***
Утро субботы началось с громкого мурчания Берты под ухом и ароматного хвойного чая с добавлением толченой ежевики. Погода была в духе осени, промозглая и сырая, но лучше, чем в последние дней пять. Куда-то пропал противный ветер, температура была выше на пару градусов. Грифельно-сизое небо по-прежнему хмурилось пышными бровями-тучами. Лучшего дня для вылазки в лес быть не могло: это был последний относительно теплый ноябрьский день, и на всю оставшуюся осень прорицатели прогнозировали ужасные дожди. А потому, натянув толстые фиолетовые колготки с начёсом, она надела чёрное сатиновое платье длиной до середины икры, залезла в свой самый тёплый вязанный винно-бордовый кардиган, чуть ли не достающий до пола, туго зашнуровала на ногах любимые осенние сапожки цвета мокрой травы, и, не забыв захватить сумку, вышла из комнаты, отправив Берте на прощание воздушный поцелуй. Лес встретил её на удивление приветливо. Днём он совсем не выглядел жутким или страшным. Он не казался ей таковым даже ночью, когда каждая выползшая из своего укрытия тварь могла найти её и пустить на фарш. Возможно, дело было в том, что в лес Беатриче шла не просто от нечего делать. Целью прошлого ночного похода был звездоцвет, с которого она смогла выручить целых десять галеонов, несмотря на то, что добрая половина найденного количества была задаром отдана профессору Снейпу, как оплата за помощь. Сегодняшней целью был ноябрьский златоцветник — особый вид златоцветника, распускающийся в середине ноября и цветущий до первого снега. По подсчётам Беатриче, цветок должен был проклюнуться вчера, тринадцатого ноября, и за ночь набрать достаточно силы, чтобы начать «золотиться» — выделять порами на поверхности лепестков блестящую на солнце пыльцу, которая стоила немало. В прошлый раз в Берлине ей удалось продать букетик таких цветов за шесть галеонов — по одному за каждый цветок. Протоптанная отважными гриффиндорскими смельчаками тропинка вилась тонкой глиняно-коричневой лентой, петляя меж деревьев. Вдоль неё тянулись заросли красного клевера. Девушка потрудилась собрать немного для профилактического антипростудного чая. Срезала и пару цветков герани, из которых можно было приготовить успокаивающий отвар. Немного сойдя с пути, она наткнулась на черничные кусты. Чёрные глазки-ягодки смотрели на неё из-под век-листочков. — Добрый день, мистер Куст, — тихо сказала она, доставая из сумки тканевый мешочек среднего размера, — Позвольте угоститься. Черника отделялась от веток легко, словно только и ждала, когда её, наконец, соберут. Мешок наполнился быстро и, положив его в сумку, Беатриче двинулась дальше. Чуть поодаль она нашла бруснику и, набрав немного, продолжила путь. Через полчаса тропинка вывела Беатриче на просторную полянку, заросшую вереском и окружённую крапивой. Тучи к этому времени отступили на запад, открыв солнце, чьи лучи залили лес, бегая и играя друг с другом меж деревьев. Позже она вышла к болотцу. У бережка она заметила заросли багульника и устремилась к ним. «У меня уже есть мать-и-мачеха. Добавлю багульник и крапиву и можно приготовить отвар от кашля.» Уложив в сумку всё, что собрала, Беатриче собралась уходить, но в последний момент заметила вырытую в болотной грязи у коёмки воды ямку. Подошла поближе. Белые с чёрными прожилками чуть вытянутые шарики, напоминающие по форме фасолинки, лежали на дне импровизированного гнезда. «Яйца глазомушки? Вот так удача» Ценный ингредиент для зельеваров, специализирующихся на медицине. За такую горсточку ей бы дали галеона два-три. «Хотя бы сегодня удача мне улыбнулась».***
Заросли златоцветника она нашла ближе к ночи, когда стемнело и их свет стал освещать всё вокруг, сияющими зайчиками отскакивая от травинок и жилистых стволов деревьев. Следуя по дорожке из жёлтых ярких световых пятен на земле, Беатриче не заметила, как глубоко в лес она зашла. Пока она искала путь к добыче, солнце зашло, утащив за собой за горизонт тянущиеся по небу золотисто-охровые лучи. Из своей обители изящно и гордо выплыла луна, занимая место своей сияющей сестры. Звёзд на этот раз не было совсем, а луна светила устало и вяло. Тьма была почти кромешной, и оттого найти путь к заветным цветам почти не составило труда. Шагая по золотым следам, Беатриче старалась ступать как можно тише, чтобы не нарушать хрупкую лесную тишину. Иногда она вздрагивала, когда вблизи с веток поднимались ночные птицы или пробегали, шурша листвой, мелкие грызуны. Череда солнечных пятен вывела её к широкой реке. Гвалт невысоких волн было слышно ещё задолго до того, как Кавалли-Конте её увидела, судя по всему, река была неглубокая и имела каменистое неровное дно, камни которого преграждали путь бежащей воде, заставляя ту так шуметь. На противоположном берегу лес подступал к самому краю воды, но берег, на который вышла Беатриче, был чист и единственным растением помимо муравы на нём были распустившиеся недавно златоцветники. Они обрамляли берег подобно меховой каёмке винтажного платья века восемнадцатого, сияя и искрясь. Внешне они напоминали лилии, скрещенные с колокольчиками, имели толстый короткий стебль и крупные цветки с вытянутыми золотящимися лепестками, завитыми на концах. Одной из внешних особенностей златоцветников также являлось полное отсутствие листьев. Это позволяло им уменьшать количество необходимой влаги и её испарения. Нацепив на нос солнцезащитные очки, чтобы не ослепнуть от яркого бьющего в глаза света, Беатриче достала из сумки старый секатор и, подойдя к сбившимся в кучку растениям, опустилась перед ними на колени. Срезала один за другим. В отличие от звездоцветов и всех остальных флорисцирующих цветов, златоцветники не переставали светится сразу после того, как стебль отделяли от корня, а продолжали излучать свет ещё некоторое время после этого. Дело было в особом органе внутри цветка, в котором скапливалась энергия, из которой вырабатывалась пыльца и через короткие каналы выходила на поверхность лепестков. Они чахли медленно, свет со временем становился всё слабее, а лепестки жухли. В одной статье Беатриче прочитала, что в Магической Британии пятнадцатых-четырнадцатых веков букет завядших златоцветников отправляли совой вместе с сообщениями о смерти родственников или друзей. Дамы или их кавалеры посылали друг другу такие букетики, когда хотели закончить отношения на хорошей ноте. Такой подарок означал: «В самом начале наши чувства были яркими, но сейчас они угасли, однако я всегда буду помнить те эмоции и свет, который мы с тобой чувствовали, будучи вместе». За спиной хрустнула ветка и Беатриче почувствовала тяжёлый взгляд на своей спине. Отложив секатор к уже срезанным и лежащим на земле цветам, она медленно вытащила из рукава кардигана палочку и так же медленно обернулась. Оперевшись длинной тощей рукой с вытянутой узкой ладонью о дерево, коротконогое пучеглазое существо с прямоугольным высоким туловищем, ростом чуть превосходящее три метра, с любопытством пялилось на неё, приоткрыв широкий лягушачий рот и оголив ломаные жёлтые зубы. Сквозь серовато-миндальную кожу заметно проступали многочисленные ребра, а длинные, ужасно редкие, седые, больше похожие на пух волосы колыхались на ветерке. Огромные чёрные глаза без зрачков и радужки пристально смотрели на неё. «Коболорум!» — подумала Беатриче, разглядывая незваного гостя. Существо не двигалось, продолжая наблюдать. Девушка поняла, почему он пришёл. Коболорумы — это как новый уровень лешего, но если первые более лояльны к тем, кто наведывается в лес, то вот эти создания настроены крайне агрессивно ко всем, кто вторгается на их территорию. И Беатриче, судя по всему, вторглась. Она мысленно прогнала материал, который им рассказывал на недавнем уроке профессор Люпин, и, решив забить на него, заговорила: — Привет, дружок. Монстр уставился на неё шокированно. Очевидно, он ожидал, что она испугается и убежит, но никак не того, что захочет побеседовать с ним. — Как делишки? — ласково продолжила девочка, — Наслаждаешься ночной прогулкой, да? Иди. Хочешь поговорить? Коболорум сделал неуверенный шаг в её сторону, опасливо принюхиваясь безобразным крючковатым носом. И вдруг его взгляд упал на умирающие срезанные цветы у ног девочки. Она убила цветы. Цветы на помеченной им территории. Секундное наваждение, вызванное необычной приветливостью, мигом прошло, и его место заполнила слепая ярость. Монстр взревел и бросился к Беатриче, путаясь в своих коротких ногах. Под платьем слабо засветились крохотные, выгравированные на железе защитные руны — собственноручно изготовленный амулет почувствовал опасность, угрожающую хозяйке, и чудовище впечаталось в воздвигнутое им защитное поле, после чего заорало ещё громче. Беатриче пожала плечами: — Ну, раз не хочешь дружить, то и не надо, — и вернулась к работе. Чем больше цветов оказывалось на земле, тем громче коболорум орал и тем сильнее колотил по незримому щиту, безрезультатно силясь через него пробиться. Со временем звуки, которые он непрестанно издавал, начали раздражать, но Беатриче стойко терпела, продолжая заниматься своим делом и игнорировать его. Игнорировать стало невозможно, когда растения были собраны в сумку и нужно было идти домой. И, естественно, наличие препятствия в виде агрессивного трехметрового чудища немного усложняло задачу. Беатриче задумчиво оглядела коболорума. Тот продолжал долбиться в защитную стенку, неистово вопя. Не долго думая, девушка наставила на него палочку и чётко произнесла: — Экспелиармус. Монстра моментально откинуло метра на четыре и он, спиной врезавшись в дерево, повалился на землю и замолчал. Услышав хруст костей, Беатриче поморщилась. Навредить и отвадить от себя коболорума было несложно — кости у них очень хрупкие и легко ломаются, обездвиживая, и за время, пока существо приходит в себя, вполне можно уйти в безопасное место. С этим даже первокурсники бы справились. Закинув на плечо сумку, травница уверенно зашагала к проходу между деревьями, через который и вышла на берег. Вдруг здоровая рука монстра просвистела в паре сантиметров от её лица. Раздражённо закатив глаза, девочка обернулась. Коболорум в это время заносил ладонь над её головой, но ударить не успел. Небрежно бросив: — Эверто Статум, — Беатриче отбросила его к берегу, предварительно заставив прокрутиться в воздухе. Тот упал на траву, где недавно красовались светящиеся кусты, но на удивление быстро опомнился и, поднявшись, понёсся к девочке. — Да оставь ты меня в покое... — пробормотала она, пока он бежал, и, когда приблизился, крикнула, — Эверто Статум, упрямый придурок! Коболорум отлетел на несколько метров и, ударившись головой о дерево, упал на землю, перестав двигаться. Беатриче острожно подошла к нему. Чудовище лежало на спине, раскинув длиннющие руки в стороны и широко распахнув глаза, упёршиеся в небо. Череп был пробит, и осколки костей под кожей образовывали жуткие и мерзкие неровности по всему телу. Оглядев тело и убедившись, что монстр мертв, Беатриче горестно вздохнула. Она вовсе не хотела убивать живое существо на его территории. Это как прикончить человека в его собственном доме. Однако, противник расходиться мирно не желал, поэтому и пришлось решать проблему столь радикальным методом. — Извини меня, приятель, — тихо сказала она, открывая сумку, — Но ты первый на меня напал. Накосячил – идёшь на ингредиенты. Не я придумываю правила.***
В Хогвартс она вернулась уже за полночь и, прошмыгнув мимо дежурящей МакГонагалл, забежала в коридор, ведущий на кухню, и остановилась возле большого натюрморта. Простучала заученный ритм по второй бочке второго ряда и юркнула в открывшийся пологий земляной проход. Поздоровавшись с дружелюбными кактусами в гостиной, девушка открыла дверь в общежитие и понеслась по коридору к своей комнате.***
Пузатая керамическая кастрюля, расписанная цветочными узорами, важно стояла на переносной комфорке, а маленькие синие язычки пламени лизали её донышко. Из-под крышки вырывался сладкий черничный аромат, а внутри кипело густое кроваво-багровое варенье. На столе стоял чайник, напиток внутри которого ярко пах брусникой. Закончив нарезать сырую куриную грудку мелкими кубиками, Беатриче положила её в миску к рубленной тыкве и поставила на пол. Берта тут же подбежала к угощению и немедленно принялась ужинать, громко мурча. Сев в кресло с чашкой чая, Кавалли-Конте стала мысленно подсчитывать, сколько можно выручить с того, что она сегодня собрала. "Если тут златоцветники ценят так же, как и в Германии, то смогу получить по галеону за цветок. В этот раз их намного больше, чем тогда. Видимо, долго ждали подходящего дня, поэтому так и выстрелили. Всего я насчитала двадцать шесть штук, но не уверена, что это точное количество. Пересчитаю утром. Допустим, двадцать шесть галеонов у меня будут. А всё остальное? За яйца глазомушки можно взять два-три галеона. Красный клевер дешёвый, за то количество, которое у меня есть, мне дадут максимум два галеона. Герань можно продать цветочницам. Её там достаточно для того, чтобы сделать пару букетов. У меня ещё остались эти звездоцветы, которые я никак не могу отнести в лавку. Их уже меньше, но стоят они больше. По три галеона за цветок, если не больше. По крайней мере, в каталоге так было. У меня их шестнадцать. Сорок восемь галеонов за звездоцвет, хорошо. Есть ещё то, что я успела обобрать с несчастного коболорума. Кожа, зубы, волосы. Знаю, что из этого всего делают амулеты, но не представляю, сколько это может стоить. На вскидку галеонов четыре-пять. Итак, что мы имеем в сумме? Восемьдесят пять галеонов, или около того. На зиму и покупку подарков на Рождество должно хватить, учитывая, что на каникулах можно будет пожить в Хогвартсе и не снимать квартиру или комнату. Молодец, Беатриче, ты неплохо поработала." Закончившая трапезу Берта, довольно облизываясь, села у ног хозяйки, потираясь шеей о её щиколотку. Взглянув на время, девушка поднялась с кресла и открыла крышку кастрюли. Поверхность ароматной ягодной субстанции пузырилась, издавая вкусные звуки. Сняв блюдо с огня, Беатриче перемешала его и половником разлила по заранее подготовленным аккуратным баночкам и закрутила крышки, накрыв каждую красивой кружевной салфеткой и перевязав у горлышка. Немного подумав, отворила окно и шепнула: — Гермес, воларе хикум... Спустя пару минут показался знакомый тучный птичий силуэт. В комнату залетела большая тёмная неясыть Снейпа. — Доставляете ли Вы посылки, сэр? — деловито-вежливо спросила Беатриче филина, оборачивая одну из баночек и обвязывая её так, чтобы птице было удобно нести её в лапках, — Уверяю Вас, уважаемый, это не займет много Вашего драгоценного времени. Услужливо ухнув, Гермес перелетел с подоконника на стол. — Чем желаете угоститься? У меня есть сырой сазан. Я покупала его для Берты, но уверена, что она не против поделиться с Вами. Хотите? Получив в ответ положительное "уху", она достала из волшебного шкафчика мешочек с очищенной рыбьей тушкой и положила его на стол, при этом развернув так, чтобы неясыти было удобно кушать. Подкрепившись, сова посмотрела на Беатриче, ожидая указаний. Девушка указала пальцем на баночку: — Отнесете своему хозяину, мистер Важный. Скажите, что от Беатриче. Хотя как же Вы скажете, Вы ведь сова... Ладно, не забивайте голову, сам догадается, не глупый. Летите. Схватив банку за импровизированную ручку, Гермес вылетел в окно, которое Беатриче тут же поспешила закрыть, чтобы не впускать в комнату ноябрьский холод. Вздохнув, она недоверчиво покосилась на вторую банку. "Ты должна поесть, Беатриче." Медленно подойдя к столу, она опустилась в кресло, продолжая сверлить банку взглядом. "Берта поела и ты сможешь." Открутила крышку. Вдохнула черничный запах. "В этом нет ничего сложного. Даже ты, ничтожество, справишься. Просто, мать твою, засовывай еду в рот и глотай." Деревянная ложка заскользила по поверхности ржаного хлебного ломтика, равномерно распределяя аппетитную субстанцию. "Ты это заслужила."***
Её не тошнило, пока она ела. И после того, как поела, не тошнило. Тревожно прислушиваясь к ощущениям, Беатриче убрала со стола и, переодевшись в уютную пижаму, легла в кровать. Под бок прибежала Берта. Приобняв любимицу одной рукой, Беатриче отрубилась, не успев даже задуматься о последствиях новой попытки поесть.