***
Тихое мерное тиканье настенных часов действовало убаюкивающе. Снейп сидел за столом, положив голову на сложенные руки и прикрыв глаза. Рядом терпеливо ждала стопка пергаментов с практическими работами второкурсников по рябиновому отвару. Проверять их не было ни желания, ни сил. Поддаться успокаивающему звуку и сонливости не получалось, как Снейп не старался. Перед глазами стояло испуганное лицо Беатриче и её руки, впившиеся в сумку. Что он такого мог сделать, чтобы она реагировала вот так? Едва ли не единственная ученица Хогвартса, которая совершенно его не боялась, смотрела на него, как на оборотня лунной ночью. В следующую секунду испуганную Беатриче сменила разочарованная печальная Лили, готовая расплакаться от обиды. Северус сжал руки в кулаки, случайно скомкав лежащий под ладонью лист. В дверь постучали и он поспешил выпрямиться. Схватил первое попавшееся эссе, Снейп попытался сделать сосредоточенное лицо и сказал: — Войдите. Дверь не скрипнула, как обычно, и он вспомнил, что Беатриче смазала её в прошлый раз. Мысли о ней заставили нахмуриться. Не глядя на вошедшего, он недовольно спросил: — Если Вы что-то хотели, говорите быстро и не отнимайте моё время. — Вообще-то, профессор, это Вы что-то хотели от меня. Северус удивлённо поднял взгляд. Беатриче стояла посреди кабинета, держа в руках смутно знакомый чайник, только теперь он был меньше раза в три и без труда помещался в ладонь. — Мисс Кавалли-Конте? — он отложил бумагу обратно в стопку и, сцепив руки в замок, положил их на стол перед собой, — Зачем Вы пришли? — Вот те раз! — шутливо возмутилась она, подходя ближе, — Это Вы мне скажите. Он не успел ничего ответить: прежде, чем он открыл рот, девушка в пару шагов преодолела расстояние между ней и столом и сдвинула бумажные завалы на край. — Что Вы делаете? — наигранно-недовольно проворчал Снейп. — Чай, — незамедлительно ответила она. Достав из сумки две кружки, Беатриче поставила их вместе с чайником на освободившееся место и, занеся над ними палочку, шепнула: — Инфлетус. Сосуд мгновенно увеличился до своего нормального размера, а по комнате разлился густой плотный аромат малины и ещё какого-то фрукта, но какого именно Северус не мог понять. — Тут гранат, малина, розмарин, сладкий сироп, потом, эээ... — она наклонилась к чайнику, открыла крышку и вдохнула запах, — Кардамон, гибискус, роза... Ну и всё. Надеюсь, у Вас нет аллергии ни на что из этого. Она стала разливать чай по кружкам, и Северус внимательно изучал её лицо. Она улыбалась, как и всегда, и ничто даже не намекало на то, что она боится его или чувствует себя некомфортно. Напротив, она казалась... умиротворённой? Словно пришла не в кабинет человека, перед которым тряслась от страха пару часов назад, а к себе домой. Поставив чашку с чаем перед Снейпом, Беатриче трансфигурировала из его чернильницы себе удобное кресло и плюхнулась на него, откидывая волосы назад и всем своим видом давая понять, что настроена слушать. — Чтож... — начал он неуверенно, — Во-первых, я хотел бы извиниться за то, что произошло в прошлую пятницу.. — Боже мой, серьёзно? — прервала она, мило сведя бровки домиком, — Вы только и делаете, что извиняетесь, неделя уже прошла! Серьёзно, просто забейте уже на это. — Когда я спросил Вас в коридоре, Вы были напуганы моим вопросом. — Когда Вы спросили меня в коридоре, я Вас даже не слушала. Я серьёзно опаздывала кое-куда, и думала только об этом. Не знаю, что Вам там померещилось, но напугана я вовсе не была, а если и была, то только тем, что со мной сделает Олли, если я не приду вовремя. Пару секунд он пристально смотрел ей в глаза. Она смотрела в ответ открыто, без страха, и непохоже было, что она лжёт. — Это правда? Она раздраженно закатила глаза: — Кривда... — Но... — один вопрос, засевший в его голове с того самого вечера, — Для чего? Беатриче отшатнулась от него, врезавшись в спинку кресла, будто бы ей дали пощёчину. Она выглядела... оскорбленной? — Ч-что значит "для чего"? — её голос дрогнул, — Да ни для чего. Просто так. Северусу много стоило не показать своих эмоций в этот момент. Ледяная маска беспощадно трескалась и осыпалась, а он лихорадочно заклеивал разломы изолентой, пытаясь сохранить хотя бы её остатки. — Вы были не обязаны помогать мне, — выдавил он, рукой нащупывая край мантии и начиная бесконтрольно мять его. — Вы были не обязаны пить в тот день, — её слова подействовали, как ушат ледяной воды, но Беатриче продолжила, не давая ему времени оскорбиться, — Но Вы сделали это. Потому что захотели. Я захотела Вам помочь, и я это сделала. Вопрос закрыт. Он поразился тому, каким властным и жёстким вдруг стал её голос. — У Вас всё же должны были быть причины, — попытался возразить профессор. — Их нет, — отрезала она непреклонно, — Кто угодно сделал бы так на моём месте. — Никто. Никто бы так не сделал, — он приподнялся с места и навис над ней, опираясь руками на стол, — Так почему? Он посмотрел в её глаза, забыв, что ему абсолютно противопоказано это делать. Лазурно-морская синева, окутывающая зрачок, мгновенно затянула его, в то время как бирюзовый прилив у краёв радужки успокоил одним своим видом и помог поднявшемуся в груди урагану улечься. Не задумываясь ни на секунду, Беатриче ответила: — Потому что Вы заслуживаете гораздо большего, чем всю ночь в умате валяться в захудалом баре на грязном полу, профессор. Обезоруживающе. Не зная, как вообще отвечать на подобное, Северус опустился обратно в свое кресло и взял в руки чашку, которую она дала ему пару минут назад. Аромат розы, смешанной с гибискусом и кардамоном, напомнило ему сладость гиацинтов. Кроваво-алый цвет напитка приковывал взгляд. Снейп сделал глоток. Насыщенный вкус с проявляющимися нотками сухого гранатового вина наполнил рот, постепенно раскрылось в сладко-горькое воспоминание о молодых веточках ольхи. Малина напомнила о себе в сладком терпком послевкусии. Горячая жидкость прокатилась вниз по горлу, разогревая и расслабляя тело не хуже алкоголя. — Где Вы вообще взяли этот рецепт... — пробормотал он. — Нет такого рецепта. Северус поднял взгляд на неё. Она снова добродушно улыбалась, грея ладони о кружку. — В каком смысле? — Ну... Я просто намешала, что было, и получилось вкусно, — Беатриче сделала глоток и на секунду прикрыла глаза, после чего посмотрела на него с надеждой, — Вам нравится? — Сносно, — ответил он холодно и внезапно добавил, — Я люблю малину, но никогда бы не подумал, что она так раскроет себя в паре с гранатом... Необычно. — Ой, да ладно. Это ещё не самое необычное, что может быть, — она скинула обувь, оставшись в одних гольфах, и забралась на кресло с ногами, — Я помню, как пробовала рыбу-фугу в Японии... Они готовили бедную рыбку на моих глазах... Но, чёрт возьми, как же аппетитно это выглядело! — Подождите, рыба-фугу это та, о которой я думаю? — Если Вы про милую рыбу которая надувается как воздушный шар, то да, я про неё. — Мерзость. Как её вообще можно есть? — Я тоже думала так, пока не попробовала. Вы не представляете, как они её готовят! — И... И как? — Ну, сначала ей ножом пробивают мозг. Потом отрезают хвост и плавники, сдирают кожу, вытаскивают все внутренности, разрезают на тоооооонкие-тонкие кусочки и продают. — Фу, сырую? — Ага. У них это называется "сашими". Снейп скривился в отвращении и Беатриче приглушённо рассмеялась, прикрыв губы рукой, а потом добавила: — На самом деле, многие студенты просто покупают сашими из рыбы-фугу в маггловском мире для трёхлапой жабы, потому что корм для неё в волшебном мире намного дороже. — Студентам Махотокоро позволено держать трёхлапых жаб? — спросил Снейп, приподняв бровь. Трёхлапая жаба – волшебное существо, требующее тщательного ухода и подходящих условий для содержания, не каждый справится с таким животным в роли домашнего зверька. — Нет, но они всё равно держат, потому что так гораздо легче и дешевле получать её слизь, слюну и прочие биологические жидкости... А студенты, у которых жабы мужского пола, договариваются с владельцами жаб женского, на некоторое время подселяют их друг к другу, а потом разделяют поровну получившихся головастиков. — Умно́, — хмыкнул Снейп. Жаба, как одно из древнейших магических существ, давно было подробно изучено и важна почти во всех волшебных сферах и науках, а особенно в зельеварении, где в качестве ингредиентов использовалось вообще всё, что могла эта жаба дать: слизь, помёт, кожа, глаза, лапки и даже головастики. Некоторое время они сидели молча, потягивая чай и думая каждый о своём, пока Беатриче вдруг не заговорила: — Профессор... — он поднял на неё взгляд. Она достала что-то из сумки, положила на край стола и аккуратно пододвинула к нему: — Возьмите. Снейп опустил глаза на место, куда она указала, и замер. На столе лежала старая полароидная фотография. На ней рыжая зеленоглазая девочка с ивовой палочкой в руках улыбалась в камеру, держа за руку хмурого мальчика-брюнета. Медленно, словно это было величайшее хрупкое сокровище, Северус подобрал изображение и поднял на уровень глаз. Лили смотрела на него с фотографии широко улыбаясь, сощурив глаза от яркого солнечного света – фотограф сделал кадр не в самый подходящий момент. Она стояла, гордо выпятив грудь, на которой красовалась брошь с гербом Хогвартса. Это был день, когда они прибыли на учёбу и попросили профессора Флитвика сделать снимок. Они ещё не знали, что шляпа отправит их на разные факультеты, что компания одной будет издеваться над вторым, что они разругаются в пух и прах. Они были счастливы. — Где Вы это взяли? — спросил он тихо. — Нашла, когда впервые убирала Ваш кабинет. Она валялась под книжным шкафом. Он посмотрел на неё и постарался вложить в свой взгляд всю благодарность и нежность, на которую был способен. Все эти годы он думал, что потерял эту фотографию, служившую единственным напоминанием о днях, когда он был счастлив, навсегда. — Эта девочка на фотографии похожа на девушку-мракоборца, которая приходит сюда иногда консультироваться с директором. Она рыжая и у неё зелёные глаза. И её зовут Лили, — проговорила Беатриче неуверенно, — Вы о ней говорили тогда? Это та самая Лили, перед которой Вы виноваты? — Откуда Вы знаете мать её? — удивлённо спросил Снейп. — Мы познакомились, когда я приехала в Хогвартс и была в кабинете Дамблдора. Мы решали вопросы по поводу моего поступления. Она тоже пришла к нему, — секунду она молчала, о чём-то задумавшись, — Она была очень добра ко мне. — Ко мне тоже, — горько усмехнулся профессор, — Пока я всё не испортил. — И что Вы сделали? Северус прошёлся по ней оценивающем взглядом. Рассказать всё? Станет легче. Но станет ли? А что, если кому-нибудь разболтает? Что, если обозлиться на него? Тогда она перестанет желать ему доброго утра, улыбаться при встрече, выискивать глазами в толпе и подмигивать. Все те незначительные на первый взгляд вещи и действия, жизнь без которых он себе уже не представлял. Один её взгляд чего стоил. Хотел ли он лишить себя всего этого, показав ей свою отвратительную вспыльчивую сторону? Абсолютно нет. Хотел ли он выложить ей всё как есть, в надежде на её понимание и доброту, чтобы сбросить с души лежащий на ней годами поросший мхом страхов и самоненависти булыжник? Абсолютно да. Последней каплей стал её тон, ровный и не терпящий возражений: — Расскажите мне, профессор. На этот раз она не старалась говорить тихо, как обычно, и голос её не походил на полушёпот. Он звучал твёрдо и открыто. Больше сопротивляться Северус не мог. — Мы с Лили были друзьями в детстве. Она была маглорождённой, а я – полукровкой. Когда мы поступили в Хогвартс, шляпа распределила её на Гриффиндор, а меня – на Слизерин. Мы стали меньше общаться. Постепенно она вошла в компанию Гриффиндорцев, которым я не нравился. Они хорошо попортили мне нервы за время учёбы, — он остановился, глубоко вздохнул, и продолжил, — Однажды они зашли слишком далеко. Я был очень зол. На них за то, что постоянно портят мне жизнь. На себя за то, что не мог справиться с ними. На весь чёртов несправедливый мир. Я не оправдываюсь. Просто пытаюсь объяснить ситуацию. Лили тогда попыталась мне помочь, а я... — он запнулся и замолчал. Вспомнил обиду и отвращение в глазах Лили. Представил, как в отвращении морщится Беатриче, глядя на него. — Что Вы сделали? Ответить он не решался, и она повторила вопрос: — Что Вы сделали, профессор? — Я... — ещё секунду Снейп помедлил, после чего снова заговорил, — Я сказал ей, что мне не нужна помощь от грязнокровки. Он ждал, что лицо Беатриче изменится, но оно оставалось неподвижным. Ни мускул на нём не дрогнул. Она молчала долго, не отрывая от него пронзительного взгляда. Видимо, размышляла. И, наконец, спустя минут двадцать заговорила: — Вы поступили отвратительно и несправедливо по отношению к ней, — плечи мужчины поникли, но он быстро выпрямил спину, не хватало ему ещё большего унижения, — Но я думаю, что могу понять Вас. Сколько лет Вам было? Лет пятнадцать. Вы были ребенком. Те ребята, издевающиеся над Вами, были мерзкими и постоянно поступали мерзко, и им ничего за это не было. Вы тоже поступили мерзко. Всего один раз в жизни, о котором жалеете до сих пор, — она встала и нависла над ним, опираясь руками на стол, — Знаете, почему Вы в тысячу раз лучше, чем они? Потому что Вы осознаёте, что повели себя ужасно. А они, скорее всего, даже не помнят, как Вас унижали. Для них это было мимолётное развлечение, — она наклонилась чуть ниже, — Но я не понимаю одного. Если Вы до сих пор чувствуете вину перед Лили, то почему просто не извинитесь? Северус судорожно втянул носом воздух. Такое давление было для него неожиданностью, теперь он понимал, что чувствовали все те ученики, с которыми он проделывал тоже самое. Самым удивительным было то, что это заставляла чувствовать именно она. Беатриче, всегда ставящая на первое место комфорт своего собеседника, сейчас беспардонно вторглась в его личное пространство, зависнув в паре сантиметров от его лица. — Я боюсь, что она не примет моих извинений. Не думаю, что она желает вспоминать обо мне. У неё есть любимая работа, муж и сын. В её жизни для меня нет места. — А Вы хотели бы занимать особое место в её жизни? — Я бы... я был бы рад просто говорить с ней иногда. — А она давала Вам хоть одну причину думать, что Вы ей неприятны? Перед глазами Северуса промелькнули все робкие улыбки и приветствия, которыми Лили одаривала его до сих пор, в надежде, что их конфликт уляжется. — Нет, — признался он. Беатриче опустилась в кресло и снова задумалась. Блуждающий взгляд бирюзово-сапфировых глаз поверхностно изучал стеллажи с ингредиентами за его спиной. Она начала говорить спустя почти десять минут: — Знаете, профессор, — её голос сквозил горечью, — Когда мне было семь, я ужасно разругалась с человеком, который был мне очень дорог. Я назвала его очень плохим словом, и он обиделся. Когда он убегал от меня, расплакавшись, то зацепился ногой о торчащий из земли гвоздь. Я хотела сказать ему идти домой, чтобы залечить рану, но он не желал меня слушать и побежал в лес. Вернулся только ночью – весь день просидел там, с раненной ногой. Он занёс инфекцию и на следующий день слёг. Через три месяца он умер, не приходя в сознание. Повисла звенящая тишина. Даже часы перестали тикать. — Я не успела извиниться... — продолжила она дрожащим голосом, — Он умер, думая, что ненавижу его. Я тысячу раз умоляла его простить меня, и делаю это до сих пор, — она невесело улыбнулась, — Ему уже всё равно. Лили жива. Она прекрасный человек, который никогда не оттолкнет того, кем дорожит. Извинитесь перед ней, пока не стало поздно. Северус представил, что бы было, если бы Лили умерла, и тут же прогнал эти мысли из головы. На миг ему показалось, что в глазах Беатриче он увидел слёзы, но они были совершенно сухи. — Боюсь, что я не в состоянии говорить с ней и смотреть в её глаза. — Пишите письмо, — ответила девушка незамедлительно, — Напишите ей письмо и отправьте сову. Почему я должна всему Вас учить? Она выбралась из-за стола, прошла к ящику с чистым пергаментом, достала оттуда один лист и запасную чернильницу, и поставила перед Снейпом: — Пишите. Не хватит одного листа – берите второй. Не хватит двух – третий. Расскажите ей обо всём, что чувствовали и о чём думали все эти годы. Думаю, у Вас теперь тем для разговоров достаточно. Северус смотрел на неё, как на божество. Проблема, решаемая парой строчек, которую он тянул за собой всю жизнь, медленно рушилась на глазах. Рассыпалась и каменная маска, обнажая настоящее лицо. Беатриче улыбнулась и сердце Снейпа сделало кульбит. Он неуверенно взял перо, аккуратно обмакнул его в чернила и взглянул на неё. Она ободряюще кивнула и подлила ему чаю. Нетвёрдой рукой он вывел первое слово. Затем второе, третье. Рука сама вырисовывала на бумаге мелкие, наклоненные влево буквы, оставляя с левого края листа узкое свободное поле. Прямые строки заполняли лист быстро, и, дойдя до самого края, он быстро взял второй, который заботливо подложила ему Беатриче, сейчас наблюдавшая за ним, молча потягивая чай в кресле. Дописывая второй лист, он вызвал сову заклинанием, и взмахом палочки открыл окно. Через пару минут крупная бородатая неясыть дымчато-серой окраски с большими желтыми глазами влетела в комнату и бесшумно приземлилась на стол. Чувства и эмоции, копившиеся в нём годами, закончились на одиннадцатом листе. Заморачиваться с конвертом он не стал: просто скрутил письмо в трубочку и перевязал чёрной лентой. — Привет, Гермес, старичок, — мягко поздоровался он с птицей, почёсывая его по макушке, — Как поживаешь? Филин ухнул что-то в ответ. — Понятно. Мне нужно, чтобы ты доставил кое-что, — птица послушно протянула вперёд лапку и Снейп привязал послание к ней, затем подставил руку и неясыть забралась ему на предплечье. Он подошёл к открытому окну, выставил руку перед собой, заглядывая в янтарные птичьи глаза: — Ты помнишь Лили, старик? — он моргнул положительно, — Ты ведь сможешь снова её найти? Конечно, сможешь. Чтож... — Северус обернулся к Беатриче, в его глазах читались сомнения, которые она тут же развеяла одной своей улыбкой, — Лети, дедуля, — он вскинул руку вверх, помогая Гермесу набрать высоту. Расправив крылья, он полетел. Снейп наблюдал за ним, уносящим часть его души, пока он не превратился в крошечную точку. Закрыв окно, он повернулся к Беатриче: — И что теперь? — Ждать, — просто ответила она, пожимая плечами, — Вы огромный молодец, что решились на такое. А теперь, пожалуйста, допейте свой чай. Он же остынет.***
Беатриче ушла из его кабинета незадолго до отбоя, влив в него весь чай и завалив историями из Махотокоро. Как только за ней закрылась дверь, Снейп уронил голову на стол, мысленно благодаря Мерлина за то, что встретил её.