую я охотилась... блядь. Чертовы мудаки. Гребаная мать- сука, - голос Беллатрикс меняется с извиняющегося на злобный, но потом она резко останавливается и сжимает руки в кулаки. – Она делает это, чтобы добраться до тебя, Белла. Она хочет навредить твоей репутации, чтобы доказать свою правоту. Она подталкивает тебя к самоуничтожению. Не делай этого. – Я никогда... - Беллатрикс начинает, ее слова выходят с трудом: – Никогда больше не позволю ей так ко мне относиться. Челюсть Беллатрикс напряжена, глаза опущены, похоже, она что-то решает внутри себя. Гермиона боится пошевелиться, боится прикоснуться к ней, боится убежать или остаться. Она застыла и полностью отдана на милость Беллатрикс. Беллатрикс снова смотрит на нее, ее взгляд жесток. – Мне нужно уйти. Я должна проработать вдали от тебя, просто чтобы быть уверенной..., - ее голос заторможенный, нервный, и все, что Гермиона может сделать, это кивнуть головой. – С тобой все будет в порядке? - спрашивает Беллатрикс, ее ресницы трепещут, а решимость колеблется. – Я буду в порядке. Просто... не надо... - Гермиона не может найти слов, чтобы закончить предложение, и рука Андромеды на ее плече - именно то, что ей нужно, чтобы не сорваться. – Я не буду, - обещает Беллатрикс. – Белла, давай вернемся к моим, - говорит Энди, - Гермиона, возьми выходной. Я скажу всем, чтобы ни слова о тебе не говорили, если кто-нибудь спросит... – Нет, - прерывает ее Гермиона, вставая и качая головой, - Нет, если мне придется сидеть дома и ничем себя не отвлекать, я стану бесполезной. Я могу найти себе занятие в подсобке, подальше от посторонних глаз. Энди смотрит на нее с сомнением, но не отталкивает ее: – Хорошо. Белла, пойдем. Гермиона смотрит, как они уходят, борясь с тонущим ужасом, который она чувствует. Пожалуйста, не позволяй этому снова все испортить. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, только не это. Беллатрикс не оглядывается, как бы Гермионе этого ни хотелось.***
В тот день никто не спрашивает о Гермионе напрямую, хотя Джинни говорит, что подозревает, что несколько сомнительных покупателей были репортерами, которые обшаривали это место. Все одинаково возмущены тем, что им приходится быть начеку, и статья в журнале становится главной темой для обсуждения в любой свободный момент дня. Гермионе удается занять себя уборкой подсобки, организацией кабинета Энди и мытьем посуды до того, как она успеет накопиться. Это должно сделать закрытие смены легким бризом, и когда у Гермионы заканчиваются дела, она выскальзывает через заднюю дверь. Она замирает, когда понимает, что Беллатрикс отвезла ее сюда, а велосипеда у нее нет. – Черт, - бормочет Гермиона, доставая телефон и раздумывая, что делать. Прежде чем она успевает решить, кому звонить, на экране высвечивается имя Энди. – Энди? Все в порядке? – Я... ну, думаю, все в порядке. Ты все еще в кафе? Гермиона неуверенно оглядывается: – Да. Я уже ухожу, но только что поняла, что у меня нет транспорта. – О. Хорошо, тогда я приеду за тобой. Могу я привезти тебя сюда? Белла спрашивает о тебе. – Правда? - удивленно воскликнула Гермиона. – Да. Она справляется с этим лучше, чем я ожидала, но она все еще недовольна. Я позволю тебе самой убедиться в этом. Гермиона соглашается, и через десять минут Андромеда подбирает ее у обочины за зданием и везет домой. Они едут в задумчивом молчании, Андромеда поджимает губы, сосредоточившись на вождении, а Гермиона, положив голову на руки, смотрит в окно. Она старается не надеяться и не думать обо всем этом, старается не зацикливаться на том, что это может стать либо огромным шагом вперед, либо шагом назад в их отношениях. Они входят в жутко тихий дом и видят Беллу, сидящую на диване, с поникшим лицом и сложенными на коленях руками. Она поднимает глаза, когда они входят в гостиную, и ее губы искривляются в грустной улыбке, когда она видит Гермиону. – Ты пришла, - говорит Беллатрикс, ее голос печален и мягок. Страх Гермионы исчезает при этом звуке, и она пересекает комнату, забыв об Андромеде, и забирается к Белле на колени, чтобы обхватить ее за шею. – Всегда, - говорит Гермиона. Беллатрикс обхватывает ее за талию и выпускает длинный, дрожащий вздох. Энди тихо удаляется, а Гермиона прижимается к женщине, лежащей под ней. – Я не заслуживаю тебя, - говорит Беллатрикс, слова, густые от слез, прижимаясь к шее Гермионы, - Но я пытаюсь. Правда, пытаюсь. – Я знаю, - говорит Гермиона, проводя руками по волосам Беллы и дрожа от прохладного прикосновения ее носа к своей шее, - Я так горжусь тобой. И боже, она действительно гордится. Беллатрикс так далеко ушла от той соблазнительной, но отстраненной женщины, которая вошла в Амортенцию в начале лета. Гермиона не знает почему, но по какой-то причине Беллатрикс так упорно боролась за нее. Она славно облажалась, но пробила себе дорогу обратно в ее жизнь с такой самоотверженностью, что отказать ей невозможно. Просто посмотрите на нее. Как я могу отказаться от ее? – Я никогда не понимала, насколько далека от нормальной моя семья, пока не начала говорить об этом, - говорит Беллатрикс. – А если говорить обо всем вслух, то я поняла, какая я чертовка. Я так испорчена, как я могу исправиться? – Посмотри, как далеко ты уже зашла, - Гермиона откинулась назад и погладила Беллатрикс по щекам, - Еще недавно ты и мечтать не могла о том, чтобы впустить меня так, как сейчас. Ты даже не знала, как открыться мне, а теперь это стало основой наших отношений. Беллатрикс смотрит на нее, мокрые ресницы делают ее глаза невероятно темными, от которых еще труднее отвести взгляд. Смотреть на нее в этот момент - все равно что пропустить ступеньку, спускаясь по лестнице в темноте; страшно, ошеломляюще, поразительно, когда на долю секунды ты падаешь и не знаешь, где земля. Это так волнующе - смотреть на нее и понимать, что ради нее готова на все. Мне кажется, я люблю ее. – Иногда я думаю... та нормальная семья, которую я всегда хотела... она всегда казалась такой невозможной, но иногда, когда я смотрю на тебя... - Беллатрикс колеблется, делает глубокий, трепетный вдох, прежде чем начать говорить: – Это вдруг кажется таким достижимым. Я вижу все это прямо в твоих глазах, прямо здесь, в пределах моей досягаемости. Подумай об этом, думает Гермиона, я знаю, что люблю ее.