***
Если у Гермионы и оставались какие-то сомнения в том, что следующим сюрпризом будет дом у озера, то они покинули ее, когда они въехали в Озерный край. Даже ночью она улавливает мерцание воды между деревьями, когда они мчатся по дороге к месту назначения. На таком расстоянии звезды кристально чисты, они мерцают над горами, возвышающимися над водой. Беллатрикс опускает окна, и Гермиона вдыхает запах травы и чувствует, как воздух конца лета овевает ее кожу. – Уже знаешь, куда мы едем? - спрашивает Беллатрикс. Гермиона старается сохранить нейтральное выражение лица: – Думаю, я могу сделать обоснованное предположение. Беллатрикс смотрит на нее, брови дергаются: – Ты все это время знала, не так ли? Гермиона притворяется шокированной: – Что? Почему ты так думаешь? Белла фыркает: – О, пожалуйста. Ты ужасная лгунья. Гермиона уверена, что Беллатрикс может читать ее, как книгу. Ну, и она ужасная лгунья. Беллатрикс закрывает окна, они выезжают на улицу и едут дальше, все дальше и дальше от дороги, пока тротуар не превращается в гравий. Они проезжают мимо почтового ящика, а затем поднимаются вверх по склону, огибая поворот. Перед ними раскинулся дом из серого камня с акцентами из натурального дерева и массивными окнами, расположенный среди пышных деревьев и с видом на воду позади них. Это такой дом, о котором она могла мечтать только в самых смелых своих мечтах - мечтах, которые слишком нереальны, чтобы их вообще можно было осуществить. Они одновременно выходят из машины. Ноги Гермионы подкашиваются от долгой дороги, и каблук ее ботинка проминается на гравийной дорожке. Она чуть не падает, но через мгновение Беллатрикс ловит ее за руку и поддерживает. – Тебе нравится? - спрашивает Беллатрикс. – Это прекрасно, Белла. Не могу поверить, что ты не живешь здесь постоянно. – Ну, - говорит Беллатрикс, ведя Гермиону по каменным ступеням, - это далеко от офиса. Кроме того, он ужасно большой, чтобы жить в нем одной. – Я бы жила с тобой, - говорит Гермиона, не подумав. Она не понимает, что сказала, пока Беллатрикс не замирает, удивленно глядя на нее. Она почти собирается взять свои слова обратно, но что-то в ней хочет услышать, что скажет Беллатрикс. – Я... я не думаю, что была бы против, - говорит Беллатрикс, ее голос слегка напряжен. Сердцебиение Гермионы замирает, потрясенной ее ответом. – Белла, мы даже не... мы еще не сделали очень много шагов для... , - запинается Гермиона. Я еще даже не сказала ей, что люблю ее. Беллатрикс пожимает плечами и принимается отпирать дверь: – Когда-нибудь, Гермиона. Кроме того... мы уже знаем, не так ли? Прежде чем Гермиона успевает задуматься над тем, что это значит, Беллатрикс толкает дверь и исчезает внутри, чтобы включить свет. Гермиона следует за ней, ее брови поднимаются, когда она видит все это. Входные двери открываются в современную зону отдыха перед массивным камином, который, несмотря на свои размеры, остается уютным. Камин обрамляют встроенные полки, заставленные книгами, книги разбросаны на тумбах и журнальном столике. Снаружи слишком темно, но Гермиона видит, что окна выходят на озеро, которое обещает быть потрясающим видом завтра утром. Беллатрикс идет к камину, чтобы включить его, оставляя Гермиону бродить по комнате. Она узнает большинство книг, но есть и несколько специальных книг, лежащих повсюду. Она находит книгу блюд, книгу о бизнес-моделях и книгу о различных видах птиц, обитающих в этой местности, прежде чем Беллатрикс обхватывает ее за талию и целует. Гермиона сразу же тает в ней, переполненная удивлением от всего, что Беллатрикс сделала для нее. Она тонет в своих эмоциях к этой женщине, и каждое прикосновение ее губ подобно глотку свежего воздуха. Беллатрикс углубляет поцелуй, прижимаясь к ней, пока Гермиона не падает спиной вперед на мягкий серый диванчик. Беллатрикс одним движением спихивает ее вниз и садится на нее, ни разу не прервав поцелуй. – Мы все еще должны идти медленно? - спрашивает Беллатрикс между поцелуями. Гермиона с трудом формирует связные мысли, ее руки хватаются за тело, лежащее на ней. Беллатрикс такая теплая, такая мягкая, такая близкая и недостаточно близкая. Гермиона втягивает в рот полную нижнюю губу и стонет, стряхивая пиджак Беллатрикс со своих плеч. Она чувствует, как полные губы изгибаются напротив ее рта, и понимает, что не ответила на вопрос. Беллатрикс отстраняется, прижимая горячие поцелуи к ее челюсти и к уху: – Гермиона, - мурлычет она. Девушка вздрагивает, чувствуя, как все ее тело вздрагивает от того, как Белла произносит ее имя. Она пытается вспомнить вопрос, пытается подумать, действительно ли она готова, и ее тело кричит да, да, прикоснись ко мне. – Думаю, да, - говорит Гермиона, глядя в сводчатый потолок, пока Беллатрикс атакует ее точку пульса. – Хм, ты так думаешь? - говорит Беллатрикс, слова вибрируют в ее горле. Длинные пальцы проводят по бокам ее туловища, и Гермиона выгибается, желая ощутить больше тепла Беллы. Беллатрикс отстраняется, садится на колени Гермионы и задумчиво смотрит на нее. – Мы должны быть осторожны, - говорит Беллатрикс, проводя кончиками пальцев по рукам Гермионы, - Не спеши. Беллатрикс перебирает пальцы на воротник рубашки и начинает расстегивать пуговицы. – Ты... получила разрешение от МакГонагалл? - спрашивает Гермиона, ее глаза впиваются в каждый сантиметр кожи Беллатрикс. – Может быть, я просто решила, что мне не нужно ждать разрешения от старой летучей мыши. Губы Гермионы кривятся от очевидной лжи, но ухмылка исчезает, когда Беллатрикс снимает рубашку и тянется за спину, чтобы расстегнуть лифчик. – Я приму это как "да", - говорит Гермиона. Затем Беллатрикс отбрасывает лифчик в сторону и наклоняется к ней с голодным выражением лица, и Гермиона забывает, о чем они говорили. Боже, Беллатрикс хорошо целуется,думает Гермиона, когда рот Беллатрикс жарко прижимается к ее губам. Эта женщина знает, как нужно двигать ртом, как прикасаться к ней, чтобы ее тело кричало о большем и одновременно умоляло, чтобы это продолжалось вечно. Она всегда задает темп, и Гермиона с удовольствием подхватывает его, пока не забывает, как дышать. Беллатрикс удается незаметно для Гермионы расстегнуть ее рубашку, пока их кожа не прижимается друг к другу, и она не выгибается дугой. Гермиону никогда не привлекала мысль о чьем-то языке во рту, но язык Беллатрикс, скользящий против ее языка, заставляет ее стонать и впиваться пальцами в бедра Беллатрикс. Ее пальцы скользят вокруг, чтобы расстегнуть пуговицу на штанах Беллатрикс, побуждая ее выскользнуть из них. Вместо того, чтобы вернуться к ней, она расстегивает пуговицы на брюках Гермионы, стягивает их с ее ног. Их губы снова вместе. Она целует их пока не удовлетворится, двигаясь губами по ее шее, груди и останавливаясь на верхней части бюстгальтера, чтобы удовлетворится на метки. Гермиона задыхается, выгибаясь дугой, и Белла заводит руки ей за спину, чтобы расстегнуть лифчик. Гермиона хватает Беллу за волосы, когда ее губы обхватывают сосок, ее ногти царапают кожу головы, пока женщина не застонала. Ее зубы царапают чувствительную кожу Гермионы, и она хнычет, дергая Беллу за голову, пока та не смотрит на нее из-под ресниц. – Это не спеша? - справляется Гермиона. – Ну, - говорит Беллатрикс с ухмылкой. Она проводит рукой по своему нижнему белью и спускает его вниз по бедрам: – Нам не обязательно трахать друг друга, чтобы хорошо провести время. Прежде чем Гермиона успевает спросить, что она имеет в виду, рука Беллатрикс скользит между их телами, пока она не касается себя между ног, наблюдая за лицом Гермионы, пока та не вздыхает и не закрывает глаза. Гермиона облизывает губы и смотрит вниз на руку Беллатрикс, работающую между своих ног тугими, грубыми движениями. Когда Беллатрикс снова заговорила, ее голос был густым и низким от желания: – Мы можем просто ... потихоньку вернуться к этому. Беллатрикс слегка задыхается, когда она проникает внутрь себя, и, черт возьми, Гермиона не может остановить свою собственную руку от того, чтобы скользнуть между своих ног и отбросить в сторону нижнее белье. Не теряя времени, она подражает движениям Беллатрикс, и два пальца легко проскальзывают внутрь себя. Она стонет от ощущения, и глаза Беллатрикс распахиваются, наблюдая за ней. – Вот так, любимая, вот так, - Беллатрикс сдвигает ноги, раздвигая их чуть шире, и сжимает бедра в руке. Гермиона уверена, что может кончить, просто наблюдая за ней, просто от ее дыхания на ее коже и горячих глаз на ее лице. Ее пальцы просто не достаточно длинные, не под нужным углом, и хотя Беллатрикс задыхается и сильнее сжимает ее руку, Гермиона просто не может с ней сравниться. – Белла, - шепчет она. Беллатрикс следит за тем, как ее губы складываются в имя, ее глаза бездонны от желания: – Мне нужна ты, нужны твои пальцы, я не могу... Беллатрикс слегка сдвигается, так что ее вес приходится на бедра Гермионы, а свободная рука ложится на живот девушки. Она надавливает с легким усилием, ее рука не останавливается между своих собственных ног. – Согни пальцы, любимая, - хрипит она. Гермиона делает это, и ее голова откидывается назад на подушки от ощущений. – Черт, Белла. – Вот так, - хвалит Беллатрикс, ее дыхание сбивается, - У тебя так хорошо получается, Гермиона. Гермиона раздвигает ноги настолько, насколько позволяют бедра Беллатрикс, и наращивает темп, ладонь ее руки трется о клитор, а давление все нарастает и нарастает. Беллатрикс едва прикасается к ней, и все же она точно знает, что ей нужно, и, черт возьми, Гермиона так влюблена в нее, что едва может это выдержать. Она - богиня, созданная из полуночи, и она принадлежит ей, вся она, обнаженная, извивающаяся и выкрикивающая ее имя. – Я собираюсь... – Давай со мной, Гермиона, - говорит Беллатрикс, ее глаза с тяжелыми веками не отрываются от ее лица. Беллатрикс прикусывает нижнюю губу, ее бедра дергаются в отчаянном ритме, пока ее рот не открывается, и она издает самый прекрасный звук, который Гермиона когда-либо слышала, и они вместе падают за край. Гермиона так сильно дергает бедрами, когда кончает, что Беллатрикс падает вперед, полностью прижимаясь к ней. Ее губы снова находят губы Гермионы, и она глотает звуки оргазма открытым ртом. Когда они спускаются с высоты, Беллатрикс кладет голову на шею Гермионы и пытается отдышаться. Тело Гермионы содрогается от подземных толчков, даже когда она поднимает руку, чтобы погладить голую кожу спины своей возлюбленной. Беллатрикс что-то бормочет Гермионе в шею, но она не совсем улавливает. – Что? - спрашивает Гермиона. Беллатрикс отстраняется и смотрит на нее сверху вниз, нервно покусывая нижнюю губу: – Ты хочешь быть моей... - Беллатрикс смущается и отводит взгляд, словно ей неловко за собственную нерешительность. Когда она оглядывается, ее взгляд становится твердым: – Гермиона Грейнджер, ты будешь моей девушкой? Это было бы смешно, если бы не было так чертовски мило. Пара провозгласила свою принадлежность друг к другу, сделала столько шагов в сторону от несказанного, что сейчас это кажется почти тривиальным. Тем не менее, слышать, как Беллатрикс произносит слова, и видеть нервное напряжение на ее лице - это все. – Буду, - говорит Гермиона. Беллатрикс наклоняется и чмокает ее в губы, ее центр касается живота Гермионы, и Гермиона прикусывает губу, чтобы не задохнуться. – Давай-ка приведем тебя в порядок, любимая, - говорит Беллатрикс, и через мгновение она слезает с нее и идет к лестнице совершенно голая. Гермиона сидит, любуясь видом, пока Беллатрикс не останавливается и не смотрит на нее через плечо. Гермиона отводит взгляд от ее голой задницы и встречает ее взгляд смущенной улыбкой. – Давай, Грейнджер, или я начну без тебя.***
Мытьё другим человеком - это, несомненно, самый интимный опыт в жизни Гермионы. Беллатрикс начинает с того, что наносит шампунь на волосы Гермионы, пальцы нежно почесывают кожу головы Гермионы, наклоняя ее голову назад, чтобы смыть шампунь с лица. Затем она поворачивает Гермиону к себе, чтобы нанести кондиционер, не спеша проводя пальцами по прядям. Из насадки для душа распыляется более чем достаточно воды, чтобы покрыть их обеих, и когда Беллатрикс побуждает ее снова повернуться к ней лицом, Гермиона хихикает над мокрыми волосами, прилипшими к лицу Беллы. Щеки Беллы странно полны, и прежде чем Гермиона успевает спросить, почему, она выливает на нее полный рот воды. Гермиона визжит, отворачиваясь. Она снова смотрит на Беллатрикс с ее ухмылкой и сверкает глазами. – Ты хулиганка, - говорит Гермиона. Ухмылка Беллатрикс исчезает, чтобы придать Гермионе, невинное выражение: – Что? У тебя на лице было немного шампуня. – Лгунья. Беллатрикс сохраняет невинный вид, нанося щедрое количество средства для мытья тела на руки: – Я заглажу свою вину. Она начинает с плеч Гермионы, растирая мышцы, пока напряжение не исчезнет, а мыло не начнет пениться. Она наклоняется, чтобы поцеловать Гермиону в челюсть, затем в шею, пока ее руки опускаются ниже. Гермиона извивается, когда Беллатрикс проводит руками по ее груди, не торопясь намыливая эту область, пока соски не упрутся в ладони. Затем она опускается ниже, поглаживая большими пальцами чувствительную кожу у бедер, пока дыхание Гермионы не становится глубже, а глаза не закрываются. Тепло тела Беллы исчезает, и Гермиона открывает глаза, чтобы увидеть женщину, стоящую перед ней на коленях и проводящую руками по ее бедрам. Гермиона прислоняется спиной к белой кафельной стене душевой, вздымает грудь и раздвигает ноги. Беллатрикс смотрит между слипшимися складками Гермионы и ее глазами. Стоя на коленях и глядя на нее в поисках разрешения, она напоминает Гермионе собаку, выдрессированную ждать команды хозяина, чтобы поглотить свою пищу, и, черт возьми, это что-то со мной делает. Гермиона, чувствуя себя храброй, хватает Беллу за мокрые волосы для равновесия и закидывает ногу ей на плечо. – Пожалуйста, Белла. Лицо Беллатрикс темнеет, в ее глазах появляется почти ужасающая сила. Ее ногти впиваются в бедра Гермионы, и она медленно наклоняется, не сводя глаз с девушки, пока ее язык не касается ее. Гермиона издает такой громкий стон, что если бы не непоколебимый темный взгляд Беллатрикс, она бы смутилась. Не теряет времени даром, Беллатрикс открывая рот, посасывая клитор Гермионы. – Ах, черт, Белла, это превосходно, - стонет Гермиона, а Беллатрикс сосет сильнее и проводит по нему языком: – Черт, ты совершенно идеальна. Беллатрикс стонет от похвалы, и вибрация заставляет Гермиону еще сильнее прижаться к ее лицу. Пар от горячей воды наполняет воздух вокруг них, усиливая румянец Гермионы, пока ей не становится так жарко, что трудно перевести дыхание. Беллатрикс вводит в нее два пальца и сразу же начинает двигаться ими. Гермиона задыхается от удовольствия, звук отражается от стен душа. – Вот так, Белла, черт, это так хорошо. Ты такая хорошая, такая хорошая девочка... Как только Гермиона осознает слова, вылетевшие у нее изо рта, Беллатрикс издает высокий стон, не похожий ни на один звук, который Гермиона получала от нее раньше, и сильнее вжимается в нее. Гермиона смотрит на нее сквозь пар и видит, что выражение ее лица изменилось на мягкое и уязвимое. О, ей это нравится, удивленно думает Гермиона. Она прижимает бедра к лицу Беллатрикс и запрокидывает голову, не в силах встретиться с ней глазами, когда она говорит то, что планирует сказать дальше. – Ты так хорошо трахаешь меня, Белла, - говорит Гермиона, плаксивым и хриплым голосом, - ты заставляешь меня кончить на твое красивое лицо. Она чувствует, как Беллатрикс задыхается и сдвигается, а когда Гермиона снова смотрит вниз, глаза Беллатрикс закрыты, а рука лежит между ее ног. Гермиона чувствует прилив сил, потрясенная тем, что она превратила Беллатрикс в это, чего она никогда не ожидала от такой, как она; голова склонилась в покорности, трахая себя в ответ на слова Гермионы. – Твой рот создан для того, чтобы я кончала, Белла, - продолжает Гермиона, задыхаясь, когда Беллатрикс вставляет в неё третий палец и снова стонет: – Черт, ты снова заставляешь меня кончить. Стоны Беллатрикс становятся громче, она продолжает трахать себя и Гермиону, слизывая бесконечную влагу, которую она создает, пока Гермиона не чувствует, что так сильно сжимает пальцы Беллы, что ее толчки замедляются. Она загибает пальцы и возвращается к жестокому ритму сосания её клитора, пока голова Гермионы не откидывается назад и она не кончает, воспевая хвалу Белле. Когда к Гермионе возвращаются чувства, она смотрит вниз и видит, что Беллатрикс сидит на пятках и смотрит на нее, вся раскрасневшаяся и ошеломленная, словно не понимает, что только что произошло. Гермиона поднимает ее на ноги и прижимает ладонь к покрасневшей щеке Беллатрикс. – Никто никогда не говорил со мной так раньше, - говорит Беллатриса, морща брови. – Все в порядке? - спрашивает Гермиона. Беллатрикс тихонько смеется: – Черт. Видимо. Что ты делаешь со мной, Грейнджер? Гермиона улыбается и обхватывает Беллатрикс за талию, вода обдает их обеих теплыми брызгами. Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя.***
На следующее утро Гермиона просыпается в одиночестве, сторона кровати Беллатрикс все еще теплая. Она приподнялась и оглядела комнату, испытывая странное чувство от того, что видит ее впервые, несмотря на часы, проведенные в ней накануне. Она встает с кровати, и ее рука натыкается на сложенный лист бумаги. Открыв его, она видит изящный почерк Беллатрикс.Если я не вернусь до того, как ты проснешься, у меня совещание в кабинете в конце коридора. Не стесняйся знакомиться с домом.
Б.
Гермиона вздыхает и встает с кровати, открывает дверь в гардеробную и обнаруживает там множество рубашек Беллатрикс. Она проводит по ним рукой, выбирает свободную белую и пожимает плечами. Она не хочет знакомиться с домом. Ей нужна Беллатрикс. Она хочет быть рядом с ней всегда, она хочет утонуть в ее присутствии. Каждый миг без нее скучен и неинтересен, даже в таком месте, как это. Теперь, когда она снова может прикасаться к ней, не испытывая страха, она никогда больше не захочет перестать прикасаться к ней. Гермиона находит кабинет Беллатрикс, следуя за мягким звуком ее голоса. Она просовывает голову внутрь, убедившись, что Беллатрикс стоит к ней лицом, чтобы не засветиться на камеру, и крадучись входит в комнату. Она чувствует себя импульсивной, ее воодушевляет присутствие Беллатрикс. Ей хочется сделать то, чего она обычно никогда бы не сделала. Беллатрикс смотрит на нее с восхитительным недоумением, и Гермиона улыбается, прижимая палец к губам. Она видит, как Беллатрикс нервно сглатывает, когда Гермиона опускается на колени и заползает под стол. – Мисс Блэк? Все в порядке? Беллатрикс прочищает горло: – Да, Йен. Не могла бы ты повторить последнее слово? К огромному восторгу Гермионы, Беллатрикс надела юбку. Гермиона проводит пальцами по голым, скрещенным коленям и слегка потягивает их, прося разрешения. Она слышит, как Беллатрикс вздыхает, а затем сдвигает и раздвигает ноги. – Мы приобрели пять рекламных щитов по всему Лондону, и реклама начнется в начале следующей недели. Беллатрикс хмыкает, и Гермиона начинает целовать ее бедра. Беллатрикс раздвигает ноги и медленно опускается на свое место, пытаясь быть незаметной. Гермиона вздыхает, чувствуя, как пальцы перебирают ее волосы. – Мы договорились о ценах? - спрашивает Беллатрикс, ее голос ничего не выдает. Гермиона хмурится от ее ровного тона и зацепляет пальцами нижнее белье Беллы, стягивая его вниз, убирая с дороги. Беллатрикс закидывает ногу на плечо Гермионы, ее колено ударяется о стол, и подтаскивает ее ближе. Другой мужской голос начинает перечислять абсурдные ценники, а Гермиона начинает посасывать темный синяк на внутренней стороне бедра Беллатрикс. Ее рука продолжает томно, рассеянно гладить волосы Гермионы, в то время как она мычит, показывая, что прислушивается к мнению своей маркетинговой команды. Когда Гермиона удовлетворилась темным следом, оставленным ею, она прикоснулась губами к блестящему ядру, распростертому перед ней. Следующий гул Беллатрикс немного длиннее и тише, что подстегивает Гермиону. Она облизнула языком, заглушая стон от ее вкуса. Она так скучала по этому, и так долго жаждала этой близости каждый день, что ей так приятно поддаться и больше не сдерживаться. Мышцы на бедре Беллы подпрыгивают, и она притягивает Гермиону еще ближе, пока та не оказывается прижатой к ней. Гермиона, не желая затягивать процесс, заводит устойчивый ритм, слизывая потоки влаги, которые встречают ее с каждым лизанием. Она кружит над набухшим клитором Беллатрикс, прежде чем оставить его, чтобы снова попробовать на вкус ее отверстие, и шум, который Беллатрикс издает над ней, заставляет ее замереть. – Ах, вернись, - говорит Беллатрикс. Гермиона ухмыляется, услышав взволнованный тон ее голоса, повинуется ей и возвращается к клитору: – Вернись к предыдущему слайду, Билл. Отлично выкрутилась. Коллеги Беллатрикс продолжают обсуждать маркетинговые планы, которые Гермиона не может слушать, закрыв глаза и опьянев от вкуса Беллатрикс. Она снова и снова проводит языком по клитору, пока Беллатрикс не запускает руку в ее волосы и не прижимает лицо Гермионы к себе. Гермиона проводит зубами по ее клитору, а затем проводит языком. – Это превосходно, - вздыхает Беллатрикс. – Спасибо, мэм. Гермиона энергично соглашается, а затем вводит в неё два пальца. Она начинает водить языком вверх-вниз в твердом ритме и повторяет ритм пальцами. Теперь она знает Беллатрикс достаточно хорошо, чтобы точно знать, как трахать ее, чтобы она кончила на все пальцы. Как только она чувствует трепет ее стенок, Гермиона загибает пальцы и жадно сосет клитор, пока Беллатрикс не напрягается, полностью замирая. Гермиона вздыхает от восторга, когда Беллатрикс кончает, ее бедра дрожат, а хватка на волосах Гермионы неистощима. Она вбирает в себя каждый восхитительный кусочек, убирая пальцы, чтобы провести языком по всей ее длине. – Что ж, думаю, тебя можно поздравить, Беллатрикс! Беллатрикс оглядывается на экран, удивленно: – Извините? – Дизайн этой линии превосходен, и с учетом того, как наши фокус-группы провели тестирование, я считаю, что "Гермиона" станет нашим самым успешным запуском. На этот раз вы превзошли себя. Гермиона, шаркая, выбирается из-под стола и идет спиной вперед к дверному проему. Глаза Беллатрикс метнулись в сторону, чтобы увидеть, как Гермиона обсасывает свои пальцы. – Да, это действительно многообещающе. - говорит Беллатрикс.***
Гермиона в полном восторге после того, как она оставляет Беллу, чтобы та спокойно завершила встречу. Она чувствует себя пьяной от власти, от Беллатрикс. То, что она только что сделала наверху, было самым смелым поступком, на который она когда-либо отваживалась, и она внезапно понимает адреналиновых наркоманов на более глубоком уровне, потому что прилив сил был нереальным. Она спускается по лестнице, практически бежит по коридорам, пока не попадает на кухню. Помещение большое и элегантное, деревянные шкафы с потертой отделкой легко сочетаются с бетонными столешницами и винтажной техникой. Гермиона ставит кофе, напевая себе под нос. Когда все готово, она подслащивает свой кофе по своему вкусу и оставляет черный кофе Беллы. Она прислоняется к прохладной стойке и смотрит в окно на заросли сосен и колышущиеся на ветру полевые цветы. Она чувствует себя такой умиротворенной, более спокойной и довольной своей жизнью, чем когда-либо за очень долгое время. Наконец-то она чувствует себя комфортно в своей шкуре, уверена в том, кто она есть, и уверена в том, как сильно она нужна Беллатрикс. Ощущения, которые она испытывает, не похожи ни на какие другие; это пленительная смесь власти и полной капитуляции. Беллатрикс, бесшумно, как мышка, подкрадывается к ней сзади и обхватывает руками ее талию. – Ты сегодня с утра такая авантюристка, не так ли, любимая? - мурлычет она ей на ухо, - Думаю, я должна немного отыграться. Беллатрикс прижимается к ее спине, и Гермиона радостно мурлычет, прежде чем попытаться повернуться, чтобы поприветствовать ее. Она обнаруживает, что руки Беллы странно крепкие, не позволяющие пошевелиться. Она также замечает, что Беллатрикс сохраняет определенное пространство между их нижними половинами, и начинает думать, что женщина что-то задумала. – Что, ты задумала? - спрашивает Гермиона. Беллатрикс игнорирует ее, посасывая кожу ее шеи, пока Гермиона не задыхается. Боже, она все еще приятно болит от прошедшей ночи, а Беллатрикс просто чертовски ненасытна. Гермиона снова прижимается к ней, раскачивая бедрами и толкаясь, когда она прижимается к чему-то... прохладному и твердому: – Белла, что... Беллатрикс отталкивает ее, и тут Гермиона чувствует, как ногти царапают кожу головы, и прежде чем она успевает понять, что происходит, ее толкают вперед, и предмет, прижимающийся к ней, теперь скользит по ней и... о, черт. – Думаю, самое время показать тебе, каково это - быть... как следует оттраханной таким членом, - говорит Беллатрикс, ее голос приобретает тот низкий и восхитительно жестокий тон, который, как знает Гермиона, означает только одно. Она трепещет в предвкушении траха, который, как обещает тон, она получит, и раздвигает ноги. – Ах, уже так хочется, не так ли, любимица? - Беллатрикс двигает бедрами, проводя страпоном по ее складкам. Гермиона прижимается лбом к прохладной столешнице и сдерживает стон, когда Беллатрикс трется членом о ее клитор, а затем снова отводит его, дразня ее. Рука в ее волосах напряжена, а другая рука Беллатрикс крепко держит ее за бедро, полностью отдавая ее на милость. – Белла... пожалуйста... – Что пожалуйста? - Спрашивает Беллатрикс ее голос густой от напускной невинности, – Чего ты хочешь? – Ты знаешь, чего я хочу, - прохрипела Гермиона, ее разочарование взяло верх. Она подается назад, так что наконечник едва надавливает на нее, но Беллатрикс отстраняется и сильнее прижимает ее к столешнице. – Ах, ах, ах, мы с тобой обе знаем, что так это не работает. Гермиона издает хныканье, которое звучит довольно жалко для ее собственных ушей. Она сдается легко, так же естественно, как и дышит, расслабляясь в руках женщины. Беллатрикс снова наклоняется, расстегивая пуговицы рубашки на теле Гермионы, пока ее кожа не становится открытой для когтистых пальцев. Бедра Беллатрикс сдвигаются, и давление возвращается, длина страпона медленно тянется к ней, достаточно для того, чтобы в животе запульсировал белый жар. Гермиона заставляет себя оставаться неподвижной, позволяя Беллатрикс входить в нее, ее бедра напряжены, а стены сжимаются вокруг. – Белла, пожалуйста, - задыхается Гермиона, больше не в силах держать себя в руках. Беллатрикс неподвижно прижимается к ней, позволяя Гермионе прижаться к члену. Она зажимает его между бедер и бьется о него, почти всхлипывая от давления. Беллатрикс перекатывает сосок между пальцами, щиплет его, сжимает ладонями, пока Гермиона не начинает стонать и задыхаться, влага покрывает страпон и трется о бедра. Она болезненно пуста, она жаждет быть заполненной ею, быть востребованной ею, быть взятой ею, снова и снова. Так сильно, что она уверена, что сделает все, что угодно, скажет все, что угодно, только чтобы почувствовать себя завершенной ею. Словно прочитав ее мысли, Беллатрикс снова начинает говорить; ужасные, унизительные вещи, от которых Гермиона только все больше теряет рассудок от мучительного желания. – Милая, правильная маленькая Гермиона Грейнджер, наклонившаяся и так аппетитно извивающаяся, чтобы я вошла в нее. Хммм, держу пари, ты никогда не испытывала таких ощущений, не так ли? Не могу представить, чтобы маленький Уизел заставлял тебя извиваться, но ведь и извиваться было не от чего, правда? Это постыдное чувство разрастается в ее груди, как ожог, и от этого она становится еще более влажной, пока не слышит, едва-едва, это грязное влажное скольжение этой штуки между ног. Беллатрикс смеется над ней, низким и горловым смехом, болезненно запустив пальцы в ее волосы. – Ответь мне. – Я ... я никогда не чувствовала такого раньше. Никогда... никогда... не хотела кого-то подобного, - задыхается Гермиона, и Беллатрикс вознаграждает ее, снова прижимаясь кончиком к ее входу. – Тогда умоляй об этом, - говорит Беллатрикс, ее голос горячий и давящий, его невозможно ослушаться. – Пожалуйста, трахни меня, Белла, - немедленно говорит Гермиона, и все стыдливые колебания исчезают из ее сознания, - Пожалуйста, пожалуйста, мне нужно, чтобы ты была внутри... Слова Гермионы заканчиваются задыхающимся стоном, когда Беллатрикс входит в нее до конца, на шесть дюймов* вглубь, заполняя ее так, как ее никогда не заполняли. Рот Гермионы открывается, когда Беллатрикс вытягивается обратно, и она чувствует тугое, влажное скольжение ребристого члена. Она никогда не испытывала ничего подобного от одного только проникновения, никогда не была так переполнена ощущениями, и она ошеломленно молчит, ее губы раздвинуты. Беллатрикс снова входит в нее, на этот раз грубее, и тело Гермионы дергается вперед от этого. Она отстраняется и снова делает толчок, и снова, каждый раз ее голая кожа ударяется о бедра Гермионы. Гермиона все еще совершенно, нехарактерно молчалива, и все, что она может слышать, это самый грязный звук кожи на коже, вульгарность влажного скольжения ремня Беллы, трахающего ее. Это громко, и от этого она становится только мокрее, ее лицо горит от нестерпимого жара, а звуки удовольствия застряли в горле, так что все, что она может делать, это слушать, как Беллатрикс трахает ее. – Так тихо, - непринужденно замечает Беллатрикс, как будто она не трахает Гермиону сильнее и глубже, чем кто-либо когда-либо, - Ты смущена, дорогая малышка? Что бы сказали твои друзья, если бы увидели тебя сейчас? Гермиона пытается протестовать, но вместо этого звук вырывается в виде протяжного хныканья от удовольствия. Беллатрикс снова хихикает, и от этого звука желудок Гермионы превращается в бабочек. – Они были бы так шокированы, возможно, даже обеспокоены этим, если бы ты не была так прекрасна, наклонившись и раскрывшись для меня. Да, ни один из них не позавидовал бы моему положению, - продолжает Беллатрикс, в ее голосе смешались насмешка и собственничество. Она трахает ее все сильнее, пока Гермиона не упирается руками в стену перед собой. Теперь, когда первый звук сорвался с ее губ, все остальное, что было заперто, вырывается наружу. Беллатрикс говорит над ней, и Гермиона впивается зубами в предплечье, чтобы слушать. – Что бы ты сделала, если бы они узнали, как грубо и грязно ты любишь это? Как ты течёшь, когда тебе так чудесно стыдно? Что, если я им расскажу? Гермиона задыхается, и прежде чем она успевает запротестовать, рот Беллатрикс впивается в кожу ее плеча. Рука, которая была в ее волосах, ослабевает и хватает свободную рубашку, срывая ее с ее тела и отбрасывая в сторону. Гермиона чувствует резкий, абсурдный всплеск смущения от того, что она полностью обнажена, нагнута, трахнута и осмеяна. Это почти слишком, и в нужный момент толчки Беллатрикс ослабевают, становясь вялыми и неглубокими, когда она прижимается к Гермионе. К Гермионе возвращается логика, и она понимает, что Беллатрикс говорит это только как часть их маленькой игры, что она никогда бы не предала ее таким образом. Она расслабляется от стыда и позволяет себе наслаждаться этим. – Пожалуйста, не надо, - умоляет Гермиона, чувствуя, как Беллатрикс ухмыляется на ее коже. – Думаешь, ты сможешь остановить меня? – Пожалуйста, - задыхается Гермиона. Ее ноги начинают отказывать, и она упирается своим весом в поверхность под собой. Беллатрикс обхватывает ее за талию, удерживая ее, пока она продолжает трахать ее без паузы. – Пожалуйста, - бездумно повторяет Гермиона. – Может ли он трахать тебя вот так, Гермиона? Звук ее имени прогоняет туман в ее голове, и она почти смеется, когда понимает, о чем спрашивает Беллатрикс. Тем не менее, в ее голосе звучит нотка неуверенности, которую Гермиона может уловить только благодаря тому, как хорошо она ее узнала, поэтому она отвечает ей серьезно. – Никогда. Неглубокие толчки Беллатрикс становятся все более быстрыми, она трется о конкретное место, от которых у нее белеют глаза, она задыхается и теряет всякий смысл от этих ощущений. – Никогда? - спрашивает Беллатрикс, задыхаясь, когда она, наконец, начинает выдыхаться. – Никто... ах, черт, Белла, никто не трахает меня так, как ты. Никто не может... не может трахать меня так, потому что я твоя. Пальцы Беллатрикс прижимаются к ее клитору, скользя по нему в беспорядочном ритме. Гермиона вскрикивает от удовольствия. – Моя, - задыхаясь, повторяет Беллатрикс, - Ты принадлежишь мне. Ты всегда принадлежала только мне, ты всегда будешь принадлежать только мне. – Да, да, да, трахай Белла, не останавливайся, не... - Гермиона умоляет, пока не может больше произносить слова, запрокидывая голову назад и задыхаясь от экстаза. Она кончает, неимоверно сильно сжимаясь вокруг его длины внутри себя. Все вокруг теряется в белом свете на долгий, ужасающий момент, когда она задается вопросом, не на смерть ли это похоже, прежде чем ее чувства возвращаются в волнах наслаждения. Ее голова падает вперед, а тело замирает, чувствуя, как Беллатрикс медленно движется, затягивая острые, чудесные волны ее оргазма, пока он не закончится. Прежде чем Гермиона успевает пошевелиться, прежде чем она успевает сформировать связную мысль, Беллатрикс снова делает толчок, на этот раз более сильный и грубый. – Черт, - всхлипывает Гермиона, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы от жжения между ног. Ремень был в ней так долго, что кажется чертовски реальным, его невозможно отличить от самой Беллатрикс. И боже, Белла управляет им так, словно он прикреплен к ней, качая бедрами в безумном темпе. Гермиона полностью теряет сознание и теряется от всепоглощающего, пугающего удовольствия. Длинный, низкий стон вырывается из нее, замирая с каждым толчком. – Белла, Белла, Белла, - повторяет она единственную мысль в своей голове, позволяя Беллатрикс полностью завладеть ею, позволяя ей опустошать ее до полного насыщения. – Ты так хорошо принимаешь меня, любимая, - хвалит ее Беллатрикс, темная, шелковистая и чертовски красивая. Иногда Гермиона уверена, что могла бы кончить от одного только ее голоса: – Ты такая охуенно мокрая, блядь, все для меня. – Для тебя, - повторяет Гермиона. Это почти неловко, то, как член входит и выходит из нее с восхитительной легкостью. – Белла, - стонет она, ее голос почти неузнаваем для ее собственных ушей, - Так хорошо, Белла. Руки Беллатрикс перемещаются на бедра Гермионы, притягивая их к себе, чтобы встретить ее толчки, все сильнее и быстрее, пока второй оргазм Гермионы не поражает ее, как молния, и она всхлипывает. – Белла, черт, - плачет Гермиона, ее голос сырой и густой от слез. Беллатрикс выходит из нее, и Гермиона снова всхлипывает от потери, пока Беллатрикс не разворачивает ее и не притягивает в свои объятия. – Ш-ш-ш, все хорошо, дорогая, - шепчет Беллатрикс ей на ухо. Гермиона дрожит, все еще не оправившись от оргазма. Беллатрикс просто крепко обнимает ее и гладит по волосам, нежно целуя в макушку: – Ты так хорошо справилась, Гермиона. Гермиона смеется и снова дрожит, прижимая свое залитое слезами лицо к плечу Беллы. – Что ты со мной сделала? - спрашивает Гермиона, прижимаясь поцелуем к обнаженной коже. – Я просто настолько хороша, - говорит Беллатрикс. Гермиона смеется, отстраняясь, чтобы увидеть, как Беллатрикс ухмыляется: – Ты нелепа. Ухмылка Беллы только усиливается: – Я не слышу, чтобы ты не соглашалась. Гермиона фыркает и отпихивает ее, подбирая выброшенную рубашку и снова в нее влезая. Она с нежностью улыбается, глядя, как Беллатрикс выпрямляется из ремней и поворачивает обратно к лестнице. Гермиона следит за тем, как отбрасываются ее волосы, когда она уходит, и в груди у нее расцветает умиление. Она никогда не сможет насытиться ею, Беллатрикс, во всем ее собственническом, уязвимом и непредсказуемом облике. Она никогда не была религиозной, но Гермиона молится тому, кто ее слушает, чтобы это было с ней до конца ее жизни. Беллатрикс остановилась у основания лестницы и обернулась, чтобы посмотреть на нее. – Идешь со мной? – Всегда, - с улыбкой отвечает Гермиона.