Вопреки всему

За окном дождливое осеннее утро. Октябрь во всей красе. Не сказать, чтобы мне не нравилась осень. Раньше она вводила меня в состояние беспокойства, чувства утраченного времени, казалась излишне депрессивной. Сейчас же мелкая дробь воды о стекло казалась сравни музыки для души. Такая погода успокаивала и возвращала покой. Проблема состояла лишь в одном — жутко хотелось спать. Зевая, я оперся о столешницу небольшой кухни офиса и делал кофе. Ничего не было лучше по утрам, чем чашка теплого бодрящего вещества, когда вокруг толпа сонных работников медленно бродит по офису. За несколько лет я научился различать, сколько те не спали, только по глубине теней под глазами. Пока кофемашина усердно пыталась извергнуть из себя вкусный напиток, я, как обычно, проверял уведомления. Закончив с рабочей почтой, я решил зайти на личную. Сообщений поднакопилось довольно много. В последние месяцы у меня не было ни сил, ни желания общаться со своими знакомыми, пускай и через интернет. Сейчас же я полностью пришел в себя и был готов идти на контакт. В этой стране у меня было немного близких людей. Рейн, Генрих — наш дворецкий, несколько подчиненных мужа и пару людей из офисов, которые являлись моими же работниками — это все, с кем я поддерживал отношения. В последнее время последние тоже отдалились. Очевидно, узнали, что больше Джером Эванс-Каттерфельд не является любимчиком их босса и переметнулись к Отто Керну. Что ж, я могу только помахать им напоследок, как и Рейну. А что мне оставалось делать? Насильно удерживать, в отличие от Каттерфельдов, не было моей привычкой. Но вот в родном Лондоне у меня остались связи. Более десяти лет мы поддерживаем их, пытаясь не теряться надолго. Некоторые из моих друзей даже приезжали в Мюнхен, дабы проведать меня. Я был очень благодарен им. Они не бросили меня, узнав, что я живу с Рейном, который произвел на них не лучшее впечатление. Что уж говорить, даже я при первой встрече подумал, что мужчина какой-то важный офисный сноб. Прошло десять лет с нашей встречи, и смело могу сказать, что Рейн не изменился. Все мои друзья являлись обычными людьми со съемными квартирами, большими семьями и грузом собственных проблем. Никто из них не жил в таком же роскошном поместье, как Рейн, и уж тем более не имел на своей кухне всемирно известного шеф-повара. Но даже спустя столько времени я продолжал с ними общаться, пусть и редко, видеозвонками или письмами. Они поддерживали меня как могли, даже когда я почти что на год выпал из жизни из-за проблем с… психикой. Они были готовы приехать и поддержать меня. А когда родился Эберхард, те и вовсе приезжали понянчиться с ним за тысячи километров. Эти люди приняли моего сына, несмотря на то, что не я его биологический отец. Улыбнувшись воспоминаниям, я открыл письма и по очереди прочитал те. Каждый писал о своей жизни, детях и проблемах, не забывая спросить, как там я. Некоторые даже намекнули, что в ближайшее время могут выделить себе время на отпуск и приехать к нам. Я решил отправить им ответ вечером, когда будет свободное время. Посмотрев на остальные сообщение, я увидел несколько спама и одно сообщение от неизвестного отправителя. «Еще помнишь меня?» Я был удивлен. Почтовый адрес казался мне незнакомым, отчего первой мыслью было, что человек ошибся. Сообщение отправлено несколько дней назад и, возможно, отправитель до сих пор ждал ответа, поэтому я решил написать ему о возможной ошибке. «Извините, но вы ошиблись с получателем.» Отложив телефон, я потянулся за готовым кофе. Добавив сливки и пару ложек сахара, я сделал несколько глотков и удовлетворительно вздохнул. Не успев насладиться кофе, я почувствовал, как телефон снова вздрогнул. На почте висело одно непрочитанное сообщение. «Обидно, что ты забыл обо мне. Я твой друг, Джером. Хочу тебе помочь, но для этого тебе нужно вспомнить меня.» Я еще несколько раз перечитал сообщение, но так и не понял суть. Мой друг? Вспомнить? И откуда незнакомец знает мое имя?! Через мгновение от отправителя пришло еще сообщение с одним прикрепленным файлом. Побоявшись вируса, я несколько раз проверил файл антивирусом, но тот был чист. На свой страх и риск я решил открыть его. Было достаточно пролистать несколько страниц, дабы сразу же пожалеть о своем решении. Это был тот самый компромат, из-за которого я поссорился с Рейном. Тот самый, что компрометировал Рейна в связи с нелегальной продажей оружия и террористами. Тот самый, из-за чего все пришло к тому, что я имел сегодня. «Вспомнил меня?» Руки начала бить мелкая дрожь. «Кто вы?» «Не все так сразу, Джером. Давай начнем с того, что я хочу помочь тебе.» Помочь мне? С чем мне можно помочь? Я не соглашался принимать помощь у настолько опасного человека. Он владел информацией, которая могла уничтожить семью Каттерфельдов, семью моего сына, мою семью. Этого я не мог допустить. «Каттерфельд завел себе шлюху, привел ее в твой дом и познакомил с твоим ребенком. Как какая-то подстилка может отбирать твое законное место? Не желаешь отомстить?» Мерзкое слово резануло по ушам. Отто не был шлюхой, даже я его таким не считал после долгих раздумий. Шлюхи охотились за деньгами, а парень точно не нуждался в этом благодаря богатому папочке. Его цель была иной и пока неизвестной мне. Может, тот и правда влюбился в Рейна, а я лишь мешал их счастью?.. А может, я просто пытаюсь найти оправдания, когда на самом деле все до безумия просто и понятно — дело в деньгах. «Простите. Но это вас никак не касается.» «Милый, я твой благодетель и сделаю что угодно ради тебя. В особенности если ты пожелаешь мести. Как только надоешь Каттерфельду, он заберет твоего ребенка, и ты его никогда не увидишь. Хочешь ли такой судьбы?» Эти слова заставили меня нервно вздрогнуть. Незнакомец был прав. Рейн уже грозился забрать у меня ребенка, для него Эберхард был средством подчинения меня своей воле. Он уже остыл ко мне, а значит, потребность держать меня рядом отпала. Как много должно пройти времени, прежде чем он решится на новый брак с тем же Отто? Меня сразу же лишат права на опеку и выкинут из жизни сына… А затем убьют, ведь я был опасным для Каттерфельдов. Знать много — непозволительно. Что я делаю? Переписываюсь с опасным незнакомцем? Он настраивает меня против Рейна и, что таить, у него это успешно получается. Здравый смысл вопил о том, что нужно срочно рассказать Рейну, или хотя бы службе безопасности, о враге Каттерфельдов. Черт возьми, это был тот же человек, что прислал мне компромат полгода назад! «У тебя есть время подумать, Джером. На следующей неделе состоится вечеринка, и я знаю, что ты будешь там. Напиши мне, если решишься, и я в то же время появлюсь перед тобой с распростертыми объятьями.» Что-то в этой ситуации казалось неправильным. Разве служба безопасности не должна была отследить отправителя еще тогда, когда я рассказал о компромате? Это же были серьезные доказательства, особенно, если такое просочится в прессу — беды не миновать. Неужели Рейн не смог отследить вредителя еще тогда? Нет, это невозможно. Рейн был человеком, который всегда идет до конца. Ни за что не поверю, что он за столько времени не смог найти отправителя. Тогда, должно быть, это был его подельник? Если есть еще один человек, у которого компромат на мою семью, то могут быть и другие?.. Все прекрасное настроение мигом улетело, пригоняя на свое место беспокойство. Нужно срочно рассказать об этом главе безопасности, чтобы он решил… решил что? Что я снова общаюсь с преступником, который имеет компромат на Каттерфельдов? Второй раз они не дадут мне просто так уйти. Я до сих пор вспоминаю слова Эберхарда, как сильно он испугался, увидев, как меня тащат с повинной. «Я увидел в окне, как тебя тянут те большие дяденьки. Я испугался за тебя и побежал вниз. Но тебя уже куда-то увели. Я бродил по дому, ища тебя. А потом услышал, как ты кричишь из кабинета отца…» Охрана Каттерфельдов никогда не славилась излишней мягкостью, в особенности ее глава — Клаус Эйзенманн. Он с первой встречи невзлюбил меня. Сначала я думал, что причиной этому его гомофобия, но, как оказалось, тот и сам не ровно дышит к мужскому полу. Его ненависть ко мне имела иные корни, и откопать их я не смог даже за десяток лет. Однако, как бы то ни было, Эйзенманн все года неизменно защищал меня, как члена семьи Каттерфельд. Признаю, что в тот роковой вечер глава безопасности и правда превысил свои полномочия. Схватив меня посреди улицы и запихнув в машину, ничего не объяснив, а когда мы приехали в поместье, и вовсе приказал охране запереть меня в отдельной комнате, пока не приехал Рейн. Благо, дворецкий, увидев это, пресек на корню. Генрих прекрасно помнил, как я боюсь быть запертым, и к чему привело мое последнее заточение. Мужчина не хотел еще раз видеть меня в том плачевном состоянии… Что будет, если на этот раз все снова сбросят на меня? В прошлый раз они даже не разбирались, просто обвинили меня, заклеймив предателем. Вряд ли и в этот раз меня так просто отпустят. В прошлый раз я был еще горячо любимым мужем, а сейчас… сейчас я был никем. Вряд ли со мной станут церемониться. Что, если Эберхард снова увидит это?.. Нет, на этот раз все будет по-другому. В прошлом я попался из-за того, что делал все, особо не скрываясь. Нужно действовать более осторожно и следить за тем, что говорю на публике. Нельзя наивно думать, что смогу сделать все в открытую. Рейн слишком опасен. Но в этот раз такого не будет. Я извлек урок и повторять судьбу не собираюсь. Я найду ублюдка, который открыл мне правду, и приведу Рейну на блюдечке, швырну главе безопасности в руки и покажу, что не имею к этому никакого отношения. Они не смогут скинуть на меня все, и я останусь в выигрыше. Может, даже попрошу награду в виде развода с согласием на неразглашение тайн Каттерфельдов… Но это лишь глупые мечты, ведь расстаться с Рейном я смогу только в одном случае — смерти. Лучше я был бы слеп и никогда не узнал ту правду о связи с террористами. Тогда бы все было, как раньше. Мы бы не поссорились, а Эберхард не стал бы свидетелем разногласий родителей. Благое неведение лучше правды.

***

Оторваться от своей же охраны оказалось весьма сложным занятием. Эти мужчины, пусть и казались громилами без мозгов, таковыми вовсе не являлись, к моему несчастью. Дитер охранял меня с тех времен, когда я только ступил на порог дома Каттерфельдов. Мужчина был молчалив и большую часть времени просто витал в собственных мыслях. Сосредоточенность на деталях — вот как он это называл, но я был практически стопроцентно уверен, что мысли его заняты вовсе не этим. Из-за того, что говорил он мало и редко, вытянуть из него информацию было практически невозможно. От самого Дитера я слышал лишь несколько слов о том, что он женат и имеет дочурку на несколько лет старше Эберхарда. А уже от Питера, второго телохранителя, я узнал, что его напарник довольно долгое время служил в морфлоте. Как этот мужчина очутился в личной охране Каттерфельдов — тайна, покрытая мраком. Питер появился в моей охране всего несколько лет назад. Он более сговорчивый, поэтому когда мне слишком скучно или плохо, он веселит меня забавными историями из жизни, а было их у него немало. Питер, в отличие от Дитера, был ненамного старше меня, отчего мы быстро нашли общий язык. Он никогда не был устрашающим воякой, как Дитер, но из его рассказов я выяснил, что раньше он работал в охране многих состоятельных людей. И работа эта была весьма непростой, по сравнению с охраной меня. Эти двое мужчин и были моими постоянными телохранителями. Словно тень, они следовали за мной, куда бы я ни пошел. Когда я был обычным пареньком, только приехавшим из Лондона, меня раздражало наличие охраны. Я всячески пытался от нее избавиться, но быстро осознал, что это бесполезное дело — телохранители могли найти меня где угодно и когда угодно. К тому же, узнав, с кем работает Рейн, я сам стал замечать, как проверяю, идет ли со мной охрана или нет. С Дитером и Питером я был словно за каменной стеной, и это не только из-за их огромных габаритов. Конечно, за столько лет я смог обнаружить несколько лазеек в их, казалось бы, идеальной охране. Первая и самая простая — они никогда не ходили со мной в уборную. Вторая — они не охраняли меня в офисе, для этого было достаточно охраны компании. Еще была третья лазейка, но ею я предпочитал не пользоваться, — непосредственно надавить на охрану. Дитер — человек старой закалки, упросить его было непросто, но и у него оказалась брешь в обороне — его дочь, а точнее дети. Когда дело заходило о них, Дитер смягчался и даже мог мне позволить побродить по детским магазинам в одиночку. Однако такой случай был единоразовым, да и слишком рискованным. Если бы мужчина решил проверить, где я так долго брожу, а меня бы не оказалось на месте, доверие между нами было бы навсегда утеряно. Это одноразовая акция. Казалось бы, почему не попытаться упросить простодушного Питера отпустить меня? Но как показала практика, Питер оказался еще более устойчив, чем Дитер, когда дело заходило о возможности прогуляться в одиночестве. Поэтому я даже не задумывался об этой возможности. Обдумав все за и против, я решил, что лучшим вариантом будет сбежать из офиса. Обычно мое рабочее время заканчивалось в шесть. Дитер и Питер в это время ожидали меня на парковке, дабы сопровождать за пределами офиса. Значит, до шести у меня уйма времени, чтобы съездить кое-куда и как ни в чем не бывало вернуться в офис. Время перевалило за полдень. Я ласково попросил свою помощницу прикрыть меня, если вдруг кто спросит о моем местонахождении. Это была та самая сотрудница, которая не уследила за стажеркой и сильно провинилась. Она с удовольствием согласилась мне помочь, пытаясь загладить прошлую провинность. Идти через главный выход слишком рискованно. Там стояла женщина, что вела учет сотрудников, их часы прихода и отбытия. Это помогало следить за дисциплиной в офисе. Следили даже за главами отделов, поэтому мне категорически нельзя было идти через главный выход. Но вот на парковке такие правила не действовали. Обычно сотрудники, которые владеют собственными машинами, после прибытия должны прийти к той женщине и отметиться, дабы не получить выговор. Так как у меня не было водительских прав, телохранители возили меня на машине охраны Каттерфельдов. Когда я находился в офисе, она использовалась для иных нужд охраны. Поэтому в случае побега единственным способом передвижения по городу являлось такси. Если бы я добирался на метро, это потратило бы слишком много драгоценного времени. К тому же последний раз я был в подземке… Даже и не припомню когда. Скорее всего еще во времена жизни в Лондоне, до встречи с Рейном. На парковке тихо. Разгар рабочего дня как-никак. Я прошелся к выходу и незаметно выскользнул оттуда. Так как наша компания расположилась прямо в деловом центре города, здесь было много небольших кафешек и ресторанчиков, куда сотрудники ходили на ланч. Туда и лежал мой путь. Я не хотел, чтобы меня случайно увидели возле офиса. По дороге я вызвал такси. Когда я пришел к нужному месту, оно уже ожидало меня. Назвав место назначения, я увидел, как удивился водитель. Я ехал в другую часть города, поездка к которой должна была занять более часа. Долгий путь стоил немалых денег, поэтому почти никто так не ездил, предпочитая метро или автобус. Но у меня другая ситуация. Нужно срочно добраться к нужному месту, сделать дела и вернуться в офис до того, как Дитер и Питер заметят пропажу. Итак, избавившись от охраны и попросив сотрудницу прикрыть меня, я был полностью уверен, что небольшая авантюра сработает. Ну, или, по крайней мере, Дитер не остановит меня на полпути. К счастью, этого не произошло. Место, в которое я ехал, располагалось в частном жилом районе. Зачастую там строили загородные дома, где состоятельные семьи проводили один из сезонов. Мало кто задерживался дольше, чем на лето или зиму. Человек, ради которого я сюда ехал, был исключением из общепринятых правил, ведь он жил здесь постоянно. Ему нравилось то, что вокруг всегда тишина, машины ездят очень редко, а людей мало. Иногда он неделями не выходил из дома. Затворник и законченный домосед — вот кем был Мартин Хоффман. После того, как охрана открыла ворота частного массива, такси продолжило движение вдоль длинной улицы. Мне всегда казалось странным, как Мартин может жить в этом месте постоянно. Небольшие двухэтажные дома вдоль длинных улиц — и ничего. Только каменные стены, крыши и множество идентичных построений, будто в матрице живешь. Возможно, я просто никогда не жил в таком районе, оттого мне кажется это странным. До того, как сбежать из родного городка, я жил в небольшом частном доме с семьей в Уэльсе, в Лондоне — в небольшом таунхаусе с друзьями, а в Мюнхене — в большом поместье, близь которого ни живой души, не говоря уже о других домах. Поэтому жить там, где столь много дорогих коттеджей, да еще и почти ничем не отличающихся между собой, было чем-то странным для меня, необычным. Не проехав и минуты, машина остановилась. Оплатив поездку, я поблагодарил водителя и направился прямиком к арочному входу. За огромным забором виднелась лишь верхушка дома, отчего рассмотреть его полностью было невозможно. Нажав на кнопку вызова, я подождал, пока на том конце соизволят взять трубку. Отвечали долго, пришлось раза два звонить, прежде чем, наконец, трубку подняли. — Кто? — произнес недовольный сонный голос. Я был готов поклясться, что Мартин сейчас в своей излюбленной мятой пижаме в горошек недоуменно чешет затылок. — Это я. — Кто «я»? — Господи, Мартин, проснись уже. Это я — Джером. На той стороне послышалось копошение и недовольное бурчание. Еще мгновение, и щелкнул замок. Недлинная каменная дорожка вела в средних размеров загородный дом. Коттедж Мартина разительно отличался от остальных построек в районе. Во-первых, соседи не могли его увидеть из-за высокого забора, что и так бросался в глаза всем прохожим. В этом районе высокий уровень безопасности, поэтому жители предпочитали строить невысокие заборы, через которые можно было запросто перелезть даже трехлетнему ребенку. Некоторые вообще делали ограждение из красиво обрезанных деревьев и кустов, что Мартин считал нонсенсом. Во-вторых, в районе преимущественно жили семьями, поэтому и дома делали самые обычные — большие, светлые, для всей семьи, но, безусловно, пышущие роскошью и богатством. Смотря на коттедж Мартина, можно было сразу сказать, что здесь живет одинокий человек, которому наплевать на мнение остальных. Мартин был холостяком и затворником до мозга костей. На первом этаже почти не было стен — только затемненные до беспредела окна и небольшие квадратные колонны. Казалось, что весь дом держится лишь на них, подпирая второй этаж. Но если на первом этаже много окон, то на втором их практически нет. Два окна в коридоре — максимум, на который согласился Мартин. До сих пор помню, как Мартин восхищался своей спальней с единственным источником света — светодиодной подсветкой кровати. Мне оставалось лишь поддержать его выбор, хотя я не понимал этого. В комнате без окон стены будто давили, а отсутствие какого-либо источника света вводило в уныние. В совокупности с начинающейся клаустрофобией, полученной благодаря Рейну, это место казалось для меня сущим кошмаром. Но с другой стороны, внутри дом являлся полностью автоматизированным. «Умный дом», как любит повторять его владелец, гордо хвастаясь своим чадом. Свет регулируется от голосовых команд, высокая система безопасности, свой микроклимат и прочие вещи, которых я совершенно не понимаю. Мартин был настолько ленив, что почти не участвовал в приготовлении еды. Резали, мыли, пекли, жарили машины, на которые владелец не побоялся потратиться. Поэтому в этом доме он жил один на один со своими роботами, которые заботились о нем лучше, чем люди. Сначала я пытался убедить Мартина, что плохо совсем не общаться с людьми, на что он припоминал мне меня же самого. Мы оба были одиночками, возможно, поэтому быстро сошлись. Дверь за мной автоматически закрылась, и я очутился в небольшой кухне-столовой. Минимум мебели и максимум пространства — девиз Мартина. Сбоку виднелась барная стойка, и я пошел прямиком туда, зная, что Мартин уже ожидает меня. Он никогда не встречал гостей по заведомо известным людским правилам. За стойкой сидел невысокий темноволосый мужчина лет тридцати пяти. Его вечно хмурый и всеми недовольный взгляд напоминал мне Рейна, когда у того чертовски плохое настроение. Только у Мартина такое настроение было всегда. Даже на праздники. В Рождество мы с Эберхардом подшучивали над Мартином, сравнивая того с Гринчем. Удивительно, но сходство было поразительно понятное даже для пятилетнего ребенка. Зевая, мужчина поприветствовал меня и кивнул на стул сбоку. — Только не говори, что снова забыл. Я ведь говорил, что приду сегодня после обеда. Почему бы тебе в следующий раз не записать это в своем… — Джером, прошу, потише, — простонал тот, перебивая меня. Мартин сидел, подперев голову рукой. — Голова трещит, сейчас помру. — Когда ты в последний раз спал? Мужчина задумался, почесал затылок и недовольно скривился. — Не помню. Это было точно не вчера, может, позавчера… или нет. Не помню, хоть убей. Мартин любил доводить себя до крайностей. Он мог днями не есть, не пить, а потом лежать с обезвоживанием или авитаминозом под капельницей. В последнее время в его повседневной жизни появилась тенденция к бессоннице. Он забивал свой умный холодильник энергетиками, а шкафы — кофе. Я уже жалел, что поддался на уговоры и подарил ему на День рождения какую-то очень дорогую, навороченную кофемашину. Даже Эберхард знает, что нужно соблюдать режим сна и спать определенное количество часов. А ведь это пятилетний ребенок! Как это объяснить тридцатипятилетнему безалаберному взрослому?! — Я не вижу громил. Успел их куда-то припрятать? — Никого я не прятал, — возразил я, взбираясь на высокий барный стул. — Они пребывают в благом неведении о моем месторасположении. Если я успею вернуться до шести, Дитер и Питер так и не узнают о моем небольшом самовольном путешествии. — Ну-ну, — Мартин неверяще покачал головой и закинул в себя парочку таблеток. Насколько я мог предположить — обезболивающее. Они лежали у него прямо за барной стойкой. Очевидно, тот уже принимал их недавно, раз пачка лежит прямо на видном месте. — Что ты имеешь в виду? — Не думаю, что охрана Каттерфельдов настолько глупа. Ставлю сотню, что на тебе прослушка. Хотя нет, в их стиле жучок, чтобы отслеживать твои передвижения. Он еще раз осмотрел меня длинным взглядом, зацепившись за запонки. Я посмотрел на те с недоверием, но сразу отдернул себя. — Зачем им это нужно? — Для таких ситуаций, как сейчас. Да и охрана не доверяет тебе после последнего раза… — уклончиво проговорил Мартин, на секунду опустив взгляд в пол. — Но можешь не переживать, твой большой брат о всем позаботился! В доме стоит устройство, глушащее любое отслеживание. К тому же, как думаешь, кому поручили следить за всеми жучками? — Мартин, ты мой спаситель! — мужчина вздрогнул от моего громкого голоса и я неловко извинился. Мартин Хоффман не просто мой старый добрый знакомый, он — ответственный за технический аспект в службе безопасности Каттерфельдов и нашей компании. Видео с камер безопасности поместья и офиса, система связи, прослушка, взлом систем других компаний, хакерство и прочее другое он делал для Рейна за немалое вознаграждение. Жучки были лишь одной из множества его забот. — Но если твои громилы следят за тобой даже на работе, тогда это другое дело. Твой муженек мог выдать им такие же отслеживающие устройства, что и у меня, только без моего доступа. Если все так, то тебя могли отследить ровно до моего района, ни больше, ни меньше. Вряд ли Дитер или Питер могли прицепить на меня жучок. Да и как? Они не подходят ко мне ближе, чем на метр. А Рейну давно уже не до того, чтобы следить за моими передвижением. На его месте я бы позаботился о безопасности своего любовничка. Как только важные рыбешки узнают о новой пассии, сразу забудут обо мне и начнут гоняться за Отто. Тревожности у Мартина хоть отбирай. Нет, слежка — это бред. Ко мне и так приставлено двое телохранителей, куда больше? — Будешь кофе? Чая, увы, нет, — Мартин указал в сторону кофемашины и я утвердительно кивнул. — Как малой? Уже пошел в школу? — Ему только пять. — Но это не мешает ему учить школьную программу уже несколько лет. — Все благодаря учителям, которых пригласил Рейн. У них там какие-то достижения в области педагогики. Возможно, из-за этого. — Или потому что твой сын — умный малый. Приводи его почаще ко мне, научу чему-нибудь интересному, а то он умрет со скуки на этой вашей этике или латинском. — Он пока не изучает латинский, — улыбнулся я, принимая чашку дымящегося кофе. — «Пока»? — Пока, но Рейн уже ищет ему учителя. Да и чему ты его научишь? Твои прошлые уроки слишком дорого обошлись для нас. Эберхард весьма любопытный ребенок. Когда дело касается чего-то неизвестного, он просто сходит с ума от желания разузнать все детали. Поэтому он так яро берется за все новое, но быстро бросает, если что-то надоедает. Когда мы с Эберхардом были в доме Мартина в последний раз, мой сын настолько восхитился всеми этими технологиями, что сразу же потребовал какой-то там навороченный компьютер, а ведь ему тогда только-только исполнилось пять! Как позже объяснил Эберхард, дядя Мартин помог ему выбрать нужный для учебы и развлечения. Конечно же, Рейн пресек каприз сына в начале. Взамен пришлось купить ребенку планшет. До сих пор помню, как Рейн был против его покупки. Благо, мне удалось его уговорить в тот раз. — Покупка компьютера никак бы не сказалась на вашем состоянии, — обиженно пробубнил Мартин себе под нос. — Ребенку нужны игрушки. — Когда это компьютер за несколько тысяч стал считаться лучшим подарком для пятилетнего ребенка? Мартин просто не мог позволить такого пренебрежения к его малышкам. Я видел, как тот нахмурил брови и приоткрыл губы, чтобы высказать мне все, что думает, но я вовремя остановил его. — Я пришел по делу и у меня мало времени, Мартин. Если не хочешь, чтобы Питер и Дитер вломились в твою драгоценную крепость… — Ты как твой муж, честное слово! — скривился Мартин, показывая, как он недоволен тем, что я прервал его. Возможно, Мартин прав. Десять лет рядом с Рейном не могли не сказаться на моем характере. Да, теперь со мной тридцатилетним не поболтаешь по душам, как это было десять лет назад, до встречи с Рейном. Не люблю пустословия не по делу. Тем более, когда время поджимает. Допив кофе, мы поднялись на второй этаж. Освещение здесь искусственное. Казалось, будто находишься в какой-то камере пыток. Мартину же, наоборот, нравилось, он даже растения здесь умудрился завести, поставив для них специальные лампы. Вместе со всеми компьютерами и проводами этаж выглядел как комната безумного ученого. Хотя отчасти это было правдой. Мартин был безумен, когда речь заходила о каких-либо технологических премудростях. На втором этаже всего лишь несколько комнат. Спальня, уборная с душевой, а все остальное место занимала огромная гостиная-мастерская, оборудованная всевозможной техникой. Здесь Мартин проводил большую часть своего времени. Его работа на Каттерфельдов непосредственно велась отсюда, поэтому на улицу ему и не было надобности выходить. Людей Мартин не любил, а те немногие, которые с ним общались, убегали, как только узнавали поближе. Я был скорее исключением из правил. Когда я только переехал жить в Германию, боялся высунуть и ногу из поместья. Незнакомая страна, люди, которые говорили на неизвестном языке, и огромный дом-замок — все было в новинку для меня, и я предпочел запереться в одной более-менее знакомой комнате. Рейну это категорически не нравилось, поэтому он и решил познакомить меня с Мартином, таким же одиночкой, как и я. До сих пор не понимаю, как мы нашли общий язык. Тогда я боялся любого негативного взгляда и слова в свою сторону от людей Рейна, хотел понравится подчиненным любимого, а Мартин так и сочился ядом. Хотя нет, тот был похож скорее на ежа, такого же острого на словах и колючего в действии. Что ему ни скажи — огрызается, что ни попроси — откажет. Не знаю, как так получилось, что мы стали дружить. Время шло. Я закончил университет, начал работать в компании Рейна, женился, завел ребенка. Вокруг меня появилось множество людей. Пришлось выйти из зоны комфорта и начать коммуницировать с остальными. Рейн всячески этому способствовал, ведь ему не нравилась моя излишняя замкнутость. У Мартина же не было никого. Ни семьи, ни близких, ни знакомых. Он как был нелюдим, так и остался. За десять лет знакомства в жизни Мартина ничего не поменялось, в отличие от моей. Лишь дом построил. Вот про кого говорит пословица «люди не меняются». Аккуратно подсунув в сторону свитое гнездо из кучи пледов и подушек, я удобно уселся на небольшой диван. По внешнему виду, я мог предположить, что Мартин здесь часто отдыхает. Мужчина был ленив и неряшлив во всех смыслах. Длинные непослушные волосы заплетены в небольшой хвостик. Челку Мартин постоянно сдувал с глаз, чтобы та не мешала. Однажды я спросил, почему тот не хочет подстричься, на что он ответил, что ему слишком лень выходить за пределы дома и идти в салон. Но внешний вид это одно, совсем другое дело — уборка. Он ее ненавидел еще больше, чем выходить в люди. Иногда мне кажется, что он заставил себя изучить компьютерные премудрости только для того, чтобы окончательно изолироваться от остального мира. Я в двух словах изложил Мартину суть моей проблемы. Он лишь кивнул и погрузился в сеть, изредка задавая мне вопросы. Как только я решил самостоятельно заняться обнаружением незнакомца, который владеет компроматом на мою семью, без долгих раздумий написал Мартину. Хоть он и работал непосредственно на Рейна, Мартин изредка помогал мне, не говоря об этом мужу. Однако это было, скорее, дружеское одолжение взамен на что-то. Например, я мог выпросить у Рейна некую премию для Мартина. Однажды, Мартин и вовсе потребовал выкупить какую-то дорогущую деталь на одном из закрытых аукционов. До сих пор помню, как Рейн злился из-за того, что я пошел туда в одиночку, выполняя прихоть Мартина. Правда, Рейн не знал, что эта была вовсе не прихоть Мартина, а оплата долга. Сейчас же Мартин помогал безвозмездно. Так он заглаживал вину передо мной. Именно Мартин был тем, кто помог мне в поиске информации о связи Рейна с теми террористами уже более восьми месяцев назад. Я был уверен в Мартине на все сто, поэтому без сожалений дал ему ознакомиться с самим компроматом. Тогда Мартин предложил поискать больше информации об этом. Он настоял, а я был не против. Мне хотелось знать, к чему был причастен человек, которого я любил и с которым собирался прожить всю оставшуюся жизнь. Именно Мартин предложил мне поспрашивать среди знакомых Рейна о именах, указанных в компромате. В тот момент Мартином управлял азарт, жажда запретного. Он, как и я, прекрасно знал о теневой части бизнеса Рейна, но мы оба никак не соприкасались с ней. Если я не вникал туда из-за личных причин, то Мартина просто не пускали. Ему закрыт доступ к самой опасной части. Тогда я впервые видел, с какой охотой Мартин искал информацию, собирал по крупицам то, что невозможно найти обычному человеку. Думаю, если бы тогда он не настоял, я бы так и не решился на ту авантюру. Просто отдал бы компромат Рейну и забыл все, как страшный сон. Однако мы месяцами собирали информацию, пока не поняли, что ее слишком мало. Тогда в голову Мартина и пришла идея пойти и поспрашивать напрямую. Он был наивен, а я слишком воодушевлен идеей обличить мужа, дабы отказать. Когда меня поймали, я ни слова не сказал о том, кто мне помог. Я молчал, но Рейн прекрасно знал, что помочь мне мог только один-единственный человек — Мартин Хоффман. Я понимал, что Рейн так просто не позволит Мартину уйти, но без моих слов у него не было доказательств. Для него пятнадцать лет, на протяжении которых Мартин верой и правдой работал на Каттерфельдов, порой нарушая закон, были ничем. Каттерфельды предателей не прощают и, если меня еще пощадили, то Мартин так просто не отделался бы. Прошло уже больше двух месяцев с тех пор, как нас раскрыли. Мартин до сих пор считает себя виноватым, ведь именно он настоял на продолжении расследования. Именно он провел меня на вечеринку, где собрались все опасные личности. И именно он был ответственен за то, чтобы мы не попались. Поэтому Мартин считает себя виновником нашей с Рейном ссоры и ее последствиях в виде Отто Керна. — Итак, я почти закончил. — Удалось узнать, кто отправил все это? — Пока нет. Сообщение отправлено с одноразовой почты. Максимум, что я смогу узнать, это откуда оно было отправлено. Поэтому дальше ты будешь сам по себе. Повезет, если это окажется частная собственность, тогда мы узнает имя владельца, но если его отправили, к примеру, с интернет-кафе, то мы потеряем след. — Сколько это займет? — Минут десять, не более, — Мартин пожал плечами. Я видел, что тот что-то хочет сказать мне. Ему понадобилось несколько минут, чтобы подобрать слова, пока программа искала нужного человека. — Меня волнует еще один вопрос. После того, как босс обнаружил, что у тебя есть компромат… он не принес его мне. Все же я их специалист, они должны были отдать его мне, чтобы я отследил отправителя. — Думаю, они догадываются, что это ты мне помог, поэтому нашли другого специалиста. Эйзенманн, да и Рейн, не так глупы. Быстро сложили два плюс два. — Но из-за того, что ты прикрыл меня, у них нет доказательств, чтобы свалить все на меня… Хотя да, наша с тобой связь слишком заметна. Глупость сморозил. Я грустно улыбнулся. Мартин потупил взгляд. Сейчас он был вовсе не похож на колючку, скорее на виноватого пса с огромными печальными глазами. Мне безумно жаль Мартина. Рейн не посмеет избавиться от него. И не из-за того, что Мартин более пятнадцати лет работал на него верой и правдой, вовсе нет, все из-за его связи со мной, как и сказал Мартин. Она служит причиной всему. Одно дело, когда Рейн убивает незнакомых мне людей за тысячи километров отсюда, совсем другое, когда убит оказался бы Мартин — человек, с которым мы больше, чем просто знакомые. Но сейчас, когда Рейн отвернулся от меня, вычеркнув из своей жизни, Мартин стал уязвим. Он и я это прекрасно осознавали. Мы оба находимся в шагу от пропасти. — А как у вас с боссом?.. — Мартин, послушай, — начал я уже, пожалуй, раз в сотый за все время. — Ты не виноват в том, что случилось. Я сам хотел узнать правду, ты лишь любезно помог мне. — Если бы я не настоял… вы бы до сих пор были вместе, а эта шлюха не поселилась бы в твоем доме. Мистер Каттерфельд ведь так любил тебя, как он мог?! Значит, Мартин все же следит за камерами в поместье. Надеюсь, он не видел, как я позорно плакался Эберхарду. Уверен, в моей комнате точно есть одна-две камеры. — Знал бы я ответ на этот вопрос… — Если он попытается что-либо сделать тебе, Джером, или захочет забрать у тебя Эберхарда, я обещаю, что помогу, чем смогу. Мы заберем малыша, увезем тебя из страны. У меня есть знакомые, которые делают новые документы. И… и денег у меня достаточно для нас троих на первое время… Только попроси, и мы что-то придумаем. Я видел в его глазах раскаяние. Он искренне боится того, что будет со мной в будущем. Мартин хороший человек. Я могу лишь не втягивать его в происходящее. Это единственное, что я могу сделать для него. — Мартин, все хорошо. Я как-нибудь справлюсь. Вдруг на мониторе что-то высветилось, и я кивнул Мартину, чтобы тот посмотрел. Уже через мгновение он открыл карту и попросил меня взглянуть. — Вот здесь было отправлено сообщение. И это совсем не частная собственность, а центр города. Может, это какой-то офис или… — было видно, что мужчина совсем не разбирается в городе, хотя и прожил здесь всю жизнь. Затворничество заставило его забыть совершенно очевидные вещи. — Мартин, — остановил я того. — Что? — Это офис нашей компании.