Вопреки всему

На столе лежал лист бумаги, исписанный детским кривым почерком. Я уже несколько минут гляжу на него, пытаюсь собраться с мыслями, дабы прочесть. Это то самое письмо Эберхарда Рейну. Письмо сына отцу. Я попросил мистера Каттерфельда прислать копию на следующий день после Рождества. Как бы Тобиас не пытался отвертеться, я знал — хотя бы одна копия у него завалялась. Прошло два дня, как Тобиас отдал мне письмо, но я до сих не решился. Я так желал узнать, что же на душе у моего сына, но сейчас почему-то не могу заставить себя прочесть и нескольких предложений. Одно единственное словосочетание «дорогой отец», что виднелось в шапке письма, заставляло меня остановиться и дать себе еще время. Еще время и еще… Может, все потому, что я чувствовал: ничего хорошо там не будет. Эберхард за три года отдалился от меня. Дамиан говорит, что ребенок просто вырос, так должно было случиться рано или поздно. Однако я не могу перестать связывать это с тем, что сын внутри винит меня во всем. Не могу выкинуть из головы то, что разлучил ребенка с его отцом по собственной прихоти. Хоть и умный, Эберхард не был достаточно взрослым, дабы оценить и принять то решение перед поставленным мною выбором. Отец или папа. Рейн или я. Один родной человек против второго, не менее любимого. Как я мог поставить пятилетнего ребенка в такую ситуацию? Чем я тогда думал?! Рейн оказался прав, считая меня лишь воспитателем. Я плохой отец… Вздохнув, я потянулся к письму. Это нужно сделать. Не для себя, для Эберхарда. Только прочтя его, я узнаю, что же творится у ребенка в голове. Пойму, как быть дальше. «Дорогой отец, Недавно я пошел в школу. Сначала я очень туда хотел, но дети там оказались слишком тупыми глупыми. Никто из них не знал того, чему меня научили у нас дома. Моя учительница математики предложила перевести меня на несколько классов вперед, в среднюю школу. По ее мнению, я прекрасно знаю программу младшей школы и лишь теряю свой… по-тен-ци-ал, да, вот как она это назвала! Но у меня слишком плохо выходит говорить на языке этой страны (мне запретили говорить, какой именно это язык). Папа говорил, что он один из самых легких, но сам тоже никак не может выучить его! У меня так и не появились друзья, сколько бы дядя Д (мне запретили говорить его имя) не пытался познакомить меня со своими племянниками. Эти дети такие же, как и у нас дома, когда я ходил в детский сад. В их головах лишь игрушки. В школе скучно, поэтому я большую часть времени сижу дома. Дядя Д постоянно развлекает меня. Мы каждый день вместе с ним делаем уроки и смотрим мультики. Он хороший. Хотя иногда слишком строгий. Не ко мне, к папе. Я не говорил папе о том, что мне плохо скучно в школе. Ему… нездоровится, да. Он болеет уже которую неделю и я не знаю, что это за простуда. Большую часть времени он сидит дома. В школу меня отвозит и забирает дядя Д. Я не жалуюсь, я вижу, как плохо папе. По утрам он долго спит, а по вечерам не может уснуть. У него нет температуры, он не кашляет, но дядя Д и папа говорят, что это обычная простуда. Однажды к нам пришел доктор. Он был странным. У него не было ни той штуки на шее, как у доктора Вагнера, ни белого халата, ни шприцов — ничего. Доктор мне не понравился, но после встреч с ним папе становится лучше. Долгое время доктор жил вместе с нами. Я чувствую, что не нравлюсь ему. Он никогда не говорит мне «привет» или «пока», не смотрит, а когда смотрит, то с отвращением. Он меня… ненавидит, наверное. Не знаю за что. Все внимание доктора занято папой. Я не обижаюсь, ведь он здесь дабы лечить папу. В последнее время папа чувствует себя хорошо. Болезнь Простуда прошла. Он снова начал играть со мной. Недавно он присоединился к нам с дядей Д, когда мы играли в настольную игру, подаренную доктором на мой день рождения. Надеюсь, папа будет больше играть с нами. Не хочу, чтобы папа снова заболел. Мне нравится его смех. Он грустный, когда остается один, а поэтому мы с дядей Д пытаемся не оставлять его одного надолго, но это получается плохо. Папа вечно сидит у себя в кабинете, прямо как ты когда-то. Правда, папа разрешает мне заходить туда, в отличие от тебя! Этим летом мы с папой, дядей Д и доктором ходили в зоопарк. Это был не совсем зоопарк, там был еще и аквариум, точнее бассейн! Я видел и панд, и тигров, и даже фламинго! Только слонов меньше, чем в зоопарке в Мюнхене, но зато здесь есть дельфины! Я долго не мог понять, что это за большая рыба, но папа помог мне. Я вспомнил, что видел таких животных в энциклопедии, которую мне когда-то подарил папа. Жаль, что я не успел забрать ее с собой. Надеюсь, ты не выбросил ее. Должно быть, ты уже заметил, что я взял с вашей с папой комнаты одну из фотографий. Надеюсь, ты не злишься. Я оставил тебе еще две: там, где я маленький, и с вашей с папой свадьбы. Папа не знает, что у меня она есть. Я храню ее в тайнике под матрасом вместе с конфетами и некоторыми комиксами. Дядя Д ругает меня, когда я приношу их со школы. Ему не нравится, что я читаю эту дрянь чушь. Я боюсь, что однажды папа увидит эту фотографию и ему снова станет плохо. Однажды дядя Д вспомнил о тебе перед папой, и тот весь день ходил без настроения. Не хочу, чтобы так было снова, поэтому я молчу о тебе рядом с папой. У нас есть дом. Он не настолько большой, как тот, в котором мы жили с тобой, но здесь уютно. Мою комнату помогала обустраивать тетя И, поэтому здесь есть все, что я хочу. Даже двуспальная кровать, прямо как у папы! Хотя иногда я все еще сплю вместе с папой. Помню, ты запрещал спать вместе с вами, но теперь он спит один. Должно быть, ему одиноко, поэтому иногда я прихожу к нему. В последнее время он начал много читать. Его комната превратилась в библиотеку, как у нас в поместье, только поменьше. Здесь везде книги! Я даже несколько раз падал, когда спотыкался о книги на полу. Дядя Д ругает меня, когда я прихожу с израненными коленками… Дядя Д говорит, что это новое хобби папы. Так он отвлекается от лишних мыслей… Я не понял, что он имел в виду, но звучит хорошо. Однажды мне стало интересно, что он читает все время. Я взял несколько книг, но все они оказались слишком сложными. Большинство слов я не понимал, а некоторые книги оказались на английском, с которым у меня до сих пор небольшие проблемы… Дядя Д говорит, что у нас с отцом проблемы с изучением языков. В свое оправдание скажу, что дома мы разговариваем на английском. Дядя Д не знает немецкий. Здесь никто, кроме папы и дяди Тобиаса не знает его. Даже учителя в школе. Поэтому я почти все время разговариваю на английском, хотя до сих пор делаю ошибки, когда строю предложения. Дядя Д говорит, что меня можно понять, а значит, проблем нет. Меня несколько раз оставляли после уроков для того, чтобы подтянуть язык этой страны. Однажды мою одноклассницу попросили помочь мне. Она умная, когда дело касается языков. Она единственная в классе, кто знает английский и может со мной хоть как-то общаться. Я не могу назвать ее другом, ведь она слишком тупая глупая, когда заходит речь о математике, но мы иногда разговариваем. Точнее, она сама ко мне подходит. Она постоянно исправляет мои ошибки в английском. Странная девочка. Мы с папой и дядей Д живем хорошо. Не считая того, что мне скучно в школе, я узнал много нового. Дядя Д и тетя И показали мне несколько интересных мест в городе, где мы живем. Мне запретили рассказывать детали, поэтому скажу лишь, что он очень отличается от нашего родного. Я пытался уговорить дядю Д свозить меня в Лондон или в другие города, но он отказывается. Я не понимаю, почему нам нельзя. Хочу посмотреть на другие города! Папа сказал, что я больше никогда не увижу тебя. Я скучаю по тебе, отец, но ничего не могу с этим поделать. Я знаю, что ты сильно обидел папу. Не знаю, можно ли мне это говорить, но папа сказал мне, что простил тебя. Я верю, что и ты простил его, если был обижен. Я хочу, чтобы мы все были вместе, как раньше. Жаль, что скорее всего этому никогда не суждено сбыться. Не вини папу в том, что мы уехали. Я сам выбрал уехать вместе с ним. Надеюсь, что ты тоже хорошо живешь и больше не целуешь плохих дядь. Я до сих пор не могу забыть лицо папы, когда он увидел тебя с тем придурком негодяем. С любовью, Эберхард P.S. Если ты все же найдешь ту энциклопедию, передай ее дяде Тобиасу. Хочу прочесть ее снова перед походом в океанариум. Я уже упросил папу и дядю Д сводить меня туда.» Я положил письмо обратно на стол, не в силах спрятать. Не нужно быть совсем глупым, дабы не понять: мой малыш скучает по Рейну. Эберхард хочет, чтобы все было как раньше. Он… желает того, чего я не могу ему дать. Чего я ожидал? Что он забудет о своем отце? Вычеркнет пять лет своей жизни? Забудет детские воспоминания? Как же глупо. Рейн навсегда останется частью его жизни. Это отец, родная кровь, ее не вычеркнешь, как слова, написанные на бумаге. Собравшись с силами, я положил письмо в один из дальних ящиков. Тобиас прав, мне нужна точка. Не молчаливый разрыв, а официальный конец. Я не смог отпустить Рейна, как бы не хотел и чем бы себя не уверял. Часть его осталась со мной, терзая годами. Мистер Каттерфельд прекрасно знал, от чего я страдал все это время, и придумал отличный выход из ситуации. Конец этого брака поможет мне, наконец, не жить прошлым, воспоминаниями, когда временами было хорошо. Как тогда уже не будет. Прошлое должно остаться в прошлом. Иногда человеку нужно подтверждение того, что все закончилось. Я сжег мосты и шел вперед, не осматриваясь назад, но мне нужно было увидеть дым, дабы понять, что все и правда сгорело. Убедиться, что мост между нами окончательно разрушился, и пройтись по нему обратно больше не получиться. Достав из стола ненавистную папку, я вытянул из нее все документы. Моя ровная подпись удобно устроилась возле резко наклоненной влево Рейна в бракоразводных бумагах. Вот так, за считанные мгновения, я и закончил то, что длилось на протяжении десяти лет. Быстро и окончательно.

***

Никто не сказал мне, что утром в посредственном кафе так много посетителей. Оно даже не в центре и уж тем более не в туристической зоне! Я едва ли сумел разыскать свободный столик. К счастью, никто не захотел сидеть в самом углу заведения, где почти ничего не видно, кроме дверей уборной. Мне же все нравилось — тихо и уютно, никто не глазеет лишний раз. Я успел выпить свой эспрессо, пока ждал Тобиаса. Он опаздывал. Рейс задержали из-за снегопада в Мюнхене. В который раз удивляюсь тому, как зверствует погода в этом году. Зимой что ни день — гололед или метель, а летом сильный град даже сумел пробить крышу в нашем доме! До сих пор помню, как Дамиан матерился на тех, кто строил это здание. Столько отборного испанского сленга не услышать ни от кого, кроме Гонсалеса. Знала бы Изабель, как ее дорогой супруг проклинает ее же работников, что как раз таки и положили новую крышу перед нашим заселением, давно бы дала мужу знатную оплеуху. Она умела, я несколько раз видел это воочию, когда те ссорились, а делали они это каждый раз, как Изабель возвращалась домой. Настоящая испанская семья, с огоньком. Повезло, что женщина прилетала к нам всего несколько раз в месяц. Однако парочка мирилась так же быстро, как и ссорилась. Как говорит лучший друг Дамиана, Мэтью: «Милые бранятся — только тешатся». Прошло еще десять минут. Устав ждать, я заказал вдобавок десерт с чаем. Девушка, которая принимала заказ, сильно удивилась, когда я начал говорить на своем скудном испанском. Не знаю как, но ей удалось принять заказ. Прав Эберхард, испанский оказался сложнее, чем я ожидал. Он уже третий год не поддавался мне, как ни крути. Я пытался учить его самостоятельно. Благо интернет и обучающие книжки в помощь, но это не слишком-то помогло — я еще больше запутался. Однажды я даже Дамиана подключил к своему обучению. Но тот психанул на четвертый день, посоветовав записаться на курсы. Честно признаться, я не хотел идти на них по одной определенной причине — нужно будет несколько раз в неделю выходить из дома. Я даже работу искал на удаленке! Очевидно, что ездить в какую-то там языковую школу я не имел ни малейшего желания. Мэтью посоветовал записаться на онлайн-курсы. Он даже подсказал, на какие ходил он, когда только приехал в Испанию. Оказывается, его родной язык, как и мой, — английский, хотя тот упорно молчит, откуда родом. С его слов он уже за полгода нахватался всему, что нужно, не выходя из дома. Вот только была одна проблема — набор учащихся начинался с весны, а сейчас лишь середина зимы, поэтому я с чистой совестью решил отложить этот вопрос еще на какое-то время. Да и не слишком уж я страдаю. Если не выходить из дома, надобность говорить с кем-то по-испански в мгновенье отпадает. Подозреваю, найти работу без знания этого языка здесь не получится. Вакансий для иностранцев оказалось не столь много. Насколько я помню, с немецким у меня были такие же проблемы. Из-за спонтанного решения переехать в Мюнхен из головы совсем вылетело, что нужно знать язык этой страны. Конечно, Рейн привел мне учителя, который долго и нудно заставлял меня зубрить все, что считал нужным. Благодаря ежедневным занятиям, не считая выходных, я худо-бедно выучил этот язык. Я мог общаться им в повседневной жизни, с преподавателями в колледже, а с однокурсниками я не говорил — у нас была огромная разница в возрасте и в статусах. За десять лет я все же отшлифовал все углы и смело говорил только на немецком, позабыв об английском. Хотя стоит отметить, что даже спустя столь длительный период я понимал лишь очень узконаправленный немецкий, диалекты окраин для меня так и остались непонятным лепетом. Вот только тогда у меня был и строгий учитель, и надзиратель в виде Рейна, который принципиально говорил со мной лишь на немецком, дабы я учился воспринимать слова на слух. А сейчас у меня не было ни учителя, ни надзирателя. Разве что Дамиана попросить практиковаться со мной. Надеюсь, меня не пошлют в очередной раз в долгое путешествие… Если уж так подумать, то и Эберхарду нужно найти репетитора. Он ведь писал в том чертовом письме о том, что учителя оставляли его на продленке, а ведь мне никто и словом об этом не обмолвился! Даже классная руководительница, к которой я езжу несколько раз в год, лишь хвалит способности сына, не заикаясь о проблемах. Может, записать его со мной на эти курсы? У них есть детская программа? Или все же лучше личный репетитор? Нужно будет спросить Эберхарда, что он об этом думает. На третий год в Мадриде я, наконец, пришел в себя после Мюнхена. Пришло время заняться обустройством не только собственной жизни, но и ребенка. Сквозь уши я пропускал его ошибки в разговорном английском, пора им серьезно заняться. Я еще не говорил с Эберхардом на тему того, какие слова нельзя использовать. У Рейна, должно быть, случился приступ, когда тот увидел зачеркнутые ругательства. Как бы сын ни пытался их зачеркнуть, все отлично видно. Где только ребенок их набрался?.. Вскоре официантка принесла заказ. Девушка, приняв меня за туриста, пожелала приятного дня на английском. Я улыбнулся и кивнул ей в ответ. Турист? Интересно, что бы она сказала, узнав, что я живу здесь уже больше трех лет? Забавно. Рассматривая кафе, я невольно сравнил его с тем, где когда-то работал. До встречи с Рейном я жил на отшибе Лондона. Работал во второсортном заведении в том же не очень благополучном районе. В отличие от центра, то место было более сравнимо с гетто, пусть таковым и не являлось — просто район для малоимущих бедняг. Все было не так уж и плохо. Заведение, в котором я проработал два года, много чем отличалось от того, где я сидел сейчас. Смотря на эти прозрачные столы, я не мог не вспомнить те старые обшарпанные деревянные рухляди, из-под низа которых я каждое утро отдирал жвачки. Девочки-официантки с только что сделанным маникюром отказывались это делать, оставляя грязную работу мне — единственному мужчине-работнику. Помнится, кофе там был дрянной. Как бы я не пытался приготовить его вкуснее, все равно выходили какие-то помои. Может, дело в дешевом сорте кофейных зерен, а может, в воде, но пить его я отказывался. Лучше уж растворимый, чем тот. От одного воспоминания передергивает. Хотя стоит заметить, посетители не жаловались, им было достаточно влить в себя дозу кофеина перед работой, неважно какого качества. Поэтому у нас было так много постоянных посетителей, которые не могли жить без того, чтобы не зайти утром к нам. Я улыбнулся, вспомнив то, как хорошо жилось в те беззаботные времена. В двадцать казалось, что жизнь лишь начинается. Сбежав из дома, я думал, что все дороги открыты. Передо мной была столица, целая страна, мир! Меня не смущала работа официантом, не беспокоило то, что живу я не в самых лучших условиях. Я довольствовался тем, что имел: крышей над головой, постоянными отношениями с любимым парнем, стабильной работой и свободой от консервативных взглядов родителей. Чего еще нужно было желать? Увы, всему хорошему рано или поздно приходит конец. Десять лет назад таким концом стало не что иное, как симпатия богатого иностранца — Рейнхольда Каттерфельда. — Хорошее настроение? Подняв взгляд, я увидел Тобиаса. Он стряхивал снег с пальто и недовольно осматривал интерьер заведения. Да, это далеко не пятизвездочное кафе, как мистер Каттерфельд привык. Видел бы он, где работал я раньше, назвал бы это место раем. — Вспомнилась жизнь в Лондоне. — Постоянно забываю, что до Рейнхольда у тебя была своя жизнь, — мужчина приветливо улыбнулся. — Ты был таким юным, когда оказался в Мюнхене. Совсем еще птенец. С такими большими испуганными глазами, прятался постоянно за юбку моего племянника. Не побоюсь сказать, что ты рос у меня на глазах! Тобиас снял пальто и повесил его на вешалку. Присев, тот подозвал официантку и без проблем сделал заказ. Иногда я поражаюсь тому, как много языков он знает. Кроме родного немецкого, тот прекрасно владеет английским, испанским, немного итальянским и русским. Помнится, я спросил его, зачем ему столько. Тобиас ответил в своем репертуаре, мол, знание языков помогает ему в коммуникации с партнерами. По его словам, когда знаешь родной язык иностранного партнера, легче расположить его к себе. — Я три года жил в Лондоне. — После того как сбежал от родителей? — уточнил Тобиас, не церемонясь. Я даже не удивляюсь, что он это знает. Если уж Гонсалес благодаря работе на Мартинеса знает всю мою подноготную, то почему бы и Тобиасу не располагать этой информацией, верно? — Насколько помню, тебе было восемнадцать. Совсем еще юный. — Семнадцать, — поправил я. После неудачной попытки признаться сводному брату в чувствах и нескольких лет презрения со стороны родителей, которые не желали видеть в своем доме сына-гея, но ничего не могли с этим поделать, я решил все их проблемы. Собрал вещи и тихо ушел. Документы у меня были, деньги с летней подработки — тоже. Это оказалось не столь сложно, как я ожидал. За почти что два года презрительных взглядов от близких людей я понял, что больше не могу это терпеть. В Лондоне оказалось в разы лучше, нежели в нашей консервативной глубинке Уэльса. — А Рейнхольд тебя забрал, когда тебе было двадцать? Получается, ты три года один-одинешенек справлялся со всеми навалившимися на тебя проблемами… — Я не был одинок. У меня были друзья, крыша над головой, работа, — Тобиас закатил глаза на последнем слове. Он знал, как для меня важна эта часть жизни, некая независимость. — Единственной действительно тяжелой проблемой было образование, но это далеко в прошлом. Вы же знаете, Рейн поспособствовал моему продвижению в Мюнхенском университете, пусть я и не хотел его помощи в этом вопросе. Однако, кто спрашивал меня? Он же упертый, как осел. Тобиас рассмеялся. О да, в то время я еще не был знаком с мистером Каттерфельдом, поэтому всех деталей он не знает. Зато я вот прекрасно помню, как однажды ляпнул Рейну о своей мечте работать в офисе. Он возомнил себя джином, исполняющим желания, и с легкостью пропихнул меня на факультет учета и аудита благодаря связям. Я же, который все это время зубрил теорию, прочел множество книг, готовился поступить своими силами, был просто ошарашен такой новостью. Нет, я не поблагодарил его за такой подарок. Я хотел сделать все сам, но как всегда, даже в эту сферу моей жизни влез Рейн и сделал все по-своему. — Значит, у тебя только это образование, правильно? Не пробовал себя в других сферах? Все же бухгалтерия — скучное и нудное дело. — Рейн тоже так говорил, — я не мог не отметить схожесть во мнениях дяди и племянника. — Нет, мне вполне нравится то, чем я занимаюсь. Всегда нравилось. Я нашел себя в этой стези. Мужчина кивнул, поняв, что меня не удастся переубедить. Да и зачем? Я вполне уверенно себя чувствовал в окружении цифр. Зачем строить из себя не пойми кого и заниматься чем-то еще? — Мистер Каттерфельд, к чему все эти вопросы? — Просто еще раз убеждаюсь, как много тебе пришлось пройти. Не сказать, что я так уж согласен с мужчиной. В последние десять лет с Рейном я и думать забыл о каких-либо невзгодах. У меня были деньги, дом, работа и полноценная семья. Люди живут намного хуже меня. Мне грех жаловаться. Конечно, в итоге работу я потерял, как и семью с местом, которое я мог назвать домом. Однако сейчас я активно заполняю пробелы. Дом уже есть. Я в поисках работы. А семья… Семья у меня маленькая — я и Эберхард. Ну и куда же без Тобиаса. — Принес? — спросил Тобиас после того, как официантка поставила заказ мужчины на стол. Я кивнул и достал из рабочего портфеля папку. — Я мог отправить вам все документы. Не понимаю, почему вы настояли на личной встрече. Только время зря потратили поездкой в другую страну. Я лукавил. Мне было очень приятно сидеть вот так с Тобиасом, знать то, что он выделил мне время в своем, я уверен, огромном расписании. Проводить время с мистером Каттерфельдом сродни легкому расслабляющему массажу. После него всегда чувствуешь лишь удовлетворение и умиротворение. Однако я не законченный эгоист, поэтому прекрасно понимал, что ему не всегда удобно летать из страны в страну ради одной лишь встречи со мной. — Не отбирай у старика возможности встретиться с тобой, дорогой, — обаятельно улыбнулся мужчина, но быстро осознал, что это не работает на мне. — Можешь не волноваться, у меня на сегодня запланирована встреча в городе. Все равно пришлось бы ехать в Мадрид, а так и с тобой появилась причина повидаться… Подписал? — Да. Я отдал Тобиасу папку и тот решил проверить, все ли имеется. Открыв бумаги на нужном листе и удостоверившись, что подпись на месте, он с облегчением вздохнул. — Видишь, это не было так сложно, правда ведь? Почувствовал облегчение? — Что удивительно, да… Мне стало намного лучше, — признался я скорее себе, нежели Тобиасу. — Вот видишь! Ваша связь как прочная нить, будет истончаться до последнего, щекоча твои нервы. Она не порвется, пока ты не обрубишь ее самостоятельно. Рейнхольд вот отрубил и живет припеваючи, пришла твоя очередь. — Мне кажется, среди нас двоих вы больше всех рады этому разводу. Я не мог не отметить несмываемую улыбку на лице мужчины. Тот так и лучился счастьем. Последний раз я видел такой его позитивный настрой только после победы над Рейном… Все же, как бы Тобиас не оправдывался, этот ход был лишь очередным плевком в лицо Рейну. Тобиас желал хотя бы как-то позабавить свое эго. Как бы я ни идеализировал мистера Каттерфельда, он далеко не невинный агнец. Все его благие действия несут под собой подоплеку выгоды в первую очередь для него самого. Хитрый мудрый лис. — Уже придумал, на что потратишь свои денежки? Теперь их у тебя немало. О да, теперь в деньгах нет смысла нуждаться, как и в финансовой помощи Тобиаса. Большая половина текста в бракоразводных документах была как раз о разделение нажитого имущества. Бывший муж передал мне немалую часть своего состояния. Даже представить не могу, как Тобиас смог это сделать. Конечно, это не сильно повлияет на материальную состоятельность Рейна, у него осталось еще ого-го как, но все же… — Я не буду их тратить. — Почему?! — не ожидал мужчина такого ответа. Как по мне, было ожидаемо, что я откажусь от них. Они не мои и никогда моими не были. — Потому что эти деньги Рейн отдал не мне, а Эберхарду. Он прекрасно знает, что совесть не позволит мне взять оттуда ни цента на личные расходы, поэтому здесь и значится столь большая сумма, — спокойно объяснил я. — Наследство — вот что это, а никак не отступные от брака. — И что, они будут пылиться до совершеннолетия Эберхарда? — Почти… Вы читали то, что писал Эберхарда в том письме? Мужчина утвердительно кивнул. — Я перепроверил его несколько раз перед тем, как отправить, чтобы не было никаких имен или мест. Сам понимаешь — конфиденциальность превыше всего. — Значит, вы знаете о том, что моему сыну не нравится в школе. Я подумываю насчет того, чтобы перевести его в частную. Не знаю, почему я раньше этого не сделал. Пора признать, что знания сверстников во многом отстают от его. Я обещал заботиться о сыне, но не обнаружил столь очевидную проблему, не устранил ее… — я перевел дыхание и продолжил: — Деньги пойдут на образование. Его я не смогу позволить, даже если найду работу. Остальные же расходы на моего ребенка смогу потянуть сам, если найду работу, опять же. Очевидно, мистера Каттерфельда не очень-то устроило такое решение, но по-другому я не мог. Как в случае с акциями, эти деньги не мои. Я расскажу о них Эберхарду, когда придет время. Сейчас он должен наслаждаться детством, а не заботами о том, как и куда лучше вкладывать деньги из наследства. — А где Гонсалес? Он должен быть с тобой, — вдруг вспомнил Тобиас о Дамиане. — Сидит в машине, ждет, пока мы закончим. — Почему? Тобиас действительно не заметил за все годы, что Дамиан избегает его, как может? Гонсалесу, в отличие от Изабель, слишком стыдно за то, что Тобиас не попал на их свадьбу. Теперь каждый раз, как зять встречается с тестем, последний пытается или ускользнуть, или сидеть тише мыши, не высовываясь из своей норки. Сегодня вот, как только узнал, к кому на встречу мы едем, сразу же предупредил, что отсидится в машине. — Слишком боится встретить своего тестя, — улыбнулся я. Когда злосчастная папка спряталась в портфеле Тобиаса, я и думать забыл о том, что заботило меня. Мы разговорились с мистером Каттерфельдом так увлеченно, что не заметили, как к нам подошел еще один человек. — Доброе утро, Тобиас, Джером. Мы с собеседником одновременно развернулись, дабы посмотреть, кто же пришел. Это был мистер Мартинес в окружении нескольких телохранителей. Мужчина кивнул нам и, не спрашивая разрешения, уселся за наш столик. Охрана села за соседний, растворившись в толпе. Я подумал, что где-то здесь должны быть и телохранители Тобиаса. Сегодня это заведение будет в плюсе. — Я несколько раз пытался дозвониться до тебя, — Альваро кивнул в сторону телефона, который Тобиас еще в начале встречи поставил на беззвучный режим. — Хотел сообщить заранее, что немного опоздаю. — Я тоже опоздал на встречу с Джеромом. Очевидно, сегодня день такой, — рассмеялся Тобиас. — Скорее уж погода, но это не повод не отвечать мне. — Не ворчи. По тому виду, как нервно мистер Мартинес сбрасывал с верхней одежды снег, такая погода не приходилась ему по душе. Насколько я знаю, в Испании снежные зимы — редкость, чего не скажешь о Мюнхене. Сегодня Альваро был более раздражительный, чем на Рождество. Тогда мужчина предстал предо мной добреньким и пушистым, не считая некоторых моментов, но сейчас это был уставший и недовольный человек. Я уставился на Тобиаса с очевидным вопросом, но тот лишь кивнул, уверяя, что все в порядке. Ничего не в порядке! Я не собирался встречаться с мистером Мартинесом как минимум до следующего Рождества! Мы с ним должны быть, как разные полюса планеты — столь же отдаленные и несоприкасающиеся. — Мистер Мартинес, что привело вас сюда? — попытался, как можно вежливее, узнать я. Мужчина резко посмотрел на Тобиаса, прожигая того взглядом. — Ты не сказал ему?! — возмущенно спросил тот. Казалось, еще мгновение, и тот взорвется. — А что было делать? Он бы не согласился, а так есть возможно попытаться. Клянусь, я видел, как Альваро закатил глаза. Взрыва не последовало. Мужчина лишь разочарованно и устало вздохнул, потерев переносицу. — Я не совсем понимаю… — начал было я, но меня быстро прервали. — Давайте без прелюдий, — заткнул меня Альваро. Да, настроение у него было и правда ни к черту. — Тобиас рассказал мне о твоей проблеме с поиском работы. Я могу помочь. Моя секретарша уйдет через два месяца в декретный отпуск, и ей нужна замена. Если хочешь, это место твое. Ты мне понравился, да и Тобиасу будет спокойнее, работай ты со мной. Правда ведь? Альваро пихнул того в бок, отчего мужчина недовольно скривился. — Да! — выдавил из себя мистер Каттерфельд, пытаясь состроить официальный вид. Получилось у него не очень. Видимо, удар местного наркобарона поставлен идеально. Работа на Мартинесов? Работа в сфере поставок запрещенных веществ? Они серьезно?! — Простите, но я вынужден отказать. — Ты даже не подумал, как следует! — возразил Тобиас. — В этом же столько плюсов! Во-первых, ты всегда будешь под охраной. Никто лучше ребят Альваро тебя не защитит. Во-вторых, тебе не будут поручать ничего незаконного, не беспокойся. Лишь дела, связанные с законным бизнесом, у Альваро такой тоже есть, не смотри на меня так удивленно! В-третьих, мой старый друг не только добрый, но и щедрый, верно же?! Тобиас тоже пихнул Альваро, но тот даже не сдвинулся. Очевидно, удар у немецкого бизнесмена поставлен намного хуже. Да, с годами мистер Каттерфельд не молодеет. — Простите, мистер Мартинес, но не думаю, что работать на вас будет лучшей идеей. — Альваро непонятливо посмотрел на меня. — Понимаете, ваш бизнес напрямую связан с… незаконными вещами. Рано или поздно это коснется и меня, как секретаря, хотите вы того или нет. Я не хочу марать руки. Мне хватило ситуации с моим мужем… бывшим мужем. К тому же, у меня нет никакого опыта работы секретарем. И я не знаю испанский. Как не посмотри, я — плохой кандидат. Альваро на минуту задумался. Очевидно, ему самому не очень-то и нравилась эта идея, особенно после приведенных мной аргументов. Возможно, Тобиас как-то уговорил мистера Мартинеса пойти на это. Но я действительно не понимал, зачем мистеру Каттерфельду все это. Неужели действительно ради того, что беспокоится о моей безопасности? Сам же говорил, что Мадрид — безопасная территория. — Я услышал твои доводы, но все же повторю свое предложение, — настоял мистер Мартинес. — У тебя будет два месяца, прежде чем Лусия уйдет. За это время она научит тебя всему нужному. Изучение языка — не проблема. У меня в одной из компаний действует программа по изучению иностранного персонала испанскому. Это интенсивный курс. За два месяца ты освоишь все основы и сможешь разговаривать. С ошибками, конечно, но это мы исправим, дело практики. А на счет нелегальщины… Я обещаю, что ты не соприкоснешься с этой частью бизнеса. Лишь официальный. Лусия тоже помогала мне только с этой частью. У меня достаточно людей и средств, дабы разделять две стороны бизнеса. Если все будет так, как говорит мужчина… эта работа не кажется такой уж и отвратительной. Конечно, есть множество нюансов, например, работа с Альваро Мартинесом, что уже не светит ничем хорошим. Но в целом, это единственный вариант, который я нашел за два месяца изнуряющих поисков. Вот только была одна загвоздка, которая в корне пресекал даже мысль об этой работе. — Пожалуй, я все же откажусь. — Да почему?! — не выдержал Тобиас. — Мистер Каттерфельд, вы прекрасно знаете, что сложности с поиском работы в первую очередь возникли из-за моего нежелания выходить за пределы дома. Я хочу работать дистанционно. — Я не понимаю причины твоего страха, дорогой! Здесь тебе ничего не угрожает, нет надобности сидеть весь день дома. В этом месте ты никак не можешь встретить за углом Рейна, пойми! Это лишь слова. Его люди, как и ребята Мартинеса, могут быть везде. Чем меньше я выхожу из дома, тем меньше вероятность, что кто-либо меня узнает и доложит ему. Я очень сомневаюсь в том, что Рейн будет смирно сидеть на месте, зная, что его сын находится под крылом врагов, коими Альваро и Тобиас непосредственно являлись. Эберхард в своем письме писал о желании путешествовать… Но именно этого я никогда не смогу ему дать. Вряд ли в ближайшие десять лет, пока Эберхард не вырастет, мы пересечем пределы этой страны. Такова цена свободы — новая клетка. — Первое время, пока идет обучение, я могу отпускать тебя пораньше с работы, — вдруг произнес Альваро. — За это время ты сможешь привыкнуть к офису. Там безопасно. Причина ведь только в твоем страхе? — Да, но… — Тогда не о чем беспокоиться, — перебил меня снова Альваро. — Если ты не доверяешь моим ребятам, Гонсалес всегда может быть с тобой. Напомню, что он все еще один из моих, пусть и работает в твоей охране. К тому же в офисе работает и Мэтью. Разве, как твой лечащий врач и друг, он не будет рад помочь с твоей проблемой? Я считаю, это огромный шаг в вашей терапии, верно? Мэтью поможет тебе освоиться. То, что мистер Мартинес знал о моем лечении, как минимум, неожиданно. А как же докторская тайна? Или она не считается, если и доктор-то вовсе не доктор? — Разве Мэтью работает не с вами? — спросил я, преодолев удивление. — Со мной. Но пока я не предоставляю ему весь доступ к нашему семейному бизнесу. Мэтью нужно набраться практики, что он и делает в офисе. И все же… Все это как-то неправильно. Конечно, я просил Тобиаса помочь мне найти работу, но кто же знал, что он додумается до такого! В последнее время я не могу отследить ход его мыслей. То эта работа, то предложение о разводе, даже то, что он привел ко мне недипломированного доктора два года назад, предпочтя п профессионалу сына давнего друга. Этот иррациональный страх не дает мне жить спокойно. Постоянно бояться, что Эберхарда заберут, что Рейн узнает, где мы прячемся, — это тяжело. Я хочу жить, не оглядываясь каждую секунду, не водя за собой телохранителей, словно цепных псов. Хочу смело выходить из дома, ходить на прогулки с сыном, работать вместе с коллективом!.. Однако каждый раз я вспоминаю, что случилось еще три года назад. Вспоминаю, какие люди ищут меня. Вспоминаю, что я у них отнял. Страх окутывает тело, не позволяя сделать и вдоха, а разум медленно погружается в забвение. Я не хочу так жить. Не могу снова вернуться в то состояние. Не ради себя, ради сына. — Конечно, ты не будешь добираться до офиса сам. Никаких метро, автобусов и трамваев. Гонсалес будет возить тебя в офис и обратно. — Тобиас попытался заверить, что ничего по пути мне не угрожает. — Это другая страна, никто из работающих в компании Альваро не знает тебя не то что в лицо, даже по имени. Как и сказал Альваро, его сын позаботится о тебе. Не волнуйся, тебе не будут поручать слишком сложные дела. По большей части это то же, чем ты занимался раньше, подсчеты цифр, расходов, только в более узконаправленной форме. — Тобиас имеет в виду, что тебе придется организовать встречи, мероприятия. Ты не будешь на них присутствовать лично по причине известных нам обстоятельств. Для этого у меня есть люди, — деловито произнес Альваро. — К тому же у тебя уже был опыт в организации! — не унимался мистер Каттерфельд. — Помнится, ты подготавливал поместье для проведения благотворительных вечеров фонда Каттерфельдов, и у тебя прекрасно получалось. Последние три года это делаю я, и хочу сказать, что это принесло мне только мигрень! Да, опыт у меня есть. Как ни посмотри, эта работа подходит мне, пусть и не является моей специализацией. Однако, осознание этого, никак не помогает унять внутренний страх. С одной стороны хочется попробовать что-то новое, выйти за выстроенные стены, как и советовал Мэтью на наших беседах, но с другой… — Подумай об этом. Мы с Альваро не заставляем тебя отвечать сейчас. Неделя. Реши за это время, и скажешь свой ответ Альваро. Мистер Мартинес протянул мне визитку. — На обратной стороне мой личный номер. Я буду ждать звонка.